Текст книги "Скажи смерти «Да»"

Автор книги: Анна Оранская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

И тут вспышка в голове, этакая микро-хиросима, и ощущение словно улетела я из этого мира, в котором была, и перенеслась в другой – вроде тот же самый внешне. В котором все классно, и весело, и не было ничего плохого несколько часов назад. Смотрю на Стэйси, улыбающуюся мне и повторяющую ритуал, на сей раз для себя, и обнаруживаю, что хочу ее жутко. Прямо здесь и прямо сейчас, чтобы не ходить никуда – и, не дожидаясь, пока две новые дорожки убегут в нее, плюхаюсь в кресло, задираю платье и, широко раздвигая ноги, медленно проводя там ладонью, показываю ей: иди сюда…

Когда прихожу в себя после фантастического по силе оргазма – даже двойного оргазма, накатывающего один на другой, – эффекта уже нет никакого, просто расслабленность, насыщенность и умиротворенность в душе и теле. Самая опасная женщина есть женщина сексуально неудовлетворенная – это прекрасно известно, но я все свои отважные поступки совершала по другой причине, из принципа, не испытывая в те моменты полового голода.

– Ну как тебе понравилось? – шепчет Стэйси, слабо улыбаясь мокрым ртом, и я улыбаюсь ей в ответ, гладя по волосам, в которые еще пять минут назад вцеплялась отчаянно, словно пытаясь ввести еще глубже в себя ее язык, и только случайно посмотрев на лежащие на стене часы, обнаруживаю, что прошло всего-то минут сорок. Недолго же он действует – но как быстро и какой эффект!

– Хочешь еще? – Она перехватывает мой взгляд.

– Пока вполне достаточно, – отвечаю, думая, что несколько кривлю душой. – А вот тебя – да…

– Мы могли бы встретиться, мисс Лански? Это важно.

– Хорошо, – соглашаюсь неохотно, совсем не желая выбираться в город. Ничего не поделаешь – сама позвонила, хотя и не по собственному желанию. Стэйси в полночь уехала: ни к чему мне напрягать бодигардов. Так что я ее выпроводила – и ощутила физически, как на минуту открывшиеся ворота, выпускающие тело ее машинки, посигналившей мне тормозными огнями на прощание, впустили прятавшееся и поджидавшее меня одиночество, которое, незаметно проскользнув мимо охраны, встало сзади и положило все тяжелеющую руку мне на плечо, будто говоря: “А вот и я! Хватит тут мерзнуть, пошли лучше обратно”. И, возвращаясь в дом, пытаюсь идти быстрее и захлопнуть дверь перед его носом и вдруг вижу его в окне второго этажа, вижу, как оно, неизвестно как там оказавшееся, ласково манит меня пальцем. И бессильно замедляю шаг, поняв, что никуда от него не деться…

– Мисс Лански, как вы понимаете, мои люди каждый день докладывают мне о происходящем – я обязан знать все, чтобы в случае необходимости сделать вывод относительно складывающейся вокруг клиента ситуации или принять решение относительно изменения тактики действий ваших телохранителей. В вашей ситуации ничего не изменилось?

Он мне позвонил вскоре после того, как я встала, этот мистер Джонсон, – узнал от своих подчиненных, что я на ногах, дал мне время принять душ и выпить кофе и набрал мой номер. И попросил заехать к нему в офис с оговоркой “если вам удобно” – и не хотелось, но я заехала: все равно в город собиралась, да к тому же знала, что охрана ему доложит, что я не занималась ничем таким серьезным, что бы помешало бы мне с ним встретиться. Он бы тогда сделал вывод, что есть у меня причины его избегать, а это лишнее.

– Насколько мне известно, нет, – улыбаюсь ему, чтобы подтвердить правоту своих слов. – У ваших людей другое мнение?

– Мне доложили, что вы вчера встречались – скажем так – со своеобразными людьми. Встреча закончилась тем, что один из них физически пытался вас задержать. По мнению охранявших вас людей, ситуация была достаточно конфликтная и чреватая опасностью. Мне доложили, что эти люди вели себя враждебно – точно так же, как в первую вашу встречу с ними, седьмого января.

– Кажется, это мое дело, с кем я встречаюсь, и в нашем контракте не оговорено, что я должна докладывать вам обо всех моих знакомых, о каждом своем шаге и делать что-то только с вашей санкции. Разве не так, мистер Джонсон? – Резко, надо смягчать, урок он уже должен был усвоить. – Мне нравится иметь с вами дело, я ценю профессионализм ваших людей, и потому наш разговор кажется мне несколько… лишним…

– Да, да, конечно. Я вовсе не собирался каким-либо образом вторгаться в ваши дела… – Не хочет терять клиента мистер Джонсон и рисковать тем, что я начну всем говорить что контора его дерьмо, подрывая ее репутацию. Он же не знает, что знакомых у меня тут почти нет. – Но я должен знать, если происходят какие-то изменения. Если вы едете на встречу, в ходе которой могут быть такие… недоразумения.

– Разве это всегда можно предвидеть заранее?

Он соглашается со мной, извиняется, что отнял время, и вроде разговор закончен – но, кажется, он не договорил, не сказал того, что планировал сказать, после того как встретил отпор. Зря я так. Начинаю ошибаться – пусть ошибки эти кажутся мелочью, но могут сыграть свою роль. Бейли оттолкнула – по крайней мере, он не звонит больше. Этого поставила на место, вчера чересчур озлобила Ленчика. А мне и Бейли нужен, и этот тип – могут пригодится. Да и Ленчика злобить не стоило – можно лишь утешиться тем, что не сказала ему куда более неприятные слова, которые едва не сорвались с языка и которые чудом удержала на нем и приклеила к нёбу, а после проглотила.

– Вы что-то еще хотели мне сказать, мистер Джонсон?

– Нет, мисс Лански, – отвечает после секундного, но заметного все же колебания. – Нет.

Что же это могло быть? Был момент, когда Ленчик повысил голос, одергивая своего быка, и, хотя охрана сидела на расстоянии и музыка играла, могли услышать фразу и кто-то из них мог понять, что они по-русски говорят. Может, в этом и дело – и Джонсон теперь боится, что русская мафия меня преследует? Вот не было печали! Пока возможно, надо скрывать это тщательно от всех и выложить только когда уж припрет. А может, проверили номера машин, которые следовали за моим джипом, и что-то установили и он хотел сказать, но передумал?

Черт его поймет! Но знаю точно, что шедшую за мной машину охранник, который на некотором расстоянии позади за джипом следует, засекал дважды. По крайней мере, он так говорит – и не исключено, что от меня он что-то скрывает или не договаривает, выкладывая всю правду только своему боссу. Мне сказал, что один раз это “Торус” был серебристый, подхвативший нас около дома и тащившийся сзади до студии. А вчера, накануне встречи, красный спортивный “Понтиак”, прицепившийся на выезде из Бель Эйр и проехавший мимо, когда мы припарковались у ресторана. Но при этом пояснил, что уверенности в том, что они следили за джипом, нет никакой – просто нам могло показаться по пути. Вот если одна из этих машин появится во второй раз, это сигнал тревоги, и надо принимать меры, проверять номера и все такое – а пока для них это случайность.

Где же чертов Ханли, интересно? А про Корейца и спрашивать не буду…

– Олли? Это Джим Ханли – помните?

– Конечно. – Еще бы не помнить – столько раз спрашивала себя, куда делся этот чертов Ханли, и вот он наконец появился. Может, все дело только в том, что надо очень сильно захотеть, чтобы человек объявился, и он тут как тут? Так, глядишь, и Юджин объявится. Хотя нет – его появления я хочу слишком давно, и, если до сих пор от него никаких вестей… Ладно, проехали. – Надеюсь, у вас есть для меня новости, Джим?

– Разумеется, мисс Ла… Олли…

Значит, выяснил-таки мою фамилию. Что, впрочем, вполне оправданно: работать на анонима тяжело. Один лишь минус я во всем этом вижу: в том, что, выяснив, кто заказчик и кто противная сторона, человек может начать выяснять, зачем заказчик сделал свой заказ и что за проблемы у него с противной стороной. И если голова у него варит, может прийти к тем выводам, которые, на мой взгляд, лучше бы оставались тайной. Пока, по крайней мере.

– Не знаю, стоит ли говорить об этом по телефону… Я хотел предложить вот что: нам следует встретиться, и лучше сегодня, после чего по согласованию с вами мне следует отбыть в Нью-Йорк для выяснения определенных вопросов. Ну вы понимаете, о чем речь…

– Да, да, разумеется. – Значит, он думает, что эти из Нью-Йорка? Неудивительно, коль скоро именно там и расправились с Яшей. Так не тот ли это Ленчик все же, про которого говорил Юджин? Не должен бы, потому что в противном случае это будет означать… Это много чего будет означать – и в первую очередь то, что Кореец допустил серьезную ошибку, во что лично мне верить не хотелось бы. Но, с другой стороны, рядом с ним спокойно существовал себе Серега Хохол, которому Кронин намекнул, что тебя надо убрать и который нашел исполнителей. Целый год существовал, но Кореец не чухнулся даже, а если и были у него слабые подозрения, материализовались они лишь после того, как я обратилась, попросив перестать ко мне приставать насчет каких-то американских денег.

– Может быть, там же, где мы встречались, Олли? В двенадцать, скажем?

– В час. О’кей, Джим? До встречи.

На часах одиннадцать – удивительно, что я так рано, по своим меркам, встала. Два дня уже прошло с момента разговора с мистером Джонсоном, двенадцатое сегодня, – и все два дня я занималась сексом с зачастившей Стэйси, пила и нюхала кокаин. И ни шагу из дома – слишком уютно в особняке: никакой слежки и никакой необходимости делать вид, что все в порядке. Оба дня говорила себе, что что-то расклеилась – что надо выйти, съездить куда угодно, показать тем, кто следит за мной, и тем, кто меня охраняет, что я в порядке, что нечего мне бояться и что жизнь идет так же, как шла. Но нежелание оказалось сильней необходимости – в конце концов решила, что просто стресс сильный, который надо снять. Стресс после убийства Яши, отъезда и пропажи Юджина и, что самое главное, после двух этих встреч, на которых я держалась на высшем уровне, выиграв оба раунда всухую, не дав сопернику сделать ни одного удара. А точнее, не показав, что часть ударов, в частности, заявление, что Кореец у них, достигли цели – а чего не видишь, того ведь не существует. Солипсизм. Удобный и в данном случае вполне подходящий.

Признаться, собственная слабость, с одной стороны, была неприятна – все же не было со мной такого давным-давно, даже после твоей смерти я чаще находила в себе силы собраться в случае депрессии и поехать куда-то, хотя случались ситуации, схожие с нынешней. Когда сидела дома и напивалась – да нет, напивалась-то я всего несколько раз. Чаще просто сидела, выпивала немного, граммов двести, и думала о тебе, ждала твоего звонка по телефону или в дверь и так входила в роль, что и вправду забывала, что тебя нет давно. И тем тяжелее было потом возвращаться в реальность.

Или дело в том, что тогда я все же была сильней? Все же не слишком спокойным, если разобраться, был весь год нашей совместной жизни с тобой – убийства и исчезновения людей рядом, твое ранение, твои отъезды, пусть и ненадолго, и поздние порой возвращения, когда я чувствовала: что-то происходит, но не спрашивала, потому что ты молчал. А тут, после операции “Кронин”, год затишья, даже побольше. И если, живя с тобой, я подсознательно боялась того, что могло произойти – вот ведь парадокс, боялась все время и при этом была счастлива, пряча опасения глубоко внутрь, давя и не выпуская наружу, – то тут даже и в голову не приходило, что кто-то убьет Яшу, а потом придет по мою душу. Хотя на хрен им моя душа – им деньги нужны, а может, и жизнь заодно, просто чтобы никому я потом ничего не сказала, никому не пыталась мстить.

– Стэйси, подъем, мне пора! – Вторую ночь у меня ночует, и думаю, что охрана пока ничего такого не подозревает, хотя мне глубоко по фигу, что они думают о моих сексуальных привычках. Но и шокировать их и давать повод для разговоров в офисе не хочу – это в развратной юности я любила мужчин в шок повергать, а сейчас несолидно.

– Ты на студию?

– Да нет, важная встреча в городе – бизнес, ты же понимаешь.

Хорошая девочка – отмечаю в который раз, когда она встает. Вроде ничего особенного, стандартная обитательница страниц “Плейбоя” – но посмотреть приятно, может, именно потому, что она не на журнальной странице, а в моей постели. Такая ласковая, нежная, приветливая – но почему-то уверена, что все оттого, что одинокая. Что это – поганый характер, еще не раскрывшийся мне в силу того, что были близки лишь физически, или банальное объяснение: трагедия человека в большом городе, жестоком и задыхающемся в безумной гонке к преуспеванию?

Немного непривычно спать с кем-то – после того, как тебя убили, я, естественно, спала одна, и здесь, в Америке, до поездки в Москву, мы с Корейцем жили в разных местах, и он у меня оставался редко. Да и после возвращения, если и оставался, то в том случае, если находились силы, я все же предпочитала спать отдельно – к тому же нечасто его оставляла, предпочитала, чтобы он уезжал на ночь, иначе в чем смысл раздельной жизни? Когда уже начали жить вместе, и то старалась лечь в другую постель – для меня это был символ того, что мы просто любовники, но не муж с женой. А тут две ночи сплю рядом с чужой, в принципе, девицей – но после приличной дозы спиртного и наркотика удивляться, наверное, не стоит. И оттого, что спим рядом, еще больше ощущаю свою потерянность, и почему-то хочется ее выгнать.

– У меня сегодня пробы в час на телевидении – я тебе позвоню потом, Олли, о’кей?

Молодец – хотя мы и стали любовницами, на роль в нашем фильме она не слишком рассчитывает. И несмотря на ночные развлечения, умудряется еще и работать – в клипах снимается на ТВ, а тут сказала, что ей роль предложили в сериале, не слишком большую, но зато серий там немерено, работы чуть ли не на год. В России бы, наверное, она рассчитывала на то, что я ей все сделаю – и работой обеспечу, и деньгами. А тут, в Штатах, подход трезвый – секс сексом, а бизнес бизнесом. Мне это вдвойне приятно – потому что в который раз вижу, что она со мной связалась не из-за того, кто я, а потому, что я ей действительно нравлюсь. И лишнее подтверждение тому, что нравлюсь и мужчинам, и женщинам, не радовать не может – даже в такой поганой ситуации, в которой я сейчас. Как минимум, поднимает настроение – а, если учесть извечную мою похотливость и сексуальную озабоченность, то и здорово отвлекает от происходящего.

Надо бы сказать ей, чтобы забрала кокаин – вчера по моей просьбе купила у дилера солидную порцию: я ее профинансировала, желая иметь запас, а теперь думаю, что он мне совсем ни к чему, если уж подпитываться чем-то, то только сексом – хотя, признаться, большой вопрос, так ли хорошо мне с ней будет без выпивки и порошка. Нет, женщины меня, конечно, интересуют, и делать с ними это приятно, особенно когда женщина красива и опытна, как Стэйси, но ни в какое сравнение с тем сексом, который у нас был с Юджином, развлечения с новой моей партнершей не идут. Но знать ей об этом, конечно, не следует, и потому на прощание ласково глажу ее по щеке, аккуратно целую в губы – в принципе, ненавижу целоваться, так легко размазать косметику, но у нее эта привычка есть, так что иду навстречу, пока она сама меня не поцеловала более продолжительным и страстным поцелуем, – и говорю кучу комплиментов. Она это заслужила, в конце концов, – так почему бы ее не порадовать? Тем более что больше, боюсь, мне порадовать ее нечем – до пятнадцатого, то есть до дня моего окончательного ответа Мартену, совсем чуть-чуть осталось, а никакого ответа у меня нет, и, видно, с фильмом нам пока придется подождать.

В лучшем случае подождать. А в худшем – фамилия моя в титрах будет в черной рамке – если она вообще там будет…

Глава 4

… – Итак, Джим?

Снова кажется, будто он спит, мистер Ханли – вид у него такой вялый, и взгляд рассеянный, когда мне смотрит в глаза, и лысинка, и заметное под пиджаком брюшко способствуют этому ощущению – наверное, он специально двубортный блейзер носит и плащ темный, чтобы скрыть недостатки фигуры. И еще есть у меня такое ощущение, что из бывших копов мой мистер Ханли. Правда, они здесь, как правило, другие, особенно в Нью-Йорке – высоченные, мощные, причем зачастую перед тобой оказывается не гора мышц, но гора жира. А он среднего роста, не слишком приметный – особого впечатления не производит.

– Что вам сказать, Олли? Вот конверт с фотографиями – посмотрите, а я потом объясню…

Ну-ну, поглядим. А он, оказывается, неплохой фотограф, Джим. Вот мои собеседники и я с ними за столом, вот они из ресторана выходят, садятся в здоровенный “Шевроле Каприс” – чисто по-русски, неистребимая любовь к большим машинам, а вот и “Каприс” отдельно, видно, в ожидании их, и там еще двое, как я и думала. Не одни они приезжали на встречу, была подстраховка, и, судя по водителю – второго не видно, он в глубине – подстраховка внушительная. Страховидная рожа, армейская стрижка, перебитый нос – такой же типаж, как того, что Ленчика в ресторане сопровождал. Почему-то кажется, что им, типичным обитателям зверинца, больше подошел бы автобус, который был у меня в детстве – деревянный, убогий, игрушка времен социализма, видимо символизирующая дружбу между людьми и животными, и на автобус этот были наклеены как бы высовывающиеся из окон морды бегемота, обезьяны, крокодила. “Мы едем, едем, едем в далекие края…”

Так, что там дальше? Вот какая-то компания, а потом мотельчик небольшой, а вот гигантский домина за забором. Поменьше моего, конечно, и поскромнее, но тоже ничего. И так далее…

– Значит, вы узнали, кто я. Да, Джим?

– Это мое правило, мисс – не беспокойтесь, как я и сказал, вся добытая мной информация останется между нами. Негативы пленок ваши, можете мне поверить, что это все снимки, больше я не печатал. А сейчас, если вы не против, я перейду к делу – я планировал вечером вылететь в Нью-Йорк, если вы сочтете это целесообразным и оплатите расходы.

Чего не оплатить – оплачу. Он ведь даже попросил меньше, чем я рассчитывала, осталось только выяснить, отработал ли он полученный аванс – и что ему в Нью-Йорке надо.

– Короче, мисс, начнем с фактов. Люди, которые с вами встречались в ресторане, живут в мотеле в Голливуде – те трое плюс двое, которых вы видите в машине, плюс еще двое, с которыми они вместе сидели в ресторанчике при мотеле. Снимают четыре номера, но вот этот мистер, который, как я понимаю, у них главный, один раз ночевал вот в этом особняке. Особняк принадлежит некоему мистеру Берлину, он иммигрант из России. Официально он занимается строительным бизнесом, неофициально известен как один из главных русских мафиози в Лос-Анджелесе. Еще этот мистер два раза навещал мистера Берлина вечером – один, без своих спутников. Спутники его в основном сидят в мотеле, едят в недорогих ресторанах – вот снимок. За столом одни, в своей компании. У меня такое ощущение, что они приезжие и никого здесь не знают. Кстати, вас интересует полицейское досье на мистера Берлина?

– Пока нет, Джим – мне пока интересней те, кто встречался со мной, особенно тот, кого вы называете боссом.

– Как вы понимаете, Олли, у меня есть связи в полиции – мне пришлось обратиться к одному знакомому, не раскрывая при этом сути дела, которым я занимаюсь. Просто поинтересовался, не знает ли он изображенных на фото людей. Не волнуйтесь, для частного детектива, который к тому же бывший полицейский, это обычное дело – и мой бывший коллега лишних вопросов не задает, тем более что я оплачиваю его помощь, полицейские ведь получают совсем немного…

– И?

– Он не знает этих людей, но наслышан о мистере Берлине, хотя оснований для возбуждения против него уголовного дела, увы, нет, в связи с отсутствием доказательств его мафиозности. Так вот – он высказал предположение, что эти ваши… знакомые… что эти ваши знакомые из Нью-Йорка. У меня есть там кое-кто, и, на мой взгляд, мне необходимо туда слетать на несколько дней. Это обойдется вам недорого – билет в оба конца и обычная гостиница.

– Вы тоже думаете, что они оттуда?

– Да, у меня есть основания так считать – этот мистер, которого мы называем боссом… мой бывший коллега о нем кое-что слышал. Но мне необходимо проверить, чтобы знать все точно.

– Что ж, если надо, разумеется, я заплачу. – А сама думаю, что накопал он, в принципе, немного – и при этом уже, кажется, знает больше, чем я хотела, хотя вряд ли этого можно было избежать.

– Это не все, Олли. Вы, разумеется, знаете, что эти люди, с которыми вы встречались дважды, – они русские? И, судя по тому, что их босс контактирует с мистером Берлином, они не обычные налогоплательщики, а, скорее всего, мафиози. Надеюсь, я ничем вас не обидел – в том случае, если это ваши хорошие знакомые, – это лишь мое предположение. Это не мое дело, Олли, но мне не кажется, что это ваши хорошие знакомые…

– Вы не ошиблись, Джим, вы не ошиблись…

– Я также могу сказать, что, несмотря на то, что они русские, они избегают контактов с другими русскими – мой бывший коллега утверждает, что русские в Америке, особенно имеющие отношение к незаконному или не слишком законному бизнесу, всегда общаются со своими соотечественниками, посещают русские рестораны, магазины и популярные среди русских увеселительные заведения. Ваши же собеседники и те, кто ждал их в машине, этого не делают – если не считать визитов босса к мистеру Берлину, – из чего можно сделать вывод, что они не хотят, чтобы кто-то знал об их присутствии здесь. Из чего можно сделать еще один вывод – что они занимаются чем-то противозаконным и хотят сохранить свое дело в тайне от других русских. Все это, конечно, предположения – и их мафиозность, и все отсюда вытекающее. Но тем не менее возникает ощущение, что они ведут себя как мафиози, работающие на чужой территории – у всех мафий силен принцип территориальности, деление на районы, города, штаты – и пытающиеся скрыть то, что они делают…

Умно, ничего не скажешь. Вот уж и вправду внешность обманчива – мистер Ханли не только искусный фотограф и следопыт, но и аналитик весьма неплохой. Мне это и в голову не пришло – что они из другого города, возможно Нью-Йорка, и не хотят, чтобы местная братва о них знала. Только Ленчик засветился, то ли поддержки искал на всякий случай, то ли обсуждал план совместных действий против меня. Но думается мне, что это вряд ли – чем больше людей будет знать о деньгах, тем больше денег и большему количеству людей придется отстегивать, а этого никто не любит. Да и на кой хрен ему чья-то помощь, когда их семеро, включая тюменца, а я одна. Наверное, заехал к местному авторитету провентилировать насчет Корейца, не знакомы ли, не общались ли, – а Кореец, свято соблюдая мои просьбы относительно нашей анонимности, ни с кем здесь, насколько мне известно, не контактировал. Так что Ленчик мог убедиться, что поддержки мне ждать неоткуда, а значит, можно спокойно меня прессовать, вырвать бабки и, возможно, завалить потом.

– Олли, вы меня наняли, чтобы я выяснил, кто эти люди, которые встречались с вами, верно? Я это выясню, по крайней мере имя босса я вам назову точно, возможно, и нескольких других, хотя, на мой взгляд, это обычные солдаты – так в итальянской мафии называют рядовых мафиози. Так вот, Олли, к чему я задал вам вопрос. Еще раз добавлю, что это не мое дело, но…

– Ну говорите, Джим, – тороплю его, недовольная тем, что он все время повторяет, что это не его дело, не входит в его компетенцию, короче, но тем не менее пытается мне это сказать. – Говорите, я слушаю.

– Наверное, мне не стоит рассказывать вам о том, что такое русская мафия, Олли. Я не знаю, что может быть общего между вами, голливудским продюсером и ими – вы уж извините, но после первой нашей встречи я проводил вас до дома, чтобы понять, с кем имею дело. Деньги есть деньги, и я люблю их зарабатывать – но я должен был убедиться, что вы сами не мафиози и не связаны с мафией, потому что мне не все равно, как зарабатывать. И так хватает частных детективов, которые не брезгают ничем, а у меня и моего партнера другой принцип. Так вот – я просто установил ваш адрес и узнал, кто вы, и больше ничего узнать не пытался, можете мне поверить…

– Я верю вам, Джим, хотя вы просто могли меня спросить… – И тут же спохватываюсь, вспоминая, что специально не назвала ему фамилию. И еще в первую нашу с ним встречу думала о том, что он может выяснить, кто его заказчик, потому что так ему легче будет понять суть задания.

– Так вот, Олли, – опять же это не мое дело, но ваши встречи с этими людьми и их эмоциональность на некоторых фотографиях свидетельствует о том, что это не дружеские беседы. Я не полицейский больше и потому не спрашиваю, откуда вы их знаете и почему с ними встречаетесь, но ваши беседы не похожи на беседы старых добрых приятелей. Я не знаю, чего они от вас хотят, но… Короче, Олли, если у вас с ними проблемы, охрана вам не поможет – недавно, пару месяцев назад, в Нью-Йорке убили одного русского бизнесмена, расстреляли вместе с вооруженной охраной, которая даже не успела ничего сделать…

Фамилии моей в газетах не было, это факт, и ни слова не было о том, что Яша имел отношение к Голливуду, к конкретной студии и конкретным людям – и если он меня проверяет, все уже выяснив, то это не очень хорошо. Потому что это означает, что он расспрашивал обо мне своих дружков в полиции, обеспечив тем самым совершенно лишний для меня интерес к моей персоне.

– Это был мой партнер, Джим, вернее человек, вложивший деньги в мою студию и мой фильм. Хотя вы, наверное, это уже знаете…

Судя по выражению на его лице, я ошиблась – ничего он не знал, просто совпадение. Да и какое там совпадение – взял для примера наиболее нашумевшую историю, связанную с русской мафией, и все дела. А я-то дура, тут же и раскрылась. Может, и ничего страшного, но все же неумно и неосторожно. Ошибаетесь, мисс Лански, частенько вы в последнее время ошибаетесь. Что хреново и не может не тревожить.

– Извините, Олли, я не знал. И уже сказал вам, что просто выяснил, кто вы, – сам, безо всякой помощи. И все, что я хотел сказать, так это то, что мы с моим партнером – мы бы могли помочь вам, если у вас серьезные проблемы. Мой партнер очень серьезный человек, поверьте. Я понимаю, что у вас есть охрана – но… В общем, если вы хотите, мы могли бы заняться этим всерьез. Я не говорю, что те, кто работают с вами, плохи, я догадываюсь, что они профи, но у нас с партнером есть опыт противостояния реальным и очень опасным преступникам, а у этих людей его может не быть…

Хорош – походя так вот измазал дерьмом моих телохранителей. А я еще удивлялась: что это он такой скромный? Не рекламирует себя, вопреки американским обычаям, не заявляет, что он лучший из лучших. Допускаю, что он действительно за меня беспокоится и осознает, что с русской мафией дела иметь хреново, – но одновременно хочет заработать.

– …И еще, Олли, если проблема серьезна, я мог бы попросить своего бывшего коллегу обратить внимание на этих русских, которые живут в мотеле. Может, у кого-то просрочена виза, может, их за что-то разыскивают, может, у них есть оружие – все возможно. В принципе, к ним запросто можно прицепиться – сейчас такое время, когда русская мафия на слуху. Я имею в виду, что могут нагрянуть копы, проверить у всех документы, и даже если ничего противозаконного не будет обнаружено, копы могут за ними присматривать какое-то время, вполне открыто, и эти люди могут забеспокоиться. Конечно, у нас демократия, но они русские, и если на вопрос, что они делают в Лос-Анджелесе, они ответят, что прилетели посмотреть Диснейленд, им не поверят. Я хочу сказать, что, если ваша ситуация серьезна, то можно сделать так, что ими заинтересуется полиция, и они занервничают и улетят обратно. И оставят вас в покое – на время или насовсем. Иногда передышка очень важна, правда? А за это время может кое-что выяснится в Нью-Йорке и…

Ничего не скажешь, догадлив мистер Ханли, и план неплох – но Ленчик еще не все карты выложил на стол и рано прибегать к таким мерам. Еще не дай бог поймет, что это я навела. Тогда он может подкинуть компромат в ответ, пусть это и не в его интересах. Да и, главное, я этим ничего не добьюсь – передышка неплоха, но зачем она, когда неоткуда ждать помощи? И только в этот момент осознала, что мистер Ханли был мне на самом деле совершенно не нужен – оттого, что он кое-что выяснил и, может быть, узнает что-нибудь еще, разве изменится что-то? Видимо, когда я нанимала его, то искала неосознанно любой защиты, хоть какого-то успокоения – как человек, страдающий аэрофобией, как бы невзначай интересуется статистикой катастроф авиакомпании, которой ему предстоит лететь, а в полете заглядывает в глаза стюардессам, обслуживающих его, ища там что-нибудь обнадеживающее. А когда заканчивается полет, он с недоумением думает, чего это он вдруг, и холодно бросает им слова прощания, считая что они ничего для него не сделали и он мог бы спокойно без них обойтись.

Да нет, конечно, Ханли свое дело сделал, и я это признаю. Но услуги его и его партнера мне не нужны – он сам сказал, что если захотят убить, и так убьют, и двадцать охранников не помогут. Если бы он предложил мне взять подряд на отстрел Ленчика и его людей – это бы меня обрадовало.

– Спасибо, Джим, но у меня нет никаких проблем – мне просто интересна информация об этих людях. А что касается предложения – ну насчет вас и вашего партнера, – давайте подождем результатов вашего расследования…

Вот и пообщались – кладу на стол полторы тысячи в конверте, думая, что попросил он на командировку так же скромно, как и за всю работу, мог бы и побольше, и смотрю, как он из подготовленных для меня снимков отбирает три, на которых нет Оливии Лански, но зато видны все семеро: тот, что напротив меня в ресторане, один в машине и остальные на территории мотеля. Потом он переводит взгляд на конверт с деньгами, который я пододвигаю к нему – и замечаю удовлетворенно, что смотрит он не на деньги, а на мои выкрашенные черным лаком ногти.

– Позвоню вам максимум через пять дней, Олли…

…Что ж, надеюсь ничего не изменится за эти пять дней, а также надеюсь, что ему можно верить – что ничего ни у кого он про меня не узнавал, и фраза про Яшу была случайной. По крайней мере, на мое выговоренное подозрение о неслучайности примера отреагировал он с искренним удивлением. И еще хотела бы надеяться, что и все остальное пока, по крайней мере, конфиденциально. Хотя стоит лишь запаниковать – и чего только не примерещится. Например, что он пытается меня шантажировать слегка, навязывая подключение к делу его самого вместе с партнером. Но надо держать себя в руках – и я держу, и улыбаюсь, когда иду к машине в сопровождении охраны, которая Ханли уже наверняка запомнила. Но раз шеф их ничего не спрашивал, значит, пока они не знают, кто он. И дай бог, чтобы им вообще было все равно – кто я, с кем встречаюсь и все прочее.