Текст книги "Неоновое солнце"

Автор книги: Антон Кротков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 38 страниц)

– Берите. Я покажу, что надо делать.

– Это ведь ваша работа – сразу всё поняла Маргарита.

– Конечно, – горделиво ухмыльнулся негодяй, – я же обещал, что подожгу на прощание проклятый вертеп. – Новый Герострат был очень доволен собой. Но стоило ему заметить осуждение в глазах женщины, и злорадство в нём сменилось угрожающей подозрительностью:

– Почему вы не берёте факел? Вы со мной или с ним? – он кивнул на окровавленное тело на полу, недвусмысленно давая понять женщине, что в случае неправильного ответа ей тоже лежать рядом с святошей.

– Конечно с вами, – притворно улыбнулась женщина и протянула руку за факелом: не время было проявлять щепетильность, это был их с дочерью шанс выбраться из западни живыми, счёт шёл на секунды.

...Вход в подземный тунель был закрыт решётчатой дверью с очень толстыми прутьями, к счастью у поджигателя действительно имелся заветный ключ к свободе. Он отпер им тяжёлый замок, пропустил Маргариту с Дашей, после чего не поленился снова запереть за собой дверь.

– Ни одна мышь не должна выскользнуть... – с убеждением фонатика пояснял поджигатель, прокручивая ключ в замке. – Мерзкие жиды виноваты в эпидемии, которая накрыла город! Да, да, я знаю это наверняка, это их рук дело, я много читал про мировой сионисткий заговор.

Но едва они двинулись по туннелю, как отчётливо услышали за спиной приближающиеся шаги бегущего человека. Из дыма, пригибаясь, выскочил мужчина в брюках и футболке. Пытаясь дышать через снятую с себя рубашку, он всё равно наглотался гари, отчего постоянно моргал и заходился в кашле, волосы его дымились, по пути он получил ожоги. Человек вцепился руками в прутья решётки и в отчаянии затряс её.

– Откройте! – взмолился он, и открыл лицо. – У меня тоже дети. – Взрослый мужчина сам плакал, как ребёнок. Маргарите показалось, что она раньше уже видела его. Они могли легко спасти его. Но поджигатель и не думал доставать ключ из кармана.

– Пойдёмте, – велел он Маргарите и Даше, едва взглянув на рыдающего по ту сторону решётки, – а то скоро туннель наполнится дымом и пламенем.

Видя, что они уходят, бедняга совсем отчаялся и кажется потерял остатки рассудка, потому что крикнул им вдогонку:

– Я дам вам...миллиард!

– Он спятил, – с усмешкой покрутил пальцем у виска поджигатель, не замедляя шагу.

– Возьмём его, – первой сжалилась Даша.

– Да, давайте вернёмся! – живо присоединилась к ней мать.

– Потому что миллиард? – небрежно бросил через плечо поджигатель, он преспокойненько продолжал уходить, унося с собой ключ, без которого помочь бедолаге было невозможно.

– Потому что он человек!

– Ну и что, – пожал плечами безжалостный негодяй. – Мне плевать. Одним больше, одним меньше, какая разница? Впрочем, если пожелаете, можете оставаться с ним за компанию...из человеколюбия, а я пошёл.

Маргарита беспомощно оглянулась на бедолагу, неожиданно ей показалось, что она узнала в дымящемся, полуголом неудачнике известного бизнесмена и олигарха, чьё лицо часто мелькало по телевизору и на обложках глянцевых журналов. Правда, на фотографиях он выглядел неизменно вальяжным и самоуверенным... Да нет, зачем такому богачу, давно обосновавшемуся в комортабельной Европе, теперь оказываться в Москве? С его-то лондонскими особняками, футбольным клубом, собственным замком на берегах Луары, супербольшой яхтой и шикарной заграничной жизнью, о которых регулярно рассказывали в светских новостях! И всё же, приглядевшись, Маргарита поняла, что не ошиблась: господин обладал слишком выразительной внешностью. В это трудно было поверить, но похоже один из богатейших людей страны по какому-то дикому стечению обстоятельств действительно оказался один, без своей свиты, в этом подвале. Правда вся его статность и плутократическое «величие» тут были помехой, ибо длинному как жердь миллиардеру приходилос жалко пригибаться и сгибать шею под низким сводом.

– Кажется, это Прохор Михайлов,миллиардер из первой десятки «Форбса»! – удивлённо предположила Марго.

– Так я и поверил, – недоверчиво отреагировал поджигатель, однако-ж заинтересовался. – Эй, вы там, – крикнул он, – вы и вправду тот денежный мешок, о котором она говорит?

– Да! Я Михайлов. Вы не пожалеете, что спасли меня.

Обуреваемый жадностью, поджигатель храма готов был вернуться, но привыкнув никому не доверяться, он и тут остался верен себе:

– А чем докажешь, мужик? Мне нужны грантиии, сам понимаешь.

Мужчина торопливо снял с руки часы и протянул сквозь прутья:

– Молю вас! А пока возьмите, они стоят 70 000 евро.

Поджигатель заинтересованно приблизился вплотную к решётке, взял предлагаемый аванс и стал внимательно рассматривать.

– Китайская штампока – с издёвкой заключил он, тем не менее опустил дорогую игрушку к себе в карман; осклабился. – А как насчёт миллиарда, не кинешь? И свою аллюминиевую империю вышек не пожалеешь впридачу?...Ведь жизнь не имеет цены, не правда ли?...

Михайлов с готовностью закивал:

– Да, да, не сомневайтесь!

Вымогатель сладко ухмыльнулся и вкрадчиво поинтересовался:

– А сюда чего припёрся – прятаться, и заодно грехи кровавой молодости замаливать?... Вишь как оно всё обернулось: жил себе, не тужил, держал нас всех за быдло, как вдруг бац, и в одной душегубке с нами – простыми смертными, бывшими обворованными тобой соотечественниками, оказался. Жизнь – справедлива. Думаешь за бабки купить себе спасительное место в шлюпке, падла? А я возьму, да наплюю на твои говняные бабки и оставлю тебя тут...

После этих слов бизнесмен резким движением, словно тренированный самбист, схватил шантажиста обеими руками за грудки и рывком на себя прижал к решётке. Теперь он стал хозяином положения и властно потребовал:

– Живо открывай, сволочь! Ну!

Между ними завязалась ожесточённая борьба, оба яростно крыли друг друга самым грязным матом.

– Отпусти меня, скотина! – пытался вырваться шантажист, однако респектабельный бизнесмен легко вспомнил время первоначального накопления каптала, которое стало ему хорошей школой жизни:

– Не рыпайся, падла! – рычал Михайлов. – Если хочешь знать, в девяностые годы я сам ездил выбивать долги, и на бандитские стрелки тоже не стремался кататься. Мне тебя, суку, замочить, что два пальца... Одно удовольствие, в общем. Однажды я за сумку с налом кровно заработанного бабла я двух братков вот этой рукой освежевал. Так что делай, что тебе говорят, иначе я твои кишки на свой локоть намотаю!

Маргарите пришлось закрыть дочери уши ладонями, а затем и нос, ибо из дымного облака, в котором исчезли дерущиеся, на них потянуло горелой человечиной. Где-то поблизости раздалось несколько громких хлопков, похоже взрывались газовые балоны. Оставаться в туннеле становилось смертельно опасно. Марго схватила дочь за руку и побежала с ней по коридору.

***

Это было сродни сошествию в ад. Мрачная чёрная труба, в которую его угораздило влезть, с ураганной силой всасывала в себя воздух с поверхности. Своей мощью вращающиеся где-то во мгле, под ногами у Козырева вентиляторы, наверняка немногим уступали огромным авиационным двигателям какого-нибудь Боинга. Он висел над бездонной пропастью на ужасном ветру и отчаянно сопротивлялся могучей силе, которой, казалось, ничего не стоит сдуть по пути такую пылинку как он. Наверное те же чувства испытывает таракан, тщетно пытающийся не попасть в мешок пылесоса!

Влад что было мочи вцепился в металлические скобы, и всё равно его болтало и било о стену, так что из глаз сыпались искры. Вряд ли он сумел бы побороть ураганный ветер, если бы охранник не успел привязать его к поручням собственным ремнём. Сам Макар уже через минуту сорвался и исчез в пасти шахты. Повезло, что в грохоте турбин Влад не слышал удара его тела о дно и треска перемалываемых винтами костей. Он почти оглох от ужасного гула, его трепало как былинку на степном ветру.

Вдруг всё стихло. Вентиляторы так же внезапно прекратили вращаться, как за пять минут до этого включились. Впрочем, опасность оставалась. Непредсказуемые лопасти снова могли закрутиться, только неизвестно когда... Но нельзя же вечно висеть на стене шахты! Нужно отвязываться и живо шуровать вниз, чтобы поскорей преодолеть опасный участок. А Козырев всё не мог заставить себя сдвинуться с места, его руки вцепились мёртвой хваткой в поручни, так что мышцы свело судорогой. Неизвестно как долго он оставался бы здесь, если бы к нему не поднялся второй телохранитель Казбек, он перерезал ножом страховочный ремень и дал президенту сделать несколько глотков коньяка из своей фляги.

– Начнём по-тихоньку, сначала левую ногу поставьте вот сюда, так, отлично, теперь правую, – заботливо поучал кавказец, словно годовалого малыша, – только нэ надо пока спешить. Нэ волнуйтесь, успеем. И нэ смотрите вниз.

Так, шаг за шагом, они доползли почти до дна коллектора. И всё же без спешки не получилось, едва Козыреву показалось, что он может различить дно шахты под собой, он тут же прыгнул. При приземлении что-то хрустнуло в больном колене. «Сейчас сустав пронзит боль!» – испугался Влад, ведь тогда он больше не сможет сделать и шагу самостоятельно. К счастью, на этот раз обошлось, чудесные ботинки самортизировали удар.

Немного отдышавшись и передохнув, Козырев стал настороженно прислушиваться и озираться, но в полном мраке трудно было что-то разобрать. Казбек намеренно выдержал подопечного в тишине без движения, чтобы глаза привыкли и очистился слух.

– Вам надо и дальше слушаться меня – тихий, вкрадчивый голос с колоритным кавказким акцентом вызывал у Владислава полное доверие.

– Я понял, – подтвердил политик и прилежно поинтересовался: – Куда дальше?

– За вашей спиной то, что осталось от Макара, – мрачно сообщил проводник. – Вечная ему память... Теперь идите за мной, и старайтесь производить как можно меньше шума: считайте, что мы на вражеской территории.

Они прошли метров двадцать и лишь тогда Казбек включил фонарь. Под ногами у них лежали сумки со снаряжением. Прежде чем углублиться в чрево метро, нужно было подготовиться. Казбек помог Козыреву надеть облегчённый бронежилет.

– А автомат! – потребовал Влад.

– К сожалению, сумка с оружием потеряна, – виновато ответил охранник. – Тратить время на её поиски небезопасно. Но вы не волнуйтесь, пока обойдёмся тем оружием, что осталось у меня. Я за вас полностью отвечаю, господин президент.

Козырева вдруг запоздало испугался, он ярко представил, чтобы с ним было, если бы эти парни его не вытащили, не спасли от верной смерти. Один ради него пожертвовал собой, второй тоже серьёзно рисковал, когда полез отвязывать его. Козырева всего затрясло.

Немного успокоившись, Влад захотел как-то немедленно отблагодарить преданного человека. Но так как орденов и ничего по-настоящему ценного под рукой не оказалось, президент снял с себя личный жетон Верховного Главнокомандующего вооружёнными силами России и протянул охраннику – у южан тщеславие в крови, такой подарок должен парню понравиться.

– Возьми, Казбек, на память. В него встроен чип с моими персональными данными.

Довольный Казбек тут же надел его на шею.

– Теперь ты стал немножко мною, – шутливо заверил Козырев. – Например, можешь в любое время зайти в мой личный кремлёвский VIP-буфет, там отличное пиво и первоклассные закуски по чисто сомволической цене.

– Да? – проявил заинтересованность Казбек.

Козырев подтвердил:

– Вообще-то, чтобы получить допуск на президентский этаж, нужно быть как минимум моим личным пресс-секретарём. Но ты теперь на особом положении: система автоматически считает все данные с жетона и пропустит.

Глава 84

Окрестности Бутырскоого следственного изолятора

Черверо в кабине мчащегося по пустынному городу грузовика имели все основания ощущать себя везунчиками. Под лучами восходящего сонца с улиц отступал мрак, а с ним уползала в тайные норы дьявольская зараза, терроризирующая город; и те счастливчики, которым повезло пережить кошмар очередной ночи, получали временную передышку. А значит, да здравствует жизнь! Об оставленном американском сержанте-морпехе Легат старался не думать, бывают ситуацию, когда ты просто обязан принимать жёсткие решения. И всё-таки не думать было сложно...

– Стреляют? – с тревогой повернулся к Легату водитель.

Стас молча кивнул и озадаченнно сдвинул брови. Нет, на обычный бой это не похоже: выстрелы звучат не вразнобой, а следуют через почти равные временные промежутки. Но тогда что там происходит? Ещё даже не показались очертании Бутырской тюрьмы, а Стас нюхом почувствовал опасность. Воняло горелой человечиной, как на войне. Через пару минут на фоне светлеющего неба проступил густой чёрный дым, который валил из трубы тюремной кательной. Стас сам вёл машину, дочь сидела у него на коленях. Придерживая малышку левой рукой, он плавно нажал на педаль тормоза, но двигатель не заглушил, сквозь его приглушённый гул взрослые продолжали настороженно прислушиваться.

– Стас, может не поедем туда, у меня что-то плохое предчуствие, – занервничала Ольга Иванцова. – Лучше поищем, где безопаснее.

– Проблема в том, Оленька, – медленно растягивая слова, ответил он однокласснице, – что в этом городе уже не осталось таких мест.

На миловидном лице школьной подруги появилось выражение покорности судьбе, они снова поехали вперёд. Подъездной путь к тюремным воротам преграждали заградительные ежи из сваренных обрезков рельс, – на случай попытки прорыва на террриторию транспорта с террористами. При этом ворота, как ни странно, были приоткрыты, а с забора в нескольких местах свисала порванная колючая проволока с обрывками одежды, хотя бычно по проволоке шёл ток высокого напряжения и преодолеть её было невозможно.

– Что у них тут происходит? – недоумевал Стас. Так как никто из охраны навстречу из ворот к ним не вышел, Легат снова нажал на тормоз и выпрыгнул из кабины. За забором продолжали методично в кого-то стрелять.

– Не нравится мне всё это, – дёргая щекой от нервного напряжения, ныл водитель, его снова затрясло со страху. Стас видел, что ещё немного и последний оставшийся у него под командой боец даст дёру.

– Послушай, друг, – сказал он ему. – На войне я командовал ротой и не потерял по глупости ни одного бойца. Поверь, я не стал бы рисковать дочерью... но в любом случае за этими стенами гораздо безопаснее, чем где-либо ещё... Конечно, ты можешь выбирать, и я не стану стрелять тебе в спину, как дезертиру, но я бы на твоём месте не совершал такой непоправимой глупости... Ну так что ты решил?

С затравленным видом шофёр несколько раз судорожно сглотнул слюну, облизнул пересохшие губы, тоскливо поглядел куда-то вдаль, и доверительно качнул головой. Вместе они быстро убрали с дороги ежи и вернулись в кабину. На этот раз Легат уступил шофёру его законное место. Тот завёл мотор, выжал сцепление и дал газу, однако перед самыми воротами зачем-то резко нажал на тормоз. Но многотонную машину остановить мгновенно не просто. Краем глаза Стас заметил метнувшуюся откуда-то сбоку им наперерез женскую тень. Бумс! Человеческое тело со звуком лопнувшего при ударе об асфальт арбуза вмазалось в продолжающий катиться грузовик. Ольга пронзительно завизжала, Легат успел прикрыть дочери глаза. То, что врезалось в них, теперь смотрело прямо в глаза капитану полиции. Этот немигающий взгляд с мутнеющей на глазах неоновой роговицей и переломанные или вовсе отгрызенные пальцы на левой руке, размазывающие по лобовому стеклу круговыми движениями студенисто-кровавую жижу заставили матёрого солдата внутренне содрогнуться. Ему показалось, что снаружи донеслось свистящее слово «иппотека». Что за бред! Конечно это ему послышалось.

Он не мог оторвать взгляда от лишенного век, синюшного женского лица с глазами, словно из голубого льда, пухлыми губами, за которые выступали длинные острые клыки. Они хищно сжимались и разжимались, пытаясь прогрызть дыру в треснувшем стекле.

– Газу! – придя в себя, скомандовал Легат, нервно нащупывая кнопку блокировки двери. Машина рванула с пробуксовки на третьей скорости и бампером протаранила незапертые ворота. Всё же столкновение с тяжёлыми створками получилось сродни аварии средней тяжести. Стас едва сумел удержать на коленях дочь, а вот водитель сильно ударился лицом о руль, Ольга тоже пострадала. Зато на территорию въехали уже без напавшей на них твари, которую снесло при ударе, в противном случае угодили бы под перекрёстный огонь охраны. Эти люди были сильно не в себе, Стас это сразу понял по их истерическому ору:

– Всем из кабины! Лицом в землю! – неслось со всех сторон вперемешку с матом. – Руки в стороны, суки!

Стас первым покинул машину с дочерью на руках, затем помог выбраться Ольге, вытащил потерявшего сознание шофёра. И всё рискуя в любую секунду получить автоматную очередь в брюхо. Было чёткое ощущение, что у местных ворошиловских стрелков пальцы чешутся на спусковых крючках, что сейчас в него начнут стрелять, поэтому Стас сработал на упреждение:

– Не стоит шмалять в меня именно теперь! Только поймите меня правильно, мужики, я не говорю, что мне вовсе не за что дырявить шкуру, но моя военная страховка всё ещё действует. Только за ранение, полученное при столь мутных обстоятельствах, мне откажут в наступлении страхового случая. Мало того, что меня тут подстрелят, так я ещё упущу большие бабки! Это же полный п...!!! – Стас сознательно валял дурака, рассуждая так: «Пусть лучше меня примут за жадного одиота, чем за опасного мутанта, ведь зомби не способны к человеческим эмоциям и переживаниям». И это сработало.

– Ты о чём базаришь, какая к такой-то матери страховка?! – непонимающе крикнул ему один из охранников. То что вооружённый вертухай стал это выяснять, вместо того, чтобы просто нажать на спусковой крючок, обнадёживало.

– У меня остался действующий контракт с частной военной компанией, по нему мне должны заплатить в случае любого огнестрела. Не хочу, чтобы приличные бабки мимо меня просвистели.

– Ну ты клоун! – злобно осклабился другой стрелок и призвал сослуживцев полюбоваться на столь редкостного придурка. – Смотри, о бабках страдает... Послушай, олух, никакая страховка тебе в любом случае не светит. Потому что голубым гоблинам мы стреляем только в башку.

– А с чего вы взяли, тупики, что я гоблин? – беззлобно огрызнулся Стас. – Посмотрели бы хотя бы на номера нашей машины, это ведь ваш тюремный грузовик.

Но придурки в форме делали вид, что не узнают ни машины, ни Легата, который успел недолго побыть над ними начальником. А может как раз за это они ему и мстили. Вместе с одноклассницей Легат был подвергнут унизительному досмотру. Их поставили «самолётиком», то есть велели опуститься на колени, низко наклониться вперёд и развести руки в стороны, перед этим засучив рукава по локоть. Осторожно приблизившись, один из охранников наступил ботинком Стасу на спину, чтобы он ещё ниже наклонился.

– Руки держи так, чтобы я их видел! – злобно велел он. – Если замечу, что кожа посинела, сразу пришью падлу!

В разгар осмотра лежавший без сознания водитель грузовика вдруг очнулся и с диким воплем бросился к воротам. Прозвучала автоматная очередь и Стас услышал вскрик бедолаги.

– Не поднимать головы! – предупредил его всё тот же гадский голос садиста-вертухая.

Прошло ещё минут двадцать и у Стаса стали затекать руки от напряжения. Ольге Иванцовой приходилось гораздо тяжелее, но её мольбы и плач не трогали садистов.

– Не будьте тварями, позвольте девушке передохнуть.

– Заткнись, падла! – беззлобно ответил голос справа. А кто-то за спиной весело пообещал:

– Если ты, гнида арестантская, будешь продолжать выступать и строить из себя начальство, то пустим тебя в расход, как и их.

Кого он имеет в виду, Стас смутно уже начинал догадываться: всё время где-то совсем рядом продолжалась стрельба.

– Тогда вызовите начальника тюрьмы подполковника Сокольничего, мы выполняли его задание! – потребовал он.

– К сожалению, Тимофей Петрович пока не сможет прийти, – неожиданно ответил Стасу кто-то не в пример окружившим его сторожевым церберам вежливый и явно знакомый ему.

Глава 85

Новый человек приблизился вплотную к Легату и всё тем же вкрадыивым голосом попросил поднять голову. Стас подчинился. Перед ним стоял тюремный врач. Хотя узнать его было не так то просто: в офицерской плащ-палатке с накинутым на голову капюшоном, в марлевой повязке на лице, в фартуке и перчатках из толстой проризиненной кожи – вид у доктора был устрашающий.

Первым делом доктор внимательно заглянул в глаза вновь прибывшим, после чего заверил охрану, что пока не видит явных признаков заражения. Им наконец позволили подняться с колен. У Ольги кровоточило несколько ссадин на лице, её подташнивало, и доктор предложил девушке заглянуть к нему в санчать.

Пока они разговаривали, Легат получил возможность толком осмотреться. Двор напоминал поле недавнего побоища. Куда не глянь, везде лужи крови на асфальте и стрелянные гильзы, но трупов только три. Возле ворот пылают рыжими погребальными кострами в чёрном керосиновом чаду останки бедолаги водителя и ещё шевелящееся тело таранившей их машину фурии. А вот в третьем мертвеце Стас к своему изумлению признал самого влиятельного заключённого Бутырок – знаменитого «Монаха»! Во всяком случае это было так на момент его отъезда отсюда в экспедицию за оружием. Старый воровской авторитет, фактический теневой хозяин тюрьмы, широко распростёр руки и ноги посреди огромной лужи крови. Даже странно, что столько её вылилось из одного человека. И то странно, что авторитетного «законника» оставили лежать тут, на плацу, на виду у всей тюрьмы. Конечно это не могло быть случайностью. Похоже, за время их отсутсвия в Бутырках произошёл серьёзный передел власти. Но что явилось запалом к перевороту? И как вообще такое стало возможным? Ведь демонстративное устранение столь уважаемой в уголовном мире фигуры никому не может сойти с рук, для этого необходимо как минимум решение воровского сходняка самого высокого уровня, а иначе беспредельщика свои же объявят вне закона и приговорят к смерти.

Во дворе появился оперуполномоченный Афанасий Жгутов. Но что за походка у него стала! И что за осанка, прямо генерал, а не младший лейтенант! Сразу видно, кто теперь руководит тюрьмой вместо подполковника Сокольничьего. Жгутов важно шевствовал во главе местных старших офицеров и особо важных арестантов, которыми, украсил свою свиту, словно тщеславный царёк. Ближе всех к Жгутову держался похожий на бульдога заместитель начальника тюрьмы майор Рюмин, в середине двора он семенящей угодливой походкой обогнал новое начальство и принялся наводить порядок.

Жгутов поцокал языком, оглядывая покрытое трещинами лобовое стекло стоящего посреди двора грузовика и его помятую боковую дверь . В это время один из охранников направил струю воды из шланга на заляпанное мозгами боковое стекло.

Опер скосил глаза на Легата.

– Поздравляю с возвращением, капитан...Привезли?

– Привёз.

– Я знал, что вы справитесь, – похвалил особист.

– И давно у вас тут стреляют? – в свою очередь поинтересовался Стас.

– С полуночи, – спокойно ответил Жгутов, словно происходящее было в порядке вещей. – Сперва отстреливали прорвавшихся на территорию чужих. Теперь приходиться добивать своих – больных и раненых.

– Нормально...Мудрое решение. И кто же его автор?

– Таков приказ начальника тюрьмы подполковника Сокольничьего: пока у нас нет вакцины от заразы, мы вынуждены перестраховываться.

При этом Жгутов разделял презрение капитана:

– Отратительно, конечно, а что поделаешь! Я бы предпочёл более гуманную смертельную инъекцию, но у доктора в санчасти такие препараты отсутствуют. Так что пуля теперь – панацея.

Стас слушал угрюмо.

– Знаю, капитан, тебе это не по душе....Привыкнешь. Такое уж у нас тут место – смерть грозит нам и с тыла – от ворья и прочей городской нечисти, и снаружи. Часть уголовников мы уже сами вычистили, пока ты ездил в экспедицию за стволами, а как с остальными быть – решим на днях. Поэтому, как только пройдёшь карантин у доктора, я тебя жду у себя. – Жгутов произнёс это таким тоном, что вопрос о бывшем начальнике тюрьмы как бы отпадал сам собой. Его просто больше не существовало в природе, а что именно с ним произошло – какая в сущности разница.

Коренастый деревенщина важно прошевствовал мимо Стаса к административному зданию, словно наполеончик во главе своих маршалов и министров.

Стас озадаченно оглянулся на доктора:

– Что у вас тут произошло?

– Прорыв инфицированных на территорию, – тяжко вздохнул тот. – Нам внезапно отключили электричество. Пока наши электрики разбирались в чём дело и запускали резервные генераторы, полтора десятка бесноватых воспользовались моментом, проникли за стену и устроили кровавый погром. История вышла тёмная. Буквально перед этим будто бы был звонок из городской мерии нашему начальству, после чего тюрьма оказалась обесточена. Хотя насколько я слышал, мы входим в перечень объектов, которые ни при каких обстоятельствах не могут быть отключены. Непонятно также почему не сработала резервная подстанция. Свора плотоядных, словно ждала этого момента и сразу пошла на штурм. Есть ощущение, что их как-то приманили, что всё было подстроено.... Среди погибших и заражённых по странному стечению обстоятельств оказался Монах и семеро наиболее близких к нему воров.

– А где Сокольничий?

Врач неопределённо пожал плечами.

...Подполковник Тимофей Петрович Сокольничий смущённо примостился на краешке стула перед своим же массивным рабочим столом, за которым теперь по-хозяйски восседал Афанасий Жгутов. Сокольничий всегда считал его внешность несолидной для мужчины и вообще держал за неудачника: в таком возрасте всё ещё оставаться младшим лейтенантом! Однако теперь широкое «бабье» лицо оперуполномоченного с мелкими недоразвитыми чертами навевало на старого служаку почтение и трепет. Сокольничий больше не чувствовал себя хозяином в собственном кабинете и даже не помышлял, чтобы возмутиться нахальством подчинённого, развалившимся в его кресле и взгромоздившего ноги на стол, поверх его рабочих бумаг. После того, как со слюной прорвавшегося на территорию заражённого ему в рану на руке мог попасть вирус, Сокольничий в один момент оказался в гораздо более незавидном положении, чем последний тюремный петух. Тимофей Петрович полностью отдавал себе отчёт в том, что в сложившейся критической ситуации его не спасёт ни должность, ни погоны, если это выясниться. Поэтому он не стал обращаться к доктору, а попытался скрыть факт ранения, перевязав прокушенное запястье платком и надев запасной китель вместо запачканного кровью. Но располагающий целой сетью стукачей не только среди зэков, но и тюремного персонала Жгутов конечно всё быстро узнал.

Сокольничий полностью отдавал себе отчёт в том, что его судьба теперь полностью в руках лейтенанта. На простецкой усатой физиономии честного служаки прочно закрепилось выражение вины, хотя в чём он виноват?! Просто ему ужасно не повезло сегодня.

– Так что ты будешь со мной делать, Афоня? – озабоченно спросил начальник тюрьмы, с собачьей преданностью заглядывая в глаза оперуполномоченному.

– А что мне с тобой делать, Тимофей Петрович? – с сочувственной миной пожал плечами Жгутов. – Считай повезло тебе, Тимофей Петрович. Помилование тебе вышло. Заменили расстрел на четвертак. – Опер хохотнул своей грубоватой шутке. – Уверен, что рана твоя неопасная, отлежишься пару деньков в моём кабинете на диване, выспишься; я велю, чтобы тебя там не беспокоили, еду тебе будет приносить мой верный человек. Вот тебе записка, покажешь её человеку, что дожидается за этой дверью, он будет твоим ангелом-хранителем и кормильцем, пока не оклемаешься. – Жгутов по-хозяйски достал из ящика стола лист бумаги и стал быстро писать. – Считай, что повезло тебе со мной, Тимофей Петрович. Можешь идти. И не забудь проставиться за своё второе рождение...как-нибудь потом.

– Ты это серьезно? – не мог поверить Сокольничий, вглядываясь в строчки, выходящие из поскрипывающего по бумаге автоматического пера.

– Серьезнее не бывает. – Жгутов поднялся и протянул подполковнику листок.

Подполковник осторожно, словно боясь обжечься, взял бумагу, пробежал глазами и повлажневшими глазами взглянул в невыразительное лицо лейтенанта.

– Так мне... идти?

– Иди. Да, – подтвердил Жгутов и вдруг вспомнил о чём-то не слишком существенном. – Кстати, Тимофей Петрович, пока будешь отлёживаться, надо назначить кого-то временно исполняющим обязанности начальника следственного изолятора.

– Да, да, – согласно закивал Сокольничий, – инстукция обязывает так пступить...

– Кого думаешь назначить вместо себя?

– Сокольничий заколебался. По правилам, следовало возложить свои обязанности на заместителя майора Рюмина.

– Так у тебя есть кандидатура? – многозначительно ждал Жгутов.

– Я хотел бы просить вас пока замещать меня, Афанасий Петрович.

– Меня? – будто удивился Жгутов, задумчиво пошевелил бровями и вздохнул. – Ну ладно,

– Спасибо тебе, Афоня, – перевёл дух Сокольничий. – Век не забуду. Вот уж не думал, что живым выберусь из этой передряги. Прости, если что не так у нас было! Я ведь иногда бывал груб с тобой, но это не со зла, а только в интересах службы.

– Я понимаю.

– Поверь, я давно собирался перед руководством ходатойствовать о присвоении тебе очередного звания.

– Верю. Иди, Тимофей Петрович, отдыхай.

– Мы ведь с тобой, Афоня, почти родня, – робко напомнил Сокольничий.

Жгутов презрительно хмыкнул: поздновато ты об этом вспомнил.

Немолодой, раздавленный случившейся с ним бедой, мужчина неловко повернулся и, сгорбившись, вяло затопал к двери.

Афанасий Жгутов внимательно глядел в седой затылок бывшего начальника. Голова у подполковника была коротко подстрижена. Затылок был неправильной некрасивой формы. И как только человек с таким примитивным шишковатым черепом мог дослужиться до высокого звания и служебного положения?! Всё-таки в России не умеют ценить истинные таланты... В основании черепа Сокольничьего Жгутов рассмотрел небольшую шишку-жировик, и прищурился на неё в качестве ориентира. Быстро сунул руку в карман, пальцы отыскали прохладную рукоять пистолета. Еще несколько секунд Жгутов наблюдал за тем, как бывший хозяин кабинета и его служебной судьбы на непослушных, вмиг состарившихся ногах пробирается к приоткрытой двери, а потом, подавив в себе сожаление, поднял пистолет и выстрелил.

Голова Сокольничьего брызнула кровью и множеством мелких осколков, и начальник Бутырок, раскинув руки, повалился на дверь, которая под тяжестью его массивного тела распахнулась.

Жгутов некоторое время глядел на содрогающийся в конвульсиях труп, потом поднялся и открыл сейф, достал бутылку, налил себе полный стакан, единым махом, как будто это была ключевая водица, вылил водку себе в утробу.