Текст книги "Офисная война (ЛП)"

Автор книги: Анна Николетто

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 18

Эдоардо

Я подхожу к двери кабинета Гецци Брамбилла и достаю телефон из кармана брюк.

Генеральный директор очень заинтересован в периодических встречах с Камиллой и со мной, и проводит он их отдельно. Не знаю, что он обсуждает с ней, но понимаю, чего он ждёт от меня. И я очень стараюсь быть на шаг впереди ДГБ.

Он хочет, чтобы мы быстрее реагировали на требования клиентов? Я готовлю план профилактических мероприятий перед встречей и представляю, опережая его.

Хочет услышать, что мы с моим партнёром прекрасно ладим и ведём наших подопечных к волшебной радуге командной работы? Тогда отбросим то, что последние две недели мы с Камиллой практически не разговаривали друг с другом вне технической сферы: я уверяю Гецци, что мы находимся в полном духовном единении, ко всеобщему удовольствию.

То, что в действительности мы отлично работаем в профессиональном плане, – это уже детали.

Несмотря на то что грязнуля, в работе Камилла маниакально точна. Она не может выбросить фантики сразу, как скомкает, но всегда знает, что сказать, чтобы улетучилось плохое настроение. Мне больно это признавать, но она прекрасно справляется с конфликтами. Мини-Камилла была права: инструкции, похоже, списаны с образа Камиллы Феррари.

Она молодец.

«Я твоя. Сегодня вечером ко мне или к тебе?»

В хорошо освещённом коридоре Videoflix я сжимаю веки, чтобы оттолкнуть её проникновенный голос, обещающий нереальные сценарии.

Из всех ядовитых вещей, которые Камилла выплеснула на меня неосознанно (и именно по этой причине нахожу их достоверными), это последнее, на чём должно зацикливаться моё сознание.

Чтобы отвлечься, я сосредотачиваюсь на экране телефона и вижу новое сообщение.

«Эдо, так в эти выходные? Ты пропускаешь их все…»

Это Вики.

Я оставляю себе несколько минут на размышление, пока двигаюсь по коридору, но, даже оказавшись в кабинете, решения так и не принял.

И тут меня отвлекает боль – резкая и неожиданная, она распространяется от левого ботинка.

По ощущениям – мизинец на этой ноге разорвался на части.

Опускаю взгляд на преграду, с которой столкнулся.

– Кто, твою мать, оставляет грёбаную коробку посреди грёбаного прохода?

Камилла сидит за своим столом – руки на клавиатуре, взгляд не отрывается от экрана.

– Этот прекрасный коммуникационный код ты изучал в Кембриджском университете?

– А ты профессор курса «Палковставления» в Университете жизни?

Она отталкивается от стола на вращающемся стуле.

– Ты выглядишь мило, прыгая на одной ноге. Держу пари, моя сестра смонтировала бы видеопародию на TikTok и сделала бы тебя популярным в сети за две минуты.

– Твоя сестра никогда бы так со мной не поступила. Что это за штука? – Указываю на коробку. И я нервничаю. – Пожалуйста, только не очередной накладной беременный живот…

– Разве ты не читал письмо из отдела кадров?

– Я открываю их только в том случае, если в теме письма написано: «вас ждёт карьерный рост, нажмите здесь для согласия».

Камилла закатывает глаза.

– У нас неделя на создание офисного шара.

– Чтооо?

– Рождественский офисный шар! Сотрудники отдела кадров хотят, чтобы каждый кабинет сделал свой. Их потом можно повесить на рождественскую ёлку, которую поставят в приёмной… внутри коробки – предметы и правила.

– Чтобы сделать рождественский шар нужны правила?

Она кривит рот.

– Да. Мы должны сделать его вручную, вместе, чтобы продемонстрировать дух сотрудничества и подать хороший пример.

– Это самый большой бред месяца. Они там в отделе кадров, под наркотиками, что ли?

– Это замечательная идея начальника отдела кадров. И нет. Самая большая ерунда – это вот это. – Камилла бесстрастно протягивает мне распечатанный лист бумаги.

Обхожу коробку, подхожу к столу Камиллы и беру распечатку. Это список имён двух наших рабочих команд. Я с удовлетворением замечаю, что Беатриче Мацци в нём нет.

– Это список деления на пары для следующего тимбилдинга, – объясняет Камилла. – Тот, что состоится через пятнадцать минут.

Быстро возвращаюсь к шапке. И затем к названию.

Кулинарное соревнование в парах. Запланировано на сегодня на одиннадцать. Теперь понятно, почему в календаре я оставил свободными два часа. А также почему я ничего не написал на слоте. После выпивки вслепую у меня возникла аллергическая реакция на слова «тим» и «билдинг» рядом и в одном предложении.

Я возвращаю свой взгляд к тексту.

Имя шеф-повара, который будет проводить встречу – Маттиа.

Однако первые два имени в списке – наши.

– Это не место где работают, – выдыхаю я. – А внешкольная программа для проклятой начальной школы.

– Будь это так, ты бы был хулиганом с последнего ряда, который дёргает за косички своих одноклассниц.

«Я твоя».

Хватит, Господи Иисусе, не могу снова и снова слышать её голос, произносящий это!

– Держу пари, ты об этом забыл. Встреча состоится в выставочном зале на улице Марончелли. Это позади нашего здания, мы пойдём туда пешком.

Я трясу бумагой в воздухе.

– Отлично.

Камилла собирается вернуться к компьютеру, но в последний момент передумывает.

– Я помогала в организации, но не делила участников на пары.

Сдаваясь, я киваю.

– Да, я знаю Феррари. При выборе я не стою у тебя на первом месте.

Она прикусывает нижнюю губу, чувствуя себя виноватой.

– Я…

– Самый ужасный человек, которого ты знаешь. Забыть невозможно.

– В паре с твоим «меня в тебе ничего не заводит». – добавляет она с кислым выражением.

Я сияю, как дьяволёнок.

– Хочешь, чтобы я тебя завёл, Камилла?

Бл*дь. Плохой выбор слов. Вообще-то, мне хотелось бы её завести. Поправка. Я хочу определённо возбудить её. Хочу нарушить правила, хотя бы ненадолго, и выяснить, не скрывается ли под напускным спокойствием Камиллы гордость и упрямство, которые она с каждым днём всё больше и больше перестаёт сдерживать.

– Жаль, что я больше не мужчина твоей мечты… – заключаю я обречённо.

– Возвращайся на землю, Зорци. Ты им был в течение двух минут, пока я тебя ещё не знала. Это не считается!

Это не считается, но на её щеках расцветает аппетитный румянец, который она изо всех сил пытается скрыть.

И я, кто должен быть чертовски зол на миллион оскорблений, которыми Камилла осыпала меня в том дерьмовом клубе, кто должен быть возмущён тем, как сильно она меня презирает, а также обижен тем, что она считает меня просто привлекательным мужчиной с космической пустотой внутри, в итоге сосредоточился на единственной приятной вещи, которая прозвучала из её уст с тех пор, как мы знакомы, и которую я даже не должен был знать.

***

Выставочный зал на улице Марончелли напоминал съёмочную площадку кулинарной телепрограммы. Многофункциональное пространство с открытой кухней, где по случаю тимбилдинга расставили в ряд столы. На каждом миски, наполненные ингредиентами, разделочные доски и совершенно новые наборы ножей.

Отдел кадров одобрил для нас экстраординарное разрешение на участие. И правда, мы все здесь, расположились перед тем, что на следующие два часа станет нашим рабочим местом.

Я понимаю желание Гецци Брамбилла копировать благородные принципы, которыми транснациональные корпорации одурманивают своих сотрудников, но, надевая кухонный фартук и наблюдая за тем, как Камилла борется с завязками своего, ловлю себя на мысли, что мне бы хотелось иметь рабочее место, не столь похожее на предыдущее.

В Лондоне у нас было «Время чаепития» как «развлекательный» командный момент, внутренние олимпиады талантов для развития других наших личностных сторон, тематические фокус-группы по климату, интеграции и современным общественным движениям. И эта среда была настолько гнилая, что даже уборки не хватило бы, чтобы очистить её.

Как только заканчиваю завязывать фартук в том месте, где брюки от костюма Prada и рубашка сходятся на спине, на массивный деревянный стол, который я делю с Камиллой, опускается тень.

Камилла первой поднимает голову в сторону источника помехи.

– Привет, Маттиа, – вежливо приветствует она.

– Привет, сокровище. – На другом конце стола за мисками с овощами, улыбка су-шефа становится похожей на широкую ухмылку Чеширского кота. – Как поживаешь?

– Отлично, спасибо. А ты?

– Хорошо, но после встречи с тобой – стало ещё лучше. – Он подмигивает ей, затем делает шаг назад и обращается к аудитории: – Готовить – значит делиться. Но не только. Это также означает быть вместе, веселиться, общаться. И главное – уметь получать удовольствие от своих усилий! Сегодня я собираюсь провести вас через путь приготовления пищи в паре. Вы и ваш партнёр испытаете командную работу совершенно нового типа – творческую и весёлую. Как вы заметили по ингредиентам на ваших столах, меню веганское.

Не могу поверить.

Я наклоняюсь к Камилле и обнимаю её за талию.

– Его попытки залезть в твои трусики вызывают во мне беспрецедентную нежность, – бормочу ей в волосы.

– Ты так думаешь? – шипит Камилла, сосредоточившись на списке ингредиентов, которые перечисляет её любимый повар. – Наверное, в повседневной жизни я привыкла к очень низким стандартам мужчин, потому что мне кажутся эффективными.

– Я тебя умоляю.

– В любом случае он шеф-повар! Маттиа умеет хорошо использовать свои руки.

– С таким типом сбежала бы даже ты, – упорствую. – Я тоже хорошо умею пользоваться руками.

– Тебя никто не спрашивал, Эдоардо, – отвечает с широким оскалом.

«Я твоя».

Боже, становится стыдно. Мне правда необходимо перестать об этом думать. Повторяю себе, но в итоге единственное, что могу сделать, это позволить своим пальцам блуждать по её пояснице.

От моего прикосновения Камилла вздрагивает. Стиснув зубы, она поднимает нож на полдюйма от разделочной доски.

– Ты же не хочешь ссориться со мной, пока у меня в руках оружие. И ты должен почистить первый овощ.

– На этом столе только овощи, откуда мне знать, какие из них чистить первыми?

– Попробуй послушать лектора, – предлагает она с высокомерием выпускницы, влюблённой в преподавателя.

– Сегодня ты щедра на определения.

– А ты жаждешь испытать различные варианты склонения словосочетания тяжкие телесные повреждения, – бормочет она. – Убери руку с моей спины.

Недовольно я повинуюсь. И от кончиков моих пальцев ускользает тепло кожи Камиллы, смягчённое тканью блузки.

– Камилла, ты в порядке? Вам что-то непонятно? – обращается шеф-повар.

– Всё в порядке, спасибо, Маттиа.

Он с удовлетворением проверяет часть стола Камиллы. Затем шеф-повар переходит к моей. Стол чистый. И пустой. Очевидно, – я не слышал ни одного слова из его проникновенного объяснения и не попытался делать вид, что мне это интересно.

– Вы уверены, что понимаете процесс? – уточняет шеф-повар.

– Мой коллега не из тех, кто любит пачкать руки, – щебечет Камилла.

Её кавалер кивает, как неудачник, но она одаривает его кристально чистым хихиканьем, от которого моя слюна попадает не в то горло.

– Камилла, я тут подумал… сегодня вечером у меня демонстрация в «Гаване». Я следую за первыми блюдами. Может, если будешь поблизости, зайдёшь?

Он приглашает её на свидание таким напыщенным жалким способом? Серьёзно?

– Конечно! – пискнула она. – Почему бы и нет.

– Отлично! Скажем, в девять часов?

Камилла расширяет свою улыбку. Мои губы, наоборот, полностью сплющиваются.

– Скажем, девять часов подходит замечательно.

Шеф-повар берёт пару луковиц, которые катятся по столешнице, и пристраивает их обратно в миску.

– Жду не дождусь.

Я тоже не могу дождаться… когда он навсегда уйдёт с дороги!

Схватив нож, я украдкой наблюдаю, как он подходит к соседнему столику. Затем вынимаю из миски кабачок и начинаю выпускать пар, нарезая произвольно.

– Итак, если сегодня вечером возникнет чрезвычайная ситуация, я не могу на тебя рассчитывать, – говорю я.

Рядом со мной Камилла занимается шинковкой лука.

– И что?

– Он хоть совершеннолетний?

– Ему двадцать четыре!

Тот факт, что она в курсе его возраста, является противоречивой информацией. Теперь, когда знаю Камиллу немного лучше, я уверен, – между ними ничего не произошло на кухне ресторана несколько недель назад. Но в то же время я не могу поверить, что она не расспрашивала о нём и не рассматривает эту гипотезу сейчас.

– Он сотрудник компании. Камилла, это непрофессионально.

– Да, ты прав, – заявляет она, вонзая острое лезвие в луковицу. – На всякий случай, у меня будут те же сомнения, что и у тебя, когда мы были в командировке.

«Проклятье!»

– Эдоардо, если мне захочется переспать с ним, я пересплю, – раздражённо продолжает Камилла. – Тебя шокирует, но некоторых мужчин я не отталкиваю и могу заниматься случайным сексом, когда захочу.

– Отлично, – шиплю я и завершаю разговор резким ударом ножа о разделочную доску.

Я бы хотел, чтобы это осталось запечатанным и в моей голове, но разум не подчиняется.

Он пытается во что бы то ни стало раскопать ситуацию, чтобы проанализировать с тех точек зрения, которые я до сих пор не рассматривал.

Интересно, как прошёл бы тот день, когда встретил Камиллу в кафетерии, не будь я таким неумолимым и сосредоточенным на своей цели. Если бы у неё на шее отсутствовал шнурок Videoflix, когда она покупала кофе, и если бы я не занял место её любимой подруги, а был простым коллегой, как все остальные. Если бы она не стояла у меня на пути к единственному интересующему продвижению, и если бы я сцеловал блеск с её губ с того самого первого бездумного раза, когда на меня напал инстинкт сделать это.

Интересно.

Но мне совсем не нравится ответ.

ГЛАВА 19

Камилла

Будучи подростком, я представляла себе волшебное тридцатилетие как возраст, когда «возможно всё».

И это объясняет почему, едва вернувшись домой, я застряла в микроскопической гостиной площадью не более четырёх квадратных метров, босая, с бокалом каберне в одной руке, телефоном в другой и накладным восьмимесячным животом под платьем. Под энергичные злые ноты песни Маккензи Дэйл «Cut you Out», что льётся из Bluetooth колонок, смотрю по телевизору демонстрационное видео сайта «Мамы и малыши», где в тренажёрном зале тренер для беременных повторяет: «да, правильно, хорошая работа, вот так, выпады, приседания».

В хаосе квартиры я разглядываю силиконовый бугор на своём животе. В другой жизни всё могло случиться именно так. Я, беременная от любимого мужчины, жду, когда смогу взять на руки своего ребёнка.

В этой жизни я довольствуюсь громкой музыкой и красным вином.

Под фоновые комментарии тренера я подношу бокал к губам.

Участницы на видео делают приседания так же легко, как я достаю пакетик чипсов. Не могу представить, как беременная женщина может выполнять эту пытку, не вспотев и при этом улыбаясь. Ставлю десять к нулю, что это фитнес-актрисы со сценическими животами.

Моё внимание переключается на смартфон, который завибрировал на диване.

Для прикола, я отправила Беа и Грете смущающую фотографию себя с фальшивым животом и поднятым бокалом. И ждала ответа от них, однако уведомление о сообщении из рабочего чата.

– Как же иначе…

Открываю корпоративный мессенджер в поисках проблемы. Однако разговоры с командой установлены в бесшумный режим. И все уже прочитаны.

Единственный чат с отметкой новое сообщение стоит под заголовком Эдоардо Зорци.

И это одиночный чат.

Мы никогда не разговаривали «вдвоём». Обычно в групповых мы просто стараемся не путаться друг у друга под ногами.

«Ты на свидании и онлайн? В конце концов, я был прав».

Удручённо покачав головой, отвечаю:

«А что делаешь ты в рабочем мессенджере по вечерам?»

Несколько мгновений телефон молчит.

«Возможно, тоже что и ты».

Я опускаю взгляд на фальшивый живот, прилипший к моей нижней части живота.

«Сомневаюсь…»

Я сажусь на диван и ставлю на паузу гимнастическую пытку, а затем и поп-песню. В квартиру возвращается тишина, нарушаемая лишь посторонними звуками: у соседей через стену по телевизору трещит фильм, прерываемый рекламой, на улице гудят проезжающие машины, хлопнул балкон.

«Сегодня нет никакого сериала, который хочешь запомнить?»

«Кто сказал, что я дома?»

«Ты не тот, кто болтает по телефону на свидании. А ты отвечаешь мне со скоростью, несовместимой с живым разговором».

Да, конечно. Внимание к деталям, граничащее с навязчивостью. Я сделала пометку в его личном деле.

«Эдоардо, моя сестра сказала бы, что ты супер криндж».

(Прим пер: Криндж (cringe) – так подростки описывают что-то неприятное, неуместно, волнующее).

«Твоя сестра обожает меня. Думаю, она сделала бы мне другой комплимент, характерный для её поколения».

«Да, правда. Она бы изобразила мечтательность человека, который не знает, что такое взрослая жизнь, и сказала бы что-то вроде: Пожалуйста, будь моим BAE. Взамен я стану твоей! Плюс дождь из сердечных смайликов».

(Прим. пер: ВАЕ – слэнг – Это выражение привязанности, сокращение от «before anyone else», но также как вариант укороченной версии слова babe).

«Я мог бы погуглить значение, но предпочту подарить тебе свою уязвимость в этом вопросе».

На моих губах появляется улыбка, которую я быстро гашу. Какой он прохиндей.

«Before Anyone Else. Указывает на человека, который стоит впереди всех. Та, ради которой ты отложишь всё остальное на второй план, потому что она всегда имеет приоритет в твоей жизни».

«Романтично».

Я устраиваю затылок на диванной подушке.

Интересно, что он делает прямо сейчас?

Где он находится, пока сжимает пальцами телефон в ожидании моего ответа? Дома? Он живёт в пентхаусе, в квартире? Он босой? В постели? А Эдоардо тоже чувствует себя загруженным по самые жабры от постоянного поединка со мной?

«Ты что-то хотел?»

«Именно то, что я получаю».

Дрожь пробирает пальцы на ногах, но в голове звучат все определения, которые я автоматически ассоциирую с ним. Проницательный. Подлый. Не заслуживает доверия. Я воспроизвожу их в разуме несколько раз, на всякий случай, прежде чем ответить снова.

«Ускоренный курс по языку поколения Z?»

На несколько минут телефон замолкает. Я вытягиваю на диване ноги, отвожу их в сторону и жду.

«Удовлетвори моё любопытство. Ты ходила в клуб или даже не пыталась?»

Я была там. Около получаса.

А потом, увидев, как Маттиа снуёт туда-сюда по кухне, я поняла, – он рассчитывал, что я буду не одна, и спросил на полном серьёзе – где «мои друзья», не подумав, что у вышеупомянутых друзей два пятилетних близнеца и новорожденный, и вечером в середине недели, после того как весь день держались на сцене, поссорились, уговаривая детей лечь спать, и раздали по десять поцелуев на ночь, вместо того, чтобы отправиться в клуб в поисках моего следующего завоевания, они предпочтут набраться сил, чтобы на следующее утро всё начать сначала.

И я, кто за последние несколько месяцев узнала, что одиночество меня не пугает, также поняла, что не хочу оставаться с кем-то, кто меня не так уж сильно интересует, только для того, чтобы продемонстрировать свою сексуальную свободу мужчине, который расшатывает мою нервную систему и с кем сейчас веду дискуссию.

«Ты останешься с сомнением на всю жизнь, Эдоардо».

Я поднимаюсь с дивана и в спокойствии, царящем в стенах моей лачуги, снимаю силиконовый живот. Ставлю грязный бокал в посудомоечную машину, обхожу окна, проверяя, закрыты ли они, чищу зубы, а квадратное зеркало в ванной отражает мой растрёпанный образ из вьющихся волос и туши, которую нужно смыть.

И только после этого получаю ещё одно сообщение.

Зажав зубную щётку, и с каплей пасты в уголке рта, я беру телефон рядом с раковиной и снимаю с экрана блокировку.

«Сомнения, Камилла, я планирую убрать их все».

Не отвечая, откладываю телефон в сторону, снимаю макияж и тащусь в постель.

Опустив голову на подушку, я засыпаю, слыша, как его слова гоняются друг за другом в моей голове, балансируя между угрозой и обещанием.

***

«Я полностью контролирую свою жизнь.

Я – взрослый человек, кто в большинстве случаев знает, что делает, у которого нет причин чувствовать себя неполноценным по отношению к кому-либо, и кто сегодня снова собирается прожить свой день».

Со шнурком от бейджа, висящим на шее, я снимаю напряжение, поймав своё отражение в зеркале заднего вида, и выхожу из машины.

Температура в Милане упала, поэтому, пока не замёрзли ноги, я спешу к лифтам, цокая каблуками – единственным спутником на подземной парковке.

Десять этажей наверх, автоматические двери широко распахиваются, и штаб-квартира Videoflix предстаёт такой же яркой и гостеприимной, как и прежде. С той лишь разницей, что за ночь рядом с рабочим местом администратора появилась гигантская искусственная сосна.

– Ошибаюсь, или каждый год мы первыми эксгумируем её из небытия? – Я хмурюсь, подходя к стойке.

Адель ставит свой капучино с двойным молоком на столешницу.

– После Хэллоуина всегда наступает Рождество! – Она наклоняется в сторону и носком сапога выталкивает из-под стола коробку. – Большинство шаров уже готово, – заговорщически произносит она тихим голосом. – Хочешь взглянуть?

– Хм, а я должна гореть желанием взглянуть на несколько шариков, облепленных блёстками и виниловым клеем?

– Ками, иногда мне кажется, что ты живёшь на параллельной планете, где правила написаны задом наперёд. Это не «шарики-облепленные-блестками-и-виниловым клеем». Кадровая тиранша хвасталась этой чушью уже несколько дней! Она начала войну между кабинетами на тему «кто будет самым крутым и докажет, что они самая сплочённая команда в королевстве». Это, типа, её грандиозная идея – объединиться с нулевыми затратами.

Сплочение? Объединиться?

– Замечательно. Вычеркни мой кабинет из списка победителей.

– Ни за что! Не доставляй другим удовольствие, отказываясь от участия.

Мне трудно представить себе аристократа с пальцами, измазанными виниловым клеем, но не думаю, что это уместно представлять как мотивацию.

– Просто не думаю, что мы будем участвовать. Мы очень заняты…

– Меньше болтовни, Ками! Крайний срок – сегодня!

Сегодня? Чёрт!

– Тогда можно с уверенностью сказать, что мы не будем участвовать. Я даже не знаю, куда делась упаковка с материалами, которые нам прислал отдел кадров.

– Под вашими столами, посередине у стены. – Адель протягивает руки к клавиатуре компьютера и быстро набирает текст. В следующую секунду у меня звонит телефон.

Я достаю его из кармана парки.

«Приглашение от Адель Дзюбы. Мероприятие: «Шар, чтобы закатать в асфальт отдел кадров!» Крайний срок сегодня в 19.00. Принять приглашение? Да. Нет».

– Нажми «да», иначе я обижусь до смерти и больше не принесу тебе кофе с сюрпризом или круассаны без молока и масла с клубничным джемом, которые ты так любишь.

– По крайней мере, скажи, что у остальных – отстой. В последний раз, когда я пользовалась ножницами, клеем и папиросной бумагой, я носила брекеты, на моём подбородке из усеянных прыщей складывалось созвездие Ориона, и я едва была в здравом уме и трезвой памяти.

Адель хмыкает.

– Все они достойны рождественского отдела люксового «Харрэдс»! Круче ручной работы; предполагаю, что их заказали какому-нибудь родственнику, который закончил Новую академию изящных искусств… Но эй, попытка не пытка, верно?

– И тебе доброго дня, – отвечаю, закатив глаза. Я выбегаю в коридор и врываюсь в свой кабинет, готовясь к новому сеансу войны. Только невероятно…

Эдоардо внутри нет.

Наш кабинет пуст. Единственный звук – это эхо дождя, бьющегося о стеклянную стену и скатывающегося вниз струйками, которые проигрывают в своей постоянной борьбе с гравитацией.

Странно. Эдоардо всегда приезжает раньше меня. Сколько я его знаю, не было случая, чтобы я его опередила. Никогда.

Я сажусь за компьютер и первым делом открываю его офисный календарь. Утро и большая часть дня заняты пометкой «личная встреча».

Личная встреча?

Что это, чёрт возьми, значит? Отпуск, персональный отгул?…

Я снимаю трубку и по внутренней связи набираю номер, куда ДГБ заточил Беа.

– Говорит Мацци, – отвечает моя лучшая подруга на втором гудке.

– Пункт первый: тебе нужно изменить приветствие, потому что «говорит Мацци» нельзя слышать. И пункт второй…

– Ты одна! – выкрикивает Беа, оглушая меня. – Зорци нет в кабинете!

– Откуда ты знаешь?

– Ты раскрепощена и не боишься сказать то, что может быть подслушано и использовано против тебя. Поэтому его точно нет.

– Окей. Всё правильно. Зайдёшь? Давай поработаем вместе, как в старые добрые времена. Я скучаю по тебе. Очень-очень, – добавляю ласково.

– А где Мистер Сексуальный Аристократический Засранец?

– Я не знаю. Мне всё равно. – Это не совсем так, но неважно. – До полудня он занят, представь только, если захочет вернуться позже. Он сразу же отправится домой, чтобы понежиться в джакузи и выпить шампанского, презрев проблемы всех нас, простых смертных.

Или направиться в какой-нибудь отель, где в баре подцепит женщину, которая с радостью последует за ним домой…

– Думаешь, он с клиентом?

– С одним из наших? Нет, ничего подобного. Невозможно.

Это невозможно. Не так ли? В последнее время я не в фаворе у босса, но у меня за плечами шесть лет работы, которые свидетельствуют о том, насколько я предана и верна компании. ДГБ не позволил бы Зорци держать меня в неведении. И как бы ему это не нравилось, Эдоардо не может игнорировать тот факт, что мы оба несём ответственность.

– Тогда он, должно быть, организует свой тимбилдинг. Как там? «Почему бы нам не выразить свои эмоции через музыку»? – хихикает Беа. – Я собираюсь начать прочёсывать каталог Spotify в поисках всех «да пошёл ты» начиная с Мазини и далее. Ты придёшь?

Слышно, как Беатриче перебирает бумаги на своём рабочем месте.

– Я бы с удовольствием… но лучше не надо. Если ДГБ узнает, он слетит с катушек. И, видит бог, мне лучше не злить его ближе к декабрьским закрытиям.

– Может, тогда пообедаем?

– И кофе-брейк. И перерыв на туалет.

Я завершаю разговор в хорошем настроении и вытягиваю ноги под столом. Именно в такие дни я чувствую, что люблю то, что делаю в жизни. Люблю эту работу, встречу с моими программистами, которую я провожу утром, к всеобщему удовольствию исключительного случая, совместно, иду с ними на обед, а с Беа в кафе через дорогу, обманывая себя, что всё по-прежнему. Мне даже нравится письмо с угрозами от ДГБ, которое приходит в середине дня с требованиями, чтобы я и Эдоардо подготовили план действий в чрезвычайной ситуации, который будет представлен возможному клиенту в кратчайшие сроки.

Я отвечаю на письмо, заверяя, что сразу же займусь этим, и, закончив запланированные встречи, достаю из сумки наушники, выбираю мотивирующий плейлист и приступаю к работе.

Замечаю течение времени лишь потому, что небо за окном темнеет и затягивается пухлыми тучами, обрушивающими потоки дождя.

После бесконечно долгой работы за компьютером я встаю со своего вращающегося кресла, разминаю шею и ноги, а в наушниках у меня по кругу звучит White Lies.

Я напеваю вполголоса и, подойдя к окну, смотрю на дождь, который льёт с самого утра. Грустный, серый пейзаж контрастирует с энергичным зарядом музыки.

Проверяю, закрыта ли дверь кабинета, и закрываю глаза, позволяя ритму захватить моё тело. Я покачиваю плечами и качаю головой, пока слова слетают с моих губ.

Веришь ли ты,

когда я говорю, что мне нужна именно ты…

Как будто я сплю…

Потому что ты помогаешь мне остановить кровотечение…

Счастливая, я кружусь на месте.

А потом резко замираю и вырываю наушники из ушей.

На пороге кабинета стоит мужская фигура. Пальто и волосы влажные от дождя, чехол с ноутбуком перекинут через плечо, и самый ошеломлённый взгляд из всех, что я видела у него.

– Эдоардо?