Текст книги "Скрытый колдун рода Лаурус (СИ)"

Автор книги: Анна Муссен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Глава 3

Лавр вернулся с первыми сумерками, когда плотный сиреневый туман уже гулял по дорожкам и траве внутренних дворов Министерства.

Справедливо считая, что с приходом холодов день заканчивался слишком рано, оставляя на утро множество незавершенных дел, Лавр, крадучись, спешил к министерскому спальному корпусу, опасаясь того, что кто-то мог его заметить и заподозрить в чем-нибудь не том.

Правда у старших магов он был на хорошем счету, поэтому ничего плохого о нем подумать не могли, даже заметь его таинственные пропадания в лесу. Так что Яру, в случае его похищения, беспокоиться было не о чем, никто и не подумает, что он сбежал. Но рисковать не хотелось. Поэтому добравшись до своей комнаты, Лавр быстро прошмыгнул за ее дверь. Прислушавшись и, убедившись, что следом за ним никто не бежал, он позволил себе облегченно вздохнуть.

От пережитого стресса у него пылало лицо.

Маленькие белесые огоньки, кучковавшиеся до этого на середине потолка, резко вспыхнули ярким светом и, покружившись немного вокруг своих осей, выжидающе замерли и напряженно рассредоточились по углам.

В комнате Лавра, как и прежде, было тесно. С годами эта теснота стала настолько заметной, что Лавр мог без особых усилий дотянуться до потолка, вытянув вверх руку. А ширина его комнаты измерялась тремя широкими колдовскими шагами.

Еще раз вздохнув, Лавр огляделся, словно проверяя, действительно ли он в своей спальне? Кровать, вроде, та же. Тот же стол, узкий шкаф для книг в углу. На подоконнике раскаленная лампа, источающая слабое тепло, не позволяла сквознякам и каменным стенам выстудить помещение до непригодных к жизни температур.

Убедившись, что комната его, и в его отсутствии посторонних в ней не было, Лавр снял свою верхнюю накидку и шагнул в сторону кровати.

Огоньки под потолком трепетно задрожали.

Лавр жил в этой комнате последние семь лет. Каждая трещинка на стене, каждая тень, отбрасываемая теми немногочисленными вещами, какие находились внутри, стали ему родными. Изменись что в комнате, он тот час бы заметил это. Почувствовал бы кожей переменившийся воздух. Ощутил бы самые незаметные колебания в магии, пропитавшей все вокруг.

И все же раз за разом он ожидал, что что-то произойдет, стоит ему остаться наедине с самим с собой. Признаваться в этом Яру было стыдно, но опасения чародея он не считал надуманными. Чужие взгляды на своей спине Лавр ощущал так же часто, как делал вдох. Но стоило только ему обернуться, как наваждение пропадало, оставляя после себя лишь неприятный холод в душе.

Свернув накидку вдвое, Лавр аккуратно повесил ее на спинку стоявшего у кровати стула. Постояв неподвижно с минуту, он наклонился к полу и, пошарив под кроватью рукой, вытащил из-под нее старенький сундук с коваными ручками. Вырезанный из цельного дубового ствола, он хранил в себе множество личных вещей колдуна, будь то записные книжки с заклинаниями или различные кристаллы и склянки, столь необходимые при некоторых видах колдовства. Сундук этот вырезал его прадед в молодости, задолго до рождения Лавра. С ним он путешествовал по миру, с ним же осел в том месте, которое теперь Лавр называл родным домом.

Прадед же был предыдущим носителем дара, позволяющего видеть первородные души.

Семья Лавра долгие годы жила обособленно собственной общиной, храня секрет о «глазах», которые иногда появляются у членов семьи. Узнав, что он будет обучаться колдовству в Министерстве, был созван семейный совет, на котором Рута – старшая в их роду, была готова собственной кровью и черной магией вызволять его из лап министерских магов, видя в их приглашении некий подвох.

Как же она была права. Но о том, что с ним произошло, Лавр родным не рассказа. Не хотел их беспокоить.

Открыв крышку сундука, Лавр посмотрел на его содержимое, словно проверяя, не пропало ли чего. И в этот момент в дверь его комнаты постучали.

– Д-да, войдите!.. – крикнул он, ногой задвигая сундук как можно дальше под кровать.

Пусть он уже давно и не был послушником, выйдя из того возраста, когда мальчишки и девчонки только попадают в Министерство и начинают изучать азы магического мастерства, иметь личные вещи в том количестве, в котором они хранились в его сундуке, было непозволительно. Даже запрещено.

Сев на кровать, Лавр следил за тем, как дверь в его комнату открыли, и на пороге появилась Камилла. Белые огоньки приветственно заметались под потолком и, вскоре успокоившись, застыли в своих углах.

– Вернулся, наконец? – произнесла Камилла, закрывая за собой дверь. – Где ты целый день пропадал?

Она пристально вглядывалась в его лицо, из-за чего Лавр от неуверенности заерзал на месте.

– Да так… – начал он, – кое с кем заболтался…

Но заметив, как волшебница поджала трясущиеся губы, Лавр замолчал.

– Почему ты продолжаешь с ним общаться? – спросила она.

И Лавр понял, что лгать бесполезно. Камилла знала, с кем он «заболтался».

– Это… Это сложно объяснить. – Он и правда не мог подобрать нужных фраз, не вдаваясь в подробности того, что именно объединяло его и Яра. – Просто то, что ты слышала о нем – неправда.

– Неправда? Хочешь сказать, что верховные маги Министерства лгут?

Камилла была праведницей Министерства. Такой же, каким когда-то был и сам Яр. Такой же, какими были многие маги континента. Слова, произносимые верховными магами, были правдивы даже тогда, когда звучали не убедительно и глупо. Лавр знал, что спорить бесполезно, а объяснять что-то опасно и для него, и для Камиллы, поэтому в очередной раз, когда поднималась эта тема, он предпочел промолчать.

– Ты хоть понимаешь, на что обрекаешь себя, продолжая с ним общаться? – Камилла шагнула вперед, подходя к Лавру. – Пусть Его Превосходительство и простил его, но все знают, что он и та ведьма…

Лавр почувствовал, как уголки его губ дернулись, стоило ему только услышать о Марии.

Сердце в его груди гневно забилось, хотя Лавр давно привык слышать о ведьме Алых озер различные небылицы, порочащие ее доброе имя. Но разве можно было винить в этом тех, кто даже не был с ней знаком? Кто ни разу не смотрел в ее ледяные глаза, не ощущал исходивший от ее волос запах хвои.

Возродив в своей памяти ее образ, Лавр почувствовал колючую боль в груди. Ведь запах хвои исходил не только от Марии. Так пахли одежды Ленара, высокого и могучего чародея. И магия Саввы, язвительного и жутко обидчивого волшебника. И объятия профессора Рапосы, колдуньи, в которую Лавр был влюблен.

– Я не хочу с тобой ссориться, – произнес Лавр, закрыв глаза, чтобы Камилла не заметила подступающих к ним слез. – Но и не в моих силах что-то тебе доказать.

– Мне ничего не надо доказывать. – Волшебница села рядом, обняв Лавра за плечи. – Я просто хочу, чтобы ты знал, как я беспокоюсь о тебе.

– Я знаю, – тихо произнес колдун, уткнувшись носом в ее в шею.

От Камиллы пахло сладостями.

– Я не хочу, чтобы ты стал таким же изгоем, как и он.

– Камилла…

– Я слышала от матери, что он был выдающимся чародеем, пока не связался с той ведьмой.

– Камилла, – повторил Лавр уже раздраженно.

Но девушка его будто не слышала.

– И я понимаю, что ничего не знаю ни о ней, ни о нем. Но та ведьма применила черную магию, это все видели. Верховные маги ищут ее, а верховный маг Яр добровольно покинул Министерство, став отшельником. Я не хочу… Слышишь меня?.. Я не хочу, чтобы тебя ждала та же участь, что и его.

Лавр чувствовал, как быстро бьется сердце в ее груди. Ее тепло и дыхание успокаивали его душу, давая шанс ненадолго забыться, отпустить все тревоги, терзавшие его душу. Но ее слова резали эту же душу острыми клинками.

Лавр поднял руки и, крепко сжав плечи Камиллы, отпрянул от девушки.

– Давай не будем об этом, – предложил он.

Но волшебница, нахмурив темные брови, резко встала с кровати.

– Тебе что, наплевать на мои слова⁈ – возмутилась она. – Я ведь о тебе беспокоюсь!..

– Камилла, – произнес Лавр, вставая следом, – к чему все это?..

– Я слышала разговоры. Начиная с обеда все только и шепчутся о его возращении и о том, что натворила та ведьма. Ты хоть можешь себе представить, как все раздражены его возвращением?

– Ты-то точно раздражена…

– Что?

– Я говорю, что ты-то точно раздражена, – повторил Лавр, допуская, что этот разговор все-таки закончится их ссорой. – Только вот я понять не могу, к чему нам с тобой об этом говорить. Слышала ты там что-то или нет, все это – слухи, распускаемые теми, кто ничего не знает.

– Не знает о чем? – Камилла начинала злиться, в ее карих глазах загорались искры. – Он опозорил всех верховных магов и магов континента, когда связался с той ведьмой, а потом сбежал, якобы во искупление грехов! Его Превосходительство хорошо относится к нему только из-за верховного мага Ильдара. Не будь он его учителем, его бы в ту же ночь казнили!

– Хватит…

– Черная магия запрещена не просто так! – повысила Камилла голос. – Для нее требуются жертвы, а это противоречит нашим учениям!

– Госпожа Мария не практиковала черную магию…

«Если кто и делал это, то это был Ильдар», – подумал про себя Лавр.

Ведь именно учитель Яра провел над умирающей Марией обряд, отсрочивший завершение ее цикла.

«Верховный маг континентального Министерства изучал некромантию», – горько усмехнулся своим мыслям Лавр.

Но его ухмылку Камилла восприняла на свой счет, что еще больше разозлило девушку.

– Ты смеешься над моими словами!

– Ч-что?.. Н-нет.

– Еще как «да»! Я же беспокоюсь о тебе! И о твоем, между прочим, будущем! Не все маги в Министерстве настроены по отношению к нему так же благосклонно, как Его Превосходительство!

«Где-то я это уже слышал…»

– Ты хоть можешь себе представить, что тебя ждет, если тебя свяжут с ним?

«Как же надоело», – удрученно подумал Лавр.

Он обошел девушку и открыл дверь, самым грубым способом, на который был способен, выпроваживая ее.

– Камилла, уходи. Я не хочу ссориться.

– Уходи?.. – она, казалось, не верила тому, что только что услышала. – Ты что, выгоняешь меня? Из-за него?

– Не из-за него. Из-за нас. Я не хочу ссориться.

– Хватить повторять это раз за разом. Ты же колдун, в конце концов. Придумывать складные слова в вашей натуре.

– Говорит та, что без волшебной палочки вообще магию творить не способна, – не подумав буркнул Лавр. И тут же пожалел об этом. – Н-нет, Камилла… Это не то… Я не хотел…

Но его оправданий уже не хотели слышать.

Камилла сделал глубокий вдох. Наверное, проглатывая те слова, которые она хотела бы ему сказать. И, с тяжелым шагом прошла мимо Лавра, одергивая его руку, когда он попытался ухватиться за ее запястье, чтобы остановить и извиниться.

✦✦✦

На следующее утро Лавру сообщили, когда состоится его экзамен.

Он не стал искать Яра, знал, что тот уже покинул территорию Министерства, отправившись в свое дальнейшее путешествие.

«Если так подумать, – внезапно пришла в его голову мысль, – то до встречи с госпожой Марией, он со своим учителем тоже путешествовал».

Лавр остановился в крытом коридоре на первом этаже между двумя исследовательскими корпусами. В одном из них проводились исследования, в другом – теоретические занятия. Если проще, то в одном эксперименты обсуждали, а другом проводили. И не всегда удачно. Поэтому вокруг этих корпусов в землю были врыты барьерные кристаллы, защищавшие остальную часть Министерства от неудачных опытов исследовательского отдела.

Сейчас у Лавра была возможность насладиться утренней тишиной. Сырость на жухлой траве придавала воздуху сладковатые нотки. Не успевшие улететь на юг птицы чирикали на облысевших деревьях, словно бастуя против прихода холодов. Лавр вдохнул полной грудью и при выдохе выпустил изо рта полупрозрачное облачко пара.

Ссориться с Камиллой не входило в его планы. Он и личностью-то был крайне неконфликтной. А если вспомнить времена его обучения в Академии восточного колдовства, то он и вовсе старался не привлекать к себе внимания, всегда держался обособленно от остальных учеников, скрываясь за книжками в библиотеке. С тех пор мало что изменилось.

«Нужно будет найти ее и извиниться», – решил Лавр, продолжив свой путь.

Коридор имел крышу и был выложен теми же камнями, что и все стены министерских сооружений. Засыхающие виноградные лозы и нитки плюща овивали старинные колонны, пыль и неубранные листья, опавшие с ближайших деревьев, собирались в небольшие кучки трудящимися с самого утра заговоренными метлами. Точно такими же в Академии убирали классы после занятий, вспомнилось Лавру.

Он шел в корпус теоретических занятий для подготовки к практике – на экзамене ему придется выполнить ряд задач, от успеха которых действительно зависело его дальнейшее будущее, которое Лавр планировал провести как можно дальше от Министерства. И для того, чтобы быть уверенным в своих знаниях и возможностях, Лавр собирался посвятить оставшиеся до экзамена дни учебе. В которой, как говорила Камилла, ему и так не было равных.

«Как же глупо все вчера вышло».

Лавр действительно не хотел ссориться, но не смог стерпеть того, что она говорила о Яре и Марии. Хоть и понимал, что Камилла ни в чем не виновата, и ее мнение о них – это мнение большинства министерских магов, а значит, злиться попросту глупо. Но злость вспыхнула в душе молниеносной искрой, и он наговорил лишнего.

«Как закончу, найду ее и, как следует, извинюсь», – решил Лавр, краем глаза замечая в стороне маленькую фигуру.

Это был мальчик-послушник, на вид лет семи-восьми. Он стоял босиком на траве и пристально вглядывался в небо, будто в нем происходило что-то интересное, недоступное глазам обычных магов. Осеннее солнце касалось его мягких платиновых волос, казалось, будто ребенок – высеченная из мрамора неподвижная статуя. Но иллюзия рухнула, стоило ему только обернуться.

Мальчик приветливо ему улыбнулся, и Лавр заметил в его руках веточку с гроздями синих цветов гортензии. И от их вида у него похолодело в душе. Потому что к этому времени года на всем континенте было лишь одно место, в котором продолжали цвести гортензии. В глубине леса, вдали от натоптанной магами дороги. Там, куда маги, боясь зверья, не решаются заходить.

Там, где свое последнее пристанище нашла ведьма Алых озер.

Глава 4

Все происходящее казалось Лавру плохо разыгранным кем-то спектаклем, главная роль в котором отчего-то досталась именно ему. В столь ранний час в исследовательской библиотеке, в отличие от библиотеки в основном министерском корпусе, магов было столько, что остаться наедине с самим с собой и немного подумать просто не представлялось возможным.

Взяв с полки первую книгу, попавшуюся на его глаза, Лавр воровато огляделся и, прижав ее к груди будто щит, направился в сторону самого дальнего и неприметного угла, надеясь, что никто не обратит на его странное поведение внимания. В общем, так и вышло. Маги, которых он встречал, могли лишь коротко кивнуть ему в знак приветствия, когда замечали рядом с собой его высокую фигуру. А после, возвращаясь к своим делам, они напрочь забывали о его существовании.

Проходя вдоль длинных лакированных шкафов, Лавр прислушивался к своему внутреннему голосу. Тот всегда подсказывал, когда кто-то за ним наблюдал, будто верный товарищ, которого недруги не могли заметить, предупреждал об опасности.

Но сейчас голос молчал, хотя неприятный холодок в груди продолжал покалывать душу молодого колдуна.

Лавр свернул в ближайший проем и, ускоряя шаг, затерялся в библиотечном коридоре из нескончаемых стеллажей и шкафов. Окутавшие библиотеку голоса, с каждым пройденным шагом начинали затихать. И лишь оживленный спор двух магов о свойствах чертополоха, доносился до ушей Лавра разборчивыми словами, но и тот вскоре утонул на пыльных полках отдаленной секции «неинтересных книг».

«Неинтересными книгами» между собой юные и молодые маги называли исследовательскую литературу своих современников и далеких предшественников. И тех и других справедливо считали неудачниками и фантазерами, не сумевших воплотить свои идеи в жизнь за неимением достаточного опыта и таланта, либо из-за самой глупости поставленных ими экспериментов. В любом случае каждый маг, занимавшийся исследованиями, презрительно относился к тем, чьи труды пылились на полках в этой секции и тайно боялся того, что и его работы когда-нибудь здесь очутятся.

Остановившись в книжном тупике, Лавр перевел дух и прислушался. Было тихо. Развернувшись, он огляделся по сторонам, убеждаясь в том, что никто его не преследовал, и опустился на пол, чувствуя исходившую от плит прохладу.

Наконец-то он мог почувствовать себя в безопасности.

Отложив книгу, которую второпях взял с собой для конспирации, Лавр нервно затеребил мыском своих туфель, и эта дрожь медленно распространилась вверх по его ноге. И нет, он не боялся. Лавр давно перестал считать себя трусом. Просто перебирая в уме все возможные и известные ему места, где мальчишка мог сорвать веточку гортензии, он раз за разом приходил к выводу, что на ближайшие сотни километров в это время года куст гортензии рос и цвел в одном единственном месте.

И от осознания этого Лавр был готов взвыть от чувства безысходности, распространившегося в теле.

«Он просто гулял в лесу и нашел этот куст. Решил сорвать цветы, потому что они красивые», – убеждал себя Лавр, но сам не верил в собственные доводы.

Да и проблема была вовсе не в мальчишке, а в его воспитателях. Ведь столь юным магам было запрещено покидать территорию Министерства. Лавр, будучи ответственным магом, обязан был рассказать воспитателям послушников, что один из их воспитанников этим утром тайно сбежал из Министерства и находился в опасном для него месте – лесу, где полным-полно дикого зверья. И если бы Лавр встретил его в этом самом лесу, то обязательно бы все рассказал старшим. Но в нынешней ситуации делать этого было нельзя. Ведь мальчишка сразу же расскажет о красивых синих цветах, и покажет старшим свою находку. Воспитатели, почувствовав в цветах магию, поймут, что с ними что-то не так и заставят ребенка отвести их к тому месту, где растет гортензия. И повезет, если мальчишка не найдет туда дорогу. А если все же найдет?

«Тогда они найдут госпожу Марию», – подумал Лавр, отгоняя от себя подобные мысли.

Ему бы очень хотелось поговорить об этом с Яром, спросить его совета. Но Яр покинут территорию Министерства глубокой ночью, скрываясь в темноте от посторонних глаз. И был уже далеко.

Некстати пришла мысль о том, что права была Камилла, когда говорила, что Яр стал для континентальных магов изгоем. Пятном на их безупречно чистой, излишне блистательной репутации. Никто не был ему здесь рад. Впрочем, и сам Яр не горел желанием здесь появляться, и радости от редких возвращений не испытывал.

Яр был умным, талантливым и самодостаточным магом, ему не нужно было признание других, он и так знал обо всех своих сильных и слабых качествах. Слабые он умело скрывал, а сильные оттачивал, ставя перед собой цель превзойти лишь прошлого себя. Да, ему не было дела ни до кого, кроме Марии. И с завершением ее цикла – Лавр был этому свидетелем – завершился и цикл Яра. Будто его душа исчезла у того погребального костра, уносясь к ярким звездам вместе с искрами полыхающего огня. Туда, где душа Марии ждала своего перерождения.

«Да переродятся наши души в одно время», – повторил про себя Лавр, как и прежде, вспоминая об ушедших днях подростковой наивности.

Он искренне желал, чтобы боги услышали его молитвы и исполнили столь простое, как ему казалось, желание. Что им стоило вновь свести в новом цикле тех, кто в прежних был близок и счастлив друг с другом? Или же боги считают, что столь высокую награду нужно заслужить? Раз так, то зачем нужны такие боги?

От таких мыслей Лавр тоже поспешил избавиться, махнув головой.

Возможно, мальчишка, как и любой другой ребенок его возраста, уже и думать забыл о красивых синих цветах, и веточка гортензии, никем не замеченной, лежит где-нибудь на земле, в ожидании, когда цветы завянут и метлы сметут засохшее растение, как какой-то мусор.

«Я слишком много об этом думаю».

В конце концов, Лавр решил, что куда важнее в этот час думать о грядущем экзамене, а не о каком-то послушнике.

Ему следовало подтянуть свои знания по некоторым вопросам, которые ему обязательно зададут, а также попрактиковаться в контроле над своим переходом в астральную проекцию.

Лавр лично знал нескольких магов, способных в этой форме касаться предметов и творить магию, правда таких, как они, были единицы, а все остальные – и Лавр к этим «остальным» также относился – могли лишь отделять от тела свою душу и видимыми для всех призраками блуждать неподалеку от своих тел, боясь разорвать связь между физическим воплощением и духовным.

Когда колокол на министерской часовне гулким грохотом пробил несколько раз, разгоняя сидевших на крышах ворон, Лавр осознал, что так и просидел на полу в секции «неинтересных книг» несколько часов, ничего не делая. Все это время он продолжал размышлять о том, что происходило и все еще происходит в его жизни, и пришел к неутешительному для себя выводу, что все пошло кувырком после того, как он встретил Марию.

В Академию восточного колдовства он попал, честно говоря, случайно. Большую часть своей подростково-магической жизни обучаясь премудростям колдовства в кругу семьи. Но когда ему стукнуло двенадцать лет, к ним на порог заявился академический писарь. Кто-то сообщил в Министерство об ошибке в реестрах поступающих на обучение в Академию колдунов. Где-то в неразборчивых письменах, хранившихся в регистрационных палатах континентального Министерства, обнаружили, что Лавр Лаурус, проживающий на отдаленном от континента острове Змеином, у северных берегов в Холодном море, не явился в Академию по исполнению ему десяти лет для прохождения обучения.

Рута, насколько Лавр мог помнить, такому заявлению удивилась чересчур наигранно, но клятвенно пообещала отправить правнука в Академию в ближайшие несколько дней, раз того требовало Министерство. Попросив лишь немного времени на сборы. Однако писарь, сомневавшийся в необходимости долгих проводов, дать несколько дней согласился, но остался в поселении и, в конце концов, лично доставил его на континент, а оттуда уже и в Академию.

Перед тем, как покинуть дом, Лавру строго-настрого запретили хоть кому-нибудь говорить о своем даре. Рута и вовсе пригрозила, что в противном случае она лично выколет ему оба глаза, если Лавр не будет слушаться. А Рута слов на ветер никогда не бросала.

Поэтому попав в Академию, Лавр всеми правдами и неправдами старался держаться обособленно от других колдунов и колдуний, отсчитывая дни до своего возвращения к родным.

И тут, три года спустя, в Академию заявилась Мария и объявила, что его приглашают на обучение в само континентальное Министерство.

Об этом, разумеется, не могли не сообщить его семье. Лавр был готов поклясться, что когда Рута об этом узнала, она чуть не завершила свой цикл. А после, оправившись от шока, была готова брать Министерство штурмом и вызволять Лавра из лап верховных магов. Благо ей, или кому-то другому, хватило благоразумия ничего не предпринимать. Возможно, кто-то решил, что Лавру просто стоит быть осторожнее, продолжать обучение, не привлекая к себе внимания, а после всего вернуться домой. Или же постараться находиться от Министерства настолько далеко, насколько получится.

Именно этому совету Лавр и следовал последние годы.

«Я должен стать исследователем, – уверенно заявил он сам себе, повторяя эти слова как мантру. – Только так я смогу вырваться отсюда».

Лавр не был глуп, прекрасно понимая, какая опасность над ним нависла. И кто за этим стоит. Но сил бороться в открытую против Его Превосходительства, за эти годы заметно охладевшего к нему, у Лавра не было. Так же, как и не было верных союзников, которым можно было бы открыть душу и все рассказать.

Рассказать так, как оно есть.

Как оно было на самом деле.

О том, что семь лет назад он был приглашен в Министерство для одной лишь цели – стать сосудом для чужой души. Первородной души.

О том, что Мария никого не предавала, а Золотой зал был разрушен лишь для того, чтобы спасти его, Лавра, прервав проводимый над ним обряд.

О том, что ни Мария, ни Яр никогда не применяли черную магию, и все обвинения в этом абсолютно беспочвенны.

Он бы рассказал о том, как сильно они любили друг друга.

Их поцелуй в беседке, который Лавр увидел, прячась вместе с профессором Рапоса от проливного дождя в саду с синими гортензиями, его уже нисколько не смущал. Теперь, познав, какого это любить и быть любимым в ответ, он понимал, как жестоки были его слова у того костра, сказанные Яру в порыве подросткового гнева от творившейся вокруг несправедливости. Стыд за то, что свою скорбь он посмел поставить выше скорби Яра, в силу возраста, не понимая разницы между тем, чего лишился он, а чего Яр, снедал его до сих пор.

Лавр все еще считал несправедливым то, что с ними случилось. И злился, когда слышал какими чертами наделяли Марию те, кто ничего о ней не знал. И что приписывали Яру те, кто многие годы ел с ним за одним столом, пересекался с ним в министерских коридорах, восседал рядом на общих собраниях. Гниль их душ ощущалась Лавром физически, и раз за разом Лавр думал о том, почему у таких магов душа есть, а у фамильяров Марии ее не было.

Да, о них бы Лавр тоже всем рассказал, и гордился бы тем, что был знаком с такими выдающимися личностями, как Ленар, Савва и профессор Рапоса. Он бы с воодушевлением рассказывал всем о трех фамильярах, о которых с завистью в голосе говорили все колдуны в Академии. Ведь ни у кого, и насколько знал Лавр, ни у кого до сих пор, не получалось призвать стольких помощников…

Нет, они не были просто ее помощниками, как например Гагат у Яра. Они были для Марии семьей. Шумной, проблемной, но столь горячо любимой и необходимой семьей, оставшейся с ней до самого конца.

И когда Лавр вспоминал о них, боль заполняла все его тело.

Что же с ними случилось?

«Я должен вырваться отсюда», – повторил про себя Лавр, поднимаясь пола.

Он не мог и вторую половину дня просидеть в библиотеке, прячась от посторонних глаз.

Мальчишка-послушник наименьшая из его проблем. Где бы он ни сорвал веточку гортензии, он был лишь ребенком, сбежавшим ранним утром от воспитателей. Такие маги в Министерстве тоже были. Проблема заключалась в том, что и без ябедничества Лавра он мог рассказать кому-то о том месте, где рос куст гортензии. Пропитанный магией Яра, он скрывал под своими корнями урну с прахом Марии. И Тмина. В пепелище костра было невозможно отделить их друг от друга, хотя Лавру казалось, что Яр к этому и не стремился.

«Суженые должны быть вместе, особенно в тот миг, когда их циклы завершены», – произнес он в тот день.

Как же глупо.

Лавр ненавидел Тмина всей душой. Ярость вскипала в его венах, заставляя сердце в бешенном ритме колотиться в груди. Будь его воля, он бы сделал все возможное, чтобы Тмин никогда не переродился. Но сил на такое вряд ли бы у кого-то хватило. Ведь тогда пришлось бы изменить саму суть их мира, существовавшего за счет магии и бесконечного цикла перерождений душ.

Лавр покинул исследовательские корпуса и, пройдя чуть вглубь двора, решил для надежности проверить министерский сад. Но ожидаемо остался разочарованным от вида сухих, торчащих из холодной земли палок некогда пышно цветущих гортензий. Их вид в ожидании нового перерождения был неприглядным для глаз.

«Как я и думал, на этих кустах уже ничего не растет», – подумал он.

✦✦✦

Вернувшись в свою комнату для отдыха, Лавр замер на пороге, не решаясь переступить порог. Еле мерцавшие под потолком огоньки, дрожа, жались друг к дружке в противоположном от двери углу, а на полу, осыпавшись синими лепестками, растоптанная и сломанная, лежала веточка гортензии.