Текст книги "Последний владыка"

Автор книги: Анна Варенберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

– Разумно, приятель. Итак, назови полностью свое имя… Слушай, что‑то твоя жена задерживается. Ты уверен, что с ней все в порядке?

– Думаю, да, – кивнул Кангун. – В ее положении всякое бывает, думаю, она вот – вот должна появиться. Слушай, а как вам удается выяснить, здоровым родится наш ребенок или нет?

– Попробую объяснить. Мы исследуем генетический код и с помощью специальной аппаратуры находим поврежденный ген. Смотри, – Тревер включил одну из рабочих программ, – здесь все достаточно ясно…

Да что же это такое?! Айцуко всегда удавалось без труда определить местонахождение нужного ей человека в пределах одного здания. Еще в детстве Кангун ужасно злился на нее, когда они играли в прятки – Айцуко умела совершенно затаиться и не выдать себя, даже если он проходил от нее в двух шагах, а его мысли она отлично слышала на любом расстоянии. Но сейчас у нее ничего не получалось, она не ощущала присутствия Джошуа и не знала, куда идти. Что‑то мешало ей, заставляло чувствовать себя беспомощной. Неужели она ошиблась, и он пошел вовсе не в этот проклятый Центр. Или уже побывал здесь, но тут же снова сбежал? Не может быть. Но тогда почему она его не чувствует?

– Стоп, милая. Так – так – так. Ты, кажется, заблудилась?

Айцуко вздрогнула и замерла. Фрэнк! Она даже не заметила заранее его приближения. Определенно, сегодня был не ее день. Холодные серые глаза на неподвижном, как у андроида, лице светились недоброй усмешкой.

– Аурелиа Сондо, – Фрэнк сжал пальцы на ее предплечье. – Мы уже с тобой встречались. Не помнишь, где именно?

– Нет, ты меня с кем‑то путаешь…

– Невероятно. Феномен дежа вю! Бывает, конечно, но я уверен, что возле дома Чеона была все‑таки именно ты. Здесь можешь не сверлить меня глазами, это бесполезно. Ваши штучки на моей территории не проходят. И вообще, что ты делаешь в Центре? Кто тебя послал следить за мной? Чеон?

– Я… мы пришли с мужем… – начала Айцуко.

– Не морочь мне голову, – повысил голос Фрэнк, заставляя Айцуко идти рядом – она едва поспевала за его стремительными широкими шагами. – Тревер, – позвал он, вталкивая девушку в то же помещение, где находились ее брат и чужак, похожий на Джошуа, – куда ты смотришь? Она шляется по всему Центру, точно у себя дома. Кангун и Аурелиа Сондо, молодые супруги… так, – Фрэнк быстро набрал какую‑то комбинацию на клавиатуре компьютера. – Странное дело, в Олабаре нет такой семьи и вообще ни одной женщины с именем Аурелиа! С кем же мы имеем честь беседовать на самом деле? У тебя есть предположения на этот счет, Тревер?

– Нет, – тот пожал плечами, заинтригованный неожиданным поворотом событий.

Девушка было дернулась, но Фрэнк заставил ее сесть, едва не вдавив в стул. При этом платье сползло с ее левого плеча, и хотя Айцуко поспешно его поправила, мгновения хватило на то, чтобы заметить татуировку у нее под ключицей – искусно изображенная в натуральную величину желто – черная пчелка с расправленными крылышками.

– А у меня есть, – медленно произнес Рейнольдс. – Понимаю вашу застенчивость, юная леди, но вы не позволите ли повнимательнее рассмотреть ваше… украшение? Весьма о многом, кстати, говорящее. Нам, конечно, чужие мысли читать не дано, но кое‑что все же доступно. Как насчет «Возвращения»?

Айцуко вздрогнула. Фрэнк, пристально следивший за ее реакцией на свои слова, покачал головой.

– Так я и думал. Видишь ли, Тревер, нашему присутствию в зоне дельта – си дайоны отнюдь не рады. Кое‑кто из них готов из кожи вон вылезти, чтобы все «чужаки», как они нас называют, убрались отсюда поскорее. Они разрушают то, что мы создаем на этой земле для их же блага, выводят из строя электронные устройства, превращают сверхчувствительные, высокоточные, дорогие приборы в бесполезные груды железа. Правда, такой вредоносностью отличаются, по счастью, далеко не все, а в основном религиозные фанатики, принадлежащие к секте «Возвращение». Очевидно, имеется в виду – к первобытной дикости, отчего‑то милой их сердцу больше, чем добрые отношения рас и цивилизаций. Пчела – их символ. У всех членов секты такая татуировка. Я почти уверен, что этот милый молодой человек тоже украсил себя подобной картинкой. Я не ошибся? – он повернулся к Кангуну.

– Нет! Он ни при чем, – возразила Айцуко. – Кангун не принадлежит к нашему движению. Можете проверить. Пожалуйста, отпустите его. Он никогда не делал вам ничего плохого и даже в мыслях этого не имел!

– В отличие от тебя и твоих друзей, не так ли? Ничего, сейчас я вызову полицию и сдам эту очаровательную пару местным властям. Там с ними разберутся по – своему. У дайонов оригинальные методы воздействия на тех, кто нарушает закон, а «Возвращение» признано социально опасным – таково было вполне обоснованное пожелание Межгалактического Совета. Дайоны не заключают преступников под стражу, но их ждет поражение в правах – своеобразное всеобщее бойкотирование.

– Айцуко, – простонал Кангун, – это конец. Теперь я не смогу получить заказ, ведь меня тоже обвинят…

– Значит, по – настоящему ее зовут Айцуко. Уже лучше, – заметил Фрэнк.

– Я защищала от тебя моего друга, – с ненавистью произнесла девушка, обращаясь к нему, – ты сам опасен, ты сумасшедший! Джошуа пришел ко мне за помощью после того, что ты с ним сделал, и я не собиралась позволить тебе снова над ним издеваться!

– Вот оно что. Значит, Джошуа, – глаза Фрэнка сузились, как у разъяренной кошки. – За это ты тоже ответишь, маленькая дрянь.

– Фрэнки, – остановил его Тревер, – подожди. Пусть она расскажет свою версию событий, полицию мы всегда успеем вызвать.

– Я ничего не буду вам говорить, – Айцуко вскинула подбородок и отвернулась. – Вы не сможете заставить меня отвечать.

– Я расскажу, – вмешался Кангун, не глядя на сестру. – Айцуко сама не понимает, что делает и зачем. Она очень молода и впутывается во всякие сомнительные истории… Но я, клянусь, ничего не стану скрывать, только прошу отпустить нас после этого. Мне не нужны неприятности с полицией, и к «Возвращению» я никогда не принадлежал.

– Говори ты, – кивнул Фрэнк, – а там посмотрим, что делать с вами дальше.

Кангун выложил все, что знал, начиная с момента, когда Джошуа оказался в его доме, стараясь не пропустить ни единой подробности.

– Это ваши дела, – закончил он, – дайонов они не касаются, вы, чужаки, вполне можете разобраться между собой, не впутывая нас, верно? Мы всегда были миролюбивым народом и сами не начинали ни одной войны. Если этот ваш… человек или кто бы он ни был, вернулся сюда, в Центр, то пусть здесь и остается, нам‑то что до него. Мы просто уйдем, и больше вы о нас не услышите. Я и моя сестра совершили ошибку, я понимаю, но, честное слово, в первый и последний раз.

– Тот, кого ты назвал «нашим человеком», на самом деле – искусственный организм, – бросил Фрэнк. – Вы должны были сразу выдать его. Он может нормально функционировать только в условиях Центра и лаборатории. Его слова не имеют никакого значения! Это своего рода одушевленный предмет, к тому же склонный к спонтанным вспышкам агрессии. Я мог бы подумать о том, чтобы позволить вам покинуть Центр без последствий, но твоя сестра, Кангун, молчит как рыба и, по – моему, вовсе не разделяет твоего раскаяния.

Девушка подняла голову. Сейчас ее глаза оставались совершенно сухими, но в голосе, когда она заговорила, слышалось такое отчаяние и безысходность, что у Тревера дрогнуло сердце.

– Я проиграла. Ваше право поступить со мной как угодно. Хотя то, что наделено душой, предметом быть не может.

С этим утверждением Тревер был вполне согласен. Эта мужественная, искренняя девушка ему очень понравилась, и он не собирался допустить, чтобы Фрэнк отдал ее полиции.

– Пусть идут, – махнул он рукой. – В самом деле, Фрэнки, ничего плохого они нам сделать не успели, а второй раз вряд ли сунутся.

– Ты их недооцениваешь, – предупредил Рейнольдс. – Впрочем, ладно. Кангун, забирай свою сестрицу и пошел вон. Но помни – второй раз вам уже так не повезет.

– Я их сюда впустил, я и выведу, – вызвался Тревер. – Шевелите ногами, ребята.

У самой двери Айцуко обернулась к нему.

– Тревер, ты ничего не понимаешь и встаешь не на ту сторону. Смотри, как бы потом о многом не пожалеть.

– Спасибо, но я как‑нибудь сам разберусь, – он слегка подтолкнул ее к выходу.

– Тревер, – Айцуко сняла с шеи маленький золотой медальон в форме круга со вписанным в него треугольником. – Во имя милосердия, передай Джошуа эту вещь. Тогда он будет знать, что я помню и думаю о нем.

Тревер кивнул и спрятал медальон в карман.

Спустившись затем по ступенькам и оказавшись на некотором расстоянии от здания Центра, он подумал: «Айцуко, будь дома сегодня вечером. Нам надо поговорить». Девушка не обернулась и даже не замедлила шаг, но Тревер не сомневался в том, что она отлично его услышала.

Кангун всю дорогу причитал о том, что безрассудство сестры их едва не погубило. Но девушка и не думала оправдываться. Она молча выслушивала разглагольствования брата, и лишь когда они иссякли, сказала:

– Ты просто трус, Кангун. Извини, но мне сейчас неприятно твое общество.

– Может, я и трус, а ты… ты вообще не знаешь, чего хочешь! Уж одно из двух я бы как‑то понял, но чтобы и путаться с этими фанатиками из «Возвращения», и в то же время совать голову в петлю из‑за чужака, такого не бывает. Для тебя чем хуже, тем лучше. И чего ты добилась? Что, если этот тип передумает и все‑таки сообщит о том, что мы вторглись в его Центр?

– Не сообщит он никуда. Он сам – преступник и не такой дурак, чтобы связываться с полицией. Неужели ты этого не понимаешь? Он нарушил закон Земли. Дошло до тебя?..

Айцуко была совершенно права. Фрэнк на самом деле не собирался впутывать в эту историю официальные структуры.

Фрэнк попросил Тревера познакомиться с результатами его работы за последние два месяца, благо материал был довольно обширный.

– Коль скоро ты намерен наконец заняться делом, так будешь хотя бы в курсе, с чего начать, – проворчал он. – Давай, садись за компьютер и посмотри, что мне уже удалось раскопать. Узнаешь много интересного. А я пока приведу в порядок помещение, которое ты разгромил, когда дрался с Джошуа. Кто‑то должен это сделать, может, там не одни осколки остались.

Тревер был только рад тому, что Фрэнк оставил его в одиночку разбираться с горой своих научных изысканий. Взгляд его рассеянно скользил по насыщенным специфическими терминами строкам, на которых Тревер даже не пытался сосредоточиться, ибо по – настоящему его мысли были поглощены совсем другими вещами. Шаиста. Джошуа. Айцуко. Настораживающее поведение Фрэнка. Недоверие нарастало, как снежный ком. Получается, Рейнольдсу известно о дайонах гораздо больше, чем ему самому. Тревер ведь не вдавался в такие подробности, как их внутреннее социальное устройство, и о некоей секте слышал впервые. Да что говорить, если для него явилось откровением узнать об их телепатических способностях там, в лесу. А Фрэнк давно уже был в курсе всего, он даже установил в Центре защитное поле. Знал, но не считал нужным делиться такой важной информацией? Почему? Если человек что‑то скрывает, это еще не прямая ложь, но молчание должно быть ему выгодно. Фрэнк никогда ничего не делает просто так, без причины.

Когда Тревер был моложе, он часто действовал, повинуясь своей импульсивной, нетерпеливой, взрывной натуре. Очертя голову, со свойственной ему прямотой, бросался выяснять отношения. Ему и сейчас хотелось подойти к Фрэнку, развернуть его лицом к себе и сказать что‑то вроде: «Эй, сдается мне, ты темнишь, приятель, и играешь не по правилам. Давай выкладывай, что у тебя на уме!» У Тревера не очень‑то ловко получалось скрывать свои чувства; не было у него счастливой способности мило улыбаться тому, кому не доверял, и, затаившись, выжидать удобного момента, чтобы заставить предполагаемого противника раскрыть карты. Он всякий раз по – новому болезненно и остро переживал столкновения с очередным проявлением многоликой человеческой подлости.

Нет, прямо поговорить с Фрэнки сейчас нельзя. А вот с Айцуко… Судя по тому, что говорил Кангун, Джошуа, появившись у него, вовсе не проявлял агрессивности и ни на кого не бросался. Он вел себя как человек, оказавшийся в опасности и ищущий убежища, совершенно естественно и разумно, а не как психопат, подозрительный всем и каждому. Что именно произошло между ним и Фрэнком? «Он не понимал, кто перед ним…» Хорошенькое объяснение! Черта с два он не понимал, и его, Тревера, узнал сразу и назвал по имени. Логическое мышление у него не нарушено. Джош вернулся в Центр не для того, чтобы мстить Фрэнку. «Я только возьму ампулы…» Какие, к дьяволу, ампулы? Ах да, раотан, вернее, то, что он таковым считает, сообразно искусному хитросплетению лжи того же Рейнольдса. Джош, бедняга, до сих пор думает, будто не может обходиться без инъекций. Ложь во спасение? А она, вообще‑то, бывает – во спасение?

Все оправдания измен и подлостей зачастую звучат убедительно и даже поэтично. Тревер и сам лгал весьма красиво. Той же Джун – когда изменял, то, ясное дело, не бежал в этом признаваться, а будучи все‑таки уличенным, чего только ни плел, чтобы вернуть пошатнувшуюся веру бывшей жены. Да все так поступают, абсолютно честны только клинические идиоты, а обычному человеку без этого никак не обойтись. С чего же от Фрэнка требовать невозможного? Он ведь не святой. Просто… когда лжи становится слишком много, это начинает настораживать. Есть люди, к которым лучше не поворачиваться спиной.

Джошуа напал на него, Тревера, оказавшись в безвыходном положении. «Ты не оставляешь мне выбора!» Конечно, с его точки зрения, Тревер стоял между ним и… ампулами. Джошуа защищал свою жизнь, сосредоточенную в них, и действовал в соответствии с крайней необходимостью. А разве он сам в подобной ситуации поступил бы иначе? Разумеется, нет. Джош быстро учится. И не на уровне вербальной информации, а на собственном опыте.

«Просто дайте мне уйти, и все останутся живы», – сколько раз эти слова звучали из уст Тревера? К сожалению, один шанс из ста, что те, к кому они обращены, вот прямо так возьмут и расступятся, пропуская тебя. Обычно все равно приходится драться. И побеждать, если повезет.

А ненависть, прежде Джошу не свойственная… Кого можно так ненавидеть? Того, кто незаслуженно оскорбил тебя, или страшно унизил, или нанес вред тебе и тем, кого ты любишь. Джош достаточно умен, чтобы адекватно оценивать свои возможности и понимать – если Фрэнк враг, то ему с таким противником справиться не по силам, значит, нужно бежать… а потом думать, как быть дальше. Логично, разумно? Вполне.

Но тогда получается… получается, что Рейнольдс не тот, за кого выдает себя. А он, Тревер, просто наивный идиот. Можно подумать, его никогда не подставляли. Да тысячу раз, наверное. Как глупо и, по определению, нелепо звучит: «Ты же мой друг, как ты мог предать меня?!» Это противник не может предать. А друзья, увы, нередко так поступают.

Наверное, прежде чем бросаться искать Шаисту, надо разобраться, что происходит здесь, в Центре. А пока держаться так, словно ничего не случилось, и не трепать языком о своих подозрениях никому, и в первую очередь Фрэнку…

Одо подошла к Треверу, устроилась рядом, словно чувствуя, как сильно он сейчас нуждается в чьем‑то участии и тепле, и уставилась на монитор, с любопытством разглядывая незнакомое устройство.

– Извини, – сказал Тревер, – я тебя совсем забросил.

– Ничего, – она улыбнулась, – здесь так много интересного! Можно нажать на кнопочку?

– Клавишу, – поправил Тревер. – Лучше не надо. Эй, ты что делаешь?! – дайонка уже протянула руку и все‑таки нажала на один из таких притягательных для нее серых квадратиков, потом вдруг, словно в трансе, ее пальцы коснулись еще нескольких. Тревер был стопроцентно уверен, что Одо понятия не имеет о компьютерах и о том, для чего они предназначены, и тем более не способна производить на них никаких действий. Она и обычной‑то грамотой не владела, так что, разумеется, то, что произошло сейчас, было чистой случайностью. По теории вероятности, если тысяча обезьян будут миллион лет беспорядочно и непрерывно нажимать на клавиши, то рано или поздно напишут гениальное произведение. Если говорить об электронике, то Одо ушла не дальше обезьяны, но при этом не располагала столь неограниченным запасом времени… А на мониторе появился текст файла, о существовании которого без ее вмешательства Тревер мог бы не узнать никогда.

– Подожди‑ка, – он мягко отстранил дайонку, вчитываясь в этот текст, суть которого заставила Тревера содрогнуться. Это были истинные результаты того, что удалось выяснить Фрэнку Рейнольдсу в результате своей упорной работы.

«Уникальная популяция, именуемая расой дайонов и насчитывающая на сегодняшний день двадцать семь тысяч пятьсот сорок три особи обоего пола, обречена на вымирание в течение одного – двух ближайших столетий… сбой генетического кода является необратимым… дайоны представляют собою богатейший материал для исследования телепатических способностей, напрямую связанных с вырабатываемым их организмом гормоном, условно обозначенным мною «дельта – си плюс» и имеющим двойственную природу, свойственную биологическому организму и минералу. Я производил вытяжку из костного мозга и других кроветворных органов тех особей, которые проходили обследование в Центре генетических исследований (ЦГИ) Олабара, с тем, чтобы, используя новейшие достижения биоинженерных технологий, активизировать телепатические способности представителей других рас, находящиеся на более низкой ступени развития. Кровь дайонов представляет собою субстанцию, напоминающую находящиеся в расплавленном состоянии солнечные камни. Причем, мне удалось установить, что сами эти камни являются не чем иным, как застывшей кровью полностью вымерших существ, именуемых «Шеннечами». Вероятно, некогда происходившие в Сумеречном поясе Меркурия битвы этих гигантов являлись причиной того, что их кровь проливалась на землю и, застывая, образовывала то, что мы ныне именуем «солнечными камнями». Производя дальнейшие эксперименты, я установил, что существование дайонов оказалось под угрозой после распада так называемого «роя». Они не способны жить «по отдельности». Популяция существовала как единый организм, и когда эта связь распалась, каждая отдельная «клетка» оказалась нежизнеспособной. Аналогия – извлеченный донорский орган, «жизнь» которого ограничена периодом около сорока восьми часов.

Теоретически смею предположить, что если популяция сконцентрируется вокруг новой «матки», связь может быть восстановлена. Точнее, такое средоточие «роя» следует назвать Королем. Индивид, сознательно занявший место Короля, при этом сможет целиком и полностью управлять коллективным сознанием дайонов и руководить их действиями… Более того, «рой» может быть увеличен до неограниченных пределов за счет введения в кровь представителей других рас сыворотки, синтезированной на основе гормона дельта – си плюс. Солнечные камни не требуется вживлять в лобные доли грубым оперативным путем, достаточно заставить их течь по жилам любого количества новых «рабов», «хозяев», «воинов». Если при этом срок жизни Короля будет десятикратно и более увеличен, подобный индивид станет истинным Властителем, имеющим в своем полном распоряжении огромную, покорную его абсолютной воле, армию…»

У Тревера свело желудок, он почувствовал, что его сейчас вырвет. Дураку ясно, кого Фрэнк видит тем самым «истинным Властителем»! Да Шеннеч по сравнению с ним был просто наивным романтиком! Громоздкие результаты тестов, которые Тревер только что просматривал, были лишь прикрытием, имитацией кипучей деятельности, позволявшей Фрэнку продолжать эксперименты совсем иного уровня сложности, не опасаясь быть раньше времени отозванным на Землю. Качать кровь умирающих мальчиков – дайонов, которых привозят в Центр, и создавать из нее сыворотку власти, делать вытяжки из их костного мозга… а потом вводить ее – кому?..

«Под предлогом прививки от некоторых специфических местных заболеваний я производил обработку лиц, эпизодически сотрудничающих с ЦГИ. В связи с несовершенством нового препарата у них появились явления, сходные с галлюцинациями и расстройством сознания (переходная стадия). Десять процентов участников эксперимента оказались невосприимчивы к воздействию препарата, вероятно, требуется использовать катализатор. Продолжая работу, я рассчитываю достичь более существенных результатов…» Далее шел ряд сложных химических формул, разобраться в которых Тревер не мог; органическая химия отнюдь не была областью, в которой он чувствовал бы себя сведущим. А завершалось все это длинным списком закодированных обозначений – скорее всего, это были номера, которые Фрэнк присваивал тем, кого превратил в подопытных морских свинок, и серии тестов. Тревер скрипнул зубами.

– Сукин сын, как же ты мог пойти на такое?!

Дрожащей рукой он достал одну из дискет, чтобы немедленно скопировать проклятый файл. Передать эти данные на Землю, в Совет…

– Успокойся, – тихо сказала Одо, – Фридрих ничего плохого не сделает.

– Фридрих, какой еще, к дьяволу, Фридрих, – пробормотал Тревер, загоняя дискету в дисковод, как патрон в барабан револьвера.

– Ты его называешь Фрэнком.

– Его бы следовало назвать таким словом, которого тебе лучше не знать, крошка. Ну, вот так, – он осторожно убрал свою улику. – Я ему устрою «Властителя».

– Тревер, он только думает, что все про нас знает, – не отставала девочка. – Боги не допустят зла для дайонов.

– Боги? – он вымученно улыбнулся, понимая наивность маленькой дикарки, искренне верящей во вмешательство высших сил. – Им дела нет до нас, Одо. Извини, но боги обычно просто спят, когда мы ждем от них помощи, и это еще в лучшем случае.

– Наши боги не такие, – убежденно возразила Одо, – ты же их не знаешь, зачем тогда говоришь?

– Все они одинаковые, поверь, – он закрыл файл и переключился на прежнюю программу. – Кстати, спасибо, ты мне очень помогла.

– Не я, – дайонка покачала головой. – Они. Как же вы, чужаки, туго соображаете. Я бы сама ничего не смогла сделать с этим странным говорящим ящиком, если бы они не захотели.

– А ведь верно, – протянул Тревер. – Тогда попроси их простить меня за недоверие. Боюсь, их поддержка мне теперь ох как понадобится!

Пока Тревер изучал материалы Фрэнка, Рейнольдс тоже не терял даром времени, направившись к Джошу. Сейчас тот действительно был в его полной власти. На обычного человека введенный Тревером транквилизатор подействовал бы более сильно, но уникальный организм Джошуа существенно отличался от всех прочих, а потому двойник очнулся значительно раньше – Фрэнк это предвидел.

– Привет, – ухмыльнулся он, разглядывая Джоша. – Неужели ты действительно полагал, что сумеешь обыграть меня?

– Я только хотел уйти. Ты знаешь.

– Я знаю, что ты попер не на того парня, приятель, – вздохнул Фрэнк с деланным сочувствием. – Напрасно. Я считаю, что настало время прекратить этот не слишком удачный эксперимент. Во всяком деле бывают досадные промахи. Ты мне больше не нужен. С учетом допущенных ошибок я создам более совершенную модель.

– Ты хочешь меня уничтожить?..

– Да, как отработанный материал. Без раотана ты и сам умрешь через… если я не ошибаюсь во времени, час – полтора.

– Фрэнк, ты не можешь…

– А ты можешь. Орать, звать на помощь, пытаться освободиться. На остаток жизни у тебя море перспектив. Только едва ли все это тебя спасет. В Центре идеальная звукоизоляция, и тебя не услышит ни одна живая душа. Едва ли мы с тобой еще увидимся.

Первым его чувством после ухода Фрэнка была паника, ужасный, невыносимый страх долгой мучительной агонии и неминуемой смерти, на которую Рейнольдс обрекал его. Джошуа поднял голову и взглянул на свое тело. Его запястья и ноги были прикованы довольно прочно, а физической силы на то, чтобы разорвать эти путы, не хватило бы у человека, оглушенного транквилизатором. Ни единой мысли по поводу того, как спасти себя, у Джоша не возникало. Прислушиваясь к себе, он ощущал нарастающий жар – предвестник всех остальных, неизбежно обязанных вскоре проявиться, симптомов разрушения и гибели. Страх оказывался сильнее воли к жизни. Дрожь прошла по его телу, мышцы свело судорогой. На грани яви и бреда ему показалось, что кто‑то зовет его по имени, но Джош не мог понять даже, принадлежит голос женщине или мужчине, или это вообще не один, а множество голосов, негромких, но настойчивых, и звучат они извне или в его собственной голове. Это было похоже на посылаемые издалека и прорывающиеся сквозь помехи сигналы, но так или иначе, кому‑то или чему‑то было не все равно, что с ним происходит, и этот кто‑то активно не желал его смерти. Угасающее сознание Джоша лихорадочно цеплялось за тонкую нить, непонятно как возникшую и протянувшуюся между ним и неведомыми созданиями, которые сочувствовали ему и старались помочь. Их язык был Джошуа не знаком, и поначалу он не разбирал слов, кроме своего имени, но потом словно рухнула невидимая преграда, и он стал их понимать, больше того, обнаружил, что и сам может говорить на этом странном певучем языке, смысловые оттенки которого передавались в основном интонациями, изменением тембра голоса и еще чем‑то неуловимым и необъяснимым… Страха больше не было, а вместе с ним отступила и угроза гибели, сменившись ощущением легкости и свободы.

– Тревер, что здесь делает эта дайонка? – недовольно спросил Рейнольдс. – Как она оказалась в рабочих помещениях?

– Просто пришла, – Тревер отвел глаза – смотреть на Фрэнка он не мог.

– Сюда невозможно «просто прийти», это не городской парк!.. Ты закончил работу? Понял, что к чему?

– Да, очень интересно было почитать…

– Сможешь доложить о последних результатах во время ближайшего сеанса связи с Землей? Там обычные выкладки, ничего сложного. Перебросишь данные координаторам, и свободен.

– Конечно. Переброшу.

– Хорошо, а пока будь любезен, проводи ребенка в один из свободных боксов. Ты знаешь правила. Дайоны, которые проходят обследование на наличие поврежденного гена, должны находиться в блоке Зэт, и она не исключение.

– Исключение. Одо – мой друг и останется со мной, – сдерживаясь из последних сил, но пока еще спокойно, возразил Тревер. – Я готов нести за нее полную ответственность.

– Ты за собственную задницу отвечать не можешь…

– Фрэнки, не советую спорить, в этом вопросе я тебе все равно не уступлю.

Сеанс связи, лихорадочно соображал Тревер. На ловца и зверь бежит! Координаторы сегодня же узнают то, что стало известно ему самому. А потом…

– Тревер, мы с тобой упустили одну деталь. Ты два месяца провел в лесах, возможно, став носителем скрытых местных инфекций. Не мешает это проверить, ты же понимаешь, чтобы исключить вероятность заражения…

Ах вот как. Фрэнк, похоже, хочет и ему под невинным и благовидным предлогом ввести свою проклятую сыворотку. Тревер в этот момент до конца осознал исходящую от Рейнольдса опасность. Чистая, прозрачная, все на своем пути сметающая ярость захлестнула Тревера. Он с перекошенным лицом шагнул к Фрэнку, готовый удавить его на месте.

– Ну вот что, ты, Иуда. Я тебе покажу «проверку»! А ну к стене, и не вздумай сопротивляться – с одной рукой ты мне не соперник!

– Ты что, спятил?! Тревер!

Одним прыжком меркурианец очутился с ним рядом и сбил с ног. Ответный удар Фрэнка, кажется, сломал ему нос, но в своем нынешнем состоянии Тревер даже не почувствовал боли. Он сражался как зверь и бил на поражение, не в силах остановиться, бил, даже когда Рейнольдс уже прекратил оказывать сопротивление…

– Нет, Тревер, не смей!..

Он повернул голову и увидел свое жуткое, мало общего имеющее с человеческим, отражение в расширенных от ужаса и отвращения зрачках Одо, делавших глаза дайонки почти черными. Это отрезвило Тревера. Он подхватил обмякшее тело Фрэнка и оттащил его в один из свободных боксов, заблокировав выход с помощью электронного замка. Одо бежала за ним.

– Не надо так, пожалуйста… Фридрих…

– Пошли отсюда, – Тревер схватил ее за руку. – Нашла кого защищать.

– Я останусь с ним!

– Нет, черт тебя раздери, ты будешь делать то, что я тебе приказываю! Живо марш к себе и не путайся под ногами!

– Пусти, – дайонка вырвалась. – Ты еще хуже него! Ты злой!

– Да, как сто собак, и не беси меня еще больше!..

Кровь хлестала у него из разбитого носа, сплошным алым потоком заливая низ лица и рубашку. Первый шок прошел, и теперь Тревер отлично ощущал нарастающую боль. Он опомнился и присел перед Одо на корточки.

– Прости. Я напугал тебя. Клянусь, мне жаль, что такое случилось у тебя на глазах. Наверное, этому трудно найти оправдание.

– Я помогу тебе остановить кровь, – вызвалась дайонка.

– Это все ерунда, просто нос у меня вообще слабое место.

Это было чистой правдой, но объяснять, почему, Тревер бы ей не стал. Одно время после разрыва с Джун он увлекался кокаином, и хотя продолжалось это недолго, носовую перегородку успел серьезно повредить. Тревер зашел в туалет, открыл кран, выбросивший пенистую струю холодной воды, и частично смыл кровь. Его все еще трясло от напряжения после короткой схватки с Фрэнком, а физическая боль была совершеннейшим пустяком по сравнению с куда более страшной – душевной. Все‑таки не каждый день тебя предает тот, кого считаешь лучшим другом.

Глядя на свое отражающееся в зеркале растерянное лицо, он вспомнил о Джоше. Ну тысяча дьяволов, он же бросил бедного парня спящим и намертво прикованным к постели, а к этому времени тот уже должен был очухаться от действия транквилизатора. Тревер направился к нему с твердым намерением для начала извиниться перед Джошем за то, что не сразу разобрался в ситуации и встал на сторону Фрэнка.

– Эй, малыш, – с порога начал он, – как ты? Джош? Ладно, кончай придуриваться, я же знаю, что ты не спишь. Не хочешь говорить со мной, точно? Понимаю, – Тревер подошел ближе и отстегнул один из ремней, притягивающих запястья его двойника к постели. Что‑то было явно не так. Джошуа даже не шелохнулся. – Э, брат, да ты горишь, – протянул Тревер, коснувшись его пылающей кожи, приподнял веки и увидел багровые белки закатившихся глаз. – Проклятье, это еще что за напасть? Одо, крошка, – позвал он, – кажется, мне понадобится твоя помощь. Не знаю, что с ним творится, но мне это не нравится.

– Он умирает? – с тревогой спросила дайонка.

– Похоже на то, а я не понимаю, почему.

– Когда тебя принесли в деревню, ты был почти такой же.

– Да, но я был ранен и отравлен каким‑то ядом, а он…

Руки Джошуа бессознательно комкали простыню, волны судорог проходили по телу, дыхание с хрипом вырывалось из пересохшей глотки, а в углах приоткрытых губ выступила белая пена.