Текст книги "Колдун (СИ)"

Автор книги: Анна Московкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

Почти всех Майорин знал лично, кое о ком слышал.

Орд рукой показал на пустующее место, а сам уселся рядом с Демером Северным.

– Вот все и в сборе. – Сказал Хорхе. – Вы конечно слышите, что за этими дверями царит веселье. – Воин встал, возвысившись над столом скалой занесенной снегом. – Но радоваться собственно нечему. Уже завтра мы разделимся по отрядам, а послезавтра каждый отряд, получив соответствующие указания, направится на задание. И я не гарантирую, что те, кто пойдет с вами вернуться. Мы собрали здесь сегодня самых могущественных колдунов Велмании, готовых вступить в борьбу с Цитаделью. Рад сообщить, что за нами Вирица. Орник Мадера убедил государя, поддержать Инессу, но не обольщайтесь, мы все знаем, как беззащитны перед магией люди, воины Редрина Филина нам помогут, но основная ответственность ляжет на наши плечи. А именно: Люта Молчун возглавит ударный отряд. Орд Бобр отвечает за безопасность портальных перемещений на территории восточной Велмании. Демер Северный – охрана границ. Б оис, Игарий, Блег – наберите себе по семь человек, вы получите свои поручения в Милрадицах. На приготовления у вас будут сутки. Все вышеперечисленные – командиры отрядов, остальные услышат свои имена уже от них. Теперь прошу вас, можете идти к столам, но не спешите злоупотреблять горячительными напитками, я позову вас чуть позже, чтобы посвятить в подробности. Люта Молчун и Майорин останьтесь.

Колдуны быстро разошлись – все были голодны, и всем хотелось выпить.

– Майорин, я настоятельно прошу тебя отправиться с ударным отрядом, твои способности...

– Ерекон, зачем ты принял обличье Хорхе? – съязвил Майорин.

– Дело серьезное!

– И ты решил говорить со мной как со слабоумным? Еще начни оправдываться за то, что меня не сделали командиром.

– Ты сам виноват...

– Вот, уже начал. Конечно, я пойду с Лютой, не с Ереконом же, он даже вида моего теперь не выносит.

– Выносит. – Прервал свое привычное молчание Люта. – Просто ты нужнее будешь там.

– И что за дуратское название: ударный отряд? Остальные что, драться не будут? Сядут и станут болеть, как на потешных боях?

– Вы пойдете первыми, через Красную Сопку. – Сказал Хорхе. – Вы отвлечете Цитадель, пока остальные маленькими группами отправятся скрыто.

– Приманка? – уточнил колдун.

– Приманка. – Виновато вздохнул Хорхе. – Простите, но все-таки вы будете очень сильны. С вами пойдет Лавт и Велимир, Льерк талантливый чародей. Да и исток отличная поддержка...

– Исток? – округлил глаза колдун.

– Ерекону не говори, он будет против, но я считаю...

– Еще два месяца назад ты первый рвался ее убить! – возмутился Майорин.

– Это не обсуждается. Это мой приказ! Как первого помощника Ерекона. Я считаю, что исток в отряде повысит ваши шансы!

– Ты сошел с ума Хорхе! – выругался Майорин.

Хорхе подождал, пока двери за колдунами закроются и только тогда спросил:

– Довольна?

– Спасибо, Хорхе. – Айрин приоткрыла неприметную дверку за гобеленом и вышла в зал.

– Не знаю, как ты меня уговорила...

Девушка села за стол, рядом с воином.

– Мы поступаем правильно. И если отбросить трусость и излишнюю осторожность, это лучшее решение...

– Хватит меня заговаривать. Иди в корчму, не попадайся никому на глаза, вдруг узнают.

Она еще потопталась на месте, чувствуя себя немного виноватой, будто обманула воина, хотя это было не так.

Или так?

В двери заколотили. Хорхе хотел было напомнить Айрин, что та уходила, но только легкий сквознячок потревоживший гобеле, напоминал о ее присутствии.

Глава 6

По затянутым снегом мостовым змейками стелилась поземка, теплое дыхание домов валило клубами из труб, и казалось насмешкой замерзшей худенькой девушке, по щиколотку завязшей во взбесившейся снежной муке. Тонкие ноги, обернутые плотной кожей теплых сапог, мелькали в белой пелене, стоп, пересчитывающих булыжники дороги, не было видно. Девушка где-то посеяла шапку, а капюшон сдуло ветром, полыхали красным уши, вокруг бились в исступлении короткие желтые пряди волос. Случайные прохожие, недоуменно оборачивались бегущей вслед, но ничего не предпринимали – таковы люди. Они предпочитают не ввязываться в чужие проблемы.

Другое дело, гонись за ней стража, – тогда служителям порядка наверняка бы помогли.

Другое дело, преследуй ее бандит, – тогда помогли бы девушке.

Но она бежала совершенно одна, ополоумевшая девка. Мало ли зачем, мало ли куда. Ее личное дело, ее собственная жизнь. Хочет она посреди дня бежать, сверкая пятками, кто смеет ей помешать. Это свободное государство, со свободными нравами.

Девушка продолжала бег, ноги пересчитывали уже не булыжники, вычищенные упрямыми дворниками, а плотный слежавшийся за зиму снег, под которым замороженным гнильем лежали бревна мостовой кварталов победнее. На углу, на перекрестке трех улиц, где все окрестные хозяюшки брали дешевую муку по медной монете за мешок, а в соседней лавке отоваривались тканью на городское платье, шедшей гораздо дороже, но ноской и крепкой, девушка остановилась. Встала истуканом, прижала ладони к обветренному лицу и горько отчаянно зарыдала. Обратно она шла медленно, ничего не видя перед собой, натыкалась на прохожих, а когда те обругивали ее грязно и зло, не отвечала, а шла дальше. И теперь на нее оглядывались вдвое чаще, уже другие люди равнодушно пожимали плечами, не особо размышляя, почему девушка плачет и заморожено шагает по мостовым.

В горку она шла медленней, а на подъеме ко дворцу совсем скисла и едва плелась. Слезы к тому времени высохли, а уши из красных сделались синеватыми, но она совсем не обращала на холод внимания. Ведь полуэльфка по имени Раджаэль сегодня провалила свое самое ответственное задание. И поплатился за это верховный архимаг Велмании – Орник Мадера. Поплатился собственной жизнью, которую Раджаэль из Ордена Белого Меча поклялась охранять любыми средствами. И мало того, Раджаэль, которую друзья и близкие звали Жаркой, не смогла догнать и задержать его убийцу. И все хваленые способности карателей не помогли. Она потеряла его в торговых кварталах, где один ушлый мельник продавал самую дешевую в городе муку по медной монете за мешок.

Орник Мадера лежал на собственной постели, спокойно сложив по бокам длинные руки. Глаза архимага были открыты и смотрели в потолок, на белой ночной рубахе красным островком растеклась кровь. В сердце Орника Мадеры вонзили кинжал. Узкое лезвие погрузилось в тело целиком, только узорчатая рукоять задорно торчала вверх. Архимаг был спокоен и мертв, а вокруг него неумолимо поднималась паника.

Регина Мадера рыдала, позабыв про свою ледяную спесь. Два часа назад она обнаружила себя над телом мужа, сжимая ладонями рукоять того самого кинжала. Несколько минут Регина хватала ртом воздух, справляясь с колющими иголками, заставляющими легкие сжиматься в сухие комочки, а потом завизжала. Завизжала пронзительно, заставив Жарку, стоявшую у дверей архимага подскочить на месте.

Карательница прикоснулась к кинжалу, этого прикосновения хватило, чтобы сообразить. Регина тут не при чем. Регинино сознание потеснил, кто-то способный противостоять Орнику Мадере.

Жарка подхватила след и оторопело понеслась к настоящему убийце. Но у того достало ума телепортироваться с места контроля. Может быть, придворным колдунам хватит сноровки отследить портал, если хватит времени меж перепалками, кто займет пост верховного.

Жарка вошла во дворец, где на нее сразу накинулся полный негодования первый советник государя. Он орал, низвергая Орден карателей до публичного дома, называя Жарку продажной девкой, а главу ордена – нелюдем. Эпитеты прибавленные к нелюдю полукровка по возможности предпочла бы прослушать.

– Еще слово, и я лишу Вирицу и первого советника. – Пригрозила Жарка.

– Я вздерну тебя на главной площади! И никто мне не помешает.

– Зря. – Жарка склонила голову, пряча лицо за волосами. – Нас не казнят. Мы казним, если надо, казним себя. Не иначе.

Через час Жарка стояла уже перед Редрином Филином, белым от страха за свою жизнь. Лишившись главной опоры и охраны, государь с самого утра не прикоснулся ни к еде, ни к питью. Он ходил в плотном кольце стражи, не снимая руки с рукояти меча, ежесекундно оглядываясь и вздрагивая.

– Вы обязаны были его охранять!

– Да, мой государь. – Она стояла на коленях, не смотря Филину в глаза.

– По законам вашего ордена судить вас будет ваш глава, до его приезда я приказываю вам отправиться со стражей в городскую тюрьму, где вы будете прибывать все отпущенное вам время.

– Это ошибка, мой государь. – Выдохнула полукровка.

– Что? – опешил Филин.

– Ошибка, мой государь. Ваша милость нуждается в защите, как никогда раньше.

– Толку от вашей защиты. Мой брат клялся, что лучше Ордена Белого Меча не бывает. Если он прав, то вы верно самозванка.

– Архимаг Орник Мадера был убит посредством магии.

– Это я уже слышал.

– А Регину Мадера вы тоже посадили под замок?

– Посадил. Она убийца.

– Она инструмент. А против магии я ничего сделать не смогу.

– Раджаэль, дочь Белого Меча, вы осуждены за преступную халатность, окончательный приговор вынесет ваш наставник: Велориэль, глава Ордена Белого Меча. Уведите ее.

– Это ошибка, государь!

– Это будет моей ошибкой, девочка.

Когда стража увела полукровку, Редрин Филин остался один одинешенек в холодном тронном зале. Его морозило, а сосущий голод крутил живот. Он был совсем один в огромном враждебном ему дворце. Его жена Риана Кордерская была сослана в Орден Белого Меча до рождения ребенка, брата он выгнал из столицы за интриги и недозволенное поведение, его верховный архимаг лежал мертвым в своих покоях, заместитель архимага Клев Бересклет, пропал без вести месяц назад.

Редрин Филин никому не доверял и ни на кого не полагался. Он был совсем один, каждый мог обернуться врагом, готовящим ему смерть.

– Садар! – позвал он. Хлопнула дверь, вошел седой старик, Редрин помнил его еще молодым. Тогда Филин был лишь ребенком. – Горана позови.

Горан вошел почти сразу, будто ждал под дверью.

– Мне нужно поговорить с инесской ведьмой наедине. Исполни. Быстро.

– Конечно, мой государь.

Редрин Филин обмяк на троне. Как холодно в этом дворце, прав был его брат, когда говорил, что в избе много уютней. Государь Велмании, выгнавший брата, подозревая того в зависти, позавидовал Марину де Морру. Он мог быть просто колдуном Майорином, его жизнь стоила мало, и мало кто на нее покушался. А когда покушался, делал это честно и понятно, на него замахивались мечом, против него обращали заклятия, метили в него стрелами. И каждый такой миг колдун Майорин почитал просто мигом своей жизни. Работа у него была такая, рискованная, опасная, жестокая работа.

– Государь, – окликнул Редрина Горан. – Готово. Владычица Ильма приняла вызов.

– Выйди. – Приказал Редрин Филин. – Здравствуй, Ильма.

Из пустоты начала ткаться женская фигура, Ильма оправила серое простое платье и села на ступень рядом с троном.

– Здравствуй, Редрин. Как колено?

– Орника убили.

– Кто?

– Регина. Но... говорят не сама.

– А кто говорит, Редрин?

– Одна убийца, присланная карателями. Я боюсь, Ильма. Я боюсь, что я следующий.

– Правильно боишься. Рано ты отослал Майорина. Он бы помог. А теперь ваши жизни одинаково висят на волоске.

– Что мне делать, Ильма? – Редрин Филин соскочил с трона и схватил Владычицу за бестелесную руку.

– Биться. Доверяй Горану. Он не подведет.

– Я никому не доверяю. И тебе тоже.

– Бейся, Редрин Филин. Война дошла и до тебя. Твой брат в скором времени встанет против Цитадели Магов, мой муж будет рядом с ним. Мы с тобой правители мирного времени, мы привыкли воевать на чужой территории, пришло время стать сильнее. Бейся Редрин Филин.

– Но с кем?

– Твой противник невидим, но не неуязвим. Бейся...

Она растаяла в воздухе, так же быстро, как и появилась. Редрин сжал меч, бесполезный клинок. Инесская ведьма была права – решать ему и биться ему.

– Горан! – Позвал Редрин, колдун тут же проскользнул в зал. – Слушал?

Колдун кивнул.

– Верховный теперь ты. Приведите эту убийцу. Я поговорю с ней еще раз. В Орден послали?

Чародей кивнул.

– Консата сюда, одного. И мать настоятельницу лекарей, тоже. Первого советника не пускать.

– Это не касается меня, государь мой. – Робко сказал Горан.

– Теперь тебя касается все. – Сказал Редрин Филин. – Еще мне нужен лучший гонец, самый быстрый и самый доверенный. И мой брат делал таких странных ворон, умеешь?

– Да, мой государь.

– Сделай таких побольше. Штук семь. Нет, лучше десять. Понял?

– Да, мой государь.

Горан Вирицкий быстро вышел из зала. Редрин Филин сел на трон, сложил руки на рукоять меча и прикрыл глаза.

Орник Мадера больше никогда не будет ему перечить, не усмехнется полными губами, не раздует ноздри горбатого носа, не пожалуется в полушутке на мерзкий характер жены, не даст доброго совета. Теперь он мертв. Человек, прошедший с ним все восемнадцать лет его правления, человек, которому он доверял. Колдун, назначенный на пост верховного архимага и вступивший с ним на престол. Он – Редрин Филин – должен был умереть первым, ведь люди живут меньше колдунов, и после смерти государя Орник Мадера бы вернулся в Инессу, так было принято. Один государь – один архимаг. Но сегодня порядок сместился. Архимаг умер раньше своего государя, не значит ли, что государю осталось совсем немного?

Ночь Жарка просидела в камере, наблюдая через маленькое окошечко, как на землю ложиться очередная порция мохнатого снега. В тюрьме топили весьма условно, и единственным отголоском тепла, был треск поленьев в очаге в конце коридора. У очага сидели стражники, грелись на зависть заключенным, дрожащим от холода в своих клетушках. Полукровка куталась в кожух, сидя с ногами на жесткой лавке. Лавку ей принесли по распоряжению самого государя, у ее соседей из удобств на полу догнивала прошлогодняя солома. Задолго до рассвета клетку открыли, а полукровку потащили знакомыми уже коридорами на выход. Во дворец ее отвезли в громыхающей крытой повозке и, проведя через задний двор, повели по анфиладе залов.

Из-за ночи, проведенной в мрачных мыслях о бессмысленности бытия и бренности жизни, девушка не понимала, чего еще от нее хотят услышать. В конце концов хочет она того или нет, Редрин Филин уже вынес ей приговор, и Велору ничего не останется сделать, как его исполнить. Не стоит жизнь одной карательницы целого ордена. Ну, никак не стоит. Но вместо государя ее отвели совсем к другому человеку. За столом сидел грузный белобрысый мужчина лет тридцати с широкими залысинами на красном лбу, маленькие бледные глазки блестели как у хорька-альбиноса, хоть и были невнятного серо-зеленого цвета.

– Временный верховный архимаг – Горан Вирицкий. – Представился владелец хорькового взгляда. – Садись, Раджаэль. Вина?

Жарка хотела было послать его ко всем бесам, но передумала и кивнула. Даже если в вино подмешают какую-нибудь дрянь, терять ей нечего. Хуже только колесование. Красное грионское щедро сдобренное пряностями, дольками яблок и хорошенько разогретое влилось в горло, как масло в скрипучую дверную петлю.

– Голодна? – продолжал играть в вежливость верховный колдун. И Жарка с мысленным криком: "была, не была, хоть оторвусь напоследок", кивнула.

Ела она жадно, не особо обращая внимания на то, что именно ест. Запивала трапезу вином, появляющимся в кубке, стоило показаться дну. Временный архимаг терпеливо ждал.

Она отодвинула тарелку, отставила кубок, а чародей махнул рукой – кубок наполнился, тарелка исчезла.

– Я хочу услышать подробности позавчерашнего и вчерашнего дня.

– Зачем? – удивилась полукровка. – Я все рассказала, его величеству.

– Теперь расскажешь мне, начиная с самого утра и заканчивая смертью Орника Мадеры.

– А потом вы опять посадите меня в клетку?

– А велика ли разница. Я даю тебе возможность скоротать скучные дни ожидания вашего главы.

– Хм... – Жарка оперлась локтями на столик и сплела пальцы под подбородком. Выглядела девушка неважно, и пахло от нее тюрьмой. Архимаг невольно отодвинулся подальше, откинувшись в кресле. – Я заступила на свой пост семь дней назад, по личному распоряжению Орника Мадеры.

– Почему именно ты?

– Я не единожды бывала в Вирице, и глава счел это важным. Тем более у меня здесь есть знакомства.

– Какие?

– Солен, он дворянин, но титулов я его не знаю. У него дом на западном краю центрального района.

– Знаю. И что, они послали столь юную деву на задание государственной важности, лишь из-за знакомства с дворянским сословием и городом?

– Нет. – Жарка отпила из кубка. – Я специализируюсь именно на охране и на слежке. И верховный одобрил мою кандидатуру.

– Предположим, что ты действительно так хороша, как говоришь.

– Так и есть. Я выехала из Ордена и в срок прибыла в Вирицу. Милсдарь Мадера выделил мне комнату в его части дворца, но я вступила в боевой ритм.

– И что это значит?

Полукровка прикусила губу – она сомневалась.

– Для отдыха становится достаточно часа в день. Суммарно. Самый долгий срок боевого ритма длится месяц.

– Вы едите?

– Да. Мало, но едим. Я оставила вещи в отведенной мне комнате и приступила к работе. Милсдарь Мадера сказал, что магическую защиту он обеспечит сам. Моей задачей стало быть его телохранителем.

– А Регина Мадера?

– Нет. Приоритетным объектом являлся верховный архимаг. В случае нападения моей задачей было сохранить ему жизнь.

– А поставил ли он защиту на свою жену?

– Это не в моей компетенции.

– За те семь дней, которые ты обеспечивала защиту милсдарю Мадере, нападения случались?

– Нет. Но был один странный случай. Кубок пустой. – Напомнила Жарка Горану. Чародей усмехнулся и щелкнул пальцами. – Милсдарь Мадера отправился в Храм Трех Богов, чтобы побеседовать с настоятельницей лекарни матерью Денерой. Кроме меня его сопровождала вооруженная охрана из трех стражников. Отправились мы верхом. На Монетной улице в самом ее начале, кто-то испугал лошадей. Милсдарь Мадера не удержался в седле, упал и ударился головой. Если бы не снег, он мог бы пострадать, а так только набил шишку.

– А стража?

– Одного конь скинул, остальные удержались в седлах, но после спешились и окружили архимага. Я чувствовала опасность, как и в ночь убийства. Но понять, откуда именно она исходила, не могла. Я сообщила об этом милсдарю Орнику, и тот проверил округу на магическое вмешательство.

– Что обнаружил? – Горан чуть скривился, ибо ответ предугадал заранее.

– Что вокруг множество магических вмешательств, большей частью несанкционированных. Кто-то заколдовывал сарай, кто-то окна от воров, кто-то эту защиту ломал. Рядом варили любовное зелье, а недалеко принесли в жертву кошку, собрав силу после жертвоприношения в накопитель. Слишком много всего, так и Мадера решил. И мы отправились дальше в Храм. Пока архимаг беседовал с матушкой, я осмотрела лошадей.

– И?

– Напуганная лошадь, какое-то время переживает последствия испуга. Но эти лошадки были спокойные и тут же лениво взялись жевать сено. После я попросила милсдаря Мадеру проверить их, но он не нашел ничего странного, а на мои подозрения лишь махнул рукой, сочтя дворцовых коняг редкостно здоровыми и рассудительными.

– Что дальше?

– Больше таких случаев не было. День за днем, я ходила за ним по пятам, осматривала комнаты, куда заходил архимаг, но больше не было ни испуганных лошадей, ни каких других странностей.

– И ты начала терять бдительность...

– Нет, не начала. – Жарка вздохнула и решительно отодвинула кубок. – Накануне смерти архимага, я как всегда внимательно осмотрела его спальню, обшарила все углы. Осмотрела Регину Мадера, хотя та противилась. Все было в порядке: ни одной посторонней вещи, ни следа чужих ног, все на своих местах, как было утром.

– А слуги разве не заходили?

– Мадера запретил слугам входить в его опочивальню, там прибиралась Регина, или он сам. – Жарка чуть улыбнулась. – Чаще он. Ночью было тихо, я не отходила от дверей ни на секунду.

– А... – Горан смутился, но девушка его поняла.

– Нужду я справила накануне, к сожалению от этого боевое состояние не освобождает. К утру я услышала вскрик, распахнула дверь и обнаружила Регину Мадера с кинжалом в руке. Кинжал уже пронзил ему сердце, архимаг был мертв.

– Я не в силах отменить приказ государя, Раджаэль. Могу лишь снабдить вас теплым одеялом и одеждой.

– И на том спасибо. – Фыркнула девушка вставая, она чуть покачнулась, хоть и казалось трезвой, вино ударило в ноги. – Если вас не затруднит допросите меня и завтра, вы правы – в камере бесовски скучно.

– Может быть, может быть... Еще кое-что... У Регины не было с собой кинжала?

– Нет.

Орник Мадера всегда говорил, что самая главная магия – это вера. В отличие от своих собратьев по цеху, архимаг любил заходить в храм, побеседовать со жрецами и прихожанами. Он приятельствовал с матерью настоятельницей Денерой. Не раз и не два спорил он с этой женщиной о религии, а она всегда ему мудро улыбалась, но не перечила, отчего архимагу хотелось доказывать свою правоту всеми мыслимыми способами. Многие подозревали их в связи, не подобающей для женатого мужчины и монахини. Над этим они вместе смеялись. Матушку Денеру беспокоило, что архимаг заметно похудел и постарел:

– Не бережете вы себя, милсдарь Орник. – Ругала она его, отпаивая Мадеру бодрящим чаем. Орник кивал, все меньше времени уходило на сон, он часто засиживался допоздна с Редрином Филином.

Матушка Денера сейчас смотрела на государя с тем же понимающим выражением лица и будто видела его насквозь.

– Мой государь, – склонила она голову. Монахиня не пролила ни слезинки, и Редрин был ей за это благодарен. – Вы велели явиться на рассвете.

– Матушка Денера, всем известно, что вы лучшая травница в Вирице.

– Это не так, мой государь.

– Так. Я прошу вас...

Денера выслушала просьбу Филина, кивнула и согласилась. Она вернулась в храм, но не принялась сразу собирать вещи, чтобы перебраться во дворец, а зашла в молельню. Склонилась перед фреской Бога Отца и тихонечко зашептала.

Орник Мадера всегда говорил, что лучшая магия – вера. "Поэтому ты великая волшебница, Денера", – заканчивал он. Но ни магия, ни вера не могли вернуть его в мир живых.

За два дня Регина Мадера превратилась в старуху. И раньше сухое угловатое лицо, обветрило время, седеющие волосы, обычно уложенные в сложную прическу, женщина заплела в обычную косу. Ни украшений, ни колец, ни косметики. Красные глаза зияли пустотой. Узнать, что больше повлияло на Регину – смерть мужа или ее обстоятельства, Горану было не дано. Он ласково погладил Регину по плечу, но та нервно дернулась, как от удара.

– Как вы? – спросил ее чародей.

– Говорят, теперь ты займешь его место. – Едко заметила она вместо ответа.

Жалость мигом испарилась. Регина была той же, исчез только внешний лоск, внутренняя ядовитость осталась.

– Говорят, вы для меня его освободили. – Зло выплюнул он.

– Не с твоей ли помощью? Он доверял тебе! И только ты мог подобраться так близко к нам.

– Регина, – вздохнул Горан. – Я расследую смерть вашего мужа, я его ученик, его последователь и друг, не надо оскорблять меня такими заявлениями. Я не виню вас, но мне нужно задать некоторые вопросы.

Регина вскинула голову, выпрямила спину, огладила на коленях черное платье:

– Задавай свои вопросы, змей. Я не боюсь твоих ядовитых зубов.

Горан опять вздохнул. Раджаэль говорила с ним намного охотней, да и смотреть на красивую полуэльфку было куда приятней.

– Как вы себя чувствовали накануне? Голова не болела, живот не крутило?

– Нет. А ты меня опоил?

– Были ли признаки недомогания? Может какая-то пульсация, слабость, голоса?

– Считаешь меня сумасшедшей?

– Регина, отвечайте на вопросы! – рявкнул временный верховный архимаг.

– Не было. Я конечно кажусь тебе старухой, но здоровье у меня отменное.

– С кем вы говорили в тот день?

– С кухаркой говорила. С тобой, с Орником, и эта ведьма его заходила.

– Ведьма? – не понял Горан.

– Монашка, мать Денера, заходила вроде как к нему, но привязалась ко мне. Вышла в настоятельницы и думает, что отмыла руки от земли!

– Что она хотела?

– Моего мужа! Монашка, тоже мне нашлась, будто я не знаю, о чем они шептались вечерами!

– Долго пробыла?

– А что же ты, Горан, не спрашиваешь о себе. Ты тоже со мной говорил, даже ручку поцеловал, хотя раньше никогда не страдал этикетом. Может тогда ты и наложил на меня заклятие?

– Регина, вы можете идти. – Горан процедил это сквозь зубы, он и раньше не выносил эту женщину, сегодня же она вызывала у него тройное отвращение.

Зачем мать настоятельница храмовой лечебницы заходила к Орнику Мадере накануне его загадочной смерти? Поговорить?

В последнее время у архимага не было времени на пустые разговоры, но с другой стороны он нашел время съездить к ней четыре дня назад. Зачем?

Стражники пожали плечами, их дело было доставить архимага из одного места в другое и назад. То же было и с Жаркой. Он не пустил ее внутрь.

О чем верховный архимаг и мать настоятельница вели свои беседы? Что задумали?

Орник Мадера уже не мог ответить на этот вопрос, а вот матушка Денера могла.

В миру ее звали немного иначе, да важно ли как? Это было так давно, что вряд ли имело значение. Денера смотрела на Горана Вирицкого, временного верховного архимага и очень ясно видела, что скоро он станет постоянным. Простое лицо, немного неприятное, отметила печать властности и силы. Он был грузен, но не то чтобы толст, он был мягколиц, но умел грозно сдвигать брови. И глаза у Горана были умные и проницательные. Хорошие глаза для правителя, или главнокомандующего, или верховного мага. Горан призвал ее к себе сразу по прибытии во дворец и Денера покорно пошла.

– Что связывало вас с Орником Мадерой?

– Дружба. – Просто ответила мать настоятельница. – Понимание.

– Что вы подразумеваете под дружбой, матушка?

– То, что обычно подразумевают люди. Я ему доверяла, а он мне. Мы много говорили, давали друг другу советы, беседовали. Орник приходил ко мне в гости, а я иногда заглядывала к нему.

– Некоторые люди считают, что одной дружбой вы не ограничивались.

– Я понимаю, о чем вы, милсдарь Горан. Это заблуждение, боги часто толкают нас в него, испытывая нашу веру. Но я приняла постриг будучи шестнадцатилетней девушкой, я не ведаю плотской любви. И Орник Мадера был моим другом.

– Зачем он приезжал к вам четыре дня назад?

– Как и всегда. Он приехал к другу. – Вежливо и спокойно ответила Денера. После бурного разговора с Региной, ее речь напоминала спокойное теплое море.

– Но Мадера в последнее время был очень занят, даже спал он мало, как же он нашел время просто поболтать?

– Он мертв уже... – Прошептала Денера. – Да будет его дорога в лучший мир легкой и светлой. И простят мне боги, мои слова. Но Орник просил, чтобы я готовила для него один отвар.

– Какой?

– У Орника были страшные головные боли. Он мучился ими уже несколько лет, но в последнее время из-за переутомления боли усилились, и он просил изменить состав.

– Вы изменили?

– Нет. – Категорично заявила матушка. – Я сказала, что ему нужно высыпаться и больше отдыхать.

– Что он ответил?

– Что на этом веку такая роскошь ему не улыбается. Я боялась, что он себя загонит, у него было слабое сердце, но Орник сказал, что остановиться сейчас он не может.

– Остановиться? Он что-то начал?

– Я не вправе это говорить.

– Вы должны!

– Это тайна исповеди!

– Вы женщина, вы не можете принимать исповедь.

– Это была исповедь друга.

– Я могу допросить вас и по-другому!

– Вы не сможете. И вы это знаете, сударь Горан. Монахи неприкосновенны. Наш разум свят, мы посвящаем его Богам. И ни одна магия не может над ним властвовать.

– Это значит лишь то, что вы умеете ставить ментальный блок. – Буркнул чародей, монашка была права, лазать по ее умишку было себе дороже.

– Объясняйте, как хотите. Я вам еще нужна?

– Зачем вы к нему приходили?

– Принесла снадобье от боли.

– Вы же отказались его сделать? – удивился Горан.

– Орник упрям. Был упрям. – Поправилась она. – Снимать боль магией при столь серьезном магическом напряжении чревато слабоумием или кровоизлиянием в мозг. Я сделала, как он просил, и пришла извиниться за свое вмешательство в его дела. Это не было моим делом, он попросил меня о помощи, а я посмела его судить. В тот день меня одолела гордыня, я хотела загладить вину.

– А о чем вы говорили с Региной Мадера?

– Я попросила у нее прощения, и напомнила, что в ее силах помочь мужу. Есть несколько очень полезных способов, надо лишь попасть в нужные точки и немного их помять. Я предложила ей их показать.

– Что вам ответила Регина?

– Хм... – задумалась мать настоятельница, видно переводя речь Регины Мадера в удобную для монахини форму. – Регина ответила, что знает, как поступать со своим мужем и мои советы, по его лечению считает излишними.

Горан попытался представить, как выглядел ответ на самом деле.

– После этого вы ушли?

– Да. Я отправилась в храм.

– Позвольте спросить, вы шли пешком?

– Конечно, всегда приятно прогуляться по городу в хорошую погоду. Шел снег – красиво, у меня было светлое настроение... Я и не думала, что Боги призовут к себе Орника так скоро.

– Думаю, Боги и не призывали. А кто-то заколдовал Регину Мадера, и поэтому я настаиваю: расскажите, что именно вам поведал Орник?

– Во-первых, я отвечу вам, что я не намерена нарушать тайну исповеди. Даже если вы считаете ее недействительной. Во-вторых... Регину Мадера нельзя было заколдовать. Орник об этом позаботился.

– Вы о чем? В нее кто-то вселился, Раджаэль телохранительница архимага гналась по следу заклинания, аж...

– У вашей Раджаэли помутился рассудок от сильного потрясения. А Регина Мадера носила такое количество амулетов и пила столько зелий, что околдовать ее можно было разве только лопатой. Но тогда вы наверняка нашли бы у нее на голове дырку.

– Вы хотите сказать...

– Если ее видели с кинжалом в руке, то она и убила. Может по наущению, но самовольно.

Горан закусил губу и сжал подлокотники кресла. Матушка Денера смотрела на него спокойными, грустными и зелеными глазами с припухшими веками. Она плакала. Молилась и плакала, понял Горан. Орник Мадера считал ее другом, но она его любила. Любила кроткой монашеской любовью, в которой не было места страсти.

Или было? И тогда она просто очерняет Регину Мадера, потому что ненавидела ее всем сердцем с той поры...

– Как долго вы знали Орника?

– Двадцать лет. Двадцать лет и три года.

Ей только что исполнилось тридцать, уже не очень молодая, но все еще красивая, сильная и здоровая, она стояла перед зеркалом и ругала себя за дурацкие мысли – мысли, понравилась она бы ему или нет. Денера наказала себя тридцатью молитвами и весь день постилась, не помогло. Сейчас, сняв с головы платок, она опять придирчиво рассматривала свое лицо и красивые длинные каштановые волосы. На постриг волосы брили, но за четырнадцать лет они отрасли опять. И за эти четырнадцать лет ее никто ни разу не видел без платка. Мужчина, заставивший ее думать в непривычном, но странно приятном направлении, прибыл в Вирицу три дня назад и первым делом зашел в храм, где готовили к похоронам почившего государя Велмании. Его сын, молодой бледный парень, сидевший рядом с бездыханным отцом, сначала не понял, кто новоприбывший и чего он хочет от молодого государя.