Текст книги "Том 21. Письма 1888-1889"
Автор книги: Антон Чехов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 51 страниц)
608. Н. А. ЛЕЙКИНУ
24 февраля 1889 г. Москва.
24 февр.
Отвечаю, добрейший Николай Александрович, на Ваше письмо по пунктам:
1) Ваше сетование на то, что я не подаю о себе весточки, подлежит кассации: дней 5–6 тому назад я послал Вам письмо * .
2) В Питере я пробыл около половины месяца; вернувшись, живу уже в Москве почти месяц и за всё это время ни разуне виделся с Пальминым. Откуда же ему известно, что я истекаю кровью, хандрю и боюсь сойти с ума? * Всё это плод фантазии поэта, сильно приправленной винными парами. Кровохарканья, бог миловал, у меня не было с самого Питера*. О хандре не может быть и речи, так как я весел больше, чем нужно. Денег у меня достаточно, весна скоро, состояние духа отменное. Работаю много, ибо спешу покончить с работой непременно к апрелю, так как в этом месяце рассчитываю выехать на юг. Причин, к<ото>рые заставили бы меня бояться скорого умопомешательства, нет, ибо водки по целым дням я не трескаю, спиритизмом и рукоблудием не занимаюсь, поэта Пальмина не читаю и безделью не предаюсь.
3) Посылаю фотографию * , где я чернее и серьезнее, чем есмь на самом деле. Лучшей фотографии у меня не имеется. Чем богат, тем и рад, а за желание иметь у себя мою рожу – большое merci. Польщен.
4) В посланном мною письме я просил, кроме книги, еще «Кума пожарного» * .
Кланяюсь Прасковье Никифоровне и Феде.
Ваш А. Чехов.
Я купил себе выигрышный билет. 1-го марта выиграю 75 000.
* было, но чуть-чуть.
Чехову Ал. П., 25 февраля 1889 *609. Ал. П. ЧЕХОВУ
25 февраля 1889 г. Москва.
25 февр.
Г. губернский секретарь! *
Ваше гнусное письмо, подписанное Вашим не менее гнусным именем, мною получено и брошено в сортир. Отвечаю на него по пунктам:
1) Если строки насчет хутора написаны серьезно, а не между прочим, то напиши, что именнотебе нужно * , сколько у тебя денег и сколько десятин купить желаешь, дабы при покупке своего хутора я знал всё, что знать надлежит.
2) Переплеты для «Сумерек» с «А. Н. Чехов» * я не могу принять ни в каком случае. Не принимай и ты. Скажи, чтобы в таких переплетах книга не могла быть продаваема, и прочти хорошую нотацию. Свиньи, не блюдут суворинского добра! Книги мне не высылай. На кой леший она мне?
Пожалуйста, в магазине не церемонься. Блюдя авторские интересы, ты этим самым блюдешь и общее дело. Да надо и Сувориных пожалеть.
3) Копия для доверенности не нужна * . Если дирекция захочет оставить у себя доверенность, то пусть берет. Надобность в доверенности не скоро уж представится, ибо после Пасхи моих пьес играть не будут.
Что чада твои здоровы и обещают быть таковыми и впредь, я убедился в последние свои два приезда. Н<аталия> А<лександровна> нездорова – и в этом я убедился. Ей нужно беречь свой желудок.
Все наши здравствуют и по-прежнему держатся о тебе такого мнения, что ты штаны. Николай испарившись. Ольга выходит замуж. Клавдия Михайловна * вышла замуж. Одним словом, такой счастливый в Москве год, что даже залежалый товар пошел в ход. Adieu!
Твой Antoine.
Кондратьеву И. М., 28 февраля 1889 *610. И. М. КОНДРАТЬЕВУ
28 февраля 1889 г. Москва.
28 февраль.
Многоуважаемый Иван Максимович!
Будьте добры приготовить мне счет * и, если возможно, пришлите мне его по почте, чем премного меня обяжете. Мой адрес: Кудринская Садовая, д. Корнеева.
Искренно Вас уважающий
А. Чехов.
Чехову Ал. П., 2 марта 1889 *611. Ал. П. ЧЕХОВУ
2 марта 1889 г. Москва.
2 март.
Человек!
Деньги * – 994 рубля – я получил и благодарю тебя за то, что ты их не растратил. Когда в будущий сезон я заработаю новой пьесой 3444 рубля, то пошлю тебя в дирекцию за получением сей суммы не иначе, как с конвойным, – этак покойнее, а то я всё время беспокоился.
Насчет хутора * . Твое обещание высылать ежемесячно по 50 рублей великодушно и смело, но никуда не годится. Куда ты будешь высылать, кому и за что? Чтобы выплачивать за землю, нужно сначала купить ее, а для сей надобности потребно не менее тысячи. За тысячу, внесенную единовременно, можно приобрести пятитысячное имение, заложенное в банке, т. е. тысячу ты вносишь, а остальное обязуешься выплачивать кусочками. Без тысячи никак нельзя. Если у тебя есть возможность и охота уделять ежемесячно из сиротских денег 50 рубл., то отчего же нет охоты скопить их? 50 – цифра большая, можно и поменьше. В три года скопишь больше тысячи – конечно, если не будет непредвиденных расходов.
Если же тебе нужен не хутор с постройкой, садом и рекой, а десятина-другая земли, то на это и 500 достаточно. Но землю покупать без надежды скоро построиться – не стоит и бесполезно. Ты об этом подумай.
У меня летом будет 1500 или около этого. Может быть, и удастся сделать что-нибудь. Если удастся, тогда тебе легче будет решить земельный вопрос. Легче, ибо у нас будет опыт. Я могу покупать именье, стоящее даже 10 тысяч, без риска вылететь в трубу: на проценты мне уже достаточно дают мои видмеди, т. е. Общество драма<тических> писателей, собирающее со всей Руси рубли и полтинники за пьесы, идущие в провинции. Так я и решил, что этот доход пойдет на уплату процентов.
Повторяю, подумай. Иметь клочок земли с соответствующей постройкой значит не бояться бедности и превратностей судьбы. А превратностей нам с тобой не миновать. Понатужься и копи помаленьку, но не спеша и терпеливо.
Пишу рассказы. Скоро один пришлю в «Новое время» * . Летом напишу пьесу * , коли буду жив и здрав.
Муж Клавдии Мих<айловны> тебе кланяется и просит тебя полюбить его.
Твой А. Чехов.
Кондратьеву И. М., 5 марта 1889 *612. И. М. КОНДРАТЬЕВУ
5 марта 1889 г. Москва.
5 марта.
Многоуважаемый Иван Максимович!
В счет, который я вчера получил, вкралась маленькая ошибка. Мой «Медведь» шел у Корша 18 раз, а между тем в счете обозначен он 17 раз. Эта ошибка произошла, вероятно, оттого, что «Медведь» шел однажды у Корша вместо тургеневского «Вечера в Сорренто» * и не был показан на афише.
Кстати, примечание для каталога, тоже весьма неважное: моя пьеса «Предложение» будет напечатана под псевдонимом «А. П.» * .
Простите, что я надоедаю Вам такими пустяками.
Искренно Вас уважающий
А. Чехов.
Суворину А. С., 5 марта 1889 *613. А. С. СУВОРИНУ
5 марта 1889 г. Москва.
5 март.
Посылаю Вам, милый Алексей Сергеевич, «Княгиню». Чёрт с ней, она мне надоела: всё время валялась на столе и напрашивалась на то, чтоб я ее кончал. Ну и кончил, но не совсем складно. Если Вы не рассчитываете напечатать ее в скором времени, то пришлите корректуру. Я пошлифую.
Пишу еще один рассказ * . Меня захватило, и я почти не отхожу от стола. Между прочим, я купил себе новый стол.
Спасибо за обещание выслать словари. Казав пан – кожух дам, слово его те́пло… * За словари я пришлю Вам подарок * очень дешевый и бесполезный, но такой, какой только я один могу подарить Вам. Ждите. Позволяю себе напомнить о Вашей большой фотографии и о моих шапировских карточках. Если Шапиро прислал Вам их, то пришлите…
Был у меня Свободин и говорил, между прочим, что Вы получили якобы письмо от какого-то родителя * , у которого сын застрелился после моего «Иванова». Если это письмо не миф, то пришлите мне его, пожалуйста. Я его приобщу к тем письмам, какие у меня уже имеются относительно моего «Иванова». «Гражданина» я не читал * , ибо 1) этой газеты я не получаю и 2) «Иванов» надоел мне ужасно; я не могу о нем читать, и мне бывает очень не по себе, когда о нем начинают умно и толково рассуждать.
Вчера ночью ездил за город и слушал цыганок. Хорошо поют эти дикие бестии. Их пение похоже на крушение поезда с высокой насыпи во время сильной метели: много вихря, визга и стука…
Не верьте Лейкину * . Кровью я не плюю, не хандрю и с ума не схожу. Если верить всему тому, что теперь говорят обо мне в Петербурге, то я истекаю кровью, сошел с ума, женился на Сибиряковой и взял 20 миллионов приданого.
Купил я в Вашем магазине Достоевского и теперь читаю * . Хорошо, но очень уж длинно и нескромно. Много претензий.
Скажите, зачем это отдали французам на посмеяние «Грозу» Островского? Кто это догадался? Поставили пьесу только для того, чтоб французы лишний раз поломались и авторитетно посудачили о том, что для них нестерпимо скучно и непонятно. Я бы всех этих господ переводчиков сослал в Сибирь за непатриотизм и легкомыслие * .
«Лешего» я буду писать в мае или в августе. Шагая во время обеда из угла в угол, я скомпоновал первые три акта весьма удовлетворительно, а четвертый едва наметил. III акт до того скандален, что Вы, глядя на него, скажете: «Это писал хитрый и безжалостный человек».
Кланяюсь низко Анне Ивановне и детям. Желаю им здоровья.
Ваш А. Чехов.
А Потемкин-то 1-го марта не выиграл! *
Гайдевурову П. А., 6 марта 1889 *614. П. А. ГАЙДЕБУРОВУ
6 марта 1889 г. Москва.
6 март.
Милостивый государь Павел Александрович!
Ваше любезное приглашение слишком лестно для меня, но, к сожалению, мне невозможно воспользоваться им * . Я не умею читать и никогда не читал публично. На это у меня не хватает ни таланта, ни голосовых средств. Мои домашние согласны со мной: они находят, что я читаю вслух отвратительно
Прошу у Вас извинения и пребываю искренно Вас уважающим
А. Чехов.
Сергеенко П. А., 6 марта 1889 *615. П. А. СЕРГЕЕНКО
6 марта 1889 г. Москва.
6 марта.
Все врут календари * . Живу я не на Невском, как показано в календаре для писателей * , откуда ты, по-видимому, почерпнул мой адрес, а в Москве, на Кудринской Садовой ул., в доме Корнеева, и живу тут уже давно.
Очень рад служить и сегодня же пошлю стихи старику Плещееву * , редактирующему «Северн<ый> вестник», но заранее предрекаю полное фиаско. Если и поместят стихи, то не раньше, как через 3–4 года, так как все редакционные столы, ящики и портфейли давно уже завалены стихами. Девать некуда. Да и трудно тебе и вообще всем случайным сотрудникам конкурировать с туземными поэтами, пишущими, как тебе известно, очень много. Всякая редакция скорее даст заработок своему человеку, чем чужому. Это я говорю о толстых журналах. Новое же время не печатает никого, кроме Фофанова, да и то только по воскресеньям.
Если бы ты прислал прозу, тогда была бы другая песня. В прозе нуждаются и за прозу платят дороже, чем за стихи. Я получаю 20 к. со строки, чего мне не платили бы за стихи. Намотай это себе на ус.
Мой «Иванов» написан 2 года тому назад, шел в прошлом году в Москве, шел 31 января в Петербурге с громадным успехом и напечатан в мартовской книжке (сего года) в «Северн <ом> вестнике» * , куда и направь свои стопы, буде тебе любопытно.
Откуда ты взял, что я много пишу? * За весь последний год, т. е. за лето и зиму, я и пяти рассказов не сделал. Живу книжками да пьесами. Напротив, надо бы больше писать, да толкастики не хватает. Лермонтов умер 28 лет, а написал больше, чем оба мы с тобой вместе. Талант познается не только по качеству, но и по количеству им содеянного.
Будь здоров и богом храним.
Твой А. Чехов.
Воображаю я эту Ивановку * …Шмули, шмули, шмули без конца… Площадь, бурая от навоза, садов нет, реки нет, синагога, церковь с ржавой крышей, лавка Итина, серый, пасмурный барский дом, почтовое отделение, где пахнет постными щами… А главное – глубокий, глинистый, невылазный овраг, отделяющий Ивановку от мира и от Крестной… Воображаю и эту Крестную, засыпанную снегом или черную от плохого угля… А кругом степь, степь, степь…
Впрочем, скоро весна, а ради сей особы всё простить можно…
Где теперь Яковенко?
Суворину А. С., 6 марта 1889 *616. А. С. СУВОРИНУ
6 марта 1889 г. Москва.
6 март.
Посылаю Вам, дорогой Алексей Сергеевич, тот очень дешевый и бесполезный подарок, который я обещал Вам * . За словарями я буду скучать, поскучайте и Вы за моим подарком. Сочинил я его в один присест, спешил, а потому вышел он у меня дешевле дешевого. За то, что я воспользовался Вашим заглавием, подавайте в суд. Не показывайте его никому, а, прочитавши, бросьте в камин. Можете бросить и не читая. Вам я всё позволяю. Можете даже по прочтении сказать: чёрт знает что!
Из дирекции я получил 997 рублев за «Иванова» и «Медведя». Запер их в стол. Цыган не заработает того живым медведем, что я заработал дохлым. 500 рублей дал мне зверь.
Мой Михайло кончил курс в университете; кончилось и мое юридическое образование, так как лекции уже не будут валяться по столам и мне не за что будет хвататься в часы скуки и досуга.
А весны всё еще нет. Ужасно надоел холод.
Большие надежды возлагаю я на лето.
А Стива Облонский забыл про лодки * .
Всем кланяюсь. Будьте счастливы.
Ваш А. Чехов.
Плещееву А. Н., 7 марта 1889 *617. А. Н. ПЛЕЩЕЕВУ
7 марта 1889 г. Москва.
7 марта.
Давно уж я не писал Вам, милый Алексей Николаевич, и давно уж не получал от Вас писем * . Соскучился. Как Вы живете, как Ваше здоровье, что у Вас нового?
Я живу серо, по обыкновению. Нового ничего нет, ожидаю нетерпеливо весну и во всю ивановскую трачу те деньги, которые получил за своего «Иванова».
Кстати, об «Иванове». В библиотеку Рассохина поступают требования из провинции и от частных лиц, а между тем Демаков почему-то не шлет мне оттисков * . Рассохин засыпал меня письмами * . Если увидите, голубчик, Демакова, то скажите ему, чтоб поторопился.
Пишу рассказы. Один уже послал на днях Суворину * , другой пишу помаленьку и шлифую * . Летом буду коптеть над романом * . Свой роман посвящу я Вам – это завещала мне моя душа. Я Вам еще ничего не посвящал в печати, но в мечтах и в планах моих Вам посвящена моя самая лучшая вещь.
Пьес не стану писать. Если будет досуг, то сделаю что-нибудь пур манже [11]11
хлеба ради ( франц.pour manger)
[Закрыть], но осень и зиму буду отдавать только беллетристике. Не улыбается мне слава драматурга.
Все мои Вам кланяются. Сестра шлет свой привет Елене Алексеевне и приглашает ее к нам на лето. На Луку мы берем с собой музыкантов, не будет скучно.
Будьте здоровы и да хранит Вас бог.
Ваш А. Чехов.
Со мной учился в гимназии некий П. А. Сергеенко. Он пишет стихи и печатается. Прислал мне вчера пару стихов с просьбой послать их в «Сев<ерный> вестник», что я и исполняю, написав автору * , что я заранее предрекаю ему полнейшее фиаско.
Тихонову В. А., 7 марта 1889 *618. В. А. ТИХОНОВУ
7 марта 1889 г. Москва.
7 марта 89 г.
Милейший благоприятель Владимир Алексеевич!
Ваша рецензия меня немножко удивила * : я и не подозревал, что Вы так хорошо владеете газетным языком. Чрезвычайно складно, гладко, протокольно и резонно. Я даже позавидовал, ибо этот газетный язык мне никогда не давался.
Спасибо за ласковое слово и теплое участие * . Меня маленького так мало ласкали, что я теперь, будучи взрослым, принимаю ласки как нечто непривычное, еще мало пережитое. Потому и сам хотел бы быть ласков с другими, да не умею: огрубел и ленив, хотя и знаю, что нашему брату без ласки никак быть невозможно.
Коршевских новостей не ведаю. Знаю только, что Соловцов ушел * , уходит, кажется, и старик Полтавцев. Режиссер Аграмов.
Дай бог, чтоб комедия, которую Вы носите под сердцем, удалась Вам * и дала Вам то, чего Вы хотите. Чем больше успеха, тем лучше для всего нашего поколения писателей. Я, вопреки Вагнеру * , верую в то, что каждый из нас в отдельности не будет ни «слоном среди нас» и ни каким-либо другим зверем и что мы можем взять усилиями целого поколения, не иначе. Всех нас будут звать не Чехов, не Тихонов, не Короленко, не Щеглов, не Баранцевич, не Бежецкий, а «восьмидесятые годы» или «конец XIX столетия». Некоторым образом, артель.
Нового у меня нет ничего. Собираюсь писать что-то вроде романа * и уже начал. Пьесы не пишу и буду писать не скоро, ибо нет сюжетов и охоты. Чтобы писать для театра, надо любить это дело, а без любви ничего путного не выйдет. Когда нет любви, то и успех не льстит. Начну с будущего сезона аккуратно посещать театр и воспитывать себя сценически.
Поклонитесь Вашему брату * . Все мои шлют Вам поклон, а я дружески жму руки и шлю Вам самые сердечные пожелания. Пишите.
Ваш А. Чехов.
Евреиновой А. М., 10 марта 1889 *619. А. М. ЕВРЕИНОВОЙ
10 марта 1889 г. Москва.
10 марта.
Уважаемая Анна Михайловна!
Гонорар получил * , спасибо. Получил я больше, чем ожидал, и боюсь, что Вы не вычли моего долга. Ведь я немножко должен конторе.
Вчера я кончил и переписал начисто рассказ, но для своего романа * , который в настоящее время занимает меня. Ах, какой роман! Если бы не треклятые цензурные условия, то я пообещал бы его Вам к ноябрю. В романе нет ничего, побуждающего к революции, но цензор все-таки испортит его. Половина действующих лиц говорит: «Я не верую в бога», есть один отец, сын которого пошел в каторжные работы без срока за вооруженное сопротивление, есть исправник, стыдящийся своего полицейского мундира, есть предводитель, которого ненавидят, и т. д. Материал для красного карандаша богатый.
Денег у меня теперь много, хватит прожить до сентября; обещаниями никакими я не связан… Наступило самое подходящее время для романа (литературного, конечно, а не жениховского). Если теперь не буду писать, то когда же писать? Так я рассуждаю, хотя почти уверен, что роман через 2–3 недели надоест мне и я опять отложу его.
У меня есть сюжет для небольшого рассказа * . Постараюсь сделать сей рассказ к майской или июньской книжке. Но если можно подождать до июля или августа, то мой роман сказал бы Вам большое спасибо.
Сбросьте Вы с себя цензуру * , ради создателя! Хоть она у меня до сих пор почти ничего не зачеркнула, но все-таки я боюсь ее и не люблю. Для толстых журналов и газет цензура и не должна существовать даже в Турции. Для театра другое дело…
Погодите: куплю все толстые журналы и прикрою их, оставлю один только «Сев<ерный> вестник». Заведем тогда электрическое освещение, величественного швейцара, собственную типографию, редакционные экипажи на резинке, пригласим в сотрудники Милана (для иностранного отдела), возьмем в швейцары Ашинова… и будет у нас 40 тысяч подписчиков. Хотя, впрочем, я еще ни разу не видел своей богатой невесты * . И она меня не видела. Я ей напишу так: «Полюби не меня, а идею» * …и трону ее этим.
С нетерпением жду оттисков «Иванова». Не послать ли мне к г. Демакову секундантов? *
Буду сидеть в Москве до мая и писать. На меня теперь стих писательский нашел. Не выхожу из дому и всё пишу, пишу.
Почтение Марии Дмитриевне и Алексею Николаевичу.
Мои Вам кланяются, а я желаю здоровья и всего хорошего.
Искренно преданный
А. Чехов.
У Вас имеется рассказ Гиляровского о том, как плоты идут * . Теперь самое время пускать его.
Леонтьеву (Щеглову) И. Л., 11 марта 1889; *620. И. Л. ЛЕОНТЬЕВУ (ЩЕГЛОВУ)
11 марта 1889 г. Москва.
11 март.
Милый Жан, я не болен, не уехал и не думаю жениться на миллионах * ; если же когда-нибудь женюсь, то не на деньгах – успокойте идеалиста Лемана. Не писал же Вам так долго по весьма тонким и политичным причинам: лень одолела. Простите, Жан.
Пастухов сапожник, а не редактор * ; он не смел, каналья он этакая, писать Вам, литератору, канцелярским способом, т. е. подписываться под письмом, написанным писарской рукой. Если увижу его, то нещадно выругаю. Знаком я с ним мало, отношений к нему никаких не имею, кроме разве того, что его орган «Моск<овский> листок» и его отец считаются моими литературными врагами, т. е. ругают меня при всяком удобном и неудобном случае * . Платит он отлично.
Что Вам, роднуша, сказать насчет «Предложения» * ? Дело в том, что В. Н. Давыдов хотел сыграть его на Александринке * , по крайней мере, говорил об этом. Вы спросите у него. Если он не рассчитывает играть в «Предложении», то даю Вам карт-бланш, делайте с моей пресловуто-глупой пьесой что угодно, хоть цигарки из нее лепите.
Копаюсь в своем романе. Пока еще ничего не выкопал, но в занятии сем испытываю некоторое сладострастие.
Ваши книги я запаковал, связал веревкой и спрятал. Пусть лучше изображают из себя лежачий и мертвый капитал, чем рисковать ежеминутно быть украденными любознательными читателями, наполовину уже разворовавшими мою вифлиотеку. Если куплю себе хутор, то устрою там себе настоящую библиотеку, со всеми онерами.
Слушайте, зачем это про меня сплетничают в Петербурге? Кому это нужно? В том, что каждый сплетник теряет мое уважение, беды особенной нет; в том, что я презираю сплетню и идеалистов-шептунов, тоже нет беды особенной; но ведь я же в конце концов могу и рассердиться, а это может повлечь за собой беду даже очень особенную.
Как вы думаете провести лето? На месте Вашей жены я купил бы длинный хлыст и выгнал бы Вас им из Петерб<урга>. Ведь через 5-10 лет, живя безвыездно в доме № 19, кв. 5, Вы обратитесь в настоящего, заправского капитана, такого капитана, что хоть нос сандаль.
Больше писать не о чем. Новостей нет никаких, на улице метель, сугробы навалило, холодно. Геморрой мой в разгаре. Да хранит Вас небо, сыплющее снег!
Ваш Antoine.
