Текст книги "Синдром Коперника"

Автор книги: Анри Левенбрюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

Глава 64

Дневник, запись № 191; метемпсихоз.

Неосознанные воспоминания, приходящие ко мне из прошлого, этот призрачный незнакомец, который то и дело просыпается во мне… Иногда я задумываюсь: что, если я – кто-то другой? Почему мне не быть всего лишь плотской оболочкой неприкаянной души?

Я не первый, кто хотя бы отчасти верит в реинкарнацию или метемпсихоз. Платон, Пифагор, древние египтяне, ессеи, каббалисты, брахманисты, буддисты, катары… Зачем мне сомневаться в том, во что все они верили?

Как знать.

Наверное, реинкарнация – лишь пассивный ответ, один из многих, на наш страх смерти. В этом случае умереть значит не перестать жить, а просто переселиться в другое тело. В Бхагават-Гите сказано: «Для рожденного смерть неизбежна, неизбежно рождение для умершего».[16]16
  Пер. с санскрита Шалаграма даса (С. М. Неаполитанского).


[Закрыть] Ах, если бы умершие могли быть в чем-то уверены!

В реинкарнацию верили не только древние. Вот, например, канадец Ян Стивенсон. Надо думать, сама его фамилия породила в нем тягу к путешествиям… Он работал в медицинском колледже университета Виргинии и посвятил себя изучению людей, в основном в Азии, утверждавших, что они помнят о своих прежних рождениях. Из 2600 изученных случаев он выбрал около 60, которые, прежде чем опубликовать в научных статьях и своих трудах, тщательно проанализировал. Главным образом его занимали биологические связи, которые он пытался обнаружить между этими людьми и теми, кем они якобы были в предыдущих существованиях… В частности, он проводил исследования родимых пятен, пытаясь выяснить, не могли ли они появиться в результате травм, полученных в прошлой жизни. Если присмотреться, поневоле становится смешно от этой псевдонаучности, которой славится Северная Америка… И все-таки не раз у меня бывало такое чувство, что когда-то я был кем-то другим.

У людей, страдающих ретроградной амнезией, возможно, больше всего оснований утверждать, что они пережили реинкарнацию. Где-то в глубине души у меня живет уверенность, что я сейчас не тот, кем был прежде.

Глава 65

«Брайс», элегантный трехзвездочный отель, находился неподалеку от делового квартала, за пределами старого города. Дамьен снял просторный номер на последнем этаже. По тому, как он поздоровался с портье, я понял, что он здесь не впервые.

В номере он тут же подошел к ноутбуку и подсоединил к нему свой цифровой фотоаппарат. Я молча следил, как он перекидывает все отснятое в квартире Жерара Рейнальда и, как мне показалось, отправляет на другой сервер. К тому же я узнал главную страницу сайта, на котором мы встретились: hacktiviste.com. Видно было, что он занимался привычной работой.

– Что вы делаете? – спросил я, подходя к нему.

– Посылаю фотографии остальным, в Париж. Нам понадобится время, чтобы со всем этим разобраться… Наш аналитик сможет сразу взяться за дело.

– Ваш аналитик? Вы говорите так, словно СфИнКс – большая организация.

Он улыбнулся:

– Нет… У нас не большая организация. Однако мы четверо заняты полный рабочий день.

– Странно… В Сети вы производите впечатление мелких хакеров-любителей.

– Да, это делается сознательно. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Пусть лучше противники не принимают нас слишком всерьез.

– А у вас много противников? – удивился я.

– Всякий, кто стремится скрыть правду, – наш потенциальный противник.

– На кого вы работаете?

– Ни на кого, Виго. Мы – частная, независимая структура, своего рода неправительственная разведывательная организация, если хотите.

Я не понимал, зачем и почему существует группа. В представлении, которое сложилось у меня об этих поборниках справедливости в интернете, присутствовало нечто романтическое. Но теперь они казались мне более реальными и серьезными.

– Вы говорите, что ни от кого не зависите, – настаивал я, – но разве вам не нужна финансовая поддержка?

– Как я вам сказал на днях, у нас есть щедрые спонсоры. Кроме того, мы предлагаем платные услуги тем клиентам, которые кажутся нам достойными доверия. Но это исключение. Мы скорее сторонники бескорыстной помощи. Пусть вас это не беспокоит, вы сами все увидите в Париже. А сейчас мы заслужили передышку. Выпьете что-нибудь, Виго?

– Не знаю…

– Ну же, как говорится, сделал дело – гуляй смело! Я закажу бутылочку. Вы любите виски?

Я согласился. Он позвонил портье, и спустя несколько минут мы вновь сошлись лицом к лицу, но уже на диване с бокалами отличного виски в руках.

Вскоре я сумел расслабиться. Лувель, несомненно, прав – мне нужно передохнуть. Вот только я не мог не думать об Аньес. Последний раз я пил виски вот так, сидя на диване, с ней, в ее квартирке на площади Клиши. Я осознал, как сильно мне ее не хватает. К покою и отдыху, которыми завершился этот нелепый день, примешивалось неизбежное чувство грусти и нереальности происходящего.

Я невольно подвел итог последних двух недель. Теракт, то, что я, как выяснилось, жил под чужим именем, мои лжеродители, загадочный смысл моих эпилептических припадков, Аньес, Фейерберг, «Дермод» и вот теперь Ницца… Какова моя роль во всем этом? Могу ли я быть уверенным, что правильно осмысливаю случившееся? И к чему все это может привести? Есть ли у меня хоть какая-нибудь надежда уцелеть? А самое главное, меня по-прежнему тревожили мои эсхатологические страхи. Возможно даже, они как-то перекликались с теми поисками правды, в которые я бросился очертя голову. В конце концов, кому все это нужно? А когда я завершу расследование, если такое вообще возможно, что от этого изменится? Исчезнут ли мои страхи, мои сомнения насчет будущего Homo sapiens? Помимо воли я предчувствовал тщетность всех своих грядущих усилий. Смехотворность своего поиска истины. Я даже не знаю, ищу ли я ту правду, которая мне нужна. Ту, которая утолит мою жажду.

И тут я осознал, что довел себя до нервного истощения. Отсюда это состояние подавленности и смятения. А все же справлялся я неплохо. Другой на моем месте давно бы сломался. Чтобы не поддаваться накатившей депрессии, я глотнул виски и возобновил разговор:

– А как вы узнали о квартире в Ницце?

Очевидно, мой вопрос позабавил Лувеля.

– На будущее имейте в виду, Виго: вовсе не обязательно вламываться к адвокату в контору и бить ему морду, чтобы заглянуть в его компьютер. Есть множество более деликатных способов сделать это на расстоянии…

Я неловко улыбнулся:

– Выходит, вам известно, что произошло в Париже…

– Еще бы. И нельзя сказать, что в тот раз вы вели себя разумно. Очередное обвинение, которое легавые теперь могут на вас навесить. Просто чудо, что вы еще на свободе… Если можно назвать это чудом… Скажем, вам повезло с ангелами-хранителями.

– Понятно. Полагаю, мне следует вас поблагодарить.

– Ну, знаете, я прошел через все это, Виго. Поверьте, мне пришлось побывать в переделках вроде вашей.

– И поэтому вы мне помогаете?

– В частности. Как бы то ни было, вы не можете себе позволить так рисковать! И еще… Надо будет раздобыть вам временные документы.

– Вот так просто? – озадаченно возразил я.

– Вас разыскивают по всей Франции, старина. Вот, взгляните. Он встал, принес ноутбук и положил его передо мной. Набрал что-то на клавиатуре и открыл окно.

– Это снято камерой наружного наблюдения на площади Куполь в Дефанс. Последний сохранившийся кадр от восьмого августа…

Я подвинулся на край дивана, чтобы лучше видеть. Как только появилось изображение, у меня сильнее забилось сердце. Черно-белая картинка дергалась, но лица узнавались четко. Во всяком случае, свое я узнал. Вот я в панике выбегаю из башни КЕВС. Такие кадры полиция могла истолковать только превратно. Потом показался Жерар Рейнальд, он выбежал из башни всего через пару секунд после меня. Съемка длилась еще какое-то время: проходили люди, двери открывались и закрывались, а затем последовал взрыв. Все оборвалось в абсолютной темноте. Лувель еще несколько раз запускал пленку.

– Вы вовремя унесли ноги. Есть кое-что, чего мы не понимаем, Виго. Как вы узнали, что будет взрыв? – спросил он, не сводя глаз с экрана.

Очевидно, для моего собеседника это был главный вопрос. Конечно, он уже доказал мне, что полон желания поверить в мою невиновность, но эта последняя техническая деталь не давала покоя ни ему, ни его друзьям.

Я сглотнул слюну. Запись заставила меня заново пережить этот кошмар, вспомнить о его реальности. Вновь осознать, что это произошло на самом деле, не было плодом моего воображения.

– Я… я думаю, что услышал мысли Рейнальда.

Он долго всматривался в мое лицо.

– Вам трудно будет объяснить это судье…

Я пожал плечами:

– Тем не менее это правда.

Он закрыл ноутбук и взглянул мне прямо в глаза.

– Пусть это покажется невероятным, старина, но я вам верю. Конечно, это требует определенных усилий, но… я вам верю.

Я благодарно улыбнулся. Приятно слышать такое. Теперь, когда Аньес ушла, я очень нуждался в доверии, в ком-то, кто хоть отчасти поверил бы мне.

Сказать ему больше я не решался. В точности повторить то, что я услышал: ту фразу, начало которой красовалось на стене квартиры Рейнальда. «Транскраниальные побеги, 88, это час второго Ангела. Сегодня ученики чародея в башне, завтра – наши отцы-убийцы во чреве, под 6,3». Возможно, еще слишком рано. Прежде мне хотелось разговорить его.

– Что вам удалось узнать после нашего разговора в интернете? – Я поудобнее устроился на диване.

– Не слишком много. У нас все еще ничего нет о Протоколе 88. Совсем ничего. Невольно задумаешься, а есть ли он на самом деле? Что касается «Дермода», то тут мы тоже зашли в тупик… Все на замке. У этих типов надежная защита.

– Наверняка есть способ их вычислить, – ответил я. – Особенно если они связаны с Фейербергом. Лавочку прикрыли в одночасье… А это доказывает, что они не так уж хорошо защищены. Поспешные перемещения всегда оставляют следы.

– Все это так, но пока мы ничего не нашли. Возможно, нам поможет то, что мы сфотографировали у Рейнальда…

– Да.

Я тоже на это надеялся.

– А то, что написал адвокат насчет рецептов, вы видели? – Я вспоминал все зацепки, о которых думал раньше. – Доктор Гийом не был зарегистрирован в Медицинском обществе, вот я и решил попытаться выяснить, под чьим именем мне выдавали рецепты на нейролептики в центре «Матер»… Возможно, так мы сможем узнать настоящее имя кого-то, кто связан с их фирмой.

– А рецепты у вас сохранились?

– Нет, все осталось в квартире родителей, но наверняка их можно как-то найти. Либо через аптеку, в которую я часто заходил, либо в органах социальной опеки…

– Что ж, поищем.

Он открыл ноутбук и, по-видимому, сделал соответствующую запись.

– Одно ясно, – продолжал он, – легавые тоже вышли на след «Дермода». Раз вы теперь подозреваемый, им пришлось собрать на вас досье, как и на Рейнальда. И то, что вы оба работали у Фейерберга, не могло остаться незамеченным. Видимо, они также узнали, что квартира ваших родителей, как и квартира Рейнальда, принадлежала этому офшорному холдингу… Короче, следователь наверняка заинтересуется этим обстоятельством. В конце концов правда выйдет наружу, Виго, или какая-то ее часть. Но у нас есть серьезные основания, чтобы постараться узнать ее первыми. Во что бы то ни стало.

– Но почему?

– Дурное предчувствие.

– В каком смысле?

Лувель скривился:

– Нам кажется, что за «Дермодом» стоит какая-то очень крупная шишка. Того и гляди следствие получит приказ больше не копать в этом направлении…

– Вы шутите?

– Я бы не сказал. Виго, я не хочу вас пугать, но от этого дела за тысячу километров несет коррупцией.

Не с моей паранойей было ему перечить.

– Вы знаете, что ваша подружка из полиции сегодня не вышла на работу?

– Да. Но это здесь ни при чем. Она не работает по болезни…

Лувель недоверчиво поморщился.

– А помимо этого вы ничего не добились? – Я постарался сменить тему.

– Ну, мы пошарили в компьютере адвоката, как и вы, и узнали об этой квартире в Ницце. Делать нечего, пришлось рыться там самому. Обычно такие специфические задания выполняют другие, но мы все в запарке. Я вспомнил прошлое и решил тряхнуть стариной. Как бы то ни было, нам предстоит изучить все эти фотографии. Думаю, нам это что-нибудь даст, в особенности архитектурные планы с пометками Рейнальда. Я уверен, что на одном из них – башня КЕВС… Но там был и другой, вы заметили?

– Да. «Чрево». Думаете, это еще одно здание, которое Рейнальд хотел взорвать?

– Это очень похоже на правду, не так ли?

– Может быть.

– А вы, Виго, вы разузнали что-нибудь еще?

– Я немного выбит из колеи, Дамьен. Признаюсь, среди приступов эпилепсии и провалов в памяти мне не так-то просто сохранять ясность ума. К тому же есть одна вещь, которая занимает меня все больше и больше…

– Что именно?

– Моя прежняя личность. Тот, кем я был до амнезии.

– Что вы имеете в виду?

Я помолчал, прежде чем продолжать. Чудно было так открыто говорить о себе с человеком, которого встретил всего несколько часов назад, но мне казалось, что я знаю его гораздо дольше.

– Иногда у меня такое чувство, будто в прежней жизни я был мафиозо или что-то в этом роде! Я умею делать такие вещи… Скажем, необычные.

– Например?

– Вскрывать замки, водить машину как автогонщик, драться…

– Ах да, драться… Спасибо, в этом я уже убедился! Рука не дает забыть. Ба! Да вы никак бывший боксер, Виго! – рассмеялся хакер.

– А главное, я в полной растерянности.

– Не волнуйтесь. Мы во всем разберемся.

– Бывают минуты, когда я думаю, а хочется ли мне знать…

Лувель поднял бокал с виски:

– Выпьем за правду, Виго! За правду!

Я чокнулся с ним без особого энтузиазма. Мы помолчали, погрузившись каждый в собственные мысли. Наконец Лувель встал:

– Ого! Уже поздно! Пора на боковую. Вы ужасно выглядите. Про одежду я уже и не говорю! Завтра утром займемся шопингом. Вам нужно обзавестись чемоданом и обновить гардероб. А то вы смахиваете на клошара.

Я улыбнулся:

– Не откажусь. Вот уже две недели, как я не менял одежду…

– Ну, это мы устроим. Тряпки – мой конек. В этом я сильнее, чем в боксе. А потом вернемся в Париж. Я отведу вас в нашу контору. Попробуем разобраться в том, что мы здесь раздобыли.

– Идет.

– Уступаю вам спальню. Я высплюсь на диване.

– Уверены?

– Да-да. Идите ложитесь, Виго.

Я кивнул. Хорошенько выспаться мне не повредит.

Глава 66

Дневник, запись № 193: воспоминание, конец.

Мое имя не Виго Равель. Мне тринадцать лет. Я на заднем сиденье зеленого универсала. На переднем сиденье – мои родители. Теперь я различаю их лица. Улыбку матери, ее измученные глаза, печальный облик. И отца: волосы подстрижены ежиком, квадратное лицо, широкий подбородок, жесткий взгляд, суровый голос. Воплощение властности.

Снаружи тянутся зеленые холмы нормандского побережья. Довиль исчезает за горизонтом, сменяясь старыми блокгаузами, приближается глинистый берег, словно с почтовой открытки.

Я даже не замечаю дурацкую муху, которая вьется вокруг. Знаю, что она уже не имеет значения, она здесь лишь затем, чтобы отвлечь меня, заслонить то, что мне предстоит услышать и понять.

Родители спорят, они используют меня, чтобы оправдать свои разногласия. Я это знаю. Мое воспитание – лишь предлог, чтобы отстаивать свою точку зрения. Они рвут на части меня, вместо того чтобы сцепиться самим. Я так долго не выдержу.

Машина останавливается на молу. Хлопают двери.

Я бреду вслед за родителями по безлюдному пляжу, засунув руки в карманы, стиснув кулаки, чтобы сдержать клохчущую во мне ярость. Мы ступаем по гальке. Шум волн порывы ветра едва заглушают их нескончаемый спор. Их позднее сражение.

Вдруг отец возвращается, оставив мать на берегу. Я вижу, ж он наклоняется ко мне, хватает мое плечо.

– Мы с мамой скоро расстанемся, сынок.

– Знаю.

Кажется, он удивлен. Я не такой дурак, как ему хотелось бы.

– Ты будешь жить со мной.

Я скрещиваю руки на груди, хмурю брови. Всем телом выражаю отказ.

– Нет!

– Не говори глупостей.

– Я лучше останусь с мамой!

Он вздыхает:

– Мамы пока не будет.

– А где она будет?

– В больнице.

– Она больна?

– Нет. Ей… ей нужен отдых. Мы сегодня вечером возвращайся в Париж, сын. Мама останется в Довиле. Мы иногда будем ее навещать.

Я плачу. Я знаю – у детей против этого нет оружия. «Мы иногда будем ее навещать». Он так и не сдержал свое обещание.

Глава 67

На следующее утро, как и договаривались, мы с Дамьеном Лувелем отправились за покупками на большую пешеходную улицу в центре города. Сначала, меряя одежду в магазинчиках Ниццы под приветливыми взглядами продавщиц, я испытывал некоторое неудобство, даже неловкость в обществе типа, которого едва знал, но вскоре мы уже веселились от души. Лувель был наделен чувством юмора и насмешливостью, которые вскоре избавили меня от смущения, и он, похоже, действительно кое-что смыслил в готовой одежде: он задумал полностью изменить мой имидж, высмеивая одежду, которую выбирал я:

– Неужели вам не надоел образ закомплексованного шизофреника, старина? Ну-ка померяйте эти джинсы, в них вы будете лет на десять моложе, да еще скинете пару килограммов.

Я как будто участвовал в сцене из «Красотки»! Словно старший брат, он помогал мне выбирать брюки, рубашки, куртки, пару ботинок, каждый раз расплачиваясь своей кредиткой. Я смущенно поблагодарил его.

– Не беспокойтесь, я все спишу на издержки. Вам недостаточно выбрить голову, Виго. Если вы правда хотите измениться до неузнаваемости, значит, надо без колебаний менять все… Не могу же я привезти вас в Париж в таком виде! Я еще дорожу своей репутацией. К тому же ваши прежние шмотки до того грязные, что их следовало бы сжечь.

После двух часов ходьбы по магазинам я сложил кучу пакетов в новенький чемодан, и мы наконец отправились на вокзал, чтобы, оставив позади красочный Лазурный Берег, выехать в Париж.

На обратном пути Лувель получил много звонков, наверняка от других членов группы СфИнКс. Каждый раз он вставал и уходил в конец вагона, чтобы не беспокоить пассажиров, или, скорее, чтобы никто, я в первую очередь, не мог услышать разговор. При виде его мобильного я невольно вспомнил Аньес. Как же мне хотелось ей позвонить! Я без конца представлял себе ее лицо, глаза, голос. Глядя в пустоту и прислонившись головой к окну, я погрузился в воспоминания.

Аньес. Площадь Клиши. «Веплер». «Затишье». Куда бы я ни смотрел, передо мной твоя улыбка. Ты можешь говорить мне что угодно, находить тысячу предлогов, чтобы убегать от меня, я знаю – ты почувствовала ту крошечную разницу, которая меняет все. Ту очевидность, с которой соглашается сердце, а душа не замечает – или притворяется, что не замечает. Я увидел ее в твоем взгляде, услышал в твоих вздохах, и даже между строк твоего последнего послания я угадал эту искру. Мне так же больно, как и тебе, потому что настоящее нам не принадлежит и для нас обоих не существует здесь и сейчас. Не знаю, увидимся мы когда-нибудь, найду ли я тебя где-нибудь, существует ли это место и это мгновение, и ничто не причиняет мне большей боли, чем это незнание. Я вечно буду переживать эту неопределенность как несправедливость. Та линия жизни, которую нам не удалось прожить. Каждая секунда, которая проходит вдали от тебя, – как приговор к пожизненному заключению. Не знаю, оттого ли, что я не могу прижать тебя к себе и представляю в объятиях другого, мне так хочется тобой обладать, оттого ли, что так и не сумел сказать «я люблю тебя», я страдаю теперь; не знаю, оттого ли, что не могу позвонить тебе, я так мучаюсь; не знаю, не лгу ли я самому себе, не растравляю ли свои раны, но, черт возьми, как же мне больно!

Чем больше я стараюсь тебя забыть, тем острее тоска. Понимаю – это смешно, родственных душ не существует, и все это детский лепет, наверняка тысячи других любовных историй могут встретиться на нашем пути, на моем, на твоем, только все это – доводы рассудка, а у сердца свои резоны, которые рассудку неведомы. Не все подвластно разуму. Есть кое-что еще. Та неодолимая сила, которой нет объяснения. Мне плевать на разум, я не хочу быть рассудительным, сегодня мне нужна ты, и, вопреки всему, нашу историю я хочу прожить. Мне не хватает тебя. Ты – та черная боль в конце всех путей, по которым путешествует моя память, и ты не со мной.

– Все в порядке, Виго?

Я подскочил:

– Простите?

Дамьен Лувель смотрел на меня с тревогой:

– Вы себя хорошо чувствуете?

Я провел по щеке тыльной стороной руки. Стер пальцами слезы.

– Да. Все хорошо.

– Вы, должно быть, измотаны, старина.

– Да, конечно.

Почему он все время зовет меня «старина»? Ведь он старше меня лет на десять! Наверное, это просто дружеское обращение. Или у меня взгляд как у старика.

– То, что вы сейчас переживаете… Никому этого не понять. Никто и не должен переживать такое…

Я вздохнул:

– Все нормально, не беспокойтесь. Я просто устал.

Лувель улыбнулся. Мне его не провести. Я прочел в его взгляде гораздо больше понимания, чем мог ожидать. Он испытал многое, это понятно по его улыбке, внезапным паузам. Мне нестерпимо захотелось выговориться:

– Я скучаю по Аньес. Боюсь ее потерять.

Он медленно кивнул и предложил свой телефон:

– Хотите ей позвонить?

– Она просила этого не делать.

Он бросил на меня взгляд, в котором я различил дружеское участие. Или что-то похожее. Я не силен в этих тонкостях.

– Мы вытащим вас, Виго, обещаю вам.

Я попытался улыбнуться:

– Спасибо.

Мы замолчали. Я снова прислонился головой к окну. Перед глазами проносился пейзаж, безмолвный и безразличный свидетель моего горя. Протекли минуты, укротив мою тоску. И вот мы в Париже, среди милого сердцу серого бетона и белесого дыма.

Вместе с Лувелем я прошел по Лионскому вокзалу, вспоминая ту странную ночь, которую здесь провел. Но я вернулся другим человеком, и не только потому, что избавился от своих лохмотьев.

Такси отвезло нас в Двадцатый округ, на бульвар Менильмонтан. Молча мы пошли по улице. Я вслушивался в шум города. В этом квартале было полно народу, здесь вибрировала жизнь, человеческое тепло. Я чувствовал себя как дома. Лувель привел меня к старому зданию. Я удивился, что группа СфИнКс обосновалась в таком месте. Мне представлялся более современный квартал, квартал офисов. Хотя на самом деле, возможно, как раз это подходит им больше. Мы прошли под арку, пересекли первый двор, коридор, второй двор, и, когда мы оказались перед большой дверью из тонированного стекла, Лувель обернулся ко мне:

– Ну вот, Виго, здесь мы и обитаем. Я не хотел бы показаться напыщенным, но вы должны пообещать мне, что никогда не расскажете ничего о том, что можете здесь увидеть…

Я кивнул в знак согласия.

– Обычно мы не принимаем гостей. Вы… исключение.

Я не знал, что на это ответить.

– Понимаю, – сказал я, не придумав ничего лучше. – Спасибо.

Хакер вставил ключ в бронированную дверь, защищавшую вход в их тайное убежище. Он вошел туда впереди меня.

Контора группы СфИнКс представляла собой нечто вроде переоборудованного производственного помещения, где царил полный хаос. Настоящая мешанина из безделушек, афиш, стопок документов и продвинутой оргтехники, мониторов, компьютеров, целой кучи аппаратов, назначение которых оставалось для меня загадкой. Всюду протянуты кабели всех размеров, по всей комнате, из одного кабинета в другой… Стен не видно под книжными полками и шкафами, битком набитыми сотнями папок, дисками, картонными коробками… В углу старый бар из латуни, на нем несколько стаканов. Массивные металлические балки, выкрашенные в тускло-зеленый цвет, поддерживали широкую стеклянную крышу в четырех или пяти метрах над нами. Сквозь большие тонированные стекла сочился голубоватый свет. В глубине узкая лестница вела на отделенные стеклянными перегородками антресоли, которые поддерживали еще четыре металлические опоры.

Два человека трудились за своими компьютерами. Один – невысокий худой азиат лет двадцати, похожий на японского рокера, только что перенесенного из восьмидесятых годов, с пирсингом и обесцвеченными волосами. Чуть подальше сидел ожиревший мужчина лет тридцати, в больших круглых очках и с черной взлохмаченной шевелюрой, в просторной футболке с изображением Супермена. Его стол, помимо полного набора компьютерных примочек, был заставлен пластиковыми бутылками из-под содовой и пустыми упаковками от фастфуда…

И наконец, молодая женщина, которой на вид не было и двадцати, встретившая нас приветливой улыбкой. Высокая и тоненькая, с длинными темными волосами, в маленьких круглых очках. Одетая как старшеклассница, она прекрасно дополняла эту разномастную троицу молодых фанатов информатики…

– Виго, познакомьтесь с Люси.

– Очень приятно, – сказал я, протягивая руку.

– Привет, – ответила она непринужденно.

– Вон там сидит Сак, наш аналитик. – Лувель указал на азиата. – А третий тип, тот, что укрылся за экранами, Марк – наш программист, веб-дизайнер и величайший истребитель пиццы во всем Париже.

Оба кивнули мне, не отрываясь от работы.

– Люси… Как бы это сказать? Именно Люси, хотя она и моложе всех нас, создала СфИнКс…

Я удивленно вскинул брови.

– Вдвоем с ней мы общались с вами в Сети.

– Ну да, – подтвердила девушка. – Между прочим, у нас новости!

– Прекрасно! – воскликнул Лувель. – Пошли наверх, там ты нам все расскажешь. Если только вы, Виго, не хотите сперва принять душ, освежиться?

– Нет, нет, я с вами.

– Тогда идем. Наверху нам никто не помешает. Мы называем их «аквариум». – Лувель показал на стеклянные антресоли.

Они направились к металлической лесенке. Смущенный, я следовал за ними. По пути Лувель остановился рядом с толстяком, по-прежнему не отрывавшим глаз от компьютера.

– Марк, Виго нужны новые документы. Сделаешь?

Молодой человек вздохнул.

– Вы тот самый знаменитый телепат? – процедил он насмешливо.

Лувель сделал смущенную гримасу:

– Марк, прошу тебя…

Тот лениво поднялся:

– О'кей, о'кей… Как вам угодно. Только надо его сфотографировать.

Волоча ноги, Марк пошел за фотоаппаратом. Растянутые джинсы свисали с его толстой задницы. Он попросил меня встать у стены в том месте, которое еще ничем не было заставлено… Я подчинился, немного растерянный. Очевидно, программист относился к моей истории не так доверчиво, как Лувель. Сфотографировав меня, он молча вернулся к компьютеру.

– Не обращайте на него внимания, – прошептал Дамьен мне на ухо. – Он всегда такой. Наш дежурный скептик. Вообще-то нам это нужно, чтобы не увлекаться. К тому же он потрясающий программист. Пойдемте, Люси ждет нас наверху.

Я кивнул. Они вели себя так, словно все было в порядке вещей, но меня не покидало ощущение, что мне это снится. Очевидно, они уже не отдавали себе отчета, насколько странно выглядит их группа со стороны.

Постаравшись скрыть свое смущение, я поднялся по лесенке, которая вела в отгороженный стеклянными стенками кабинет Лувеля. Девушка уже была там, и мы все расположились за столиком для переговоров.

– Ну как, папочка, хорошо доехали?

– Вполне, – улыбнулся Лувель.

Казалось, они понимают друг друга с полуслова, словно идеальные отец и дочь, преодолевшие подростковый кризис.

– Хотите кофе?

– Я – нет, а вы, Виго?

– Нет, спасибо.

– Тогда мы слушаем тебя, Люси. Виго, как и мне, не терпится узнать, что вам удалось выяснить…

– Ты хочешь… чтобы я говорила обо всем?

Лувель улыбнулся:

– Да. Отныне Виго практически свой человек в команде. Думаю, мы можем говорить начистоту.

Я кивком поблагодарил его. Он не прикидывался. Теперь я это знал.

– Хорошо. Так вот, благодаря тому, что вы вчера прислали из Ниццы, мы с Саком здорово продвинулись в деле «Дермода», и, по-моему, они попались!

Лувель бросил на меня довольный взгляд. Я ответил ему улыбкой. Возможно, за очень долгое время это первая хорошая новость… Больше всего мне хотелось, чтобы виновные в том, что произошло со мной, «попались»!

– Ты все правильно угадал, Дамьен: «Дермод» – не что иное, как частное охранное предприятие.

– Я так и думал! – воскликнул Лувель, хлопнув ладонями по столу. – Я так и думал! От этой дряни за километр несло армией!

Я нахмурился:

– Не просветите невежду, что такое «частное охранное предприятие»?

– В общих чертах, это фирма, предоставляющая наемников, – пояснила девушка. – Похоже, что «Дермод» – одно из тех частных агентств по обеспечению охраны и управлению кризисами, которые появились в период «холодной войны» и еще больше – после вывода французских войск из Африки. Вот уже лет двадцать, как наметилась печальная тенденция, – военно-техническое обеспечение все больше переходит в частный сектор. Грубо говоря, «Дермод» поставляет правительствам оружие и наемников… Угадайте, кто один из главных тайных акционеров «Дермода»?

– КЕВС? – предположил Лувель.

– Ну да! Тут мы еще недостаточно покопались… Надо сказать, у этого офшорного предприятия на редкость запутанное финансовое обеспечение. Но в том, что КЕВС, как-никак второй по величине экспортер оружия в Европе, связана с частным охранным агентством, нет ничего особенно удивительного, хотя с точки зрения профессиональной этики это обескураживает. Однако для КЕВС это очень выгодное сотрудничество. Небольшие агентства типа «Дермод» играют все большую роль в поставке оружия всевозможным режимам стран Юга. У них исключительные возможности в создании рынка сбыта для производителей оружия: они на короткой ноге с воинственными режимами, компаниями авиаперевозок и т. д.

Я задержал взгляд на Люси. В ее голосе и взгляде чувствовалась страсть. Она отдавалась делу целиком, словно от этого зависела ее жизнь. Возможно, так оно и было. Если эта двадцатилетняя девушка действительно создала СфИнКс, значит, у нее исключительная тяга к правде и какой-то личный мотив. Несмотря на внешность вечного подростка, что-то в ней делало ее взрослой, быть может, более зрелой, чем я. Ее осведомленность во всех этих тонкостях поразила меня. Она и Лувель, безусловно, были самыми необыкновенными людьми, какие встречались мне в жизни. И вот что странно: мне хотелось походить на них. Я вдруг ощутил прилив сил, жажду действия. Желание быть частью группы. В этот миг, вероятно впервые в жизни, я не чувствовал себя одиноким.

– Люси, – спросил я, – а как вы узнали, что «Дермод» – частное охранное агентство?

– Нас навели на след два документа, из тех, что вы нашли у Жерара Рейнальда, и мы нашли источники для проверки. Первый документ прямо указывал на связь «Дермода» с военной операцией в 1997 году, полуофициально финансировавшейся французскими властями. По-видимому, тогда «Дермод» направил в Конго человек тридцать наемников, которые руководили армией Жозефа Мобуту, незадолго до этого разбитой солдатами Лоран-Дезире Кабила.

– Ничего себе!

– А второй документ касался другой миссии того же рода, задуманной одним из советников Елисейского дворца в самом начале 2000 года. И в этом случае «Дермод» якобы командировал шесть человек в Кот-д'Ивуар в поддержку генерала Робера Гея, чтобы помочь ему разбить оппозиционные группировки и восстановить президентскую гвардию…