Текст книги "Скажи смерти «Да»"

Автор книги: Анна Оранская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Сорок лет, среднего роста, плотный, короткие светлые волосы, синий блейзер, синий плащ. Узнаю как-нибудь. Времени еще куча, и я не знаю, чем заняться. В голове мысли только об одном, выматывающие уже, – ну не могу я все предвидеть. Мне отдохнуть надо от темы. Когда через полчаса раздается звонок, решаю, что это опять они. Может, подкинут мне еще пищи для размышлений, может, сами наконец решили позвонить, без посредников малолетних, – но это Стэйси.

– Приезжай, – говорю, – рада буду тебя видеть.

Все равно ведь с самого начала она стала намекать, что давно не виделись, а опять в город не хочется, да и аппетита никакого. Так что пусть уж лучше приедет: в конце концов, что-то я чересчур уж подозрительна – это все из-за денег опять же – и в каждом симпатизирующем мне человеке ищу скрываемый под симпатией меркантильный ко мне интерес.

Еще через два часа уже ни о чем не думаю. Охрану предупредила, что ко мне должны приехать, предупредила, чтобы не беспокоили – хотя они и так существуют незаметно, если вниз не спускаться. Стэйси, как и следовало ожидать, удивилась жутко – но удивление быстро прошло, когда я ей слепила, что мой временно отсутствующий бойфренд за меня беспокоится и нанял этих людей. Может, для того, чтобы они оберегали меня от других мужчин.

– Про женщин он не подумал, – заключаю с улыбкой, и улыбка эта вызвана еще и тем, что представила, что, появись сейчас Юджин, охрана бы явно занервничала, особенно с учетом того, что он в Москве наверняка поутратил тот лоск и холеность, которыми отличался здесь.

“Да забудь про него, ради бога забудь, чтобы на смену смешным мыслям дурные не пришли”, – говорю себе, и улыбка становится неестественной, лишенной содержания, превращаясь в обычное рефлекторное движение лицевых нервов.

И устало засыпаю, когда она выпирается от меня часа в два – не хотелось в присутствии охраны оставлять ее на ночь. Старательная девочка, умелая, страстная, чувственная – неплохая эмоционально-физическая подпитка перед завтрашней встречей. Этакий допинг – лучший из всех, которые я знаю…

… – О!..

Он удивлен, мистер Джим Ханли, хотя это скрывает, но вижу по его лицу, что такие клиенты к нему еще не обращались. Может, это и к лучшему, а может, и нет, посмотрим. Предлагаю ему сделать заказ, а сама думаю, что пока все идет гладко. Охрана через столик от меня, ближе ко входу – объяснила, что у меня очень конфиденциальная встреча, зная, что то же самое объяснение понадобится мне завтра. Не исключена, конечно, возможность, что им знаком этот мистер Ханли. Тогда мне придется объясняться с их начальством, которое будет упрекать меня в том, что я мешаю согласованной работе охраны, что проще было нанять еще одного человека от них. Или они из него вытянут, что я хотела, и задумаются, почему к ним не обратилась, раз уж все равно пользуюсь их услугами. Но оставлять охрану на улице тоже не хотелось – они все равно буду смотреть за теми, кто входит, и в любом случае могут его узнать, если он им знаком. Так что лучше не наводить их на ненужные мысли и оплатить их обед – к тому же здесь недорого, не разорюсь.

К столику моему они его провели тут же: оставила информацию на входе, что ко мне должен прийти человек по имени Ханли.

Охрана на него покосилась невзначай, но по нему не скажешь, что он нищий сыщик-неудачник. Одет небогато, но в блейзере и при галстуке, таком же темно-синем, как пиджак, и рубашка оксфордская, и серые брюки – так и бизнесмен средней руки может одеться, и очень богатый человек, просто вещи эти будут стоить по-разному, и все дела. Мистеру Ханли пиджачок обошелся долларов в сто максимум – а есть блейзеры и по тысяче, хотя, если шить на заказ, то еще дороже встанет. Дорогая одежда как дорогая прическа – только специалист или человек одного с тобой уровня определит, сколько она стоит. Как английский газон – суть стрижки которого заключается в том, что он должен выглядеть так, словно никто за ним вообще не ухаживает.

Я и сама так одета – три моих черных и абсолютно простых платья мне обошлись в девять тысяч, кажется, или в десять, а посмотришь и подумаешь, что такое можно и за пятьдесят баксов купить. И кожаные вещи такие же – у меня брюки от Ферре за две тысячи, а можно найти за сто или двести долларов. Женщину украшения должны выделять и обувь, мужчину – обувь и часы, и их обоих – машина, конечно. Но это опять отступление от темы.

– Итак, мисс…?

– Олли, просто Олли, – отвечаю, видя как он уголком глаза наблюдает за официантами, чтобы никого не оказалось рядом, когда я буду говорить что-то важное, чтобы остановить меня вовремя. Интересно, что он подумал по поводу Олли – это и за имя можно принять, и за фамилию. Пусть будет как ему нравится, мне безразлично – и тут замечаю официанта периферийным зрением и умолкаю, дожидаясь, пока он не отойдет. – Мне требуются ваши услуги, мистер Ханли.

– Джим, просто Джим.

– Прекрасно, Джим. Итак, мне требуются ваши услуги. У меня есть охрана, вы ее, возможно, заметили.

– И понял, что она ваша – больше в этом зале никому, похоже, такое не по карману.

– Вы мне льстите, Джим. Итак, я специально хочу поручить это дело человеку со стороны, чтобы охрана не имела к этому отношения. У меня завтра встреча с одними людьми, место я вам попозже назову, и мне надо, чтобы вы запомнили этих людей, сфотографировали их, если получится, и установили, кто они, где живут и с кем общаются. Их сексуальные привычки меня не интересуют, компромат на них мне не нужен – лица, имена, фамилии, количество, место проживания. Хотя, впрочем, даже сексуальная ориентация сгодится, если вы сможете ее выявить, – чем больше информации, тем лучше.

– А кто эти люди и что они от вас хотят? Можете не отвечать, если не хотите, – просто так было бы легче.

Что ж, он имеет право знать, но я предпочитаю играть втемную. Пока, по крайней мере.

– Если бы я знала, кто они, я бы к вам не обращалась. И чего они от меня хотят, тоже не знаю. Есть предположения, но очень расплывчатые и отчасти притянутые за уши. А если будет информация, можно будет сделать какое-то умозаключение.

Кивает глубокомысленно, продолжая жевать. Не думаю, что ему нравится мое таинственное и чреватое бог знает чем предложение, – хотя специально начала ему говорить, что не ищу компромата, а потом сказала, что все сгодится, чтобы он подумал, что именно компромат мне и нужен. Так лучше, а то испугается еще.

Чисто внешне он мне не очень подходит – стареющий и толстеющий частный детектив. Вид у него полусонный, неактивный – чуть позже убеждаюсь, что впечатление обманчиво.

– Могу я поинтересоваться, почему вы выбрали меня, Олли? – спрашивает вдруг. – Думаю, что, коль скоро вы наняли такую охрану, вы могли бы и детектива нанять из солидной конторы, а не выискивать агентства, чьи названия напечатаны в “Желтых страницах” еле заметными буквами. Или работа настолько грязная и конфиденциальная, что не хотите, чтобы вами занималось большое агентство?

– Насчет грязи не уверена, а конфиденциальность мне действительно нужна – но, скорее всего, не по той причине, о которой вы думаете, – говорю на всякий случай. – С вами на нее можно рассчитывать?

Сама при этом понимаю, что вопрос идиотский – ну кто же ответит на него отрицательно, особенно при виде богатого клиента?

– Все мое агентство – это мой партнер и секретарша, так что болтать особо некому, тем более что у партнера свои дела. Так что, если я за это возьмусь, то буду работать один. Вы извините меня, Олли, но мне кажется, что вы многое скрываете – хотя согласен, это не мое дело. Как долго я должен им заниматься?

– Пока не добудете то, что мне нужно, – и желательно, чем быстрее, тем лучше. Вас ведь интересует не почасовая оплата, а гонорар за результат, так?

Кивает, снова жуя. Черт, знать бы, что он не халтурщик, что он быстро и качественно сделает порученную ему работу, – а то ведь будет тянуть, и я его не проверю никак. Предлагать ему бешеные, по его меркам, деньги глупо – решит, что я идиотка и попробует их из меня вытащить, сообщая по крупицам не самые важные вещи и прося оплатить всё возрастающие расходы.

– Но ведь я не могу дать вам гарантий. Я так понимаю, что полицию в это вмешивать не надо – хотя связи у меня есть. А значит, работа может быть долгой и кропотливой. Да и, кстати, полиция мне все равно понадобится – чтобы установить, кому принадлежит машина, дом, что числится за тем или иным человеком, и все такое. Но могу заверить, что это останется между мной и тем, кто окажет мне эту услугу, – ваше имя упоминать не собираюсь, я ведь что угодно могу расследовать, по чьему угодно поручению, не так ли?

Что ж, честно. Любой другой, увидев, что я не бедный человек и чего-то боюсь, раз охрана у меня, надавал бы миллион гарантий. Здесь, в Штатах, так принято – рекламировать себя, заверять всех, что ты самый лучший. А этот непривычно скромен.

– Да, я понимаю. Но лучше никого из посторонних не привлекать, – отвечаю жестко, показывая, что это мое условие. – Вы можете дать мне слово, что вся информация, полученная вами, останется между вами и мной?

– Как только она станет вашей, я ее забуду, Олли. Сотру из своего компьютера, освободив место для другой информации, – и показывает на голову, чтобы я не пугалась, что он и в самом деле будет заносить что-то в компьютер.

Закуриваем оба – угощаю его сигарой – и молчим. Я пытаюсь понять, какой же вывод он сделал в отношении меня. Говорю спокойно и уверенно, не похоже, что кого-то или чего-то боюсь. Ладно, пойму во время следующей встречи, когда конкретика появится в наших отношениях.

– Сколько вы хотите за работу? – пора закругляться, и пусть отвечает, готов или нет. – Договор мне не нужен, оплата наличными.

– Три тысячи вас устроит?

– Меня устроит пять, если вы сделаете работу в сжатые сроки. Треть сейчас, две трети по окончании – идет?

Честно говоря, рассчитывала, что он скажет десять, – что ж, он порядочней, чем я ожидала, и это приятно. Или, что плохо, занимается только мелкой работенкой, получая копейки. Но разве можно что-то изменить сейчас? Нет у меня времени звонить кому-то еще и провести еще с десяток таких встреч – так что беру, что есть. Под столом отсчитываю полторы тысячи – теперь вожу с собой не две тысячи, как обычно, а десять, зная, что наличные могут очень пригодиться, – и засовываю их в заранее приготовленный конверт.

– Как я с вами свяжусь? – спрашивает после того, как рассказываю, где и во сколько у меня завтра встреча.

Диктую ему номер мобильного телефона, который взяла сегодня в даун-тауне, – пусть уж лучше два мобильных, чем один. Если ФБР вдруг слушает этот – маловероятно, но черт их знает, – то пока они вычислят, что у меня второй, пройдет время. С другой стороны, если что, не дай бог, случится и каким-то образом всплывет, что у меня два мобильных, это будет выглядеть подозрительно. Но ничего не поделаешь – через две недели сдам его обратно и возьму другой в другом месте. Это, кстати, частая практика в тусовке шоу-бизнеса – менять телефоны, особенно домашние. Но домашний мне пока нужен прежний – и все из-за пропавшего Юджина, от которого, несмотря ни на что, я жду сообщения. Если бы не он, сменила бы сразу после первого факса – и время бы выиграла, и посмотрела бы, как быстро они найдут мой новый номер и удастся ли им это. Эх, Кореец…

…Когда вышла после первой встречи с этими из ресторана – не убегая, но быстрым шагом, – еле удержала дрожь, грозящую вот-вот прорваться и начать потряхивать меня, бросать из стороны в сторону. В кольце из трех охранников почувствовала себя спокойней, но напряжение только в машине отпустило – когда села на заднее сиденье джипа, делая вид, что ничего не случилось, что был обычный деловой разговор. Правда, спутники мои по лицам тех, с кем я разговаривала, явно что-то заподозрили, потому что на меня потом посматривали странно, а один поинтересовался даже, все ли в порядке.

– Все прекрасно, – ответила с улыбкой. – Все прекрасно.

Кстати, мистера Ханли, детектива, нанятого вчера, я что-то в ресторане не заметила – время ланча было, правда, народа много, но я ведь все же там больше часа пробыла, час до появления этих и минимум пятнадцать минут с ними. Что ж, если пропал, значит, плакали мои денежки – никаких бумаг нет, и ничего я не докажу, и даже пытаться не буду.

О другом сейчас надо было думать: о том, что тюменец меня узнал, хотя я, кажется, оказалась на высоте – и вела себя правильно, и ушла вовремя, и не выдала эмоций. Но потрясение было сильным – теперь они точно знают, что это я была с Крониным, а значит, и деньги у меня. Значит, догадывались, с кем им предстоит встретиться – а ведь только начальник охраны Кронина, которого я убила, подозревал, что я не та, за кого себя выдаю. Интересно, знают ли они, сколько денег у Кронина было в Швейцарии и кому он их завещал вместе с виллой в Майами? Он ведь мог копию письма адвокату оставить в сейфе, хоть я и рассчитываю, что в момент взрыва она была при нем. Если знают, то могли связаться с Цюрихом, координаты адвоката есть в письме, и номер счета установить можно – если уж они вычислили Яшу, то и это им по силам.

Что ж, молодцы. Главное, чтобы они теперь не зашли дальше, – как меня зовут сейчас, они знают, и достаточно внимательно посмотреть титры, идущие перед нашим фильмом, чтобы понять, что у одного из сценаристов, чье имя они должны знать, и у меня фамилии одинаковые. И это для меня будет намного хуже.

Первый раунд точно в мою пользу – но это бой за высший титул, раундов тут много будет, и каждый опасен. Мое поведение их наверняка удивило, потому что по-русски я говорить отказалась, на тюменца не среагировала, закончила разговор тогда, когда решила, что с меня хватит, оставив за собой последнее слово, и ушла, а не сбежала. Я бы на их месте подумала, что тюменец обознался – видел дважды, оба раза в подпитии, и вечером, опять же, при электрическом освещении, к тому же было это последний раз в сентябре позапрошлого уже года, то есть почти полтора года назад. И если бы не поверила ему, вызвала бы каким-то образом в Штаты уцелевших охранников кронинских – кто-то из них меня видел, но мельком. Два человека узнали бы меня стопроцентно – это Кронин и верный его пес, экс-комитетчик Павел. Но Кронин мертв – человек Корейца бегал на место взрыва и проверял, а Павла я лично проткнула – он дышал еще, Кореец его увез потом куда-то, да там и оставил, а мне сказал, что пришлось помочь человеку, уж больно он мучался. Добил, короче.

Ну и что дальше теперь? Будут забивать мне еще одну стрелку и выкладывать более веские доказательства, коль скоро не произвел на меня впечатления главный их козырь? Если такие доказательства у них есть – потому что поняли уже, что просто угрозами меня не запугать, а о Яшиной судьбе я и без них знаю, и фраза насчет ФБР вряд ли им понравилась. Подождем, потянем время, которое не на них работает, а на меня: я-то знаю, что происходит, а они – нет. И еще знаю, что к крайним мерам они не готовы, – а они не знают, что я знаю. Так что будем ждать…

– А что это вы с охраной, мисс Лански?

Черт, так и знала, что он заметит – хотя и попросила их в ресторан не заходить и держаться в тени, не выходить из машин. Объяснила, что встречаюсь с агентом ФБР, что их, кажется, тоже взволновало, как и моя вчерашняя встреча. Специально приехала чуть позже и уйти собиралась пораньше, чтобы Бейли не увидел – но у него, конечно, зрение профессиональное.

– Олли, Джек, зовите меня Олли. А что касается вашего вопроса… Задумалась о том, что случилось с Джейкобом, и решила на всякий случай тоже нанять телохранителей – в надежде, что они получше окажутся, чем те, что были у моего покойного партнера. И Юджин давно настаивал – он пока не вернулся, но звонит регулярно и просил, чтобы я их наняла. Кажется, он боится не столько за мою жизнь, сколько за то, что я могу начать встречаться в его отсутствие с другим мужчиной…

Улыбаюсь с легким оттенком кокетства, снова показывая свою ветреность и легкомыслие, но не понимаю, поверил он или нет.

– Надеюсь, у тебя нет серьезных оснований опасаться за свою жизнь, Олли? Тебе никто не звонил, не угрожал, не намекал на свое отношение к смерти Цейтлина?

– Разве по мне похоже, что у меня есть такие основания, Джек?

Хороший встречный вопрос – сразу обезоруживает, потому что при взгляде на меня не скажешь, что у меня проблемы. Но он, наверное, уже видел таких спокойных.

– Кто знает, Олли, кто знает? Думаю, тебе вполне по силам скрывать самые неприятные известия, ты сильная женщина и знаешь, чего хочешь. Да и чтобы выжить в Голливуде, нужен особый характер – на мой взгляд.

– Это комплимент, Джек?

Он замолкает на какое-то время, давая мне возможность задать свой вопрос.

– Никаких новостей по делу Джейкоба?

– Сделали запрос в Москву – хотя ответ вряд ли что-то прояснит, он ведь уже больше десяти лет жил здесь. По крайней мере это не было связано с его корпорацией – она работает как и прежде, и никто не пытается вытянуть из нее деньги или угрожать партнерам Джейкоба. Кстати, ты знаешь, что он оставил тебе наследство?

– То есть?! – Я жутко удивлена и этого не скрываю – не задумывалась, что детей у них с Соней не было, и про родителей либо других родственников я никогда ничего не слышала ни от него, ни от Сони.

– Он за три дня до случившегося составил завещание, в котором указал, что после его смерти все деньги наследует его жена, а в случае, если они умрут вместе, – ты и мистер Кан, причем распоряжаться ими может любой из вас. Думаю, что тебе надо будет слетать в Нью-Йорк, чтобы все оформить, – хотя это и по почте можно сделать…

– Я ничего об этом не знала… – Почему-то меня растрогал этот Яшин жест, наверное, потому, что если американец, каковым и являлся давно покинувший Союз Яша, оставляет кому-то деньги, которые он ценит больше всего, ясно, что тот, кому он их оставил, значит для него очень много.

“Или это значит, что больше просто некому их оставить”, – добавляю специально, потому что прилив эмоций мне сейчас не нужен.

– Может, Юджин знал, но тебе не сказал?

Вот это совсем неприятно звучит.

– Надеюсь, вы не хотите сказать, мистер Бейли, что как только Юджин узнал о завещании, то сразу убил Джейкоба. Прилетел к нему в Нью-Йорк по делу, там узнал и уже на следующий день убил?

– Нет, Олли. Хотя для кого-то, не для меня, это может прозвучать не так неправдоподобно, как тебе кажется. Версия расправы Юджина с тремя киллерами более неправдоподобна, и кто-то может предположить, что он воспользовался тем, что Цейтлину что-то угрожает, и нанял людей, зная, что на него никто ничего не подумает, – и потому он и смог спокойно убить троих вооруженных автоматами киллеров, раз они знали его и не ждали, что он будет стрелять. Можно даже предположить, что Юджин – а может, и ты, коль скоро он твой партнер и бойфренд, насколько я знаю, – и послал к Цейтлину того странного, по словам секретарши, визитера, рассчитывая, что Джейкоб, услышав поразившую и испугавшую его информацию, напишет завещание в вашу пользу, и еще до его звонка знал, что Цейтлин попросит его прилететь, и продумал безукоризненный план.

– Мистер Бейли, как по-вашему, не причастны ли мы с Юджином к убийству президента Кеннеди?

– Извини, Олли, я ведь ни в чем не обвиняю ни тебя, ни мистера Кана – я просто говорю, к каким выводам могут прийти люди, оценивая эту информацию.

– А они не могут прийти к выводу, что ты пытаешься меня запугать и таким образом склонить к сожительству?

Эх, зря я это сказала, уж больно он меня достал своими речами. Но самоконтроль ослаб на мгновение, и не удержалась от продолжения:

– А может, у меня диктофон в сумочке сверхчувствительный, и я записываю все наши разговоры, из которых явно следует, что вы ко мне неравнодушны и используете в своих целях служебное положение?

Помолчали – я закурила сразу, восстанавливая самоконтроль, ругая себя за то, что так эмоционально отреагировала и раскрылась, возможно, сказала лишнее. Наверное, следовало сделать первый шаг к примирению, раскрыть сумочку и шутливо показать ему содержимое – но мне время было нужно на то, чтобы взять себя в руки.

– Спасибо за информацию, мистер Бейли, – произнесла намеренно сухо, устав ждать, пока он нарушит молчание. – Надеюсь, мои слова не будут означать, что я в чем-то виновна.

– Ты хочешь спросить, не включу ли я тебя в число подозреваемых из-за этого недоразумения?

– Вот именно, мистер Бейли, вот именно. Извините, но мне пора…

И ушла, обзывая себя дурой и одновременно защищая себя, потому что даже у железной леди могут быть срывы – хотя права на них она не имеет. Глупо упрекать того, кого уже нет, но и не могла я не спросить себя, зачем Яша написал на нас завещание – неужели не нашлось никого ближе? Я знаю, конечно, что вы с ним были большими друзьями, что ты ему помог подняться в Америке, перечисляя крупные суммы денег, подтягивая крупных российских бизнесменов, что ты его спас от крутого наезда и от вполне возможной расправы – я все знаю. И что ты летал к нему несколько раз в год, я в курсе, и что Яша по непонятной мне причине в Москву никогда не прилетал. Значит, не к кому было. Кореец точно знает – но мне это сейчас ничего не дает.

Некстати он нам все это оставил – и, если написал завещание после прихода того типа, видно, понял, что угроза серьезна. И видно, тот ему все-таки намекнул, что могут разобраться и с ним, и с женой – а Юджин мне вроде не сказал ничего насчет угроз, по его словам, все было как гром среди ясного неба.

Я даже не спросила, сколько он нам оставил, – не подумала просто, да и не до того было. Если Бейли и вправду что-то подозревает, мог бы мою незаинтересованность оценить. Но вся беда в том, что если кого-то подозревают, то каждый его шаг, каждое слово кажется доказательством его вины, и наоборот – если верят в невиновность, то все вышеперечисленное истолковывают в его пользу. Вопрос только в том, какую позицию занимает Бейли – если судить по началу разговора, то дружественную, если по концовке – враждебную или близкую к враждебной. Пусть не по отношению ко мне, а к мистеру Кану, с которым мы одно и то же. Или были…

Неудачный вышел вечерок, ничего не скажешь. С Бейли выяснять отношения мне не стоило. Ну ладно, ничего не поделаешь уже…

…А может, жив все-таки Виктор Сергеич Кронин? Может, тоже прикинулся мертвым, как и я, может, ранен был и его выходили и спрятали где-то? А может, вовсе и не было его в машине, а тот, кто нажимал на кнопку, приводя в действие взрывное устройство, просто поспешил, не увидел банкира и скрыл это потом. А может, мина была с часовым механизмом, а может… Бредовато, конечно, но не исключено, ибо все возможно в безумном российском спектакле.

Виктор Сергеич, Виктор Сергеич… Скольких людей вы на смерть обрекли из-за денег – Вадима Ланского, Олю Сергееву, Яшу Цейтлина и его жену, возможно, Корейца и, возможно, меня. Может, кто-то и еще был, кого вы устранили на пути к богатству, – этого я уж не знаю. Но, признаться, не сомневаюсь, что таких хватало. Таков уж русский бизнес: вместо того чтобы честно конкурировать, отдавать долги или вести переговоры о разделе сфер влияния, посылают киллера. Нет человека – нет проблемы. Коротко и ясно.

На кой хрен вам это надо было, Виктор Сергеич? Вы и при коммунистах не бедствовали, разъезжали по долгосрочным загранкомандировкам и при демократах банк возглавили. И жили-то один – жена умерла, сын в Лондоне обосновался и, по вашим словам, признавал вас только из-за денег. И ведь особых требований к жизни у вас не было – большая квартира в высотке на Пресне у вас была, но унылая такая и старомодная, безо всяких там новшеств, джакузи разных. Загородный дом был в престижном поселке – весьма скромный, пусть и с бассейном и сауной, и скромный не от бедности вашей, а потому, что вам не надо было ничего другого. Даже разъезжали вы на “Вольво-960” – хотя могли бы шестисотым “Мерсом” легко обзавестись за банковский счет и ездить с эскортом внушительным в пять машин. Но вы ж без понтов были – даже в купленном в по чьему-то совету особняке в Майами пожили месячишко какой-то, а потом сдавали его в аренду, чтоб не простаивал.

И питались вы за счет банка в ресторанах, и даже коньяк дорогой, по три тысячи за бутылку, которым вы меня угощали, опять же банк оплачивал, и дорогущий подарок от Тиффани на мой день рождения вы мне сделали опять же на деньги банка. И предыдущих любовниц, которые должны были у вас быть, вы же тоже не за свой счет кормили-поили, одаривали и одевали – хотя сомневаюсь, что щедры вы были с ними. Машины вы не коллекционировали, дорогостоящих пагубных страстей у вас не было. Даже казино не интересовались – так к чему тогда было все это? Не могли подождать годик, пока Вадим Ланский снимет фильм и вернет вам обещанные пятнадцать миллионов? Нет, вы боялись, что вас обманут, хотя Вадим Ланский с вами дело имел давно, честен был и повода сомневаться в себе не давал – просто вы боялись, потому что в такой ситуации сами бы обманули. Вот и полилась кровь.

Да, еще двое Яшиных охранников на вас и около десяти человек, замешанных в убийстве Вадима Ланского и его жены – потому что одного Вадим убил, одного – его жена, а остальных – рассчитывавшийся за друга Гена Кореец. И те трое или четверо человек, которые погибли с вами при взрыве.

А ведь такой благообразный вы были на вид человек, Виктор Сергеич, – и ничто человеческое было вам не чуждо, что показало хотя бы ваше отношение ко мне. Вы о любви мечтали, о семье – об этаком земном рае, который заслужили на старости лет после долгих, тяжких трудов, и даже не задумывались, что в рай с окровавленными руками хрен пускают. Наверняка представляли себе молодую, красивую жену, меня то есть, в пене кружев, с чашечкой утреннего кофе на веранде майамского особняка. Зеленую лужайку, залитую ярким солнцем, на которой резвятся ваши детишки – вы же планировали прожить еще лет двадцать, как минимум, – и маленького пони с розовыми ленточками, вплетенными в гриву на радость малышам. И воскресные поездки в церковь, и чинное сидение на отполированных скамьях с воздетыми к изображению распятого Христа очами, и неторопливые размышления о душе и Боге, о человеческих ценностях и нравственности – и проповеди, читаемые вами на эту тему нашим с вами детям. Мясник, проповедующий любовь к животным, – но вы же не задумывались о парадоксах, не считая себя убийцей.

Да, совсем забыла – Хохол еще на вас, Серега Хохол, которого вы убедили убрать его друга Вадима Ланского. Хохол, который, впрочем, все равно бы предал, не из-за вас – так из-за другого. Просто не смог бы устоять перед искушением в виде пятнадцати миллионов. А в итоге был разоблачен год спустя, потому что не давали ему покоя так и не найденные им и вами деньги, переведенные Вадимом Ланским в Америку. Он весь год меня доставал, задавая много вопросов, хотя всегда слышал один и тот же ответ, что я не знаю ничего ни о каких деньгах, и попался на том, что в самом конце года я Корейцу сказала, что пора бы от меня отстать – ведь верила, что ближайшие кореша Хохол с Корейцем. Кореец, как только узнал о хохловских расспросах, организовал прослушку, и на следующий же день или через день услышали его люди странный разговор – как позже выяснилось, беседа на эзоповом языке между Хохлом и тем, кто непосредственно отвечал за убийство Оли Сергеевой.

И все рассказал Серега, когда завалил к нему Кореец с братвой, а чтобы развязать ему язык, вынужден был несколько пальцев на руке отрубить топором – всех выдал, кто участие принимал в двух убийствах, и погиб в итоге от пули в глухом лесу, унижаясь и моля о пощаде.

Может, фильм такой снять – “Последнее искушение Хохла”? Не слабее творения Скорсезе будет. А что, идея! Выкручусь если, сниму второй, к которому уже сценарий готов, а потом за “Последнее искушение” примусь.

Так что, по моим подсчетам семнадцать человек на вас, Виктор Сергеич – это если верить в то, что жив Юджин и выживу я, которую вы пытаетесь убить во второй раз. Можно было бы назвать вас дьяволом во плоти, который даже из загробного мира пытается меня схватить и утащить с собой, но это слишком сильно для вас, несостоявшийся мой супруг. О мертвых говорят или хорошо, или ничего – но иначе как выразительным блатным словом “мерзота” назвать вас никак не могу. Впрочем, существует еще много слов, подходящих для вашего описания, – это английский на них беден, а русский язык весьма богат, – но слишком много будет чести, если я начну тратить свое драгоценное время, вспоминая тут позабытый народный фольклор. Юджин бы сказал – пидор, и этим ограничимся…

…“Мистер Юджин Кан. 9.01. 12.00. Там же” – вот что следующим вечером из факсового аппарата вылезло. Слава богу, что я была одна, потому что в этот момент эмоции контролировать не могла совсем и думаю, что все они нарисовались на моем лице. Факс-то явно не Корейцу адресован, а мне. Что они хотят сказать, твари? Что знают о его местонахождении? Что убьют его, если я не отдам деньги? Что предлагают мне его в обмен на пятьдесят миллионов?

Блефуют или и вправду он у них? Трудно поверить, что кто-то мог запросто захватить Корейца – не один он в Москве все же, Леший там и братва, и другие связи у него есть, весьма солидные. Но, с другой стороны, я не знаю, насколько авторитетны эти люди, приславшие мне очередное послание.

Жизнь Корейца на пятьдесят миллионов я бы обменяла – они мне передают его, я им – деньги. Хотя практически передать такую сумму невозможно. Конечно, гарантии, что они сдержат обещание, нет, но уж тут я могу подключить ФБР. Или что еще лучше, связаться с какой-нибудь мафией – плохо представляю сейчас, как это можно сделать, – и заплачу любые деньги, чтобы этих уродов, которые все равно раскроются, расстреляли в тот же день. Хрен с ними, с деньгами, – у нас Яшино наследство есть, наверняка очень большое, и не грех пустить его на месть за Яшу, это самое лучшее ему применение.

Насчет мафии хорошая идея – если увижу, что дело зашло слишком далеко, не грех бы и вправду обратиться к услугам киллеров. Заплатить им побольше, чтобы сработали четко и оперативно. Где их найти? Где гарантия, что меня не кинут? Вон детектива я тоже наняла, а уже два дня прошло после той встречи, полтора, точнее, а информации от него никакой. Ладно, что мечтать о том, что нереально, – нет у меня мафиозных завязок.

Итак, блеф или правда? Или просто пытаются таким образом привлечь мое внимание? А ехать надо – может, и не стоило бы, потому что они уверены, что я приеду, – и лишний раз показать им свою непредсказуемость было бы прекрасно, она бы еще несколько очков мне принесла, – но Корейцем я рисковать не могу.