Текст книги "Офисная война (ЛП)"
Автор книги: Анна Николетто
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
ГЛАВА 32
Эдоардо
– Камилла? Ты поняла?
Женщина, с которой встречаюсь, сидит по другую сторону массивного стола, обнимает коробку с маленьким прибором, который, не знаю каким образом, оказался у неё на коленях, но не проявляет никаких признаков сотрудничества.
Она смотрит в пустоту перед собой, не произнося ни слова.
Не знаю, как интерпретировать её молчание.
Неправда, всё я знаю, но решаю, – удобнее игнорировать это знание и продолжать делать то, чего от меня ждут.
– Обе команды будут выводиться поэтапно. Их уход планируется в течение максимум двух месяцев, хотя я предполагаю, что мы сможем провести выгодную передачу дел ещё раньше. Мы обеспечим непрерывность информации между выходящим и входящим персоналом, чтобы флагманский продукт не пострадал. Ядро нашей платформы уже стабильно и безопасно, поэтому это не будет сложной операцией.
Камилла резко вздёргивает подбородок.
Не знаю, что меня пугает больше. Её отрешённое лицо, убийственная ярость, которую она излучает, или глубокое разочарование, которое читаю в её глазах, когда она бросает на меня короткий, испепеляющий взгляд.
Я пытаюсь передать мимикой то, о чём просил её перед тем, как войти в эту комнату.
«Не реагируй.
Пожалуйста, не реагируй».
– Итак, позвольте мне уточнить, – она выпрямляет спину и неуверенно прочищает горло, – я остаюсь?
На меня накатывает чувство облегчения.
Возможно, мы движемся в правильном направлении.
– Абсолютное да. Ты остаёшься.
– То есть, мою команду торпедируют, – заикается она, – но я остаюсь?
– Мы, ты и я, как менеджеры, останемся в роли связующего звена между старой командой и новой, – уточняю я. – Как сказал Дамиано, ты ценный ресурс в Videoflix. Ты прекрасно знаешь наш продукт и можешь управлять новыми индийскими командами.
Камилла сильно прикусывает нижнюю губу. Она борется сама с собой. Я знаю, она хочет спорить, опрокинуть стол, протестовать до тех пор, пока не сядут её голосовые связки. Но она не может победить.
Не в этой игре.
Камилла крепко сжимает кулаки, чтобы усмирить гнев, гордость, чувства защиты и привязанности, которые являются её руководящим духом как лидера.
– Твою мать, как же это смешно!
Она вскакивает. Вращающееся кресло скользит по полу, пока не упирается в окно кабинета.
Стоя, запыхавшись, с блузкой, выбившейся из чёрных брюк, и гротескной коробкой, прижатой к груди, Камилла почти пугает.
– Феррари, – увещевает Дамиан, – без сцен, сядь на место…
– Я не сяду и не буду изображать паиньку!
Мой партнёр бросает на меня ленивый назидательный взгляд.
Вчера вечером, на заседании совета директоров мы обсуждали, кто будет заниматься различными этапами и коммуникациями. Зная, как продвигаются дела с аутсорсингом и… «обновлением персонала», как назвали это партнёры, я предпочёл сдаться и признаться, что мы спим вместе. Гецци Брамбилла проявил мастерство такта. «Серьёзно, ты её трахаешь? Именно её, с той очередью, которая выстроилась к тебе? Ну, это твоя проблема. Разберись с ней».
– Камилла, призываю проявить благоразумие, – неохотно вмешиваюсь я.
– Это я призываю тебя! Какой предприниматель в здравом уме продаст сердце своей компании таким идиотским способом?
– Платформа останется исключительно нашей собственностью, – возражает Гецци Брамбилла. Безразличие исчезает с его лица, уступая место раздражению. – Мы защищены.
– Я говорю о людях! Именно люди делают разницу! Как вы можете их обесценивать и выбрасывать вот так?
– Хватит, Феррари, – рычит Дамиано, его лицо пылает от гнева. – Это выше твоей компетенции и мы не спрашиваем твоего мнения.
– Верно. Я же не несу ответственности за тех бедняг, которых вы увольняете, – отвечает она с напускной бравадой.
– Ты просто должна поблагодарить за вмешательство Эдоардо. Поэтому ты здесь и обсуждаешь это с нами, а не там, ни хрена не зная.
Голос Дамиано производит на Камиллу эффект ледяного душа.
Её улыбка гаснет, с лица исчезает цвет.
«Что ты сказал?»
– Именно Эдоардо решил оставить тебя во главе иностранной команды. Ты тоже могла быть отрезана вместе с ними.
Твою мать.
«Я в жопе».
Камилла хватает воздух. У неё дёргается веко.
– А мои шесть лет, огромный вклад в проект и тот факт, что Эдоардо обучила я, ничего не значат?
– Это всё осталось в прошлом, Феррари. Мы эволюционировали. Пора и тебе это сделать.
Всё, что Камилла чувствует, быстро пробегает по её лицу.
Неверие. Печаль. Гнев. Но больше всего – чистое и абсолютное негодование. Камилла никогда не умела скрывать свои эмоции и чувства, но сегодня она даже не прилагает усилий, чтобы смягчить их. Она позволяет им рисовать на своём лице, словно татуировки.
– Очень хорошо. Я тоже эволюционирую. Как покемон. – Она бросает на меня острый взгляд, а затем берётся за ручку. – Начну с уведомления об увольнении с этого момента.
Затем широко распахивает дверь и поспешно исчезает в коридоре.
– Что и следовало доказать, – лаконично комментирует мой партнёр. – У неё нет необходимых качеств.
У неё нет? Правда? У Камиллы хватило смелости высказаться, отстоять то, во что она верит, и наплевать на все последствия!
И говоря об этом…
– Пойду остановлю её, – я встаю со стула и бодро направляюсь к двери, беспокоясь, что Камилла уже может быть в бегах.
– Думаешь, это хорошая идея?
Вопрос Дамиана пригвождает меня на пороге.
Я стою к нему спиной, поворачиваю лишь голову.
– Заставить её остаться?
– Да. С вашей… историей.
Я избегаю отвечать, что если не сделаю невозможного сейчас, если позволю ей предаться гордыне и потерять работу, это будет всё равно, что взорвать бомбу посреди города и обманывать себя, что смогу всё восстановить, склеив куски мусора и песчинки.
– Она самая подготовленная из всех, Дамиано.
– Она передала тебя. Ты будешь автономен даже без неё.
Но даже без неё – уже не является желательным вариантом.
– Она всё равно остаётся более подготовленной, чем я, – повторяю я. – Камилла нам нужна.
Дамиано размышляет со вздохом.
– Я сделаю вид, что не слышал твоего последнего замечания, – смиряется он, махнув рукой в воздухе. – Иди и верни её.
***
Удивительно, как быстро изменилась моя жизнь.
Кажется, только вчера, спокойным и уверенным в себе я пришёл на собеседование в небольшую итальянскую компанию, которая должна была стать моей базой для проживания вблизи Венеции и подъёма по карьерной лестнице. Прошло несколько месяцев с момента моего прихода до сегодняшнего дня; я партнёр и член совета директоров, и выхожу из зала заседаний Videoflix, боясь потерять женщину, которую люблю.
У меня никогда не получалось гоняться за людьми.
Я считаю огромной тратой энергии пытаться противостоять тем, кто думает иначе. Мы не должны пытаться убедить других. Изменить чьё-то мнение равносильно тому, чтобы объявить о поражении ещё до выхода на поле.
Но не сегодня.
Сегодня я иду к кабинету, цепляясь за понимание, что моё будущее зависит от того, насколько хорошо сумею отстоять свою позицию.
И впервые после долгих лет анестезиологического небытия в меня вторгается страх.
Я прохожу мимо небольших ящиков с благоухающими растениями, обвивающими деревянные конструкции, и замедляю шаг, попав под гранату, которая взрывается у меня в груди.
«Я люблю её».
Когда это произошло?
Химия утверждает, что мы выбираем партнёров, основываясь на обонянии, самом диком из всех чувств, и попадаем на крючок из-за тех же нейромедиаторов, которые срабатывают при наркотической зависимости. Мы впадаем в оцепенение от человека, который радует наши чувства, мы становимся зависимыми от него день за днём, пока уже не можем без него обходиться.
И всё же я убеждён, что каждый мой поступок с тех пор, как знаю её, каждый большой и маленький шаг привёл меня сюда, к капитуляции перед ней.
– Ками! – Я открываю дверь в наш кабинет.
Слава богу, она внутри. Менее многообещающим является тот факт, что она в парке и перебирает вещи на своём беспорядочном столе, что-то ища.
– Камилла, – повторяю я с облегчением, закрывая дверь.
Присев на столешницу, она передвигает стопку бумаг, не оборачиваясь.
– Убирайся.
– Об этом не может быть и речи. Как не уйдёшь и ты.
Мой категоричный тон убеждает Камиллу посмотреть на меня. Хотя мне не нужно было видеть её лицо, чтобы понять, – она чертовски зла.
– Не говори мне, что я могу делать, Эдоардо! Не смей!
– Клянусь, я действовал из лучших побуждений.
Камилла широко открывает рот.
– Как заботливо, господин Зорци! Мне следует сказать тебе спасибо и поклониться?
– Я только прошу тебя выслушать меня.
– Совет хотел меня уволить? Тогда сделай это! Я вся твоя, Эдоардо. Соблюдай первоначальный план. Вышвырни меня.
Сильная дрожь заглушает моё сердце.
– Ты знаешь, что я не хочу этого.
– Будь я большей идиоткой, я бы тебя поздравила. Ты получил то, что хотел, Эдоардо. Ты разрушил мой мир!
И это определённо заставляет меня истекать кровью.
Засунув руки в карманы, я приближаюсь к ней с осторожностью, изучая взглядом. Я должен удержать её, пока не стало слишком поздно. Пока она не вырыла вокруг себя непроходимый ров, и я больше не смогу до неё добраться.
– Это не то, чего я хотел, – тяну время. – Передача команд на аутсорсинг была неизбежным решением. Не вини себя за своих коллег.
– Наши коллеги! И это объясняет, почему ДГБ месяцами упрашивал меня натаскать тебя и всем поделиться! Сначала он убирает Беа в канцелярию, а затем планирует мою кончину, поставив своего жеребца фаворита ко мне поближе!
Она сердито берётся за ручки своей сумки и перекидывает их через плечо.
– В плане завоевания произошла небольшая заминка, – замечаю я.
«Я влюбился в тебя.
Я люблю тебя и не знаю, как тебе сказать. И я не знаю, что сделать, чтобы ты мне поверила…»
– Не волнуйся, мы сейчас всё исправим. – Её губы складываются в саркастическую улыбку, которая превращается в прямую линию. – Спрошу тебя только один раз, и я требую, чтобы ты был честен. Искупи свою вину за всю ту ложь, которой кормил меня в прошлом. Меня оставили только потому, что мы с тобой трахались?
Я выдыхаю воздух из лёгких. Потираю лоб. Бл*дь. Любой ответ прозвучит как ложь.
– Тебя оставили, потому что ты хороший профессионал.
– Чушь! Ты на одном уровне со мной, Эдоардо. Я не незаменима.
– Ты нужна индийцам, – упорствую я.
– Боже мой, команде, которая живёт в другом полушарии!
– Мы с ними в одном полушарии.
Камилла бросает на меня испепеляющий взгляд.
– Признайся, моё место спас ты и сделал это, потому что мы спим вместе, Эдоардо. Просто скажи это!
– Хорошо! – Я широко раскидываю руки и сдаюсь. – Верно! Это так!
Камилла молчит.
У меня пробегает сомнение, что её давление на меня было тактикой, чтобы получить отрицание, а не подтверждение.
– Продолжай, – подталкивает меня, прижимая руки к груди.
– Что ещё я должен тебе сказать? Слово в слово, что мы с партнёрами сказали друг другу на заседании совета директоров?
– Только то, что касается меня.
Я разочарованно фыркаю.
– Ты знаешь, я не могу. Это конфиденциальные разговоры.
– Хорошо. – Он раскрывает руки и снова хватает эту дурацкую картонную коробку с изображённой на ней нелепой штуковиной. Прижимает коробку к груди, будто от предмета зависит её собственная жизнь. – Я расцениваю это как: «ты цыпочка, которая дала боссу, и поэтому не вылетишь вместе с остальными».
– Это не так…
– Ах нет? – хмурится она.
Я буду отрицать. До смерти. Но как можно отрицать что-то очевидное?
– Я блокирую твою отставку. Никогда не приму её.
– Ты не сможешь этого сделать!
– Я твой босс. Конечно, смогу.
– Не можешь в том смысле, что я отправлю её в Министерство труда, а не к тебе!
Дерьмо. Я ищу в рукаве другую стратегию. И даже половины из них найти не могу. У меня они закончились. Я уже не знаю, что придумать.
У меня в запасе больше ничего нет.
– Камилла, пожалуйста! Будь благоразумна.
– Я тоже прошу тебя. Уйди из моей жизни! – У неё на глаза наворачиваются слёзы. Она ничего не делает, чтобы остановить или скрыть их. Камилла сломлена, уничтожена. Тень её прежней сущности. – Разве ты уже не уничтожил достаточно?
Уворачиваясь от меня, она проходит к двери.
Я поворачиваюсь на месте, преследуя шлейф её запаха.
– Ты не можешь уйти сейчас! У нас встреча между…
– К чёрту собрание! – Она тянет ручку вниз. По её щекам текут слёзы, но она не вытирает их. Слёзы достигают подбородка и устремляются вниз.
В считаные секунды я понимаю, что она права.
Всё, что хотел в свой первый день работы в Videoflix я получил. Но расстояние между тем, что держу в руках, и тем, чего хочу сегодня, настолько велико, что сносит всё лежащее между ними.
– Камилла.
Обхватив пальцами ручку, Камилла даёт мне возможность взглянуть на свой профиль.
– Я чувствую себя не очень хорошо, босс. У меня, наверное, ПМС, ты же знаешь, как это бывает! Я пойду домой и вызову врача.
– Ками…
За мягкими волнами волос цвета кофе я различаю блеск слёз, застывших в её глазах.
– В чём дело, Эдоардо? Что ещё ты хочешь забрать у меня?
– Я…
Я так много всего хочу ей сказать. От бессмысленной чепухи до разговоров о топовых системах, от больших планов на будущее до «что мы делаем сегодня вечером». Они имеют вкус начала, простых вещей. О ней, как прижимается ко мне, а её волосы щекочут меня в дрёме.
Но единственное, что я произношу, это наименее разумное из всего.
– Почему ты всё время таскаешь с собой эту коробку?
– Потому что у меня день рождения, – насмешливо бормочет она. – С днём рождения меня.
Камилла толкает боком дверь и выходит.
Я сбился со счёта, сколько раз видел, как она уходит. Но этот случай будет непревзойдённым. Потому что на этот раз я знаю, – она не вернётся.
ГЛАВА 33
Камилла
Путь от лифта до машины преодолеваю вслепую, только вместо повязки использую слёзы, чтобы ослепить себя.
Я убегаю, ни с кем не попрощавшись.
Унижение слишком сильное.
И злость тоже.
Мысль о том, что годы своей жизни спустила в унитаз, переполняет меня, когда я с силой дёргаю дверь фиата и благополучно укрываюсь в салоне. Мы растём с убеждением, что если не стремимся реализовать себя в своей работе, если не выполняем её хорошо, если не производим, то мы ничего не стоим.
Будто ценность человека измеряется его зарплатой или количеством людей, которых можешь убедить, насколько ты достойный и значим.
Несколько месяцев назад я бы сказала, что мне нравится то, чем занимаюсь.
Я не представляла себя без этой работы.
Возможно, это была простая зависимость от успокаивающей скучной привычки, смешанной с «щепоткой осторожности и без дополнительных изменений, спасибо».
Возможно, вместо этого мы можем посадить что-то своё практически везде, в надежде, что рано или поздно найдём подходящую почву, в которой сможем пустить корни и расцвести.
Нервотрёпка, совместный кофе, страх не уложиться в срок. Медленный служебный рост, мимолётная дружба и та, что рождается случайно и остаётся на всю жизнь. Неизбежные разочарования, полные веры ободрения и неожиданности, когда я не знала, в какую сторону повернуть. Удовлетворения, которые каким-то образом находили способ прорасти между неудачным обедом до позднего вечера.
Я бросаю подаренный настольный пылесос на пассажирское сиденье и упираюсь лбом в руль «Фиата».
Оставаться больше не для чего.
И хуже всего не то, что я беспомощно наблюдала за фиаско, не то, что предстала в образе привилегированной профурсетки, которая чего-то добилась, потому что раздвинула ноги перед нужным человеком в нужное время, и не то, что все, кого я нанимала, потеряли работу из-за мужчины, которого я люблю.
Хуже всего осознавать, что он, осознанно или нет, разрушил мой мир.
И в глубине души я знала, что так и произойдёт.
Я влюбилась в единственного мужчину, с которым у меня никогда не будет будущего.
ГЛАВА 34
Эдоардо
– …Уважаемые пассажиры, говорит капитан. Наш рейс из Линате в Лондон приземлится в запланированное время. Температура воздуха...
Объявление из колонок самолёта вместе с рукой, которая мягко давит на плечо, вырывают меня из сна.
Я открываю глаза и вижу, что в моё поле зрения вторгается лицо стюардессы средних лет, с аккуратной причёской и зелёными глазами, окружёнными сеточкой морщин.
– Сэр, мы собираемся совершить посадку. Пожалуйста, пристегните ремень безопасности.
Я киваю и автоматически смотрю в иллюминатор в поисках подтверждения.
Самолёт накренился, пролетая над Темзой, которая змеится через центр города. Сверху я узнаю Тауэрский мост, Лондонский глаз, всю коллекцию достопримечательностей Сити, нарисованных вживую на земной поверхности. Я пристёгиваю ремень безопасности и поднимаю спинку широкого удобного кресла бизнес-класса, ожидая, когда смогу вернуться на землю.
Пройдя паспортный контроль, я быстро выхожу из автоматических дверей зала прилёта, и окунаюсь в шум аэропорта Хитроу.
– Эдо! – меня окликает голос из толпы.
Я останавливаюсь с чемоданом для ручной клади посреди прохода.
– Вики?
Виктория подбегает ко мне и бросается на шею. Я успеваю вовремя отпустить ручку чемодана, чтобы подхватить девушку на лету.
– Думал, ты будешь ждать меня в машине. Разве это не против политики вашей семьи – появляться в общественных местах, где слишком много народу?
– Большое дело, мы же не королевская семья! – говорит она, опустив лоб в ложбинку моего плеча и продолжая обнимать за шею.
Я обнимаю Вики в ответ, обхватывая тонкую талию, и позволяю себе долгий утешительный вздох, закрывая глаза и прижимая подругу ближе. Знакомый аромат «Шанель» проникает в мои ноздри. Я стараюсь не обращать на это слишком много внимания.
– Хорошо, что ты здесь, – бормочет она.
– Пришло время отдохнуть от Италии.
– Значит, у нас есть все выходные? – недоверчиво спрашивает она, приподняв бровь. Её лицо очень близко, я могу сосчитать веснушки у неё на щеках и даже заметить текстуру матовой розовой помады, покрывающей губы.
– Останусь до воскресенья, – подтверждаю, ослабляя объятия и забирая свою ручную кладь. – Я забронировал отель в Кенсингтоне.
– Ты мог бы остановиться у меня! Дома есть свободные комнаты для гостей.
– А ещё у тебя есть ухажёр, которому не терпится воспользоваться ими, – напоминаю я. – Сэр Чарльз не оценит вторжения.
– Сэр Чарльз смирится. Я никогда не уступлю. Только не с виконтом, который получил одобрение моих родителей!
– Ты бы предпочла привести в Миллингтон Хаус татуированного хулигана, чтобы довести свою мать до сердечного приступа? – насмехаюсь над ней, по пути к выходу.
– Мама никогда не позволит убить себя таким пустяковым способом.
– Она привыкла иметь дело с богатыми тамаринами, – тихонько смеюсь я.
Виктория берёт меня под руку.
– Скажем так, то, что мама выросла в Венецианской лагуне среди рыбаков и гондольеров, а не в лондонском высшем обществе как папа, помогает ей помнить, как обращаться со всеми слоями общества, а не только с одним процентом людей, в чьих жилах течёт голубая кровь.
– Но за эти годы она очень хорошо вписалась, – замечаю я.
– О, да. Почти лучше меня.
– Тебя трудно превзойти, леди Виктория. Ты безупречна, что бы ты ни делала.
– А у тебя талант выдавать всё, что ты произносишь, за чистое золото, – гримасничает она, но едва сжимает рукой мой локоть.
Мы переходим из здания аэропорта в зону для остановки автомобилей, и я сразу же узнаю «Мерседес» семьи Миллингтон. Водитель забирает мой багаж и загружает в багажник, а я открываю заднюю дверь, чтобы впустить Вики.
– Можешь отменить бронирование? Я буду рада, если ты остановишься у меня. Это всего две ночи, а пентхаус просторный для нас обоих.
– Вики… – начинаю, вскинув брови.
– У нас будет меньше проблем с перемещением, если выедем из одного и того же места, – продолжает она, откидываясь на сиденье. – Твоя любимая экология останется довольна уменьшением выбросов в атмосферу.
Моя улыбка мгновенно исчезает.
Я не хочу каких-либо сравнений.
Это исключается в любом случае.
Машина выезжает с территории аэропорта, выбрасывая нас на дорогу в сторону Лондона.
– Итак? Ты в деле? Кроме того, у меня заказан столик в Galvin на вечер. Мы опаздываем к чаю, но ужин не пропустим ни за что на свете.
Я в деле? Да, чёрт возьми. Всё что угодно, лишь бы не думать.
Что угодно.
– Считай, что бронь отеля отменена.
Виктория хлопает в ладоши, как ребёнок.
– Я так рада. Ещё и потому, что, не сочти за замечание, но ты мне должен. Ты бросил меня во время рождественских каникул.
Рождественские каникулы.
Сочельник с Камиллой в гостевой комнате у меня дома.
Её пальцы на моём лице на грани слёз.
Новый год.
– Давай забудем последние каникулы, – качаю я головой, прежде чем меня захлестнёт сожаление, ностальгия, всё то, что властно вторгается в меня, когда вспоминаю о ней, и с чем не могу справиться.
Виктория становится серьёзной. Она кладёт руку мне на бедро.
– Как ты, Эдоардо?
«Да, как я?»
– Понимаю, это было довольно… неприятно, – осторожно продолжает она.
Неприятно? Это преуменьшение века.
– Собираешься сказать мне, как и Ник, что мы были слишком несовместимы, чтобы иметь какую-либо надежду?
– Мои отец и мать начинали c большим отличием, чем носок и перчатка. И они вместе уже тридцать четыре года.
Я не упоминаю, что в их случае развод был бы настолько сложным и дорогим, что из её ящиков исчезло бы всё нижнее бельё.
– Верно.
– Но да, если честно, у неё с тобой было немного общего. Из того малого, что видела я.
«И спасибо, твою мать, что я не искал сравнений!»
Виновен.
– Это уже не имеет значения.
– Как работа?
Дерьмово.
– Хорошо, – я тру веки, надеясь, что смогу лучше преподнести ей ложь. – Она больше не появлялась в офисе.
– Она уволилась?
– Ещё нет. Заболела. Она на больничном одиннадцать дней. Желудочный грипп.
Или «аллергия на моё присутствие», неважно.
– А как насчёт твоих сотрудников? Как они это восприняли?
«Хреново!»
– Угадай, как они могли отреагировать на новость о том, что через два месяца останутся без работы.
Вики пожимает плечами.
– Они хорошие специалисты, им не составит труда найти новую. И у них есть шестьдесят дней, чтобы заняться делом.
Да. Как замечательно. Именно так ответила бы Камилла.
– Двое уволились сразу, – неохотно отвечаю я. – Они были чертовски злы. Они кричали мне, что не останутся и не передадут свои знания дешёвым преемникам даже под угрозой.
Виктория смотрит на потолок машины.
– Считай меня чёрствой, но я не могу проникнуться сочувствием. Это очень узкое мышление, требовать пожизненных гарантий занятости на основании контракта, заключённого на разных рынках и в разных обстоятельствах. В остальном мире всё не так.
– Хочешь сказать, что моя страна отсталая?
– О, мы знаем, что это так, – вздыхает она, – но Италия полна очарования и поэтому прощается почти всё, – заключает Вики и подмигивает мне.
Я прислоняюсь спиной к сиденью, откидывая затылок назад, и позволяю нервам успокоиться.
Я лишь хочу, чтобы чувство поражения, пропитавшее мои кости, постепенно исчезло, вместе с вечным напряжением в желудке и разочарованием, которое день и ночь течёт по моим венам.
– А ты? – спрашиваю, чтобы сменить тему. – Как работа?
– Завтра вечером ты сам всё увидишь. Я покажу тебе инсталляцию, которая собирает горы положительных отзывов.
– Пожалуйста, только не ещё один бесконечный тур по комнатам с гигантскими статуями грибов, свисающими шляпками вниз с потолка…
– Mushroom Room вошла в историю! – говорит она с возмущением, но забавляясь в глубине души. – Я уверена, эта тебе понравится.
Возможно.
– Наверняка, если ты принимала участие.
Убаюканный темпом движения машины, я закрываю глаза. На моём плече появляется тяжесть.
Это Виктория прислонилась головой.
– Я очень рада, что ты в Лондоне, – шепчет она.
Я сдаюсь и прижимаюсь щекой к мягким волосам, вдыхая её неправильный запах в поисках человеческого тепла.
– Я тоже рад, – шепчу в ответ, позволяя себе роскошь перестать думать.
***
– Ты понимаешь? Он подарил тебе статую! – Я вращаю бокал и подношу ко рту. – Бронзовую скульптуру!
Виктория промокнула губы салфеткой, а затем положила её обратно на колени.
– Она ужасна, я знаю.
– Ты поставила её в центре холла, – продолжаю смеяться я, отчасти из-за вина, отчасти потому, что первое, что увидел, как только ступил в её квартиру, прежде чем разобрал вещи, освежился и переоделся перед ужином, заставило меня испытать шок. – Другие выбирают классическую систему сигнализации для отпугивания злоумышленников.
– Это даже не худший подарок виконта.
– Мне трудно в это поверить.
– Правда!
Зимой в городе нет golden hour, времени, когда свет превращается в золотую пыль. Но сегодня моей подруге он всё равно не нужен: она сияет как никогда. Благодаря виду из окна ресторана.
Мы находимся так высоко, что весь город лежит у наших ног.
Вики наклоняется к центру стола, чтобы открыть мне секрет.
– Монокль, – говорит она.
– Что?
– Монокль, усыпанный драгоценными камнями, – уточняет она, запрокидывая голову назад и заливаясь смехом.
– Монокль?!
– Да! На Рождество! – Она постукивает подушечкой пальца по уголку глаз, стараясь не испортить макияж. – Клянусь, я до сих пор не поняла, что мне с ним делать.
– Ты уверена, что это был монокль? – уточняю я.
– Да, уверена.
– Точно-точно, Вики? Может, это новая, ещё не представленная на рынке модель вибрат…
– Эдоардо! – перебивает Виктория в шоке.
– Какая ты англичанка, – поддразниваю я, допивая в бокале вино.
Напыщенная пара средних лет, сидящая за соседним столиком, окидывает нас недоумёнными взглядами. Мы устраиваем слишком много шоу в зале. Мне плевать. Впервые за несколько дней я чувствую себя расслабленным.
Я правильно сделал, что дал себе передышку. Лондон вызывает у меня иллюзию, что могу забыть о ядерной катастрофе, которую оставил дома.
– Помнишь то бессмысленное мероприятие моего отца в Миллингтон Хаус? Мне было четырнадцать, а тебе шестнадцать. Они прикрепили тебя ко мне в надежде, что подашь хороший пример. И через два часа нас нашли…
– На пристани озера поместья, в промокших церемониальных одеждах и с украденной бутылкой шампанского. Мы пели We are the Champions хором с маленькими детьми твоей тёти, – заключаю я, вспоминая.
– Как часто мы виделись в то время? Раз в полгода?
– И мы всё равно умудрялись затевать всякие шалости. По крайней мере, пока ты не обрела титул.
– Ты всегда был более аристократичным, чем я, синьор Зорци. Твой род древнее моего.
– Я всегда его позорил, – продолжаю смеяться я. – Но в любом случае первенство уступаю отцу. Хуже, чем он, сделать невозможно.
– Не желают ли господа десерт?
Официант прерывает нас с любезностью, которую я не уверен, мы на самом деле заслужили.
– О, Эдоардо, мы хотим десерт? – озорно спрашивает Виктория.
Думаю, она тоже навеселе.
– Конечно, да, – киваю я.
Я принимаю меню десертов и начинаю читать его с расстановкой, анализируя варианты один за другим. Невероятно! Нет никакой веганской альтернативы. Если бы Камилла была здесь, я бы не знал, чем её угостить.
Я замираю с меню в воздухе, поражённый озарением.
– Эдо? Всё в порядке?
Нет. Бля, всё не в порядке.
– Да, – киваю я. – Ты решила?
Виктория кладёт на стол меню десертов. Я чувствую, как её взгляд задерживается на моих глазах, перемещается к губам, спускается к адамову яблоку, а затем ниже, к элегантному костюму, который я подобрал под цвет её платья. Она воспринимает меня по-другому, будто смотрела на меня много лет, но только сейчас заметила.
Я хмурюсь.
– Вики?
– Я приняла решение, Эдо. Да, я выбрала.
– Хорошо, – отвечаю я, и как только подходит официант, заказываю, не задумываясь:
– Всё, что закажет она.
Конец ужина мы проводим за лёгкой болтовнёй и анекдотами из прошлого.
Виктория больше не спрашивает меня о том, что произошло в Италии, и я ей благодарен. Но не думать об этом невозможно. Невероятно также провести вечер с женщиной, не препираясь половину времени и не целуя её до потери рассудка вторую половину.
Перед уходом моя подруга идёт в туалет, а я пользуюсь возможностью заплатить за ужин и совершаю глупость. Я снимаю блокировку с телефона в поисках… сам не знаю чего.
Камилла не зарегистрирована ни в одной социальной сети.
Она уже несколько дней не выходит в рабочий чат.
Думаю, она заблокировала меня в личных приложениях, потому что и там в последнее время я не видел её активности.
Мне до смерти обидно, она даже не подумала о том, что, возможно, возможно, возможно, я действительно сделал всё, что мог, учитывая, какие были альтернативы: дерьмо и дерьмо в кубе. Что ещё я мог придумать? Что, как не попытка спасти единственное, что можно спасти, единственное, что стоит защищать любой ценой?
– А вот и я! – Рядом со мной появляется Вики. Она поправляет волосы, застёгивает пальто, взятое из гардероба, и поправляет сумочку. – Шофёр должен прибыть с минуты на минуту.
Я провожаю Вики к лифту, который доставляет нас на первый этаж.
Снаружи ясный, но беззвёздный лондонский вечер встречает нас прохладным воздухом. «Мерседес» припаркован перед входом, и через мгновение мы уже уютно устраиваемся в тепле салона.
От ресторана до пентхауса Вики в Кенсингтоне всего около десяти минут, огибая Гайд-парк. Под асфальтом без остановки проносятся вагоны Кольцевой линии метро.
Если бы Камилла оказалась здесь в качестве туриста, она была бы внизу, дыша спёртым воздухом между группой детей, слушающих оглушительную музыку в наушниках, и дамой средних лет с сумкой для покупок на запястье, и удивлялась бы тому, насколько разнообразен человеческий род.
– О чём ты думаешь?
– А… ни о чём, – задумчиво касаюсь своего лба. – Что вечер был хороший. Мне не хватало этого.
– Мне тоже было хорошо, – подтверждает Виктория.
Машина останавливается перед зданием. Водитель выходит первым и широко открывает перед ней дверь.
– Приятного вечера, господа.
– Спасибо. Спокойной ночи вам, – вежливо прощаюсь я.
Кто знает, как мужчина был раздражён, пока нянчился с нами. Конечно, это его работа, но стоило ли беспокоить водителя весь вечер ради десятиминутной поездки?
– Хочешь что-нибудь сделать перед сном? – спрашивает Виктория, войдя в лифт здания.
– Я устал. Знаешь, полёт…
– Конечно, – На её лице появляется непринуждённое выражение. Надеюсь, я не обидел Вики своим переменчивым настроением. Понимаю, сегодня я не слишком хороший собеседник.
Двери лифта широко открываются на верхнем этаже пентхауса. Вики вставляет ключ в замок, и я сдерживаюсь, чтобы не разразиться смехом, когда оказываюсь напротив жуткой бронзовой статуи.
– Ах, так ты всё ещё немного счастлив, – поддразнивает она, захлопывая дверь.
– Да, конечно. Извини, если я показался…
Я больше ничего не могу сказать.
Её рот, прижатый к моему, заглушает остаток фразы.
Всё это происходит так быстро, что я не могу предугадать. В один момент мы разделены, а в другой – её руки в моих волосах, её губы шевелятся, ища моего соучастия.
Странно, когда тебя целует человек, которого ты знаешь всю жизнь.
