Текст книги "Избранные произведения писателей Юго-Восточной Азии"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 37 страниц)

Избранные произведения писателей Юго-Восточной Азии

СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ РЕСПУБЛИКА БИРМАНСКИЙ СОЮЗ

Mo Mo Инья

Автор повести «Потерянная тропа» Мо Мо Инья принадлежит к тому поколению бирманских прозаиков, которое пришло в литературу в семидесятые годы. Родилась она в 1945 году в семье торговца в городе Дай У. В детстве Мо Мо Инья училась танцам и живописи, увлекалась литературой, рано начала писать стихи. Училась в Рангунском университете, но вынуждена была прервать занятия из-за болезни. Несколько лет она работала в научно-исследовательском отделе ЦК Партии Бирманской социалистической программы. В середине 70-х годов Мо Мо Инья оставляет службу и полностью посвящает себя литературной работе.

Произведения Мо Мо Инья пользуются большой популярностью на родине писательницы. Известны они и за пределами Бирмы Повести «Потерянная тропа» и «Кто мне поможет?» были изданы в Советском Союзе на русском языке. Повесть «Потерянная тропа» была удостоена Бирманской национальной премии в 1974 году. Она выдержала уже несколько изданий. Чем привлекала повесть внимание читающей публики? Прежде всего своей правдивостью. Герои ее повести – простые люди с их будничными заботами и тревогами, радостями и горестями. Они близки бирманскому читателю, который, как и герои повести, страдает от безудержного роста цен на продукты питания и предметы первой необходимости, от жилищного кризиса и безработицы. Иными словами, писательница показала читателям самих себя. За это и снискала их глубокое признание и уважение.

К. Шаньгин.

Потерянная тропа

«Сегодня, – решила я, – что бы ни произошло, буду к Ко Чи Та снисходительна». Откровенно говоря, это мне стоило больших усилий. Обычно если я сердилась на него, то не разговаривала с ним по два-три дня. Но сейчас моему возмущению не было предела – я готова была рвать на себе волосы, хотя именно этого-то мне и нельзя было делать, потому что я больше часа промаялась в очереди в парикмахерской. От волнения у меня по лицу ручьями катил пот, смывая румяна, наложенные с необыкновенным тщанием. Я взглянула на свою золовку – сестру Ко Чи Та. Судя по всему, она чувствовала себя неловко. Наши друзья как ни в чем не бывало сидели за столиками и весело болтали. Конечно, все чертовски проголодались. Свадебный ужин был назначен на пять часов, сейчас был уже седьмой, а моего мужа, Ко Чи Та, все нет и нет. Его друзья успокаивали меня, как могли. Ко Чи Вин, например, без конца твердил, что Ко Чи Та задерживается из-за неисправности в машине. В четыре часа Ко Чи Та, заехав за мной и моими подругами в общежитие, привез нас сюда, в китайский ресторанчик «Хван Чу». На зеленой лужайке уже были расставлены столы и стулья. «Я сейчас вернусь», – сказал он и куда-то исчез, прихватив с собой двоих приятелей. Я тогда подумала, что ему нужно заехать еще за кем-нибудь из своих друзей.

Скоро все гости были в сборе. Мы с Ко Чи Та пригласили только самых близких друзей – человек сорок, не больше. Ни его, ни моих родителей не звали. Нам хотелось, чтобы наши друзья не чувствовали смущения в присутствии старших и могли от души повеселиться. «Как хорошо, что здесь нет ни матери, ни тетки!» – подумала я, все больше волнуясь за Ко Чи Та. Вчера, когда мы расписывались, мама и тетка были с нами, потом все вместе мы поехали к родителям Ко Чи Та – они приготовили праздничное угощение, – и только под вечер мама и тетя уехали к себе в Пегу. Итак, я была возмущена. Возмущена тем, что Ко Чи Та так легкомысленно отнесся к нашему первому семейному празднику, но, всячески стараясь скрыть свое возмущение от окружающих, я то и дело подходила к приятелям Ко Чи Та и, в который уже раз, задавала один и тот же вопрос:

– Ко Чи Вин, скажи, куда он уехал? Почему ты не хочешь сказать мне правду? Зачем он уехал?

Ко Чи Вин явно испытывал неловкость оттого, что вынужден был меня обманывать, но, судя по всему, он не мог нарушить данного им Ко Чи Та слова.

– Вечно у него что-нибудь не так! – проговорил он, отчаянно теребя волосы на затылке.

– Куда же он уехал? Какие у него дела в день свадьбы? – не унималась я, втайне надеясь, что в конце концов Ко Чи Вин скажет мне правду.

– Он… он поехал искать деньги, – промямлил наконец растерянно Ко Чи Вин.

– Искать деньги?! Какие деньги? Сейчас? Боже мой!

Теперь возмущение и гнев уступили место отчаянию. Подумать только! На пять часов назначен свадебный ужин, а в половине пятого жених еще не знает, чем за него расплачиваться! От этой мысли меня бросило в жар. А что, если он не сможет достать денег? Лучше провалиться сквозь землю, чем вынести такой позор! Только на прошлой неделе он одолжил у кого-то денег и сказал, что этого будет достаточно. Я поверила ему и успокоилась. А что из этого вышло?!

– Сейчас самое время перекусить, – сказал кто-то из гостей то ли в шутку, то ли всерьез. Стараясь скрыть свое волнение, я улыбнулась и весело крикнула:

– Ребята, подождем еще немного. Ко Чи Та с минуты на минуту вернется. Он должен привезти еще одного приятеля!

И, повернувшись к сидевшему рядом Ко Чи Вину, в растерянности прошептала:

– Что делать? Ну придумай, пожалуйста, что-нибудь!

– Пусть подадут апельсиновый сок, – сказал Ко Чи Вин.

Я не раздумывая ухватилась за предложение Ко Чи Вина и распорядилась подать гостям сок. Таким образом тщательно продуманный порядок ужина был с самого начала нарушен. Во-первых, соком полагается обносить гостей до того, как они будут приглашены к столу. Во-вторых, в китайском ресторане блюда принято подавать горячими и в строгой последовательности. Яства давно уже перестаивали на огне, а жениха все не было и не было.

– А вот и он! Наконец-то приехал! – дружно воскликнули гости.

К этому времени мои нервы были настолько напряжены, что я, увидев Ко Чи Та, едва не разрыдалась. Однако положение хозяйки заставило меня сдержаться, и я, поднявшись со своего места, с невозмутимым видом направилась навстречу мужу.

– Прошу прощения. По дороге забарахлил мотор. Пришлось немного задержаться! – сказал он как ни в чем не бывало. И, взяв меня за руку, повел к столу.

– Ну что? У тебя все в порядке? – спросила я шепотом.

– Не волнуйся. Все в порядке, – успокоил он меня.

И хотя я ему не поверила, настроение мое значительно улучшилось оттого, что он наконец был рядом.

Приунывшие было гости оживились и в предвкушении долгожданного ужина весело шутили. Официанты-китайцы сновали между столиками, разнося экзотические кушанья. Мне хотелось попробовать всего, но я не успевала прикоснуться к одному блюду, как его забирали у меня из-под носа и приносили другое. Китайская кухня довольно острая, и я решила выпить немного соку, однако, сделав два глотка, поперхнулась. Видно, кто-то из гостей решил подшутить надо мной и добавил мне джину. Я сморщилась, а Ко Чи Та засмеялся и сказал:

– Не обижайся, Хлайн. Будь веселой. Сегодня такой великолепный день!

Мне действительно стало весело, – может быть, от вина, а может быть, оттого, что окончились все волнения.

– Мы хотим в кино! – заявили вдруг мои подружки.

Только этого не хватало! До чего же они вредные! Ведь знают, что я в общежитие сегодня не вернусь! Ощутив неловкость, я с надеждой взглянула на мужа. Он ответил мне улыбкой и, словно в их просьбе не было ничего противоестественного, добродушно сказал:

– Хозяин не должен ни в чем отказывать гостям. Раз они хотят в кино, поедем в кино.

– Тогда купите двенадцать билетов на девять тридцать вечера. В «Президенте» идет хорошая картина, – крикнула одна из девушек.

Судя по всему, они не шутили. Как же Ко Чи Та выйдет из положения? Он взял меня за руку и отвел в сторонку. На краю лужайки под деревом стоял Ко Сейн Вин. Он основательно перепил, и его, по-видимому, мутило.

– Ко Сейн Вин, что будем делать? Девчонки хотят, чтобы мы повели их в кино, – тихо сказал Ко Чи Та.

– Давай веди.

– А где взять денег? Сколько у тебя осталось?

– Ты знай делай, что надо, и ни о чем не беспокойся. У меня в машине припрятана на всякий случай необходимая сумма и еще часы вот. Попросим у хозяина ресторана под залог немного денег, и порядок… – громко разглагольствовал Ко Сейн Вин.

– Пожалуйста, Ко Сейн Вин, говори потише. Услышат ведь, – принялась я умолять опьяневшего парня.

Мы вернулись к гостям. Кое-кто уже поднялся со своего места и стал прощаться.

– Мы пошутили насчет кино, – сказали мои подружки. – Уже поздно. Отвезите нас лучше в общежитие.

– Зачем же? Давайте сначала в кино, а оттуда в общежитие мы вас мигом доставим. Правда, у нас осталась всего одна машина: водитель второй малость перебрал.

– Нет, в кино мы не пойдем. Едем в общежитие. На той машине, которая «трезвая».

Девушек отвезли в два приема. Приятели Ко Чи Та, жившие в центре города, уехали на общественном транспорте. Осталось всего два-три человека. Наконец-то я могла спокойно вздохнуть.

– Поехали, Хлайн.

– Куда, Ко Чи Та? – спросила я грустно. Ведь, стыдно признаться, нам некуда было ехать, негде было провести первую брачную ночь. Шесть месяцев мы искали себе жилье и не могли найти ничего подходящего. Наконец нам предложили одну квартиру. Всем она была хороша и вполне нас устраивала, но освобождалась лишь в конце месяца. Мы с Ко Чи Та твердо решили, что поженимся только после того, как найдем квартиру, но когда сходили к астрологу, оказалось, что нам надо жениться немедленно, в противном случае наш брак, как он утверждал, будет несчастливым. Ко Чи Та жил с родителями в центре города. Но при одной мысли о том, что мне придется поселиться в маленькой клетушке, где и без меня повернуться негде, мне хотелось плакать. Можно было поехать к моей маме в Пегу, но это довольно далеко от Рангуна, а Ко Чи Та завтра нужно быть на работе. На свадебное же путешествие у нас не было денег. Ведь я до сих пор не могу найти работу, хотя и являюсь счастливейшей обладательницей университетского диплома, а Ко Чи Та зарабатывает всего триста джа[1]1
  Джа – основная денежная единица Бирмы.


[Закрыть]. Так мы начинали нашу супружескую жизнь.

– О чем задумалась, Хлайн? Поедем ко мне домой. Кровать у меня широкая. На двоих хватит, – пытался развеселить меня Ко Чи Та.

«И в самом деле, зачем грустить в день свадьбы? Надо на все смотреть с улыбкой», – подумала я и согласилась поехать к Ко Чи Та.

– Так куда вас везти? – спросил приятель Ко Со Мьин, Ко Чи Та.

– Ко мне домой.

– Куда? – удивился тот.

– Домой. Ко мне. На тридцать седьмую улицу. Забыл, что ли?

– Да вы с ума сошли! Провести первую брачную ночь в комнатушке, где спит еще десять человек. А вам не жарко будет?

– Ничего, сейчас прохладно.

– Не дело вы придумали, друзья мои. Неужели нет никакого другого пристанища?

– Слушай, вези куда тебе сказано, – резко оборвала я разглагольствования Ко Со Мьина. Я и без того была огорчена нелепостью нашего положения.

– Тогда вот что. Поехали ко мне, – сказал Ко Со Мьин. – Нас трое: я и жена с ребенком.

– Это идея! – вступил в разговор Ко Сейн Вин. И мы, конечно, с радостью согласились.

Ко Со Мьин жил в районе Хнинзикоун, на окраине Рангуна. Когда, миновав центральную часть города, мы выехали на окраину, асфальтированная дорога кончилась, и нам пришлось одолевать бесконечные ухабы и рытвины. Нас бросало из стороны в сторону, но, казалось, никто не испытывал от этого неудобств. Ехавшие с нами друзья даже затянули песню. Я сидела, прижавшись к Ко Чи Та, мне было тепло и уютно, и я ощущала себя вполне счастливой.

Я из тех женщин, которые любят, как говорится, витать в облаках. Я начиталась разных романов, где рассказывается о молодоженах, едущих после пышной свадьбы на улицу Инья в свой маленький уютный особнячок, построенный специально ко дню их бракосочетания. Они входят в спальню, где стоит просторная двуспальная кровать, устланная бархатным покрывалом с. шелковыми оборками. Молодая жена садится перед трюмо, снимает ожерелья, кольца и другие украшения. В этот момент сзади к ней подходит муж и кладет руки на ее нежные плечи. Она оборачивается к нему и…

На этом месте мои мечты оборвались.

– А теперь придется идти пешком, – услышала я как бы издалека. – Машина дальше не проедет.

Ухабы и рытвины, которые Ко Сейн Вин именовал дорогой, кончились. Начиналась узкая тропинка, ведущая в темноту. Район Хнинзикоун спал. Не светилось ни единого огонька. Мы шли в непроглядной тьме, на ощупь, боясь повредить свои свадебные наряды. Я была в туфлях на высоких каблуках и спотыкалась на каждом шагу. Ко Чи Та осторожно поддерживал меня под руку. Ко Со Мьин шел впереди, указывая дорогу.

Жена Ко Со Мьина встретила нас радушно. Она принесла мне свое платье и, несмотря на мои возражения, заставила переодеться. Потом приготовила нам постель и потребовала, чтобы мы взяли единственную имевшуюся в доме москитную сетку. Однако мы наотрез отказались и в конце концов укрыли ею ребенка. Когда мы наконец улеглись, то почувствовали, что откуда-то сильно дует.

– Прикрой дверь, – попросила я мужа. – Мне холодно.

– В этом доме двери не закрываются. Их попросту нет, – ответил он.

Когда глаза привыкли к темноте, я увидела, что единственной дверью была калитка в бамбуковом заборе, вот почему по дому гулял ветер.

Ко Чи Та бережно укрыл меня одеялом, прижал к себе. Было прохладно, но в эту прохладную ночь нас согревала любовь.

Я родилась и выросла в деревне, на просторе, и всякий раз, когда я входила в дом, где жили родители мужа, я чувствовала, что мне не хватает воздуха. До сих пор не перестаю удивляться, как в маленькой клетушке, разделенной занавеской, помещались бабушка Мьин, отец Ко Чи Та – У Ти Сан, сестра отца – До Ту За, старший брат Ко Чи Та – Ко Тхун Та с женой и с тремя детьми, младшая сестра Ко Чи Та – Эй Мья, сам Ко Чи Та и я. Дети Ко Тхун Та с утра до вечера были предоставлены самим себе. Они шумели, дрались, играли, между тем как их мать все свободное от домашних дел время проводила за чтением книг.

Бабушка Мьин была в доме главной. За ней следовали До Ту За и Эй Мья. Отец Ко Чи Та был человеком простым и скромным. Детей в доме любили и старались воспитать в них любовь к близким.

В былые времена это семейство процветало. Бабушка Мьин слыла красавицей. Муж ее был крупным полицейским чиновником. Отец Ко Чи Та занимал высокий пост в каком-то государственном департаменте. Что касается его сестры До Ту За, то она хоть и не получила университетского образования, но закончила миссионерскую школу и гордиласm этим неимоверно. Все они, стремясь сохранить репутацию людей аристократического происхождения, воздерживались от сомнительных, с их точки зрения, знакомств. Брат моего мужа служил в департаменте торговли. Его жена, Ма Кхин Ма, была дочерью известного в районе врача. Ее почему-то не удовлетворял профессиональный уровень выпускников университета, и, исходя из этих убеждений, она по окончании десяти классов вела жизнь обеспеченной бездельницы. У членов этой многочисленной семьи, ютившихся в жалком шестнадцатиметровом сарае, было столько гонору, будто они являлись обитателями собственного двухэтажного особняка в Золотой долине Они изо всех сил старались сохранить за собой репутацию людей состоятельных и не упускали случая щегольнуть своим родством с известными богачами. До Ту За самым бестактным образом сокрушалась по поводу того, что расстроилась помолвка Ко Чи Та с его троюродной сестрой, преподавательницей университета и дочерью богатого судьи. Она не могла простить ему того, что он, вопреки желанию старших, предпочел меня, презираемую ими дочь простого торговца, родовитой и горячо желанной родственнице.

Несмотря на весьма скромное положение, мои родители дали мне возможность получить университетское образование. Однако устроиться на работу мне не удалось, и теперь я была среди этих снобов белой вороной.

Раньше всех поднималась бабушка Мьин. Хоть ей и перевалило за семьдесят, здоровье у нее было отменное. И тем не менее она никакими хозяйственными заботами себя не утруждала, разве что давала указания домочадцам.

– Что-то ты сегодня заспалась, дорогая. Скоро уже шесть. – Эти слова бабушка Мьин адресовала мне. Я проснулась и моментально села в постели. Накануне Ко Чи Та уговорил меня пойти вечером в кино. Мы вернулись, когда в доме все уже спали. Уединившись на кухне, мы проговорили до двух часов ночи. Проснулась я с тяжелой головой, все тело ломило: кровать была узкая – ни повернуться, ни ноги согнуть. Ко Чи Та осторожно потянул меня за руку, и я снова легла.

– Не обращай внимания. Она очень любит командовать. Мы уже привыкли.

– Нет, я боюсь. Надо вставать. Я еще не погладила твою рубашку. Тетка До Ту За снова начнет меня упрекать в том, что я о тебе не забочусь.

– Наплевать на эту рубашку. В неглаженой похожу. Ложись, отдыхай.

– Эй, Ма Кхин Ма! – снова раздался голос бабушки Мьин. – Не пора ли тебе готовить завтрак для мужа и детей? Ума не приложу, что бы вы делали, если бы жили отдельно?

Полусонная Ма Кхин Ма, покачиваясь из стороны в сторону, направилась в ванную умываться. Вслед за ней потопал ее младший сын Ту Ту. Он остановился на пороге ванной комнаты и принялся реветь на весь дом.

– Ту Ту, иди ко мне, – позвала я его – я не люблю, когда дети плачут.

Вскоре поднялась Эй Мья.

– Ма Кхин Ма, – кричала она, барабаня кулаками по двери ванной, – выходи скорей! Я из-за тебя в школу опоздаю.

– Погоди минуту. Дай хоть лицо сполоснуть.

Закончив умываться, Ма Кхин Ма отправилась на кухню. Ту Ту, не переставая реветь, следовал за ней по пятам. Его старшие брат с сестрой уже сидели за столом и уплетали за обе щеки хлеб, отщипывая по кусочку от целой буханки.

– Вы совсем совесть потеряли, милые мои! Так и старшим ничего не достанется! Весь мякиш выковыряли. Словно мыши норы прогрызли. Дайте-ка поскорее нож, – разохалась До Ту За, внезапно появившись на кухне. – Бог мой! Чайник давно кипит, а им хоть бы что. И рис еще не помыт. Посмотрите: керосин-то вот-вот кончится.

Эти разговоры повторялись изо дня в день. Дело в том, что чайник, который ставила на огонь До Ту За, закипал прежде, чем Ма Кхин Ма успевала промыть рис. Жечь зря керосин не по-хозяйски: как только закипит чайник, надо его снять, а на его место поставить кастрюлю с рисом. Было бы справедливее поручить рис моим заботам, а не Ма Кхин Ма – матери троих детей. Так, по крайней мере, думали и Ма Кхин Ма и До Ту За и своего мнения скрывать отнюдь не стремились.

– Интересно у нас получается. Когда в доме была одна невестка, ведра всегда были полны воды. А с тех пор, как их стало две, воду принести некому, – продолжала ворчать До Ту За.

Дело в том, что пока Ко Чи Та был холост, Ма Кхин Ма вынуждена была одна выполнять все распоряжения До Ту За. Когда же появилась в доме я, она старалась самую тяжелую работу взвалить на мои плечи. Между тем к своим новым обязанностям я привыкала с трудом. Прежде мне не приходилось заниматься домашними делами. Семья у нас была небольшая: мама, тетка и я. Меня – единственного ребенка – всячески лелеяли, и, хотя я рано лишилась отца, я никогда не чувствовала себя в чем-либо ущемленной. Мама занималась мелочной торговлей, тетка шила. Доходы были весьма скромные, но нужды мы не испытывали и даже пользовались услугами служанки. Узнав о моем намерении выйти замуж, мама необычайно огорчилась и всячески пыталась отговорить меня от замужества.

– Нынче семья, – без конца твердила она, – может кое-как сводить концы с концами, если работают и муж и жена. А у тебя нет даже надежды устроиться в ближайшее время.

Я ее, конечно, понимала. Она меня вырастила, выучила и, естественно, хотела видеть плоды своих усилий, однако я еще ни разу не держала в руках ни единого пья[2]2
  Пья – мелкая монета, сотая часть джа.


[Закрыть], заработанного собственным трудом.

– Не волнуйся, мама. Скоро все уладится. Меня на днях вызывали на собеседование в одно учреждение.

– Во времена моей молодости для влюбленных деньги не служили препятствием. Многие, если родители возражали против их брака, просто убегали из дому. Поживут у кого-нибудь из друзей месяц-другой, потом еще как-нибудь пристроятся. А вам сразу дом подавай. Скоро освободится тот дом, который вы подыскали?

– Говорят, скоро.

На свадьбу мама подарила мне значительную часть своих драгоценностей и две тысячи джа деньгами. Деньги я сразу по приезде в Рангун поместила в банк, чтобы со временем приобрести на них кое-какую домашнюю утварь.

У Ти Сан и До Ту За незадолго до нашей с Ко Чи Та свадьбы отправились в Пегу, чтобы познакомиться с моей матерью. Бабушка Мьин сказалась нездоровой и с ними не поехала. Это меня очень обрадовало, ибо моим родным, людям бесхитростным и добрым, трудно было бы найти с ней общий язык. Достаточно было присутствия До Ту За. Ее надменный вид и высокомерный тон причинял им невероятную душевную боль. Глядя на маму, я чувствовала, как она страдает от одной мысли о том, что мне придется жить в подобной семье. Меня же это нисколько не тревожило. Я знала, что спустя неделю мы с Ко Чи Та переедем в отдельный дом и, оставшись вдвоем, заживем счастливо.

С моей точки зрения, молодожены могут испытать счастье и оценить всю прелесть семейной жизни, только если они живут отдельно от родителей. Сочетаться браком – еще не значит создать семью. Вот, к примеру, мы с Ко Чи Та мужем и женой уже стали, а семьи пока еще нет. Ее лишь предстоит создать. А это очень непросто.

– Ко Чи Та, сегодня надо внести аванс – за дом. Ты не забыл? – спросила я, не заметив стоявшую рядом До Ту За.

Она, конечно, не замедлила высказать свои соображения:

– Жили бы с нами – как бы хорошо было. Ни аванс, ни арендную плату вносить не надо. А так только деньги на ветер будете выкидывать! А где их брать? Сначала попробуй-ка на работу устроиться.

Я с надеждой смотрела на Ко Чи Та и ждала, что он скажет. У меня не было больше сил оставаться в этом доме: я чувствовала себя здесь словно в тюрьме. Ко Чи Та отлично знал об этом, однако не торопился что-либо предпринять, чтобы облегчить мою участь.

– Ладно, Хлайн, я пойду. После работы заеду узнать, что там с домом, – ответил он с явным неудовольствием.

Я надеялась, что сегодня он уйдет с работы пораньше и постарается наконец все уладить, поэтому проявленное им равнодушие повергло меня в недоумение. Незаметно для До Ту За я позвала Ко Чи Та за занавеску.

– Я тебя не понимаю. Ты что, решил послушать свою тетушку и остаться в этом доме? – прошептала я и, не сдержавшись, разрыдалась.

– Вовсе нет. Дело в том, что…

– Дело в том, что у тебя нет денег, чтобы внести аванс? Но у меня-то есть деньги. Я могу в любое время получить их в банке.

И тут до меня дошел истинный смысл того, что сказала До Ту За. Ко Чи Та, по-видимому, просил у кого-нибудь из родственников взаймы, но они ему отказали. Как же! Дождешься от них помощи! К тому же если бы они и отличались щедростью, то в первую очередь помогли бы Ко Тхун Та, у которого уже была и жена, и трое детей. Разве справедливо в данном случае отдавать предпочтение Ко Чи Та?

– Я не хочу трогать твои деньги. Нам в связи с переездом предстоят огромные расходы.

– Хорошо. Деньги оставим на хозяйство. Но у меня еще есть драгоценности, которые мне подарила мама.

– О чем ты говоришь? Это же подарок! И, кроме того, как к этому отнесется мама?!

– Она ничего не узнает. Я их почти не ношу. Отнесем кое-что в ломбард, а когда у нас появится возможность – выкупим. Сейчас главное – переехать отсюда. Ну вот и договорились. И не надо делить: это – твое, а это – мое. Мы ведь муж и жена, и все, что у нас есть, в равной мере принадлежит нам обоим.

Мне все-таки удалось настоять на своем – я выбрала золотую цепочку и браслет и вручила Ко Чи Та. Для мамы, как, вероятно, и для всех людей ее возраста, золото имеет едва ли не самую большую ценность в жизни. Камни в оправе я время от времени надевала, а золото носить стеснялась, боясь прослыть мещанкой. «Золото – вещь надежная, – говаривала моя тетя. – В трудную минуту всегда – деньги». Теперь я вспоминала ее слова и мысленно благодарила маму.

В тот день я ждала возвращения Ко Чи Та с нетерпением, но, как только он ступил на порог, я поняла, что дела наши не ладятся.

– За золото я получил две тысячи, – объявил он сдержанно, – но суть в том, что, как объяснили хозяева, жильцы еще не съехали и когда съедут – неизвестно.

Значит, надо искать другой дом! А на это уйдет не один месяц. Впервые за время нашей жизни в семье Ко Чи Та я не пыталась скрыть своих слез от окружающих.

Ма Кхин Ма к семейной жизни была подготовлена в высшей степени добросовестно. Ее родители считали, что главное для женщины не образование, а семейное благополучие. Поэтому ее обучили умению вести себя в обществе, готовить, накрывать на стол, принимать гостей и прочим премудростям. И если бы не ее чудовищная лень и ограниченные материальные возможности, она, несомненно, оправдала бы их надежды. Между тем как мне, воспитанной в прямо противоположном духе, пришлось, едва переступив порог дома моих новых родственников, откровенно признаться в своей абсолютной беспомощности, и вследствие этого я была откомандирована в распоряжение Ма Кхин Ма на предмет выполнения всевозможных мелких поручений. Попросту говоря, я была у нее на побегушках. Когда она кончала готовить, я наводила в кухне порядок, накрывала к обеду стол, кормила всех членов семьи в удобное для каждого время, так чтобы никто не опоздал на работу или в школу, мыла грязную посуду и, помимо всего, подметала полы и вытирала пыль.

Покончив с кухней, я принималась за стирку. Белье бабушки Мьин стирала До Ту За. На долю Ма Кхин Ма приходились вещи мужа и детей, на моей обязанности было обстирывать свекра, мужа и Эй Мья. Копаться в грязном белье – дело не бог весть какое приятное, но иного выхода у меня не было. В углу ванной комнаты постоянно высилась гора белья, в которой находились рубахи Ко Чи Та, и волей-неволей мне приходилось заодно с его рубахами стирать все остальное.

При всей скромности нашего существования и при том, что за квартиру нам платить не приходилось, мы едва сводили концы с концами. Часть зарплаты Ко Чи Та шла на погашение долгов, которые оставались после нашей свадьбы. Сто джа он давал на содержание бабушки Мьин, и когда возникала необходимость в каких-либо непредвиденных тратах, не говоря уже о моих, сугубо женских расходах, нам приходилось очень туго.

Ко Чи Та утешал меня тем, что, мол, все образуется, что, когда мы будем жить отдельно, я стану вести хозяйство по своему разумению и что помогать бабушке Мьин мы перестанем. Я же видела только один выход – поскорее устроиться на работу.

Теперь мы твердо решили, что деньги, которые лежали в банке, мы не станем тратить до тех пор, пока не поселимся отдельно. Однако найти подходящий дом оказалось делом довольно сложным: требовался аванс, который был нам не по карману, – три тысячи джа. Так что пока оставалось только одно: терпеть, стараясь не обострять отношений с многочисленными родственниками мужа. Мне иной раз хотелось навестить мать, но Ко Чи Та не отпускал меня одну. А когда я думала о том, что придется рассказать ей о своем невеселом житье-бытье, то и у меня самой пропадало желание ехать в Пегу. Жаль было маму огорчать. В письмах я уверяла ее, что у нас все в порядке, что живем мы хорошо, но она все прекрасно понимала и обещала наведаться к нам, как только мы обзаведемся жильем.

Таким образом, поступившись всеми своими интересами в угоду нашей с Ко Чи Та любви, я продолжала исправно выполнять свои обязанности, с нетерпением ожидая лучших времен. Однако как я ни старалась сохранять добрые отношения со всеми, мне это не удалось, – возник конфликт между мной и Эй Мья, с которой мне как раз очень хотелось ладить.

Однажды До Ту За принесла с базара свежую рыбу. Ма Кхин Ма зажарила ее и приготовила кислую подливу к рису. Семья у нас, как известно, была большая, и, когда я делила рыбу на порции, мне пришлось проявить немало изворотливости. В результате всем досталось по маленькому кусочку.

Пришло время обеда.

– А где моя рыба? – донесся из кухни ворчливый голос До Ту За.

Я поспешила в кухню и стала объяснять:

– Я разложила рыбу по порциям. В одной тарелке было два куска.

– Значит, ее съела Эй Мья. А мне так хотелось рыбы! Специально на базар за ней ходила, – продолжала ворчать До Ту За.

Я чувствовала себя виноватой оттого, что сама уже поела. Когда из школы вернулась Эй Мья, опять возник разговор про рыбу.

– Я заглянула в свои судки, – пояснила она раздраженно, – смотрю, есть нечего. Я и взяла в школу остатки рыбы. В этом доме теперь никогда досыта не поешь. – И она окинула меня взглядом, исполненным такой ненависти, что у меня мурашки забегали по коже. «Ей объяснять бесполезно, – подумала я, – все равно ничего не поймет».

– Какой прок от университетского диплома? – рассуждала бабушка Мьин. – С ним работу найти так же трудно, как и без него. А если и найдешь – все равно гроши платят. Нигде больше ста двадцати шести джа не получишь.

Возразить было трудно. Мне так надоело безденежье, что я готова была торговать на базаре, зарабатывать шитьем – одним словом, делать что угодно. Я подумывала: не начать ли мне давать уроки? И вдруг обнаружилось, что у нас с Ко Чи Та будет ребенок. Только этого еще не хватало! Ни своего угла, ни работы, ни денег, – и на тебе, ребенок. Что я буду делать с ребенком среди чужих людей?

Беременность моя проходила трудно. Я не могла выносить ни вида, ни запаха еды, в течение месяца меня беспрерывно рвало. Целыми днями я лежала пластом, и никакое лекарство мне не помогало. Да, мне решительно не везло! Другие женщины рожают чуть ли не каждый год и понятия не имеют о рвоте.

– Дохлая она какая-то, – слышала я осуждающий голос бабушки Мьин. – Сколько раз я рожала, со мной никогда ничего подобного не случалось.

– И у меня всегда все было просто, – поддакивала ей Ма Кхин Ма. – Чуть подташнивало, и только. А тут! С ума можно сойти!

– Так выворачивать наизнанку может только безнадежно больного. Ох и намучается же с ней мой племянничек, – брезгливо скривив губы, вещала До Ту За.

Она была убеждена, что я притворяюсь, чтобы Ко Чи Та меня жалел. Но мне действительно было худо, и это понимал только врач. Он успокаивал меня и обещал, что месяца через три все пройдет, а для поддержания сил велел сделать два укола глюкозы.

Мне очень не хватало моих родных. Они-то поняли бы меня и пожалели. А тетка обязательно приготовила бы что-нибудь такое, от чего бы меня не тошнило. Здесь же я никому не нужна, кроме мужа.

– Я забегал днем. Ты спала. Мне не хотелось тебя будить. Принес виноград. Видела на кровати?

Сегодня утром мне вдруг захотелось чего-нибудь кисленького, и я попросила Ко Чи Та купить на базаре немного винограда.