Текст книги "При попытке выйти замуж"

Автор книги: Анна Малышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Глава 23
МОРОЗОВ

Саша Митина с детства знала, что мир тесен; более того, она знала, что он очень тесен, но чтобы настолько? Нет, она и подумать не могла, что теснота окружающего ее мира сгустилась до патологической давки, сравнимой по насыщенности только с воскресной вечерней электричкой, идущей по маршруту «Тверь – Москва».

…Утром шестого января Саша приехала в клинику к своему новоиспеченному воздыхателю Вениамину Гавриловичу, где в течение часа обсуждала с ним дерзкий план выслеживания и выведения на чистую воду мерзкого живодера Морозова. Секретный план (скрыть его надлежало от всех, но в первую очередь от капитана Коновалова, потому что он гадкий предатель) был составлен, и Саша, вдохновленная, окрыленная и предвкушающая, двинулась в сторону редакции «Вечернего курьера». Ей и в голову не могло прийти, что женщина, с которой она столкнулась в дверях клиники, – подружка, или, пользуясь юридическим языком, сожительница живодера Морозова.

Ильин, как радушный хозяин, проводил Сашу до самого выхода. Лялька, заметив их, спряталась за дверью и вошла внутрь только после того, как Вениамин Гаврилович отбыл в свой кабинет. Убедившись, что Саша ушла, Лялька отправилась к Ильину.

– А твоя девчушка ничего! – заявила она прямо с порога. – Даже очень. Мне нравятся такие востроно-сенькие, светленькие. Ты ее уже совсем охмурил?

– Тебя это совершенно не касается, – мрачно ответил Ильин. – Насколько я помню, мы уже обо всем договорились, и мне было бы очень приятно, если бы ты не вмешивалась в мою жизнь так же, как я не вмешиваюсь в твою. Я же не спрашиваю, с кем ты живешь и как, так что и ты будь любезна…

– A-а, так ты уже с ней живешь! – Лялька хлопнула в ладоши. – Быстро. Шустро.

Ильин поморщился:

– Ляль, чего тебе надо? Что я сделал не так? Понравилась мне девушка, и что с того? Ты бы хотела, чтобы я всю жизнь сидел и оплакивал тебя?

– Чего меня оплакивать? Я, слава богу, жива-здо-рова. – Лялька плюхнулась в кресло и достала сигареты. – Доктор, у вас здесь курят?

– Нет. У нас медицинское учреждение. – Ильин с каждой минутой злился все больше.

– Вижу, вижу. – Лялька выразительно посмотрела на пепельницу с окурками. – Нельзя курить, говорите? А я покурю.

Пока она закуривала, в кабинете висело тяжкое молчание.

– Веня, познакомь меня с ней, а? – Лялька была настроена на хулиганский лад. – Я с ней опытом поделюсь, ей, да и тебе легче будет.

– Мне по-прежнему не очень понятна суть твоих претензий. Я должен согласовывать кандидатуры своих девушек с тобой? – Ильин смотрел на Ляльку тяжелым взглядом, но она упорно этого не замечала, была бодра и весела.

– Хм, неплохая идея. Кстати, и риска никакого. ЭТУ я бы одобрила. Хочешь, я тебе своего сожителя покажу? – Она открыла свою сумку и принялась что-то искать в ней.

– Фотографию ищешь? – ехидно спросил Ильин. – Или самого сожителя?

Лялька отбросила сумку, и вдруг резко, безо всякого перехода, запечалилась:

– Ты груб со мной.

– А ты чего ожидала? – Ильин вылез из-за стола, подошел к окну и открыл форточку.

– Ожидала? – Лялька задумалась. – Я ожидала любви и нежности. Ожидала сострадания. Хотя бы интереса к себе минимального ожидала.

– С чего бы? – Ильин смотрел в окно, а Лялька ела глазами его спину.

– С того, что так было. Было! – она закричала и тут же заплакала. Ильин повернулся к ней, но не подошел, остался стоять у окна.

– Ляля, прошу тебя, перестань, – он говорил уже не агрессивно, а устало. – Я отдаю должное твоей памяти, но не слишком ли ты себя изнуряешь? Умение забывать – залог психического здоровья. Тебе ведь не приходит в голову разыскать мальчика, в которого ты была влюблена в первом классе, и учинить ему скандал за то, что спустя двадцать лет после вашего школьного романа он завел семью?

– Через двадцать лет после нашего с тобой романа, – всхлипывая, сказала Лялька, – я и тебе бы ничего не сказала.

– Вот спасибо. Мне осталось подождать всего ничего, каких-нибудь пару десятков лет, и тогда уж заниматься устройством своей личной жизни. Извини, дружок, я уже не в том возрасте.

– Ты меня даже не поцеловал, – уже вовсю рыдала Лялька. – Ведешь себя, как чужой.

– Что значит – «как чужой»? А какой я тебе?

Лялька перестала плакать и заговорила быстро и зло:

– Имей в виду, Веня, я не намерена тебя отпускать. Да! Я, если хочешь знать, буду за тебя бороться.

– Тогда и ты имей в виду, Ляля, я не переходящий приз, и бороться за меня бесполезно. Равно как и не отпустить меня ты не можешь по той простой причине, что я не твой заложник, да и вообще ничей. И предпочитаю самостоятельно решать, как мне жить и чем заниматься. Поняла?

– Кое-какие возможности у меня все же есть… – попыталась встрять Лялька.

– … только две. Записывай, дорогая. Первая – не ссориться со мной, и жить себе припеваючи. Вторая – ссориться, вредить и трепать мне нервы, и тогда я тебе очень не завидую. Я отдаю должное силе, но только тогда, когда она сопоставима с моей. Боюсь у тебя, Ляля, силенок поменьше будет.

– Посмотрим. – Лялька встала и вышла, хлопнув дверью.

– Посмотрим, – сказал Ильин тихо.

А утром следующего дня Вениамин Гаврилович, сидя в своем роскошном «Саабе», уже сигналил под окном Сашиной квартиры. На заднем сиденье машины, как водится, лежал букет красных роз, а на переднем пассажирском – маленькая плюшевая собачка. Защитник животных дарит игрушечную собаку девушке, за которой ухаживает, – и трогательно, и символично.

Но Саше и Вениамину Гавриловичу предстояло отнюдь не романтическое свидание; они собирались шпионить и выводить на чистую воду Морозова.

– «Наружка» подана, – сказал Ильин, открывая Саше дверь машины.

– Норушка – это такая мышь? – уточнила Саша.

– Нет, – Ильин засмеялся. – Это такое наружное наблюдение. Поехали?

Саша кивнула, и они двинулись в путь.

К дому Морозова они подъехали около девяти часов утра и успели вовремя. Валерий Юрьевич как раз выходил из подъезда. Притаившись за торговыми палатками, Саша и Вениамин Гаврилович стали свидетелями целых трех встреч подлого живодера с доверчивыми гражданами, отдавшими ему на растерзание двух щенков и одну взрослую беспородную собаку. Морозов погрузил живность в свою красную «девятку» и медленно двинулся в направлении так называемого заводского квартала. Саша и Ильин поехали за ним. Впереди показался массивный бетонный забор, за которым, судя по всему, располагались заводские цеха. «Девятка» доехала до железных ворот, посигналила, ворота открылись, и Морозов с собаками исчезли внутри.

Саша выскочила следом, подбежала к воротам и пару раз стукнула по ним кулаком. Ворота отозвались гулким утробным звуком: «у-у-ух», и чуть приоткрылись. В образовавшуюся щель выглянул мирного вида старичок:

– Чего тебе, девочка?

– А там у вас – что? – спросила Саша.

– Склады, – ответил старичок. – Был завод раньше, а теперь – склады.

– И вот сейчас мужчина проехал – он тоже на склад?

– Этот? Нет. Этот в приют. Собаки у него там, – старичок пожал плечами, демонстрируя, что никакого смысла в «собаках там» он не видит.

– Живодерня?! – ахнула Саша.

– Что ты, что ты! – замахал руками старичок. – Гостиница. Живут в тепле, в сытости, сам видел.

Саша вернулась к Ильину в глубоком недоумении.

За бетонным забором Морозов не задержатся, вскоре его «девятка» выехата из ворот, собак в ней уже не было.

– Не густо, – подвел итог Ильин, подвозя Сашу к редакции «Вечернего курьера». – Но ведь это только начато. Завтра начнем шпионить спозаранку. В восемь утра я у ваших ног.

– Спасибо. – Саша посмотрела на Вениамина Гавриловича с благодарностью. – Мои ноги будут в восемь утра стоять у подъезда.

Договоренности выполнили оба, и в половине девятого ильинский «Сааб» уже притаился неподалеку от морозовского дома.

Морозов тоже не заставил себя долго ждать. Не прошло и часа, как он объявился около своей машины, немного повозился под капотом и отправился туда же, где был вчера. Там, забрав вчерашних собак, он, как принято выражаться у гаишников, двинулся в сторону области. «Сааб» дисциплинированно висел у него на хвосте.

Дальнейшие события удивили как Сашу, так и Ильина. Морозов не только не причинил никакого вреда собакам, не только не зарезал их в ближайшей подворотне, но даже не выбросил их по пути. Более того, он проделал довольно длинный путь до подмосковного города Видное и там, у входа на городской рынок, водрузил огромный плакат с надписью: «Объединение по защите животных с благодарностью отдаст в добрые руки собак, потерявших хозяев». Желающих предложить свои добрые руки было немного, и Морозову пришлось торчать на морозе целых два часа, пока нашелся претендент на первого щенка. А последнего забрали и вовсе через три часа. После чего Морозов с видимым облегчением уселся в «Ладу» и укатил домой. Все.

Подобное поведение живодера настолько не вписывалось в придуманную Сашей схему, что она впала в настоящую тоску. К тому же она чувствовала себя чрезвычайно неловко перед Ильиным. Вениамин Гаврилович тоже был определенно смущен. Он, правда, говорил, что рад за собак и что любой результат полезен. Он говорил, что, чем бы они ни занимались и за кем бы ни следили, главное для него, что ему посчастливилось делать это вместе с Сашей, и так далее, и такой же галантный вздор. Но, подвезя Сашу к дому, он все ж, отводя глаза, спросил:

– Сашенька, а может быть, он и не живодер вовсе?

Сашенька растерянно пожала плечами и извинилась за причиненные беспокойства.

– Я его не выгораживаю, нет, – начал оправдываться Ильин, – я понимаю, вас смутила бумажка о том, что он руководитель спецподразделения по ликвидации бездомных животных. Но я вот что думаю – среди собак, которых ему привозят, могут быть больные, бешеные, просто неуправляемые. Если бы у него не было такой бумажки, он не мог бы законным путем от них избавляться. А?

– Все может быть, – согласилась Саша. – Простите меня, Вениамин Гаврилович.

– Сашенька! Да что вы! За что? Не расстраивайтесь так, а то я сейчас заплачу. И вот еще что – полностью мы с этого типа подозрения не снимаем, правда?

Саша молчала.

– Правда! – ответил сам себе Ильин. – Подумаешь, разок сделал что-то полезное. Мало ли – почему? Блажь такая нашла. Мы еще понаблюдаем за ним.

Саша кивала, но выражение ее лица свидетельствовало о том, что никакого смысла в дальнейших наблюдениях она не видит.

Разочарование обоих доморощенных сыщиков было столь глубоко, что и Ильин, и Саша совершенно не обращали внимания на внешнюю среду. А между тем за ними внимательнейшим образом наблюдали. За рулем старенького «Опеля», припарковавшегося в ста метрах от «Сааба», сидела Лялька, которая тоже провела насыщенный и полный впечатлениями день. Она случайно выглянула в окно после ухода Морозова и с удивлением обнаружила на улице недалеко от дома знакомую машину Ильина. Трех минут ей хватило, чтобы одеться, выскользнуть из подъезда и сесть за руль своего автомобиля, очень кстати подаренного ей Морозовым на Новый год. И то время, как Ильин с Сашей следили за Морозовым, Лялька трудолюбиво следила за ними: от подъезда морозовского дома до приюта, от приюта до Видного, от Видного до Сашиного дома. Ляльку душила злоба, но не только: она явно была удивлена, и даже очень.

Как только Ильин, попрощавшись с Сашей, отъехал, она пулей выскочила из машины, добежала до подъезда, в три прыжка преодолела пролет лестницы и, задрав голову вверх, попыталась определить, на каком этаже остановился лифт. Саша в это время гремела ключами у двери в свою квартиру.

– Пятый! – уверенно сказала Лялька. – Значит, пятый.

Прозвучали эти невинные, в общем, слова более чем зловеще.

Глава 24
ВАСИЛИЙ

Объявление о покупке дорогой дачи появилось в рекламной газете уже на следующий день. Следователь Малкин трудился над текстом объявления целый час, хотел даже его зарифмовать, но Сергей Иванович Зайцев выразительно показал следователю кулак, и Гоша перешел на прозу.

Для того чтобы от объявления веяло настоящей крутизной и большими деньгами, сыщики потребовали от руководства выдачи им мобильного телефона, номер которого и был указан в объявлении. Начальник ХОЗУ, понося убойный отдел последними словами, телефон выдал, но пригрозил, что за каждую лишнюю минуту разговора им придется отвечать собственным рублем. Василий и Леонид не стали уточнять, какая по счету минута будет считаться лишней, и поклялись экономить время всеми возможными способами, вплоть до полного телефонного молчания.

Объявление гласило: «Куплю комфортабельный загородный дом в престижном месте со всеми удобствами, садом, участок не менее 40 соток, цена решающего значения не имеет». На встречу с предполагаемым бандитом решено было послать Колю Бабкина, которого в преступном мире столицы не знал никто.

– Будешь нашим Шараповым, – грустно шутил полковник Зайцев, глядя на Колю с тоской и нежностью одновременно.

Чтобы встретить врага во всеоружии, Василий приступил к созданию «легенды» для Коли.

– Не придумывать легенду, а взять ее из реальной жизни – вот наша задача! – с пафосом сказал он и принялся обзванивать своих многочисленных приятелей с просьбой найти ему «очень молодого, но очень состоятельного человека, бизнесмена, неженатого, и, главное, который в ближайшие день-два собирался бы уехать за границу дней эдак на семь, не меньше».

И, представьте, нашли. Человек, которого должен был изображать Коля, звали Роберт Кунц, он был владельцем огромного и процветающего автосалона. Кунц был постарше Коли, но ненамного.

Через день Роберт Кунц планировал уехать на охоту в брянские леса. Василий несколько минут подумал, подходят ли для их легенды отечественные охотничьи угодья, и решил не привередничать. В конце концов, почему обязательно за границу? Главное, чтобы его здесь не искали.

У настоящего Роберта Кунца были небольшие проблемы с Налоговой полицией, так что капитану Коновалову очень пригодился «блат» в этом ведомстве. Поломавшись для приличия, «старшая», то есть первая по счету жена Василия Елена, которая дослужилась уже до капитана в Налоговой полиции, пообещала проявить предельную лояльность к Кунцу и его финансовым грехам. В ответ на это бизнесмен с готовностью согласился одолжить свое имя, бизнес и вообще всю биографию юному оперативнику Бабкину.

Продавец позвонил вечером. Точнее, не продавец, а представитель риэлторской фирмы «Ключи». За каких-то жалких 450 тысяч долларов Коле, который уже привычно называл себя Робертом, предлагался роскошный дом в Барвихе. Коля-Роберт, страшно волнуясь, задал риэлтору сорок восемь вопросов относительно убранства дома, сорта мрамора, которым был отделан «зал», качества паркета и формы джакузи и договорился о встрече на завтра. Для правдоподобия Коля слегка поторговался и сбавил цену на пятнадцать тысяч, за что получил потом нагоняй от капитана Коновалова, который горячо заверил его, что покупатель начинает торговаться только после просмотра дома. Риэлтор оставил свой номер телефона.

– Вот будет цирк, – говорил Василий, – если окажется, что этот продавец – просто продавец. Но чует мое сердце…

Сердце старшего уполномоченного чуяло добычу в основном потому, что, как выяснили сыщики, риэлторской фирмы под названием «Ключи» в природе не существовало, во всяком случае, ни в российской, ни в московской гильдиях риэлторов о такой фирме никогда не слышали. Еще сердце капитана Коновалова пророчески замирало от цены домика. Но в особенности обнадеживал тот факт, что номер телефона, оставленный риэлтором, принадлежал глухой, как пробка, пенсионерке Грудиной. Посланный по месту жительства пенсионерки все тот же Коля Бабкин выяснил, что старушка живет одиноко, никто к ней не ходит и уж точно никакая риэлторская фирма в ее квартире угол не снимает. Между тем стоило набрать телефон гражданки Грудиной, как приятный мужской голос сообщал вам: «К сожалению, сейчас никого из сотрудников нет на месте. Поэтому оставьте, пожалуйста, свое сообщение и номер телефона, мы перезвоним вам в течение двух часов».

Василий достал калькулятор и тяжело задумался:

– Четыреста пятьдесят минус пятнадцать – это сколько ж будет? Посчитай, Гоша, это по твоему математическому профилю.

– Я уже посчитал – получается сумасшедшие деньги, – соглашался Гоша. – Мне бы такие.

– Нет – мне, – резонно возразил Василий.

– Поделим, мужики, – миролюбиво предложил Леонид, – не надо ссориться.

– На три не делится, – с угрозой сказал Василий, – так что ссоры не избежать.

Гоша, глаза которого уже подернулись сладкой поволокой в предвкушении своей доли, первым пришел в себя и напомнил присутствующим, что вышеназванные деньги им никто не предлагает.

– Я вижу, вы неправильно представляете себе процесс купли-продажи. Так вот: покупатель выкладывает денежки, а не наоборот. Мы должны платить, а не нам.

– Что значит – «мы»? – возразил Василий. – Платить должен Коля. То есть Роберт.

– Есть ли у него сейчас столько? – усомнился Василий. – Может, еще поторговаться, хотя бы до 400 тысяч?

Вызванный на ковер Коля честно признался в своей полной некредитоспособности, но успокоил старших товарищей тем, что у него послезавтра зарплата. На том и порешили.

Коля отправился в ближайший театр «Эрмитаж» к знакомой костюмерше за приличным костюмом, а каждый из сотрудников отдела внес свой посильный вклад в экипировку Коли-Роберта: Гоша отдал ему свою перьевую ручку фирмы «Монблан», Василий – желтый шелковый галстук, подаренный ему давным-давно тещей от второго брака, а полковник Зайцев – золотые часы «250 лет Российской прокуратуре», которые после ухода полковника Коле под страхом кровавой расправы запретили брать с собой на дело.

– Молодец наш Сергей Иванович, – восхищался Василий, – странно, что он не предложил Коле свои полковничьи погоны, а то пришили бы к пиджаку, получилось бы эффектно.

Особенно долго выбирали обувь. У Коли оказался маленький размер ноги, и никак не получалось найти владельца приличных ботинок соответствующего размера. Пришлось набить в носки ваты и положить по две стельки.

– Купила мама Зинке отличные ботинки, – декламировал Гоша. – Или нет: купила мама Зины отличные ботины.

Утром следующего дня к двенадцатому подъезду высотки на Котельнической набережной, где, по легенде, проживал молодой бизнесмен Роберт, был любезно подан бандитский джип с водителем. В том, что джип именно бандитский, сомнений не оставалось: эту марку, этот цвет и этот номер называли свидетели. Василий, карауливший представителей «риэлторской фирмы» в холодных «Жигулях», еле сдерживал охотничью дрожь.

– Может, прямо сейчас и повяжем, а? – предлагал он Леониду. Но тот был тверд: ни в коем случае! Выследим, гада, пусть в логово приведет, там и повяжем.

Коля в назначенный час вышел из подъезда, чинно поздоровался с риэлтором, и кортеж из роскошного джипа и грязных дребезжащих «Жигулей» Василия выехал из двора.

Коля, точнее, пуговица его пиджака была оснащена «жучком», а Василий, в свою очередь, радиоприемником, и весь экипаж «Жигулей» находился в предвкушении интересной радиопередачи.

Поначалу все шло хорошо: Василий держал джип в поле зрения, и, что приятно, тот не предпринимал никаких попыток улизнуть.

Коле было велено изображать клинического труса, который боится быстрой езды. «Сто десять – мой потолок, – напутствовал Колю накануне Василий. – Помни. Если он возьмет хотя бы сто пятьдесят, а я на его машине сделал бы это в обязательном порядке, то наш «жигуль» развалится, а пешком мы вас догнать не сможем. Понял? Для верности, как только разгонится до восьмидесяти-девяноста, начинай бледнеть и возмущаться».

С этого тезиса Коля и начал:

– Знаете, если можно, не очень быстро. Я не люблю, когда гоняют.

В ответ «риэлтор» разразился хриплым кашлем.

Василий и Леонид отпрянули от динамика и переглянулись.

– Если так пойдет, – недовольно заметили Василий, – он нам стажера заразит.

– Если так пойдет, – подхватил Леонид, – он нам «жучок» сломает. Прибор хрупкий, ломкий, срок годности вышел лет двадцать назад. Наша антикварная техника может не выдержать таких нагрузок…

Обсуждать низкое качество моратьно и физически устаревшей муровской прослушивающей аппаратуры оперативники могли часами, но «риэлтор» опять появился в эфире:

– Извините меня ради бога, – хрипло прорычал он, – я страшно простужен.

– Да ничего страшного! – ответил Коля бодро. – Я понимаю.

– Я ценю ваш такт, но, полагаю, деловым людям вроде вас тратить время на болезни совершенно ни к чему… – «риэлтор» опять зашелся в приступе кашля.

– Куда он клонит? – Василий с тревогой посмотрел на Леонида. Тот скорчил недоуменную мину и пожал плечами.

Кашель опять внезапно оборвался.

– Зараза к заразе не пристает, – сказал Коля, – если, конечно, вы это имеете в виду.

– Да. Я имею в виду это, – прохрипел «продавец», – и потому, если вы позволите, я хотел бы опрыскать салон нашего автомобиля эвкалиптовой настойкой.

– Опрыскать? – в голосе Коли явственно послышалась растерянность. – Думаю, это совершенно ни к чему.

«Риэлтор» расхохотался, и, естественно, хохот через несколько секунд перешел в кашель. Просмеявшись и прокашлявшись, он терпеливо объяснил:

– Моя настойка просто обеззараживает воздух. Запах у нее скорее приятный, впрочем, вы сами можете понюхать. Не понравится, захотите подвергать себя риску заразиться ОРЗ – ваше дело.

Далее динамик зашипел – этот звук вполне можно было расценить как помехи. Но Василий и Леонид хором крикнули:

– Брызнул!

– Ну как? – заботливо поинтересовался «риэлтор». – Запах не противный?

– Да вроде нет… – неуверенно протянул Коля, – но больше брызгать не надо. У меня аллергия на травяные ароматы.

– Аллергия?! – всполошился «риэлтор». – О господи! Что ж вы сразу не сказали? У меня есть «таве-гил», не хотите выпить таблеточку?

– Нет, спасибо, – твердо отказался Коля, и Василий с Леонидом одобрительно закивали:

– Правильно. Не пей отравы, Коленька, козленочком станешь. Только… чем он брызгал-то в него?

– Вряд ли это отрава, – неуверенно начал младший оперуполномоченный. – Он же и себя тогда траванет.

– Бывают же противоядия… – протянул Василий.

Далее события приняли не самый приятный для сыщиков оборот. «Риэлтор» посетовал на то, что с такой скоростью они будут добираться до места слишком долго. Коля сказал, что не видит в этом ничего страшного, потому что никуда не торопится. Голос его в динамике звучал как-то вяло и грустно.

Последующие десять минут прошли в тягостном молчании: джип скоростной режим не нарушал, ехал, в соответствии с пожеланиями пассажира, медленно, и Василий постепенно успокоился, расслабился. И вдруг джип, шустро прошмыгнув между двумя грузовиками, умчался вперед. Коля при этом не сказал ни единого слова. Когда Василий смог обогнать впереди идущий «МАЗ», ни Коли, ни умчавшего его в даль транспортного средства обнаружить не удалось. До поздней ночи Василий и Леонид прочесывали окрестности, но безрезультатно.

«Жучок» не подавал признаков жизни, и это значило, что в радиусе километра Коли нет. На следующий день от Коли тоже не было никаких вестей. Полковник Зайцев грозил страшными санкциями и служебными расследованиями, мама Коли оборвала все телефоны в МУРе, допытываясь, в какой это ее мальчик такой командировке, что не предупредил ее об этом заранее. А начальник ХОЗУ зловеще обещал, что, если мобильный телефон не найдется и не будет возвращен на склад, он за себя не ручается.

Василий попытался огрызнуться и, приняв величественную позу, голосом, полным страдания, ответил, что потеря Коли – неприятность покруче, чем какого-то телефона. Начальник ХОЗУ посмотрел на него, как на сумасшедшего, заметив при этом, что он не знает точно, почем нынче коли бабкины, зато хорошо знает, что мобильные телефоны тянут на несколько сот долларов. Когда взаимные обвинения и депрессия членов оперативной группы достигли пика, в отделе появился Всеволод Иванович Шкотов из городской прокуратуры – начальник управления по надзору за органами дознания.

– Над седой равниной МУРа злобно бдит прокуратура, – поприветствовал его Гоша.

– А вы бы как хотели? – Всеволод Иванович воспринял Гошино творение как выпад. – У вас уже не только богатеи пропадают, но и сотрудники. Совсем обалдели? Три дня вам даю на поиски мальчика, и ни минутой больше. Не найдете… Тогда… Ты, Коновалов, меня знаешь!