Текст книги "Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1967-1971"

Автор книги: Аркадий Стругацкий

Соавторы: Борис Стругацкий,Виктор Курильский,Светлана Бондаренко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 40 страниц)

Наташка готовится в МГУ на ВостЯз. Тяжко. Первый экзамен первого.

«Костер» вышли.

Пока всё. Целую и жму, твой Арк.

Привет Адке. Маме сейчас напишу.

Письмо Бориса брату, 19 июля 1968, Л. – М.

Дорогой Аркашенька!

1. Имеет место некоторый сдвиг со сценарием. Его прочла главред студии мадам Головань. Сценарий ей дико не понравился. Произошел скандал между нею и Рохлиным. Она нападала, он отбивал атаки. Всё было совсем как на Курской дуге. Когда мадам растеряла все свои танки и понесла уже с Волги и с Дону («это же все про Чехословакию и Польшу написано!..»), Рохлин перешел в наступление сам и добился, что сценарий был пропущен на худсовет. Это большая победа. Худсовет будет на той неделе, ориентировочно – в среду. Лешка мобилизует общественность. Вокруг сценария назревает скандальчик. Ряд членов главной редакции, похвалив сценарий, срочно отбыли в отпуска. Ожидается, что на худсовете против будет выступать только мадам, остальные будут либо молчать, либо – «за». Посмотрим. Отпишу.

2. В «Неву» я не звоню. Не имеет смысла. Положение таково, что надо ждать истечения срока одобрения (середина августа). Меня, правда, не будет, но этим займется Саша.

3. Деньги из Детгиза получил – 950 руб. с копейками. Воспрял духом. Эдак, может, удастся продержаться до выхода ВНМ.

4. Лешка беседовал с Левиным из СовПиса (он друг их семьи). Прямо спросил его, есть ли шансы на опубликование УнС. Левин ответил: «Сейчас – практически нет никаких». По-моему, это лишний довод в пользу отнесения в СовПис ГЛ. Во-первых, можно будет там поговорить об УнС. Во-вторых, пристроить ГЛ – пусть полежит.

5. Звонил в «Костер». Обещали выслать по паре номеров тебе и мне.

6. Со статьей в ЛитГаз – правильно. Нечего сейчас там сотрудничать. Мараться только. Мне тут звонил Травинский – звал в поездку. Так он сказал, что надо продержаться с полгодика, а там все переменится. Многие считают, что с Нового года все станет по-другому и в лучшую сторону.

Вот пока и всё. Жди от меня еще одного письма.

Жму ногу,

твой [подпись]

P. S. Ленуське – поцелуи, а Наташке – ни пуха ни пера.

P. P. S. Между прочим, если бы ты успел к среде послать мне программку внешкольного чтения, где стоит ТББ, это было бы, по мнению Лешки, очень важно. Если даже не успеешь достать ее к худсовету – может пригодиться потом. Я тут просил маму, она много шуровала, но до Ленинграда, по-видимому, эта программа еще не дошла. Постарайся достать.

25 июля вышло интервью АБС в киевской газете «Комсомольское знамя» – то самое, которое просил в письме Никитин.

АБС. Стругацкие о Стругацких

– Чем вы объясняете успехи фантастики в последнее время?

– Мы живем в чрезвычайно сложном, быстро изменяющемся и все усложняющемся мире. Проблемы, 20–30 лет назад казавшиеся совершенно фантастическими, вопросы, представлявшиеся детскими, наивными или чисто схоластическими, сегодня превращаются в насущные проблемы и неотложные вопросы. Литература существует для того, чтобы отражать окружающий мир в художественных образах. До сих пор она, прямо скажем, неплохо справлялась с этой задачей, но сегодня новый мир требует новых способов его отражения, требует освоения литературой новых тем, разработки новых художественных приемов. Классическая литература всегда была и остается сейчас чрезвычайно сильной при рассмотрении классических «вечных» проблем, но она пасует, когда ей приходится иметь дело с такими вопросами, как место человека во Вселенной; роль и сущность разума; проблемы космического человечества; проблемы возможных препятствий на пути прогресса. Этими вопросами занимается сейчас фактически только фантастика, разработавшая свои методы и систему своих художественных приемов, годных как раз для постановки таких проблем нового типа. Поэтому нам кажется: всё возрастающий интерес читателя к фантастике – это, попросту, есть всё возрастающий интерес к сложному миру, окружающему нас в нынешнюю эпоху гигантских социальных сдвигов и стремительно развивающейся научно-технической революции.

– Каковы, на ваш взгляд, истоки фантастики? Входит ли она в золотой фонд мировой литературы?

– Всё зависит от того, что считать фантастикой и что – золотым фондом. Впрочем, с фондом дело обстоит достаточно просто – это что-то вроде огромной полки, на которой выстроились всеми признанные произведения Достоевского, Шекспира, Л. Толстого, Пушкина, Диккенса, Фейхтвангера, Салтыкова-Щедрина, Гоголя, Франса и других великих. Труднее договориться о том, что такое фантастика. Теории фантастики не существует, и приходится быть субъективными поневоле. Мы, например, решили для себя называть фантастическим всякое произведение, в котором используется специфический художественный прием – вводится элемент чего-то необычайного, небывалого, почти невозможного или даже невозможного вовсе. Так что для нас народные сказки, «Одиссея», «Путешествия Гулливера», «80 000 километров под водой», «Остров пингвинов» и «Туманность Андромеды» – всё это фантастика, разная по целям и средствам, но – фантастика. Поэтому с этой точки зрения фантастика имеет, несомненно, богатейшую историю (ибо первыми литературными произведениями были мифы, сказки и легенды), и вклад ее в золотой фонд, очевидно, велик: и Достоевский, и Пушкин, и Франс, и Щедрин пользовались приемами фантастики, а Гоголя, например, французские фантасты считают попросту родоначальником этого вида литературы. В золотой фонд мы включили бы и Свифта, и Апулея, и Кафку, но понимаем, что такого рода действия могут вызвать определенное недоумение читателя. Поэтому поговорим теперь о произведениях, которые общепризнаны фантастическими. Настоящая фантастика замечательна тем, что улавливает основные тенденции настоящего и экстраполирует их в будущее, предупреждая, подготавливая мировоззрение, помогая медленно меняющейся массовой психологии приспособиться к изменению мира. Это новая литературная задача, чрезвычайно важная, и занимаются ею пока только фантасты. А потому, на наш взгляд, такие произведения, как «Борьба миров» и «Человек-невидимка» Уэллса, «Война с саламандрами» Чапека, «451° по Фаренгейту» Брэдбери, вполне заслуживают места в золотом фонде.

– А над чем вы работаете сейчас и что есть у вас в задумке?

– Мы только что окончили большую фантастико-приключенческую повесть «Обитаемый остров», продолжаем работу над сценарием фильма «Трудно быть богом», прикидываем, чем заняться дальше. В задумке – три новые повести, но говорить о них еще рановато.

Желаем читателям «Комсомольского знамени» приятного чтения!

Письмо Бориса брату, 27 июля 1968[106]106
  Датировка составителей.


[Закрыть], Л. – М.

Дорогой Аркашенька!

Итак, сценарий ТББ принят худсоветом объединения как законченный и рекомендован к скорейшей режиссерской разработке.

Произошло это в пятницу, а не в среду, как предполагалось. Присутствовало человек пятнадцать – режиссеры, сценаристы, редакторы, кинокритики. Пять или шесть человек прибыть не смогли и потому дали письменные отзывы. Выступило всего 11 человек. Было зачитано пять или шесть отзывов. Кроме Пановой, приславшей письменный отзыв, и главреда студии Головань, выступавшей устно, все были КАТЕГОРИЧЕСКИ за. Блестящую речь произнес наш друг и заступник Володин, очень хорошо говорил Виктор Соколов – режиссер («Друзья и годы»[107]107
  К/ф 1965 г.


[Закрыть]), ты с ним знаком, он приходил в Комарово с Лешкой, хорошо говорил Рохлин, прекрасно выступил Шапиро – режиссер («Каин Восемнадцатый»[108]108
  «Каин XVIII», к/ф 1963 г., реж. Н Кошеверова и М. Шапиро.


[Закрыть]) и пр. и пр. Письменные отзывы были в силу своей естественной кратости сплошными панегириками, а Рахманов прислал развернутое сочинение, изобилующее мелкими придирками, но тоже панегиричное. Короче говоря, сценарий прошел на ура. Но более того! По мнению ряда опытных товарищей, это был первый в истории Ленфильма худсовет, где был публично, тщательно, со вкусом и бесповоротно разложен и выпорот главный редактор мадам Головань Ирина Павловна. Баба эта (я ее впервые увидел) произвела на меня очень большое впечатление. Конь с яйцами. Умница. Прекрасно подвешенный язык. Великолепная изворотливость и отточенная демагогия. И как ее выпороли! Боже, как ее пороли! Она пришла на худсовет, совершенно уверенная в том, что поставит в тупик всех своей демагогией и ядовитыми вопросами типа: «Разве нельзя изменить историю? А мы? Разве надо было чего-то ожидать, чтобы раздавить фашизм у нас, на Земле? Что это такое – бескровное воздействие?..» Она произнесла свою речь, выждав, пока будет спета главная песня (Володин), и это была хорошая, отточенная речь, умная, ловко построенная и изящная. Тогда выступил Лешка и выпорол ее. Но она еще дралась, она еще резала его контрвопросами и ловила его на ошибках и оговорках. Тогда выступил я и стал, по обыкновению, орать. Сначала она все еще извивалась, все пыталась сделать вид, что я отвечаю не на те ее вопросы, но я, не дрогнув, ответил и на те, я был очень марксичен, я цитировал классиков, я взывал к светлому будущему и революционному прошлому, и она замолчала, ей нечего было сказать, она еще улыбалась чуть презрительно – мол, ладно-ладно, ясно, мол. Но тут выступил Рохлин и принялся ее, уже разложенную, пороть. С наслаждением. Неотразимо. Отечески. И это был конец. Она уже больше не улыбалась, она шла красными пятнами, она с трудом досидела до 15 часов, когда должна была уйти куда-то на совещание, она сказала «Спасибо» (за что?), она удалилась. Так был выпорот главный редактор.

Что теперь будет? Сам факт принятия сценария и выпоротия главреда еще ничего не значит. Она может просто не подписать решение о посылке сценария в главк, и всё. Или даже подпишет, но при этом небрежно заметит (вскользь) директору студии, что ОНА НЕ УВЕРЕНА. И директор ни за что не пошлет такого сценария в госкомитет. В главной редакции уже, по слухам, образовалась стенка из граждан, которым сценарий не нравится – это те сотрудники, которые не ушли и не уходят в ближайшее время в отпуск, те, кто будет отвечать. Но многие из наших друзей настроены оптимистически. Они полагают, что такой худсовет бесследно пройти не может, что нельзя просто так, без скандала, зарубить сценарий, принятый худсоветом большинством 15:1. Уже готовятся быть напущены на дирекцию завобъединением Венгеров, Гранин, Володин и пр. сильные. Так что шансы на то, что сценарий все-таки пробьется в главк, достаточно велики. И тогда нам будет немедленно выписано по 500 (а если через суд – то по 1000). Ну а что будет в госкомитете, не знает никто. Но это еще не скоро, это еще – через этап, это будет – через полтора-два месяца.

Вот и все мои новости. В понедельник я улетаю в Коктебель и следующее письмо пришлю тебе уже оттуда. Исхожу из того, что через месяц встретимся и поработаем.

Вот пока и всё. Жму ногу, твой [подпись]

P. S. Леночку поцелуй.

Письмо Бориса брату, 4 августа 1968, Коктебель – М.

Пишу тебе просто так. Жру виноград, собираюсь жрать персики и – пишу. Дело, собственно, есть. Ко мне пристали в библиотеке, чтобы подарил книжку с подписью. Аркадий, мол, Натанович обещали, да не исполнили, так, может, вы, Б. Н.? Короче, пришли сюда, на мое имя какую-нибудь книжку со своей подписью. Я поставлю свою и вручу. Лучше всего, если пришлешь ПНвС, но можно что угодно. У них есть только ХВВ.

Лешка, скотина, ничего не сообщает, хотя, паршивец, обещал держать в курсе. Впрочем, возможно, там ничего не происходит. А может, он тебе что-нибудь сообщал? Он собирался ехать в Москву.

Мы с Адочкой дожевываем «Саргассы». А ты знаешь, ничего! Там дальше пошло повеселее, даже интересно.

Тут из знакомых пребывают: Брандис с супругой; Снегов (который «Люди как боги»); Гуревич (простудился, лежит с температурой). Мы с ними почти не общаемся.

Напиши чего-нибудь. А у меня все.

Жму ногу, твой [подпись]

P. S. Ленуське привет.

И вам обоим привет от Адки.

P. P. S. Планы не изменились, I hope[109]109
  Надеюсь (англ.).


[Закрыть]? Мы уже заказали билеты на 21-е.

За время отсутствия БНа в Ленинграде поступили ответы из организаций. И случилось еще одно событие, повлиявшее как на весь соцлагерь, так и на творческую судьбу АБС. Но об этом чуть ниже.

Из архива. Редакционное заключение по ОО из журнала «Нева»

6 августа 1968 года

РЕДАКЦИОННОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

на рукопись бр. СТРУГАЦКИХ «Обитаемый остров»

(стр. 1–436)

Рукопись нового романа бр. Стругацких привлекает редакцию остротой социальной проблематики и гуманистическим пафосом.

Средствами политической сатиры авторы создают образ антидемократического государственного строя, основанного на системе массового оглупления трудящихся, на системе тотального подавления личности в интересах финансово-милитаристской олигархии.

Социальный анализ в романе опирается на злободневные факты. Сатира Стругацких имеет точный адрес. То, что в современном мире имеются тенденции, осуществление которых приводит к тирании, подтверждается совсем недавними событиями: установлением неофашистских режимов в Греции и Южной Родезии, введением «чрезвычайных законов» в ФРГ, волной политического гангстеризма, прокатившейся по США, и т. д. и т. п.

Особенная глубина изображения и точность нравственных оценок достигается в романе удачным, по мнению редакции, приемом: тирания «неизвестных отцов» исследуется здесь через восприятие и опыт молодого человека с Земли, человека из нового, коммунистического общества.

Всё это делает роман весьма актуальным и нужным.

Вместе с тем необходимо отметить, что авторскую работу нельзя считать завершенной. Возможности, заложенные в замысле романа, использованы не до конца. Концепция вещи нуждается в уточнениях и прояснениях, ряд мотивов разработан недостаточно.

1. Так, заглушен в романе мотив социальной несправедливости, на которой основано общество, управляемое «неизвестными отцами». Да, страна находится в состоянии хронической войны, переживает огромные экономические трудности, ее экономика полуразрушена. Да, действует в полную силу полицейский аппарат, и тысячи людей ежедневно гибнут на каторжных работах. Идет процесс тотализации общества, личность стирается, превращаясь в рабочую единицу. Но ведь, несмотря ни на что, общество неоднородно, интересы составляющих его групп противоречат друг другу, идет борьба, и борьба прежде всего социальная. Авторы совершенно правильно указывают на это, но только указывают. Читателю, как и Максиму Ростиславскому, «не хватает информации». Редакция считает, что авторы должны подумать над тем, чтобы мотив социальной неоднородности общества в стране «Неизвестных отцов» и экономических оснований, на которых держится их диктатура, мотив несправедливости общественного устройства прозвучал в романе сильнее. Думается, что это нужно сделать экономно, несколькими штрихами. Редакция не считает возможным высказывать конкретные рекомендации, но полагает, что дополнительная работа в указанном направлении укрепит авторскую концепцию.

2. Представляется неоправданным, что в романе сравнительно мало места уделено изображению людей, борющихся против тирании «неизвестных отцов». Естественно предположить, что если Максим и может забыть фамилию Гитлера, о котором ему говорили на уроках истории, то уж о том, кто такие коммунисты, он не может не знать, как не может и не стремиться установить с ними связь любой ценой.

3. Образ коммунистической Земли, данный в романе беглыми упоминаниями, почти не выходит за пределы домашних обстоятельств Максима. Думается, что это неправомерно. Ведь опыт Максима, весь его жизненный путь связан прежде всего с Землей, и только через этот опыт, через сравнение, через ассоциации по контрасту и сходству может осуществляться его знакомство с миром чужой планеты, только на базе исторических представлений, сформировавшихся на Земле, может быть выработана программа его борьбы.

4. Концовка романа, где один из «неизвестных отцов», столпов ненавистного Максиму общества, – Странник – оказывается Павлом Григорьевичем, работником Службы галактической безопасности, коммунистом-землянином – это концовка, рассчитанная на ошеломительный эффект (и достигающая его), представляется немотивированной. Видимо, чтобы не принять Павла Григорьевича за обыкновенного шпиона (что противоречило бы основным положениям, на которых основывается гуманистическая концепция романа), читатель должен иметь представление о том, чем занимается эта Служба и как соотносятся ее цели с употребляемыми ею средствами, что собирался противопоставить наивным попыткам Максима перестроить жизнь на Обитаемом острове зрелый и дальновидный Странник.

5. Редакция считает необходимым обратить внимание авторов на некоторые слишком очевидные аналогии и ассоциации с земными порядками и терминологией, равно как и на наличие откровенных «русицизмов».

6. Редакция отмечает значительное превышение объема рукописи по сравнению с обусловленным Договором и считает необходимым произвести сокращения по крайней мере в журнальном варианте романа с тем, чтобы он не превышал 12–13 авторских листов. По мнению редакции, есть все возможности для такого сокращения, которое не будет нарушать художественной целостности произведения. Опубликовать роман большого объема у журнала нет физической возможности, особенно учитывая, что он планируется на первый квартал 1969 года.

Срок представления рукописи после доработки устанавливается 1 октября 1968 года.

Главный редактор

A. Ф. ПОПОВ

Член Редколлегии, зав. отделом прозы

B. Н. КРИВЦОВ

Из архива.

Письмо БНу из журнала «Нева», 8 августа 1968

Дорогой Борис Натанович!

Много раз пытались связаться с Вами и братом по телефону, но ни тот, ни другой телефон не отвечает и поэтому приходится отправить Вам редакционное заключение по почте.

Наверное, Вы не найдете в нем чего-то нового для себя. По всем этим вопросам мы с Вами уже неоднократно беседовали. Надеюсь, что те советы и замечания, которые в нем содержатся, не потребуют от Вас большого труда, но выполнение их, по нашему общему убеждению, поможет прояснить авторский замысел с большей отчетливостью.

Хотелось бы как можно скорее встретиться и обсудить все конкретные вопросы относительно рукописи в деловой товарищеской обстановке.

Срок представления рукописи указан, мы планируем опубликование романа на первые номера будущего года.

С сердечным приветом В. Кривцов

Из архива.

Письмо к АБС с «Ленфильма», 13 августа 1968

Уважаемые Борис Натанович и Аркадий Натанович!

Вы знаете, что Художественный совет объединения, на одном из заседаний которого был принят Ваш сценарий, – орган совещательный, его функции ограничиваются рекомендациями в адрес руководства студии. Окончательное же решение вопроса о судьбе сценария и возможности постановки по нему фильма – прерогатива директора студии.

И. Н. Киселев сейчас находится в отпуске, и для выяснения дела, в котором мы крайне заинтересованы, потребуется время. Как только совещание по этому поводу состоится, мы сообщим Вам о его результатах.

Директор 3-го творческого объединения

Г. Д. Малышев

21 августа войска Варшавского договора вошли в Прагу. Вот как вспоминает молниеносное влияние этого события на творческие планы «Ленфильма» кинорежиссер Алексей Герман.

Из: Герман А. Трудно быть Германом: Особенно, когда запускаешь новую картину

Мы писали сценарий с Борисом Стругацким. Одной из ключевых фраз для нас была «умные нам не надобны, надобны верные». И вся наша игра с властью кончилась с вторжением советских войск в Чехословакию 21 августа 68-го. В день вторжения я получил в Коктебеле телеграмму: сценарий закрыт, работа закончена. Когда позвонил на «Ленфильм», мне сказали: «И думать забудьте!» Хочу напомнить: в повести история заканчивается высадкой войск Черного Ордена, оккупацией страны.

Из: Петр Вайль – Алексей Герман. «Трудно быть богом», – сказал табачник с табачной улицы

П. Вайль. Как получилось, что ты зацепился за Стругацких? Почему? Вещь, написанная тридцать пять лет назад, почему вдруг она возникла?

А. Герман. Она возникла еще в 68-м году. Мы начали писать сценарий с Борисом Стругацким, написали первый вариант, его приняли, закончили второй вариант 20 августа 1968 года. Нашел место и время – как в старом анекдоте. Там, в «Трудно быть богом», королевство и так довольно хреновенькое, а в финале вторгается Черный Орден, который уже задушил всё, и герою остается только одно: браться за меч и рубить эту погань всмятку, что невозможно, потому что ее столько, что все равно никогда не вырубишь. Такое государство фашистского типа. Чуть-чуть нас напоминает, но не очень. Никаких прямых ассоциаций у нас не было. 21 августа 68-го я прибываю в Крым, в Коктебель, там очень красиво, и поступают первые сообщения, что вот этот город – Прагу, где мы сейчас с тобой разговариваем, – навестили триста тысяч солдат. Как сказал тогда Стругацкий: «Это просто продовольственная помощь – послано шестьсот тысяч яиц в оригинальной упаковке типа „солдатские брюки“».

П. Вайль. Я очень верю в рифмы жизни, они никогда не бывают случайны и просты, но тут уж в самом деле фантастические параллели, да? Обвал с фильмом из-за Праги и приезд в Прагу через тридцать два года, чтобы его снимать.

А. Герман. Учти еще, что в тот же день, 21 августа, я знакомлюсь со Светланой, на которой я женат с тех пор, так как брак произошел после знакомства очень быстро. Я помню рыдающего на скамейке писателя Аксенова, он, может быть, немного выпил и рыдал в Коктебеле на море. А я, простите меня, друзья-чехи, в то время не только думал о вас, но и ухаживал за Светланой, ходил вокруг нее кругами и умничал, что Чехословакия – зона интересов России и что этого, то бишь вторжения, ожидали от нашего государства.

П. Вайль. У тебя такая идея возникала?

А. Герман. Да, абсолютно. Я всегда считал, что тогдашние власти никогда ничего своего не отдадут, никаких перемен к лучшему быть не может, только к худшему, что это зона интересов России, политические штучки, от которых пострадают несколько сотен чехов, и все, как и в Венгрии, замолкнет.

П. Вайль. Очень интересно, потому что мне было тогда восемнадцать лет, и я тоже искал объективности и целесообразности. Не то что оправдывал, но аргументы «за» тоже находились. Я думаю, это именно от безысходности: ты соглашаешься с положением вещей не потому, что оно тебе нравится, а потому, что это положение вещей, которое ты не в силах изменить.

А. Герман. Светлана, наоборот, была дикая противница, в меня летели тяжелые книжки. Еще был Саша Курляндский, который тоже говорил, что это невозможно, был в Москве Лев Копелев, который кричал, что это такой стыд, что в ближайшие дни мы будем свидетелями того, как русская армия повернется и уйдет, не вынеся осуждения общественного мнения. Сумасшедший дом. Я тут же позвонил на студию, и мне сказали: «Алексей, забудьте думать про это кино. Мы вам советуем даже книгу куда-нибудь выкинуть, потому что – вы сами понимаете». То есть ничего не объясняли.

П. Вайль. А чего объяснять, в этом же и хитрость была того общества, что вроде все друг друга во всем понимали – как это называлось, соблюдали правила игры. Распространенная и пакостная была точка зрения – такой общественный сговор.

В это время БН приезжает к брату в Москву – работать.

Рабочий дневник АБС

22.08.68–30.08.68

в МСК

1). Правили ОО.

2). Чистили перевод SoS.

3). Идея ЛиБ.

Письмо Бориса брату, 5 сентября 1968, Л. – М.

Дорогой Аркашенька!

Наконец-то появились какие-то новости, есть о чем писать.

1. Вчера был в «Неве». Официальная беседа. Присутствуют: Попов А. Ф. (б. «Торговля чаем»[110]110
  Это вывеска на одной старинной фотографии улицы старого Петербурга. Показалось забавным и было взято на вооружение. – БНС.


[Закрыть]), Кривцов В. Н., Лурье С. А. и я. Слушали: редзаключение по ОО. Очень много разговоров по типу шевеления пальцами, «здесь нам не хватает… вы понимаете?.. Недостает, так сказать. А хотелось бы! Ах, как хотелось бы…» Я встал на жесткую позицию: давайте нам четкие конкретные указания и тогда все бу-сделано[111]111
  Рефрен из монолога А. Райкина.


[Закрыть]. Через час Попов А. Ф. (б. «Торговля чаем») отчаялся и признался, что к этому разговору редакция не подготовилась. «прошел месяц все-таки… нам пришлось иметь дело с горой материалов. Конкретные замечания забылись…» Короче говоря, постановили: встретиться вторично в следующую среду и уже во всеоружии, то есть с конкретными четкими предложениями. Пока ясно следующее. Попов вроде бы все-таки намерен печатать роман. Отведены для него 2, 3, 4 номера на следующий год. Вроде бы даже готовится анонс. Наш план сокращений не принят («слишком грубо… нельзя так обижать читателя… это испортит роман…»). Редакция предложит конкретные сокращения кусочно-абзацного типа. Я не стал спорить. Посмотрим. Очевидно, придется выбросить слова типа «родина», «патриот», «отечество» и пр. Нельзя, чтобы Мак забыл, как звали Гитлера. Надлежит уточнить роль Странника. Заменить Комиссию по галактической Безопасности другим термином, с другими инициалами. (Кстати, хорошо бы придумать что-нибудь вроде Комиссии по помощи иным цивилизациям, а то слово «Безопасность» совершенно сбило их с толку – они искренне решили, что Странник нечто вроде стукача на этой планете. У них ассоциации: служба безопасности, СД, гестапо… понимаешь? А надо бы, чтобы в самом названии были слова «помощь», «переделка истории», «подготовка к коммунизму» и т. п.) Вопрос о 60 процентах я пока не поднимал, но Саша полагает, что время настало. В следующую среду подниму. От тебя требуются две вещи: прислать текст Песни легиона и придумать – на выбор – несколько названий для Комитета.

2. Сегодня позвонил Лешка. Приехал, не выдержал. Сегодня же отправится на студию ругаться. Намерен грозить, что Стругацкие возмущены до предела и уже строчат яростные письма во все редакции.

3. Пришла бандероль из Болгарии. Пять экзов перевода ТББ и ПНвС. Здорово издали. На родине нас так не издают.

4. Прислал письмо корреспондент ленинградской «Смены». Жаждет взять интервью. Я думаю отказать. Не время сейчас поганить свое имя болтовней.

5. Был у мамы. Она ничего. Хочет поехать куда-нибудь в дом отдыха. Мы с Адкой ищем ей путевки, каждый по своей линии, но пока – ничего.

Вот пока и всё. Жму ногу, твой [подпись]

P. S. Ленуське привет и поцелуи.

Письмо Аркадия брату, 11 сентября 1968, М. – Л.

Дорогой Борик!

Письмо получил. Задержался с ответом, потому что надеялся на новости. Однако новостей нет. Разве что – был в «Мол. Гв.», никого там не застал, но узнал, что сигнал «Стажеров» запланирован на нынешний месяц. Вот и все новости.

Песню Легиона пока не посылаю – рукопись у Нины, а я у нее еще не был. Что касается названия Комитета, то – черт его знает, ничего приличного в голову не приходит. Разве что Комитет Помощи Слабым Силам? Или Комитет Поддержки Социалистического Сознания? Бредятина это все. Поставь любое сокращение, какое тебе придет в голову. В Детгизе это сокращение сомнений не вызвало, ну и ладно.

Помаленьку перевожу, перевод идет легко, пять страниц за два часа. Только скучно, и еще пальцы устают.

Ну, пока всё. Целую, обнимаю,

твой Арк.

Привет Адке и Росшеперу.

Письмо Бориса брату, 13 сентября 1968, Л. – М.

Дорогой Аркашенька!

Пришло, наконец, твое письмо.

1. Получил от «Невы» конкретный список необходимых доделок. Список невелик. Надо вставить пять-шесть маленьких абзацев, в основном, на тему: социальное неравенство в Стране Отцов. С сокращениями решили так: изъять почти всю часть с приключениями от момента, когда Мак с Гаем встречают южных выродков, включая войну, до главы с Умником. Получается довольно естественно, а в главу с Умником добавить несколько рапортов о том, чем занимался Мак все это время. Я не возражал. Я только добиваюсь теперь еще одного свидания с Поповым, чтобы он санкционировал при мне эти исправления и дал гарантии, что больше ничего не потребует. Главным образом, я жму на то, что недавно купил мебель и сильно издержался, а потому, как там насчет 60 %? Пока добился того, что одобрение выписано и отправлено в бухгалтерию, но Попов говорит, что деньги за третий квартал истрачены и, возможно, придется подождать числа до 10-го октября. Это всё важно, ибо выяснилась страшная вещь: оказывается, рукопись еще не читал Некрасов, местный Жур. Саша говорит, что пока в редакции этой вещи никто не понял, а Некрасов со своим сверхъестественным чутьем может понять, спинным мозгом учуять, и тогда беда! Так что нужно продержать его в отдалении от рукописи по крайней мере до момента получения 60 проц. Короче, высылай мне Боевой Марш и еще: санкционируй, пожалуйста, разрешение исправить в невской рукописи только Гвардию на Легион, не изменяя лейтенантов на ротмистров. Не хочу я привлекать излишнего внимания. Может, хватит этого? По-моему, вполне хватит. Журнальный вариант, то, се. А?

2. Неделю назад звонил Лешка. Рассказывал, как все произошло. 21-го августа Головань вызвала к себе директора объединения и сказала, что все, сценарий она закрывает своей властью, ничего больше не желает слышать, пишите отказ авторам. Все, кто там был, естественно, переср… и промолчали. Лешка считает положение безнадежным. Он даже больше не верит, что нам удастся хоть что-нибудь отсудить. И верно – я посмотрел договор: сомнительно! Сейчас Лешка уехал в Москву, захватив сценарий – хочет его там кому-то показать, где-то жаловаться… но все это так, барахтанье. Кончилась наша с тобой ТББ-карьера.

3. Между прочим, ты говорил, что Бела перевела нам 40 проц. Так я был неделю назад в сберкассе – хера!

4. Будь добр, позвони Ариадне, выясни у нее координаты Бестужева-Лады и пришли мне. Наша секция хочет выписать его на предмет прочтения доклада о футурологии. Мне поручили выяснить его телефон и адрес.

Пока и всё. Жму ногу, твой [подпись]

P. S. Ленуське привет.

Письмо Аркадия брату, 17 сентября 1968, М. – Л.

Дорогой Борик.

Получил письмо, отвечаю незамедлительно.

1. В пятницу вызвала меня к себе Нина Матвеевна, вручила рукопись с отдельными поправками и велела ее к будущей среде привести в рабочий вид, ибо она уходит в больницу и хочет успеть сдать в производство. Три дня мы с Ленкой потели: надо было заклеить все черные места кусочками бумаги с «ротмистрами» и «легионерами», перепечатать некоторые неисправимые страницы, перепечатать и подклеить неисправимые части многих страниц; надо было отпечатать так наз. «заголовки» и «чужие шрифты» (это все рабочая редакторская терминология), а также оглавление; надо было, наконец, написать редакторскую аннотацию. Мы прошли через все это, и вчера вечером, вымазанные клеем, с опустошенными душами, попирая ногами горы обрезков бумаги с напечатанными там «ротмистрами» и «легионерами», присели отдохнуть. Сейчас еду в Детгиз отдавать рукопись, а Нина сдает ее – возможно, сегодня же – в производство.

2. Слушай «Марш Боевого Легиона»! Тра-та-та-та… та-та!

 
Вперед, легионеры, железные ребята!
Вперед, сметая крепости, с огнем в очах!
Железным сапогом раздавим супостата!
Пусть капли свежей крови сверкают на мечах…
 
 
Железный наш кулак сметает все преграды.
Довольны Неизвестные Отцы!
О, как рыдает враг! Но нет ему пощады!
Вперед, легионеры-молодцы!
 

3. Санкционирую менять только Гвардию. Пущай лейтенант остается. А что ждать до 10-го октября – подождем. Может, вместе сходим там и получим.