Текст книги "Золото Ларвезы (СИ)"

Автор книги: Антон Орлов

Соавторы: Ирина Коблова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)

За разбитыми окнами уже сгустились душные оливковые сумерки, под потолком роились волшебные светляки, по полу ползали размытые цветные тени. Там, где половиц не хватало, чернели проломы, в них что-то шныряло и шуршало. В этой окаянной стране не всегда разберешь, где волшебный народец, а где просто крысы.

Лорма выглядела как женщина в возрасте, сохранившая остатки былой красоты. Недавно отобедала, но хватило ей этого ненадолго.

– Хочу кое с чем поэкспериментировать перед Эгедрой, – пояснил Дирвен деловитым тоном занятого человека. – Подальше от Рофа, чтоб они с нашей стороны ничего не ждали. Если тут болтаются их шпионы, пусть докладывают, что у нас никакой суетни, кроме балов.

Ее лицо на глазах увядало, но не потому, что она усомнилась в своем консорте – истинная природа вурваны брала свое. Завтра на балу наверстает упущенное, вовсю оттянется… Подумалось – уже не в первый раз с тех пор, как он попал в Роф – что лучше бы все сложилось по-другому, и не было бы всей той мути, которая случилась, когда он получил в свое распоряжение арибанские амулеты. Надо было не слушать Чавдо и Лорму, а забрать ожерелье по-тихому, не убивая Лаблонга, отдать в уплату за королевские артефакты – и чтобы дальше их дорожки разошлись. Если бы можно было вернуться в прошлое и поступить по-другому! Но все сложилось так, а не иначе, и ясно, кто в этом виноват: Госпожа в Рогатом Венце, да еще Самая Главная Сволочь со своими издевками. Одна радость, уж теперь Эта Сволочь поплатится.

Вот честно, в тот момент у Дирвена никаких нехороших мыслей не было. Честное слово, он собирался всего лишь отволтузить Эдмара, чтоб места живого не осталось, разбить до сплошного синяка наглую рожу да в придачу зубы повыбивать, чтоб неповадно было ухмыляться, а потом пусть чинит разломанные шкатулки, зашивает порванные мешочки и собирает монеты. Дирвен мог бы поклясться богами и псами, что думал только об этом, когда при свете злодейской желтой луны мчался в потемках обратно к скале с тайником.

Ну, еще подумал о том, что рыжий мерзавец там совсем некстати, и от него хорошо бы избавиться, но так, чтобы не прогневать Северного Пса – и эту проблему решить проще простого. Среди магических вещичек, которые отдала ему Лорма, есть «Ошейник перевертыша», позеленелое старьё с истертыми рунами. Рабочее старьё, в самый раз сгодится. Если надеть эту штуку на мага-перевертыша, тот через некоторое время, когда силы иссякнут, перекинется в свою звериную ипостась, а обратно перекинуться не сможет, пока с него не снимут ошейник, который в момент метаморфозы еще и сожмется до нужного размера. После этого останется вытащить кота наружу (если нацепить на него второй «Прыжок хамелеона» – сработает или нет?), унести подальше и выпустить где-нибудь в джунглях. Пусть побегает… И поделом ему, и мешать не будет. Ошейник Дирвен взял с собой, вдобавок захватил охотничью сеть.

В пещере без неожиданностей: Джамо сидит возле набитого мешка в позе медитирующего монаха, глаза прикрыты, руки молитвенно сложены – не иначе, благодарит воровского бога Ланки за подвалившую удачу. Двое других пленников не померли, но и не очнулись.

Дирвен сразу надел на рыжего ошейник. Замочек механический, без магии, но хитро устроенный – шпилькой не откроешь. Теперь у него на одного противника меньше. Как человек Хантре опасен, обученный боец, а кот – мелкая скотина, можно его в расчет не брать.

Встрепенувшийся Джамо наблюдал за его действиями с настороженным выражением.

– Этот парень не слуга, а маг, надо его обезвредить, – ответил Дирвен на невысказанный вопрос. – Не жалей их, ты ведь даже не знаешь, кто они такие. Сволочи первостатейные, вот они кто такие. Я тут съестного принес. Сейчас поужинаем, потом расскажешь, что делается в Аленде, и до утра отбой. Снаружи ночь, тебе лучше уйти, когда взойдет солнце.

Дирвен чувствовал себя великодушным парнем, это было приятно – как будто добрался в холодину до домика с камином или наконец-то стащил с ног неудобные сапоги. А собеседник выглядел малость придурковатым, поел чуть-чуть и опять давай про себя молиться. Всполошился, когда Дирвен захотел посмотреть, что он нагреб в мешок – физиономия стала такая, словно ему нож к горлу приставили. Перетрусил, что хозяин сокровищ глянет на золото и передумает? Решив быть великодушным до конца, Дирвен не стал развязывать шнурок, только хмыкнул:

– Ладно, мне все равно, и от своего слова я никогда не отказываюсь. Тебе же завтра с этим грузом сквозь стенку шагать! Если жадность тебя сгубит, я не виноват.

– Я справлюсь, – произнес Джамо почти беззвучно, еле шевеля губами. – Я должен.

На вопросы про Аленду он отвечал то же самое, что Дирвен уже знал от Куду и Монфу, с которыми ежедневно связывался, используя «Крик Альбатроса». Горожане ругают его на все корки, маги разбирают завалы, в продуктовых лавках снова всего полно, но цены после смуты подскочили вдвое, и за это опять же ругают Дирвена, хотя цены повышают торговцы, он тут вообще не причем.

Потом он разгреб в углу кучу тускло поблескивающих монет, чтобы откопать скатанный походный тюфяк – притащил сюда из Рофа на второй день, вдруг придется заночевать. Активировал сторожевые амулеты, поворочался и уснул.

Разбудил его нахальный луч солнца, проникший сквозь щель в каменном своде.

– Подъем! – буркнул Дирвен, зевнув и усевшись на тюфяке.

Джамо уже проснулся – а может, и вовсе глаз не смыкал – и продолжал беззвучно молиться.

– Хорош донимать Ланки, завтракаем – и выметайся отсюда со своим мешком.

Дирвену не терпелось спровадить его, чтобы поквитаться с Эдмаром без лишних свидетелей, но в тот момент у него все еще не было на уме ничего дурного.

Завтракать Джамо не стал, пару лепешек и горсть орехов рассовал по карманам.

– Вот тебе «Прыжок хамелеона». Это не насовсем. Как только выйдешь отсюда, заберу.

Кивнул. Видно было, что его трясет. Надел амулет на шею, выпрямился с мешком золота за спиной – смотри-ка, хватило силенок. Впрочем, Дирвен тут же понимающе усмехнулся: ничего удивительного, ему «Тягло» помогает. Мог бы взять его «Тягло» под контроль, и тогда бы посмотрел… Ну да ладно, пусть идет. И если уцелеет, пусть всем рассказывает, что встретил Дирвена Повелителя Амулетов, опального короля Ларвезы, и тот оказался хорошим парнем, который знает, что такое честь и благородство.

– Чего стоишь? Пошел! Чем дольше будешь себя накручивать, тем больше риска, что застрянешь. И про кляп не забудь, иначе язык откусишь.

Джамо снова кивнул, молитвенно сложил руки и с отчаянной просьбой в голосе произнес:

– Услышь меня, помоги мне пройти невредимым сквозь эту стенку и вынести невредимым то, что у меня в мешке за спиной!

Потом полез в карман, на первый раз попал мимо, на второй вытащил тряпичный комок, зажал в зубах – и шагнул вперед.

Если б Дирвену предложили побиться об заклад, он бы скорее поставил на то, что этот придурок застрянет – но Джамо прошел. Может, и правда Ланки его услышал и решил подсобить своему служителю, который о сохранности нахапанных деньжат печется не меньше, чем о собственной жизни.

Дирвен вышел наружу следом, жмурясь от бьющего в лицо горячего солнца. Парень корчился в траве и сдавленно мычал сквозь кляп, зато мешок целехонек.

Первым делом, присев рядом, стянул с него шнурок с «Прыжком хамелеона», убрал в карман. Дождавшись, когда судороги утихнут, покровительственно бросил:

– Все, ты свободен. Тебе туда, на северо-запад, ориентируйся по солнцу. Где всякое барахло валяется, лучше не ходи, это заколдованные места. Иди по тропинке, ее джубы протоптали. И потом забери на север, чтобы Роф обойти.

Джамо не стал отдыхать после «Прыжка». Неуклюже поднялся и двинулся вперед. По его физиономии катились капли пота, он пригнулся, словно шагал против ветра, и с трудом переставлял ноги, как будто за ними волочились арестантские гири.

– Эй, что с тобой?

Не отозвался, даже не оглянулся. Можно подумать, что он идет по горло в воде, и все силы уходят на борьбу с течением. По суше так не ходят. Он и раньше-то выглядел придурком, а теперь, похоже, совсем сбрендил.

Дирвен отлил, с наслаждением потянулся и вернулся в пещеру к своим пленникам.

С утра пораньше Суно навестил в лечебнице Зинту: та уже начала вставать и старалась по мере сил помогать неходячим пациентам. Хвала богам, настоятель храма Тавше временно отобрал у нее священный кинжал, чтобы не вздумала призывать силу, нельзя ей сейчас.

Потом связался с коллегами, работавшими по Треуголью, но там без перемен: модель канала заворота готова, пространственники и математики со вчерашнего дня пытаются выстроить и совместить с ней модель «невода», который поднимет со дна содержимое, однако что-то у них не клеится. Обещали в течение нескольких дней разобраться, забыли только попросить коллегу Эдмара, чтоб он любезно согласился обождать эти несколько дней. Во избежание нежелательного развития событий группа боевых магов нанесла еще один удар по злоумышленникам – все через тот же канал, вслепую, так что об эффективности сей превентивной меры можно только гадать. Тейзург и Хантре могли находиться в зоне поражения – при условии, что они все еще не пришли в себя после первого удара – но могли и убраться оттуда, во втором случае боевая группа только силы впустую потратила.

Вдобавок наблюдатели доложили о присутствии в районе Треуголья подозрительных лоточников, мороженщиков, цветочниц, художников и попрошаек – предположительно, овдейских, молонских, бартогских, аснагисских и сурийских шпионов. По-видимому, те уже поняли, что Ложа наконец-то нашла капиталы Королевского банка, и следят за развитием событий. Обидно будет ударить лицом в грязь перед иностранными коллегами, не говоря о величайших убытках.

Первый, кто попался ему навстречу в резиденции Ложи, был сияющий коллега Сумрехт, помощник Аджимонга. В отличие от своего начальника, он не переживал по поводу того, что Верховный Маг не пригласил его на день рождения – ему это в любом случае не светило, зато искренне наслаждался бурной подготовкой к празднику.

– Достопочтенный коллега Орвехт, только вас ждем! Сейчас будем утверждать эскиз тортика, идемте скорее!

Надо ли объяснять, что ему сейчас не до тортиков, дорогие коллеги? С другой стороны, у математиков с пространственниками модель «невода» пока еще не готова, а взглянуть на эскиз кондитерского чуда все-таки любопытно.

Трехмерное магическое изображение висело над овальным столиком из молочной яшмы, вокруг столпились высокопоставленные функционеры Ложи, их помощники и секретари.

– Оцените сию красоту, коллеги! – взглянув на вошедшего Суно, торжественно провозгласил Аджимонг. – Все здесь не просто так, а со смыслом! Две облитые взбитым шоколадом полусферы с одинаковыми розочками символизируют монолитное единение Ларвезы и Светлейшей Ложи, а это – шоколадная фигура мага, подобная башне, скрепляющая союз королевской и магической власти, а также подчеркивающая ведущую роль Ложи в нашем государстве. Каллиграфическая надпись съедобным золоченым кремом – «С Днем Рождения, Дорогой Юбиляр!» Эскиз, скромно отмечу, мой собственный. Можно сказать, выстраданный, из глубины сердца… Надеюсь, ни у кого не будет возражений, принимаем единогласно?

«На дне объекта замечено магическое возмущение».

Мыслевесть из Треуголья заставила Орвехта сорваться с места, коллеги перед ним благоразумно расступились.

Каждый шаг давался с трудом, как будто бредешь по горло в трясине, на пределе сил преодолевая сопротивление вязкой среды, и со всех сторон тебя окружает что-то невидимое, но при этом склизкое, отвратительное, как гниющая мертвечина. Еще и холод до костей пробирает – холод грязной стылой воды, в которую если канешь с головой, уже не вынырнешь.

Одно он знал наверняка: это не имеет ничего общего с «Прыжком хамелеона». «Прыжок» он все-таки выполнил, скала осталась позади, и вряд ли Дирвен причастен к тому, что с ним сейчас происходит. Похоже, это какие-то здешние чары, в которые он по случайности вляпался. Было ощущение, что эта гнилая трясина существует давным-давно, сотни тысяч лет ее никто не тревожил – он первый. Понять бы, как из нее выбраться, амулеты здесь бесполезны, а он не маг, чтобы применить что-то другое…

Стоило задаться этим вопросом – и сразу пришел ответ: БРОСЬ МЕШОК, НАЛЕГКЕ УЙДЕШЬ. Как будто сама трясина подсказала. Надо всего-навсего бросить мешок, и тогда его выпустят, и дальше он без помех пойдет своей дорогой – с амулетами, с лепешками и орехами, которыми поделился Дирвен, с распиханными по карманам золотыми монетами, разве не заманчивая перспектива?

Только он этот мешок не бросит. Ни за что. Не дождетесь.

Стиснув зубы, с каждым шагом заново выдираясь из цепкой хватки этой безымянной дряни, Кемурт тащился вперед, еле переставляя ноги. А над головой сияло солнце, вокруг порхали тропические бабочки, перекликались цикады и птицы – им было невдомек, что с человеком творится что-то неладное.

Приподнять голову удалось с четвертого раза. Даже в лежачем положении голова кружилась, а при попытке осмотреться все поплыло, как отражение в текучей воде. Успел разглядеть, что рядом лежит Эдмар с разбитым лицом, они находятся в просторном темноватом помещении, от края до края заполненном рыбьей чешуей. Но пахнет не рыбой, а нагретым камнем, металлом, потом. Вдобавок чем-то изысканным и пряным – духи Эдмара, который даже на грабеж (если называть вещи своими именами) отправился со всеми атрибутами, свидетельствующими об утонченном вкусе своего обладателя.

Кое-как сфокусировав взгляд, Хантре понял, что на полу вовсе не чешуя, а несметные россыпи золотых и серебряных монет. Видимо, это и есть пресловутые капиталы Королевского банка, которые должны куда-нибудь запропаститься, чтобы Сираф достался Тейзургу.

И лежат они прямо на монетах: больно, неудобно, руки-ноги затекли. Вдобавок их как будто со всех сторон окружает невидимое желе. Зимой, когда побывали в Жафеньяле, видели там торговца, продававшего ящериц и других мелких зверушек, живьем заключенных внутрь подвесок из прозрачной смолы. Хантре тогда одним махом уничтожил весь его товар – не было другого способа освободить медленно умиравших пленников. А теперь он сам угодил в похожую ловушку, и ему не хватает сил, чтобы из нее вырваться.

Воздух спертый, но откуда-то сверху тянет слабеньким сквозняком. Они в громадном каменном мешке, под скальными сводами царит затхлый сумрак, наверху тускло блестят, словно рельсы в потемках, большие вогнутые зеркала.

Выхода наружу отсюда нет – во всяком случае, обычного выхода, это он почувствовал сразу. Ни лаза, ни двери, но Мулмонг наверняка собирался воспользоваться награбленным… Значит, надо искать необычный выход.

Этот вывод съел остатки сил, и он снова уронил голову на похоронно звякнувшие монеты.

– …Хантре! Хантре, ты меня слышишь?.. Ты живой?.. Поль, мерзавец, очнись!.. Мы вляпались, если сам еще не понял.

Что-то непонятное, но важное – подействовало, словно поднесенный к лицу нашатырь. Прежде свернутое и запечатанное, оно рванулось из глубин его души и как будто ударилось о невидимую преграду, рассеялось, истаяло. Зато этого импульса хватило, чтобы он рывком сел, заставив незримое желе тяжело всколыхнуться.

Тело отозвалось болью – ушибы и трещины в костях, как минимум трещины, если не пара-тройка переломов. Но это не важно, главный вопрос другой: кто он, где находится, зачем его сюда занесло?.. Хотя все в порядке, он ведь у себя дома, в Сонхи, он бывший Страж мира Сонхи, и ему здесь хорошо…

– Я у себя дома… – произнес он, еле шевеля запекшимися губами.

– Трогательное признание, – ядовито процедил Тейзург, глядя на него с недобрым прищуром целящегося лучника. – Особенно в нынешней ситуации.

– Что ты мне сейчас сказал? Не сейчас, а перед этим? У меня от твоих слов чуть мозг не взорвался…

– Назвал тебя мерзавцем. Готов принести извинения в любой угодной тебе форме, но не раньше, чем мы отсюда выберемся.

– Не это. Ты сказал что-то еще.

– Еще я сказал, что мы вляпались, и это, увы, констатация факта. Кстати, когда ты успел обзавестись этим прелестным аксессуаром? Выглядит, как антиквариат сомнительной ценности, но тебе идет.

– Ты о чем?..

Не было сил держаться прямо, и он снова распластался на куче золота из ларвезийкой казны. Ударился головой о звякнувшую денежную подстилку, в глазах помутилось.

– Об ошейнике. До сих пор не заметил?

Точно, на шее что-то есть. Потрогал: похоже на металл. И как эту штуку снять? И откуда она взялась?

– Не знаю, что это. Ясно, что дрянь какая-то…

Снова попытался сесть.

– Побереги силы, – посоветовал Эдмар. – Чувствуешь, их что-то непрерывно вытягивает и поглощает? Не так, как Накопитель в Аленде, но эффект похожий. Лишний раз не дергайся, и постарайся залечить травмы – насколько сумеешь. В отличие от Накопителя, здешний пылесос не может выжрать из нас все без остатка, мощность не та.

– Здешний что?..

– Есть в Бартоге такие агрегаты величиной с комод. Выберемся отсюда, куплю для ляранского дворца, они забавные. Сколько у нас шансов выбраться живыми?

– Один из десяти, – сказал после паузы Хантре. – Даже не один, меньше.

– Ты ведь знал? То-то заранее ходил такой бледный…

– Чувствовал. Но без этого риска у тебя не было бы шансов получить Сираф. Ты ведь любишь рискованные игры.

– Сейчас у меня эти шансы есть?

– Да.

– Ну, хоть чем-то порадовал, – с ядом в голосе отозвался Тейзург.

Тишина. Похоже, кроме них здесь никого нет. Сил почти не осталось, и то, что есть, надо использовать для регенерации… Вопрос, куда подевались Кемурт и Шнырь. Где они, и все ли с ними в порядке – определить не смог, мешало «желе».

Чьи-то шаги, звон и шорох монет.

– Ну, вы, два придурка! Вы думаете, залезли сюда, все раскидали, и вам это сойдет с рук?! – знакомый голос. – Теперь за все, гады, поплатитесь!

Пинок по ребрам.

– Дирвен, только тебя здесь не хватало… – хрипло и зло процедил Эдмар, которого, судя по звукам, тоже пнули, причем не один раз.

Он шел и шел, а это наваждение все не кончалось. Казалось, он бредет, спотыкаясь, уже целую вечность, и припекающее затылок солнце тоже ползет по небу целую вечность… Какой-то частью рассудка Кемурт сознавал, что времени прошло не так много: его тень чуть укоротилась, и солнце до сих пор позади, а не в зените.

Как будто за ним тащится что-то тяжеленное, вцепившееся мертвой хваткой, поэтому каждый шаг дается с боем. Когда же оно, наконец, отцепится?.. Да хоть прямо сейчас – если бросишь мешок.

Еще ни разу в жизни ему не было так худо. Пот заливал глаза, кости ныли от мертвящего потустороннего холода, оглушительно трещали цикады, окружающий мир превратился в мешанину солнечного сияния и цветных пятен. Безусловно реальной здесь была только еле заметная тропинка – да мешок, который надо бросить, чтобы его отпустили. Сколько он еще продержится? Шаг за шагом, шаг за шагом…

– …А вот сюда мы повесим гирлянду из флажков с мудрыми изречениями нашего Верховного Мага! Все внесли свою лепту, каждый припомнил, и у нас получилось ровно пятьдесят флажков, как и было задумано. «Соблюдай умеренность в еде сегодня, не откладывая на завтра», «Недооценивать союзника – не меньшая ошибка, чем недооценивать противника», «На работу надо приходить вовремя» – это же истинный кладезь здравых наставлений на все случаи жизни! Я думаю, в дальнейшем надо будет издать афоризмы достопочтеннейшего коллеги Крелдона специальной брошюрой в достойном оформлении, чтобы раздавать юношеству в воспитательных целях. Объявим конкурсы для студентов и школьников, на тему «Как я претворяю в жизнь заветы Верховного Мага» – это может быть и сочинение в вольной форме, и сценическая постановка. Я надеюсь, вы все поддержите мою благую инициативу, я могу на вас рассчитывать? А сейчас повесим флажки!

Гирлянда выпорхнула из рук Аджимонга, развернулась в воздухе и заняла место меж двух колонн с капителями в виде павлинов с раскрытыми хвостами.

– Недурно смотрится, как вы находите, коллеги?

Маги, которых он уже изрядно допек, не возражали, лишь бы поскорее вернуться к своим делам. Один коллега Трунемонг, известный любитель подлить дегтя во всякий горшок с медом, задмчиво обронил:

– Недурно-то недурно, да вот эти павлины… Не сочтет ли достопочтеннейший Крелдон, что вы хотите на что-то намекнуть? Опять же оппозиция возрадуется…

Распорядитель праздника переменился в лице – словно проколотый воздушный шарик или словивший заклятье хонкус.

– Да что вы, коллега Трунемонг… – вымолвил он свистящим шепотом. – Как можно… Лепные павлины – это же традиционный архитектурный элемент, их же везде, как нерезаных, как голубей на улице… И я без никаких намеков, вы меня сильно расстроили, я, собственно говоря, только примерить сюда хотел эту гирлянду, а повесим мы ее над дверью, по обе стороны от которой стоят девы-ящерицы из свиты Зерл Неотступной, у меня с самого начала был такой замысел!

Новое заклинание он сотворил поспешно и суетливо – злополучная гирлянда чуть не порвалась, как от налетевшего ветра. Подхватив ее, Аджимонг делано бодрым голосом объявил:

– Как она смотрелась бы здесь, мы уже посмотрели, а теперь идемте вешать ее на запланированное место, а сюда мы цветочную гирлянду зарядим, иначе здесь будет некая пустота, которая должна быть заполнена, в чем я и хотел сейчас убедиться!

«Эх, мне бы ваши заботы, дражайшие коллеги», – хмыкнул про себя Орвехт, направляясь к лестнице.

Поначалу Дирвен обрадовался, что эти два гада попались, но потом понял, что Рогатая подкинула ему тот еще подарочек.

Что теперь с ними делать?

Насчет рыжего решено: когда сменит облик, унести подальше и выкинуть – но вдруг об этом пронюхает Лорма? У нее здесь повсюду глаза и уши.

С Хантре она давно мечтает расправиться, потому что в своем прошлом рождении тот укокошил кого-то милого ее сердцу. Но это ее личная месть, Дирвен не собирался впутываться в эту гнилую историю. Ссориться с Зимним Псом – дураков поищите. И кроме того, хоть ему и не нравился рыжий, душа не лежала отдавать его на растерзание древней кровопийце. Это ведь он всех спас в «Золотом подсолнухе», когда туда заявился ужасатель с «ведьминой мясорубкой». Получается, Дирвен тоже ему жизнью обязан… Если бы Хантре занимался борьбой с ужасателями и больше никуда не лез, и присягнул бы весной законному королю Ларвезы, и не ошивался бы около Эдмара – ну вот честно, ничего бы против него не имел. Одно дело накостылять ему, чтоб надолго запомнил, а сдавать его Лорме – это будет распоследняя дрянь. Дирвен поступит так, как считает нужным, и никакая царица-мумия ему не указ.

Как быть с Наипервейшей Сволочью – вопрос посложнее. Хуже, чем на зачетах в школе амулетчиков, когда преподаватели специально измышляли всякие каверзные задачки.

Заставить Эдмара собирать монеты – это бы заманчиво, кто-то ведь должен все это раскиданное добро собрать. Можно приказать рабам в Рофе сшить побольше мешочков, а мастерам келтари наделать шкатулок, якобы для трофеев из Эгедры. Но даже если тары будет вдоволь, налицо неразрешимая дилемма: чтобы заставить Эдмара потрудиться, надо, чтоб у него хватило на это сил – однако если у него прибавится сил, он же пустит в ход магию… Как обеспечить и то, и другое сразу, и чтоб у него не было шансов устроить какую-нибудь сволочную пакость?

Некая неведомая сила то ли была на стороне Дирвена, то ли что-то имела против этой отмороженной парочки: по ним уже два раза шарахнуло мощным магическим импульсом. Дирвена защищали амулеты, а Тейзург и рыжий теряли сознание, так что даже допросить их толком никак не получалось. Откуда приходят удары, определить не удалось, но это наверняка связано с заворотом.

Не теряя времени даром, он обыскал пленников, все изъятое отнес в дальний угол пещеры. Ценных артефактов у них при себе не было, да им и не надо.

Эх, привести бы эту сволочь в чувство, а то он даже на пинки почти не реагирует… Только хорошо бы подстраховаться, чтобы сразу его отсюда вышвырнуть, если ситуация станет неуправляемой – куда-нибудь подальше, в жерло вулкана или на дно морское. Был бы подходящий амулет… Едва эта мысль мелькнула, Дирвен понял, что подходящий амулет у него есть: «Раковина дарителя» – она для того и предназначена, чтобы сплавить что-нибудь или даже кого-нибудь во владения Хозяина Океана. Раковина осталась в Рофе, но с «Пятокрылами» он мигом туда-сюда обернется.

Наконец-то выбрался! Идти с каждым шагом легче, пробиравший до костей мертвенный холод истаял, как мороженое на солнце. Колыхавшееся перед глазами пестрое марево сменилось обыкновенным южным пейзажем: трава по колено, цветущий кустарник, могучие раскидистые деревья, в отдалении блестит речка. Пахнет нагретой землей, полынью, незнакомыми цветами. В горле сушь, ноги заплетаются, но от недавнего наваждения следа не осталось.

Кое-как доковыляв до ближайшего дерева, Кемурт неловко уронил мешок в траву, развязал и позвал:

– Шнырь, вылезай! Мы оттуда ушли.

На кухне Дирвен разжился старым ведром, положил на дно пару глиняных кружек, похожих на бесхвостые ананасы – работа келтари, и кое-какой снеди, чтоб эти гады у него с голодухи раньше времени не померли. В придачу сунул туда медный кувшин, воды можно будет набрать по дороге. Потом поднялся к себе, достал из шкатулки витую перламутровую раковину, местами потемневшую, со сколами, величиной с мелкий заварочный чайник. Она хрупкая, лучше взять ее вместе со шкатулкой. Замотав в тряпку, убрал в заплечную котомку, подхватил лязгнувшее ведро и двинулся к выходу.

Перила парадной лестницы украшали деревянные мартышки, вперемежку с ними сидели сойгруны – они изображали скульптуры и не шевелились, но, увидев Дирвена с ведром, захихикали. Ступени были разноцветные от пятен засохшей крови и сока раздавленных ягод – фиолетовых, розовых, оранжевых.

– Эй, погоди-ка! – окликнула его Зунак, вынырнувшая из бокового проема. – Ты нам нужен!

Из ее травяной шевелюры выглядывало, скаля золоченые зубы, чучело карликового крокодильчика.

– Чего тебе? – Дирвен остановился.

– Сходи к царице. Ей с утра нездоровится, и никто из нас не понимает, в чем дело. Может быть, ты что-нибудь узнаешь?

Задерживаться не хотелось, но проще уступить, чем препираться.

– Как ей может нездоровиться? – буркнул Дирвен, повернув следом за придворной дамой-амуши в боковой коридорчик.

– Вот и мы в недоумении.

В комнате с задернутыми парчовыми шторами стоял крепкий запах крови и сурийских благовоний, с едва уловимой примесью могильного тлена. Лорма, возлежавшая на кровати среди вороха шелковых подушек и покрывал, выглядела прелестной юной девушкой – но девушкой то ли прихворнувшей, то ли измученной мигренью.

– Что случилось? – с порога спросил консорт, которому не терпелось покончить с этой тягомотиной.

Возможно, со стороны это выглядело, как беспокойство за царицу.

– Не могу понять… – вымолвила она страдальческим тихим голосом. – Что-то случилось… Чувствую себя так, как будто из меня постепенно выпускают кровь, каплю за каплей.

– Чью кровь – твою или ту, которую ты выпила? – невежливо уточнил Дирвен, раздосадованный задержкой.

– Не имеет значения. Это ощущение, как будто что-то в мире сломалось и пошло не так… У тебя нет такого ощущения?

– Нет.

– Ты не знаешь, минувшей ночью или сегодня утром нигде ничего необычного не случилось?

– Да все тихо-спокойно, – заверил Дирвен.

Не считая того, что к нему в сокровищницу, как снег на голову, свалился Эдмар с подельниками… Но ведь это случилось до того, как Лорма разболелась, он же вчера вечером ее видел, и с ней все было в порядке. Значит, между тем и другим никакой связи. Разве что на нее тоже действуют импульсы, которые идут из заворота.

– До вечера отлежишься, – утешил он бодрым голосом. – Бывают же время от времени всякие магические возмущения и сдвиги – может, на тебя что-то такое влияет.

– Это похоже на магический сдвиг, и мне это не нравится. Не могло же произойти то, что никак не могло произойти… Если узнаешь о чем-нибудь из ряда вон выходящем – обязательно скажи мне! Вот опять начинается… Как мне плохо…

– Если узнаю, скажу, а сейчас я в разведку.

– С кухонным ведром? – несмотря на свое недомогание, удивилась Лорма.

– Ну да, оно для маскировки. С ним я сойду за местную прислугу, хоть издали, хоть вблизи.

– Про шарф не забудь, гениальный конспиратор, – пробормотала царица, откинувшись на подушки. На ее тонко очерченном лице обозначилась гримаса боли.

– Взял я шарф, в котомке лежит.

У придурков из Эгедры считается, что человеку неприлично ходить с голой шеей: лучше выйти из дому без штанов, чем без шарфа. А ведро нужно, чтобы пленники его сокровищницу в сортир не превратили, он же не собирается выпускать их наружу – значит, придется обеспечить этим гадам какие-никакие житейские удобства. По этому поводу Дирвен заранее злился, но в то же время подумал, что будет утонченного Эдмара всячески этим шпынять, уж теперь-то он за все отомстит!

– Ну что? – спросила дожидавшаяся в коридоре Зунак, хотя наверняка слышала их разговор с начала до конца.

– Хворь у нее какая-то, – на ходу бросил Дирвен. – Я тоже ничего не понял. Пройдет.

Активировав «Пятокрылы», он стремглав помчался к своему тайнику. Лишь бы не оказалось, что за время его отсутствия Наипервейшая Сволочь успела что-нибудь придумать, чтобы вырваться из ловушки.

Шнырю и раньше случалось путешествовать в мешке, но в этот раз он уж такого лютого страху натерпелся! Думал, сгубит его Дирвен: наверняка не простил того, что храбрый Шнырь сбежал от него с заветным амулетом и лишил королевской власти. Прикинуться каким-нибудь другим гнупи никак не получится: его племя врать не умеет, и ежели спросят, как зовут – тут-то он и попался. А добрый господин Тейзург и Крысиный Вор лежат, как неживые, некому защитить горемычного сиротинушку. Дирвен в потемках не заметил, что гостей к нему пожаловало не трое, а четверо, но это вопрос времени. Пещера большая, да спрятаться негде, и наружу хода нет, ни одной волшебной тропки.

После первого визита Дирвена он дрожал, съежившись, в дальнем углу, и тут к нему подобрался Кемурт. Парень был бледен, как скисшее молоко, его тоже колотила дрожь.

– Шнырь, полезай в мешок. Я тебя унесу. Раз ты из волшебного народца, в стенке не застрянешь, я читал об этом в учебнике по амулетам. Эдмару и Хантре я помочь не могу, а тебя отсюда заберу.

– И чего ты за это хочешь? – опасливо поинтересовался гнупи. – Ты же теперь этот самый, воин света… Небось чего-нибудь взамен потребуешь. Чтоб я на службу к твоему свету пошел или еще чего, а я потом тыщу раз пожалею, что здесь головушку не сложил.

– Ничего не потребую.