Текст книги "Офисная война (ЛП)"

Автор книги: Анна Николетто

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

Я распахиваю веки, чтобы не дать слезам хлынуть по щекам.

– Почему я должна?

Эдоардо упирается локтем на подлокотник, потирая линию челюсти пальцами, пытаясь усмирить хаос мыслей.

– Неважно, – бормочу я, – я понимаю, я…

– Мне жаль, что я толкнул тебя вниз и заставил упасть в пустоту, – добавляет он мягко, словно признание этого причиняет ему физическую боль. – Мы превзошли все стандарты даже для меня.

«Бум!»

– У тебя ещё есть время передумать. – Он встаёт, застёгивает пиджак и бросает на меня непроницаемый взгляд. – Ты не знаешь, как сильно я на тебя надеюсь.

У меня даже нет времени обдумать его речь, потому что Эдоардо опережает меня. Он поворачивается ко мне спиной и выходит в коридор, как и появился, оставляя меня потрясённой катастрофическими последствиями своих откровений.

Обессиленная, я откидываюсь на спинку стула. Я смотрю на угловатый полупрозрачный край стола.

Мне остаётся только гадать, что мне делать с собой.

Если я чему-то и научилась, так это тому, что идеализация прошлого – худший путь в будущее, особенно когда прошлое превращается из мягкого напоминания в балласт, мешающий нам сделать необходимые шаги вперёд.

Мы хотели бы кристаллизовать нашу жизнь в момент наивысшего расцвета, мы хотели бы, чтобы всё хорошее оставалось навсегда, но правда в том, что никто не застрахован от перемен. Работа, отношения, дружба, семья. Люди приходят, люди уходят. И как бы наше сознание ни пыталось бороться с этим процессом и закладывать его основы на неизменной почве, заставляя нас верить, что во всей этой суматохе мы всегда остаёмся собой… правда в том, что мы часть этого вихря.

Мы плод событий, происходящих с нами, и выбора, который делаем, когда жизнь обрушивается на нас.

Нам может быть восемнадцать, тридцать или пятьдесят, но суть в том, что мы не знаем, что нас ждёт в будущем. Не знаем, сделаем ли мы сейчас правильный или неправильный выбор, не знаем, чего мы будем желать завтра и насколько это будет несовместимо с тем, во что мы твёрдо верим сегодня.

Но если бы мы основывали все решения на нашем прошлом, нам бы пришлось задуматься, что было время, когда просмотр мультфильмов, не снимая подгузника, был главным событием дня.

Дверь снова открывается с резким рывком.

Ник, появившийся на пороге, дружески кивает мне в знак того, чтобы я освободила помещение.

Я кладу руки на подлокотники стула и вскакиваю.

Пришло время ещё немного подрасти.

ГЛАВА 38

Эдоардо

Прошло три дня.

Она не передумала.

ГЛАВА 39

Камилла

Существует общепризнанная традиция выхода на работу утром в понедельник, и она обычно включает в себя: сонливость, пугающие опоздания, незапланированные встречи, приближающиеся сроки (которые были установлены ещё несколько месяцев назад). Добавляют драмы заболевшие или отсутствующие коллеги, и по совпадению, именно те, от которых зависит успех проекта. И, если вам особенно не везёт, к вечеру апогей невероятностей приводит к катастрофе.

Что ж, сегодня я, Камилла Феррари, уполномочена разрушить клише, согласно которому понедельники – одиннадцатая чума, наложенная на человечество в качестве наказания.

Ещё и потому, что работы у меня нет.

Автоматические двери широко открываются в большой атриум на первом этаже. Я иду на запах кофе и свежеиспечённых круассанов и врезаюсь в очередь в кафетерии. Обычно я избегала этого, но сегодня необычный день. Сегодня стоять в очереди с незнакомцами, которые колеблются между купанием в духах и отказом от дезодоранта – это опыт, от которого не откажусь ни за что на свете.

Я погружаюсь в приглушённый гомон и жду своей очереди, блуждая глазами по сторонам. Когда клиент передо мной уходит, я подхожу к стойке и подмигиваю бариста.

Она отвечает с видом соучастника. Смотрю, как она исчезает за стойкой, в зоне для персонала, и потом… бум.

Свет в помещении, кофеварка, гул холодильника с холодными напитками.

Гаснет всё.

– Господи, – бормочет глубокий голос слева от меня.

Свет из большого окна с видом на район Порта Гарибальди пронизан серостью миланской зимы, поэтому, когда я поворачиваюсь, мне не составляет труда сфокусироваться на профиле недовольного клиента.

Опираясь на стойку одним локтем, в сшитом на заказ костюме, с аккуратной бородкой и ярко выраженным средиземноморским цветом кожи, мужчина излучает класс и изысканность каждой порой, пока пытается своими мыслями убить человека, ответственного за срыв его строгого графика.

– Это их вторичный генератор. Такое случалось и раньше, после проведения работ в электросети здания. – Я контролирую свой голос, чтобы он получился обыденным и звонким. – Им понадобится меньше пяти минут, чтобы восстановить его работу.

Мужчина оборачивается, удивлённый. В поле моего зрения попадают другие детали. Мягкий рот. Тёмные, хищные глаза, которые способны нанести сокрушительный удар, но которые скрывают совсем другую историю за стеной, через которую мне посчастливилось перелезть.

– Камилла?

– Я сказала, что они всё исправят в рекордные сроки, – повышаю я голос, чтобы пересилить гул покупателей и продавцов. – Не в последнюю очередь потому, что я подкупила вон ту бариста, чтобы она отключила пробки. На самом деле, думаю, что пять минут – это слишком оптимистичная оценка. Думаю, через двадцать секунд электричество снова будет работать, как прежде.

– Ты что сделала?

– Добавь к моему списку: не боится играть грязно, навлекая на себя гнев разгневанной миланской клиентуры. Но я должна была это сделать. Знаешь, сегодня особенный день.

Уголок его рта едва заметно дёрнулся.

– Правда?

– Да! В одиннадцать часов я подписываю трудовой договор.

Это не то, чего он ожидал.

– Как замечательно, – саркастически шипит он.

– Я так счастлива начать работу на новом месте. На прошлой неделе прошла второе собеседование, и меня утвердили на должность! Это многонациональная компания, но команда, которой я буду управлять, небольшая. Все они кажутся милыми и, что самое главное, никто из них не знает, что такое тантрическая йога, не говоря уже о каменных яйцах для тонуса тазового дна…

– Некоторые вещи я до сих пор не хочу знать.

– А ты работаешь в этом здании? – спрашиваю я.

– Угадала, – недоверчиво отвечает он. – А ты?

– Нет, по правде говоря. Я здесь, чтобы встретиться с мужчиной…

– Ты с кем-то встречаешься? – Эдоардо хмурится, одна бровь у него заметно дёргается.

– Конечно, нет! – щебечу я. – То есть, какое-то время был один. Мы были коллегами, и, в конце концов, он даже стал моим боссом. Он был очень своеобразным, обаятельным до мозга костей и с колючей проволокой вокруг сердца, но такой придурок и сноб… в общем, теперь между нами всё кончено. Я бы сказала, – одинока как никогда.

Тёмная вспышка пробегает по его лицу.

– Если это игра, то невесело…

– Бриошь и капучино для синьоры и ристретто для джентльмена! – прерывает нас бариста, ставя поднос с чашкой, кружкой и блюдцем с углеводами. Электричество снова включено. Она произносит одними губами «извините, это всё, что я могла сделать».

– Спасибо, правда. – Я плачу за завтрак и беру поднос, прежде чем крутануться на месте. Ладно, теперь самое сложное. – Эй, послушай, понимаю, что знаю тебя две минуты, и это прозвучит безумно, но с тех пор как тебя увидела, должна признаться: ты ещё не знаешь этого, но я… я твоя!

Я наслаждаюсь удивлением, которое распространяется по этому великолепному лицу, по грамму за раз.

– И да, короче, возможно, я покажусь наглой, но: сегодня вечером у меня или у тебя?

Эдоардо вздрагивает.

На мгновение всё выкристаллизовалось.

Кафетерий, запах свежеиспечённой булочки, звон кофейных чашек, кто-то кричит нам, чтобы мы убирались с дороги, а бариста наблюдает за нами с мечтательным взглядом, упираясь подбородком в ладонь.

Но потом всё происходит быстро.

Одну секунду я стою с подносом в руках, мешая посетителям, а в следующую – поднос исчезает, и на его место приходит рот, прижимающийся к моему.

Эдоардо обнимает меня за шею, прижимая к своему сердцу так сильно, как только может. Я отвечаю ему со всей силой. Наш поцелуй настоящий. Один из тех, которые заставляют поверить, что за окном бушует апокалипсис, и поэтому ты можешь сделать последние минуты на планете Земля незабываемыми.

Если мы и остановимся вскоре после этого, то только потому, что это действительно могут быть наши последние минуты перед тем, как нас убьют другие клиенты.

В порыве пьянящего счастья я беру Эдоардо за руку и тащу к полупустой стойке у окна. Он опирается на единственный свободный высокий табурет и втискивает меня между своих ног.

– Я так по тебе скучал.

Я трусь носом о его нос.

– Я тоже по тебе скучала. И я рада, что ты понял, – я никогда не соглашусь работать с тобой.

Эдоардо закатывает глаза к потолку, но ничего не комментирует.

– Иногда мне кажется, жизнь – это лабиринт выбора, перемежающийся вынужденными поворотами. Мы не всегда можем решить, что изменить, но часто такое возможно… – Я играю с пуговицами его голубой рубашки. – Для меня пришло время двигаться дальше. Ты и работа – это не пакетное предложение, Эдоардо. И никогда не были. Я могу отказаться от Videoflix без всяких сожалений. Но я никогда не прощу себе, если сейчас не выберу тебя.

– Почему?

– Ты слышал мои безумные пьяные высказывания по телефону. Ты прекрасно знаешь почему.

– Было бы неплохо послушать и вживую.

– Если хочешь, начну с того, насколько ты аристократичен и как я тебя ненавижу.

– Пожалуйста, пощади меня. Концовка была просто замечательная.

Приподнявшись на носочках, я прижимаюсь лбом к его лбу. Его губы прижимаются к моим, его дыхание ласкает меня.

– Я люблю тебя, Эдоардо. Вернёмся к страданиям от головокружения на большой высоте. Я готова пойти с тобой по канату.

Я пытаюсь поцеловать Эдоардо снова, но он внезапно отшатывается, прижимаясь к моей шее.

– Сначала я должен тебе кое-что сказать, – он заставляет себя пробормотать. – Я поцеловал Викторию, когда был в Лондоне.

Утверждение.

Простое «я тоже».

«Эй, этот табурет неудобный».

Всё было бы отлично.

Но не это.

Это было не то, что я хотела услышать

– То есть, – продолжает он, – меня поцеловала она…

Я пытаюсь отступить, но оказываюсь зажатой между его ног. Исчерпав возможности, шлёпаю Эдоардо по груди. Пиджак и рубашка смягчают удар. Бью его ещё раз, сильнее.

– Ты же кусок мудака! Беру все свои слова обратно! Я тебя ненавижу!

– А я нет. – Он блокирует моё лицо между своими ладонями. – Я перестал ненавидеть тебя давным-давно. А оставшееся время потратил на то, чтобы понять, как тебя любить.

– Целуя свою-лучшую-подругу, Леди «Нееет, кто, я и она? Мы просто друзья»?

– Виктория была в замешательстве. А я был разбит. Это длилось две минуты, и ничего не значило. Вообще-то, нет. На самом деле это значило очень много. Я никогда в жизни не чувствовал себя так неловко и неправильно.

– Даже когда я облила тебя красным вином в пешеходной зоне центра Милано при многочисленных свидетелях?

– За первенство сражаются. – Эдоардо разворачивает моё лицо к себе. – Камилла, в романтическом плане я немногим больше, чем катастрофа, поэтому пойму, если тебе трудно мне поверить. Я никогда больше не буду относиться к тебе неуважительно. Никогда больше не причиню тебе боль. Я не обещаю тебе сказок и замков…

– … но твёрдые реалии?

Эдоардо прикусывает нижнюю губу, чтобы сдержать ругательство.

– Милая, хорошая и добрая – ты? Ты замаскированная гадюка.

– Среди подобных, хочешь сказать.

– Мы слишком заразились друг от друга. Через десять лет я буду жертвенным агнцем, а ты – королевой снобов.

Я не замечаю земли под ногами.

– Через десять лет?

– Предпочитаешь двадцать? – невозмутимо отвечает он.

– Твоя дорогая только подруга Виктория, что думает о твоих долгосрочных планах?

– Ничего. В данный момент она занята разбирательством с влюблённым виконтом и его дурным вкусом в подарках. Официально, как просто друг. А неофициально – такая дружба очень хорошо раскрывается в постели, – рассказывает он. – Я же сказал тебе, – это была ошибка для нас обоих. И я скорее пройдусь молотком по своим яичкам, чем сделаю это снова.

Возможно, Эдоардо раскаялся. Но совершенно очевидно, что она перешла к фазе резерва.

Я перестаю думать об этом, как только Эдоардо проводит большим пальцем по моим губам, стирая недовольство.

– Камилла, я люблю тебя. И время, которое мы проведём вместе, меня совсем не пугает. Больше всего я боюсь того, через что мы не пройдём вместе. Ты мне веришь?

Переведя дыхание, я киваю.

– Говорят, у меня талант притягивать сломанные и безнадёжные вещи…

– Подтверждаю. Иначе ты бы никогда не заинтересовалась мной.

– Ты не сломлен, и я уж точно никого не спасу. Каждый выстраивает свою часть истории. Насколько другие могут протянуть руку помощи.

– Кстати, прежде чем провожу тебя на подписание контракта на твою новую работу, с которой, ты заслуживаешь моих искренних поздравлений, я должен признаться ещё в одном.

Я бормочу.

Бледнею.

– Пожалуйста, если это ещё один поцелуй с кем-то, кто не является мной, не делай этого. Соври!

Он пожимает плечами.

– Я должен. Мне жаль.

«Твою мать!»

Эдоардо театрально прочищает горло.

– Послушай, я знаю тебя две минуты, и это прозвучит безумно, но я думал об этом с тех пор, как увидел тебя у стойки: хочешь быть моей BAE? Я не совсем понимаю, что это значит. Но надёжные источники утверждают, что это человек, который для тебя на первом месте в мире.

– Это немного трудное предложение…

– Я знаю.

– Что я получу взамен?

– Я стану твоим.

– Ты уверен, что это преимущество? – поддразниваю я.

– Кроме того, засранец я, – щекочет он, заставляя меня извиваться в объятиях.

– Окей, окей! Всё, Эдоардо, я сдаюсь! Я буду твоей Before Anyone Else.

– Очень хорошо. И последнее…

– Что?

– Следующие двадцать лет, у меня или у тебя?

Эпилог

Спустя восемь месяцев

Правила дома Эдоардо-Камилла

– Есть причина, по которой твоё имя стоит на первом месте?

– Я следовал алфавитному порядку в обратном направлении.

– Ох, если бы существовал суд, который рассматривал бы жалкие оправдания…

– Мы можем двигаться дальше, Камилла? Сейчас десять часов вечера, и около двадцати твоих огромных коробок заполонили гостиную. Пробираться сквозь них – равносильно игре в живые шахматы.

– Суетливый…

– Первое правило: не оскорбляй владельца половины квартиры.

– Чтобы расторгнуть контракт, где нужно расписаться?

– Гадюка.

– Первое правило: не оскорбляй владельца второй половины квартиры!

– Как будто я ничего не говорил. Так как это работает?

– Я не знаю, давайте напишем по одному правилу?

– Отлично. Начинай ты.

1. Притвориться, что не жили вместе последние семь месяцев: если кто-нибудь спросит, то совместная жизнь началась сегодня.

– Камилла, никто из наших друзей нам не поверит.

– Возможно. Что пишешь ты?

2. Между нами нет секретов.

– Даже малюсеньких? Ложь во спасение, упущения для спасения жизни, «нет, милый, ты отлично выглядишь в этом джемпере цвета блевотины?..»

– Я повторяю: никаких секретов. Никогда

– Хорошо, хорошо! Моя очередь?

3. Никаких разговоров до восьми часов утра или, хотя бы до кофе.

– Напоминаю, я встаю очень рано.

– Я специально написала это, Эдоардо! Теперь твоя очередь.

– Я не помню, мы уже узаконили вероломные поцелуи?

– Ты серьёзно? Мы написали только три пункта…

– …

– …

– Ох.

– Верно, любимая. Ох. Мы вставим пункт о вероломных поцелуях.

– Это даже ненастоящее правило.

– Ну, если ты предпочитаешь что-то другое…

4. Valpolicella запрещена в квартире на неопределённый срок.

– Что? Это моё любимое вино!

– А также самое ненавистное для моих рубашек. Как ты ответишь?

– Смотри и учись, Зорци.

5. Спасём планету, экономя воду: давай принимать душ вместе как можно чаще.

– Вот почему я люблю тебя.

– Подожди! У меня есть ещё одно.

6. Кто не будет загружать стиральную машину, будет ходить голым.

– Я не понимаю: это должно стимулировать меня заниматься стиркой или наоборот?

– Оставляю за тобой право решения…

– Спасибо. Ничего другого я и не ожидал.

7. Вероломные поцелуи – лучшее противоядие от плохого дня.

– Ты слишком долго жил среди англичан, Эдоардо! Я думала, что лучшее средство – это оргазм…

– Положи ручку, и мы проверим.

– Ни за что! Осталось всего три пункта… на самом деле, теперь два!

8. Просьб об объятиях никогда не бывает слишком много, и ни при каких обстоятельствах в них нельзя отказывать.

– В переводе: каждую ночь, чтобы ты была приклеена ко мне, сначала на диване, а потом в постели.

– Какие огромные усилия. Я замечаю, что сама мысль напрягает тебя.

– Ты собираешься отложить ручку или нет? Она мне нужна, дай мне.

9. В конце концов, это всего лишь четыре стены: мой дом там, где ты.

– Ой. Ну, ничего себе.

– Да.

– Я не ожидала этого, это…

– Невероятно сентиментально?

– Невероятно парадоксально. И так же романтично.

– Итак, мы закончили, Феррари?

– Подожди, ещё один остался!

– Я сейчас же это исправлю. Но ты закрой глаза и разожми руки.

– … Я правда должна?

– Да, Камилла. Вот, держи бумагу и сосчитай до пяти, прежде чем посмотреть.

– Теперь я могу снова открыть глаза?

– Открывай.

– Но где… что…

10. Ты выйдешь за меня замуж?

P.S. Опусти лист, ты найдешь меня на коленях с кольцом…

P.P.S. Может быть, в конце концов, у меня не такая уж аллергия на предложения?

P.P.P.S. Это «да» я читаю на твоих губах?

Бонус

Эдоардо

Пять лет спустя

– Клио?

Я широко открываю дверь в комнату для гостей. Там прибрано и пусто. Её здесь точно нет. Обычно её появление влечёт за собой беспорядок и разрушения.

Я прикрываю дверь и прохожу в следующую комнату.

Так же пустынно.

– Клио, любовь моя, где ты? – спрашиваю я, хотя знаю, что ответа не получу. Мы находимся в фазе «я прячусь, а ты плачешь, потому что не можешь меня найти». Этот дом не подходит для игры в прятки. И кто, чёрт побери, забыл закрыть решётку для блокировки входа на чердачную лестницу?

– Клио, – зову я, поднимаясь через две ступеньки зараз.

Достигнув последнего этажа, я замираю на месте.

Сидя на ковре посреди деревянной железной дороги, Клио сосредоточенно перетаскивает по рельсам маленькие вагончики, имитируя лязг локомотива.

И она не одна.

– Тётя Камилла сказала, что мы можем играть здесь! – восклицает Алессандро, метр и десять лукавства и обаяния, указывая на двух подростков, растянувшихся на диване. – Лиза и Маттео наблюдают за нами.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на этих призрачных «дружинников». Девочка, скрестив ноги на диване, увлечённо пишет смс на своём смартфоне. Её близнец лежит на другом диване, закинув ноги на спинку и спрятав лицо за страницами романа.

– Нам нужно пересмотреть систему наблюдения, – замечаю я.

– Дядя!

В моё запястье вцепляется рука. Я опускаю голову и вижу Ребекку; она пристально смотрит на меня. Внешность малышка унаследовала от Каро, но на её лице появляется лукавая усмешка Ника.

– Когда мы поедем кататься на лодке вдвоём?

Я сдерживаю улыбку. Маленькой принцессе сейчас девять лет, и Камилла убеждена, что девочка безумно в меня влюблена. Камилла обычно добавляет, что понимает её и не может винить. И, в конце концов, она берёт все свои слова обратно, иначе «нам придётся снова переехать, чтобы хватило места для размещения твоего эго».

Мы съехались более четырёх лет назад, хотя первые месяцы знакомства почти всегда были дома друг у друга, что почти не замечали разницы. Я думал о том, чтобы сделать ей предложение, задолго до того, как сделал. Не потому, что верю в теорию о правильном человеке и второй половинке яблока, а потому, что каждая клеточка моего тела умоляла меня не дать ей снова уйти.

Я опустился перед ней на колено в вечер переезда, в хаосе коробок, с единственным кольцом, которое бабушка не хранила в своём сейфе: тем, что мама оставила мне и которое я тайно подогнал под размер Камиллы.

Когда я надел его ей на палец, я почувствовал единение со Вселенной.

– Эдоардо, вот ты где!

Голос жены заставляет меня обернуться. Яркая и счастливая в летнем платье, она держит в руках три противня, уложенных друг на друга. Я спешу помочь ей и ставлю их на стол мансарды. Позади неё Беатриче и Каро делают то же самое, расставляя бутылки, тарелки и блюда в изобилии.

– Мы решили переехать сюда. Дети всё равно никогда не выберутся с мансарды.

Лиза поднимает свободную руку и разводит указательный и средний пальцы в знак согласия, в сопровождении одобрительного хмыканья малышни.

– Вид отсюда всегда захватывает дух, – вздыхает Беатриче, всматриваясь в окно. И как можно не согласиться? Венеция в сентябре, с закатом, касающимся крыш домов, бесценна.

– Теперь даже ещё красивее, без постоянной тревоги, связанной с присутствием в доме босса, – добавляет она, бросая на меня косой взгляд.

Беатриче уволилась из Videoflix пять месяцев назад. Ей удалось устроиться в ту же транснациональную компанию, в которой работает Камилла, хотя и в другой отдел. Но история уже написана: эти двое воссоединились. Я рад за них, это то, чего они всегда хотели.

Что касается меня, то в Videoflix не всегда было легко, но с тех пор, как полтора года назад ДГБ основал новую компанию, продав свои акции по очень высокой цене, ситуация значительно улучшилась. Например, сейчас я снова очно управляю командой. И я восстановил программу тимбилдинга, которая в прошлом была довольно успешной…

– Не могу поверить, что через два дня Але пойдёт в начальную школу, – говорит Камилла, расставляя посуду на скатерти.

– Не могу поверить, что Клио вот-вот впервые пойдёт в детский сад, – подхватывает Беатриче.

– А я не могу поверить, что мои переходят в среднюю школу! – вторит Грета, появляясь в комнате с командой мужей на буксире.

Внезапно мансарда, хотя и большая, заполняется. Камилла помогла мне отремонтировать помещение и сделать его удобным для детей. Когда мы в Венеции, Клио любит делать две вещи: часами рыться в мамином гардеробе и играть здесь.

– Папа! – Две маленькие ручки обхватывают моё колено.

– А вот и мой любимый рабовладелец. – Я поднимаю дочь за подмышки и усаживаю на руки. Её указательный палец вовремя успевает погладить мой лоб и нос. Она смеётся.

Наверное, большинство родителей считают своих детей маленьким шедевром, но каждый раз я зачарованно наблюдаю, как на лице малышки мои черты смешиваются с чертами моей жены. Её ежедневные успехи, упорство, с которым она стремится, и собственная манера радоваться, когда открывает для себя что-то новое, вызывают во мне чувство, находящееся где-то между гордостью и вечной преданностью.

Рефлекторно я оглядываю комнату в поисках Камиллы. Она болтает со своими друзьями, расслабленно держа бокал. Когда наши взгляды встречаются, я чувствую свою привилегию, что могу разделить с ней это путешествие.

Есть моменты утомительнее других, дни, когда девять часов вечера кажутся тремя часами утра, не говоря уже о том, что сон на какое-то время казался утопией… но мне достаточно оглянуться вокруг, чтобы быть благодарным за всё, что Камилла привнесла в мою жизнь.

И до конца своих дней я намерен жить в соответствии с ней и отвечать ей взаимностью.