Текст книги "Золото Ларвезы (СИ)"

Автор книги: Антон Орлов

Соавторы: Ирина Коблова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц)

Не зря он обхаживал маркизу Фанхевальд: нужная информация нашлась. После этого Суно явился к ней в гости с иномирским кофе из старых запасов и изготовленными на заказ шоколадными плитками с рельефными компасами и кораблями. И в придачу с двумя коллегами, известными специалистами по пространственным феноменам. В присутствии хозяйки дома, которая подношения взяла, но магов Ложи в своей библиотеке без присмотра не оставила, те изучили источники и тут же принялись чертить схемы, в которых даже Орвехт мало что понял. Главное, что сами они понимали друг друга с полуслова.

Взяв с маркизы клятву о неразглашении государственной тайны, гости ушли, и только в кабинете у Крелдона специалисты объяснили, в чем дело.

Согласно их гипотезе, в Треуголье находится устье относительно постоянного нисходящего канала пространственного шлира, относящегося к разновидности неявных протяженных искривлений пространства, называемых также червоточинами, или заворотами. Наверняка это один из тех домов, где жильцы никогда не задерживались надолго. Скорее всего, он был загодя куплен Мулмонгом через подставное лицо и теперь стоит заколоченный. На изнанке дома – точка входа, а где точка выхода, определить не удалось, данных маловато. Судя по предположительным характеристикам канала, другой конец находится далеко от Аленды.

Вернуть то, что провалилось в канал заворота, теоретически можно. Для этого понадобятся сложные вычисления и немалые ресурсы, но с расчетами коллеги справятся, и ресурсы найдутся – при необходимости Ложа объявит сбор Всеобщего Боевого Круга, даже если придется отселить из Треуголья всех жителей и сравнять с землей часть построек.

Сейчас дело за тем, чтобы пресловутый канал обнаружить, и здесь вся надежда на Хантре Кайдо. Коллеги в засаде получили новые инструкции: затаиться, используя маскирующие чары, дождаться визитеров и проследить за ними, не выдавая своего присутствия, а удар нанести в последний момент – когда злоумышленники проберутся в нужный дом, проникнут на изнанку и таким образом укажут на местоположение точки входа.

Каналу магический удар не повредит, а коллеги Эдмар и Хантре, и кто там еще с ними будет, сами нарвались. Выдавать кредиты, а потом грабить заемщика, чтобы он не смог вернуть долг и расстался с залоговой недвижимостью – это, знаете ли, нехорошо. Некрасиво. Князю Ляраны придется смириться с тем, что Сирафа ему не видать, как своих ушей. Если он уцелеет в этой заварушке, Ложа досрочно вернет ему кредит, а если нет – вернет лет этак через двадцать, когда он объявится в новом воплощении: договором предусмотрен и такой вариант, на случай безвременной гибели этого практичного стервеца.

Главное, что Суно свою задачу выполнил: нашел уведенные Мулмонгом капиталы Королевского банка. Ларвеза сохранит почетное место среди первых стран просвещенного мира и останется при своих колониях. Отменный будет подарок Шеро ко дню рождения!

С округлой щекастой физиономией и выпяченными губами Кемурт выглядел дурак дураком. Не театральный грим и не колдовство, а хитрый иномирский фокус: у Эдмара есть шприцы вроде бартогских, со специальным желе, которое впрыскивают под кожу, как лекарство, после чего тебя не узнают ни свои, ни чужие. Самостоятельно от такой личины не избавишься, вытянуть желе обратно можно только другим иномирским инструментом, эта штука у Эдмара тоже есть.

Лезть вместе с магами в невидимый провал, который ведет непонятно куда, было до мурашек страшно. Даже подумывал втихую свалить… Но все-таки не свалил.

В последнее время он жил с ощущением, что мозги того и гляди закипят, словно каша на плите. Что ему теперь делать, в какую сторону идти? Если бы Хантре согласился стать его наставником… Но Хантре ясно дал понять, что не собирается наставлять кого бы то ни было. После контакта с Отпечатком на плато Тугоррат, когда эмоции более-менее утихли, Кемурт попытался все это осмыслить, сконструировать заново картину мира и своего места в этом мире, но до сих пор не преуспел.

Авантюра Эдмара подвернулась как нельзя кстати: отвлечься от умственных исканий на задачу, требующую действия – то, что надо, пока вконец чердак не снесло.

Если взять для сравнения коробку из проклеенных картонных листов – когда эти листы начинают расслаиваться, и между ними появляются пустоты – можно более-менее представить себе, как выглядит изнанка дома номер два на Малой Капустной улице.

– Чегой-то мне здесь не нравится, – тихонько пробормотал Шнырь. – Словно ступишь не туда – и враз куда-нибудь ухнешь. Словно тут не половицы, а тонкий ледок, по которому нельзя ходить, только во всю прыть, чтоб он проломился уже после того, как ты на него наступил.

– Когда мы были здесь в прошлый раз, ты ничего такого не говорил, – заметил Тейзург. – Тогда у тебя не было таких ощущений?

– Тогда не было, – виновато шмыгнув носом, подтвердил гнупи.

– Хм, любопытно. И сейчас, и тогда у нас был с собой «Тихий крот», и сейчас, и тогда с нами был непогрешимый Хантре… Но впечатления разительно отличаются. Хантре, что скажешь?

Он пропустил «непогрешимого Хантре» мимо ушей. Сам хорош. Хотел бы он и впрямь быть непогрешимым. Не предупредить об опасности – это намного хуже словесных подначек.

– Можно сказать, что сейчас я вступил в диалог с этой пространственной штукой. Через «Тихого крота», который лежит у тебя в кармане. Хотя немного не так, здесь нет разумного собеседника для диалога, здесь другое. Это похоже на… Не могу вспомнить, на что, но я уже имел дело с такими информационными структурами раньше, не в Сонхи. Может, ты знаешь, как они называются?

– Увы, понятия не имею, о чем ты, однако суть я уловил.

Эдмар соврал: он отлично понял, о чем идет речь, но почему-то не захотел в этом признаться. Глаза слегка сощурены – два насмешливых полумесяца, на губах кривая улыбочка. То ли игра ради игры, это вполне в его духе, то ли за этим прячется что-то не столь безобидное. Знал бы его хуже, решил бы, что он относится к их предприятию недостаточно серьезно.

– Похоже, так: я привел в действие информационную структуру, которая в прошлый раз находилась в свернутом состоянии, а теперь заработала, потому что я, условно говоря, нажал на кнопку «Пуск». Теперь она разворачивается, подчиняясь своей программе, но ее можно и обратно закрыть. Наверное, Мулмонг делал то же самое, если у него тоже был «Тихий крот».

Еще не договорив, Хантре почувствовал, что в его словах было что-то… Неправильное?.. Неуместное?.. Какие-то лишние смысловые вкрапления. Он увлекся, и в его объяснениях пару раз проскочило что-то царапающее, как гвоздем по стеклу, но в то же время совершенно бессмысленное.

– Что я только что сказал?

– Белиберду какую-то, – буркнул Шнырь, который все еще на него обижался непонятно за что.

Кем тоже открыл было рот, но передумал и промолчал.

– Главное, что мы все поняли, – успокаивающим тоном произнес Эдмар.

Видно, что темнит – но в чем и каким образом? Хотя сейчас это не важно. Сейчас важно только одно: опередить Ложу.

Дом был во всех отношениях необитаем – на изнанке никого из народца. Ни гнупи, ни чворков, ни вывыриков, похожих на ежей с человеческими рожицами, ни козяг, которых можно принять за комья тополиного пуха или пыли, не будь у них тонких паучьих ножек. Видимо, ненужных свидетелей разогнал Мулмонг, перед тем как приступил к переброске наворованного в свой схрон.

Облезлые половицы. На беленых стенах расселись, словно дремлющие ночные бабочки, фарфоровые безделушки из тех, что украшают столы и комоды в ларвезийских гостиных средней руки. Увидев их в прошлый раз, Тейзург закатил глаза и тут же страдальчески скривился, потому что потолок они тоже оккупировали. Бело-розовые и бело-голубые с позолотой королевы, цветочницы, матросы, влюбленные, молочницы, пастухи, маги, иные в обнимку с подсвечниками или облокотились на часы – носители незатейливой рыночной эстетики. Эдмар процедил, что в Ляране, а потом и в Сирафе он под угрозой штрафов запретит своим подданным держать в домах подобные художества.

– Тиран, – бросил Хантре.

– Да разве ж я отрицаю? – ухмыльнулся князь Ляраны.

Из стен там и тут выступали буфетные дверцы, за стеклом поблескивали мутные, как будто в них сцедили влагу пасмурного вечера, стаканы и рюмки. Одну из комнатушек целиком занимала незастеленная кровать с панцирной сеткой, и под ней крошево окаменевшего печенья – осталось с тех пор, когда здесь еще водились изнаночные жители.

Вход в канал находился в помещении с дверцами и статуэтками, которое ничем не отличалось от соседних. На первый взгляд не отличалось, а на второй – зыбилось и слоилось, закручивалось воронкой, словно уходящая из ванны вода. Только это не вода, а само пространство.

– Ложа рядом, чувствуешь? В этот раз они почти успели… Что ж, пусть попробуют доказать, что это были мы! Но если мы промедлим, им и доказывать ничего не придется.

– Перекидываемся – и в канал, – отозвался Хантре, про себя добавив: «И прости меня. Ради Сирафа».

– Приготовились, коллеги, – скомандовал Орвехт.

Никаких сомнений, это они. Достопочтенный Тейзург на сей раз превзошел самого себя – явился в черном с кружевами дамском платье и модной шляпке с вуалеткой. Ничего гротескного или театрально условного: перед вами своеобразно красивая особа, знающая себе цену, взирающая на мир так, словно она всем госпожа. Умеет, стервец. Впрочем, мы с вами, коллеги, и без таких умений не пропадем.

Госпожу в черных кружевах сопровождали двое скромно одетых горожан. Можно побиться об заклад на годовое жалование, один из них – Хантре Кайдо под чарами личины. Второй, возможно, Фингер Кемаско, амулетчик Тейзурга. Что ж, если эти двое уцелеют, подходящий будет момент, чтобы их перевербовать. Предварительно объяснив, что деяние, на котором они попались, относится к разряду противозаконных и наказуемых – хищение государственного достояния в особо крупных размерах – и карается смертной казнью либо пожизненной каторгой.

Очевидно, есть и четвертый, кто-нибудь из народца, а то как же они на изнанку попадут?

У магов Ложи стоял в соседнем закоулке фургон с тремя клетками: за проводниками дело не станет, накануне изловили пару гнупи и чворка.

Охотники за капиталами Королевского банка вошли в дом номер два на Малой Капустной улице. Здесь полно таких запущенных домов с давно не мытыми тусклыми окошками и пестрыми от облезающей краски дверями.

Рассредоточенные по Треуголью функционеры бегом подтянулись к месту событий. Их было столько, что окружили строение сплошным кольцом: в самый раз для максимально эффективного удара.

Судя по ощущениям, канал того и гляди откроется… Суно ждал. Надо ударить ни раньше, ни позже, и единственный советчик – его интуиция. Канал заворота никуда не убежит – по крайней мере, не в ближайшие несколько лет – но злоумышленников лучше бы нейтрализовать до того, как они туда нырнут. Во избежание осложнений.

– Щиты! – отдал он новую команду.

Его подчиненные развернули магические щиты. В наступившей тишине доносился из соседнего переулка удаляющийся скрип тележки: завернувший с перекрестка молочник, увидев, что творится, поспешил убраться от греха подальше.

Противник наверняка уже знает об их присутствии.

– Бей!

Ударили слаженно – на тех, кто находился внутри, со всех сторон обрушилось круговое заклятье.

Ответный удар не заставил себя ждать. В оказавшемся меж двух огней доме хрустнули и посыпались оконные стекла. Дверь содрогнулась, словно ее пытались выбить, с крыши фонтанчиками брызнули осколки черепицы. Одна из тронутых ржавчиной водосточных труб отвалилась и с протестующим треньканьем покатилась по тротуару, прямо под ноги магам. На блекло-розовой штукатурке в дождевых потеках добавилось трещин.

Щиты не выдержали. У некоторых пошла носом кровь, кое-кто потерял сознание. К пострадавшим сразу бросились маги-лекари, дежурившие в Треуголье вместе с боевым отрядом.

Орвехт тоже это почувствовал: словно тебя на мгновение накрыло мутной волной, которая вымывает и рассеивает твою силу, да вдобавок несет с собой вкрадчивый шепот, сводящий с ума… Чего и ждать от коллеги Тейзурга, бывшего демона Хиалы.

– Бей!

Второй удар по мощи уступал первому, но в этот раз контратаки не последовало.

– Клетки сюда! – распорядился Орвехт. – Штурмовой группе переобуться!

Маги сосредоточенно и проворно, как на соревнованиях, меняли ботинки: левый на правую ногу, правый на левую – иначе на изнанку не попадешь.

Рысцой прибежали коллеги с железными клетками – каждую тащили вдвоем, ухватив за боковые ручки. Из двух на людей недобро зыркали гнупи, один в потрепанной зеленой курточке, другой в малиновой. В третьей клетке лежала светло-коричневая раковина величиной с ведро, ее обладатель забился внутрь и не подавал признаков жизни: чворки – боязливый народец.

– Держать щиты, боевая готовность! Пошли!

Внутри ни души: грабители все-таки успели… Но вряд ли они сейчас могут похвастаться отменным самочувствием. В лучшем случае зализывают раны, в худшем лежат пластом, как выпивохи после дебоша. Жаль, до них пока не добраться. Зато вход в канал – вот он, добро пожаловать, ежели ты из тех, кто способен ходить такими путями. Но даже если такие пути не для нас, мы свое добудем – теперь это дело относительно непродолжительного времени, дорогие коллеги.

Суно послал мыслевесть специалистам-пространственникам, которым надлежало немедля прибыть в Треуголье, и рапорт о завершении первого этапа операции Шеро Крелдону.

О том, что какая-то сволота ломанулась за его сокровищами, Дирвен узнал, когда возился с полученными от Лормы амулетами.

В старых тяжелых шкатулках, обитых изнутри вытертым бархатом, много чего нашлось. Там были артефакты, о которых он слышал в школе Ложи всего пару-тройку раз, потому что они изготовлены в незапамятные времена и считаются утраченными. Зато Дирвен читал о них в трактатах и справочниках. Кураторы говорили, что взять в руки книжку его только из-под палки заставишь, но то, что ему надо, он в их хваленых книжках находил и схватывал мигом, не забивая голову остальной ерундой. Он же не виноват, что кроме полезной информации об амулетах там полно рассусоливаний – чтобы отыскать что-то стоящее, приходилось все равно что в помойке рыться.

– Для меня здесь ничего интересного, – обронила Лорма с почти человеческой горечью, скривив сухие, как ветхий пергамент, губы. – В свое время я думала, что вот это мне поможет… Но нет, для меня не сработало.

Она повертела в сморщенных пальцах и бросила обратно в шкатулку миниатюрный бронзовый овал с ручкой, похожий на кукольное зеркальце. С обеих сторон рисунок из точек – человеческое лицо, и на обороте тоже лицо, но другое.

– Так это же «Кувырок личины»! – изучив амулет, Дирвен едва не присвистнул. – Ты ведь можешь…

– Я – не могу, – оборвала вурвана. – Только что сказала, ты не услышал. Для таких, как я, это не действует.

«Кувырок личины» – один из тех легендарных амулетов, которые упоминаются в древних источниках, однако секрет их изготовления давно забыт, и считается, что ни одного экземпляра не сохранилось. Тем более что «Кувырок» из одноразовых амулетов, которые после первого и единственного использования превращаются в хлам. Если его активировать, он меняет внешность своего обладателя: черты лица, волосы, голос, запах пота, расположение родинок – все становится другим, и это насовсем, обратно не переиграешь.

Дирвен добавил игрушечное бронзовое зеркальце к той связке, которую всегда держал в потайном кармане на всякий крайняк.

Языковые амулеты – тоже неплохо, давно собирался выучить бартогский и аснагисский. «Кровостоп» запечатывает раны, «Луногляд» позволяет при лунном свете видеть не хуже, чем при солнечном, «Рыбий царь» приманивает рыбу. «Негрибач» защищает разум от дурманящего воздействия китонских грибочков, даже если жрать их горстями – единственный недостаток, он на один раз. «Прыжок хамелеона» позволяет проходить сквозь стены и другие препятствия, у него такой есть, но запасной лишним не будет. А это, похоже, «Слуп-слуп», название дурацкое, но с ним можно перебежать через водоем любой протяженности, словно посуху, наступая на ряску, плавник и листья кувшинок, главное – не останавливайся, а то сразу на дно. «Слуп-слупы» в ходу у жителей тропиков, но там, где на поверхности речек и озер никакая дрянь не плавает, толку от них, как от дохлого чворка.

«Раковина дарителя» – тоже полезная штука, вроде «Чаши Таннут», которая осталась в Аленде. Корабль с ее помощью не потопишь, даже утлую лодчонку не потопишь, зато можно отправить на дно морское что-нибудь ценное или, наоборот, ненужное: в дар перед путешествием, во исполнение обета или чтоб откупиться от гнева морских божеств. Может, когда-нибудь пригодится.

Было и такое, с чем он до сих пор не разобрался: например, медная женская голова величиной с кулак, с торчащей посреди лба крохотной змеиной головкой, или деревяшка вроде отточенного карандаша без грифеля, усеянная, словно кабошонами, цветными стекляшками. Эти штуковины считались древними еще в те времена, когда Лорма была не вурваной, а человеком. В них ощущалась дремлющая сила, но одни крухутаки знают, для чего ее можно применить. За прошедшие тысячелетия в Сонхи много чего изменилось: страны, языки, ландшафты, созвездия, имена земель, рек и гор, одни разновидности волшебного народца исчезли, другие появились, кое-кто из старых богов то ли уснул, то ли канул в небытие, да и в магии не обошлось без перемен. Ничего удивительного, что древних артефактов не добудишься, но не было еще такого амулета, который оказался бы Дирвену не по зубам.

Он надеялся, что среди неопознанного окажутся строительные артефакты, тогда можно будет без помощников поставить на заднем дворе годный сортир и привести в порядок пару комнат, которые хоть и назывались «покоями консорта», выглядели как ночлежка для босяков. Похоже, раньше тут жили придворные царя Млюарри: вселившись в эти хоромы, Дирвен первым делом отодрал приколоченных к стенам ящериц, расплющенных, засушенных, вдобавок покрытых черным и золотым лаком.

Широкая кровать с ворохом пользованных одеял и подушек – цветастое шитье, прихотливые сурийские узоры, и все это истрепанное, как из лавки старьевщика, а украшенные резьбой столбики источены жучками-древоедами. Потолок в потеках – в сезон ливней только и знай подставляй тазики. Ветхие ларвезийские обои чем-то заляпаны, а там, где они отстают, видны пятна плесени. Скрипучие половицы всякий раз исполняют симфонию, окна не открываются, а если сумеешь открыть, потом намаешься, пока закроешь – одну раму он уже сломал.

У Лормы на все один ответ: вот захватим Эгедру… Дирвен и сам был не прочь захватить эту треклятую Эгедру, но его приводило в ярость то, что решает не он: ну совсем как в те времена, когда Ложа использовала его в своих интересах – и это дохлое величество туда же!

Он с головой ушел в изучение амулетов, старался только о них и думать, это помогало отделаться от всяких мутных мыслей, которые вились вокруг, словно кусачая мошкара. От летучей пакости его защищал «Верный полог», а от своих же мыслей никакие артефакты не спасут. Если дать им волю, становилось тошно, как будто отравы хлебнул.

Чавдо Мулмонг оказался обманщиком, готовым ограбить даже своего короля, Лорма – расчетливой кровожадной гадиной с холодным сердцем, хотя он-то вначале решил, что она способна любить. И Хеледика во второй раз его предала, чуть не убила, да еще смотрела, как на грязь под ногами. И мама… А что он знает про маму? Только то, что сказал крухутак, но этот пернатый мешок выдал информации с воробьиный нос, и вдобавок Лорма сразу влезла со своим фальшивым сочувствием. Может, маму похитили и насильно выдали замуж? А он, как наивный сопляк, развесил уши… Ясно, что это происки Рогатой, но все равно до жути досадно. И в Ларвезу ему теперь нельзя – схватят и засудят, как преступника. В Овдабе его ждет то же самое, хотя туда он возвращаться и не собирался. А Суно Орвехт в последнем разговоре обвинил его во всем, что творилось в Аленде во время его правления, как будто он нарочно приказывал грабить и устраивать погромы! Они же сами делали что хотели, не по его указу. Лорма и ее амуши, Мулмонг, Шаклемонг со своими единомышленниками, сменивший Шаклемонга Эрчеглерум – все они действовали самостоятельно, правитель не отвечает за каждый чих своих подданных! А на душе все равно тошно, словно там мутная лужа, в которой кишмя кишит всякая дрянь. Таскать это в себе ничуть не лучше, чем ходить с рогом на голове.

И нормального поимелова у него давно уже не было. Лорма не в счет. Хоть она и превращается ненадолго в красивую девушку – с засохшей в уголках рта чужой кровью – он-то знает, кто она на самом деле. А Ниларья по наущению деда-жулика от него шарахается, словечком перемолвиться не хочет. Ну и пусть катится, пусть чахнет над доской сандалу, не зная радостей настоящей любви, ей же хуже.

Зато амулеты своего повелителя не подведут. И он наконец-то разбогател. В Исшоде тратить деньги не на что, но он же не собирается торчать здесь вечно. Надо разобраться с арсеналом, завоевать Эгедру, чтобы Лорме было чем заняться, а потом найти способ забрать из пещеры деньги и махнуть в дальние края, где ни Лорма, ни Ложа, ни министерство благоденствия его не достанут.

Раскрасневшийся, взмокший, злой – лучше не подходи, Дирвен экспериментировал у себя в комнате с непонятной деревяшкой в бусинах, когда уловил сигнал сторожевых артефактов: кто-то полез в его сокровищницу. Это его почти обрадовало, наконец-то можно хоть кому-нибудь навалять. Ну, держитесь, сами напросились, задаст он жару подлому ворью!

Он раньше ел на серебре,

Теперь последней корке рад,

Живет кротом в своей норе,

Но мудростью глаза горят!

Его нутро терзает глист,

Но враг пред ним дрожит, как лист,

И он радеет о стране

В подземной темной глубине!

На солнце выползает он -

И воцаряется закон!

Когда нестройный хор смолк, из-за двери с геральдической резьбой донесся голос Аджимонга:

– Уже лучше, коллеги, но пока еще не безупречно, продолжаем репетировать! Стараемся не фальшивить, и побольше грозного величия! Напоминаю, от репетиций освобождены только те, кто выполняет задания особой важности, но крайне желательно, чтобы они тоже подошли ко мне порепетировать в удобное для себя время. Достопочтенного Орвехта хорошо бы отловить, он еще ни разу…

Услыхав это, достопочтенный Орвехт приложил палец к губам и крадучись направился к лестнице. А достопочтенная Марченда Фимонг – наоборот: распахнула дверь и ворвалась в зал, с решительным выражением на круглом пухлощеком лице.

– Коллеги, это что еще за словоблудие вы тут развели?! Самим-то не тошно?

– Коллега Марченда, мы хотим напомнить Верховному Магу о его заслугах перед Ложей и Ларвезой, о перенесенных тяготах и величайшем в истории подвиге! Неужели вы осмелитесь отрицать заслуги достопочтенного Крелдона?

– Думаете, балбесы, коллеге Шеро это понравится? Кто сочинял это безобразие?

– Это плод коллегиального творчества, выпестованный из глубины сердца, выражение нашей преданности главе государства!

– Хотя бы куплет про глиста выкиньте, сделайте одолжение! Вас не жалко, но Шеро собирается отметить день рождения тихо-мирно, с теми, кого сам позвал, а вы ж ему весь праздник своими глистами испоганите!

– Тогда предложите свой вариант, коллега Фимонг, – произнес Аджимонг преисполненным оскорбленного достоинства тоном.

Марченду пригласили, а его нет. Впрочем, он собирался явиться к дверям начальственного кабинета самочинно, в сопровождении вымуштрованного хора из нескольких десятков высокопоставленных магов.

– Мы ведь должны каким-то образом сказать о том, что Верховный Маг стойко переносил лишения и радел об отечестве… – подхватил кто-то из аджимонговых сторонников.

– А без глиста об этом сказать никак не получится?!

– Вот и предложите свой вариант, если наш вам не нравится! Критиковать все горазды, другое дело – проявить творческую смекалку…

Орвехт тихонько удалился. Чуяло его сердце, что в день рождения Шеро придется им обороняться от этих деятелей, но не в таких же масштабах… Аджимонг превзошел его ожидания, иной раз оторопь берет.

Сейчас в лечебницу к Зинте. Раны заживают, она идет на поправку, а он так и не поговорил с Нинодией. Некогда. Спасение государственной казны важнее. Зинта поймет. Маги-пространственники уже работают над вопросом, как извлечь со дна заворота все то, что Мулмонг туда сплавил. Лишь бы успеть раньше, чем оглушенные заклятьями грабители соберутся с силами и переправят похищенное в недосягаемое для Ложи место.

Вроде бы небольшое кафе с треугольными белыми столиками и прозрачными стенами, за которыми простор, облака, далекие пейзажи… Одна видимость, что это кафе. То-то в чашке перед ним вместо кофе или чая – озерная вода с камышами и клочьями тумана. У Тейзурга, наверное, то же самое. Но, может, что-то другое.

– Мы живы?

– Полагаю, пока еще живы, раз мы здесь, а не где-нибудь еще, – Эдмар взял свою чашку и как ни в чем не бывало сделал глоток. – Помнишь, как мы сидели тут в прошлый раз?

Он попытался вспомнить – и почувствовал себя слегка пьяным, как от шакасы или шампанского, перед глазами бирюзовая рябь… Помотал головой, стряхивая наваждение, хотя разве это стряхнешь?

– Прошлого раза не помню.

– Ты тогда получил тяжелые травмы, но я позаботился о том, чтобы ты выжил.

– В этой жизни или когда?

– В этой, хотя довольно давно.

– Почему я получил травмы?

– Результат магического опыта, к которому ты не был готов – тело не выдержало нагрузки. А я боялся тебя потерять, и в один из моментов кое-что принял, чтоб успокоить нервы… Снадобье вроде китонских грибочков. После этого меня занесло сюда, а ты уже сидел здесь в одиночестве, с чашкой своего любимого болотного пойла. Мы тогда наконец-то поговорили после долгой разлуки, но я, когда очнулся, все забыл. А ты?

– Я тоже. Когда мы там, мы не помним, о чем разговаривали здесь. А сейчас мы, похоже, влипли в неприятности.

– Неприятностей не бывает, – ухмыльнулся собеседник. – Ты ведь знаешь, как я к этому отношусь.

– Для тебя не бывает, для других бывают. Я не о себе, а о тех, чье будущее зависит от нашей авантюры.

– Мое отношение к этому ты тоже знаешь. Увы, мы разные, но, быть может, именно поэтому нас притягивает друг к другу?

– Пойдем, – Хантре поставил чашку и встал. – Чем скорее, тем лучше.

– Может, еще посидим? Для тебя ведь не секрет, что время здесь и там течет с разной скоростью.

– Не в этом случае. Нам так влепили, что по времени мы сейчас намертво привязаны к своим физическим телам. Сначала влепили вдогонку, потом мы угодили в какую-то клейкую магическую пакость, и такой эффект получился из-за совмещения того и другого. Пока мы тут болтаем, время течет с обычной для нас скоростью, еще немного – и не очнемся.

– Тогда пойдем. Хотелось бы надеяться, что в этот раз бить не будут…

Поставив чашку, в которой, похоже, был просто хороший кофе, а не камыши и туманы, Эдмар распахнул стеклянную дверь. Они одновременно шагнули через порог.

Перед тем как выйти из царской хоромины, Дирвен сунул под стельки ботинок два плоских кожаных кругляша с вытисненными рунами: «Пятокрылы», парные амулеты, с ними домчишься куда хочешь быстрее скаковой лошади. Круче «Скоробега», редкая штука – изготовить их сложно, и на это уходит уйма времени, но охваченная завоевательским зудом Лорма расстаралась и добыла для него «Пятокрылы». Их доставили в Роф уже после того, как разведчики вернулись из Джахагата. Не новые, но на год-полтора хватит.

Путь до скалы с тайником занял меньше часа. Вечерело, небо стало похоже на лилово-розовый пион, в зарослях дурными голосами орали птицы и прочее тропическое зверье.

Первым делом он осмотрел окрестности, но нигде никаких признаков вторжения. А внутри кто-то есть. Не зря возился с ловушками, любители чужого не заставили себя ждать.

Или, может, объявился тот, кто устроил здесь тайник? Все равно это теперь сокровища Дирвена, потому что кто найдет клад волшебного народца и отберет силой или хитростью у прежнего хозяина, тот становится его законным владельцем, так заведено. Отобрать – это запросто. А новоявленным претендентам, если они люди – что в Исшоде маловероятно – надавать пинков и прогнать взашей. Хотя придется с ними поделиться, так тоже заведено, иначе нечаянное богатство не пойдет ему впрок.

Дирвен активировал «Прыжок хамелеона» и шагнул внутрь сквозь оплетенную вьюном скальную стенку.

Много денег – это, конечно, хорошо. Но не всегда. Кемурт предпочел бы, чтобы здесь и сейчас их было поменьше, потому что лежать на них неудобно.

Денег в этой пещере, словно гальки на пляже. Несметные россыпи золотых и серебряных монет, слитков, драгоценных камней, вдобавок обрывки лопнувших от магического удара кожаных мешочков, обломки разбитых шкатулок, мятые бумажки с гербовыми печатями. И на том спасибо, что с головой не утонули.

Пошевелиться он мог, но с трудом: как будто спутан по рукам и ногам, но не веревками, а чем-то вязким. Наверное, похожие ощущения испытывают те, кто угодил в болотную трясину. Еще чуть-чуть, и он поймет, в чем дело… Ну да, эту «трясину» создают амулеты – ловушка для незваных гостей. Взять их под контроль не удалось, они подчиняются кому-то покруче Кемурта Хонбица.

Полумрак, под сводами пещеры поблескивают изогнутые металлические зеркала. Остальные тоже здесь: с трудом приподняв голову, он обнаружил рядом Эдмара и Хантре. Оба в своем настоящем облике, лица перемазаны кровью и расплывшимся гримом, Хантре остался без парика, а Тейзург без дамской шляпки с вуалеткой. И оба без сознания.

В дальнем углу кто-то хныкал.

– Шнырь, ты?

– Кто же еще? – плаксиво отозвались из темноты. – Ох, пропала моя головушка горемычная, истлеют мои косточки в злодейской норе… Кем, а Кем, а давай ты что-нибудь придумаешь, чтобы мы спаслись – ну, как в той книжке, которую мы читали? Когда их пираты поймали…

– Попробуем, когда все очнутся. Эдмар и Хантре вроде дышат, но мне кажется, их шибануло похуже, чем нас с тобой.

– Есть такие чары, которые на магов действуют сильнее, чем на остальных, и чем маг круче, тем больше ему достанется, – деловито сообщил гнупи. – Эти злыдни из Ложи небось знали, против кого колдуют. Ох, пропали наши головушки…

– Тихо! – шикнул Кемурт.

Но Шнырь уже и сам замолчал.

Один из участков скальной стены колыхнулся, как штора, которую пошевелил ветер, на миг из камня вылепился барельеф… И вот уже не барельеф, а человек стоит возле стенки. Ясно, амулетчик выполнил «Прыжок хамелеона».

Новоприбывший оглядывал сокровищницу с оторопелым выражением на хорошо знакомой Кему разгоряченной веснушчатой физиономии. Вот уж влипли так влипли…