Текст книги "Золото Ларвезы (СИ)"

Автор книги: Антон Орлов

Соавторы: Ирина Коблова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 34 страниц)

Ляранский двор вызывал у Венши снисходительную усмешку, и в этом они с господином Тейзургом были единодушны. Здесь не было ни замешанных на безумном соперничестве интриг, как при дворе Лормы, ни плетущихся, словно прихотливое филигранное кружево, интриг ради общего развлечения, как при дворе Таченак.

– Порой меня преследует странное чувство, как будто я не абсолютный монарх, а заведующий торгово-строительной конторой с исполнительными сотрудниками! – доверительно сказал ей однажды князь с язвительно-кислой ухмылкой. – Заманить сюда, что ли, парочку негодяев, чтоб они затеяли что-нибудь этакое?.. Пожалуй, так и сделаю, но не завтра, а когда построим город и наладим устойчивые экономические связи. Пока придется терпеть этот разгул доброжительства во вкусе Зинты и Хантре…

Венша тогда с ним согласилась, но сейчас подумала, что при нынешних обстоятельствах без «парочки негодяев» все-таки лучше. Вскоре выяснилось, что Тейзург в плену – она узнала об этом, подслушав разговор ларвезийских магов-шпионов, которые работали на стройке, выдавая себя за нищих переселенцев. Захватил его повелитель амулетов Дирвен, консорт Лормы, и, похоже, та пока об этом не знает. Зато перед Ложей Дирвен похвалился своим достижением, использовав амулет для связи. Судя по всему, шпионы получили приказ ничего не предпринимать, продолжать наблюдение и ждать дальнейших распоряжений.

Венша рассказала об этом Фарийме, самой разумной из здешних придворных дам, которая во время заварушки с лечебницей удавила одного из бандитов и за это удостоилась княжеской милости.

– Я надеюсь, что наш господин спасется, – видно было, что Фарийма испугалась, но держит себя в руках. – Он ведь маг, каких поискать.

– Если он не вернется, и поползут слухи, объяви себя его наместницей. Я тебя поддержу, и еще кое-кто поддержит.

Веншу тоже снедала тревога. Лорма не простит бывшую приближенную, которая переметнулась к ее недругам. Царица-вурвана никому ничего не прощает. Если Венша останется без покровителя, ее дела плохи. Попроситься ко двору Таченак – не выход, та не сможет защитить ее от Лормы. Значит, надо, чтобы Лярана устояла и дождалась возвращения Тейзурга.

– Нам нужен правящий совет горожан на время отсутствия князя. Я знаю, у кого какие умонастроения, и скажу тебе, кого мы туда позовем.

Фарийма некоторое время молчала и думала – сосредоточенная, враз осунувшаяся, а потом, к великому облегчению Венши, согласно кивнула.

– Возьми вот это и всегда держи при себе, – амуши достала из кармана своего шелкового одеяния подвеску на сплетенном из травяных волокон шнурке.

– Что это?

– Оберег. Полученный в дар из моих рук, он защитит тебя от… от таких, как я. От любого из моего племени.

Глаза Фариймы слегка расширились. Вспомнила, кто, согласно поверью, может сделать человеку такой подарок. Хотя никогда они таких подарков людям не делали. Возможно, Венша первая.

Если у Фариймы и были сомнения на ее счет, теперь они уж точно рассеялись.

– Благодарю тебя, – женщина взяла оберег. – А можно… Можно еще один, для моего Сейбура?

– Почему бы и нет? Завтра. Его надо будет заклясть в лунном свете.

– Если нас захватит Шилида, Касожа или Рачалга, хуже всего придется женщинам, – сказала Фарийма с обреченным выражением в тревожных темных глазах. – Когда мы сюда пришли, я сперва не служила при дворе, была мусорщицей…

– Да я помню, я тебя видела, – хихикнула Венша. – Ты была до того смешная!

В устах амуши это комплимент – все равно, как если бы человек сказал: «Ты была очаровательна!»

– Такая счастливая ходила, как будто собирала в свою тележку не мусор, а золотые слитки. Вдруг ни с того, ни с сего начинала грустить, на ходу плакала, а потом опять счастливая.

– Я плакала, когда вспоминала свою дочь. Ей было десять лет, ее побили камнями за то, что над ней совершили насилие, и никто из мужчин не засвидетельствовал, что она не виновата. В Палахиде, где мы жили раньше, такие законы. Одного из тех, кто убивал Манарью, я задушила, хвала Зерл, когда они напали на лечебницу. А счастливая я потому, что теперь живу в Ляране, здесь все иначе и для мужчин, и для женщин. Здесь я могу везде ходить и сама решаю, что мне делать, могу наняться на работу и потратить заработанные деньги, ни у кого не спрашивая дозволения, – она говорила с отчаянной интонацией, словно в чем-то убеждая собеседницу. – Если сюда придут из Рачалги, Шилиды или Касожи, они заведут такие же порядки, как у них, и всех нас заставят жить по своим законам. Мне будет не нужна такая жизнь. Мне будет не нужна эта жизнь, если она снова станет такая, как в Палахиде, но я даже утопиться не смогу, у меня Сейбур…

– Значит, дело за тем, чтобы их сюда не пустить, – подхватила Венша, довольная, что не прогадала – в союзники надо брать тех, кому отступать некуда. – Главное, не пропускай мимо ушей мои советы. Чтобы тебя признали госпожой наместницей, ты должна вести себя, как госпожа, а не как вчерашняя мусорщица, которую взяли во дворец. Даже если ты не чувствуешь себя настоящей госпожой, ты должна сыграть роль госпожи, как в театре.

С некоторых пор театр в Ляране был: узнав, что среди переселенцев есть бродячие артисты, господин собрал их и велел заниматься своим делом, назначив им содержание из казны. Те были рады-радешеньки, да и остальные горожане порадовались новому развлечению.

– Я постараюсь, – сверкнув сухими глазами, заверила Фарийма.

Чтобы за оставшееся время приучить всех к мысли, что она важная персона, Венша взяла в обыкновение подавать ей чай или кофе на серебряном подносе – раньше она прислуживала таким образом только самому Тейзургу да несколько раз рыжему Хантре. И позвала одного из актеров давать Фарийме уроки. Актеры тоже союзники, соседские царьки их не жалуют. Бывало, что представителей этого ремесла, не угодивших власть имущим, изгоняли в пустыню со скудным запасом воды, на верную смерть.

Сколько-то времени у них есть, и когда соседи решатся на вторжение – Лярана будет готова к теплой встрече.

Скользя, словно грациозное привидение в наглухо закрытом шелковом одеянии, Венша принесла чай в укромный внутренний дворик с колоннадой, где ее ждали Фарийма с Сейбуром и мастер Бруканнер из Бартоги. За минувшие несколько дней она уже много с кем успела обсудить от имени «госпожи наместницы», что делать, если соседи попытаются завоевать Лярану. Новоявленный Городской Совет объявил запись в ополчение, от добровольцев отбоя не было – но что они смогут противопоставить захватчикам?

Мастер Бруканнер вместе с Тейзургом и Хантре разрушил алендийский Накопитель, при этом был ранен, и когда они уходили через Хиалу, его раны кровоточили. Людям не стоит оставлять в Нижнем мире свои телесные выделения, для обитателей Хиалы это словно путеводная ниточка. Мастер носил оберег от демонов – медальон с выгравированными рунами, специально для него изготовленный. Венша знала, что за тайный ингредиент добавили в сплав. Вышло так, что она была третья из посвященных. Тейзург наложил на нее заклятье, чтоб она ни словом не могла обмолвиться о том, что Хантре вскрыл себе вену и нацедил в плошку крови, которую влили в расплавленный металл: кровь таких, как он – для демонов Хиалы непреодолимая преграда.

Бартожец по-сурийски не говорил, а из здешних никто, кроме нескольких светлокожих бродяг из дальних краев, не говорил на его языке. Другое дело Венша: представители волшебного народца понимают любую человеческую речь и годятся в переводчики – если сумеешь с ними поладить или это в их интересах.

Она разлила чай – концы длинных рукавов свисали ниже колен, пряча когтистые пальцы амуши, но она ловко управлялась с любыми предметами сквозь шелковую ткань – и устроилась на подушке возле стены, в тени, словно скрытая третья вершина треугольника. Это показалось ей забавным, и Венша беззвучно хихикнула под вуалью.

От Бруканнера она была в восторге, люди нечасто бывают такими занятными. Матерый, кряжистый, покрасневшее под олосохарским солнцем лицо заросло неряшливой седой щетиной. Вместо правого глаза бронзовая штуковина с выпуклой стекляшкой, держится на засаленном клепаном ремешке, а уцелевший левый глаз – по-стариковски блеклый, внимательный и ехидный. Собственных пальцев у него осталось всего семь, зато он носил перчатки с механическими протезами и вшитыми амулетами, а в карманах у него лежало двое серебряных часов-луковок: одни все время тикали, а другие он включал для отсчета секунд.

Иные из здешних думали, что его покалечил кто-то из зловредного народца, и сокрушенно качали головами вслед, но он покалечился сам – «по молодости да по глупости, пока опыта не нажил». Он был мастером-подрывником, рушил скалы – без заклинаний и амулетов, единственно с помощью непостижимой для амуши человеческой науки. Он и алендийский Накопитель таким способом уничтожил. Венша собиралась выяснить, сгодится ли его наука для защиты Ляраны от врагов.

Сидевшая напротив Фарийма в темно-красном с золотым шитьем платье выглядела царственно, что от нее и требовалось.

С капителей колонн на них смотрели притаившиеся среди мраморной листвы птицы, улитки, ящерицы. На иных колоннах были только белые выпуклости – словно яйца, из которых пока еще ничего не вылупилось. Кто там прячется, известно только ваятелям, а может, и они раньше срока ничего не знают.

В центре дворика находилась чаша будущего фонтана, там ослепительно сверкала золоченая чешуя змеи, кусающей себя за хвост на фоне изумрудно-зеленой мозаики. Сейбур выбрался на солнцепек и катал по плитам тарахтящую штуковину на колесиках, которую смастерил для него Бруканнер. Тем лучше: меньше риска, что кто-нибудь исхитрится их подслушать. Для защиты от чужих ушей Венша использовала свои чары, но не стоит недооценивать засланцев, среди которых каждый второй или маг, или амулетчик.

– Так я и знал, что ваш князь опять во что-нибудь вляпается, – с досадой процедил бартожец, выслушав собеседницу. – Одно слово, раздолбай, хоть и древний маг, это я понял сразу, еще когда работать с ним довелось. Уж такую ахинею по всякому поводу нес – чворки со смеху животы надорвут, демоны Хиалы со стыда покраснеют. А ежели перейти к делу, наперво такой вопрос: селитра у вас найдется?

Венша не знала, что такое селитра, но дипломатично ответила:

– Надо поискать… Мы поищем, только скажите, как она выглядит.

– Эх, ясно… Ты ведь, сударыня, не из людей, тебе объясняй – не объясняй, все равно не поймешь, Условие не позволит. И сударыня Фарийма, не в обиду ей, вряд ли поймет, нужного образования у нее нет. Вот что, соберите-ка мне самых толковых мастеров из тех, кто по ремесленной части, да еще позовите старших над теми, кто работает на княжеских плантациях. Плодородную почву и удобрения сюда завозили со стороны, может, и завалялось на складах что-нибудь полезное для нашего дела. Ваше счастье, если завалялось…

Он взял рукой в потертой перчатке хрупкую, словно голубой лепесток, пиалу и в несколько глотков осушил. Тогда Венша изломанно-плавным движением переместилась со свой подушки к стоявшему на полу подносу, взяла чайник, чтобы разлить остатки… И в это мгновение ее словно ударили в сердце ледяным кулаком. Чайник выскользнул, раскололся, но она даже звона не услышала.

В залитом солнцем дворике возле мозаичной чаши обозначилось нечто, напоминающее призрачный дверной проем.

– Что за демоны?.. – севшим голосом вымолвил Бруканнер, нашаривая на груди под несвежей рубашкой свой обережный медальон.

Веншу трясло, но все-таки она сумела произнести:

– Это не Хиала, это хуже… Держитесь!..

Несмотря на ее предупреждение, Фарийма алой с золотыми взблесками птицей сорвалась с места, выскочила на солнце, схватила в охапку Сейбура и утащила в галерею. А Венша мертвой хваткой вцепилась в ближайшую колонну, и никто не смог бы оторвать ее от этой колонны, и надеялась она лишь на то, что колонна устоит, сохранит свою определенность… Потому что из этого страшного проема, из-под уже наметившейся двери, так и тянуло сквозняком неопределенности.

Створки раскрывались как будто нехотя – нематериальные, но в то же время неимоверно тяжелые. Сейбур заревел, Фарийма, спотыкаясь, потащила его к арке в конце галереи. Хоть и не волшебница, эта женщина и впрямь сильна, раз сохранила способность действовать. Бруканнер оцепенел, как истукан. Венша, кажется, завизжала.

За порогом стояло нечто, силуэтом похожее на человека, но покрытое темной чешуей, и на плече у него сидел крупный кот, вцепившийся в чешую когтями.

Визитеров Венша не испугалась – признала вначале кота-перевертыша, а потом и Тейзурга, хотя еще не видела его в таком облике, но то, что клубилось и зыбилось у него за спиной…

Шагнув на белые плиты, маг развернулся к проему, что-то сотворил, и чудовищные Врата начали медленно закрываться. Когда они окончательно исчезли, Венша сползла по колонне на пол. Руки и ноги обмякли, точно вялые стебли. Рядом валялись осколки чайника, и она тоже чувствовала себя разбитым чайником. Главное, что уцелела, что ее не утащило туда.

– Убери когти! – услышала она голос Тейзурга. – Мы вернулись домой, а теперь буду признателен, если ты отпустишь меня или хотя бы перекинешься!

Путаясь в своем шелковом балахоне, амуши уперлась непослушными ладонями в мокрую от разлитого чая плитку, с трудом села и повернула голову.

Чешуя на теле мага постепенно исчезала, уступая место кровоподтекам и коросте подсохших ссадин. Лицо тоже разбито, длинные волосы спутаны в колтуны. Когда спекшиеся губы растянулись в улыбке, выступили капли крови.

– Венша, радость моя, распорядись насчет ванны… Или нет, ты лучше присмотри за котом, а ты, Фарийма, вели приготовить ванну.

– Будет исполнено, мой господин! – с ликованием в голосе крикнула из галереи Фарийма. – Сейбур, идем…

– Боюсь, он не вполне вменяем, – продолжил Тейзург. – Еще убежит и куда-нибудь забьется, не упускай его из виду.

Как раз в этот момент кот спрыгнул и начал озираться, шерсть у него стояла дыбом.

– Так я и знал, что этот раздолбай выберется, – проворчал Бруканнер, вновь обретя дар речи.

– Мастер, я тоже рад вас видеть. Во фляжке, которую вы носите с собой, найдется глоток алкоголя?

– Вы же всегда воротили нос от моей фляжки! – склочно напомнил мастер-подрывник, но все же расстегнул бартогскую поясную сумку, с которой не расставался.

– Не имеет значения.

Кот метнулся в галерею, однако Венша не зевала и бросилась за ним.

После беспорядочной беготни по первому этажу он забился под иномирский шкаф в конце парадного коридора – белый, плавно несимметричный, с косыми стеклами и обводами из серебристого металла. Отменно забавный шкаф: проходя мимо, амуши всякий раз его передразнивала, строя гримасы под своей вуалью. Он стоял на блестящих ножках в виде перевернутых плошек, вот туда-то кот и залез: притаился возле стенки и затих, только глаза в полумраке светятся.

Венша уселась на пол, чтоб его караулить. Прошел час, другой – никаких перемен, тогда она выдернула из своей травяной шевелюры подсохший стебелек и просунула под шкаф.

Кот следил за травинкой, потом потянулся к ней лапой, но передумал. Венша хихикнула.

– Смотри – шевелится… Давай поиграем! Я знаю, какая ты могущественная сущность, но сейчас-то ты кот, поиграй со мной!

После злополучного дня рождения Шеро Крелдон ходил мрачнее тучи, подчиненные избегали попадаться ему на глаза. Исключений едва ли с десяток наберется – старые товарищи вроде Суно Орвехта, Хемсойма Харвета, Марченды Фимонг. Эти трое и сейчас у него сидели, пили крепкий сиянский чай. Суно отметил, что Верховный Маг вроде бы похудел – и это, кто бы спорил, ему на пользу. Возможно, после пресловутого торжества ему до сих пор кусок в горло не лезет.

– Поступила информация из Бартоги, что Луканнер и Нец сооружают в Мажеке верфь для строительства дирижаблей, – поделился Шеро. – Мы в курсе, они давно это затевали, да никак не могли найти инвесторов, а теперь, стало быть, кого-то нашли. Вовсю развернулись…

Орвехт хмыкнул: у него было предположение, кто мог вложиться в это предприятие – и остальные, по всей вероятности, подумали о том же самом.

– И наконец-то хорошая новость, – с похоронным лицом добавил Крелдон. – Пришла мыслевесть от наших людей в Ляране, что коллеги Тейзург и Кайдо объявились. Во дворце беготня, в городе праздник. Обождем немного, потом официально справимся о здоровье князя Ляранского.

– Как же его угораздило попасть в такой переплет? – сокрушенно покачал головой Харвет.

– Возомнил себя неуязвимым, вот и угодил в ловушку, – отозвалась Марченда. – Угробец Дирвен давно хотел свести с ним счеты.

– Полагаю, это не секрет, и можно отправить мыслевесть Зинте? – спросил Суно. – Пусть порадуется…

Все четверо не просто напропалую лицемерили: подменить неудобную реальность благопристойной официальной версией – это ведь тоже своего рода магия. Если убедить себя и друг друга, что все было не так, а иначе, приемлемая трактовка ляжет поверх того, что произошло на самом деле, словно густая масляная краска.

Перед достопамятной операцией в Треуголье были замечены неустановленные лица – скорее всего, бывшие подельники Мулмонга, рассчитывавшие добраться до его схрона. Кто-то из магов Ложи пошутил, остальные подхватили: мол-де это, наверное, переодетый коллега Тейзург и с ним Хантре Кайдо. Но помилуйте, это ведь была шутка, разве можно было всерьез о таком помыслить? С китонских грибочков – пожалуй, но чтоб на трезвую голову… Так что мы искренне сожалеем об этой неприятности, что же вы, коллеги, нас не предупредили, в таких случаях необходимо согласовывать действия, во избежание недоразумений. Если бы вы нас своевременно поставили в известность, мы бы приняли меры для обеспечения вашей безопасности, а в данной ситуации Светлейшая Ложа не может нести ответственность за сей досадный инцидент.

Каждый из участников чаепития мысленно повторял спасительные бюрократические заклинания, и подразумеваемая краска слой за слоем укрывала картинку, которую надо поскорей замазать с глаз долой.

Дирвен отправился в Эгедру, не дожидаясь, когда силы полностью восстановятся. В горле саднило, временами нападал неуместный при такой жарище озноб, приходилось почаще отдыхать, но лечебные амулеты делали свое дело – хотя и медленнее, чем раньше. Когда зацепился за сволочную мананагу, царапина воспалилась и покраснела, и заживала эта дрянь постепенно, а не за считанные минуты. Лекарь сказал бы, что у него ослабла общая защита организма, да он и без лекаря это знал.

Мог бы сразу догадаться, если б Наипервейшая Сволочь ему голову не заморочила. Он ведь тогда был как в угаре и думал только известно о чем… Даже сейчас порой думается… Хотя он не из таких, просто из-за сволочного приворота увяз в этой мерзопакости, как в трясине, это хоть с кем может случиться.

Лорма послала с ним четверых амуши, которые всю дорогу кривлялись и дурачились, но досаждать ему не смели – после того, как он одному чересчур зарвавшемуся вмазал «Медным кулаком». Обнаглевшее пугало впечаталось спиной в ствол дерева – жаль, что не в мананагу – и просидело так больше часа, с перекошенным ртом, раскинув костлявые руки-ноги, но потом оклемалось.

Все вокруг цвело, щебетало, сияло, а Дирвену казалось, что он прожил на свете целую сотню лет, и не осталось у него других чувств, кроме горечи разочарования и печальной выстраданной гордости. Кругом сплошное предательство и обман, и любви не существует. Девицам верить нельзя, если какая-нибудь захочет его отогреть – он лишь холодно рассмеется ей в лицо, потому что все равно доверять не сможет. В придачу выяснилось, что парни в этом отношении не лучше девиц. И всяк норовит использовать тебя в своих интересах, для некоторых гадов даже самое крутое поимелово – всего лишь средство, чтобы накачаться под завязку чужой жизненной силой и открыть Врата Хаоса. И не осталось на свете никого, кто достоин уважения.

Эгедра оказалась дурацким городом: чего и ждать от чокнутых кровососов? Обширные многоэтажные здания уныло-трущобного вида, с потаенными внутренними дворами и торчащими посередке башнями с золочеными балконами. Неказистые домишки вне этих твердынь – так называемых Владений – точно самые захудалые фермы в Ларвезе. Люди в большинстве выглядят нездоровыми, и шеи у всех замотаны шарфами. Дирвен тоже выглядел как после болезни, под стать местному населению, и тоже нацепил шарф, а свою шевелюру перед вылазкой выкрасил в черный цвет, чтоб не выделяться, но мог бы и не красить – тут были не только чернявые южане, попадались и светловолосые.

Он пришел на подворье, где коптили рыбу, и спросил, не нужны ли работники. Сказал, что он из Джахагата, раньше был в услужении у джуба, но тот его выгнал, потому что игрок в сандалу из него никудышный, а он слышал разговоры о том, что в Эгедре людям живется лучше, чем в Джахагате. Его взяли чистить рыбу за кормежку и ночлег. Работенка для придурков, но в качестве прикрытия сойдет.

Перечная Клименда, бледная и осунувшаяся, пятнистая от укусов, руки забинтованы – сразу видно, что она желанная пища! – стояла посреди комнаты в своей любимой нижней юбке и узорчатом шарфе, а Мейлат хлопотала вокруг: надо подогнать нарядное платье, в котором новая фаворитка Дахены отправится в театр.

Они два дня не разговаривали – после того как Клименда внезапно разозлилась и вытолкала ее взашей, напоследок больно ткнув кулаком в спину. Слухи о том, что Перчинка, с которой лучше не связываться, больше не защищает невкусную Мейлат, живо расползлись по людскому дому, и чего только она не натерпелась за это время от остальных, которые наконец-то дождались своего часа! Над платьем она старалась вовсю, роняя слезы на атласную ткань, и сегодня принесла для примерки, с тайной надеждой, что Клименда сменит гнев на милость, и они все-таки помирятся. Только не спрашивать «а что я такого сказала?» – яростный тычок кулаком как раз за этим вопросом и последовал.

Хотя ничего плохого не сказала, ей бы и в голову не пришло оскорбить Перчинку.

Злополучный разговор начался с того, что Мейлат, бегавшая в лавку за блестящей тесьмой и пуговицами для платья, выложила последние городские новости: Нилеал Бакатру и Кайманора Бакатру нашли притопленными неподалеку от коптильни Фатакура. Их сильно объели речные твари – скелеты опознали по украшениям и с помощью чар. Теперь все гадают, кто мог это сделать.

Эти двое многим досаждали – ну, ты сама видела, как они тогда забрались к вам перед торгами, чтобы вперед всех полакомиться новенькими. Они совсем недавно преобразились, и это обычное поведение для молодых вурванов, старшие их за это наказывают, но не убивают, а Кайманора и Нилеал кто-то убил. Или противники Бакатры, которые не хотят, чтобы их стало больше, или кто-то из тех, до чьей еды это парочка без спроса дорвалась, а то они несколько раз нападали на чужих людей и выпивали их досуха. Или даже – тут Мейлат понизила голос и поежилась – с ними расправился повелитель амулетов, консорт Лормы, та ведь хочет завоевать Эгедру, и если он здесь, мы все под угрозой.

Клименда подобралась, на осунувшемся костистом лице появилось такое выражение, словно она не еда, а хищница, готовая вцепиться зубами в чью-нибудь глотку. Надо же, страшилками о повелителе амулетов даже ее проняло!

Мейлат добавила, что он, по слухам, выглядит, как светловолосый юноша приятной наружности, и может быть, Нилеал с Кайманором захотели вкусить его крови, потому и попали в беду. Говорят, у Фатакура как раз перед этим появился пришлый работник, теперь куда-то запропастившийся. То ли его кто-то выпил досуха – обычный конец для пришлого, который не успел найти себе покровителей, то ли дело обстоит гораздо хуже. И до чего жаль Кайманора и Нилеал: едва возвысились – и такое несчастье!

– Поделом, – без всякого сочувствия заметила Перчинка. – Если б не кидались на людей, остались бы целы.

– Люди сами виноваты, если вурваны на них нападают, – возразила Мейлат. – А вурванов нельзя за это строго судить, они вершина пищевой цепочки и всегда хотят крови, поэтому люди должны следить за собой, чтобы не давать им поводов для нападения. Если будешь разгуливать с таким видом, как будто ты еда для всех подряд, еще и шарф неплотно повяжешь – тогда не удивляйся, что попадешь в неприятности!

– Как есть страна дураков, – фыркнула в ответ Клименда. – Я смотрю, у вас тут народ еще дурнее, чем мой бывший угробец-муженек.

– А ты разве замужем? Ой, я забыла, ты ведь уже говорила в первый день…

– Была замужем за последним засранцем, теперь мы, хвала богам, разведены. У меня и ребеночек должен был родиться, да потеряла я ребеночка, и это был такой лютый страх…

Ее рассказ заставил Мейлат содрогнуться. Амуши – кошмарные существа, в Эгедру их не пускают, а они все равно, бывает, пробираются в город и бесчинствуют, пока вурваны их не выгонят. Мейлат видела их несколько раз из окон людского дома. Обитателям Владений бояться нечего, а тем, кто живет сам по себе, приходится несладко. Но даже то, что порой вытворяют незваные гости в Эгедре, не идет ни в какое сравнение с тем, что она услышала от Клименды. Залезли к ней домой, убили прислугу, своими длинными когтистыми пальцами вытащили у нее из чрева нерожденного ребенка – а он был совсем крохотный, не больше абрикоса, еще и на человечка-то не похож – и давай измываться, Клименду спасла от них лекарка со священным кинжалом Тавше.

Перчинка рассказала свою историю несколько раз подряд, добавляя все новые подробности, ужасающие и мерзкие, как будто не могла остановиться. Мейлат всей душой ее жалела.

– Очень страшно такое пережить, я тебя понимаю. Но не может быть, чтоб они ни с того, ни с сего… Наверное, ты все-таки сама дала им какой-то повод. А шарф ты в то время носила? В диких землях ведь люди шарфов не носят, ходят с голыми…

– Чего?.. Да ты совсем что ли дурная?!

– Я только хочу понять, чем ты их раздразнила, потому что если такие, как они, на людей нападают, люди всегда сами ви…

– А ну, пошла отсюда, курица малохольная!

Рывком отворив дверь, Перечная без церемоний выпихнула ее в коридор.

– А что я такого сказала? – попыталась наладить отношения Мейлат – и, схлопотав кулаком в ребра, чуть не растянулась на полу от полученного ускорения.

В следующие два дня Клименда смотрела на нее, как на пустое место. Но примерить платье все-таки согласилась.

Убедившись, что Перчинка довольна ее работой, Мейлат собралась с духом:

– Не знаю, что я в прошлый раз сказанула не так, но мне очень жаль, и я прошу прощения.

– Да что с тебя взять, если ты выросла в стране дураков, – махнула перебинтованной рукой Клименда. – Глянь-ка, вот здесь и здесь надо еще розанчиков из золотой тесьмы накрутить, а то как-то их негусто… Успеешь до театра?

– Конечно, успею! – просияла Мейлат.

– Теперь помоги мне его снять, чтобы швы не расползлись, да пойдем поужинаем у Хакила.

За два дня без этой недотепы Глодия одурела от скуки. Книжек тут нет, общество паршивенькое. Вдобавок она глазом моргнуть не успела, как заработала себе грозную репутацию, и снулая «еда» от нее шарахалась, а Хакил, с которым хотя бы поболтать можно, деликатно попросил ее не засиживаться в чайной подолгу, а то она распугивает всех остальных: те заглянут в дверь, увидят ее и сразу уносят ноги.

В город ее не выпускают. Тренироваться с амулетами нельзя – могут застукать. Только и остается пялиться в окно, на грандиозные обшарпанные Владения и крытые тростником лачуги, или гулять по коридорам «скотного дома», как она обозвала про себя людской дом – и это истинная правда, раз людей тут за домашнюю скотину держат. Ничего интересного, и ей становилось тошнехонько при мысли о том, сколько таких «перечных», «винных» и «медовых» гуляло здесь до нее, сколько «еды» эта демонова мельница уже перемолола.

Еще можно выйти в тенистый парк-лабиринт, там есть скамеечки и качели, которые при ее появлении мигом пустеют – только из-за кустарника доносятся смешки и приглушенные голоса. Словно мелкие рыбешки бросаются врассыпную, завидев щуку.

«Раз я щука – значит, щукой и буду, – с ожесточением решила Глодия. – Ох, покажу я тебе, засранцу, щуку! И коли я щука, меня тут не удержат, я из этой мережки прогрызу себе выход наружу…»

Пока у нее не было планов, как отсюда выбраться. Чуть ли не каждый вечер ее таскали на трапезы в башню Дахены. Целебные снадобья делали свое дело – к утру все более-менее затягивалось, но от телесной слабости не спасали. Отлеживаясь в постели, Глодия чувствовала себя так, словно в ней появились трещины, которых раньше не было, и через них мало-помалу утекает ее жизненная сила. Одна радость, из-за этих треволнений у нее внутри что-то сдвинулось, и ежемесячные женские дни никак не наступали – любителям пикантных блюд из башни Дахены оставалось только зубами скрежетать с досады.

Вот бы помириться с несчастной дурехой Мейлат – но она держала лицо и дожидалась, когда та сама сделает первый шаг. Наконец-то дождалась, и года не прошло! Они вместе явились в чайную и устроились за свободным столиком, ловя на себе опасливые взгляды «вкусняшек». К ним тут же подошел Хакил, похожий на хорошо воспитанную печальную мумию – с одобрительной улыбкой, словно искренне обрадовался их примирению.

К облегчению притихших «вкусняшек», надолго они там не задержались, снова отправились в комнату Перечной Клименды: ей не терпелось услышать от Мейлат последние новости и сплетни.

Из коптильни Дирвену пришлось убраться после того, как на него напали двое придурков-кровососов. Подловили вечером на задворках, без свидетелей – сами себя, гады, перехитрили! Одному вмазал «Каменным молотом», другой «Медным кулаком», а потом, не дав опомниться, упокоил обоих «Костяной иглой».

Лорма не соврала, «Костяная игла» этих тварей с концом убивает. Хотя с чего бы ей врать, ее-то ничем не упокоишь – хоть кинь в жерло вулкана, хоть разруби на миллион кусочков, эта бессмертная мумия регенерирует. Так что она нисколько не рисковала, вручив своему консорту эффективное оружие против вурванов.

Другое дело, как он должен с помощью «Костяной иглы» завоевывать Эгедру. Убивать здешних хозяев поштучно? В городе девяносто семь Владений, в каждом обитает по две-три дюжины упырей – всего их должно быть около трех тысяч. Это сколько же времени на них уйдет… Впрочем, у Лормы время есть.

Надо создать видимость, будто он занят истреблением эгедрийских вурванов, и потихоньку смыться. Наконец-то перед ним сложная задача, которую предстоит решить в полевых условиях – ему давно не хватало таких задач.

Дирвен ночевал в сараях, питался тем, что удавалось стащить, а днем слонялся по городу, используя «Маскарадный кубик», позволявший ему на время принимать облик кого-нибудь из местных. Он пока не решил, куда двинуть: в Суринань, на Юг или в восточные страны за Унским хребтом. Надо зашкериться туда, где его не найдут ни ищейки Ложи, ни овдейские агенты, ни Лорма, ни Самая Главная Сволочь.