Текст книги "Последний владыка"

Автор книги: Анна Варенберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

– Он доверяет тебе, – сказал корин, – но не чрезмерно.

Тревер нахмурился. Прочная защитная оболочка создала вокруг его мыслей маленькую внутреннюю крепость, так что сознание его было скрыто даже от самого Тревера, и он почти поверил, что улетит на этом корабле в другую долину и будет сражаться там с Шеннечем. Так что он не удивился, услышав Шеннеча:

– Ты, вероятно, попытаешься улететь один. Я бы не хотел этого.

– Ты контролируешь меня настолько, что я не могу даже плюнуть, если ты запретишь это.

– Я могу управлять тобой, Тревер, но не кораблем.

– Не беспокойся. Вряд ли ты смог бы поднять корабль в воздух, пока его корпус неисправен, – это было чистой правдой, Тревер говорил искренне.

– Тем не менее, – продолжил Шеннеч, – Гелт будет там – мои руки и ноги, дополнительный страж у того предмета, который ты называешь приборной доской и которая является, как мне поведал твой мозг, ключом к кораблю. Тебе запрещено касаться ее, пока не настанет время лететь. – Тревер услышал молчаливый смех Шеннеча. – В твоем мозгу таится измена, Тревер. Но у меня хватит времени. Импульс идет быстро и не может быть просчитан заранее, но между импульсом и его реализацией есть интервал. Пусть он длится долю секунды – я успею остановить тебя.

Тревер не спорил. Его трясло от усилий скрыть жалкие остатки своей индивидуальности, поэтому он твердо направил свои мысли на следующий шаг к тому, чего желал Шеннеч, не отклоняясь от этого пути ни вправо, ни влево.

– Трюмы должны быть очищены. Корабль не поднимет еще раз такую тяжесть, да и металл понадобится для ремонта корпуса. – Он снова и настойчиво подумал об оружии. – Пришли сюда рабов.

– Нет. Все сделают корины. Я не дам в руки рабов никакого потенциального оружия.

Тревер пустил через свой мозг волну разочарования и пожал плечами:

– Ладно. Тогда давай их сюда.

Он стоял у большого экрана и смотрел на равнину перед городом. Рабы были собраны на безопасном расстоянии от корабля и ждали, как стадо, когда понадобится их сила. Их охраняли несколько всадников и ящеры.

Двигаясь медленно и с откровенной неохотой, маленькая армия коринов подошла к кораблю. И Тревер ясно чувствовал их мысли. За всю свою жизнь они ни разу не испачкали своих рук работой и теперь злились, что их заставляют трудиться.

Вонзив ногти в ладони, Тревер пошел к хвостовой части, намериваясь показать коринам, что делать. Он не сможет больше хранить то, что с таким трудом скрывал под наслоениями полуправды и хитрости. Рано или поздно это выйдет наружу, и Шеннеч узнает все.

– Пошли сюда еще рабов, – сказал Тревер Шеннечу. – Это очень тяжелый труд.

– Но тут все, кроме тех, кто охраняет рабов. Их нельзя использовать по другому назначению.

– Ну что ж, тогда заставь работать этих.

Он пошел назад по нижним палубам и коридорам сначала медленно, потом все быстрее; его мозг выталкивал мутные потоки мыслей, неопределенных и ничего не значащих.

– Тревер? – Шеннеч был явно встревожен.

Нормальному человеку, не обладающему телепатическими способностями и не имеющему опыта сознательного управления ими, чрезвычайно сложно в течение длительного времени контролировать собственный разум. То, что Тревер неимоверным усилием воли старался скрывать, вырвалось наружу, как сильное ярко – алое пламя в темноте, и Шеннеч увидел это и послал в ответ всю холодную мощь своего мозга.

Тревер пулей влетел в рубку. Первая черная волна силы ударила его, и рубка вытянулась в каком‑то невероятном, бредовом измерении. Возросшая сила Шеннеча оттолкнула Тревера назад, запрещая ему думать, двигаться, существовать. Но под этой осажденной частью мозга стены воздвигнутой им крепости еще держались, и в них горел яркий факел решимости. Было самое время бороться, и Тревер высвободил на время похороненную ярость, крикнув чуждой силе:

– Я все равно уничтожу тебя, гадина! Клянусь, я сумею справиться с тобой!

Палуба поплыла под его ногами. Облупленные переборки колыхались, как туман, Тревер не знал, двигается он или нет, но все же держался на ногах, в то время как страшная тяжесть обрушилась на его трепещущий мозг, стараясь сгладить, придавить ярость, которая была его единственным оружием.

Ярость за себя, оскверненного, униженного. За Джун с кровавыми рубцами на плечах. За Хьюго… за все поколения высадившихся тут людей, которые жили и умирали от непосильного бессмысленного труда. Он увидел рядом с собой странно – огромное лицо Гелта, потрясенное и испуганное… Тревер оскалился, услышав приказ Шеннеча корину.

– Убей его! Он безумен, и никто не может управляться с сумасшедшим.

Гелт честно пытался исполнить волю хозяина, но руки Тревера уже обхватили горло корина. Раздался хруст сломавшихся позвонков.

Тревер отбросил обмякшее тело. Он ничего не видел, кроме одной крошечной точки света в темноте, в центре которой была красная кнопка. Тревер подскочил к ней и нажал. В первый момент ничего не произошло. Затем корабль тяжело заворочался под его ногами. Раздался глухой рев, рубка закружилась и остановилась со скрипом и дрожью, мир наполнился лязгом и грохотом металла. Затем наступила тишина.

Тревер прополз через разбитый люк в безжалостный солнечный свет. Теперь он ясно видел, что совершил. Последнего запаса горючего хватило, и вся задняя часть корпуса исчезла вместе с коринами, находившимися в задних трюмах.

В мозгу Тревера заговорил удивленный голос Шеннеча:

– Я и в самом деле состарился! Я недооценил силу и тайны свежего крепкого мозга. Я слишком привык к повиновению со стороны коринов.

– Ты видишь, что происходит с последними коринами? – спросил Тревер. – Ты можешь видеть?

– Их атаковали рабы – они долго ждали, очень долго, и теперь корины и ящеры обречены.

– Ты видишь это, Шеннеч?

– Вижу, Тревер. А теперь… они идут на тебя!

Да, они шли. Шли, обезумев от крови, шли против всех, кто носил солнечный камень, возглавляемые Солом и Джун. Тревер знал, что ему осталось меньше тридцати секунд на разговор о своей жизни. Он отлично сознавал и то, что Шеннеч с живейшим интересом следит за происходящим.

Тревер резко сказал Солу и другим:

– Вы получили свободу благодаря мне, а теперь хотите убить меня за это?

– Ты выдал нас тогда, в пещере, – прорычал Сол, – и вот теперь…

– Я сделал это не намеренно. Здесь есть кое‑кто посильнее коринов, а вы даже не знали об этом. Откуда же было знать мне?

Тревер кратко рассказал им о Шеннече и о том, как сами корины попали в рабство.

– Вранье все это, – покачал головой Сол.

– Идите в подземелье под городом. Только будьте осторожны.

Он смотрел не на Сола, а на Джун. Подумав, она медленно произнесла:

– Возможно, там и вправду есть Шеннеч… Может, поэтому нам никогда не позволяли входить в город.

– А я говорю – вранье!

Джун повернулась к Солу:

– Иди и проверь. А мы его пока покараулим.

Немного поколебавшись, Сол и шестеро других рабов направились к городу.

Тревер сел на горячую выжженную траву. Он страшно устал. И ему не нравилось, что сосредоточенная тень Шеннеча покрывает его мозг.

По нижним склонам поползли тени, когда вернулись Сол и другие. Тревер взглянул на их лица и невесело рассмеялся:

– Все правда, не так ли?

– Да, – Сол вздрогнул. – Да…

– Он говорил с вами?

– Начал, но… мы убежали… – и Сол неожиданно закричал, но уже не от ненависти, а от страха: – Мы не сможем убить его. Это его долина. И мы заперты здесь и не можем уйти!..

– Можем, – возразил Тревер.

Сол мрачно смотрел на него:

– Но пути через горы нет. Там же нет воздуха…

– Есть способ. – Тревер встал и продолжал с неожиданной резкостью: – Пусть не для всех и не сразу, но если пойдут двое или четверо, один из них сможет выжить… и он приведет сюда людей, располагающих более совершенной и надежной техникой, чтобы забрать и остальных. – Он посмотрел на Сола. – Рискнешь пойти со мной?

– Я все еще не доверяю тебе! Но все‑таки…

– Я тоже пойду, – неожиданно сказала Джун. – Я так же сильна и вынослива, как Сол.

Тревер долго смотрел на нее, но ничего не мог прочесть на ее лице… Сол пожал плечами.

– Но ведь это безумие! – пробормотал чей‑то голос. – Вы не сможете дышать там, на гребне. Там нет воздуха.

Тревер тяжело вполз через люк и вынес шлемы и кислородные баллоны, уцелевшие как будто специально.

– Мы будем дышать, – сказал он. – Эти… – Он подыскивал слова, чтобы объяснить, что эти контейнеры содержат самую главную составную часть воздуха. – Мы возьмем их с собой.

– А холод?

– У вас же есть отличные теплые шкуры. И клей. Я покажу вам, как делается защитная одежда. Или – оставайтесь здесь с Шеннечем.

Сол содрогнулся:

– Нет, уж лучше я попытаюсь.

Все последующие часы, пока женщины работали с мягкими шкурами и клеем, а сам Тревер трудился над неуклюжими шлемами, Шеннеч молчал.

Молчал, но не ушел. Тревер ощущал тень на своем мозге и понимал, что тот следил, хотя и не делал никаких попыток покушения на него. Рабы тоже следили за Тревером. Он видел страх и ненависть в их глазах, когда они смотрели на солнечный камень между его бровями.

Часам к трем дня все было готово. Они выглядели более чем неуклюже в трехслойной клееной меховой одежде. Лица были плотно обмотаны, а концы кислородных трубок пришлось держать во рту, поскольку не было возможности сделать шлемы герметичными.

Вечерние тени потянулись из долины, когда провожавшие оставили их, а трое пошли дальше: Сол впереди, Тревер – замыкающим. Шеннеч все еще молчал.

Все выше и выше поднимались они, помогая друг другу там, где одному было не под силу, в леденящем холоде и тишине.

Тревер знал, что они уже приближаются к проходу, потому что теперь с обеих сторон поднимались склоны, которых никогда не касались ни ветер, ни дожди. Грунт пошел под уклон, и идти стало гораздо легче. Они прошли гребень! Теперь – вниз, спотыкаясь и скользя… вниз, к воздуху. И тут наконец Шеннеч рассмеялся.

– Разумно, очень разумно бежать без корабля! Но вы вернетесь обратно с кораблем и возьмете меня на другую сторону мира. И я щедро вознагражу вас.

– Нет, – мысленно возразил Тревер, – нет, Шеннеч. Если мы доберемся туда, солнечный камень у меня извлекут, и мы вернемся за рабами, но не за тобой!

– Нет, Тревер, – с пугающе холодным спокойствием отозвался Шеннеч, – ты теперь мой. Весь твой мозг открыт мне, и ты не сможешь больше мне противиться.

Холод вошел в душу Тревера и заморозил ее. Сол и Джун спускались вниз, вдоль усеянного камнями края пропасти к воздуху, звукам и жизни. Он видел, как они бросили шлемы, и пошел следом, хватая холодный воздух изголодавшимися легкими. Шеннеч спокойно заметил:

– Мы в них больше не нуждаемся. Они могут быть опасными, когда ты доберешься до других людей. Распорядись ими.

Тревер ответил яростным отказом, но тут же его мозг был словно намертво сжат железной рукой.

«Ну, конечно, – подумал он, – здесь множество булыжников. Совсем не трудно столкнуть людей в пропасть…» – он шагнул к большому камню.

– Хороший способ, Тревер. Торопись…

– Нет, не буду! Я не хочу и не стану подчиняться ему! – крикнул он себе, но это было лишь эхо слабеющей воли, умиравшего я.

– Будешь, Тревер. И немедленно! Они подозревают…

Сол и Джун вернулись. Лицо Тревера, открытое теперь цепенеющему холоду, которого сам он почти не ощущал, видимо, рассказало им обо всем.

Тревер тонко завизжал:

– Берегитесь… Шеннеч… – и положил руку на камень, который должен был раздавить людей.

Но ведь есть и другой способ! Он, Тревер, принадлежит Шеннечу, пока жив, и все‑таки может избежать нового предательства народа Джун – просто не жить больше.

Он собрал последние остатки своей воли и покатился к краю пропасти.

– Нет, Тревер! Нет!

Мощный приказ Шеннеча остановил Тревера на самом краю обрыва. А затем руки Джун оттащили его от смертоносного провала. Он услышал, как хрипло прозвучал голос Сола:

– Толкни! Толкни его! Он – корин. Ты видела его лицо!

– Нет! – ответила Джун. – Он ведь готов был убить себя ради нас!

– Но им владеет Шеннеч! – снова выкрикнул Сол. Шеннеч и в самом деле владел Тревером. Подавив последнюю искру возмущения, он грубо скомандовал:

– Убей женщину и мужчину!

И Тревер попытался это сделать. Он был теперь полностью во власти Шеннеча, но Сол и Джун крепко держали его. Злоба Шеннеча хлынула через мозг Тревера. Он отбивался, но тщетно: ему стянули руки кожаным ремнем, а затем потащили за собой, так что он не мог повиноваться мысленному приказу Шеннеча.

Злоба Последнего угасала в страшной безнадежности. К Треверу вернулось собственное сознание, и в темноте своего усталого мозга он услышал отголосок горького крика:

– Я стар… Слишком стар…

Тревер медленно просыпался, то поднимаясь над черным океаном беспамятства, то погружаясь в него снова, и в короткие интервалы прояснения сознания понял, что лежит в постели, и у него болит голова.

Наконец забвение отступило. Открыв глаза, Тревер увидел металлический потолок.

– Значит, мы это сделали, – сказал он.

– Да, – ответил дружелюбный голос. – Это Солнечный Город, и вы здесь уже порядочное время.

Тревер повернул голову на голос – у кровати стоял доктор в голубовато – белом халате. Взгляд Тревера скользнул по нему, потому что он увидел главное – поднос на тумбочке, и на нем – темно – желтый мерцающий кристалл. Солнечный камень!

Доктор поспешил объяснить:

– Не беспокойтесь, все в порядке. Некоторое время у вас поболит голова, но любой согласился бы на это ради солнечного камня!

– А Джун и Сол? Где они?

– Они здесь. Тоже весьма странный народ. Ни с кем не разговаривают. Все вы – сплошная тайна, знаете ли.

Доктор вышел и вскоре вернулся с Джун и Солом. Они были теперь в современной одежде. На Джун она выглядела так же неуместно, как шелковое платье на леопарде.

Джун заметила улыбку в глазах Тревера и воскликнула:

– Не смейся надо мной никогда… никогда! Да, цивилизовывать ее – дело долгое. Сомнительно даже, что это вообще возможно.

Она постояла, серьезно глядя на него, а затем сообщила:

– Сказали, что завтра ты сможешь встать.

– Это хорошо, – обрадовался Тревер.

– Но ты должен быть осторожен некоторое время…

– Я буду осторожен.

Они больше не говорили, но по ее твердому серьезному взгляду Тревер понял, что Хьюго и ящеры прощены ему. Не забыты, но прощены. И теперь отношения между ним и Джун стали чем‑то гораздо большим и значительным, чем прежде.

Сол не выдержал:

– Мы ждем столько дней! Когда мы вернемся в Долину за остальными?

Тревер повернулся к доктору, с любопытством наблюдавшему за происходящим:

– Могу ли я нанять здесь корабль?

– Человек, имеющий солнечный камень, может получить почти все, что захочет, Тревер! Я поговорю насчет этого.

Зафрахтованный корабль нес их обратно в долину – минимум команды и двое техников – минеров, нанятых Тревером. Они высадились за пределами древнего города, и рабы хлынули к ним, отчасти обрадованные, отчасти испуганные воплощением древней легенды. Тревер объяснил Солу, что надо сделать. В черепах убитых коринов остались солнечные камни баснословной ценности. Надо пойти туда с рабами и взять камни.

– Но эти камни – зло, зло! – воскликнул Сол.

– В других мирах – нет, – ответил ему Тревер. – А твоему народу нужно будет где‑то обосноваться.

Когда это было сделано, Тревер кивнул техникам.

– Пора. Вход в катакомбы вон там, наверху. Техники ушли, взяв с собой тяжелый груз, который пришлось нести вдвоем. Вскоре они вернулись, уже без груза.

Тревер достал из кармана свой солнечный камень. Джун вцепилась в его руку:

– Не надо!

– Теперь это не опасно, Джун, – успокоил он. – У него не хватит времени сделать со мной что‑либо. А я чувствую, что должен поговорить с ним.

Он приложил солнечный камень ко лбу и мысленно позвал:

– Шеннеч!

И в его мозг вошло холодное и ужасное присутствие Последнего. Мысли Тревера были прочтены в один миг.

– Значит, это конец?

– Да, – подтвердил Тревер, – для тебя это конец, – он ожидал дикой реакции тревоги и эмоций, попытки захватить его мозг, предотвратить свою гибель.

Но этого не произошло. Наоборот, от него пришел потрясающий импульс радости.

– Как… Значит, ты хочешь, чтобы я это сделал?

– Да, Тревер! Да! Я подумал, что ждать смерти еще столетие – слишком долго и скучно. А это освободит меня сразу!

По приказу Тревера корабль взмыл к небу. Последовало новое указание – и город внизу взорвался огнем и камнем вокруг входа в катакомбы.

Часть вторая
Зона дельта – си

Герой – одиночка, который не терпит одиночества – именно так ощущал себя Тревер. Может быть, потому, что обстоятельства в последнее время складывались не в его пользу, его все чаще посещали апатия и тоска. Он вдруг ясно начал осознавать свою неприкаянность и то, что уже давно не юнец, для которого авантюрные приключения интересны и ценны сами по себе, как возможность лишний раз испытать собственные силы и выяснить их предел. Сорок лет – такой нелегкий возраст, когда человеку свойственно подводить определенные итоги прожитой жизни. Оглядываясь назад, Тревер невольно задумывался о том, что его деятельность до сих пор была совершенно бесплодной. Да, он много и вдохновенно сражался и побеждал, достиг той степени состоятельности, когда уже не требуется вкалывать до седьмого пота и рисковать жизнью ради хлеба насущного, стал достаточно известным человеком… скорее, скандально известным.

Собственно, именно последнее соображение и явилось причиной его нынешнего глубокого уныния, а также полного нежелания просыпаться, хотя утро явно затянулось и успело плавно перейти в середину дня. Тревер всегда предпочитал ночь, в темное время суток был невероятно активен и трудоспособен. Продрать же глаза утром – мучение. Особенно если он чувствовал себя так погано, как сегодня. Впрочем, Тревер надеялся, что его хотя бы никто не потревожит.

Зря надеялся.

Миновав все защитные устройства, призванные охранять его покой, в комнату бесцеремонно ворвался Фрэнк Рейнольдс. Этот ужасный человек, бич Божий, дитя дьявола, распахнул дверь так, что она с размаху хлопнулась об стену, стянул с Тревера простыню и в довершение всех бесчинств весьма ощутимо шлепнул его по заду.

– Подъем, Тревер.

– Изверг, я тебе сейчас ноги выдерну!

– Ты что, обиделся? – искренне изумился Рейнольдс, хлопая белесыми ресницами. – Я пробовал с тобой связаться, но все переговорные устройства отключены, вот мне и пришлось явиться лично и проверить, уж не подох ли ты вообще.

– Благодарю за заботу, – процедил Тревер. Нехотя поднявшись, он направился в ванную и по пути бросил через плечо.

– А теперь, когда ты убедился, что я почему‑то все еще жив, убирайся.

Фрэнк тяжело вздохнул, но с места не сдвинулся. Это был высоченный блондин, обладавший омерзительно – классическими чертами лица, великолепными мускулами и мозгами гения. По росту Тревер со своими пятью футами десятью дюймами едва доставал ему до плеча, а тягаться с Фрэнком в области точных наук не взялся бы и за все золото мира. Единственным, в чем они были приблизительно равны, являлось умение сражаться – меньше всего старина Фрэнки напоминал засушенного ученого головастика, хотя и был по натуре жутким занудой, педантом и поборником высокой морали. Но хорошая драка по всем правилам боя была столь же мила его сердцу, как и пространные рассуждения о свойствах d – кварков и их отличиях от t – кварков. В свои тридцать восемь Рейнольдс собрал полную коллекцию всевозможных наград, научных титулов и премий в области освоения новейших космических технологий, да еще и лично, со свойственной ему въедливостью, испытывал собственные изобретения. Не человек, а настоящий ходячий эталон, он, ко всем прочим недостаткам, был давно женат, причем это чудовище никогда даже в мыслях не изменяло своей супруге. Отчего он испытывал дружеские чувства к Треверу, понять было сложно. Наверное, из неутолимого любопытства к созданию, столь же непохожему на него, как меркурианский хвостатый джунго на морскую змею с Ганимеда.

Тревер сунул голову под струю ледяной воды и, постояв так с минуту, почувствовал, что жизнь – не безнадежно мрачная штука. Он слабо надеялся на подарок судьбы – бесследное исчезновение Фрэнка к тому моменту, когда вернется в комнату. Увы, тот и не подумал никуда исчезать, а сидел за столом в любимом кресле Тревера, вытянув длинные ноги и терпеливо дожидаясь возвращения приятеля.

– Итак, – начал Фрэнк отвратительным менторским тоном педагога, делающего суровый выговор школяру, – ты уже знаешь, что твои последние выходки вынудили Межпланетарный Совет склониться к решению о депортации?

– То есть меня хотят выгнать с Земли? – уточнил Тревер. – Почему это?! Я добыл солнечные камни, стал богатым человеком, приобрел себе этот вот особняк и теперь, получается, не имею права спокойно в нем жить?

– Но ты не живешь спокойно, а устраиваешь бесконечные скандалы, словно какой‑то дикарь, напиваешься до… ну, вот объясни, как ты мог публично оскорбить супругу главы Совета, принявшись целовать ее в присутствии всех членов межгалактической группы координации?

– Но я, – Тревер озабоченно поскреб трехдневную рыжеватую щетину на подбородке, – не собирался никого оскорблять. Это был просто знак внимания к симпатичной женщине, галантный жест. Мне показалось, она вовсе не была возмущена или шокирована. Я же не тащил ее в постель и… – по мере того, как он говорил, Тревер распалялся все больше, – не совершил ничего предосудительного! Я не мальчишка – подросток!

– Судя по твоим действиям, именно так, – Фрэнк пожал плечами. – Понимаю, лучшая защита – нападение. Но ты, вероятно, не помнишь, что произошло потом, когда ты вцепился в нее, как клещ, выкрикивая всякие непристойности и устроил настоящий дебош.

Тревер сжал руками виски.

– Избавь меня от этих подробностей, – простонал он. – Да, кажется, я серьезно влип. И что мне теперь делать? Убираться на Меркурий, поджав хвост, точно собачонка, сожравшая кусок хозяйской колбасы, или застрелиться?

– Ты не учишься на прошлых ошибках, – заметил Рейнольдс. – Вот что самое скверное, Тревер.

– Свари мне кофе, приятель. Хотя бы из чистого милосердия.

– Из чистого милосердия тебя бы следовало высечь, – проворчал Фрэнк. – Но у меня есть предложение получше.

– Да? Какое же? – по счастью, Рейнольдс внял его мольбам и занялся кофе, через пару минут поставив перед Тревером чашку с этим бальзамом. После нескольких глотков Тревер почувствовал себя заметно лучше, и Фрэнк по наивности решил, что с ним стало возможно разговаривать серьезно.

– Тебе ведь известно, что на Совете мой голос имеет определенный вес. И когда зашла речь о тебе, я сказал, что ты мог бы выполнить одно задание и напомнил присутствующим, что ты невероятно умен, вынослив, обладаешь огромным бесценным опытом дальних экспедиций и физически прекрасно подготовлен к действиям в неординарных ситуациях.

– Да, сэр, – язвительно подтвердил Тревер, прижав руку к сердцу. – Такая характеристика делает мне честь. И в каких же условиях вы прикажете проявить свои неоспоримые достоинства? В аду, очевидно?

– Прекрати изощряться в сомнительном остроумии, – поморщился Фрэнк. – Всего лишь на Меркурии.

– А, так все же депортации мне не избежать!

– Но при этом тебя не выкинут с Земли пинком под зад без права возвращения в течение десяти лет. Ты выполнишь определенную работу и полностью реабилитируешь свою пошатнувшуюся репутацию.

– Или меня там убьют.

– Значит, убьют, – согласился Фрэнк. – Что тоже неплохо. Мертвые сраму не имут, не нами сказано.

– Всего лишь из‑за невинного поцелуя, – взвыл Тревер. – Это уж слишком.

– Можно сказать и так. Не стану спорить! И еще из‑за невинной дружеской потасовки с координатором Эллиотом, во время которой ты сломал ему челюсть в двух местах и выбил глаз. А также из‑за невинного управления флаймобилем, когда ты был мертвецки пьян и при том отключил автопилот, едва не устроив катастрофу. Вспомни невинный погром в отеле, где ты, видите ли, искал скрытые системы наблюдения и уничтожил целый этаж. Продолжать?

– Достаточно, – Тревер с отсутствующим видом улегся на смятую постель.

– Джун как‑то умудрялась сдерживать твою варварскую натуру, – заметил Рейнольдс, – но когда ее терпение иссякло, ты пустился во все тяжкие.

– Ты садист, который ловит кайф, посыпая душевные раны лучшего друга крупной солью, – с укором заметил Тревер. – И не стыдно? Джун! Да я только о том и думаю, как бы наладить с ней отношения. Конечно, я свалял дурака, расставшись с нею…

– Думай лучше о моем предложении.

– Это невозможно, я его еще толком не слышал.

– Естественно, ведь ты мне и слова сказать не даешь. Вставай, натяни для приличия штаны, поскобли физиономию, если не собираешься отпускать бороду, приведи себя в порядок, и я все объясню подробно.

– А еще какие гигиенические процедуры прикажете произвести, сэр? Может, обрезание?..

– С меня хватит, – Фрэнк решительно поднялся. – Я слишком ценю свое время, чтобы тратить его на пустую болтовню с таким неблагодарным негодяем, как ты. Пеняй на себя, приятель.

– Постой. – Тревер скатился с постели и, прыгая на одной ноге, отчаянно пытался другой попасть в штанину. – Я… уф! я все понял и готов тебя выслушать.

– Ладно, – смягчился Фрэнк, – десять минут я готов подождать.

Спустя отведенное ему время, Тревер предстал перед ним в куда более пристойном виде и постарался убедительно изобразить почтительное внимание.

– Ты знаешь, что во втором поясе Меркурия существует небольшая по площади область, именуемая Чашей Богов, – начал Фрэнк. – Говоря проще, зона дельта – си.

– Чаша Богов звучит поэтичнее.

– Мне не до поэзии. Она является ареалом обитания уникальной немногочисленной расы людей, обладающих принципиальным генетическим отличием от всех без исключения иных представителей разумной части Галактики. А именно, это племя не способно к уничтожению себе подобных.

– Да, это настоящий рай, где бывает все что угодно, кроме убийств. Эти люди находятся на довольно низкой ступени цивилизации, но даже не охотятся. Я с ними общался, и…

– Не ты один, – прервал его Фрэнк.

– Мы с Джун именно туда отправлялись в свадебное путешествие, – все же счел нужным договорить Тревер. – Лучшее время моей жизни.

– Рад за тебя. Ну, так вот, с некоторых пор эти поразительные создания начали вымирать. Их дети рождаются с неким отклонением, несовместимой с жизнью патологией развития, и погибают, не достигнув даже пятилетнего возраста.

– Все их дети?..

– Только мужского пола.

– Но почему? Что произошло?

– Точно никто не знает. Совет принял решение отправить туда мобильную лабораторию, чтобы выяснить причину этого прискорбного феномена и остановить катастрофу.

– Так. А я при чем? Я воин, а не генетик. Естественно, я готов сделать все, что в моих силах, тут и думать не о чем, но смогу ли я при таких обстоятельствах быть максимально полезным, вот в чем дело! Фрэнки, да я за этих бедолаг буду сражаться, пока в том остается смысл…

Серо – стальные глаза Рейнольдса потеплели.

– Я знаю, Тревер. Порой ты ведешь себя как редкостный негодяй, но с сердцем у тебя все в порядке. Когда ты одержим очередной ослепляющей доминантой субъективного восприятия…

– Любовью, – поправил Тревер. – Проще говоря.

– Я склонен к более точным определениям. Но не важно. Ты сумеешь найти и уничтожить того, кто виновен в сбое генетического кода обитателей зоны дельта – си.

– Он – конкретный человек?

– У меня есть определенные соображения на сей счет. Ты знаешь о строжайшем запрете на физический контакт с представителями этой расы. Давно известно, что подобный опыт мог оказаться для нее роковым. Но кто‑то нарушил запрет и тем самым занес человеческий ген уничтожения в код обитателей Чаши Богов. А убийцы просто не могут там развиваться. Это моя личная версия развития событий, но ее еще предстоит доказать. Или опровергнуть. Отрицательный результат лучше, чем никакой. Теперь, что касается уровня твоей подготовки. Ты отправишься не один.

– Понятное дело. А с кем?

И тут Фрэнк заметно смешался, что было весьма странно для обычно вполне уверенного в себе человека.

– Э – э… щекотливый вопрос. Понимаешь, я… преступил один закон…

– Ты?! Закон?! Поверить не могу, чтобы ходячая добродетель чем‑то себя запятнала!

– И тем не менее. Я занялся клонированием и создал двойника.

– Что?..

– Абсолютно идентичного конкретной биологической особи, – с несчастным видом выдавил Рейнольдс, опустив голову.

Ничего невозможного в самом факте, о котором он говорил, не было – клонирование стало вполне доступным еще несколько веков назад, однако было признано недопустимым и приравнено к тягчайшему преступлению наравне с зомбированием, что было зафиксировано в Своде Законов.

– Кто послужил прототипом, Фрэнк? Валяй, бей, раз уж замахнулся.

– Ты, Тревер! Я всегда тобой восхищался, за исключением твоих размытых моральных принципов и импульсивности…

– Ага. Тебе захотелось меня исправить – так, слегка усовершенствовать. И ты этим занялся. Успешно?

– В целом да, но он… у него ускоренное развитие, приблизительно год за десять.

– Значит, и жить ему всего ничего?

– Нет. Я сделал все, чтобы это остановить, и сейчас он биологически примерно в твоем возрасте, а дальше сможет существовать как обычный человек.

– И о нем никто не знает?..

– Кроме меня и Идис, – Фрэнк имел в виду свою жену. – Он живет с нами как член семьи. Идис его обучает…

Тревер не выдержал и расхохотался, сгибаясь от смеха пополам.

– С ума сойти, Фрэнки, чертов ты авантюрист! Мой двойник!.. Это надо же выдумать! Это что получается, вроде брата – близнеца, точно? И ты молчал, как рыба, сколько, выходит, лет?

– Четыре года… А теперь я подумал, почему бы не послать в зону дельта – си тебя и… его. Вместе. Что же касается меня, то я намерен сам отправиться с вами. Троих вполне достаточно. Ну, что ты скажешь? Согласен?..

– Еще бы. Только два вопроса: как ты намерен скрыть его присутствие на корабле? Человек все‑таки не иголка. И – для начала, может, ты нас с ним познакомишь? Ужасно хочется взглянуть на этого придурка. Как хоть его зовут? Надеюсь, у тебя хватило гуманности попросту не присвоить ему серийный номер вроде «Ти – дабл ю – сто пятнадцать»?

– Идис назвала его Джошуа. В честь непорочного зачатия. Имя, в принципе, вполне обычное…

Спустя пять минут взрывы хохота Тревера перешли в икоту.

Тревер стоял в проеме двери, небрежно опираясь на косяк, и наблюдал за Идис, хорошенькой блондинкой, впрочем ненамного уступавшей своему блистательному супругу в плане интеллекта и страсти к теоретическим научным изысканиям. Сейчас она сосредоточенно изучала какой‑то распечатанный текст, но, заметив Тревера, улыбнулась.

– Джош, солнышко, ты уже закончил тренировку?

– Даже не приступал, – хмыкнул Тревер. – Смотря что ты имеешь в виду, дорогая мамочка.

– Что… Джош? Ой… Тревер! Фрэнк ведь предупредил меня, что ты должен прийти! Извини. Он рассказал тебе о…