Текст книги "При попытке выйти замуж"

Автор книги: Анна Малышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

– Вот видишь! – раздраженно крикнула я, надеясь на то, что Миша за забором меня услышит. – Они уже бегут! Дождался?

В этот момент из темноты выскочил охранник Женя и еще некто в кроличьей шапке-ушанке и кашемировом пальто – видимо, здесь, на охраняемой территории, был принят смешанный стиль одежды: если телогрейка, то с норковым манто, а если смокинг, то с валенками.

Выбора у меня не осталось, и я рванулась к воротам с невиданной для себя резвостью, ни секунды не сомневаясь, что сейчас, вот-вот, за моей спиной послышатся выстрелы, после чего мой хладный труп рухнет к ногам кровавых убийц. Господи, грустно-то как! И как не вовремя!

Между тем за моей спиной послышалась какая-то возня, скрип снега, кто-то грязно выругался, и я поняла, что командир решил меня сначала поймать, а уж потом убить. Они бежали за мной, и бежали быстро, уж точно быстрее, чем я. Короче, надежды на спасение не было никакой, я так себе и сказала: «Ну, все», и тут кто-то схватил меня за руку и с силой рванул в сторону. Я упала и тут же провалилась в узкую яму. «Молчи, – прошептал Миша мне в ухо, – и пригнись посильней».

Я потом долго думала, как Мише удалось отыскать в кромешной темноте эту дырку, полностью к тому же засыпанную снегом? Похоже, здесь когда-то росло большое дерево, которое зачем-то выкорчевали или оно само ушло в ближайший лес, истосковавшись по общению с себе подобными. А в земле осталось приличное углубление почти в человеческий рост. Миша втолкнул меня туда и втиснулся рядом. На головы нам посыпался снег с краев нашего окопчика, и мы притихли. Преследователи мои продолжали метаться по полю, шарили фонариком и громко спрашивали друг друга, куда это я могла деться. Мерзкий Женя твердил: «Она где-то здесь, я прямо чувствую», его напарник орал: «Убью!», а шеф обещал, что жизнь их отныне будет очень пакостной, но одно утешение – недолгой.

Мы с Мишей в беседе участия не принимали по той простой причине, что находились в снегу по самую макушку и даже глубже, а говорить, уткнувшись лицом в сугроб, чрезвычайно неудобно. Кстати, и дышать тоже. Мне казалось, что, если эти трое не уберутся на свою ферму в течение пяти минут, мы задохнемся.

Устав от беготни, наши преследователи остановились в нескольких метрах от нас.

– Я знаю эту девку, – сказал кашемировый командир. – Я ее знаю. И она от меня не уйдет.

И тут я узнала голос. Морозов! Живодер! Так вот кто у нас здесь командиром работает! Только он сам на себя не похож – борода, волосы из-под шапки длинные торчат – чудеса!

Недооценила я скромного любителя ножа и топора, когда предлагала ему шенка. Я-то приняла его за «шестерку», за исполнителя, а он, гляди-ка, – целый командир!

Наконец наши преследователи ушли, а мы с Мишей, подождав для верности еще несколько минут, выбрались из окопчика, короткими перебежками добрались до машины и тихонечко поехали к шоссе. Миша держался хорошо, хотя его слегка потрясывало, я же впала в транс и первое, о чем попросила Мишу, – отвезти меня к маме. Сегодня мне хотелось, чтобы обо мне заботились, чтобы меня кормили и гладили по голове.

– Я не понимаю одного, – рассуждал по дороге Миша, – допустим, там собачья тюрьма, как ты говоришь. Но зачем так ее охранять и на людей с ружьями кидаться?

– Я думаю, что там живодерня, а не тюрьма. А издевательство над животными – это уже статья.

Миша бросил на меня косой презрительный взгляд:

– Саш, вроде взрослая уже девица, про бандитов пишешь, про криминал, про ментов, а чушь несешь несусветную. Где и кого у нас судили того, кто собаку убил. Бездомную. Не-ет, что-то там они посерьезнее прячут. В милицию поедем?

– Я сейчас туда позвоню, своему знакомому оперу, – ответила я. – Спасибо тебе.

– И тебе, – Миша по-отечески похлопал меня по плечу. – Развлекла, ничего не скажешь. О, да, этот бандюга сказал, что он тебя знает. Значит, и ты его знаешь. А?

– Знаю. Его-то я и выслеживала все время, но в шапке и в бороде не узнала. Потом только, по голосу.

Глава 34
ОБЩЕЖИТИЕ

А утром этого дня, еще задолго до приезда Саши, сразу после завтрака появился «тюремщик Евгений», как называли обитатели барака своего стража, и велел новенькому явиться на беседу. Ответом ему было гробовое молчание и скорбные лица.

– Видите ли, юноша. – Гинзбург взял тюремщика под руку и принялся прогуливаться с ним по бараку. – Психическая организация новенького оказалась слабовата. Вероятно, произошел иммунный сбой или что-то вроде этого. Стрессы, юноша, стрессы всему виной.

– Чего? – наконец очнулся тюремщик. – Чего?

– Он говорит, что все болезни от нервов, – крикнул Тропин из глубины барака. – И вчерашний наш гость слег. Заболел то есть.

Тропин показал пальцем на топчан, стоящий в темной части помещения. Тюремщик Евгений подошел к топчану и принялся внимательно разглядывать лежащего на нем Колю Бабкина. Зрелище было грустное. Тюремщика неприятно поразил цвет лица новенького – землисто-серый. Не лучше смотрелись бледные потрескавшиеся губы, темные круги под глазами и красные пятна на щеках. А уж нездоровый лихорадочный блеск глаз… Удивительно, но факт – болезненный вид состарил Колю на несколько лет, и скажи он сейчас, что ему двадцать шесть, Коле не просто поверили бы, но и запросто могли бы добавить: «А выглядите на все тридцать».

– А он не заразный? – заволновался тюремщик Евгений, с отвращением глядя на Колю.

– Нервы у него, тебе же объяснили, – раздраженно дернула плечом Люда. – А нервные болезни не заразные.

– Как сказать, – задумчиво протянул Тропин.

– А почему у него… вот здесь, – тюремщик ткнул себя пальцем в щеку.

– Пятна? – уточнил Гинзбург, а Маша испуганно замахала руками и закричала:

– Ой, на себе-то не показывайте, Илья Дмитриевич!

Тюремщик отдернул руку и совсем уже собрался уходить, и тут Коля подал голос. Слабый, но решительный:

– Я на все согласен, – четко произнес он. – Сколько нужно денег, я все переведу. Немедленно. Только бы здесь не оставаться.

После этой речи Коля зашелся в припадке хриплого кашля, под звуки которого тюремщик спешно покинул барак и уже через минуту докладывал Морозову:

– Парень-то вчерашний заболел. Страшный, как… Хрипит, трясется, говорит, согласный на все.

Морозов молчал и смотрел на тюремщика брезгливо. Тот помялся, повздыхал и счел нужным добавить:

– Заразный он, думаю. Как бы они не перемерли там все.

– Думаю! – Морозов плюнул на пол. – Заразный! Тащи его сюда, не мне же туда идти.

– Так он лежит, не ходит.

– Ясное дело – раз лежит, значит, не ходит. Пойди и приведи. Ноги-то у него не сломаны? Не может идти – приволоки. – Морозов уже почти кричал.

– Иду, – Евгений счел за благо не спорить. – Трогать его только боязно.

В бараке в это время царило радостное оживление.

– Молодец! – Тропин потирал руки. – Молодец, Роберт. Так держать. Умирай и дальше.

Женщин тоже распирала гордость.

– Вот что значит правильный макияж, – с гордостью говорила Люда. – Только мой Максимов этого не понимает. Он, дурак, всю жизнь мне талдычит: что мажься, что не мажься, рожа та же самая.

– Руку, руку вперед протяни, – просил Колю Гинзбург. – Проверим.

Коля вытянул руку, и все захлопали в ладоши: рука тряслась, как у запойного алкаша перед опохмелкой.

– Отлично!

В офисе автосалона Роберта Кунца в это самое время мирно попивали кофе старший оперуполномоченный Коновалов и младший оперуполномоченный Зосимов. Секретарша Кунца Ларочка усиленно строила глазки обоим:

– Все-таки какая мужественная у вас профессия. И благородная, – мечтательно говорила она. – И опасная, правда ведь?

– Не то слово, – кивал Василий, недрогнувшей рукой беря седьмое по счету пирожное.

– Ужас! – продолжала восхищаться Танечка. – Ведь ни сна, ни отдыха…

– Ни росинки маковой во рту, – подхватил Леонид, выразительно глядя на горку вощеных оберток от пирожных около чашки Василия.

– Не могу принять твой несправедливый упрек, товарищ, – укоризненно качал головой Василий. – Тебя ведь тоже угощают. Ларочка – добрая душа. Кушай сладости, от них люди добреют.

Поедание дорогостоящих сладостей, однако, не принесло оперативникам долгожданного душевного покоя. Оба с тоской и надеждой поглядывали на телефон, вздрагивали от каждого звонка и матерились про себя по поводу того, сколько никчемного постороннего народа звонит в приемную Кунца и занимает линию.

В бараке между тем жизнь тоже не стояла на месте.

Тюремщик Евгений, оборвав своим появлением всеобщее веселье, виновато распорядился прямо от дверей:

– Командир велел ему прийти. – И тут же добавил нервно: – Ничего не хочу слышать.

– Ну, знаете, – возмутился Гинзбург. – Одного мы его не отпустим. Я как врач просто обязан сопровождать больного.

Тюремщик пожал плечами, но не нашел, что бы можно было возразить. А скорее всего не захотел – ему же лучше, не придется тащить парня на себе.

Коля с видимым усилием поднялся, встал, ноги его подкосились, но он не упал. Гинзбург кинулся к нему, подставил плечо, и они медленно двинулись на беседу. Тюремщик предусмотрительно держался чуть в стороне.

На Морозова внешний вид Коли тоже произвел впечатление. А поскольку почти каждое слово, сказанное Колей, сопровождалось отвратительным кашлем, Морозов согласился на посреднические услуги Гинзбурга. В результате Коля полусидел-полулежал на стуле, закрыв глаза, а беседу вел Гинзбург.

– Вы, надеюсь, сами видите, что срочно нужен врач, – агрессивно начал Гинзбург.

– Вам и карты в руки, – огрызнулся Морозов. – Насколько я помню, вы ведь не слесарь?

– Я гинеколог! – Гинзбург возмущался вполне искренно. – А перед нами, во-первых, мужчина, а во вторых, у него болезнь несколько иного рода, нежели те, которые приходится лечить мне.

– Ничем не могу помочь, – усмехнулся Морозов. – Считайте, что жизнь вашего товарища в ваших руках. Принимайте решение, соглашайтесь на наше предложение, и вперед. Но только все вместе, одновременно.

– Что ж, – Гинзбург гордо выпрямился, – теперь у нас нет выбора. Здесь собрались порядочные люди, то есть не здесь, а там, – он кивнул в сторону барака. – И мы не можем рисковать человеческой жизнью. – Гинзбург поддержал покачнувшегося и готового упасть Колю, посадил его поудобнее и продолжил: – Вот, Роберт предлагает начать с него. Он позвонит к себе на фирму и деньги вам тут же переведут.

– Нам без разницы, кто будет первым, – сказал Морозов. – Очередность не играет роли. Тем более что между первым звонком и последним, как мне кажется, не пройдет и нескольких минут.

Гинзбург подошел к Морозову и тихим, но злобным шепотом сказал ему в ухо:

– Пока молодой человек может разговаривать – ловите момент.

– Неужто помрет? – недоверчиво ухмыльнулся Морозов.

– Нет. Просто вырубится на недельку. Я видел, чем кончаются сильные потрясения у людей с подобной уязвимой нервной системой. Вы, надеюсь, понимаете, что реагирует на все происходящее он явно неадекватно. Явно чересчур.

Оставив Евгения присматривать за пленниками, Морозов с улицы позвонил шефу, и тот дал «добро» на звонок Коли на фирму.

– Ларочка, это я, – хриплым голосом сказал Коля, с трудом удерживая в руках мобильный телефон – руки его дрожали, пальцы не слушались, и трубка так и норовила вывалиться. Коле было бы легче, если бы он мог прижать трубку к уху, но Морозов категорически настаивал на том, чтобы телефон был повернут к аудитории, чтобы присутствующие слышали не только то, что говорит Коля, но и то, что ему отвечают на том конце провода.

– Кто это я? – строго уточнила секретарша Кунца Лариса.

– Роберт Михайлович, – рявкнул Коля.

– Ой, – Ларочка испуганно вскрикнула, – а я вас сразу не узнала. Голос какой-то охрипший.

– Я приболел, – сказал Коля жалобно.

– Вот беда, – заохала Ларочка. – Надо же, во время отпуска. Как же вы так?

– С погодой не повезло, – объяснил Коля. – Лариса, найди мне Фридмана.

– Он на месте.

– Соедини.

В трубке послушалась музыка – симфонический оркестр играл «У самовара я и моя Маша», и вскоре Коля услышал до боли родной голос капитана Коновалова:

– Слушаю, Роберт Михайлович.

– Марк Петрович, будь другом, переведи деньги с моего счета, с того, на котором деньги для покупки дома, в банк «Полаза». Сейчас скажу, на какой счет.

– Что-то срочное? – уточнил Василий.

– Да. Сегодня сделай, если успеешь.

– Чего ж не успеть-то, утро еще. Сколько денег?

– Все.

В трубке наступило глухое молчание. Гинзбург вжался в кресло и думал только об одном: только бы менты не переиграли. Только бы удержались в зоне золотой середины.

Впрочем, волновался гинеколог напрасно – пауза была в меру долгой, но не слишком.

– Все? – в голосе Василия было одно сплошное удивление. – Все? Там пятьсот тысяч долларов.

– Я помню. – Коля, справившись с очередным приступом кашля, заговорил строже: – Вы же знаете, я дом покупаю.

– В Брянской области? – Василий, прекрасно игравший роль коммерческого директора автосалона Фридмана Марка Петровича, не собирался сдаваться после первого предупреждения. – За такие деньги?

– Нет, дом в Подмосковье. Просто я не успел вас предупредить перед отъездом. – Коля вдруг заговорил быстро, судорожно. Он не сводил испуганных глаз с Морозова, и было видно, как он хочет убедить своего коммерческого директора, как хочет развеять его дурацкое упорство. – Сделать это нужно срочно, я хочу этот дом, а желающих на него много.

– На дом стоимостью в пятьсот тысяч? – продолжал упираться капитан Коновалов.

– Да!!! – заорал Коля. – Это, в конце концов, мое дело.

– Хорошо, Роберт Михайлович, – ледяным тоном произнес Василий. – Но я не могу это сделать на основании телефонного звонка.

– Вот как? – в голосе Коли появились ядовитые интонации. – Вы, может быть, сомневаетесь, что я – это я?

– Нет, не сомневаюсь. Но такие деньги…

– Мне это надоело. Делайте, что вам говорят.

– Только после письменного распоряжения.

Морозов интенсивно закивал головой: соглашайся!

– Хорошо, я перезвоню. – Коля нажал кнопку, отключающую связь и все-таки уронил телефон.

– Я вернусь к вечеру, – пообещал Морозов. – Вероятно, подобные проблемы могут возникнуть у всех, так что готовьте письменные распоряжения.

– А вы готовьте липовые договоры и счета, – подытожил Гинзбург.

Потом он, почти волоком, притащил Колю в барак, где их с нетерпением ждали. Операция единогласно была признана удачной, в связи с чем компания немедленно приступила к распитию спиртных напитков, и даже Виолетта милостиво разрешила налить ей «капельку».

Организатор и вдохновитель операции Сергей Михайлович Тропин был так доволен, что разрешил Коле называть себя на «ты», но, отведя его в уголок, попросил до поры до времени соблюдать бдительность. Дело в том, что никто из обитателей барака, кроме Тропина и Гинзбурга, не знал, что Роберт – это Коля Бабкин, стажер МУРа. Не сказали они и о том, что на воле знают об их принудительном заточении – вдруг кто-нибудь выдаст себя, не сможет скрыть радость. А игру с гримом под тяжелобольного и последующим скоропостижным согласием Роберта отдать последнюю рубашку бандитам Тропин объяснил сокамерникам так:

– Тяжелая болезнь одного из нас должна заставить их суетиться. Заодно и схему проверим – бог даст, кто-то из наших финансистов почувствует неладное. Не каждый день мы просим их перевести такие деньги неизвестно куда.

Василий с Леонидом тоже пребывали на седьмом небе от счастья. Развязка была совсем близко, им казалось, что осталось всего ничего: повязать гонца, который привезет письменное распоряжение Кунца на перевод денег.

Глава 35
ВАСИЛИЙ

Проклинать судьбу – занятие бесперспективное. И все же Морозов больше всего бесился от сознания близости развязки. Вот, все согласились, завтра, в крайнем случае – послезавтра все деньги должны были уйти в Литву в банк «Полаза». И тут эта девка! Что ей стоило явиться сюда на денек попозже?

Отдав распоряжение охране «готовить базу к эвакуации», он позвонил шефу. Разговор получился на удивление спокойным.

– Что я могу тебе предложить? – сказал шеф, после того как Морозов закончил свой рассказ о невесть откуда взявшейся и невесть куда исчезнувшей девчонке. – Вези базу ко мне на старую дачу. На старую, ты понял? В Заречное. В подвале их там размести.

– Спасибо, – неожиданно для себя сказал Морозов.

– Мне – не надо, – шеф был спокоен, но не ласков, – своему ангелу-хранителю спасибо скажешь, если твоя девушка не поняла ничего. Сомневаюсь, правда, что за такой дрянью, как ты, присматривает ангел.

Морозов пропустил оскорбление мимо ушей и пообещал разобраться с девушкой сегодня же вне зависимости от того, поняла она что-то или нет.

Он не участвовал в погрузке обитателей барака в машину, но внимательно наблюдал за происходящим издалека. Как только закрытый фургон покинул территорию фермы, Морозов бросился к своей машине и рванул к дому той, которая в последние несколько дней с таким сокрушительным успехом отравляла ему жизнь. На этот раз у него не было с собой пистолета, но он был уверен, что вполне хватит и ножа.

Но Сашу он дома не застал. В это время она, сидя на маминой кухне, запивала успокоительные таблетки водой и, действительно, как обещала Мише, пыталась дозвониться своим милицейским приятелям. Василия не было ни дома, ни в МУРе. И Леонид куда-то пропал. А у Гоши было занято.

– Мам, пока ты разогреваешь ужин, я полежу немножко, ладно? – спросила Саша, забираясь на диван. Телефон она поставила рядом с собой, намереваясь во что бы то ни стало дозвониться.

– Полежи, детонька! – донеслось из кухни. – Я тебя позову, когда все будет готово.

Но когда через пятнадцать минут мама зашла в комнату, Саша уже крепко спала. Переставив телефон на тумбочку, мама накрыла Сашу вторым пледом и решила девочку не будить.

Морозов между тем, убедившись, что окна Сашиной квартиры темны, тихо поднялся по лестнице, вставил в замок ключ, который он подобрал накануне, открыл дверь и вошел внутрь. Нож он держал в правой руке, а левой рукой шарил впереди себя, как слепой.

Прикрыв за собой входную дверь, он прислонился к ней спиной, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. И в этот момент в лицо ему грохнул выстрел. Потом еще один. Он умер почти сразу, но перед смертью все-таки успел удивиться: кто?

Он тяжело осел, привалившись к двери, и убийце потребовалось немало усилий, чтобы освободить себе выход из квартиры.

Следующим утром, разместив засады в офисах пропавших предпринимателей, оперативники Коновалов и Зосимов вместе с прилипшим к ним следователем Малкиным прибыли на совещание к начальнику второго отдела МУРа.

Полковник Сергей Иванович Зайцев угостил троицу чаем и проявил отеческую заботу. О субординации он временно забыл, что было ему свойственно в минуты удач, и сам ухаживал за подчиненными, подливал им чаек, намазывал хлеб маслом и хвалил, хвалил, хвалил:

– Можете ведь, если захотите. Но расслабляться рано. Думайте и над другими вариантами.

– Мы ищем джип «Ниссан-Патрол», – чавкая, докладывал Василий. – Оцепили все.

– Джип! – полковник всплеснул руками. – В Москве проще найти месторождение нефти.

– Что – и нефть пропала?! – трагически завопил Гоша. – Ну не город, а воровской притон.

– Не паясничай! – одернул его Зайцев. – Думай лучше. Что делать будем, если здесь не выгорит?

Гоша придал лицу задумчивое выражение, оперативники тоже попытались изобразить на своих лицах нечто подобное. В таком непривычном состоянии их и застала Саня.

– Ой, – она испуганно прижалась к двери. – Что это с вами?

– А что такое с ними? – спросил Зайцев.

Саня ткнула в Василия пальцем и спросила полковника:

– А что это у него с лицом?

– Он думает, – полковник смущенно улыбнулся.

– Он? Думает? – Саня недоверчиво покачала головой.

– А что ему остается? – сказал Зайцев. – Сегодня что – вторник? По вторникам у нас положено думать. А кто отлынивает, к тем приходится применять санкции.

– Лишите его полдника, – посоветовала Саня.

– Посмертно, – добавил Зайцев. – Ты, Санечка, мой принцип знаешь – сначала расстрелять, а потом разбираться.

– Кто тебя пустил сюда?! – заорал наконец Василий. – Ты уже к товарищу полковнику приходишь, как к себе домой!

– Я по делу, – быстро сказала Саня. – У меня оперативное сообщение.

– Сообщай, – разрешил полковник. – Нам все равно пора отвлечься.

Саня, показав Василию язык, быстро, но не опуская подробностей, рассказала о своей вчерашней прогулке за город. Она увлеклась собственным рассказом: о себе говорила с видимым удовольствием (вот какая я храбрая!), напарника Мишу описывала снисходительно, но с благодарностью; над людьми в бараке посмеивалась, над охранником Евгением откровенно издевалась… Прервалась Саня на полуслове, почувствовав, что вокруг творится что-то неладное.

Во-первых, все молчали. Молчал и не пытался подшучивать над ней Гоша; не просто молчал, а сидел, замерев с открытым ртом, Леонид; Василий, казалось, вообще не дышал, а Сергей Иванович Зайцев так вцепился в подлокотники кресла, что кисти рук у него стали похожи на двух раздавленных медуз.

– Что-то… не так? – испуганно спросила Саня.

– Какого черта ты не позвонила мне вчера?! – прохрипел Василий. – Сколько там людей? Которые в тулупах?

– Я звонила, но тебя не было… – начала оправдываться Саня. – А потом нечаянно заснула.

– А Коли? Коли Бабкина ты там не видела? – выдохнул Гоша. – Нашего Коли?

– А при чем тут Коля? – Саня ничего не понимала. – Коля – это же ваш стажер.

– Скорей! – заорал Василий. – Что мы тут рассиживаемся?! Скорей, берем омоновцев! Быстро, Саня, рисуй Гоше схему – где этот забор и этот барак, как туда добираться?

И уже не Саше, а в телефонную трубку:

– Две группы на задержание нам. Две! Что почему?! По кочану! Да! Потому что в два разных места.

– А в два-то места зачем? – спросил Гоша.

– Мы должны повязать тех, кто на ферме, и Сашиного живодера Морозова.

На Сашу никто уже не обращал внимания. Все вокруг суетились, Леонид уже кричал на кого-то по телефону, Гоша, наоборот, что-то шептал в трубку другого телефона, трагически вздыхая и закатывая глаза, а Сергей Иванович пил воду прямо из графина, демонстративно игнорируя стоящие рядом стаканы.

– Что случилось-то? – Саша нервно дорисовывала маршрут к собачьей ферме и в страхе поглядывала на истерзанного жаждой полковника.

– Потом, девочка, потом все объясним. Спасибо, ты умница. Иди пока, а там… – Сергей Иванович не договорил, взял листок со схемой и ушел.

Пока Саша гадала о причинах произведенного ею фурора, «Волга» с оперативниками и «рафик» с омоновцами неслись по шоссе со скоростью сто тридцать километров в час.

К месту они прибыли в рекордно короткий срок, но открытые настежь ворота, створки которых слабо покачивались на ветру и противно скрипели, как нельзя лучше свидетельствовали о том, что оперативники опоздали. Барак, правда, был заперт, но пуст – сбив ударом приклада висячий замок, Василий с Леонидом смогли в этом убедиться. Было понятно, что совсем недавно здесь находились люди; было понятно, что они жили здесь довольно продолжительное время – на маленьком столике стояла стопка посуды, на крючке висели два несвежих полотенца, на топчанах вдоль стен лежали одеяла и подушки.

– Тарелок, между прочим, одиннадцать, – раздраженно заметил Леонид. – Все сходится. Пострадавшие плюс Коля.

Мрачный, как туча, Василий изо всех сил треснул кулаком по притолоке, взвыл от боли и, с трудом взяв себя в руки, принялся раздавать распоряжения:

– Леня, собаку вызывай, будем обнюхивать. Рома, – Василий схватил за рукав эксперта-криминалиста, – осмотри каждый сантиметр. Перетряси одеяла, режь подушки, лупу в зубы – и под топчан. Они могли оставить весточку, нацарапать где-то что-то…

– Ладно, ладно, – эксперт недовольно высвободился из цепких рук старшего оперуполномоченного. – Не психуй. Пошукаем, чего-ничего найдем.

Непригодившиеся омоновцы вяло курили на свежем воздухе и, похоже, были вполне довольны мирным характером пейзажа. Нет бандитов – и отлично, целее будем.

Василий с Леонидом, оставив эксперту широкое поле деятельности, пошли к следующему бараку, стоящему на отшибе и призывно зияющему проемами окон, забитых фанерой.

Остановившись в двух метрах от некоего подобия двери, Василий перекрестился.

– Ого, – Леонид не верил своим глазам. – Давно ли о душе стал задумываться?

– Только что, – капитан Коновалов не решался сделать последние три шага. – Я только одного боюсь – как бы там не оказались все наши пропавшие, только… только…

– Нет, – Леонид решительно запротестовал. – Для того чтобы убить, не нужно тащить людей в соседнее помещение. Порешили бы прямо там.

– Ну, дай бог, – Василий открыл дверь и вошел внутрь.

Трупов там не оказалось, но картина, открывшаяся перед оперативниками, была более чем печальна. Вдоль стен барака стояли огромные клетки, а в них лежали собаки. Живые, но доведенные до крайней степени истощения. Когда Василий и Леонид вошли, овчарка в крайней клетке попыталась встать на ноги, но не смогла – лапы разъезжались, а голова болталась на тощей шее, как на ниточке.

– О господи, – Леонид отшатнулся к дверям. – Кто ж вас так?

– Пошли этих храбрецов, – Василий ткнул пальцем в сторону омоновцев, – за едой в ближайший магазин. Или нет – в том бараке есть еда, я видел. Пойдем чего-нибудь сварим, кашу, например.

Омоновцы проявили неожиданную сердобольность и занялись кормлением собак чуть ли не с ложечки. Было решено, что сразу много еды им давать нельзя, сначала чуть-чуть. Но главное, что несказанно обрадовало животных, – это вода. Все пили долго и жадно.

– Они их даже не поили, – зло сказал Леонид. – Твари! Хорошо, что в стенах щели огромные и снег задувало внутрь, а то бы они и двух дней здесь не прожили.

– Куда их теперь? Здесь бросим? – спросил один из омоновцев.

– Отпустим, – Василию явно не нравилось слово «бросим».

– Оки же на ногах не стоят.

Все задумались.

– Вернемся, позвоним Сане, она как раз влезла в собачью тематику, пусть занимается.

Эксперт между тем предупредил оперативников, что работы ему здесь на весь день, и Леонид с Василием решили его не ждать.

Перед отъездом капитан Коновалов еще раз посетил собачий барак, удовлетворился осмотром его обитателей, многие из которых уже ходили по своим клеткам, и, не удержавшись, забрал с собой маленького рыжего шенка.

– Ты становишься сентиментальным, – ехидно заметил Леонид, глядя, как старший оперуполномоченный трогательно прижимает собачку к груди, – это радует. Еще год-другой, и человеком станешь.

– Я? – Василий плотоядно усмехнулся. – Это совершенно исключено.