Текст книги "Офисная война (ЛП)"
Автор книги: Анна Николетто
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
– Босс, я пошла. Увидимся позже на собрании. – И Сьюзи исчезает в коридоре за дверью. Блокировка ручки в механизме замка грохочет как звук только что сработавшей смертельной ловушки.
В кабинете, где слишком мало квадратных метров, остались только мы с Эдоардо, изолированные от всего мира. Стоим, разделённые коробкой, которую он держит в руках.
Мы наслаждаемся глухой тишиной, звуками быстрых шагов, топающих по коридору, гулом машин, проезжающих десятью этажами ниже.
– Итак, её оставишь себе ты или я? – подшучиваю над ним, нарушая тяжёлую атмосферу. – Если хочешь знать моё профессиональное мнение, тебе следует оставить себе. Я считаю, что силиконовый Чужой улучшает твоё настроение, не говоря уже о способности общаться с другими людьми.
Поверх коробки Эдоардо оглядывает меня с головы до ног. Взгляд долгий, полный надменности и приглушённого осуждения, от которого покалывает каждый сантиметр моей кожи.
– Ты их слишком балуешь.
Его фраза нарушает временную передышку, как слетающий с век сон.
– Потому что отношусь к ним хорошо? – спрашиваю фыркнув.
– Ты ведёшь себя слишком по-матерински. И ты нарушаешь границы. Ты позволила себя обнять.
– Какой я ужасный человек. Люцифер придерживает для меня место по правую руку от себя, чтобы вместе править в аду.
Рывком он сбагривает злосчастный картон в мои руки.
– Это будет иметь неприятные последствия для тебя.
Последнее, что он произносит, прежде чем снова начинает игнорировать меня, имеет жуткое послевкусие жестокого обещания.
И я знаю, знаю, что не должна таращиться на него, пока он устраивается за своим столом, за барьером из цветных папок, с превосходством бога, который управляет даже кислородом в комнате. И я также знаю, что не должна задаваться вопросом, какие чёртовы проблемы сделали Эдоардо таким высокомерным, бесчувственным и холодным.
И всё же на несколько мгновений моё любопытство зависает в воздухе, как бездарный акробат, подвешенный над его словами, прежде чем предсказуемо рухнуть на землю.
ГЛАВА 10
Эдоардо
– Дай угадаю: ключевое слово было «трезвость».
– Или «простота».
– Почти без права на ошибку, я бы рискнул даже «смирением».
– Почему не «встреча со старыми знакомыми без обязательств»?
– Эдо, Ник! Вы здесь!
За украшенным пирсом, в конце длинного коридора, предназначенного для приёма гостей, появился женский силуэт. С такого расстояния я мог разглядеть только элегантное платье цвета синий электрик, облегающее талию и расклёшенное в пол, а также причёску светлых волос, которые отражали оттенки цветных прожекторов, пока она приближалась к нам.
Для сегодняшнего мероприятия компания по инсталляциям не поскупилась на детали, но меньшего я и не ожидал.
– Пойдём, – пробормотал Ник, оказавшись рядом со мной. – Через полчаса мы будем пьяны.
Я ухмыльнулся. Уверен, мой лучший друг будет. Я, к сожалению, не могу себе этого позволить.
Последний взгляд на спокойную гладь моря позади меня, на частное водное такси, которое удаляется в ласкающее Венецию тёмное небо, а затем на моё предплечье ложится рука и опускается, чтобы обхватить запястье. Хватка нежная, пальцы тонкие. И в одно мгновение я чувствую, что меня словно отбросило на месяц назад, в другое состояние, в другую жизнь.
– Как я рада тебя видеть! – Аристократичные руки соединяются на моей шее, и я рефлекторно обнимаю девушку за талию, притягивая к себе и вдыхая её запах. Никаких сюрпризов. Ни мяты, ни ванили. Это «Шанель».
Она пользуется только «Шанель».
– Виктория.
– Эдо, – повторяет она. Потом проводит указательным пальцем по моему виску и приподнимается на носочки, чтобы оставить поцелуй на моей щеке. – Твоя бабушка ждала тебя час назад.
– Как уже говорил моему матриархату по телефону – у меня в Милане есть работа, где я должен присутствовать, – отвечаю ей. Вивьен возвращает каблуки на пол и быстро обнимает Ника.
– У тебя есть работа, которую ты можешь бросить. Или купить, – уточняет она, окидывая меня весёлым взглядом, – и с какой стати ты пришёл на день рождения своей бабушки с ноутбуком?
Я бросаю ей многозначительную гримасу.
– Я мужчина, готовый ко всему.
– Не беспокойтесь. Не стесняйтесь флиртовать, словно меня здесь нет, – комментирует Ник, ступая на вход в историческое здание к портего. – Я упоминал, что через десять минут буду пьян? (Прим. пер: Portego – типичный архитектурный элемент венецианских дворцов, представляет собой высокий зал, переложенный балками).
Вики просовывает руку между моими бицепсами и грудью.
– Отсутствие жены опустошает его, – доверительно шепчу ей на ухо, сопровождая девушку внутрь.
– О, могу себе представить. – Виктория прикрывает рот свободной рукой, скрывая звонкий смех. Невозможно не заметить под мерцающим вокруг нас светом, насколько гармоничны её тонкие черты лица. – И отсутствие детей тоже, – продолжаю я, – маленьких вредителей, одержимых демонами.
Виктория снова смеётся. И тут же замолкает, потому что мы переступаем порог главного зала особняка, одного из тех, что остались бабушке после распада семьи. И который в его нынешнем состоянии мне трудно узнать. С потолка свисают хрустальные украшения вперемежку с лепестками, которые кажутся, зависли в воздухе. Дорожка из композиций с благоухающими розами окружает круглые столы, покрытые дамасскими скатертями, с украшениями в центре и сервированные посудой настолько высокого класса, что они заставили бы Ками покраснеть от возмущения.
В дальнем конце зала из двух фонтанов струится вода по обе стороны от сцены, на которой в окружении деревьев из муранского стекла играет оркестр.
Гости занимают отведённые им места, порхая где-то между первым и тысячным блюдом ужина.
Виктория ведёт меня к главному столу. Три свободных стула отличают его от других, где все места заняты. Меня не удивляет, что никто не пропустил или осмелился появиться с опозданием на одной из самых ожидаемых вечеринок того, что осталось от исторического джет-сета Венеции. (Прим. пер: от англ jet set – совокупность людей из богатых слоёв общества, проводящих жизнь в путешествиях на авиалайнерах по всему свету).
– Эдоардо, – раздаётся строгий голос бабушки, когда она замечает меня. – Подойди и поцелуй меня.
Я повинуюсь. Оставляю Викторию занять место за столом (уверен, что скоро увижу её снова, нам наверняка приготовили места рядом), и наклоняюсь, чтобы обнять бабушку. Я целую её в щеку, но не спешу отстраняться. И она тоже не торопится прервать наши объятья.
– Ты опоздал, – шепчет с нежностью, которая заставляет меня почувствовать себя дома после слишком долгого перерыва.
– А ты ведёшь себя, как обычно. Были так необходимы фонтаны, извергающие коктейли?
– Незаменимы. Не меньше, чем саундтрек к «Бриджертонам» в живом исполнении оркестра. Иначе, о чём мои собратья завтра будут говорить? Если только ты не решишь сегодня совершить что-нибудь безрассудное. Может быть, пригласишь леди Миллингтон на танец, а потом поднимешься наверх, возьмёшь из сейфа одно из моих колец и подаришь ей?
Всё ещё находясь в её объятиях, миролюбиво замечаю:
– Виктория и я просто…
– Друзья, – заканчивает за меня бабушка. – Ты говоришь мне так каждый раз. Интересно, когда ты подаришь мне радость и приведёшь в дом женщину, которая не просто твой «друг»? Тебе тридцать четыре.
– Почти тридцать пять, – поправляю я, просто для того, чтобы сделать перспективу более критической.
– Не смейся надо мной. Ты мой единственный внук.
Это невозможно забыть.
– Папа? Где он?
Бабушка указывает на стол за живой изгородью из жёлтых роз.
– Он ведёт переговоры с генеральным директором о фондах компании, которую сейчас представляет.
– Каждый развлекается как может, – закатываю глаза к потолку, но от дальнейших комментариев уклоняюсь. Тема рискованная, а я сегодня не в настроении. Не после дня, проведённого в офисе, и двух с половиной часов езды, которые привели меня сюда. Плюс тот факт, что завтра утром мне придётся выехать до рассвета, чтобы вовремя добраться до своего рабочего места. А затем, спустя несколько часов, ехать в первую официальную поездку в рамках моего нового назначения.
– О да, – кивает бабушка, сверкая глазами. – Теперь окажи честь моим угощениям, а то выглядишь так, будто уже несколько дней не видел нормальной еды.
– Будет исполнено, ваша честь. – Я оставляю на щеке бабушки ещё один поцелуй, затем сажусь на свое место и разворачиваю на коленях салфетку.
По привычке из внутреннего кармана костюма от Hugo Boss я достаю телефон, чтобы выключить звук. Едва успеваю разблокировать экран, как поток уведомлений замораживает мою руку в воздухе и дыхание в лёгких.
Это автоматические электронные письма, генерируемые программой. И одержимые демонами электронные письма от одного из клиентов компании Videoflix, занимающегося тантрической йогой, который жалуется, что получает сообщения от клиентов о неполадках в работе платформы. Очевидно, существуют люди, которые не могут трахаться без помощи видеоинструкций.
Дерьмо. Как не вовремя. Ужасно.
– Franciacorta Brut для тебя. – Голос Вики возвращает меня в реальность хрусталя и цветных огней. Перед моим носом материализуется бокал, напоминая, почему, если когда-нибудь в далёком будущем мне придётся «остепениться», Виктория будет единственной кандидатурой, которую я рассмотрю. – Что происходит, Эдо?
Я растираю лицо, начиная чувствовать, что меня пытаются убить, а окончание дня для меня только что снова сместилось в даль.
– Мне нужно сделать телефонный звонок.
– Неужели настолько отвратительному человеку? – спрашивает Вики, отпивая из своего бокала.
– Хуже. – Несмотря на обещание оставаться трезвым, я подношу вино ко рту и смачиваю язык. – Она моя коллега. Мы вдвоём представляем проект.
– С каких это пор ты стал партнёром с женщиной? Я думала, после того, что случилось с Лекси…
«Лекси».
Я сжимаю веки, чтобы отогнать эту мысль.
– Выбор был не мой. – Увидев, как Виктория вопросительно хмурится, добавляю: – и не её тоже. Мы делим кабинет – для двоих пространство очень маленькое.
– Держу пари, твоя коллега прыгает от радости, от твоей доступности в течение всего дня.
– Сегодня утром она положила чайный пакетик на скомканный лист бумаги формата А4 и оставила его на столе на несколько часов. Она съела полпачки печенья, пока разговаривала по телефону с клиентом. А во время обеденного перерыва десять минут искала именной пропуск, думая, что тот затерялся в беспорядке на её столе, но на самом деле пропуск висел у неё на шее, заправленный в вырез блузки.
– Ты заглядывал в декольте? – намекает Вики.
– Боже, нет. Она самый раздражающий человек из всех, кого знаю, и должен уточнить – я её почти не знаю. Что ставит её на уровень полной невозможности.
И теперь я вынужден просить её об одолжении.
При других обстоятельствах, будь я меньше… собой, от кого-то вроде неё добился бы желаемого одной полуулыбкой и двумя любезностями.
Смирившись, я листаю телефонную книгу компании в поисках нужного контакта. И нахожу его в момент, когда официант ставит мою тарелку на стол. Это изысканная закуска из рыбы. Я автоматически улыбаюсь.
Большой палец задерживается на этом имени на экране, прежде чем я решаю начать звонок. Многочисленные гудки проходят без ответа. Сомневаюсь, что она спит, ещё нет и половины десятого вечера.
Я уже собираюсь смириться, но в последний момент появляется её звонкий голос.
– Привет!
Она не кажется сонной или усталой. Но я не знаю, стоит ли интерпретировать это как хороший знак.
– Да, здравствуй, Камилла, – приветствую её. Мне нужна стратегия. И быстро. Я начинаю с неопределённости, чтобы проверить почву. – Ты видела электронные письма?
– Э-э, электронная почта, говоришь? Ммм, дай подумать… нет!
Хорошо. Она их видела.
– Твоя любимая продавщица тантрической йоги… у них проблемы с платформой.
– Боже, у меня сердце разрывается! Сегодня люди не смогут спариваться с помощью видеоуроков… Интересно, как справятся все эти подписчики? Может, их стоит поставить в известность о существовании порносайтов?
«Не смейся.
Не смейся, придурок!»
– В любом случае, Камилла. Я на дне рождения единственной бабушки, – продолжаю самым страдальческим тоном, на который только способен. – Ты вела их проект с самого начала. Возможно, ты могла бы активировать кого-то из команды, чтобы он взял на себя решение проблемы?
Из телефона не слышно никакого ответа.
Я отодвигаю девайс, чтобы проверить не пропала ли связь. Вызов активен.
– Ну, да, я бы хотела, Эдоардо, но… сегодня вечером у меня намечено свидание!
– Свидание?
Я надавливаю на левую бровь, прежде чем начнётся нервный тик.
Чувствую запах обмана даже отсюда.
– Ты знаешь фильм «Бумажный дом» на Netflix? Я пересматриваю первое ограбление! С тех пор, как ДГБ переключил меня на графические интерфейсы, это просто находка. Я даже сериал могу посмотреть несколько раз!
Мои губы застывают в бесформенной гримасе.
Камилле повезло, что она находится в трёхстах километрах от меня, иначе я бы заявился к ней домой, и ей расхотелось бы смотреть дерьмо на Netflix.
– Теперь я вернусь к Профессору. Он, если не сказать больше, просто мой любимый вид психопата! О, дай мне знать, как обстоят дела с возникшей проблемой… утром. Не спеши. Удачи! – Она уже собиралась дать отбой, но в последний момент добавила: – И мои наилучшие пожелания бабушке!
Щелчок окончания разговора – это всё, что исходит от телефона.
Я в шоке смотрю на смартфон. Затем на фонтанчики с брызгами. Затем на бабушку, которая возвращает мне взгляд с выражением неодобрения. И, наконец, я возвращаюсь к имени, которое выбрал на экране, крепко зажав пальцы.
Это апофеоз противоречия – жуткая смесь моментов, в которых Камилла ведёт себя мило и краснеет, и моментов, когда могу увидеть её с зажатым зубами ножом, пока она выжидает в тени, чтобы расправиться со мной.
– Сегодняшний вечер – просто отпад! Нет несовершеннолетних детей, которым нужно разрезать на тарелке ужин, нет оживающих игрушек, которыми до смерти запугивают их хозяев, чтобы те чистили зубы. И самое безумное, – я словил состояние блаженства в день рождения 81-летнего человека! Тридцать лет брака с детьми – это могила отрочества…
Ник высовывается из-за спины Виктории.
Он выпил всё, что не выпил я.
– Эдоардо!? Почему ты выглядишь так, будто собираешься кого-то убить?
– Потому что я собираюсь кое-кого убить, – шиплю я, – на самом деле, в мыслях я проделал это уже много раз. Каждое убийство отличалось от предыдущего.
– У него чрезвычайная ситуация на работе. Его коллега пересматривает «Бумажный дом» и не хочет ему помогать, – переводит Виктория.
Ник с отвращением качает головой.
– Бросай эту жалкую работу и присоединяйся к компании своего отца, так мы станем коллегами!
– У тебя не возникали подозрения, что я не делаю этого именно поэтому?
– Он оскорбил меня? – шёпотом спрашивает у Виктории Ник.
– Он оскорбляет всех своим настроением. Итак, Эдо, где мы начнём?
– Мы начнём? – переспрашиваю я.
– Мы не позволим тебе изолироваться и работать в одиночестве в какой-нибудь щели верхнего этажа этого замечательного исторического здания. Даже если ты этого заслуживаешь, потому что упрямец космических размеров, который никогда не задумывается о чьей-либо помощи.
– Спасибо, Вики. Ты настоящий друг, – насмешливо отвечаю я, вставая.
Что-то нарушается в равновесии её улыбки, но несимметричность быстро исчезает.
– Долг. Не зря же мы союзники столько лет, не так ли?
Ник крадёт с центра стола бутылку Franciacorta.
– Захвачу вино, всё равно я ни черта не понимаю в информатике.
– Только в информатике? – дразню его, но я благодарен им за поддержку. Обоим. Я накидываю ремешок от ноутбука на плечо и поднимаюсь с друзьями наверх.
Я пропускаю весь ужин. Появляюсь за мгновение перед разрезанием торта. Расстраиваю бабушку своим исчезновением, а отца появлением вновь. На решение проблемы у меня уходит два с половиной часа, с удалённой помощью одного из членов команды.
Два с половиной часа.
Сто пятьдесят минут дня рождения самого важного для меня человека. Главная и единственная причина, по которой я согласился покинуть Лондон и вернуться в Италию.
Особенный человек, с которым времени, чтобы поделиться, никогда не будет достаточно.
И она заплатит за каждую потерянную минуту.
С процентами.
ГЛАВА 11
Камилла
– Камилла, у меня нет слов.
ДГБ встаёт со своего эргономичного кресла. Садится обратно. Потом встаёт снова, и в этот момент я просто хочу, чтобы он перестал дёргаться и дал мне спокойно мысленно умереть.
Я сижу с сумкой на плече и собранным к поездке чемоданом, который сейчас зажат между столом босса и моими ногами, обтянутыми джинсами. Мне приходится выслушивать полную упрёков речь – «ты не сотрудничала», «ты вела себя не как командный игрок» и «ты поставила в невыгодное положение нового коллегу, который, несмотря на твои недостатки, удовлетворительно справился с работой, потому как он действительно что-то из себя представляет».
Когда меня в последний раз отчитывали на работе?
До сегодняшнего дня такого не случалось никогда.
Это первый раз.
Первый устный выговор после шести лет работы в Videoflix, двух – в качестве официантки и ещё нескольких лет репетиторства, пока училась в университете и предлагала помощь через студенческую ассоциацию. Я никогда даже близко не подходила к предупреждению.
Никогда, до сих пор.
– Я рассчитывал, что ты поможешь Эдоардо влиться в коллектив, – продолжает ДГБ, в тысячный раз опускаясь в кресло.
Широко раскинув руки на подлокотниках, в рубашке от Dolce & Gabbana с цветочным принтом, слишком тесной для его груди, ДГБ вздыхает, наблюдая за мной, как голубь, застрявший на Пьяцца-дель-Дуомо, который не может подняться после того, как его покормили.
Наступает тишина, которую я интерпретирую как окончание взбучки, а последующую паузу могу использовать для возможности оправдаться перед ДГБ на кляузу Эдоардо
Точно. Ведь Эдоардо Зорци, мистер «я не играю честно», «я буду твоим боссом» и «никто не должен вставать у меня на пути», после того, как вёл себя как мудак, пошёл к боссу, чтобы донести на меня!
– Дамиано, я…
Я останавливаюсь в тот момент, когда понимаю, что не улучшу своё положение объяснением.
Потому что, при возможности вернуться назад, я бы снова поступила подобным образом. Даже ценой выговора!
Причина проста: мы не можем ожидать от других того, что не готовы предложить сами. Мы не можем требовать доброты и отзывчивости, если в ответ можем предложить лишь пренебрежение и гадости, извергаемые с высокого пьедестала.
– Я… ну… мне очень жаль, – заставляю себя сказать. – Вчера вечером я видела электронные письма, но, к сожалению, как объяснила Эдоардо по телефону, у меня возникли неотложные личные дела, и я не смогла подключиться.
ДГБ хмурится, словно имеющаяся у него информация не совпадает с моей.
– В любом случае в команде back-end хорошие специалисты, всегда готовые оказать поддержку своему контактному лицу, кем бы оно ни было, – продолжаю я. – Эдоардо располагал всей возможной помощью, пусть и не от меня лично.
Я концентрируюсь на своих лицевых мышцах и заставляю их изобразить самую невинную улыбку из репертуара. Беспомощный ДГБ покупается. История моего послужного списка играет в мою пользу. До прошлого вечера я никогда даже не пыталась причинить кому-либо вред. И никогда не давала боссу повода сомневаться во мне.
– В следующий раз постарайся оказаться рядом, Камилла, – сдаётся ДГБ, насуплено потирая свой покрытый испариной лоб, – очень важно, чтобы ты всем делилась с Эдоардо.
Я киваю.
– Конечно, Дамиано.
– Всё готово для поездки к Королю Барбекю?
«Король Барбекю».
Кто знает, будут ли у нас когда-нибудь нормальные клиенты.
– Да. Нам не терпится показать ему результаты тестирования.
Переход от единственного числа к множественному убирает плохие мысли из головы моего начальника.
– Идеально. И последнее: Эдоардо до сих пор не получил служебную машину из-за бюрократических проблем с прокатной компанией. Если честно, я решил избавить его от использования личного транспорта. Вы разделите твою машину, Камилла. Недавно я поставил его в известность об этом.
«Не поняла?»
– И непременно используй каждую минуту в свободное от работы с клиентом время, чтобы предоставить Эдоардо полную информацию обо всём. – Коктейли, ужин, напитки после ужина… Я санкционирую любые расходы, которые вы сочтёте необходимыми. Но я хочу, чтобы вы были на равных как можно скорее.
Коктейли? Ужин? После ужина?
Давайте вернёмся на две секунды назад, боюсь, я не совсем поняла…
ДГБ поднимается со стула, объявляя перекрёстный допрос закрытым.
– Счастливого пути.
***
Наша поездка была далека от счастливой.
Мы выехали из Милана два часа пятьдесят минут назад.
Мы не разговаривали два часа и сорок девять минут.
Первая и единственная попытка поговорить была уморительным упражнением в стиле. Всё началось с его совсем не провокационного «Тебе понравилось вчерашнее телешоу?», за которым последовало моё столь же невинное «Никто не называет такие программы телешоу с 2000-х годов! И кстати, как прошёл вчерашний день рождения бабушки?» Появилась уверенность, что, поговори мы ещё пару секунд, и я бы въехала на малыше «Фиат 500» в ограждение кольцевой дороги, изобретая новый бренд кошачьего рагу, подаваемого в офисном наряде (его чуть более изысканный, чем мой).
Федеральная трасса петляла по равнинам к западной границе Пьемонта и была однообразной, как и голос навигатора, дающего указания относительно отеля, где мы проведём ночь.
После очень насыщенного утра, скомканного обеда и отъезда в начале второй половины дня, я должна быть на полпути между усталостью и скукой.
Вместо этого мои нервы оказались на грани срыва.
Я бросаю быстрый взгляд на мужчину, для которого стала шофёром.
Эдоардо совершенно не вписывался в этот автомобиль. Его длинные ноги, прикрытые очередными элегантными брюками, не смогли вытянуться в узком пространстве и остались согнутыми в неудобной позе. Спиной он вжался в спинку сиденья, одна рука покоится на бёдрах, осторожно, чтобы не задеть мою рядом с коробкой передач. Локоть другой упирается в пластик двери. Эдоардо закатал рукава рубашки, обнажив смуглую кожу предплечий с выступающими венами, и приставил руку ко лбу; впрочем, его не слишком интересует вид, проносящийся за окном. Взгляд тёмно-карих глаз пуст, губы надуты, и мужчина то и дело ерошит волосы кончиками пальцев, будто пытаясь укротить беспокойство, которое пробегает по его коже от одного только факта, что он заперт в крошечном пространстве со мной.
Не знаю, что именно это молчание значило для него.
Для меня оно означало «удушье»
На тех немногих квадратных метрах, в которых мы заперты, я ощущаю, как мне не хватает воздуха. Эдоардо отнимает у меня весь кислород одним своим присутствием.
Сегодня утром у стойки регистрации, пока я просила Адель подтвердить сегодняшнее бронирование, Эдоардо вышел за мной в коридор. Адель мечтательно вздохнула, сканируя его упакованную в брюки задницу, и прошептала, что я везунчик и она мне очень завидует, раз уж я собираюсь провести с ним ночь.
Сомневаюсь, что она сказала бы это, если бы знала его так же хорошо, как я.
Эдоардо такой… такой…
– Дорога, – внезапно говорит он.
– А?
– Поворот направо. Навигатор. – Он переключает своё внимание с пейзажа на меня.
Очередная порция кислорода совершает самоубийство, а моими руками овладевает искушение поправить волосы. Я крепко сжимаю пальцы на руле, чтобы избежать унижения. Зорци уже дал понять, как мало меня ценит. Я не намерена придавать больше силы его мнению.
Только очень дестабилизирует, когда ты находишься на расстоянии вытянутой руки от него почти три часа и всё это время делаешь вид – безуспешно – что его не существует.
– Нужно было повернуть направо…
Я жду, когда система внесёт коррективу в маршрут для следующего съезда. Мы всего в нескольких километрах от места прибытия.
– Эдоардо, – упреждаю его, пока он не забаррикадировался в немоте, – ДГБ хотел бы, чтобы мы… мы… то есть, я должна сообщить тебе все новости по проектам.
– Я знаю.
– Ах, знаешь? Тогда почему…
Он снова смотрит на дорогу, пробегающую мимо красного капота.
– Ты не хочешь мне помочь. Мне не нужна твоя помощь.
Разумеется. Ничего нового на фронте Аристократичной суки. Почему я удивляюсь?
– Если не заметил, я не против, чтобы ты наверстал в работе. Я никогда не думала ни о чём подобном! Если только тебя не смущает, что женщина из народа лучше подготовлена к работе. В таком случае, надеюсь, твоя проблема не в моей вагине, Эдоардо!
Грузовик перед нами внезапно тормозит.
Срабатывают рефлексы, я нажимаю на педаль тормоза, в результате чего нас выбрасывает вперёд. Мы удерживаемся ремнями безопасности, а затем нас отбрасывает назад к сиденью.
Но, возможно, авария была бы предпочтительнее.
– То есть… – запинаюсь, – я не имела в виду…
– Я исключаю это.
– Ч-что?
Эдоардо едва поворачивает голову. Машины двигаются медленно и безопасно. Я сосредотачиваюсь на его глазах, которые сейчас совсем близко от моих. В них глубина. Мрак.
– Я исключаю, что проблема между твоими ногами, – шепчет он, опасно.
И я знаю, знаю, что он не пытается быть чувственным или подкатывает. Это просто ещё один способ причинить мне боль. Тем не менее от его хриплого голоса и хищного взгляда устремлённого на мои губы у меня мурашки по коже. Они заставляют меня желать то, что я не могу себе позволить.
На ум приходят слова Адель.
Провести с ним ночь. Один отель. Вещи, которые случаются в командировке…
«Должен существовать закон природы, препятствующий тому, чтобы нас привлекали люди, которые ужасно к нам относятся».
– Пункт назначения слева!
Искусственный голос навигатора резко возвращает меня в реальность. Если бы моё сердце не делало миллион ударов в минуту, я бы подумала, что мне приснилось… что бы это ни было.
Я сосредотачиваюсь на дороге.
Эдоардо упирается затылком на подголовник. Он вздыхает и как только я паркуюсь, выпрыгивает из машины. В зеркало заднего вида вижу, как он открывает багажник и достаёт свой багаж. Меня не ждёт. Не оглядываясь, в одиночестве направляется к входу в отель. Хотя называть «отелем» – это оскорбление для роскошно отреставрированной исторической виллы, в которой мы остановились несмотря на периодическое жужжание руководства об экономии бюджета.
Задумавшись, я достаю телефон из бардачка машины и набираю Беа.
– Ты провидица, – приветствует она меня по громкой связи, – как думаешь, это мой крем из киноа с тыквой и сладким картофелем – отстой, или Ураган засранец, раз плюёт в меня?
– Ты серьёзно?
– Крем из киноа необходим при отлучении от груди. Все говорят, что он незаменим в питании.
Я хмурюсь.
– Кто все?
– Все мамы из чата рожениц!
Отлично. Лесная банда, которую Грета описала как одержимых, соперничающих и сумасшедших. Прикрываю лоб свободной рукой. Я собиралась жаловаться своей лучшей подруге, у которой муж постоянно занят на работе, а малышу всего несколько месяцев, и которая по милости дурацких конкурсов борется за награду «Лучшая мамочка года», на то, что мужчина, который украл её место, на несколько мгновений дезориентировал меня на уровне, который я не понимаю.
– Хм, хорошо, держу пари, твоя киноа очень вкусная. Марко нет дома? Он может помочь тебе с Але?
– Вернётся в девять. Ками, я устала…
А я идиотка.
– Не чувствуй себя виноватой за то, что устала. Ты человек, но такой, с которым приятно находиться рядом. Эй, в ближайшие дни я попрошу у ДГБ разрешение уйти с работы пораньше вместе с тобой. Заберём Але из садика и прогуляемся, не знаю, в парк, или останемся у тебя дома, и я тебе помогу.
– Да, но не волнуйся за меня, я справлюсь. Что ты хотела мне сказать?
– Я… – замялась я, глядя на фасад отеля. – Ничего. Только то, что я на месте.
– Вам удалось не убить себя по дороге?
– Мы почти не разговаривали друг с другом.
– Ну, если будет необходимо, воткни в него нож за ужином, когда клиент отвлечётся, – предлагает подруга, рассмешив меня.
Я заканчиваю разговор, понимая, что больше не могу откладывать. Я покидаю комфортабельный «Фиат» и тащу чемоданчик на колёсах к величественному входу в виллу, в своей самой неприятной поездке в жизни.
