Текст книги "Офисная война (ЛП)"
Автор книги: Анна Николетто
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
ГЛАВА 6
Эдоардо
Скрип открывающейся двери и последовавший за ней глухой удар о косяк, точно отображающий продвижение валькирий, заставляют меня отвлечься от экрана.
– Эдоардо, мы начали не с той ноги.
Отодвигаю в сторону документацию о флагманском продукте Videoflix, которую читал на планшете, рискуя испортить своё намерение оставаться невозмутимым.
Сутки.
Камилле Феррари потребовалось двадцать четыре часа, чтобы сдаться.
Согласен, двадцать три часа и пятьдесят восемь минут – это слишком долго, по сравнению с моим прогнозом.
– А ты ничего не хочешь сказать?
Она входит в кабинет и избавляется от своей сумки, вешая ту на спинку вращающегося стула. Затем обхватывает себя и смотрит на меня сверху вниз со своей половины стола, словно какое-то гигантское небесное создание, снизошедшее до простых смертных.
Её лицо парит над башней из сложенных папок.
У Камиллы гармоничные и приятные черты. Пропорциональный овал в обрамлении мягко уложенных волос кофейного цвета, большие глаза, а губы покрыты лёгким слоем блеска, который не портит их естественный цвет. Тип лица, который априори исключает использование инструментов, запрещённых для несовершеннолетних, таких как сарказм, вульгарный язык и неуместные мысли.
Я откидываюсь в кресле.
– Очень хорошо. А как бы ты хотела работать со мной дальше, Камилла?
Слащавость заставляет её приподнять брови и несколько раз моргнуть над взглядом, переполненным недоверием. Чёрт возьми, она как плетёная корзина на складе бронированных портфелей.
По сути, это приглашение к тому, чтобы её взяли и разграбили.
– Окей, давай начнём с начала. – Камилла вычёркивает последние несколько секунд резким жестом ладоней в воздухе. – Сегодня утром мы официально встретимся с… нашей командой. Я бы хотела, чтобы мы представились вместе, рассказав новость о… о…
– Авторитет? Власть? Командование?
– Что? Нет! Я имела в виду обмен опытом, гостеприимство… непринуждённый подход, спокойную атмосферу, сотрудничество и единство цели!
– Гимн коммунизму прошлых лет, как замечательно.
Камилла зажимает переносицу между большим и указательным пальцами. Я вижу, как она щурит глаза, пытаясь сохранять спокойствие.
– Начнём сначала… Эдоардо. – Она произносит моё имя с очевидными персональными усилиями. – Я не знаю, из какой среды ты вышел, и пойму, если ты не привык к такому, но здесь мы не пропагандируем токсичность. Заставить каждого почувствовать себя частью команды и не злоупотреблять иерархическим положением ценится как на личном, так и на служебном уровне. Я очень надеюсь, что ты это скоро поймёшь, когда мы проведём презентацию. Ты меня не знаешь, и я не рассчитываю на твоё слепое доверие, но уверяю, у меня нет причин лгать тебе. Мы с Беа основывали своё руководство на принципах открытости и сотрудничества. Эта модель обладает множеством преимуществ, и я буду очень счастлива, если ты дашь ей шанс.
Взгляд, наполненный сияющей уверенностью, который пробегает по моему лицу, – это глазурь на торте, который я даже не заказывал.
И правда, я хотел бы довериться тому далёкому и милосердному голосу, который говорит мне не торопиться, потому что стрельба по Красному Кресту никому не делает чести. Но чёрт возьми. Насколько я не терплю респектабельных женщин, которые выбирают половинчатую стратегию между домашним уютом и жалостью, чтобы что-то получить.
Бывал здесь раньше.
Уже видел, уже слышал.
Больше я не совершу ту же ошибку.
– Это нормально для тебя? – спрашивает в заключение Камилла.
Я встаю со стула и беру планшет со стола.
– Абсолютно.
– Ой. На самом деле? Что ж… У тебя была возможность ознакомиться с материалами и отчётами, которые я предоставила тебе вчера?
– Ничего другого и не делал всю ночь.
Её рука замирает над ежедневником, который Камилла собиралась взять со стола.
– Хо… рошо. У тебя есть какие-либо вопросы?
– Нет, мне всё ясно. – Я отсчитываю секунду тактического колебания и добавляю: – Но спасибо за вопрос.
– Ох. Да. Ну. Не за что. Это меньшее, что я могу сделать. – Её волосы спадают с плеча, частично скрывая профиль. Но я всё равно замечаю, как она краснеет.
«Значит, ты до сих пор неравнодушна ко мне, синьорина Феррари».
– Господин Гецци Брамбилла был прав, ты очень любезен.
Я обхожу стол и открываю для неё дверь в кабинет. Камилла подходит, полная изумления, с драгоценным ежедневником, прижатым к груди, подобно щиту. Нежный мотылёк летит на электрический свет убийцу.
Сегодня её внешний вид также находится на уровне средней опрятности. На ней брюки и блузка, которые Виктория назвала бы «трагически выловленными из каталога низкопробного модного бренда по дешёвке».
Банальная в каждой детали, но когда девушка проходит совсем рядом, чтобы выйти в коридор, её аромат мяты и ванили проникает в мои ноздри, как вчера в кафетерии.
И, чёрт возьми, я должен признать, в этом есть что-то… влекущее.
– Встречу открою я, если ты согласна, – говорю ей, оказавшись в коридоре, полном деревьев и растений.
В ответ Камилла крепче сжимает ежедневник и кивает.
– Конечно!
Во время короткой прогулки, спустя годы я испытываю каково это – стать главной новостью в престижной компании. Подтверждением тому служат любопытные взгляды, которые мы собираем то тут, то там на протяжении всего пути до зала заседаний.
Статус – это то, что определяет разницу между теми, кто решает и тем, кто страдает. Через поведение мы узнаём право на власть.
Это различие необходимо поощрять, но Камилла, кажется, не обращает на него внимание.
Она приветствует пару секретарей с обычной изнуряющей жизнерадостностью, которую могла бы приберечь для своей сестры (если та у неё есть), и, прежде чем войти в зал для совещаний, девушка заправляет волосы за ухо и пристально смотрит на меня своими большими глубокими глазами. Дрожь возбуждения пробегает по моему позвоночнику. Она совершенно ничего не знает. Она даже не представляет, что её там ждёт.
Боже, она понятия не имеет.
Как только мы переступаем порог, шум в комнате стихает. Наши подчинённые выпрямляются в своих правильно выстроенных стульях. Один за другим я сканирую команду.
– Доброе утро, – приветствую всех.
Очевидно, что утро будет совсем не добрым. Я ловлю ужас, промелькнувший на лицах нескольких человек в первом ряду. Соломенные хвосты.
– Вчера мы уже имели удовольствие встретиться неофициально, поэтому я не буду останавливаться на формальностях. Я принял наследие синьоры Мацци как вызов, и за последние несколько часов смог изучить ситуацию и обсудить с господином Гецци Брамбилла некоторые данные по главному проекту, за который отвечаете вы. – Делаю стратегическую паузу и листаю на экране планшета, задерживаясь на отчётах за последние три месяца. – Вы уже знаете, что происходит заметное падение производительности, – уточняю я, оглядывая их через край устройства.
Из зала раздаётся лёгкий ропот. Кто-то сглатывает, кто-то опускает глаза, чтобы не встречаться со мной взглядом, словно мы на школьной линейке.
Рядом со мной Камилла собирается выступить в их защиту, но я опережаю.
– Это неприемлемый факт для компании такого уровня. Превышение бюджета, отсрочка сдачи клиенту из-за не устранённой неисправности… – Я оставляю фразу в подвешенном состоянии и качаю головой, чтобы подчеркнуть серьёзность.
Забочусь ли я о задержке клиенту? Я почти не знаю, кто он. Неважно.
Всё, что я здесь делаю, это выдвигаю рамки, в которых они должны меня зафиксировать.
Годы работы в иностранной транснациональной корпорации научили меня тому, что флажки, украшающие политику компании, осведомлённость о «горячих» темах через тренинги, социальная политика, условия для баланса – невозможного – между работой и личной жизнью… это прекрасный политкорректный фасад. Визитная карточка, которую можно продать на улице.
Но внутренняя реальность гораздо беспощаднее, если вы действительно хотите проложить себе путь к вершине. И я не собираюсь предлагать этой плеяде сотрудников без реальных карьерных амбиций слабый отпечаток.
Я не могу себе этого позволить, если хочу, чтобы меня считали единственным реальным выбором для Совета директоров.
Закрываю бумаги и осматриваю просторы мягких стульев.
– Кто-нибудь хочет рассказать мне, как мы до этого дошли?..
Никто не проронил ни слова. Программисты молча обмениваются просьбами о помощи. Некоторые попадают к моей коллеге. Они указывают на неё как толпа, попавшая в беду вместе с супергероем.
Я знаю, что именно Камилла дала разрешение на отсрочку, несмотря на недовольство, выраженное клиентом в многочисленных электронных письмах. Она предпочла защитить благополучие своей команды, а не подвергать давлению.
– Никто? – призываю их.
Мой голос – единственный звук, который отражается от стен.
– Эдоардо, – решается коллега. – Как я уже объясняла, в последние месяцы мы столкнулись с нехваткой персонала.
– Я думал, что не хватало только второго референта. Кроме того, были наняты два программиста.
Намёк заставляет её на мгновение замешкаться.
– Наём на работу требует первоначальных затрат… для того, чтобы ввести людей в курс дела вместе с остальными членами группы, требуются усилия, которые влияют на производительность. Не то чтобы кто-то был обузой, – спешит уточнить она, обращаясь к подчинённым. – Ваш вклад за последние несколько месяцев неоценим!
В наступившей тишине я хмурюсь.
Мне больше ничего и не нужно делать.
Никто не чувствует себя польщённым. Все ощущают себя некомфортно.
Натянутая улыбка Камиллы постепенно превращается в грустную прямую линию.
Настало время для удара.
– Камилла, не вини себя, – напеваю я. – Это нормально, когда занимаешься чем-то слишком большим, что выходит за рамки твоих возможностей.
Коллега преображается. Она выглядит так, будто хочет вонзить нож для филе мне в горло.
Она может встать в очередь, которая уже довольно длинная и многолюдная.
Я обращаюсь к программистам.
– Я гарантирую, с этого момента такое больше не повторится.
Никто в комнате не смеет дышать.
Игра, сет, гейм за мной, синьорина Феррари.
– Команда, программирующая продукт, обращается ко мне. Я буду назначать встречи с каждым из вас каждые две недели. Вы можете забронировать время через мой онлайн-календарь. Я буду отслеживать вашу продуктивность, и мы обсудим отклонения в каждом случае. Я проверил и увидел, что нет никаких официальных записей о чём-то подобном в прошлом.
– Почему Камилла в… – вмешивается длинноволосый мужчина во втором ряду. Локоть в бок, однако, призывает его замолчать.
– Ну, – шиплю я, – если больше ничего нет…
– Мы продолжим работать вместе! – заявляет Камилла, совершенно неуместно. – Моя дверь открыта для всех, кто нуждается.
«Наша дверь, – поправляю её про себя. – И, не хера ты не сделаешь!»
– Теперь за работу, – отправляю их.
Все встают, будто под их задницами загорелись стулья. А я наблюдаю, как они спешат к своим столам.
Камилла – единственная, кто не двигается. Она замерла в ожидании. Когда спина последнего человека – смуглой девушки, с татуировкой на шее и двумя пирсингами на лице, которая в лучшем случае только что из университета, а в худшем из тюрьмы, – исчезает в коридоре, Камилла открывает рот, и я знаю, что через секунду в этой комнате разверзнется весь ад.
Поэтому я предвосхищаю.
Я намеренно наклоняюсь к её бледному лицу. Камилла противостоит вторжению в личное пространство, погружаясь в молчание. Её чарующий аромат поражает меня с новой силой, а удивлённые глаза сливаются с моими, как две разрушающиеся вселенные.
– Думаю, мой стиль руководства не совсем совпадает с твоим.
Я подмигиваю ей и отворачиваюсь, направляясь в кабинет с высоко поднятой головой.
ГЛАВА 7
Камилла
– Ками, прости, я опоздала.
Дверь в менее посещаемый туалет Videoflix распахивается от лёгкого удара, и в сияние небесно-голубой плитки, квадратных раковин с блестящими латунью кранами влетает Беа.
– В документации полный бардак, кто бы ни занимался бумагами до меня, заслуживает рекламации за отказ от здравого смысла!
– Неважно.
– Боже, я больше не могу терпеть. – Опустившись в декоративное плетёное кресло, моя подруга роется в своём картонном пакете в поисках молокоотсоса. – Это как ходить с двумя лактозными бомбами, воткнутыми в грудь! Никогда не знаешь, перед кем они взорвутся и испачкают блузку.
– Уверена, что тебе не нужна помощь? – спрашиваю я.
– Ты уверена, что тебе самой она не нужна? – Беа подаёт мне сигнал встать у двери, чтобы следить за незваными гостями в коридоре и быстро расстёгивает блузку под грудью. – Я разговаривала со Сьюзи, пока пробиралась сюда. Это правда, что Зорци бросил тебе вызов перед командой?
Жгучее унижение заставляет меня прикрыть ладонью лоб.
Сегодня утром в своей норке я встала с кровати кинг сайз с готовым планом.
В моей маленькой голове, населённой единорогами и другими легендарными животными (в основном травоядными), наше вынужденное рабочее сожительство урегулировалось простой дружеской дискуссией. В ней я бы показала себя разумным взрослым человеком, и, как следствие, Эдоардо тоже заявил бы о себе как взрослый, невраждебный и открытый для диалога.
Ну, кто бы мог подумать?
Я совершила ошибку.
Изначально полагая, что имею дело со взрослым человеком.
И, в итоге также думая, что мой план сработает.
Но особенно, что я, как идиотка, заглотила наживку…
Образ обманчивых губ Эдоардо, которые в конце моей искренней мольбы о мире приоткрываются – вопреки прогнозу – в чистом и обезоруживающем выражении, наполняет мою душу тонной кирпичей, начинённых тротилом.
Тридцать секунд.
Ему хватило тридцати секунд притворства заботливым, добрым и обаятельным, чтобы я забыла, как хорошо он умеет облапошивать.
Чтобы заставить меня почувствовать самой тупой и невежественной в истории человечества.
– Чем больше я имею дело с этим мужчиной, тем больше переоцениваю все знакомые мне человеческие качества, – бурчу я, со злостью стирая воспоминания о том, как он разыграл меня. Снова.
Беа опускает подбородок, чтобы проверить, правильно ли прилипла эта штуковина к её груди.
– Твой первый шаг к осознанию. Как мы ему ответим?
– А должны?..
– Мы не можем позволить Зорци делать с нашей командой всё, что он хочет, и разрушить то, что построили, потратив время и усилия! – В маленьком туалете раздаётся лишь звук поршня этой адской штуки в действии. – Он должен понять, что здесь так не работают.
– Ты говоришь как главарь «коза ностра». Если боссы мафии кормят грудью.
– Я так говорю, потому что крысёныш этого заслуживает! – горячиться Беа, рискуя потерять контроль над гаджетом. – Внеси обновление в общий словарный запас. С сегодняшнего дня будем звать его крысёныш.
– Оригинально.
– Предпочитаешь по-другому? У меня ещё свободны: идиот, мудак, подонок, придурок, сволочь…
Массирую виски, погружаясь в комфортную темноту опущенных век.
– Ты перечисляешь свои любимые оскорбления в алфавитном порядке?
– Нахожу это практичным. Итак? Сюзи сказала мне, что на собрании он сильно прессовал. Они все оцепенели от шока.
Я гримасничаю в знак отрицания и по ошибке открываю глаза, пересекаясь в зеркале со своим отражением. Плохой ход. Лёгкий макияж чудом держится с утра, чего нельзя сказать о причёске. Несколько мягкий локонов уже находятся в режиме «курчавого нимба».
У меня вырывается разочарованный вздох.
– Ну и?
– Он просто хотел их напугать. – Я снимаю с запястья чёрную резинку и начинаю пальцами собирать волосы. – По какой-то причине (которая, возможно, в словаре стоит под словом «психопатия»), у него такой сверхагрессивный подход к подчинённым.
Беа закатывает глаза.
– И к равным.
– И к тем, кто наравне, – подтверждаю я, завязывая резинкой низкий хвост на затылке, который спадает на плечо. – Удивительно, как Зорци чувствует необходимость постоянно быть в позиции атаки, даже с теми, кто не даёт ему повода.
– Умоляю тебя, дай мне салфетку и не обращай внимания на далёкую сирену, которая кричит: «Я синдром Красного Креста, и собираюсь изменить тебя! Дай мне руку, и я приведу к невероятному открытию детских травм, которые сделали тебя таким».
– Что? Нет! – Негодование пронизывает мой голос. – Ни за что. – Подруга бросает на меня предостерегающий взгляд поверх протянутой руки. Я отрываю пачку салфеток и одну сую ей в руку. – Серьёзно! У меня нет намерения считать его полноценным человеком.
– Ты уже так поступаешь, – ругает меня Беа. – Это подразумевается в том, что ты только что сказала.
– Клянусь, я даже с трудом могу представить такого как он, сидящим на унитазе! Безусловно, он выполняет свои телесные функции, как робот.
– Ками… ты не на занятиях по психиатрии, которые твоя мать вела за кухонным столом в твоём старом доме.
– Уверяю, я в курсе. Я лишь обрисовала ситуацию. Он взрослый, самовлюблённый и намеренно запугивающий. Их тонны по всему миру. Конец истории. Не в моих силах находить для него оправдания в поп-психологии.
Хотя нет сомнений, что мотивы зарыты где-то глубоко внутри него. Мы – плод событий, которые с нами происходят, и выбора, который принимаем, когда на нас обрушивается жизнь. Значит, у него должна быть причина, чтобы вести себя таким ужасным образом.
– Ты должна убить в себе хорошую девочку, оставить в стороне зрелый подход и заявить о себе, ёлки-палки. – Беа протягивает мне полную бутылочку и быстро застёгивает блузку. – Ты думаешь, что быть честным – значит быть достойным, но такие люди, как он, даже не знают, что такое мораль! Чтобы иметь дело с таким человеком, нужно опуститься до его уровня.
Она права? Не знаю, насколько мне хочется противоречить женщине, у которой только что состоялось свидание с молокоотсосом.
– На сегодня я уступлю, – сдаётся Беа. – Может, пойдём пообедаем?
– Не могу. Через несколько минут у меня назначена встреча с представителем пищевой сети. Я пойду с Эдоардо.
– Первый выход в качестве пары. Как интересно.
– В реальности ощущается лишь дискомфорт, – шиплю я сквозь зубы.
– Будешь держать меня в курсе?
Потерявшись в мыслях, я несколько раз киваю, не отрывая взгляда от края раковины.
– Давай же. Это твой клиент, ты знаешь его лучше всех. Это всё равно, что играть на домашнем поле против того, кто даже не успел прочитать правила на доске. Что может пойти не так?
Да уж, что может пойти не так с Эдоардо?
Ну, при грубом подсчёте?
Я бы сказала, более или менее, всё.
***
Когда через несколько минут я широко открываю дверь кабинета, тяжело дыша из-за двухминутного опоздания, бежевая и кислотно-зелёная обстановка, дремлющая под безмятежным полуденным светом, – это всё, что заполняет мой взгляд.
В остальном в меня врезается эхо космической пустоты.
Эдоардо нет.
На столе нет ни мобильного, ни портмоне, ни даже ноутбука.
Его отсутствие вызывает у меня чувство, находящееся где-то между восстановлением дыхания и ударом под дых.
– Он ушёл совсем недавно. – Адела выглядывает из соседнего кабинета. – Разве не сегодня обед с вашим клиентом, Ками?
Да. Обед сейчас.
Это его второй день на работе, и он пошёл один.
Я качаю головой. О чём я только думала? Что Зорци действительно объединится со мной, хотя бы ради видимости?
Быстрый взгляд на два стола, стоящих рядом, бросает мне в лицо визуальный итог наших различий.
Мой стол – полный хаос, – бумаги, стикеры Post-it в форме звёзд, разбросанные канцелярские принадлежности и открытая пачка печенья. Его чист, как продезинфицированный операционный стол, готовый к жизненно важной операции.
Я крепко сжимаю пальцы на ручках сумки и принимаю решение присоединится к нему. Это станет более язвительным сигналом, чем если бы мы появились вместе у Габриэле Дондини, не самого любезного из моих клиентов, но всё равно. Буду рассматривать поездку в одиночестве как побочное преимущество этого безумия.
Внизу, на парковке, я отсоединяю разъём питания от сопла моего ярко-красного электрокара Fiat 500 и сажусь за руль. Жёсткий голос Пинк в песне «So What» сотрясает динамики звуковой системы, сливаясь с хаотичным центром Милана в час пик.
Я увеличиваю громкость до максимума, надеясь, что песня очистит мой разум и выведет нервозность из вен. Однако к тому времени, когда включаю сигнал поворота и загоняю машину на пугающе дорогую почасовую парковку, мне всё ещё не удаётся укротить волнение.
Я опустошаю лёгкие и бросаю быстрый предостерегающий взгляд в зеркало заднего вида.
– Да ладно, что бы тебе сказала мама? – Я барабаню кончиками пальцев по вискам. – Что-то вроде: следуй своему сердцу, прислушивайся к своему времени, и если ты думаешь, что побег сделает тебя счастливой, дорогая, тогда беги! – Я ударяюсь лбом о руль. – Хорошо, что бы сказала Грета? Перестань вести себя как детёныш тюленя перед своим мясником. Тебе уже не шестнадцать лет, и ты не в восторге от мира и его механизмов уничтожения людей!
Вот, уже лучше. Я больше не испуганная маленькая девочка, которая отличается от других, если вообще есть смысл говорить, что мы отличаемся друг от друга, когда в мире нет двух одинаковых людей. Я – взрослый человек, достигший пика своего существования, и у меня нет причин сомневаться в собственной ценности, потому что я заработала всё, что у меня есть, никогда не выбирая лёгких путей.
Следовательно, мне не нужно беспокоиться о встрече с Эдоардо Зорци и Дондини, 65-летним женоненавистником с ретроградным менталитетом (граничащим с историческим), которого моя сестра назвала бы законченным Бумером.
И тот факт, что при каждом общении с ним мне приходилось соскребать терпение со дна бочки, иначе альтернативой стало бы накачать себя Маалоксом.
А теперь я туда войду и покажу им обоим, из чего сделана.
Раздвижные двери ресторана широко открываются и моё лицо щекочет прохладный воздух из кондиционера.
Внутри встречает изысканный и современный зал в светлых тонах, с хрустальными бокалами и зеркальными потолками, которые увеличивают восприятие глубины в десятки раз. Дондини выбрал это место по двум причинам: ресторан принадлежит генеральному директору его компании, и там работает один из шеф-поваров, участвующих в программе, которую мы разрабатываем.
Называю своё имя метрдотелю, и меня провожают к столику.
Не знаю даже, что меня там ждёт. Холодность, ожидание, светская беседа, чтобы заполнить время до моего прибытия, поскольку Эдоардо едва ли знаком с проектом.
Чего я точно не ожидала, так это смеха, который эхом разносится по залу.
Я слышу его даже на расстоянии, так же как и распознаю следующий, словно в садистской игре эха.
Худая спина метрдотеля отступает в сторону, и передо мной открывается шокирующая правда, словно спектакль, в котором я единственный зритель: Эдоардо и мистер Дондини, расслабленно откинувшись на спинки стульев, держат в руках бокалы с дорогим вином и болтают, как два старых друга.
Дондини смеётся!
Я даже не знала, что он на это способен.
– Камилла. – Эдоардо прочищает горло, бросая на меня непонятный взгляд. – Ты пришла.
Дондини также поднимает взгляд. Его хорошее настроение мгновенно исчезает. И появляется обычная морщинка, которая пролегает посередине его густых седых бровей, когда он недоволен.
– Я попала в пробку, извините.
Я пытаюсь понять, где сесть. В конце концов, выбираю стул рядом с Эдоардо. Устраиваясь и передвигая стул, я случайно прикасаюсь ладонью к его бицепсу.
Это короткая, случайная ласка по гладкой ткани рубашки, но её достаточно, чтобы внутри всё перевернулось, а сердце запульсировало в горле.
Эдоардо подскакивает, будто я закачала двести двадцать вольт в его кровь. Он отдёргивает локоть в сторону, словно прикосновение к нему – это привилегия, которую мужчина мне не давал. На его аристократическом лице отражается чистая досада.
Спустя секунду я начинаю ощущать себя маленькой и неполноценной.
И что меня уничтожает? Я до сих пор уверена, что моё предательское тело находит его неотразимым. Боже! Почему не существует закона природы, который запрещает испытывать влечение к людям, которые ведут себя ужасно по отношению к нам?
– Господа готовы к обеду? – спрашивает метрдотель.
Я уже собираюсь указать, что не сделала заказ, но наш клиент торопит его, и мужчина исчезает, как по волшебству.
– Синьор Дондини, – я смиряюсь с голодом, – рада, что нам удалось встретиться до…
– Да, да, но давайте перейдём к делу. Как прошла работа над интерфейсом?
– По поводу этого, мы… – начинаю я, но реальность замораживает меня в каком-то ужасном диссонансе.
Потому что он не спрашивал меня.
Дондини обращается к Эдоардо.
Эдоардо.
С неверием я принимаю удар и поворачиваюсь с открытым ртом к мужчине, сидящему рядом со мной.
Мой новый заклятый враг имеет лишь смутное представление о проекте, но детали, похоже, его не беспокоят. Он всегда такой расслабленный, элегантный и непринуждённый. Демонстрируя класс подносит бокал ко рту и, отпив вина, отвечает:
– Последние отчёты показывают положительные результаты, как мы и ожидали. После замечаний от ваших технических специалистов у пользователей не возникает сложностей при навигации. Мы можем испытывать только удовлетворение.
«Что? Он на самом деле ставит себе в заслугу то, что было сделано до его прихода в компанию?»
– Очень хорошо, – подхватывает Дондини.
– Наша Камилла предоставит вам необходимую техническую информацию, – продолжает Эдоардо, но его прерывает появление метрдотеля. Он протягивает три одинаковые тарелки и избавляется от первой, ставя ту передо мной.
Сильный запах выбивает меня из колеи, блокируя горло.
На ней триумф рыбы.
В основе каждой закуски на моей тарелке – рыба.
Я не испытывала такой стыдливости в отношении еды с тех пор, как в старших классах вежливо объяснила своей учительнице естествознания, что отказываюсь сдавать тест по пищевой пирамиде по личным причинам, и она любезно поставила мне тройку.
– Всё в порядке, синьора? – спрашивает метрдотель.
– Я…
Я бросаю взгляд на Дондини, а затем на Зорци.
– Феррари? – зовёт меня Дондини. – Вам плохо?
– Да, Камилла, ты уверена, что с тобой всё в порядке? – Его голос, полный ложного беспокойства, является кульминацией насмешки.
Унижение роет дыру в моём животе. Чувствую, как негодование поднимается вверх по позвоночнику подобно фитилю, который сжигает нервы, пока не воспламеняет шею и щёки.
Я не могу просто игнорировать и проглотить эту дрянь.
Я не перевариваю это годами, это противоречит моим принципам, и Эдоардо в курсе.
– Боюсь, произошло недоразумение. Могу ли я заменить блюдо?
– Как я уже объяснял ранее, дегустационное меню – это баланс вкусовых ощущений. Исследовательское путешествие во вкус, разделённое на три порции. Для обеспечения гармонии ощущений его подают исключительно ко всему столу.
Я мельком замечаю, как уголки рта Эдоардо растягиваются вверх. Этот забавный намёк он старается во что бы то ни стало скрыть за своей рукой. Но этого достаточно. Он сделал это намеренно.
«Вот мудак».
Я выпрямляю спину, поражаясь своей гордостью, и указываю метрдотелю в лицо.
– Дело в том, что я веган. Поэтому либо вы убираете тарелку, и я пощусь, либо остаюсь и любуюсь последовательностью блюд и голодаю. В обоих случаях путешествие для меня не подходит. Можно ли попросить шеф-повара сделать исключение?
При упоминании шеф-повара Дондини пробуждается от комы, нетерпеливо фыркает и закатывает глаза к зеркальному потолку. Затем он размышляет над итогом разговора, закрывает веки и поднимает косматую бровь.
– Веган? Я никогда не пойму эту абсурдную моду…
«Камилла, не обращай на него внимания. Помни, он нужен тебе живым!»
– Итак? – настаиваю я.
– Я посмотрю, что может сделать шеф-повар. Подождите.
Сухопарая спина в элегантной ливрее уходит в сторону кухни, а я проклинаю себя на всех языках мира, разговорных и мёртвых. Насколько я была глупа, питая иллюзию, что вежливый путь с таким человеком, как Эдоардо Зорци, сработает? Насколько?
– Веган здесь?
Голос, раздающийся сверху, возвращает меня в реальность, к помпезному, блестящему ресторану в Изоле.(Прим пер: Isola – модный район Милана)
Я бы хотела провалиться. Вместо этого, я поднимаю лоб, оглядываю подтянутую грудь, прикрытую белой униформой, только что вынутой из промышленной стирально-сушильной машины, дохожу до корейского воротничка и оказываюсь перед лицом, которое мне хорошо знакомо.
Моё дыхание перехватывает в горле.
– Я су-шеф, – представляется мужчина, – сегодня я заменяю шеф-повара.
С такими мягкими вьющимися волосами, таким телосложением и улыбкой он может заменять его хоть каждый день, в моём понимании!
– Маттиа, – обращается к нему Дондини, – это тот человек, о котором я тебе говорил. Она ищет шеф-повара для организации дополнительной деятельности компании, и присматривает за нашей платформой. Ты хотел поговорить с ней, прежде чем согласиться. Я собирался представить вас после обеда. А ещё она… веганка, – шепчет Дондини, будто это ругательство. – А это один из шеф-поваров проекта.
– Я знаю, – киваю я в жалкой попытке взять себя в руки. – Чтобы перекалибровать интерфейсы, я просмотрела твой видеоурок миллион раз. Ты эксперт по использованию картофеля!
«О боже, убей меня».
– Да, я имею в виду, знаете, пельмени, булочки и… эй, кто знал, что в мире существует более семи тысяч сортов… этого клубня?
Меня охватывает смущение, от которого стул трясётся под моей задницей.
Я не смею смотреть на Эдоардо. Меньше на клиента. В качестве исключения я уделяю особое внимание су-шефу.
Одетый в белоснежную форму, он поджимает губы, стараясь оставаться профессионалом.
– Я польщён. И чем я могу тебе помочь?..
– Камилла.
– Камилла, – расширяет он свою улыбку, – есть ли у тебя какие-нибудь особые пожелания к обеду?
– Порази меня, – отрывисто отвечаю я.
Су-шеф прикусывает нижнюю губу, сглатывая самодовольную гримасу, которая кричит о проблемах отсюда до экватора. – Почему бы тебе не пройти со мной на кухню, тем временем объяснишь и про проект? – Он бросает неизвестно какие двусмысленные фразы, и я не могу удержаться от того, чтобы не свести брови к линии роста волос.
Я сглатываю и краем глаза замечаю, как Зорци меняет позу и застывает, скрестив руки. Как будто он не предвидел полупорнографических авансов и моего последующего исчезновения. Я тоже этого не предвидела, но в данный момент какая разница? Я подчиняюсь обстоятельствам.
– С большим удовольствием! Если мистер Дондини не возражает…
– Идите, – повторяет клиент, махнув рукой в сторону кухни, единственного места, где он может меня терпеть.
Ты хотел разобраться с этим сам, Эдоардо Зорци? Пожалуйста! Оставайся и дурачься с Мистером Бумером, если тебе это так нравится.
Складываю салфетку на стол и встаю.
Я очень рада, что выбрала блузку, которая подчёркивает грудь, поскольку именно туда падает взгляд су-шефа, как только он оказывается передо мной в своём очаровательном величии.
