Текст книги "Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1967-1971"

Автор книги: Аркадий Стругацкий

Соавторы: Борис Стругацкий,Виктор Курильский,Светлана Бондаренко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 40 страниц)

3. Сценарий мы отпечатали, и сегодня Лешка отдал его Рохлину. Договорились, что в понедельник-вторник встретимся и Рохлин изложит свои соображения. Молюсь, чтобы это приняли как первый вариант, тогда выдадут еще 10 %.

4. Статья Файнбурга мне тоже очень понравилась, я даже послал ему восхищенно-благодарственное письмо. Значит, ты говоришь, еще две полосы? Я сильно подозреваю, что один из двух подвалов будет написан Бритиковым, и это будет сырой, заплесневелый, дурнопахнущий подвал. Впрочем, топтать ногами он тоже, вероятно, не станет, хотя наверняка лягнет пару раз в пах (главным образом, я думаю, за УнС). У меня тут возникла мысль: а не встрять ли и нам с тобой в эту дискуссию? Неявный ответ Свининникову. Под общим лозунгом: «Советская фантастика борется за коммунизм, а те, кто этого не понимает, – кретины или негодяи». Может, и напечатают? А?

5. Чем больше я думаю об истории с ОО в Детгизе, тем больше подозреваю, что здесь не обошлось без искусствоведов в штатском. Отсюда и таинственность, и недоговоренность, и путаница, и полная непробиваемость. Доконала нас «Свободная Европа» или что там за говнюки это дали в эфир. Если мои опасения оправдаются, то дело швах – тут уж мы концов не найдем. Но я считаю, что скандал мы должны будем учинить до самого верха. Хватит им бить в нас, как в бубен.

Вот пока и всё. Жму ногу, твой [подпись]

P. S. Когда возьмешь билет, обязательно телеграфируй.

Леночке привет.

Как и предполагал БН, статью Брандиса об ОО в «Ленинградской правде» не взяли. Три года спустя материалы из этой статьи автор опубликовал в журнале «Аврора» (Брандис Е. Проблемность и многообразие: Заметки о новых произведениях ленинградских писателей-фантастов. – Аврора (Л.). – 1972.– № 1). Но в архиве АБС сохранился первоначальный вариант статьи, датированный 24-м сентября.

Из архива. Брандис Е. Обитаемые острова Вселенной

В одной из своих статей Аркадий и Борис Стругацкие дали полемическое определение жанра, в котором работают много лет: «Фантастика – литература». В двух словах выражено творческое кредо писателей, решительно не согласных со всеми попытками обособить фантастику от общего литературного процесса и основных закономерностей познания действительности в художественных образах.

Замечу, не вдаваясь в дискуссионные вопросы, что современная фантастическая литература во многом переросла сложившиеся еще в XIX веке традиционные представления о ней как о детской полунаучной беллетристике. Время меняет критерии и смещает акценты. Дифференциация, охватившая все области жизни, коснулась и литературы. Писатель-фантаст ныне не берет на себя функций популяризатора научных знаний… теперь его привлекает не столько возможность обоснования научно-технических гипотез, сколько социальных и нравственных последствий применения великих открытий, не наука и техника сами по себе, а психологические коллизии и острейшие конфликты, порожденные научно-техническим прогрессом. В конечном счете все зависит от того, в чьих руках находятся завоевания труда и мысли и каким целям служат.

Подзаголовок «фантастико-приключенческая повесть» и то, что она выходит отдельной книгой в издательстве «Детская литература», не меняют дела. Динамический сюжет не имеет ничего общего с шаблонами приключенческой литературы. Вполне доступное восприятию подростков столкновение разных типов сознания определяет развитие действия, опосредствованно отражающего непримиримые противоречия современных антагонистических формаций, несмотря на то, что изображаемые события происходят на далекой неизвестной планете. Произведение Стругацких поэтому не только актуально, но и злободневно по мысли и звучанию. Вместе с тем оно выполнено в новой манере, характерной для современной фантастики.

Стругацких меньше всего заботит обоснование условных допущений, мотивирующих перенесение героя в необычную обстановку. Достаточно предположить космическую «нуль-транспортацию», чтобы оправдать появление человека будущего, ленинградца Максима, на одном из «обитаемых островов» Вселенной. Достаточно ему пожалеть об отсутствии «нуль-передатчика» с какими-то «позитронными эмиттерами», который помог бы связаться с представителями Службы Галактической безопасности на Земле, чтобы представить уровень научных достижений. Стоило ему только черпнуть речной воды, зараженной радиоактивными отходами, и увидеть ржавые железные конструкции, чтобы понять неблагополучие этой неведомой цивилизации.

Несколько броских деталей, и создается фон, определяющий технические возможности, а затем, по мере развития действия, – социальные отношения, психологические и нравственные конфликты. Таким образом, условные допущения, связанные с определенным уровнем науки и техники на Земле и на «обитаемом острове», служат не самоцелью, а всего лишь трамплином для развертывания замысла прежде всего в человековедческом плане.

Максим, выросший в мире, освобожденном во многих поколениях от всех скверн классового общества, изначально предрасположен к естественной простоте, добру и справедливости, не скован никакими предрассудками, не умеет приспосабливаться, кривить душой. И вот он должен жить на планете, где сама атмосфера отравлена злобой и ненавистью. Он должен действовать в условиях жесточайшей фашистской диктатуры, установленной финансовой олигархией. Управляющие страной Неизвестные Отцы – воплощение всего самого мерзкого, что когда-либо было на Земле – превосходят своих реальных предшественников только в том отношении, что располагают непревзойденными техническими средствами запугивания и оболванивания масс: влияющие на психику направленные излучения внушают вместе с исступленным фанатизмом стадного чувства расовое бешенство, автоматические действия, – всё, что требуется Неизвестным Отцам для сохранения власти.

Авторы нарочито избегают инопланетной специфики, словно азиатские деспоты и заправилы гитлеровского райха поделились с властителями «Обитаемого острова» своим опытом. Стругацкие заставляют читателей видеть всё происходящее глазами простодушного Максима. Нелепость и уродливость общественных отношений, противоречащих человеческому естеству, видятся как бы через увеличительное стекло. По мере прояснения замысла повесть приобретает памфлетную окраску, четкую политическую направленность, которую можно определить только одним словом – антифашистская…

Гвардейцы-молодчики – живые автоматы, послушно и с радостью готовые убивать, пытать, жечь. Тягучие мысли, тягучие слова, казарменный жаргон. Доведенные до животного состояния «выродки» – все, кто потенциально, в силу биологических свойств (люди, не поддающиеся излучениям), могут составить оппозицию. Из них формируются силы сопротивления, вбирающие в себя всё лучшее, что есть в этом мире. Разнузданный террор пробуждает спящую мысль, стремление найти выход, ответить на мучительные вопросы.

Максим – правдолюбец, которому нужно докопаться до сути вещей, понять, почему здесь все так противоестественно, в конце концов начинает действовать: совершает богатырские подвиги в революционном подполье, а затем, после многих приключений, взрывает оплот Неизвестных Отцов – Центр, откуда исходят излучения. К сожалению, скомканный финал (может быть, только в журнальном варианте?) недостаточно проясняет загадочную фигуру Странника, как выясняется, наблюдателя Галактического Союза, и не открывает ясной перспективы дальнейших событий, которые должны последовать после свержения Неизвестных Отцов.

Землянин Максим вносит жизнь и юмор в этот мрачный бездушный мир. Постепенно он вырастает в настоящего героя, сокрушающего все препятствия, просветляет сознание людей, становящихся его сподвижниками, заражает их волей к борьбе.

«Обитаемый остров» проникнут революционной романтикой, вместе с пафосом отрицания социального зла несет заряд позитивных идей. Прежде всего, авторы раскрывают тлетворность живучей мещанской идеологии, которая, при кажущейся нейтральности («моя хата с краю»), служила и служит опорой реакции, мутным источником мракобесия.

В современной жизни не может быть нейтральных и равнодушных! В борьбе за Будущее, за сохранение жизни на Земле все мы несем моральную ответственность. Все вместе и каждый в отдельности. Эту непреложную истину утверждают братья Стругацкие и сюжетом, и замыслом, и образной системой своей повести. «Обитаемый остров» вполне отвечает полемическому определению жанра: «Фантастика – литература».

Письмо Аркадия брату, 29 сентября 1969, М. – Л.

Дорогой Борик!

Тоже имеются новостишки, и плохие, и хорошие.

1. В среду позвонила мне Нина и посоветовала немедленно сходить к Пискунову и самому поговорить с ним. Пошел. Впечатление отвратное. Старая сволочь даже сесть не предложил, говорил сухо и в глаза не глядел. Содержание разговора передать трудно. Я спрашивал, что вменяется в вину ОО, а он упорно бубнил, что «Сов. Россия» – орган ЦК, что мы проштрафились, что ничего он сказать мне не может, а вот придет время, будет сам разбираться, и вообще шел бы я к этакой матери и не морочил ему голову. Что я и сделал, в растерянности и удивлении. Занятно, что впервые я услышал то, в чем были мы уверены по опыту: никакие положительные отзывы начальство не интересуют, внимание обращается только на отрицательные.

2. В пятницу позвонила мне вечером Нина и рассказала, что у нее был интересный разговор с Компанийцем (глав. ред.). Когда Нина передала ему мой разговор с Пискуновым, он был страшно удивлен. Не далее, как в понедельник, Пискунов сам говорил с ним и по своей инициативе заговорил о судьбе ОО: дескать, нельзя же так, деньги большие затрачены, висят на издательстве, ближайшая ревизия нам на шею их повесит, а оправдательных документов нет – только телефонный звонок, и как же тут-де быть. Одним словом, Вася (Компаниец) пришел в ярость после рассказа Нины и заявил: берется за дело сам, въестся Пискуну в печенки, сам пойдет на неделе в Комитет по печати, добьется, от кого идет распоряжение, а затем сам потащит Пискуна в ЦК.

3. Я осторожно спросил Нину, как она отнеслась бы к идее большого скандала вплоть до Брежнева. Она не менее осторожно ответила, что это, конечно, дело святое, но идти надо не к Брежневу, а к Демичеву, однако это дело терпит, надо посмотреть, что сможет сделать само издательство.

4. Звонил в «Юность», но Озерова приедет только первого октября. Это потом.

5. Разумеется, отдавай ДоУ в Ленинградский НФ, все равно нигде больше у нас ничего сейчас не возьмут.

6. Вчера звонил мне приятель из «Мира», сказал, что видел сигнал Нортон.

7. Полагаю, что нам влезать в газетную склоку не следует. Слишком много уже на нас накручено. Да и гордость не позволяет. Кстати, наше интервью я давно отнес в «Дет. л-ру», там прочитали и восхитились, но озаботились, что скажет начальство, обещались позвонить. Не звонят.

8. Что касается «Свободной Европы», то видали мы ее в гробу. Если это приведут как аргумент, то дело яснее ясного. Мало ли какие провокации делают эти гады, не надо поддаваться, это же явно направлено на такую реакцию со стороны вашей, а вы поддаетесь. Они стремятся отшатнуть нас от вас, только это уж не выйдет, господа хорошие, и т. д.

9. Полагаю быть в Ленинграде числа 4–5, а может, и раньше. Ленка, видимо, не приедет, поступает на работу.

Вот пока всё. При встрече обсудим. Больше до приезда не пиши. Привет Адке, целую, твой Арк.

Рабочий дневник АБС

[Запись между встречами]

Одна из главных технических задач: показать всё глазами героя; психология читателя должна меняться вместе с психологией героя.

Рассуждения о СРЕДНЕМ человеке (a la средняя саламандра у Чапека[166]166
  Видимо, отсылка к следующим словам «Войны с саламандрами» К. Чапека: «Благодаря этим научным исследованиям саламандр перестали считать каким-то чудом; под трезвым светом науки саламандры в значительной мере утратили свой первоначальный ореол исключительности и необычайности; в качестве объекта психологических испытаний они проявили весьма средние и неинтересные свойства; на основании научных выводов их высокую одаренность отнесли к области легенд. Наука открыла Нормальную Саламандру, которая оказалась скучным и довольно ограниченным созданием» (кн. 2, гл. 2).


[Закрыть]).

4.10.69–9.10.69

[дневник приездов: 5.10.69. Приезд 4.10 для редактуры перевода Клемента.

6.10.69.

9.10.69.

Вчера закончили Клемента. Разрабатываем 5-листную повесть «Перекати-поле».]

Арк приезжал в Лрд. Редактировали Клемента. Обдумывали «Перекати-поле».

5 октября «Литературная газета» продолжает дискуссию о фантастике. А. Быкова в статье «Критиковать серьезно, доброжелательно» высказывает мнение, что отсутствие серьезной критики отрицательно сказывается на художественном уровне произведений. При этом приводит пример в статье Бестужева-Лады, где выявлены «одинаковые недостатки в последних произведениях таких разных писателей, как А. и Б. Стругацкие и И. Ефремов».

Движется и дело со сценарием по ОУПА.

Из архива.

Письмо к АБС с «Ленфильма», 8 октября 1969

Уважаемые Борис Натанович и Аркадий Натанович!

6 октября с. г. при участии Бориса Натановича состоялось заседание редсовета 3-го творческого объединения, на котором мы обсудили представленный вами сценарий.

По общему признанию, сценарий в принципе выполняет свою задачу: он развит и содержателен в жанровом отношении, с интересом читается, и есть основания полагать, что так же будет и смотреться, т. к. обладает острой драматургией и необходимыми кинематографическими качествами. В основном он соответствует нашим ожиданиям также и по своему социальному смыслу.

Однако работа над сценарием пока еще не может считаться завершенной. И прежде всего по той причине, которая более всего бросается в глаза: сценарий превышает предельный производственный объем и должен быть сокращен по крайней мере на 20 страниц. Эту работу необходимо проделать, и желательно так, чтобы сценарий не утратил своей внутренней органики и свободы. Это значит, что требуемая работа должна быть проделана неформально, что она требует дополнительных размышлений и творческих, композиционных и др. усилий.

Надо учесть при этом пожелание редсовета о том, чтобы характеристика Мозеса была уточнена и развита в идеально-гуманистическом смысле. Это важно, ибо должно повысить содержание, наполнить гуманистическим смыслом ту трагедию, которой завершается ваша детективная история.

Подумайте также над теми композиционными предложениями, которые были сделаны в нашем разговоре. Быть может, они пригодятся вам в работе над сокращением объема сценария.

Представленную вами рукопись мы принимаем как первый вариант сценария. Для представления завершенной работы мы предлагаем вам новый срок – до 1 декабря 1969 г.

Желаем вам успеха.

Гл. редактор 3-го творческого объединения Я. Н. Рохлин

Письмо Аркадия брату, 14 октября 1969, М. – Л.

Дорогой Борик!

1. Звонил Нине. М. М. ходила к Пискунову, были опять общие вопли и сопли, что-де надо что-то делать, но ничего конкретного не произошло. Рассказал я ей о нашем плане вторжения с жалобой, она сердечно одобрила. Сама она лежит с повышенным давлением, частию из-за злости по нашему делу. В общем, вернусь, пойду к Пискунову и буду действовать по нашему плану.

2. Получил путевку в Гагру, с 20 по 31-е. Купил билет, еду 18-го вечером. Испытываю большой соблазн заехать в Баку и там провести праздники, которые мне здесь, в Москве, ужасны. Но еще не знаю. Ответ на это письмо, во всяком случае, повременив дня два, давай в Гагру: Алхали Гагра, Курортная, 52, дом творчества Союза писателей, мне.

3. Отнес рукопись Клемента в «Мир», сдал на машинку. Целиком будет готова к 20-му. Уже есть журнальный заказчик, «Сельская новь». Соответствующие распоряжения отдал. Может быть, что-нибудь и получится.

4. Был у Эренбург. Издательство среднее, называется «Seuil», что означает «Порог»[167]167
  «Seuil» – парижское издательство.


[Закрыть]. Богатое, между прочим. Нас это никак не касается, мы совсем не участвуем. Издатель, друг Эренбург, в частном порядке попросил ее выслать экземпляр. Что она и сделает, как только добудет этот экземпляр.

Я ей отдам свой, а ты, будь любезен, немедленно вышли мне и «Эллинский секрет», и номера «Байкала», иначе я сижу без.

5. Я. Голованова прощупать по понятным причинам сейчас не могу, а из других источников узнал, что затея с «Комс. Правдой» – дело тухлое. Начальство там не то, что нам нужно.

6. Позвонил в «Юность». Мэри Лазаревна Озерова сообщила, что опять всё не решено, и обещалась, что уж к моему возвращению с юга обязательно все прояснится.

7. Связался с телевидением. Редактрисса извинялась, что начальство не мычит и не телится. Сообщила, что завтра 15-го – едет в Ленинград, чтобы попытаться заинтересовать нашей серией Ленфильм. Если будет заинтересованная студия, сказала она, тогда пробить сценарий и договор будет совсем легко. Я ей, разумеется, ничего о ДоУ не говорил, а вот нельзя ли что-нибудь подготовить на Ленфильме, чтобы договор заключили?

8. Звонил в «Детскую л-ру». Зав. отдела критики интервью понравилось. Она планирует в 3-й номер. Но еще не читали высшее начальство. К моему приезду все обещает определиться.

9. Деньги только что перевели, думаю, дня через два уже будут у меня на книжке, тогда я их и переведу тебе.

Вот всё. Привет Адке. Целую, твой Арк.

«Литературная газета», продолжая дискуссию, 15 октября публикует письмо читателя.

Васильева В. Новаторство ли это?

Уважаемая редакция!

Вы начали большое и нужное дело, затеяв разговор о советской фантастике, ее проблемах и возможностях. Я с интересом прочла обе дискуссионные полосы. Чувствуется, что это только начало, ибо не выяснены еще многие точки зрения, не прояснена позиция самой газеты на важные аспекты проблем, которые волнуют сегодня многочисленных читателей книг этого направления. Всё это и побуждает меня включиться в разговор, не дожидаясь, куда он повернет дальше.

В своей статье «Иллюзия простоты» З. Файнбург справедливо отмечает огромные возможности научно-фантастической литературы, повышенный спрос на нее со стороны читателей.

Особое внимание автора обращено к творчеству А. и Б. Стругацких, вокруг последних произведений которых идут постоянные споры, высказываются подчас диаметрально противоположные мнения на то, в чем же заключена суть научной фантастики, какова ее роль в формировании мировоззрения нашего современника.

З. Файнбург делает попытку разъяснить читателю, в чем, по его мнению, заключена сложность современной фантастики и почему некоторые любители фантастики не поняли последних произведений братьев Стругацких. Причина, как я поняла, в том, что мы, любители этого рода литературы, хотим, чтобы в научно-фантастических книгах образы героев будущего были полнокровными, психологичными. А этого как раз и не надобно требовать, потому что фантастика ориентирует читателя прежде всего на сопереживание с идеей, персонифицированной в герое, а не с самим героем.

Схематизм героев, таким образом, вполне оправдан.

Нет! Нет и нет. С таким утверждением согласиться я никак не могу. Любая литература, в том числе и научно-фантастическая, есть прежде всего человековедение. Это хорошо понимали классики фантастического жанра. Поэтому и капитан Немо, и Лось, и Гусев – это прежде всего люди с ярким, страстным характером. Поэтому-то они так долго живут в нашей памяти. А в последних произведениях Стругацких таких живых и понятных в своих проявлениях героев нет. Я пишу об этих писателях потому, что всегда внимательно следила за их творчеством. Их талант несомненен. З. Файнбург назвал их первые произведения добротными, хорошо сработанными, но традиционными. Пусть так. Традиционно – это не значит плохо. Я не против новаторских книг, наоборот, я – за новаторство. Только вот за то ли новаторство, какое есть в их последних книгах? Я имею в виду такие, к примеру, повести, как «Хищные вещи века», «Улитка на склоне», «Второе нашествие марсиан», наконец, «Обитаемый остров». Тревожно и тяжко становится на душе после их прочтения. Я знаю, что критика называет эти произведения «предупреждениями».

Но кого и о чем они предупреждают? Об опасности материального изобилия для человечества? О том, что будущее зависит не от социальной структуры общества, а от человеческой натуры? Но ведь пути развития человечества могут быть разными, и то, что грозит буржуазному обществу, не может грозить нам.

Мне кажется, что создаваемые писателями-фантастами мрачные картины нравственного распада и измельчания человеческого общества никак не согласуются с традициями советской фантастики, возвеличивающей человека – творца, созидателя всех материальных и духовных ценностей, преобразователя природы.

Мне очень хотелось бы прочесть на страницах «ЛГ» статью, в которой содержался бы объективный критический анализ творчества этих писателей.

22 октября в «Литературной газете» сразу в двух статьях рассматривается уже не столько само творчество АБС, сколько его критика.

Белоусов А. Забывая о социальной обусловленности

Отличительные черты советской фантастики – в ее неразрывной связи с живой, сказочно меняющейся действительностью, с глубокой верой в преобразующую силу разума. Фантастика открывает новые горизонты перед юными читателями, увлекает их романтикой неизведанного, прививает активно-действенное отношение к жизни.

«Нет фантазии, – говорил Горький, – в основе которой не лежала бы реальность». Реалистическая основа фантастики – непременное условие, без которого невозможен подлинный успех произведения, созданного в этом жанре.

С вниманием слежу я за обсуждением проблем научно-фантастической литературы в «Литературной газете». В некоторых материалах речь идет о произведениях А. и Б. Стругацких. В статье З. Файнбурга им дана чрезвычайно высокая оценка.

С ней-то мне и хотелось бы поспорить,

Вступление в литературу братьев Стругацких, несомненно, было плодотворным и многообещающим, и критика, не скупясь на похвалы, воздавала им должное как талантливым представителям фантастического жанра.

Однако вслед за обещающим началом стали появляться такие произведения Стругацких, которые не могли не насторожить мыслящего и вдумчивого читателя.

Моделируя в своей повести «Хищные вещи века» некое общество, авторы, вопреки элементарной логике, решили обойтись без описания его социальной, классовой структуры, ограничившись простым объяснением, что все события происходят в буржуазном государстве, страдающем от избытка материальных благ.

«Мы не ставили перед собой задачи показать капиталистическое государство с его полюсами богатства и нищеты, с его неизбежной классовой борьбой», – объясняют читателю авторы столь странный пробел в своей работе. В рамках отдельной повести, по их мнению, оказывается невозможным «осветить все стороны, все социальные противоречия капиталистического государства».

В экспериментальной модели буржуазного общества Стругацких дана недифференцированная масса тупых и интеллектуально неразвитых людей, составивших собою Страну Дураков (иначе – «неострой»), где нет ни бедных, ни богатых. Обитатели «неостроя», достигнув материального благоденствия, впадают в какой-то всеобщий маразм, теряют человеческий облик, предаются безудержному разврату, превращаются в низменные, скотоподобные существа. Всякие попытки отвлечь жителей Страны Дураков от пагубных влечений путем поголовного охвата «заповедника глупости» обучением в кружках кулинарного искусства, на курсах материнства и младенчества оказываются бесплодными. Страна Дураков неизлечимо больна, вмешательство международных сил лишь на какой-то срок приостановило процесс распада, а потом, потом: «снова… из тех же подворотен потек гной. Тонны героина, цистерны опиума, моря спирта…». Всё это ввергло «неострой» в еще более страшные бедствия, угрожая трагическими последствиями всему человечеству.

Созданная писателями мрачная картина нравственного распада и измельчания обитателей Страны Дураков, распространяющих свое тлетворное влияние на человечество, конечно же, никак не согласуется с традициями советской фантастики, возвеличивающей человека – творца, создателя всех материальных и духовных ценностей, преобразователя природы, верящего в прекрасное будущее!

После выхода в свет книги «Хищные вещи века» писатели-фантасты обещали читателям поведать нечто новое о мире и человеке. В интервью, данном корреспонденту журнала «Техника – молодежи», Стругацкие, размышляя о фантастических путешествиях «в ту и другую сторону от настоящего», казалось, самокритично относились к творческим просчетам и промахам своих произведений.

Вскоре в печати появилась новая повесть Стругацких «Улитка на склоне». К сожалению, новое произведение Стругацких принципиально ничем не отличалось от повести «Хищные вещи века». Здесь лишь сужены географические пределы повествования: Страна Дураков подменена темным и дремучим Лесом, в котором обитают тупые и невежественные существа, отъединенные от места и времени. По некоторым признакам, люди, насильственно загнанные в Лес, пугающий всех застойными болотами и липкой зловонной грязью, отбывают здесь наказание, находясь под неусыпным надзором жестоких, морально опустившихся чиновников.

Содержанию произведения соответствует и его форма, здесь отсутствует строго продуманный сюжет, организующий материал повести. Сумбурное нагромождение эпизодов, не подчиненных логическому раскрытию художественного замысла, лишило повествование композиционной стройности и целостности.

Примечательно, что в «Улитке на склоне» идейная «внепространственность» повести приходит в противоречие с талантом Стругацких. Как художники, они, конечно же, не могли создать образы, представляющие «персонифицированную идею», поэтому и читатель пытается «привязывать» героев повести к той или иной «социальной географии».

Нечеткость социальной позиции Стругацких, проявившаяся в последних их произведениях, привела к тому, что они то пророчат человечеству прямо-таки апокалиптически мрачное будущее («Второе нашествие марсиан»), то вдруг пускаются в чрезвычайно путаные, странные рассуждения о крайней вредности для народа единого политического центра («Обитаемый остров»).

Я думаю, что авторам в свое время тепло принятых читателем книг нужно серьезно прислушаться к критике. Без подлинно марксистского осмысления стремительно меняющейся социальной действительности невозможна советская фантастика.

Из: Гор Г. Жизнь далекая, жизнь близкая

О научной фантастике пишут инженеры, рабочие, ученые, журналисты, врачи.

Кто же не пишет о научной фантастике? Критики и литературоведы.

Читателям фантастики (в нашей стране их миллионы) поневоле приходится браться за новое для них дело – выяснять специфику и сущность пока еще эстетически загадочного жанра.

Не литературоведы и эстетики, а именно они – читатели – на страницах «Литературной газеты» и разных, иногда очень далеких от теории литературы и эстетики журналов ставят близкие их духовным интересам вопросы и ищут на них ответы.

Что такое научная фантастика? Каково ее назначение? В чем ее цель? Какое место она должна занять в современной художественной культуре?

<…>

Не все, что пишется у нас о фантастике советской и прогрессивной зарубежной, может содействовать ее развитию. Уж слишком неотчетливо высказывают свои неясные претензии некоторые авторы к этому жанру. Если еще с трудом можно понять, чем они недовольны, то невозможно уяснить, чего они хотят. Может, они недовольны, что советская фантастика из приключенческой стала философской и высокохудожественной?

Но разве не задача советской фантастики ставить и решать философские и мировоззренческие проблемы? Разве не ставит их в своих книгах, например, И. Ефремов, которого лет двадцать назад кое-кто упрекал за его интерес к мировоззрению, к науке, к технике, к будущему, а не к новой модели автомобиля или трактора?

О Стругацких сейчас пишут так, как будто, кроме Стругацких, никого нет. Все последние статьи о фантастике посвящены только разбору творчества Стругацких, словно произведения этих интересных писателей вобрали в себя все достоинства и все недостатки, типичные для всей современной фантастики. Слово «другие» появляется в статьях сразу после фамилии Стругацких. За последнее время даже Ефремов стал попадать в рубрику «и другие».

Почему авторы многочисленных статей о фантастике, ругающие или хвалящие Стругацких, забывают о творчестве Емцева и Парнова, Немцова, Варшавского, Вадима Шефнера, Громовой, Гуревича, Гансовского, Войскунского и Лукодьянова, Альтова, Абрамовых? Почему они не упоминают о книгах молодых фантастов?

Мне скажут: это дело литературоведов и профессиональных критиков. Но я уже выразил свое огорчение, что критики и литературоведы, за исключением Е. Брандиса и В. Дмитревского, делают вид, что фантастики не существует.

Как утверждает библиотечная статистика, каждый четвертый рабочий в Советском Союзе читает научно-фантастические книги. На это давно обратили внимание социологи, но литературоведы к статистике относятся равнодушно. Кто знает, может, они и правы? Ведь сами по себе цифры ни о чем не говорят. У Сименона и у Агаты Кристи читателей во много раз больше, чем у гениального Томаса Манна. Тот, кто знает современную фантастику, понимает, что этот довод несостоятелен. Парадокс ведь заключается в том, что современная фантастика, несмотря на свою занимательность и популярность, куда ближе к Томасу Манну, чем к Сименону и Кристи.

<…>

Письмо Бориса брату, 23 октября 1969, Л. – Гагра

Дорогой Аркашенька!

Только сейчас набралось достаточно информации на письмо.

1. «Аврора». Я туда не звоню и не захожу. Мне кажется, что так будет правильнее: не они нас благодетельствуют, а мы их. Связь держу через Дмитревского. Он утверждает, что там все в полном порядке, все прочли, всем нравится, единственное предложение – усилить социальный элемент, введя туда неонацистов вместо гангстеров. При всем при том они пока не звонят, не мычат и не телятся. Дмитревский (я только что говорил с ним по телефону) сказал, что они намерены встретиться со мной в ближайшее время – завтра-послезавтра. Ладно, посмотрим.

2. Ленфильм. Первый вариант официально принят и одобрен (на прошлой неделе пришло соответствующее письмо из редакции). Однако с деньгами заминка: на студии нет денег и будут они, якобы, только в январе. Впрочем, Лешка сказал, что он все устроит через главбуха, который с одной стороны его, Лешки, большой приятель, а с другой – ярый поклонник братьев Стругацких. Редактрисса из Телевидения пока на Ленфильме, по-видимому, не появлялась. Во всяком случае, Лешка ни о чем подобном не слыхал, а он уверен, что такое дело его никак не минует.

3. Литгазета. Неделю назад в Ленинград приезжал отв. секретарь Литературки, неплохой знакомый Саши Лурье. Я попросил Сашу выяснить, как там обстоят дела. Саша предлагал устроить мне встречу, но я отказался из общих соображений – и сглупил. Получилось так, что Саше не удалось ни разу оказаться с ним тет-а-тет и поговорить как следует. Саша сообщил мне только два высказывания этого ответственного: «Вы не представляете, Саша, какая глыбища прет на нас в связи со Стругацкими и каких усилий нам стоит эту глыбищу пока сдерживать» и «Сейчас вот мы боремся за статью Гора». Как известно, статью Гора[168]168
  Гор Г. Жизнь далекая, жизнь близкая // Лит. газ. (М.). – 1969.– 22 окт.


[Закрыть] отстоять удалось, но какою ценой! Гор мне вчера рассказал, что БЫЛО в его статье: резкая полемика с «Журналистом» (выброшено, остался лишь слабый намек); перед фразой «О Стругацких пишут так, словно больше никого нет» был абзац, этих Стругацких восхваляющий (выброшено, даже и следа не осталось); в перечисление фантастов вставлены редакцией (без согласования с Гором) Немцов и Альтов. В общем, надо, по-видимому, ждать «объективной статьи», которую так жаждет увидеть на страницах Литературки читательница Васильева из гор. Москвы[169]169
  Васильева В. Новаторство ли это? // Лит. газ. (М.). – 1969.– 15 окт.


[Закрыть]. С другой стороны, особой мерзости в этой статье всё же не будет. Во всяком случае, содержание редакционного заключения, по-моему, уже определилось: интересные, талантливые писатели, которые, однако, в последних своих книгах… и т. д. Словом, рекламку мы получили – будь здоров! – но ОО они нам зарежут. И тогда мы устроим скандал. Ибо об ОО пишут либо вообще, либо уж совершенную чепуху («народу вреден единый управляющий центр»). Ах, Аркаша, может быть, мы совершаем ошибку, может быть, нам стоило бы вмешаться в эту полемику! Просто под предлогом необходимости КОНКРЕТНОЙ критики – мол, вот у нас сейчас в Детгизе лежит ОО, самое время было бы выслушать критику и учесть замечания, пока книга еще не вышла, а где эти замечания? Нет этих замечаний, товарищи, а если они есть, то являются чушью! Неконкретна, товарищи, ваша критика! Нехорошо! Народу не нужна неконкретная критика. Народу нужна конкретная критика.