Текст книги "Золото Ларвезы (СИ)"

Автор книги: Антон Орлов

Соавторы: Ирина Коблова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 34 страниц)

– Я лишь хотел дерзновенно молвить, не надлежит это делать на солнцепеке, господин наместник, – умиротворенно произнес Ватахур-нуба. – Блаженство-то какое, только ноги у меня теперь короткие, и куда мне такие длинные руки, они же как виноградные лозы растут и растут, вон докуда уже доросли…

Хантре понял, что совершил чудовищную ошибку. Это варево из кактуса не надо было сливать при высокой температуре, потому что испарения. О чем и пытался предупредить артельщик, а он не послушал, и что теперь делать?

Похоже, на него карайпа подействовала не так, как на остальных. Неожиданно вспомнилось, что сказал ему Кем в Аленде незадолго до того, как они угодили в ловушку. Вспомнилось и тут же исчезло. Это было что-то важное, ключевое, но почему-то для него недоступное.

И еще Суно Орвехт зимой, в поезде, назвал ему два имени: Сабил из Пчевата и Начелдон. Эти тоже знают что-то важное. Он тогда решил их разыскать, но позже напрочь об этом забыл.

Достав из магической кладовки тетрадь и чернильный карандаш, он записал имена, одно и то же крупными буквами на нескольких страницах. И вдобавок у себя на руке. Было ощущение, что когда действие карайпы закончится, он опять об этом забудет, но если потом написанный текст попадется на глаза – возможно, у него будет шанс разобраться.

В этот раз коллега Тейзург приятно удивил.

Формат встречи предполагал, что участники явятся с супругами. Король Руверет и Шеро Крелдон – вдовцы, а первый советник Верховного Мага прибыл со своей официальной сожительницей. Зинта отнекивалась, но он настоял: это лишний раз подтвердит ее статус – и статус их ребенка. На прошлой восьмице, угощая ужином молонского посла, Орвехт завел разговор о том, чтобы Зинте дали развод с Улгером Граско. Посол обещал посодействовать. В темно-зеленом платье с тонкой серебристой вышивкой, с холмом живота под свободными складками, лекарка выглядела весьма достойно. С Шеро она давно знакома, да и короля Ларвезы видит не впервые, некоторое время назад монарх был ее пациентом.

Оставалось гадать, кого притащит с собой в качестве «супруги» коллега Тейзург: смазливого юнца в женском платье, Серебряную Лису, одну из красоток алендийского полусвета? С него станется.

Все приготовились к тому, что придется терпеть за столом какую-нибудь нетривиальную особу, но князь Ляраны прибыл в сопровождении элегантной черноволосой дамы с царственной осанкой и утонченно-породистым лицом. Похожа на представительницу сурийской знати. Так и оказалось: Тейзург представил ее, как принцессу Касинат, свою официальную наложницу, владетельницу Шилиды – сопредельного Ляране государства, которое с недавних пор находится под его протекторатом.

– Увы, господа, стараниями вашего Дирвена я оказался в неловком положении, – произнес он доверительным тоном после взаимных протокольных приветствий. – Полагаю, каждый из вас хоть раз в жизни испытал, как это бывает…

В Яшмовом кабинете повисла пауза. На изможденном лице Руверета читалось, что он мог бы выразить несогласие, но в силу хорошего воспитания лучше смолчит. Крелдон хранил непроницаемо-сумрачную мину: мало ему злополучного дня рождения, теперь еще откровения другой стороны выслушивай… Небось опять кусок в горло не полезет, с сочувствием подумал Орвехт.

shy;– Боюсь, коллега Тейзург, не у всех присутствующих столь богатый жизненный опыт, – произнес он вслух.

А лекарка без обиняков брякнула:

– Вот недаром говорят, коли роешь другим ямы, не обессудь, если тебя самого лихо с лопатой за углом поджидает. А Дирвена если встречу, в рожу плюну, прости меня Тавше.

По-молонски, так что его величество и ее высочество ни слова не поняли. Зато Шеро едва слышно хмыкнул – то ли осуждающе, то ли одобрительно, поди разбери. Суно мысленно схватился за голову: из Зинты тот еще дипломат.

– Зинта, это была не лопата, – с обезоруживающей улыбкой возразил коллега Тейзург. – М-м, скажем так, нечто другое… Говорят еще, что каждый толкует недопонятое согласно своим тайным устремлениям – занятная гипотеза, не правда ли? Увы, господа, отдаю должное вашей проницательности, но я имел в виду не то, о чем вы дружно подумали. Речь идет не о забавном интимном приключении, а о моих благих планах преподнести вам похищенные Мулмонгом капиталы Королевского банка и взамен подписать соглашение о воздушных сообщениях посредством дирижаблей между Бартогой, Ляраной и Ларвезой. Прекрасные были планы… Но ваш протеже их угробил, и теперь передо мной маячит перспектива заполучить ораву нищих подданных, которых первым делом надо будет лечить и обеспечивать продовольствием, – он едко усмехнулся. – Чувствую себя едва ли не председателем благотворительного общества…

Надо признать, ему удалось поставить их в тупик. Гадай теперь, чего он на самом деле хотел: прибрать к рукам и ларвезийские деньги, и Сираф – или явиться героем в белом плаще и заключить упомянутое соглашение?

– Если бы только вы не вмешались… – мягко упрекнул Тейзург, адресовав Верховному Магу сожалеющий взгляд. – Вы чуть не отправили нас в серые пределы. Не говоря о том, что вы посодействовали исполнению заветной мечты Дирвена и в буквальном смысле утопили деньги в море, незатейливо проиллюстрировав народную поговорку. Не могу отказать вам, господа, в определенном шике и размахе, но также не могу удержаться от вопроса: зачем вы так?

– Раз уж у нас нынче в чести народная мудрость, позвольте напомнить, коллега Тейзург, сказку о хитром башмачнике, который сам себя перехитрил, – невозмутимо ответил Верховный Маг. – Предупреждать надо. Кто знал, что это вы? Уж больно хорошо замаскировались. Канал, по которому Чавдо вывел награбленное, мы нашли, и предполагали, что столкнемся с его подельниками или с агентами Лормы. Если бы мы с вами координировали действия, многих неприятностей можно было бы избежать.

– Увы, искренне сожалею, – Тейзург развел руками – без улыбки, но с затаившимся в легком прищуре намеком на усмешку. Он-то в выигрыше, Ларвезе придется отдать ему в погашение кредита недурной кусок колониального пирога.

Суно опасался, что Зинта сейчас выдаст какую-нибудь доброжительскую сентенцию, но она, хвала Тавше, смолчала.

– Касательно воздушных сообщений с Бартогой, мы не против рассмотреть такой прожект, – задумчиво произнес Руверет, соединив кончики искривленных высохших пальцев, унизанных королевскими печатками.

Верховный Маг неспешно кивнул: этот вопрос раньше не обсуждался, но он доверял деловому чутью короля-финансиста. Быть может, все-таки свезет выбраться из долговой ямы в обозримые сроки, пусть и скормив Сираф шельмецу Тейзургу.

– Я рад, что вас это заинтересовало, ваше величество, – отозвался тот. – Полагаю, надо организовать трехстороннюю встречу и выслушать предложения наших бартогских друзей. А теперь, господа, я собираюсь попросить вас об услуге – в обмен на услугу с моей стороны. Речь о залоге и сопутствующих проблемах. Господа, я прекрасно понимаю, что моя проблема – накормить, вылечить и цивилизовать сирафских голодранцев – ничто по сравнению с вашей проблемой. Но вам пока не о чем волноваться, я приложил все усилия для того, чтобы не пустить коллегу Хантре в Аленду.

– Причем здесь Хантре Кайдо? – удивился король.

– Он побывал в Сирафе, – с такой мнимо сочувственной улыбочкой вонзают нож в сердце жертвы. – Каюсь, когда я отправился посмотреть на залоговую территорию, я взял его с собой. Все мы порой совершаем ошибки.

Крелдон и Орвехт невольно переглянулись.

– И в чем же дело? – с легким недоумением поинтересовался Руверет.

– Повторяю, Хантре был в Сирафе.

– И чего такого? – спросила Зинта.

Конечно, Эдмар только этого и ждал.

– Он все видел. Вы же знаете, он впечатлительный. После этого визита мне пришлось сначала скрутить его, как буйнопомешанного, а потом битый час успокаивать. Впечатлительный боевой маг – это истинное бедствие… Но я уже нашел, чем его занять, я присмотрю за ним. И я надеюсь на ответный жест доброй воли с вашей стороны.

Руверет смотрел с вежливым вниманием, ожидая дальнейших пояснений. В отличие от магов, он не был лично знаком с коллегой Хантре. И вряд ли имел представление о том, что происходит в колониях. Для него все сводилось к цифрам: доходы, расходы, сальдо, проценты, поступления в казну, цены на сахарный тростник и прочие тамошние товары – вот что он мысленно видит, когда заходит речь о подконтрольных странах, все остальное для него фон, несущественные моменты. В то время как рыжий маг-перевертыш за эти самые «несущественные моменты» и впрямь кому угодно глотку порвет.

Зинта нахмурилась в раздумье – словно на языке вертится вопрос, и она того и гляди задаст его вслух.

– Какой же ответной услуги вы от нас ожидаете, коллега Эдмар? – дипломатично опередил ее Верховный Маг.

– Равноценной, коллега Шеро. Поскольку все мы понимаем, что деньги со дна океана не достать, Сираф неминуемо достанется мне, согласно условиям нашего с вами кредитного договора. И поскольку мне там предстоит многое перекроить на свой вкус, я буду признателен, если мне позволят заранее подготовить почву для перемен. Заодно это поможет умиротворить самого безумного в Сонхи мага… И если ему взбредет в голову посетить Аленду, можно надеяться, что он никого здесь не убьет. Преподнесем это так, что прежние власти творили немало ужасного, но времена поменялись, и мы постепенно все исправим. Объяснения с Хантре я беру на себя, главное – не давать ему повода для очередного приступа умопомешательства.

– Господин Тейзург, при всем почтении к вам, урожаи с сирафских плантаций сахарного тростника в течение этих пяти лет принадлежат Ларвезе, – твердо заявил король.

– С этим не спорю, ваше величество. Зато коренное население Сирафа переходит под мою юрисдикцию – скажем, с месяца Колесницы сего года, за оставшееся время мы с вами подпишем необходимые документы. О… – радужка его глаз вспыхнула золотом, и на лице появилось такое выражение, словно он внезапно додумался до чего-то приятного. – Обложу их подоходным налогом, чтобы хоть частично возместить предстоящие расходы.

– Но какие налоги с рабов… – в недоумении заметил Руверет, наверняка припомнивший казначейские выкладки по Сирафу.

– Не с рабов, господа, а с наемных работников на ваших сахарных плантациях. Буду взимать подоходный налог с их жалования.

Уж лучше бы он обрушил потолок на головы присутствующим – это произвело бы не столь сокрушительный эффект.

– Но раз они и так плохо живут, может быть, ты освободишь их от налогов? – спросила лекарка, не потерявшая дара речи, в отличие от остальных.

– Зинта, я же не собираюсь задушить их непомерными поборами – буду брать с жалования работников такой налог, чтобы оставшегося им хватало на еду и прочее необходимое, – добил оппонентов ляранский стервец.

– Князь, я предложил бы обсудить нам с вами эти вопросы в приватном порядке. Я убежден, мы сумеем найти взаимовыгодный компромисс с учетом всех обстоятельств и дальнейших перспектив, – король-финансист оживился, как после стаканчика целебного зелья, в тусклых больных глазах появился блеск.

Деловые переговоры – его стихия, он наконец-то почувствовал себя полезным. А Суно боялся даже думать о том, что скажет Зинте сегодня вечером. Он слишком хорошо ее знал, чтобы надеяться увильнуть от разговора о колониях. Хоть ночевать домой не езди. Гм, что если нынче вечером кому-то из коллег срочно понадобится его помощь?.. Но это будет всего лишь отсрочка, о Сирафе Зинта не забудет. Еще и начнет искать информацию на стороне. Круг общения у лекарки обширный, ей же такого понарасскажут… Нет, лучше не откладывать.

Возможно, у него на лице проступило на миг несчастное выражение, потому что Крелдон метнул ему предупреждающий взгляд – словно ткнул заточенным карандашом. Они заранее условились не обмениваться на этой встрече мыслевестями: иные из сильных магов, находясь рядом, могут уловить твое сообщение, даже если оно адресовано не им и защищено чарами. Таких по пальцам перечесть, Суно не принадлежит к их числу, зато коллега Шеро на это способен. И демоны разберут коллегу Эдмара – какие свои возможности он до поры, до времени не афиширует.

Согласно протоколу, полагалось устроить перерыв для неофициальных бесед. Зинта с шилидской принцессой отправились в соседний зал смотреть картины, Крелдон и Руверет расположились на диванчике в углу. Орвехту пришла на память детская книжка «Жабий король и кузнечик-скрипач»: большой, обрюзгший, мрачновато-бесстрастный глава Ложи и похожий на печальную сухонькую мумию пожилой монарх весьма напоминали персонажей с тех картинок. Разве что Руверет без скрипки. Подпольные критиканы уже додумались изображать Шеро на карикатурах в виде Жабьего короля.

Сам он вслед за Тейзургом подошел к окну. Хорошо бы выяснить, в курсе ли тот, что руководство Ложи отлично понимало, с какими конкурентами имеет дело в Треуголье. Хотя этого стервеца просто так не расколешь, захочет – намекнет, а не захочет – так и будет голову морочить.

– Надеюсь, коллега Эдмар, вы уже в добром здравии? Нас всех опечалило это досадное недоразумение, меня в особенности, ведь я руководил операцией. С функционерами, которые вели наблюдение за объектом и не удосужились вас идентифицировать, проведены разъяснительные беседы. Впрочем, вряд ли у них были шансы сделать правильные выводы, не могу не отдать должное вашей непревзойденной маскировке.

– Лестно это слышать, коллега Суно, от вас – тем более, – благосклонно промурлыкал собеседник. – Мы ведь тоже знать не знали, что это вы, когда нанесли ответный удар. Думали, что за нами увязались канальи из тех, кто втайне служит Лорме.

Из зала за арочным проемом доносились голоса принцессы и лекарки, которая с грехом пополам объяснялась по-сурийски. Те остановились перед громадным полотном Персойга, изображавшим посещение королевской четой корабельных верфей в Батриде. Зинта в темно-зеленом с серебром, Касинат в темно-красном с золотом – словно два роскошных цветка посреди строгого интерьера. Орвехт снова ощутил укол тревоги: хорошо любоваться издали, пока тебя не приперли к стенке неудобными вопросами.

У Зинты в последнее время бурлит в крови истинно доброжительская жажда справедливости. Вначале он надеялся, что это скоро пройдет, будет вытеснено проснувшимся материнским инстинктом, но однажды понял, что плохо он Зинту знает. Это и есть проснувшийся инстинкт: навести порядок в мире, в котором предстоит жить ее ребенку. Надо признать, дела в этом мире и впрямь обстоят неважно. Будем честны, дорогие коллеги: чем Сираф лучше Накопителей? Ну, разве тем, что рабам в колониях руки-ноги не усекают. Но Суно Орвехт – человек системы, он давно приучился пользоваться пресловутым шкафом со скелетами, игнорируя гниющие кости. А по мнению лекарки под дланью Тавше, кости надо выгрести и похоронить, и навсегда с этим покончить, и шкаф отмыть с мылом.

– Кажется, они нашли общий язык, – заметил он вслух.

– Рад за принцессу. Ей надо развеяться, бедняжка недавно перенесла невосполнимую потерю – у нее все родственники умерли.

– Добрых путей… Как же стряслось такое несчастье?

– Вряд ли мы когда-нибудь об этом узнаем, коллега Суно. Никаких следов насильственной смерти либо магического воздействия. Есть предположение насчет яда, но лекари не нашли признаков отравления. Весь царский дом Шилиды отправился в серые пределы, и с ними за компанию несколько приближенных. Касинат в это время находилась в Мадре, шесть лет назад ее выдали замуж за сакхандийского торговца. Второй женой, вдобавок перед этим ее лишили способности к деторождению – об этом позаботился ее единокровный братец, Каханур-нуба, шилидский царек. Во избежание конкуренции. А когда с ним приключилось несчастье, как и со всеми прочими законными претендентами на расшатанный антикварный стул, называемый в Шилиде троном, между представителями знати началась грызня за власть. Вообразите, при живой-то принцессе! – Эдмар театрально закатил глаза к потолку. – Они повели себя некрасиво, но самые ярые из них тоже внезапно умерли, а тут и Касинат вернулась домой.

– Разве в Суринани женщина может унаследовать престол?

– Нет, но при отсутствии наследников по мужской линии престол наследует ее супруг, если он знатного происхождения. Кажется, я еще не сказал, в это же самое время Касинат овдовела. Торговец упал и умер на пороге харчевни на площади Тысячи Самоцветов. Наверное, у него были скрытые проблемы со здоровьем. Касинат ждала незавидная участь – вторая жена, по определению бездетная, хорошо, если оставят приживалкой, а не выкинут на улицу. И это притом, что она получила неплохое для сурийки образование в самом знаменитом сакхандийском буруфойту.

Орвехт кивнул. Буруфойту – в перевода с сурийского, «потаенный цветник» – своего рода пансионы для девочек из хороших семей, где их учат читать, писать, танцевать, петь, вышивать, играть на маранче, вести домашнее хозяйство и слагать стихи о красотах природы (другие темы для сурийских поэтесс под запретом).

– Коллега Суно, разве я мог пройти мимо? Я забрал ее из Сакханды и предложил свое покровительство, а потом мы с Касинат заявили права на трон. Кто не мечтал в юные годы спасти принцессу? И вот, нежданно-негаданно, как десерт на блюдечке… Это оказалось забавно и приятно.

– Рад за принцессу.

«И против тебя, подлеца, никаких улик», – мысленно дополнил Суно.

– О, смотрите-ка, фонтан починили, – усмехнулся Тейзург.

Окно выходило в залитый солнцем внутренний дворик: светлая крыша галереи наискось между восточным и западным крылом – словно проложенная в воздухе дорожка. Ниже видна крытая черепицей пристройка, в центре плещет беломраморный фонтан. Со всех сторон стены с арочными окнами и лепными балкончиками. По сравнению с резиденцией Ложи все это выглядит мелковато, едва ли не провинциально, но резиденции больше нет, а королевский дворец как стоял, так и стоит. Масштабы уже не те – это, коллеги, символично и печально… Но поддаваться хандре некогда: нужно довести до конца треклятые переговоры, не угодив в худшую, чем до сих пор, кабалу, а вечером состоится весьма непростой разговор с Зинтой. Впору пожалеть о том, что этого спасителя принцесс в Треуголье не прикончили.

Понсойм Угрелдон не любил писать объяснительные. Зато его начальство любило их читать. А потом дотошно разбирать промахи – для почтенного Трумонга не было большей радости. Он вызывал проштрафившегося амулетчика к себе в кабинет, удобно устраивался в кресле за столом, клал перед собой листок с объяснительной, рядом ставил графинчик со сливовым вином, надевал очки и приступал к воспитательному процессу.

Рассмотрением инцидента дело не ограничивалось: Трумонг не пропускал ни одной грамматической или орфографической ошибки, критиковал почерк, тыкал пальцем в кляксы и помарки. Нередко он заставлял очередную жертву переписывать документ «в надлежащем виде» и лишь потом подшивал к остальным бумагам.

На один разбор уходило не меньше часа, и ты все это время переминайся с ноги на ногу посреди кабинета. Поговаривали, что если бы руководство Ложи додумалось отдать Трумонгу под начало Дирвена, тот через полгода ходил бы по струнке.

Угрелдон прилагал все усилия для того, чтобы избежать объяснительной. И у него получалось. С конца зимы, с месяца Чайки, никаких нареканий. Он прослыл счастливчиком. Но злой рок может подкрасться незаметно – к примеру, в облике двух юных девиц обтрепанного вида, приближавшихся по дороге к пригородной заставе, на которой Понсойм нес дежурство.

Одна была довольно хорошенькая, светло-русые волосы заплетены в косу, шея замотана грязным шарфом, как у простуженной старухи. У второй под глазом фингал, лицо из-за опухшей скулы выглядит перекошенным, в придачу губа разбита, зато взгляд острый, въедливый – сразу видно, зубастая девица.

Согласно полученной на днях инструкции, дежурному полагалось записать в постовую книгу, кто они такие, откуда прибыли и с какой целью направляются в Крибу. А также выяснить, есть ли у них при себе амулеты, и тоже переписать.

– Марлодия Лабелдон, – бойко представилась битая барышня. – А направлялись мы в Крибу за покупками, из Отты, у меня там тетка замужем за фермером, да нас по дороге ограбили, все без остатка отобрали. И который взялся нас подвезти, сбежал со своим фургоном, на дороге нас бросил. Ну, мы и чесанули пешком. Небось в Крибе не пропадем, у меня тут еще одна тетка живет.

– Ваше имя? – обратился Понсойм к хорошенькой девице.

– Мейленанк, – тихо ответила та после запинки.

Руфагрийка. И внешность типично руфагрийская.

– Фамилию назовите.

Мейленанк взглянула на свою спутницу, словно искала поддержки, а потом нерешительно произнесла:

– Паченту… Да, Паченту. Вспомнила недавно…

Говорила она с сильным акцентом, и при этом глядела неуверенно, как будто балансирует на доске над пропастью.

– Ее народец украл, когда она маленькая была, – пояснила Марлодия Лабелдон. – Недавно отбили, но она до сих пор на голову дурная. Она со мной, я о ней позабочусь. Ну, еще чего спросите или мы пойдем?

– Амулеты при себе есть? – спохватился Понсойм.

– Нету. Откуда им взяться? Я же говорю, все у нас отобрали. Уж я подам жалобу на разбой на дороге!

– Обязательно подайте жалобу, – согласился Угрелдон. – Не смею больше задерживать.

Амулетов у них и впрямь не было – сторожевые артефакты ничего не выявили, и сам он ничего не почувствовал.

Спустя полчаса на заставу нагрянул почтенный Трумонг, любитель объяснительных, и с ним почтенный Джорбет.

Посмотрев последние записи в постовой книге, Джорбет удивленно вскинул брови:

– Паченту… Хм, интересно, интересно… Угрелдон, кто это?

Дежурный рассказал о девицах.

– Что-нибудь подозрительное? – насторожился Трумонг.

– Скорее, любопытное. Паченту – был такой руфагрийский естествоиспытатель, изучал олосохарских насекомых, с этой целью приехал в Мадру с женой и ребенком, и вскоре погиб. Вурваны. Нашли обескровленного, с характерной раной на шее, а жена и дочка исчезли. Это случилось лет пятнадцать тому назад, еще до того, как вы перевелись в Крибу. Неужели его дочь?

Разговаривая дальше на эту тему, маги вышли из дежурки, а Угрелдон про себя порадовался, что все у него в образцовом порядке, и Трумонг ни к чему не придрался.

И тут снаружи раздался истошный крик:

– На обед у нас сегодня!.. На обед кабачки, фаршированные повидлой!..

Понсойм так и подскочил, опрокинув стул. До окна было ближе, чем до двери, и он по пояс высунулся наружу.

– Чего?!..

– Кабачки с повидлой на обед! – снова заорал, до хрипа срывая голос, его сослуживец, запыхавшийся, словно мчался к заставе сломя голову, а за ним по пятам гналась орава демонов Хиалы.

Впрочем, увидев Трумонга, он тут же смешался и промямлил:

– Или с повидлом у нас кабачки… С каким-то вареньем…

– Боевая тревога! – командным голосом рявкнул Джорбет. – Все артефакты – в хранилище, живо! Не паникуем, действуем по инструкции!

Кодовая фраза «на обед кабачки, фаршированные повидлом» означала: Дирвен здесь.

Всем известно, что этот угробец в два счета возьмет под контроль любые артефакты. Поэтому амулетчики получили приказ, если он объявится, мыслевестей не посылать, передавать информацию на словах.

Понсойм трясущимися руками отпер сейф, выгреб все, что там было, в коробку из-под печенья и бегом бросился в подвал, где находился другой сейф, для особых случаев, защищенный заклятьями и бартогскими шифр-замками. Встал в очередь – на заставе находилось четверо амулетчиков, считая гонца, и каждый спешил избавиться от арсенала, который в любой момент может подвести своего хозяина.

Лишь вечером он узнал, что с теми девицами дал маху, и писать объяснительную все-таки придется.

Эти придурки приняли меры, чтобы никто с артефактами не пробрался в Крибу незамеченным. Ха, да для Дирвена обойти их кордоны – плюнуть и растереть! Он забрал у девчонок все амулеты, чтобы к ним никаких вопросов, и отправил дурех на заставу. А сам, использовав тройной «Прыжок хамелеона» и каскадную защиту от магического отслеживания, прошел сквозь сложенную из кирпича городскую стену, сквозь решетку с зубьями поверху и сквозь забор какой-то сволочной фактории, где его чуть не застукали.

Крибу обнесли стеной, потому что к востоку от города лежит обширное заросшее болото, с которого лезет нечисть. На западе, где Сябан, стены нет, но там их наверняка поджидают из-за кутерьмы в Бражене, поэтому решили войти в город с другой стороны. Украденную в туземной деревушке лодку еще раньше бросили, чтобы не вызывать подозрений.

После того как Щука ухайдакала предыдущую лодку, до берега они с горем пополам доплыли – хотя, если б не амулеты, их бы сейчас рыбы доедали. На берегу Дирвен как следует проучил эту зарвавшуюся дрянь, от души врезал, а она кинулась на него, как цепная сука, выдрала клок волос, расцарапала физиономию и попала кулаком по носу, который до сих пор смахивал на веснушчатую картофелину. При этом она визжала и сквернословила, а Мейлат-Мейленанк суетилась вокруг и поливала сцепившихся насмерть спутников водой из черпака. Да их не смог бы разнять даже хлынувший с небес ливень! Наутро они продолжили путешествие.

Стоя на неровной булыжной мостовой, Дирвен вздохнул полной грудью. Свободен! Наконец-то он отделается от Щуки с ее снулой подружкой-недотрогой.

Мелькнуло: может, исчезнуть не прощаясь, не отдавать мерзавке амулеты? Но потом решил, что ее собственный арсенал все-таки вернет, это будет честно, а своими артефактами делиться не станет, не заслужила она подарков.

Нашел их на малолюдной улице, что вела от заставы к жилым кварталам Крибы. По обе стороны глухие заборы, вдоль узких тротуаров развесистые акации с длинными, как будто лакированными стручками. Глодия и Мейлат глазели по сторонам, хотя смотреть было не на что, а редкие прохожие глазели на них.

– Пошли, – буркнул Дирвен. – В какой-нибудь дурацкой гостинице комнату снимем.

Надвинул картуз почти на самый нос, а ниже черты лица у него после драки с остервеневшей Щукой малость не те, что в нормальном виде, ни одна ищейка не узнает.

– И чего эти местные на нас пялятся, сами-то как деревенщина одеты, – недовольно проворчала Глодия. – Глянь, Мейлат, вон у той из-под подола носки полосатые!

– Тихо, – шикнул Дирвен. – Не привлекай внимания. Это ларвезийская половина города.

– А ты мне не указывай!

Мейлат покладисто молчала.

После нескольких поворотов набрели на гостиницу «Тетушка Шенодия» с довольной старушенцией на вывеске.

– Дурацкая, как тебе и хотелось, – заметила Глодия.

Эту мерзавку бей, не бей – скорее убьешь, чем вразумишь. Снова проснулась давняя обида на тех, кто женил его на Щуке. Он им за все отомстил, когда правил в Аленде, но мало отомстил, обида не прошла. Потому что самая главная на свете мерзавка – это Рогатая Госпожа, она еще хуже Наипервейшей Сволочи.

В комнатушке на втором этаже пахло застарелой мочой от матраса на двуспальной кровати и дешевыми сурийскими благовониями, которыми матрас побрызгали. Зато снизу, из зала, тянуло жареными котлетами с луком.

– Остальное давай! – возмутилась Глодия, когда он выложил из потайных карманов ее хозяйство.

– Остальное – что? Вот все твое, забирай.

– А где то, что у меня было, пока мы плыли?!

– Так это я тебе одалживал во временное пользование. Не тяни грабли к чужому.

– У самого грабли!

– Тебе мало, хочешь еще схлопотать? Да кто ты вообще такая, гусыня деревенская, а я – повелитель амулетов и король Ларвезы! Я еще верну то, что принадлежит мне по праву.

– Сам гусак хвастливый, ну так и я тоже королева! – прошипела она свирепо, скрючив пальцы с обломанными грязными ногтями, словно изготовилась вцепиться ему в рожу.

– Да ты была королевой только потому, что я стал королем!

– А кто ко мне амуши подослал, из-за кого я ребеночка потеряла?!

Любит она пнуть ниже пояса, уж такая у нее подлая натура.

– Не я подослал! И забыла, что я тебя из Эгедры вытащил? Я уже все искупил!

– Искупил или нет – это мне видней! Ничего ты не искупил!

Король с королевой глядели друг на друга с ненавистью, тяжело дыша, и тут раздался возглас Мейлат:

– Ой, смотрите!.. Что это такое?..

В комнате было темновато, а за пыльным стеклом в частом переплете сияло солнце, виднелась колониальная улочка с домами в два-три этажа – и приближалась группа магов и амулетчиков, одни в ларвезийской форме, другие в бартогской. Двое впереди, шагая рядом, с явной натугой катили тележку, на которой лежал механизм, похожий на громадное насекомое в черном хитиновом панцире. Во все стороны торчали усики, раструбы, шевелящиеся хоботки.

Внезапно процессия остановилась, все сгрудились над тележкой, а потом из этой кучки выскочил парень в ларвезийском обмундировании и бросился бежать, точно вор, стибривший кошелек. Никто из остальных даже не поглядел ему вслед. Двинулись дальше, прямиком к «Тетушке Шенодии». Дирвен на расстоянии ощутил импульсы боевых артефактов – целый хор, словно музыканты большого оркестра принялись настраивать инструменты.

Это же знаменитая бартогская «Гончая Правингера»! Он ее раньше только на картинках видел, ну и, конечно, читал о ней, и на лекциях рассказывали. У нее внутри специальная полость, в которую помещают телесные выделения, волосы, обрезки ногтей нужного человека – тогда она берет след, определяет направление и неумолимо ползет к цели.

Можно не ломать голову, кого она ищет в Крибе. Уже нашла.

– Мне пора, – бросил он сквозь зубы.

Эти придурки думают, что у них есть шансы справиться с повелителем амулетов?

Глодия, успевшая распихать свой арсенал по карманам, выскочила на лестницу следом за ним, волоча за руку Мейлат. Дирвен услышал, как она объясняет:

– Нельзя, чтобы нас арестовали, они же решат, что мы заодно с угробищем, по допросам затаскают… Мы должны сами до начальства дойти, не отставай, тикаем отсюда!

Втроем они ссыпались вниз и ринулись через кухню к черному ходу. Там их ждали – еще с десяток амулетчиков и двое магов.

– Вот он! – объявил, сверкнув очками, молодой парень с высокомерной физиономией, в черной мантии безопасника.

– Да я вас всех поимею! – выпалил в ответ Дирвен.

Такого эффекта он не ожидал: враги дрогнули и разом попятились, как будто пытаясь спрятаться друг за другом. Кто-то запнулся о ведро с овощными очистками, другой едва не поскользнулся на содержимом ведра. За считанные секунды в поле зрение никого не осталось. Рассредоточились, гады. Хотя им от него не спрятаться, для этого им пришлось бы усыпить свои амулеты.

Активировав щиты на полную мощность, он настороженно замер на пороге кухни. Лучше уйти без боя, не растрачивая заряд понапрасну.

– В ловушку заманивают? Во придурки, стратеги…