Текст книги "Скажи смерти «Да»"

Автор книги: Анна Оранская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Только вот чувствую себя, как оскверненная девственница, – что очень на меня непохоже, и глупо даже. Нет, я преувеличиваю, конечно, поскольку девственности во мне нет ни физической, ни нравственной – просто никак было, и все. Даже неинтересно. Ну если только чуть-чуть. Да и что там интересного – слабоват оказался в постели на вид сексуальный, мужественный и обаятельный конгрессмен. Наверное, слишком много стриптиза смотрел в свое время и возбуждался впустую, а когда дошло до дела, показать ничего не смог. Кончил, конечно, три раза – но благодаря мне и необычному сексу. Да и третий раз еле выдавил из себя. Я уже думала, что у меня руки отсохнут, казалось будто я, как первобытный человек, огонь добываю путем трения. Огонек появился в итоге, но тут же погас.

Но сыграла я, конечно, блестяще – стоны, крики, страстный шепот, просьбы связать меня и наказывать, делать со мной все, что угодно, потому что я так сильно его хочу, и постоянные комплименты ему, его члену, тому, что он делает. В общем, могу сказать, что я его осчастливила – он даже во сне улыбался, забывшись от усталости минут на двадцать. Не знаю, есть ли у него любовница и что говорит ему в постели жена, если у них что-то бывает, – но если любовница есть, то только из-за денег, а жена вряд ли что-то хорошее скажет, если сама не фригидна, разумеется.

Куда же подевался Юджин, черт возьми? Вот единственный мужчина, который может меня удовлетворить, с которым можно заниматься этим бесконечно, и все время хочется еще. Не дай бог с ним что-то случится. Но если произойдет самое страшное, все, что мне останется, – это стать лесбиянкой. Женщина, конечно, так, как он, не удовлетворит, но может доставить удовольствие – а любой другой мужчина и этого не доставит.

Кстати, насчет лесбиянок. Не появится до Рождества – Господи, только бы появился! – найду себе партнершу. Или Джудит позвоню, или Джине, актрисе, которая в нашем фильме небольшую роль играла и косилась на меня часто, и я видела, что ей нравлюсь. Она мне даже предлагала пообедать как-нибудь, но Кореец был все время рядом, и женщину мне совсем не хотелось. А теперь – теперь надо заново попробовать, каково это, насколько хорошо давно забытое ощущение от женского языка внизу и женских рук на моем теле. Впервые изведанное еще в двенадцать лет, испытываемое потом изредка с перерывами на постоянно меняющихся мужчин.

Правда, секс с женщиной, возможно, более изыскан, чем с мужчиной, но менее сытен. А я люблю наедаться досыта, люблю страсть, а не нежность, проникновение, а не прикосновение. Я люблю чувствовать себя слабой с мужчиной, быть ведомой люблю больше, чем вести, а с женщиной я себе этого не позволяю: чувствую, что должна быть более активной. Кстати, женщины, как ни странно, устают еще быстрее, чем мужчины.

Так что лучше было бы, если бы вернулся поскорее Юджин и мне не надо было бы всего этого испытывать. Может, вот-вот появится?

Ну где же он?! Ни факса, ни звонка. Стараюсь о плохом не думать, но чем дальше, тем больше неприятных мыслей. Вот ведь выпала мне судьба – связывает меня с бандитами, представителями самой стремной профессии. Сначала ты, теперь он. Ты уж прости, но тебя тоже можно назвать бандитом, пусть и в меньшей степени, чем Корейца, потому что ты этот этап давно прошел и к моменту нашего знакомства был респектабельным бизнесменом, пусть и с криминальным прошлым и частично криминальным бизнесом.

Нет, быть бизнесменом или банкиром, конечно, тоже не сахар. Сколько их убивали тогда, да и сейчас, наверное, убивают. Просто московских газет я не читаю, вот и не в курсе. Но бандитом быть поопасней. А я, бандитская спутница, вынуждена жить в постоянном напряжении – как это было с тобой и как сейчас это происходит с самым близким твоим человеком. “Нам лижут пятки языки костра” – так пелось в детской песенке. Песенка детская, а слова взрослые, точные и грустные, кстати.

Вспомнила, как когда-то, вскоре после твоей смерти, Кореец мне начал рассказывать очень откровенные вещи, которые стоило бы держать при себе, и я удивлялась, зачем это он. А когда он в Новый год заехал, как раз накануне убийства Оли Сергеевой, сказала ему, что видеться нам предстоит редко, потому что все твои проекты мы закончили – и больше я не при делах. Тогда он спросил, с чего это я так тороплюсь от дел отойти. И добавил с непонятной улыбкой, что тот, кто раз в дела попал, уже просто так из них не выходит. Особенно, если много знает. Мне тогда не понравилась эта фраза. Я только сейчас понимаю, что раз так распорядилась судьба, что я попала в эту криминальную игру, мне из нее уже не уйти, я уже навсегда повязана. И нынешняя ситуация – лишнее тому доказательство.

Хотя и не делала ничего противозаконного – если не считать стриптиз-клуба – и не собираюсь делать впредь, за мной всегда будет тянуться шлейф бандитский, этакая длинная фата, на которой написано большими буквами: “Замужем за мафией”. Будет тянуться хотя бы потому, что ты был моим мужем, и куда бы я ни поехала, чем бы ни занималась, в любой момент кто-то может предъявить мне, что существую я на, пусть и отмытые, но криминального происхождения деньги, что имитировала собственную смерть, что живу с бывшим бандитом. Я так верила, что после разборки с Крониным мы будем жить спокойно, что никогда не придет за нами прошлое и никто нам на него не укажет! А сейчас опасаюсь сильно, что мне поставят его в вину. А Юджина оно уже позвало назад, это прошлое, и не знаю, вернет ли его обратно…

…Рождество сегодня. Самый любимый мой праздник У нас с тобой Рождество было всего одно – мы как раз в Америке были и отмечали его в Атлантик-сити, а потом в “Парадизе” на Брайтоне. Без тебя я его в Москве с любовницей справляла, Мариной, – приятная была девушка, поэтому когда я потом в Москву вернулась из Штатов, вспомнила ее. Она на Комсомольском жила, как раз за “Гаваной”, где я покупала сигары, приятные ассоциации и воспоминания. А в прошлом году мы здорово посидели вдвоем с Юджином – Рождество – праздник семейный, все по домам, как правило, с индейкой и неизменными подарками. Он мне комплект украшений подарил от Тиффани – запомнил, что Кронин покойный мне сделал подарок на мой день рождения, купив изделия этой фирмы, и решил его перещеголять, потому что мне в период отношений с Крониным казалось, что Кореец ревнует меня. И вот это подтвердилось еще раз на Рождество. Признаться, подарок красивее кронинского и куда дороже – думаю, тысяч на пятьдесят потянул, а то и побольше. Может, глупо так восхищаться, потому что я сама могу себе купить что угодно, – но жутко приятно, что Юджин позаботился и выбрал такую красоту.

Специально проехалась утром по магазинам – сумасшествие творится, распродажи везде, народ в поисках подарков рыщет. Эта суета с подарками обычно за пару недель начинается – прямо-таки паломничество. Считается, что самые крупные расходы американцы делают именно перед Рождеством – и по потраченным ими деньгам определяется состояние экономики. А тратят они столько, что по статистике потом целый год по счетам расплачиваются. Дарить подарки надо всем родственникам и знакомым – вот и набегает у среднего американца минимум четыре-пять тысяч, а могут и все двадцать выйти.

Вот и я решила порадовать себя – в тот год, когда жила без тебя, на все праздники делала самой себе подарки и тебе покупала на твой день рождения, Рождество и Новый год. Украшений у меня куча, надоели уже, а вещи вроде к подаркам не отнесешь – хотя и присмотрела себе эксклюзивное кожаное платье от Ферре за две с лишним тысячи и приобрела в итоге. Дорогой модельер – но хорош, ничего не скажешь.

Долго думала, что бы такое еще купить, вроде все у меня есть. В итоге остановилась все-таки на ювелирке, купив нам с Юджином одинаковые кольца от Картье – знаю, что ему это точно понравится. Только бы приехал – ведь обещал же вернуться до Рождества. И у него еще есть возможность свое обещание сдержать.

Поела в городе, купила продуктов к столу – даже индейку взяла, как положено, уже готовую, только в печке разогреть. Вернулась домой, а там пусто как-то – именно потому, что жду этого гада. Елку еще утром достала и всякие новогодние украшения развешала по стенам, ангелочков, и колокольчики, и искусственные еловые ветки. Посидела в любимом шезлонге, глядя на воду и думая, что ведь он может появиться в любую минуту. Я, кстати, когда занималась сексом с конгрессменом Диком – если это можно назвать сексом, для меня мастурбация куда приятней, чем то, что было, – вдруг представила, что сейчас Кореец появится. И задумалась: а что он сделает, собственно, в такой ситуации? Вдруг даст великому политику по физиономии? Вот тогда нас точно притянут к ответу – потому что удар у Корейца дай бог, видела, как он двух негров избил огромных, когда один из них приставал ко мне в дискотеке. Но пусть притянут – лишь бы появился…

Вечером накрыла на стол, как положено, подарки положила под елку, вышла к бассейну с порцией виски. Пасмурно на улице и достаточно прохладно. И вода в бассейне неподвижная, застывшая, напоминающая кусок голубой пластмассы, какая-то неживая, да и сам он похож на аквариум. Может, потому что ветра нет? Градусов пятнадцать сейчас по Цельсию – для обитателей богатых кварталов Лос-Анджелеса самое время надевать меха. Очень эффектное зрелище – молодящиеся старухи-миллионерши в горностаях и соболях, в туфлях на шпильках, с бриллиантами в ушах и на морщинистых шеях, с абрикосовыми пуделями на поводках, прогуливающиеся по своим паркам и газонам. Я этого не вижу, конечно, но достаточно хорошо знаю местные нравы и обычаи и смотрю как бы сквозь забор, а оттуда – обратно, на себя. Смотрю, как сижу, застыв в шезлонге перед бассейном, напоминая фигурку, обитающую в детском стеклянном шаре. Стоит только тряхнуть его – и все придет в движение: заволнуется вода в бассейне, фигурка стряхнет пепел с сигары, поднесет стакан к губам и сделает глоток. И, что самое главное, пойдет снег, которого давно уже не видела и который, теоретически, обязан идти в Рождество.

Не сиделось мне что-то: ожидание – жуткая вещь, особенно когда не знаешь точно, есть ли чего ждать и когда оно закончится, это ожидание. Может, через секунду, а может, и никогда. Не усидела, короче, – оставила записку на столе: “Устала тебя ждать, вернусь поздно. Подарок под елкой. За месяц молчания ответишь. Олли”. Надела сегодня купленное кожаное платье, чуть возбудившись от приятного трения его о голое тело, не признающее белья, накинула шубку – и через несколько минут уже сидела в “Мерседесе”, намереваясь навестить одну дискотеку в Западном Голливуде. Вспоминая, что такое уже было со мной в Рождество два года назад, когда не высидела дома одна и уехала к любовнице. И что, если будет сегодня подходящий вариант, я от него не откажусь. Потому что беспокойство за Корейца сменялось злостью на него же – ведь мог, в конце концов, позвонить в Нью-Йорк, остался же там Виктор этот, Яшин человек, да и другие его люди, которые передали бы мне, что и как. Даже если и произошло что-то, тот же Леший мог бы сообщить, ну не мне – Виктору. Не то ведь выходит, что я могу так вечно ждать и так и не узнаю, что и как. Позвонила бы Лешему, честное слово, но великий конспиратор Юджин никаких записей не ведет, телефонных книжек не имеет – даже если запишет что, потом сжигает. А я за почти два года все номера забыла – хотя помнила когда-то телефоны десятка пацанов твоих, как минимум. А что, я позвонила бы, представилась бы как подруга Корейца – и в конце концов выяснила бы все.

А так, что остается? Лететь в Москву? Но я ведь даже не знаю, где кого искать – ездить по ресторанам да казино, да по ночным клубам в надежде с кем-нибудь столкнуться? Так год может пройти безрезультатно. Может, конечно, остался твой офис – но, честно говоря, не знаю: в последний свой приезд сама я там, естественно, не была, а Корейца не спросила. Идиотская ситуация, короче, – впору звонить собственному папе и просить уточнить, не проходит ли по сводкам оперативным мистер Кан, который, вполне возможно, там сейчас называется совсем по-другому – потому что в Москве сделать документы, которые будут самыми что ни на есть настоящими, ничего не стоит. То есть стоит немного – в последний раз Кореец говорил, что две тысячи, а для него это, естественно, не деньги. Так что не исключено, что убит в первый день после прилета в Москву и похоронен давно некий Иван Иванович Иванов, в котором никто не признал когда-то известного всей Москве криминального авторитета Гену Корейца. Не дай бог, конечно, не дай бог. Но что прикажете думать, с другой стороны?..

Скрещиваю пальцы, разумеется, – это все равно, что по-русски сплюнуть трижды через левое плечо, чтобы не накликать беду внезапной мыслью или словом. И тут же разворачиваюсь, говоря себе, что никуда не поеду, потому что Кореец слово свое держал всегда, а значит, должен сегодня приехать. Он ведь может откуда угодно прибыть, хоть на самолете из Москвы, хоть на машине из Сан-Франциско, хоть на пароходе из Гамбурга – с него станется. И моя задача – дождаться его: что-то подсказывает мне, что все равно не смогу я расслабиться в рождественскую ночь и что честнее по отношению к нему и нашему прошлому будет провести семейный праздник дома.

И провела – поела в одиночестве без особого энтузиазма, а потом с бутылкой шампанского и сигарой просидела часа четыре, к собственному изумлению прилично опьянев. Шампанское о молодости московской напомнило, о подражании Мэрилин Монро, о бесконечных сексуальных похождениях. Правда, там не “Дом Периньон” пила, а “Советское”, но все равно так сладко вспоминалось, что даже заснула одетая в кресле, изнурив себя самоудовлетворением. Уже утром подумала, что ведь не вспоминала ничего тысячу лет, и раз воспоминания пришли, значит, по-настоящему внутри плохо и организм сам их призвал, чтобы расслабить и отвлечь от настоящего.

Хорошо, сила воли есть и контролирую себя дай бог каждому, – но и то защита слабеет уже с каждым днем, и порой кажется, что эмоции вот-вот перехлестнут ту великую китайскую стену, которой я отгораживалась всегда от неприятностей и дурных мыслей. Просто расслабилась слишком за последний год, привыкла к хорошему, уверовав, что ничего плохого уже не будет, потому что хватило его с меня. А тут такой удар внезапный и неожиданный, и сильный очень, и стена шатается. Но стоит – пока стоит.

Утром же – часов в двенадцать где-то – Мартен позвонил, напомнил про вечеринку сегодня вечером. Может, рассчитывал, что уломает меня на что-то, коль скоро я одна? И так ревниво спрашивал, что у нас было с Диком. Я, разумеется, ответила, что просто заручилась его поддержкой, удивляясь, неужели Мартен не понимает сам, чего этому его Дику от меня было надо. Не сам ли он толкнул меня на общение с ним? Пленку я переписала, кстати, – копию дома оставила среди других кассет, на которых в основном наши с Корейцем совокупления, а оригинал в банк отвезла и положила там в сейф, в котором у меня часть драгоценностей лежит и кругленькая сумма наличными. Это тоже Корейцева была идея – сам положил в сейф банковский пятьсот тысяч налом и меня убедил, причем у меня сейф в одном банке, а у него – в другом. И в каждом специально по маленькому счету открыли, чтобы была возможность сейф абонировать.

У меня даже дома полмиллиона наличными лежат – Кореец сказал, что могут понадобиться. В Америке деньги обналичить тяжело, даже если возникнет нужда, банк большую сумму не выдаст, да и предупреждать надо заранее, чтобы, скажем, тысяч пятьдесят получить со своего счета. Так что пришлось положить деньги в потайное место – вдруг придет момент, когда без них не обойтись. Когда все спокойно было, я несколько удивлялась таким его советам и мерам предосторожности, думала, что он застоялся в бездействии и играет в партизан, чтобы поддерживать форму, – в тех партизан, которые, как в анекдоте, через сорок лет после окончания войны все еще пускают под откос поезда. А сейчас думаю, что, возможно, все это не так уж бессмысленно было. Что он либо предвидел что-то, либо чувствовал, либо просто не верил никогда в возможность совершенно спокойной, мирной жизни.

Так и не выходила никуда двадцать пятого – до самого вечера. Поплавала в бассейне, побродила по дому, даже в Корейцев зальчик заглянула; с замолчавшими тренажерами и уставшими висеть без движения боксерскими мешками. Пыталась у него бумаги какие-нибудь найти, может телефон какой-то, но ничего, Штирлиц этот следов не оставляет. Потом собиралась полдня, надела наконец кожаное платье и короткий шиншилловый полушубок, декабрь, как-никак, пусть и Калифорния, самый сезон для мехов, – все равно тепло здесь даже зимой, но другого времени носить красивую верхнюю одежду нет.

Тусовка многолюдная оказалась, одни киношники, естественно, и те, кто имеет к кино хоть какое-то отношение. Мартен, как всегда, без жены – так и не знаю, почему он ее не берет с собой. Он объясняет, что она вся в работе: какой-то хороший пост занимает в одном банке, так что вкалывает якобы с утра до позднего вечера. Я ее видела, кажется, всего пару раз – приятная женщина, подтянутая и успешно молодящаяся, Сэра. А может, у них проблемы какие-то, просто не разводятся, и потому он вечно один – не знаю, а спрашивать неудобно, тут в чужие дела не лезут, это в Москве его бы все уже достали вопросами. А здесь народ потактичней, да и, если честно, никому до другого особо дела нет – если речь идет не о звездах. Вот о звездах все все знают, и слухи ходят взад-вперед, множась и разрастаясь, – а те, кто рангом пониже, могут на свой счет не беспокоиться. Поэтому, когда я вошла, у меня даже мысли не было, что сейчас ползала на меня будет коситься и перешептываться между собой, что вот появилась, мол, русская мафиози.

Нравятся мне такие вечеринки: официанты подносы с шампанским носят по залу, хотя могут по твоей просьбе принести что-то другое, фуршетный стол имеется для желающих поесть, все бродят, болтают то с одними, то с другими, дома огромные, и у меня такое ощущение, что где-то наверху сексом занимаются специально встретившиеся здесь парочки, кокаин нюхают, и все такое. Наркотики в тусовке популярны. Может, и мне бы сейчас дорожка кокаина очень помогла, но после Голландии с ее килограммами выкуренной анаши разных сортов экспериментировать со стимуляторами уже не хочется.

Знакомых лиц много, Мартен так и норовит всем остальным представить, и настроение получше, чем вчера, потому что надо постоянно улыбаться и ни в коем случае нельзя показывать, что грустишь, что у тебя какие-то проблемы. Даже когда он меня спросил по поводу появления Юджина, я так среагировала, словно разговаривала с ним пару часов назад по телефону.

– Юджин в полном порядке. Да, все прекрасно, передавал тебе привет, Боб. Скоро будет. Да, обещал вернуться к Рождеству, я помню, но я его не тороплю: бизнес есть бизнес, да и друзей у него в Москве много, и родственники. Пусть отдохнет, верно?

И все это с лучезарной улыбкой. И с мыслью, что чуть не попалась, забыв, что говорила Мартену, что мистер Кан до Рождества должен был появиться.

– Да, извини, Олли… Я все хотел спросить – я специально достал ксерокопию статьи об убийстве Джейкоба, и там прочитал, что кто-то подоспел ему на помощь и сбил одного киллера машиной, вытащил у мертвого охранника пистолет и расстрелял двоих оставшихся. Это был Юджин?

Он с таким трудом произнес вопрос, и такой испуг у него в глазах. Я понимаю: сложно представить, что человек, с которым много раз общался запросто по работе, в какой-то ситуации легко убил троих людей, не получив и царапины. Фамилии в газетах не называли – Кореец убедил полицию, сделал вид, что боится мести того, кто посылал убийц. Так что ему ответить сейчас?

– Боб, разве Юджин похож на человека, который может убить троих киллеров?

Замолчал, кажется сраженный встречным вопросом. И все же выдавил из себя:

– Похож…

Ну вот, а я-то думала, что заткнула ему рот. Ну и впечатленьице Кореец производит на людей.

– Сомневаюсь, Боб. Мне он ничего не сказал, так что не думаю, что это был он. Да и не слишком правдоподобно звучит эта история – хотя в кино, наверное, смотрелось бы красиво. Может, используем в нашем следующем фильме?

Хорошо хоть отвлекся, начал с жаром обсуждать следующую картину, к съемке которой мы все еще не приступаем, хотя наши деньги, вложенные в первый фильм, уже вернулись полностью, и прибыли миллионов десять, что по здешним меркам уже неплохо, но деньги еще идут, это еще не конец. Так что я ему давно сказала, что снимать надо. Только вот дождемся Юджина – которого все нет и нет, а Боб понимает, что без Корейца я никаких решений принимать не хочу. Знаю точно, что Мартен провел переговоры с инвесторами – сам мне говорил, что в середине декабря они должны быть, и ходил потом такой довольный, но на мой вопрос конкретно не ответил. Боится с нами связываться и хочет снимать сам, если нашел деньги. Ради бога – тем более, когда все рассеется, во что хочется верить, мы другого партнера найдем запросто, потому что один фильм у нас уже есть за плечами и деньги имеются. Хотя он пока делает вид, что все классно и что он полон решимости продолжать наше сотрудничество.

– Пятнадцатого января приступим, Боб, – я обещаю.

А что? Бюджет утвержден, с агентами актеров предварительные переговоры проведены, осталось только деньги дать – и вперед. Думаю, что никуда Мартен не денется – с нами он уже больше миллиона заработал на процентах от прибыли, а дадут ли ему столько инвесторы, это еще вопрос. К тому же придется новую студию открывать, а это опять расходы. Сценарий свой я ему не отдам, а другого подходящего у него пока вроде нет. Так что просто, наверное, я слишком подозрительная стала, везде видя угрозы, опасность и возможность предательства.

В общем, мило пообщались, и он жутко обрадовался, услышав мои слова по поводу пятнадцатого января – нельзя больше тянуть, это точно. Не появится Кореец, начну финансирование – в конце концов, я прикрыта полностью благодаря пленкам с фэбээровцем и доблестным конгрессменом, а Юджин, может, и в полном порядке, просто в бегах, скрывается там, и появится скоро. Хотя верится в это все меньше и меньше.

Наконец Мартен еще к кому-то прицепился, а я от него отошла тихонько, переместилась с бокалом шампанского на террасу. Говоря себе, что в Новый год обязательно надо загадать то же, что я загадала в Рождество, – чтобы вернулся мистер Кан побыстрее, чтобы все пришло в нормальное состояние и началась работа над новым фильмом. И чтобы по-настоящему счастливым был 97-й, чтобы он отличался от четырех последних лет, когда каждый год случалось что-то страшное. В 93-м тебя ранили, в 94-м тебя убили, в 95-м я лежала бог знает сколько в коме, в 96-м убили Яшу и Кореец пропал. Или так всегда будет, потому что я волей-неволей оказалась втянутой в игру, в которой всегда может случиться что-то очень плохое и из которой никогда уже не смогу выйти?

– Извините, я вам не помешаю?

– Нет, конечно, – отвечаю автоматически, оборачиваясь. Девушка, постарше меня, похоже, типичная голливудская обитательница, из появившихся недавно – высокая, с большой и высокой, скорее всего, силиконовой грудью, блондинка, приятное лицо. Таких в “Плейбое” в каждом номере по нескольку штук – нравится Америке этот тип, что тут поделаешь. – Я Олли Лански.

– Я знаю. Я Стэйси Хэнсон, снялась в двух фильмах – ну роли, конечно, не очень большие, но я же только начинаю.

Надеюсь, она здесь не для того, чтобы убедить меня дать ей роль. Это мужчин можно так убеждать – особенно если тело предложить в обмен на милость, в Голливуде это практикуется порой. Я, когда интересовалась в свое время Монро, читала, как она сказала, после того как стала звездой, что-то в том смысле, что больше ей не придется пробовать еврейские штучки, имея в виду минеты евреям, продюсерам и режиссерам, которыми она завоевывала их благосклонность. Думаю, что без минетов ей бы вряд ли чего удалось получить, – когда увлечение ею прошло, увидела трезво, что и фильмы у нее примитивные, и играет она не очень, и поет слабовато. Да и внешность самая что ни на есть заурядная. Так что надеюсь, сексом она занималась лучше, чем делала все остальное. Хотя в то же время мне много доводилось читать о ее фригидности, а Тони Кертис, известнейший актер того времени, как-то снявшийся с Монро, сказал что с Гитлером приятней целоваться, чем с ней. Но, в любом случае, именно через постель – постели, точнее, думаю, весьма многочисленные – добилась-таки славы, став чуть ли не самой известной женщиной Америки. Великая страна, что говорить.

А эта вроде пока не просит ни о чем. Просто поболтать ей хочется – не отталкивать же, да и когда рядом другой человек, от мыслей отвлекаешься. Тем более, что она наговорила мне комплиментов кучу, сама еще за шампанским сходила, рассказала мне немного о себе, и я решила, что все же что-то она от меня хочет: не принято здесь просто так душу изливать незнакомым людям, не Россия все же. Да и там такого, думаю, уже нет почти. Или это, или я ей нравлюсь – вряд ли она догадывается о моей бисексуальности, так ее ведь не заметишь.

– Где сейчас снимаешься, Стэйси?

– Да пока нигде. Есть несколько предложений, но… Хотелось бы чего-нибудь получше.

– Понятно.

Жду – ей надо, пусть первая и скажет. Пора уж – полчаса тут, как минимум, стоим. Мартен меня должен был уже хватиться. Да к тому же, в принципе, она очень даже ничего, а женских ролей у нас должно быть достаточно. Правда, состав актерский примерно утвержден, но коррективы внести можно, например, на роль любовницы нашего главного отрицательного героя она бы подошла. В любом случае, звезд приглашать мы не планировали – только на две главные мужские роли. Увы, на роль фэбээровца ни Де Ниро, ни Сталлоне, ни Аль Пачино мы пригласить не можем – это двадцать миллионов где-то. Есть у Мартена кандидатура поскромнее. А бандита, на наш взгляд, должен сыграть… черт, вечно забываю его фамилию… Сонни Корлеоне из “Крестного отца”, Джеймс Каан, по-моему. У него больших ролей не было толком, как-то не реализовался, но на наш фильм, как мне кажется, подходит идеально. Мартен про него вспомнил, когда говорил про Корейца – похожи, мол, и я пошутила насчет того, что неплохо бы мистера Кана в главной роли использовать, а на следующий день оба почти одновременно предложили друг другу “сына дона Корлеоне”, тем более что у него фамилия почти та же, что и у Корейца, всего на одну “а” побольше. И образу нашего героя он соответствует на сто процентов – и в фильме будет смотреться как никто другой.

“Если он будет, этот фильм, – напоминаю себе. – Если он будет”.

И, успокаивая саму себя, отвечаю без слов: “Конечно, будет”.

И говорю себе, что мне еще очень много чего надо будет снять – в том числе и собственную историю о случайном знакомстве Золушки с красавцем принцем, которая любит его так, что мстит за него после его смерти. И, сама став принцессой, постоянно вспоминает его и разговаривает с ним, рассказывая обо всем, что с ней происходит. Интересно, что бы подумал Кореец, узнав, что я с тобой беседую, что в прошлый день рождения я специально попросила его приехать ко мне только вечером, а сама просидела весь день у бассейна, наговаривая на диктофон кассету за кассетой. Решил бы, что я рехнулась? Или понял бы? В любом случае, ему об этом не узнать – это между нами, между мной и тобой…

– Олли, я тебя обыскался. – Вот и Мартен. Нашел наконец, вздыхает с облегчением, может, решил, что уехала?

– Да вот, беседую со Стэйси, Боб. Вы не знакомы? Как раз хотела переговорить с тобой – кто у нас планировался на роль подруги русского мафиози?

Краем глаза вижу ее благодарный взгляд и удивляюсь собственной филантропии – разжалобилась, вспомнив, что сама была Золушкой?

– Вообще, кандидатура есть, но все обсуждаемо, – рассматривает ее и, кажется, остается доволен. – Олли, предлагаю решить этот вопрос в новом году. Идет?

Киваю, зная, что рождественские праздники для каждого американца – святое. Все замирает на этот период, даже бизнес. Да и куда торопиться, а отсрочка мне нужна, я Корейца жду, не желая решать ничего без него. Хотя бы узнать хоть что-то о его судьбе. Новый год здесь не отмечают – ну если только чисто символически, – так что первого и встретимся.

Возвращаюсь с ним обратно, кивнув на прощание новой знакомой – добрая фея из меня все же хреновая. И изумляюсь, когда она снова подходит ко мне через час.

– Спасибо, Олли. Я вам очень признательна. Я признаться, не намекала ни на что – вы мне просто понравились.

– Ты мне тоже. – Шампанское подействовало, что ли? Но смотрю на нее уже с большим интересом, на мою сексуальность столь долгое отсутствие Юджина действует просто отвратительно. – К тому же я тебе ничего не обещала – я же не одна это решаю, так что гарантий никаких, но если получится…

– Я слышала про фильм, который вы планируете снимать. Я просто не успела сказать об этом, но, мне кажется, это очень интересная тема и фильм должен получится просто превосходный!

Ну конечно. Все она знала, потому и подошла, – хорошо, что я себя не переоцениваю, а то бы еще поверила, что она меня хочет, а не роль. Будь я мужчиной, точно бы ее трахнула за услугу. А пока хвалю себя за трезвый, практичный подход к людям, которому еще ты меня учил – не лекции мне читая, чего ты никогда не делал, а своим примером.

Оставляю ей визитку с номером мобильного и телефоном в моем офисе на студии.

– Счастливо, Стэйси. Позвони мне.

Мартен, кажется, огорчен, что я уже отбываю, – но ведь два часа ночи, хотя народ не расходится, а я думаю о том, что, может, Кореец вернулся-таки. Звонила, правда, дважды – никто не подходит, кроме автоответчика с моим голосом. Но он ведь может и не подойти. Мартен, оказывается, уезжает завтра, вернется первого, и это меня тоже радует. Так что даже не возражаю, что он поперся проводить меня до машины.

– А девушка ничего, – замечает по пути. – Мне понравилась, и на роль, кажется, подходит. Я ее видел в фильме – название вот забыл. Нормально сыграла, так что нас не подведет. Правда, ее никто не знает.

– А помнишь, как Шэрон Стоун снималась с Сигалом в боевике “Над законом”? Крошечная роль его жены – зато потом какой взлет!

– Знаешь, ты, наверное, права, Олли. Давай попробуем. Только сначала посмотри ее фильмы – я тебе позвоню и сообщу названия, о’кей?

– О’кей, Боб. С Новым годом! Всего наилучшего и тебе, и семье, и нашим планам тоже!

– И тебе! – добавляет он с энтузиазмом.