Текст книги "Скрытый колдун рода Лаурус (СИ)"

Автор книги: Анна Муссен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Глава 29

Лавр не знал, чего боялся больше. Того, что не найдет в Гимназии Яра или того, что его – колдуна – попросту не пустят на порог альма-матер всех чародеев континента. И тот и другой вариант имели место быть, и от осознания этого у Лавра неприятно скребло на душе. Но он уже был на месте, отступать некуда. И когда они с малышом Шалфеем подошли к высоким закрытым воротам чародейского учебного заведения, придумывая, как попасть внутрь, эти самые ворота перед ними просто открылись. По другую сторону их встречала пожилая женщина, облаченная в костюм цвета фуксии. В морщинистой сухой руке она сжимала не менее сухой посох, на верхушке которого, опоясанный ветками тисса, был зажат красный камень. Не то рубин, не то гранат.

– Лавр?

Чародейка не улыбалась, ее подслеповатые глаза смотрели на прибывших с прищуром недоверия, но беззлобно. Она оглядела колдуна и, кивнув самой себе, словно признав в нем его, опустила взгляд ниже, на малыша Шалфея. На короткий миг на ее лице проскользнуло выражение легкого удивления, но оно быстро исчезло.

– Яр говорил, что ты можешь появиться со дня на день, – продолжила женщина, отступая назад. – Заходите, я провожу вас к нему.

Лавр промедлил лишь на секунду.

Яр знал о том, что он придет? Но как?

Разглядев его озадаченное выражение лица, женщина добавила, решив, что так незваные гости быстрее решатся последовать за ней:

– Яр тебя ждет. Оставь свои вопросы для него.

Чародейка так и не представилась. Она провела их через главные ворота, которые, стоило только Лавру и малышу Шалфею переступить их порог, тут же закрылись. Лавр подметил, что ворота были зачарованы, и для их открытия и закрытия требовалась магия.

– Профессор, – зашептал малыш Шалфей, семеня за Лавром мелкими шажками. – Как Ваш друг узнал, что мы его ищем?

– Не знаю.

Лавр и в самом деле не знал.

Может, все это было ловушкой, и на самом деле Яра не было в Гимназии? А эта женщина одна из прихвостней Министерства? Если все было так, рассуждал колдун, то он сам привел себя в западню. Но откуда министерским магам было знать, куда он направлялся?

Неужели Лавр был так предсказуем?

– Простите, – обратился Лавр к чародейке, заставляя ее обернуться к ним, – Вы так и не представились, а я привык обращаться к собеседникам по имени…

– Меня зовут Зара, – коротко ответила женщина.

– Приятно познакомиться.

– Мне тоже, – вторил Лавру малыш Шалфей.

Мальчик назвал свое имя.

– Яр не говорил, что ты будешь с компанией.

– Да… Изначально я и не планировал… – Лавр посмотрел на ученика. – Но получилось к лучшему.

– Ясно.

– А что Яр здесь делает? – спросил колдун.

Чародейка повела плечами.

– Да, Вы сказали, чтобы я задавал вопросы ему, но…

– Что «но»?

А действительно, что «но»?

Лавр был любопытным.

– Яр сейчас медитирует, – сказала Зара, словно сдавшись под натиском пристального взгляда на свою спину.

– Яр то?.. Медитирует?

Лавру казалось, что Яр этого дела не любил. В отличии от его братии.

Чародей и чародейки сильнее остальных магов были связаны с природой, и могли часами, если не сутками напролет, без воды и еды, даже без сна, медитировать, находя силы в природных магических потоках.

– А ты хорошо его знаешь, раз задаешь такой вопрос.

По голосу Зары было слышно, что она улыбалась.

– Не так хорошо, как мне бы того хотелось…

Ведь если бы он действительно хорошо знал Яра, то чародей бы доверял ему и обязательно бы взял с собой в свое путешествие, которое многие в Министерстве назвали бы не иначе, чем изгнание.

– Он говорил о тебе, – вдруг призналась чародейка. – О том, как беспокоится за тебя.

Лавр вздохнул.

– Я, признаться, этому удивлена. Яр редко к кому-то привязывается.

– Правда?

Об этом колдун не знал.

– Яр легок на подъем. А имея такую черту характера сложно оставаться на одном месте. И уж тем более заводить с кем-то долгосрочные отношения.

«Долгосрочные отношения?.. – повторил про себя Лавр. – Знает ли она что-либо о госпоже Марии?»

– Вы с ним давно знакомы?

Зара кивнула.

– Давно. Так давно, что даже не верится, как быстротечен наш цикл. Он вырос на моих глазах и стал тем, кто он есть, не без моей помощи.

На этот раз голос Зары звучал самодовольно.

Гимназия северного чародейства в отличии от Академии восточного колдовства представляла собой комплекс из круглых сооружений и зданий, как жилых, так и нежилых, и больше по своему устройству напоминало Лавру Министерство. Этакий город в городе. Встречавшиеся на их пути чародеи и чародейки здоровались с Зарой, выказывая ей свое уважение поклонами, но на Лавра и малыша Шалфея они не обращали никакого внимания. Будто колдунов рядом с женщиной и вовсе не было.

Лавр предположил, что гости в Гимназии явление не столь редкое, как, к примеру, в Академии, а потому совершенно неинтересное для учеников.

Наконец они дошли до нужного им места.

Зара привела Лавра и малыша Шалфея к ничем не примечательному зданию высотой в один этаж.

– Можете входить, – открывая перед ними дверь, произнесла чародейка. – Он уже должен был закончить.

Сердце в груди у Лавра застучало быстрее от предвкушения столь долгожданной встречи.

Переступив порог здания, он очутился в просторном помещении. В нем горели сотни свечей, в воздухе пахло благовониями. Лавр прошел дальше, слыша, как позади него закрылась дверь. Он обернулся и увидел малыша Шалфея, проследовавшего за ним. Мальчик с интересом оглядывал все, что его окружало, и в какой-то момент испуганно дернулся, замерев на месте.

Лавру передалась его нервозность, но проследив за его взглядом, он улыбнулся, заметив пару светящихся из темного угла глаз.

– Гагат, – произнес Лавр, – не пугай его.

Фамильяр Яра – черная кошка, вальяжной походкой вышла из своего укрытия. Недовольно махая хвостом, она дергала мордочкой, словно принюхиваясь и, морща нос, издала гортанный рык.

– Рыбонька моя, – протянула Гагат, шерсть вдоль ее позвоночника вздыбилась, – отойди от этого дитя. Он пахнет как Эдгар.

Фамильяр чувствовала первородную душу, заточенную в маленьком теле.

– Я знаю, Гагат. Успокойся.

Кошка продолжала рычать. Ее хвост жил отдельно от остального тела. Кошачье тело выгнулось тугой и Гагат бочком стала приближаться к колдунам.

– Гагат?..

– Гагат, Лавр же попросил тебя успокоиться.

Лавр повернул голову на голос.

Яр шел по направлению к ним, застегивая на груди распахнутую до этого белоснежную рубаху. Его длинные волосы оттенка спелой пшеницы были повязаны в высокий хвост.

– Я рад тебя видеть, Лавр, – произнес чародей, пожимая протянутую ему руку. – Ты далеко забрался.

И посмотрев за спину колдуну, улыбнулся неизвестному ему мальчишке.

– А это кто?

Малыш Шалфей робко поздоровался с Яром и представился ему, ощущая, что Лавр всецело доверял чародею.

– Долгая история, но мне придется тебе ее рассказать.

И Яр был не против послушать его историю.

✦✦✦

Камилла откинулась на спинку широкого кресла, стоявшего в ее комнате, и закрыла глаза. Ее голова гудела от переизбытка информации и волшебница морщилась каждый раз, когда пульсирующая боль вспыхивала в ее висках. Кончиками пальцев она ощущала под кожей шероховатые листки чужого дневника. Она прочитала все, что смогла прочесть. Даже те тексты, которые не могла разобрать из-за выцветших чернил, Камилла постаралась восстановить. Что-то ей удалось, что-то нет, но общая суть описанных в дневнике событий сложилась в единую картину. И теперь душа молодой волшебницы находилась в смятении.

Камилла открыла глаза и оглядела свою комнату. Бросила взгляд на стол, где в ящике хранила письма Лавра. Она написала и отправила ему уже с десяток ответных писем, но ни на одно так и не получила ответа. Камилла рассказала ему о помолвке с Алленом. Возможно, в этом была причина молчания колдуна? Он был расстроен? Обижен? Или зол? Но ведь она написала правду – ее мнения никто не спрашивал. За Аллена Камиллу выдавала мать, и Камилла рассказала об этом Лавру, боясь того, что юноша мог узнать о грядущей свадьбе от кого-то другого. Камилла не могла этого допустить. Она не хотела, чтобы между ними было недопонимание. Она его боялась.

Сердце в ее груди все еще учащенно билось, стоило только Камилле подумать о колдуне. Об его глазах, шелковистых волосах, запахе. Она видела его во снах, просыпалась с ощущением его объятий и была готова выть от безысходности и того, в каком положении оказалась.

Камилла вновь прикрыла глаза и тяжело вздохнула. Ее грудь стискивало в сильных тисках, в легких все время нахватало воздуха, их жгло изнутри от гнева. В какой-то момент она даже решила, что сбежит из дома. Просто убежит, найдет Лавра в Академии восточного колдовства, и они забудут об их ссоре, как о чем-то незначительном. Неважном. Ведь вместе они смогут преодолеть все. Но потом она думала об Аллене и о том, как ее побег отразится на нем. Вот уж кто действительно был жертвой во всей этой истории, так это Аллен.

Подумав о волшебнике, Камилла испытала чувство легкого смущения. Мужчина сейчас отдыхал в соседней комнате, он часто оставался в их доме на ночь, и это уже стало чем-то привычным. Но мысль о том, что этим Иветта лишь показывала всем серьезность своих намерений породниться с другой известной в волшебных кругах семьей, злило Камиллу. По сути она стала для матери чем-то вроде разменной монеты, хотя всегда воспитывала дочь в строгости и самодостаточности.

Камилла опять вздохнула.

Она провела пальцами по дневнику и стала размышлять о том, что в нем прочла. Было ли это правдой? Больше походило на сказку, но тот, кто писал этот дневник, держал перо твердой уверенной рукой. Иногда его мысли путались, в них было много логических ошибок, но после, словно обдумывая все, что написал, незнакомец выдавал вполне разумное заключение того, что описывал ранее. И это пугало Камиллу.

Она опустила на пол ноги и, встав с кресла, стянула с подлокотника шерстяную шаль. Накинула ее себе на плечи и, прихватив с собой все дневники, вышла из комнаты. Ей хотелось поделиться полученным знанием хоть с кем-то, чтобы ощутить, как неподъемный груз этих знаний пусть и немного, но будет снят с ее плеч. Тогда, возможно, и голова болеть перестанет.

Камилла подошла к двери соседней комнаты и огляделась по сторонам. Если кто-то из слуг сейчас увидит ее, то утром ей предстоит разговор с матерью. Пусть она и Аллен в скором времени станут мужем и женой, блуда в своем доме Иветта не потерпит.

Камилла постучала. Последующие секунды казались ей вечностью. Но вскоре она услышала шаги, а потом дверь перед ней открыли.

– Камилла? Что-то случилось? – голос у Аллена сипел. Он если и не спал к этому моменту, то явно дремал. – В чем дело?

Камилла показала волшебнику дневники и попросила разрешения войти в комнату. Оказавшись по другую сторону коридора, девушка начала сомневаться в том, что поступала правильно.

– Так в чем дело?

– Я хотела кое-что с Вами… с тобой обсудить.

Камилла быстро поправила себя. Аллен попросил больше не «выкать» ему и с трудом, но у волшебницы получалось забывать о том, что к старшим следовало обращаться с уважением.

Она протянула ему дневники, но не стала вдаваться в подробности того, откуда они у нее.

– Считай, что друг попросил меня присмотреть за ними, – сказала Камилла, и в какой-то степени не солгала. – Но прежде, чем ты сам их прочтешь, я хочу спросить… насколько твоя вера непоколебима?

– Вера? – Аллен нахмурился. – Вера во что?

Он принял из рук Камиллы потрепанные книги и тетради. И внимательно посмотрел на них.

– Что это?

– Дневники.

– Дневники? Чьи?

Камилла покачала головой.

– Я не знаю. Но хочу, чтобы ты прочитал, что в них написано.

– А что в них написано?

Камилла поджала губы.

Они с Алленом были исследователями, которые в своей работе опирались исключительно на факты. На источники, которым можно доверять. Которые имели репутацию и вес. Эти же дневники больше походили на записки сумасшедшего. Но отчего-то душа Камиллы требовала, чтобы она отнеслась к этим записям со всей серьезностью.

– В них написана одна история, – сказала Камилла. – Она кажется неправдоподобной, но чем больше я об этом думаю, тем сильнее хочу разобраться в ней. И только к тебе я могу обратиться с просьбой помочь мне разобраться с этим.

– Хочешь, чтобы я все это прочитал?

Камилла кивнула.

А Аллен взглянул на объем предстоящей работы.

– Вся ночь на это уйдет, – сказал он не то для себя, не то для девушки.

Скорее всего, подумала Камилла, произнес Аллен эти слова для себя, как простую констатацию того факта, что этой ночью он не будет спать. И все же она сочла нужным добавить:

– Прошу тебя.

Волшебник потер шею и указал девушке на такое же, как и в ее комнате, кресло. Сам он подошел к столу, отодвинул стул и уселся за рабочее место, уточнив у Камиллы, с какого именно дневника ему предстояло начать читать.

«Я поступила правильно, – наблюдая за тем, как быстро Аллен погрузился в чтиво, подумала Камилла. – Если то, что там написано правда…»

Одна мысль об этом пугала ее.

Но если история, записанная в дневниках – правда, то весь их мир был построен на лжи. На такой опасной лжи, что и представить страшно, к чему могло привести приобретенное Камиллой знание.

Правда ли Сириус существовал?

Правда ли, что он привел их мир к разрушению?

И правда ли, что, возродившись, Сириус попытается сделать это снова?

Глава 30

Лавр с головой опустился в бочку, горячая вода ошпарила его кожу. Тепло начало быстро распространяться по всему его телу, а полученные в бою с ведьмаком и волшебником раны заныли. Добавленные в воду травы должны были облегчить боль и помочь с заживлением поврежденных участков кожи, поэтому Лавр, корча под водой лицо, терпел неприятный зуд.

Он рассказал Яру обо всем, что с ним произошло, и все, что он смог узнать за это время. Рассказал он и о том, куда держал путь – в сестринскую общину недалеко от Туманных гор, и спросил, пойдет ли Яр вместе с ним? Яр согласился.

Когда воздух в легких начал заканчиваться, Лавр вынырнул и вдохнул полной грудью. Вода расплескалась по глазурному кафелю.

– А поаккуратнее нельзя, рыбонька моя? – Гагат брезгливо дернула намокшей лапой и, взмахнув хвостом, запрыгнула на стул со стопкой приготовленной для Лавра одежды. – Ненавижу сырость.

– Следишь за мной даже в ванной?

Лавр наклонил в бок голову, чтобы избавиться от попавшей в ухо воды.

– Если знала, что за мной следили темные маги, – продолжил он, – могла бы и предупредить.

Гагат начала топтаться на одежде, втыкая в ткань свои острые коготки.

– Я не знала. Думаешь, что я – всезнайка как ты? Хозяин отправил меня приглядеть за тобой, чтобы ты чего не учудил. И что ты сделал? Решил сбежать из Академии. Это было глупо, рыбонька моя, и опасно.

– Я в курсе.

– В курсе он. Еще и Первородного с собой притащил.

– Малыш Шалфей не такой, как Эдгар. – Лавр никак не мог понять, почему Гагат была так враждебно настроена по отношению к малышу Шалфею. – К тому же, он многое может рассказать нам и многому может нас научить.

– Научить? Как летая на метлах, рушить чужую собственность?

Лавр покраснел, но понадеялся, что Гагат спишет его красные щеки на жару и духоту ванной комнаты.

Да, он рассказал Яру и о том, как они попали в порт Союза Северного Чародейства.

– Это был его первый полет.

– Ты мог из-за него погибнуть, – фыркнула Гагат.

– Беспокоишься обо мне?

Гагат снова фыркнула.

– Еще чего!

Лавр заулыбался.

– Точно?

– Не выдумывай. Хозяин расстроится, если ты вдруг помрешь. Вот и все.

Улыбка Лавра потускнела.

Действительно, если он завершит свой цикл, то Яр расстроится.

– Прости, Гагат, впредь я буду осторожнее.

– Уж постарайся, – сказала кошка и, свернувшись клубочком, улеглась на вещи Лавра.

Колдун вновь погрузился по шею в воду.

Впервые за долгое время он чувствовал себя в безопасности. Это прекрасное чувство распространялось по всему телу и давало его душе успокоение, которого Лавру так не хватало. Колдуну хотелось остаться в таком состоянии как можно дольше, продлить это мгновение настолько, насколько было бы возможно. Но Лавр понимал, как только он покинет ванную, как только высушит волосы, оденется и выйдет к Яру, тревога вновь начнет одолевать его сердце.

Гагат не просто так была рядом с ним, она его охраняла. Она приглядывала за ним в Министерстве, незримо была рядом в Академии. Верно следовала за ним, куда бы он не держал путь, словно была его собственным фамильяром. Но это было обманом. Гагат не могла быть рядом с ним вечно. Как и любой фамильяр, Гагат не могла подолгу находиться поодаль от своего хозяина. Даже они…

Лавр махнул головой. Воспоминания захлестнули его, и сердце кольнуло от боли.

– Эй, Гагат, – тихо произнес он, облокачиваясь о край бочки. – Гагат?..

Вода вновь перелилась через край, вплеснувшись на кафель, и кошка приоткрыла один глаз. Из-за капель, попавших на ее длинные усы, Гагат чихнула.

– Чего тебе?..

– Скажи, а Яр… он ведь… ну?.. Он ведь ее ищет, да?

– Кого?

– Не притворяйся. Вижу же, ты поняла о ком речь.

Гагат молчала.

– Я говорю о госпоже Марии. Яр ведь думает, что она могла уже переродиться, так?

– Я не знаю, о чем думает хозяин.

Лавр положил на край бочки руки, а поверх них свою голову.

– Правда?

– Я никогда не лгу, – Гагат принялась вылизывать свою черную лапу и умываться. – У хозяина в голове кавардак. Хоть так и не скажешь по его собранному виду, но… наверное, я так думаю, он и вправду считает, что та ведьма могла уже переродиться.

– И он ее ищет.

– Ищет. По всему континенту.

«Но ведь это бессмысленно», – подумал Лавр.

Даже если Мария переродилась, начав новый цикл, она не вспомнит Яра. А он не сможет узнать ее в новом обличии. Души способны перерождаться тысячу раз, но, к сожалению, воспоминания прошлых циклов не переносятся в новый. А может, тут же подумал Лавр, вспомнив о малыше Шалфее, это и к счастью? Что хорошего помнить тех, с кем никогда больше не сможешь встретиться? Боль от разлуки всегда будет ощущаться острее, чем приятные воспоминания о проведенных вместе днях.

– Не понимаю я вас, двуногих, – продолжила Гагат, выкусывая меж кошачьих пальцев шерсть, – и никогда не пойму. Столько мучений испытываете из-за привязанностей. К чему все это?

– Разве ты не привязана к Яру?

– У нас с хозяином контракт.

– Но ведь если однажды придется расстаться, ты будешь тосковать по нему.

Лавр и сам не понял, утверждал он это или спрашивал, но Гагат на его слова лишь забавно повернула в его сторону ухо.

– Недолго.

– Недолго?..

– Какой смысл горевать, когда вокруг тебя столько всего неизведанного? Хозяин носится за призраком этой ведьмы, теряя ощущение времени. Даже если он ее найдет, в чем я сомневаюсь, что он будет делать дальше? Подойдет и скажет ребенку, что знал его предыдущее воплощение? Что любил его? Что похоронил, сжег тело на задворках Министерства? Расскажет о том, что его предыдущее воплощение – ведьма Алых озер – разыскиваемая министерскими магами преступница?

– Госпожа Мария не преступница…

Гагат фыркнула.

– Не перебивай. Я не к тому веду. Позволят звезды – они встретятся снова. В этом цикле? В следующем? Да хоть через сотню циклов. Чему быть того не миновать, а чему не суждено сбыться то не сбудется. Хозяину пора плыть по течению жизни и открывать для себя что-то новое, а не зацикливаться на прошлом.

– А может, – предположил Лавр, – поступи он так, как ты говоришь, то станет только несчастнее?

– Несчастнее? А в чем же заключено сейчас его счастье? В изгнании и презрении?

– В надежде? – сказал Лавр.

И на это Гагат ничего не ответила. Больше она не говорила с ним, демонстративно отвернувшись от колдуна.

Лавр просидел в бочке до тех пор, пока вода не стала холодной. Он многое обдумал и знал, что прав. Если Яр искал встречи с новым воплощением Марии, то он поможет ему в его поисках. Если же однажды Яр решит прекратить эти поиски, так и не дойдя до своей цели, он поддержит его. В любом случае, он будет идти вместе с ним, куда бы не завели их многочисленные пути.

✦✦✦

– Выглядишь лучше, – сказал Яр, когда Лавр вошел в комнату.

Малыш Шалфей, сидевший до этого на ковре, вскочил на ноги и, принюхавшись, заулыбался:

– И пахнете Вы, профессор, значительно лучше.

– Ну спасибо вам.

Хотя, стоило признать, рыбой и потом от него больше и в самом деле не пахло.

Яр одолжил Лавру свою одежду и, одев ее, колдун подметил, что та была ему в пору. От этой мысли на его лице мелькнула грустная улыбка – он больше не ребенок. А ведь когда-то Яр казался ему взрослым, а сейчас они с чародеем были равны, разница в возрасте была почти незаметной.

– Что-то не так?

– Нет, все нормально. – Лавр почесал затылок, волосы у корней все еще были слегка влажными, и взглянул на ученика. – Ты я погляжу тоже уже искупался.

– Да!

Мальчик был одет в форму гимназиста – штаны ровного кроя и приталенный пиджак цвета фуксии. В таком же оттенке одежды их встретила у ворот Зара.

– К слову, – произнес Лавр, посмотрев на Яра, – а кто эта Зара такая? Твой учитель?

– Она произвела на тебя такое впечатление?

– Мне показалось, что она хорошо тебя знает.

Яр кивнул.

– Госпожа Зара была близким другом учителя Ильдара.

– Точно. Она сказала, что ты вырос на ее глазах.

– Вы меня обсуждали?

Чародей усмехнулся.

– Ну ты же говорил ей, что беспокоишься за меня.

Лавр подловил Яра и теперь любовался его зардевшимся лицом.

– Каким бесстыдным ты, однако, вырос. А помнится, боялся и слово произнести, разглядывая мыски своих туфель, и все время поправлял очки.

– Правда? – малыш Шалфей с восторгом переводил взгляд с Яра на Лавра. – Профессор таким был когда-то?

– Был. Но это было давно.

Лавр почувствовал, как у него запылали уши.

– Ого! Профессор, Ваше лицо похоже на спелый помидор!

– И в самом деле, как спелый помидор.

– Да, я понял.

Лавр кивнул, смирившись с тем, что еще несколько минут будет терпеть издевательские насмешки. И лишь когда их тихие смешки окончательно стихли, они смогли поговорить о том, ради чего, собственно, Лавр и прибыл в Гимназию.

– Значит, вот как все было, – произнес Яр, выслушав рассказ малыша Шалфея о жизни его предыдущего воплощения. – Больше похоже на вымысел.

Мальчик смущенно зажался, искоса поглядывая на Лавра.

– Да, в его историю сложно проверить, учитывая, чему нас учили и какие вещи заставляли не ставить под сомнение, – сказал колдун. – Я и сам с трудом поверил, когда услышал рассказ малыша Шалфея в первый раз. Во второй, если что, звучит уже не так неправдоподобно. Но я верю в историю малыша Шалфея. И верю, что он был знаком с Сириусом.

– А я разве сказал, что не верю ему? – Яр поднял взгляд к потолку. – У меня нет причин сомневаться в твоих словах, малыш Шалфей, не переживай об этом. В конце концов, твои слова – это слова Первородного. А нас, как ты, Лавр, и сказал, учили, что уста Первородных произносят лишь истину. Но есть кое-что, что меня все-таки интересует.

Лавр и малыш Шалфей в ожидании уставились на чародея.

– Какова же была цена их обряда? Если у Сириуса и Канопуса получилось задобрить богов, то как они это сделали? Что нужно дать богам, чтобы они сменили гнев на милость?

Малыш Шалфей покачал головой.

– Жертвоприношение, – добавил Яр.

У Лавра загорчило во рту.

Пусть никто и никогда из ныне живущих не признает открыто, что их предки для своей магии использовали жертв – ведь это прямое доказательство того, что они использовали черную магию – многие, кто любил читать историю, знали, что это было правдой. Однако, столетия, которые маги потратили на свое развитие, избавило их от необходимости приносить невидимым и безымянным богам жертвы.

– Я не знаю, – сказал малыш Шалфей, не догадываясь, о чем сейчас рассуждал его учитель. – Не знаю, что случилось после того, как мой цикл был завершен. Что случилось с теми, кто пережил Вечную Ночь? Что они делали после того, как в мир вернулся свет дня? Вернулись ли к своим поселениям? Или стали жить одной большой общиной? Я бы очень хотел узнать, что случилось за время моего сна. Хотел бы знать, почему брат Канопус был так зол и расстроен в тот день. Мог ли я что-то изменить? Мог ли чем-то ему помочь? Даже будучи ребенком я бы хотел, чтобы брат Канопус мог на меня положиться. Брат Канопус пытался всем помочь. Он был так добр к нам…

Лавр знал, малыш Шалфей надеялся, что его сестра Ригель пережила то время, но также он верил словам заточенного в Министерстве Первородного – Сириус был повинен в смерти тысяч магов. И вероятность того, что Ригель была одной из них, высока. И если это так, если Ригель стала жертвой в обряде Сириуса, она уже не сможет переродиться.

Но Лавр не скажет об этом малышу Шалфею. Он не заберет у него веру в то, что однажды они с сестрой встретятся в новом друг для друга цикле.

Как Лавр и сказал ранее Гагат, лучше жить с надеждой на встречу, которой не суждено наступить, чем скорбеть, поверив, что она никогда не наступит.