Текст книги "Колдун (СИ)"

Автор книги: Анна Московкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Из головы Горана временно вылетели все мысли. Даже те, которые он боялся, будут преследовать его и во снах.

Глава 23

Собрать удалось не всех. Вышло так, что некоторые решили скоропостижно перебраться в Луар, Хордрим, Чарнилод – королевство за морем – и еще куда... Срочно. Сию минуту. Ибо давно собирались.

Но все-же две с лишним сотни колдунов уже много.

Ерекон оглядел свое воинство, хмыкнул. Колдуны не ратники, в единую одежду их не обрядишь, в один цвет не выкрасишь. Если бы не идеальный строй, походили бы на толпу. Разномастную и разновозрастную.

В Инессе осталось двенадцать мужчин, и бабы с детьми. И бабы, и дети, могли дать отпор при надобности. Но лучше бы подобной оказии не возникало. Он с тяжелым сердцем оставил дом без охраны, даже зная, что Ильма выпросила охрану Роканки и Милрадиц у государя. Вороны от жены прилетали через день, вот только Ерекон знал, что почтовые заклинания доступны не только колдунам.

Сообщение о помощи государя он получил два дня назад. Редрин велел без них не нападать, дождаться. Но ждать и не пришлось.

Они задержались, встретив небольшой цитадельский разъезд. Перебили всех, но потеряли время.

Ерекон заслонился рукой от солнца, поглядел вперед. На смуглом лице появилось выражение задумчивости. Воевода Инессы, урожденный велманец, был воплощением былинного представления о велманских мужах. Высокий, широкоплечий, сохранивший даже с годами сухое сильное тело, волосы пшеничные в молодости, сейчас мешали темно-русый с сединой. Глаза у Ерекона были серые. Было сейчас воеводе шестьдесят пять лет.

– Подходим. Через три версты будем на месте. – Дозорный осадил храпящего коня.

– Воевода, там гонец от Сауринского князя. Рвется к тебе.

– Воевода, ратные идут! – другой дозорный сорвался в крик полный радости. – Ратные государя! И конница! Тыщи три, воевода! И полсотни конных!

Две с половиной сотни колдунов заметно оживились. Смертный поход, не потеряв и половины своей опасности, стал куда привлекательней.

– Покажем магам! Инесса! – рвануло над толпой.

Ерекон оглядел свое воинство. Хмыкнул.

– Инесса! Велмания!

– Бойся Аарский, – прошептал воевода. – Бойся.

Самой высокой точкой Лусора являлась телепортационная башня. Сама башня, построенная много позже первой крепости, в которой находилась, была отличным примером архитектуры прошлого столетия. Ее строгая красота, грамотно дополнялась изысканным рельефным декором. Белый камень, пошедший на облицовку, загорался с закатом кармином, а в тени наливался небесной синью. Сейчас с крыши этой башни смотрел вдаль, усиленным колдовством зрением, маг. Маг обводил взглядом окрестности, щурился и утирал иногда платочком слезящиеся от ветра глаза. Потом маг застыл. Платочек выпал из разжавшихся пальцев заскользил по воздуху. Белый батист раскрылся, планируя, паря, кружась. Он вился над Лусором белым флагом примирения, словно знак, что лучше сдаться сейчас.

Но никто из жителей Лусора и Вистусса, на знак внимания не обратил. Никто. Ни маги, ни простые горожане, ни наемники. Никто из четырех тысяч, находившихся в Лусоре не смотрели на полет белого знака надежды, случайно пущенного дозорным магом.

Наемники вставали на стенах, маги возглавляли бригады. Группа обороны проверяла защитные заклинания города и крепости внутри. Шла трудная тщательная работа.

А дозорный, шевеля губами, прикидывал, сколько человек пришли по их души. И выходило много. Очень много.

Они спугнули стайку свиристелей, переругивающихся на дереве. Птички дружно взмыли в небо, осыпали воинство первым прицельным огнем и переместились на безопасное расстояние.

"Счастливые", цветно матерясь, чистили одежду.

Навстречу вышли девятеро.

– Люта?

– Погиб. – Ответил Борец, выходя вперед.

– Это все?

– Да.

– Майорин?

– Пошел на диверсию в город. О нём ничего не известно.

– Значит, выжило только девять наших.

– Семеро, воевода. Это менестрель из Вирицы. И...

Айрин стащила шапку, надвинутую на лоб.

– Здравствуй отец.

Воевода застыл не в силах произнести и слова. Айрин топталась на месте, черные пряди под порывами ветра росчерками рассекали бледное лицо, большие графитовые глаза внимательно смотрели на отца.

– Если он жив, я убью его сам. – Пообещал дочери воевода.

Айрин склонила голову на бок.

– Он был против. Все были против. Но мои аргументы перевесили ваши.

– И какие были аргументы?

– Исток нужен на поле боя, отец. У лусорцев есть несколько источников. У вас только накопительные амулеты. Надолго их хватит, если будет горячо? И как скоро и легко их активировать? А мне достаточно протянуть руку.

– Молчи, девка глупая!

– Эй! Чародеи, колдуны, малефики! – крикнула Айрин. – Я исток. Ваш исток. Гарант того, что ни один из вас не уйдет отсюда с магическим истощением, с выжженной аурой, с высушенным резервом. Я буду делиться с вами силой, пока маги за этими стенами нас убивают!

– Что ты творишь? – зарычал Ерекон, кидая гневный взгляд на Борца. Но оборотень встал за Айрин и кивнул ей:

– Дает нам надежду.

– Как знаешь. – Буркнул вождь. – Уйди с глаз моих.

Айрин пожала плечами и отошла.

Валья, не понимающий, в чем собственно торг, успокаивающе погладил Айрин по плечу.

– Охолонет.

– Охолонет. – Повторила Айрин.

– Три тысячи пехоты под знаменами Редрина Филина. Триста единиц конницы. Восточно-велманская армия. Тысяча пехоты и двести конных, сауринского войска. Двести пятьдесят колдунов, под предводительством Ерекона.

– Командиры?

– Они без флагов, господин. Только велманские и сауринские хоругви.

– На одежку посмотрите!

– Обычная, господин, без отличительных черт.

– Парень жив?

– Да.

– Поедут говорить, выкинуть за ворота. Пусть Ерекон злится.

– Стоит ли, господин?

– Горе слепо и глухо. А приказы не обсуждаются! – начальник ополчения поклонился и вышел.

Карт Аарский поглядел на сына. Тот поерзал в кресле верховного архимага школы новой магии.

– Убей старика, сынок. Убей сейчас.

– Разумно ли, отец?

– Вполне. И давно пора.

Ерекон выбрал место грамотно. Здесь, перед городом, было достаточно ровно, достаточно близко к стене надежный лес, достаточно полого, достаточно просторно для собравшейся рати.

Признаться, он не ожидал, что Редрин откликнется так рьяно. Был в этом подвох. Но с подвохами пускай разбирается его жена.

Ерекон выставил колдунов на щит, приказал разбить за щитом лагерь. Отобрал десятерых добровольцев, вздел белый флаг и вышел к южным воротам Лусора.

Дочь ехала рядом, серьезная и очень взрослая.

– Аарский! Сдай город! – крикнул Ерекон. – Именем государя, сдай город!

Усиленный чарами голос раскатился эхом.

Ворота приоткрылись. Выехал десяток всадников.

Спустя много лет, стоя у могилы брата, Айрин вспомнит этот миг. Она вытрет слезы тыльной стороной ладони и грустно посмотрит на соседний холмик.

Вспомнит, как десяток верховых выехал из ворот. Парламентером выбрали старого мага с лицом ученого и бледными дрожащими руками, Ерекон узнал старика Айста. Он пролепетал, что город не сдадут. На требования Ерекона увидеть Хенрика Аарского лично, архимаг развел руками.

Потом Айрин вспомнит, как всадники удалились. Как захлопнулись ворота. И тогда со стены сделали залп.

Головами инесских чародеев.

И тело. Со стены выбросили тело.

Айрин вспомнит, как воздух перестал поступать в легкие. И несколько первых секунд она просто пыталась вдохнуть.

Потом воздух хлынул внутрь. Холодный, колючий, горький от дыма, едкий от горя. И разом его стало слишком много.

Спустя много лет, слезы будут совсем другие. Те ели кожу, рвали горло, стеклянной крошкой резали глаза.

И та Айрин, которая опустится на колени перед могилами, тоже будет другой. Но пока счет времени будто бы остановился. Замерли лета, дни, мгновения.

Айрин уткнулась лицом брату в грудь. В пахнущую тюрьмой и помоями одежду, рядом с почерневшей от гангрены кистью. Ее колотило. Больно было дышать, невыносимо думать.

Он был жив. Еще минуту примерно.

И может быть, ей даже не примерещилось слово "сестрёнка"... едва слышное меж порванных губ.

Спустя много лет, Айрин будет вспоминать совсем другого Филиппа. Молодого и здорового, очень красивого и до смешного серьезного. Она коснется ладонью сначала одной могилы, потом другой и подождет, пока на обеих не распустятся цветы.

– Мертв? – тихо спросил менестрель у Хельма.

– Да. – Кивнул Оверкаллен. – Подними ее, мы слишком близко к стене.

– Хорошо.

Менестрель тихо подошел к девушке и обнял ту за плечи. Айрин попыталась вырваться, но Валья сильнее стиснул пальцы, вцепившись в кожух.

– Оставь меня!

– Айрин, пойдем. Надо уйти отсюда.

– Я его не оставлю.

– Конечно, не оставишь. Конечно, мы его заберем. Мы с тобой отойдем в стороночку, и Хельм заберет.

– Я сама!

– Нет, Айрин. Пусть Хельм.

Айрин встала.

– На три на коней. Раз, два...

Оверкаллен кивнул, Валья с Айрин рванули от стены, голубоватый в вечерней дымке щит засверкал в тех местах, где по нему лупили снаряды.

– Филипп! – вырвалось у девушки, когда она обнаружила чародея в седле одного.

– Потом! – рявкнул Хельм, хватая ее за рукав. – Потом заберем.

Под деревьями они придержали, отдышались. Колдуны, держащие щиты, стояли в ряд с сосредоточенными и отстраненными лицами. Ерекон смотрел на Лусор. В сивой бороде запутались льдинки.

– Папа! – метнулась Айрин к отцу. Тот молча обнял дочь, мотнул головой, выпроваживая Валью и Хельма.

Из палатки доносился мат – Косидар лечил Орма. Орали оба. Один от боли, другой от чувств.

Борец мало похожий на человека, с вытянувшейся челюстью и оскаленными клыками, наблюдал за ходящим из стороны в сторону Игже. Чернокнижник заканчивал очередную схему.

– Смена! – скомандовал кто-то. Рядом с держащими щит колдунами встали другие. Щит мигнул.

Айрин отошла от отца и слепо двинулась к сдавшим караул колдунам. Ничего не говоря, не узнавая знакомых, она пополнила резервы у одного за другим. После того как последний чародей отошел, девушка устало опустилась на снег и потеряла сознание.

Валья, заметивший ее падение первым, отнес Айрин в лагерь, уложил около огня и сел рядом. Впервые в жизни ему совсем не хотелось петь. Он тупо баюкал в руках зачехленную лютню и только, когда мимо пронесли мертвого, незнакомого ему колдуна, поднял голову.

– Выпей. – Хельм протянул ему баклагу с вином.

Валья выпил. Из палатки Косидара выбрался Орм, весь перекошенный от боли.

– Ну? – спросил он.

– Нет. – Ответил ему Валья.

Орм выругался, выпил, лег рядом с Айрин и почти сразу захрапел – зелье Косидара действовало быстро.

В другой части лагеря Ерекон подошел к Хорхе и Велемиру и тихо произнес:

– Завтра атакуем в полную силу. Раскатаем по камушку.

– Нам их не взять. – Хорхе накручивал ус на палец.

– Скажи ему. – Велел Ерекон Велемиру.

– Оппозиция на нашей стороне.

– С чего ты взял?

– Просто знаю. – Соврал чародей. Хорхе видел, что тот врет. И пусть Велемир опустил глаза, скрывая что-то, понял главное – у Майорина получилось. Оппозиция услышала предложение и его приняла.

Велемир вернулся в шатер воеводы, протянул руки к костру, из-за заклинания, вытягивающего дым наружу, над костром стоял серый черный клубящийся столб.

– Как ты?

– Ничего. – Химера сидела, завернувшись в одеяло, но даже под толстым сукном видно было выступающие крылья. – Пап... – Наля замолкла, а потом скороговоркой произнесла. – Пап, ты меня теперь ненавидишь?

– За что, дочка?

– Я... больше не человек...

– А ты себя ненавидишь? – спросил Велимир.

– Нет. Я привыкла.

– Вот и я привыкну. – Чародей устроился на топчане, и прикрыл глаза. Наля сидела, обняв колени, по привычке она расправила крылья и укрыла ими плечи. В тюрьме одеял не было.

Когда человеку приснился кошмар, первое желание при пробуждении – ощутить, что реальность намного лучше. Убедиться в этом. Удостовериться.

Чтобы глубинные страхи или воспоминания уползли в толщу подсознания и оставили в покое.

Но сегодня воспоминания смешались со страхами, слились в единый ужас. Айрин не подскочила, не закричала, просто распахнула глаза и часто задышала, будто весь сон у нее не было такой возможности. Справа спал Орм, слева Валья. Оба слегка похрапывали. Длинный лежак на десять человек с одной стороны укрывал от ветра и осадков навес, с другой горел костер. У огня, тихо переговариваясь, сидела ночная смена. В темноте поблескивал щит.

Айрин села, осторожно, чтобы не потревожить соседей, выбралась из-под одеял, сразу ощутив резкий здешний мороз.

Кто-то заботливо подложил ей под голову кожух и сапоги – чтобы не промерзли. Девушка споро натянула одежку и дрожащими пальцами принялась стягивать шнурки на сапогах.

Ее колотило. Реальность была пострашнее кошмара.

Знакомых у костра не было. Вернее давних знакомых, новых хоть отбавляй, но Айрин почти никого не помнила по именам. Она тихонечко приткнулась в сторонке, глубже натянув капюшон, на нее никто не обратил внимания.

"Вот так подсядет цитаделец и никто его не заметит", – пронеслось в голове.

– Эй, ты кто? – парень разливший горячий грог подозрительно на нее покосился. Пришлось поднять на него глаза. – А... дочка Ерекона. Давай кружку.

Айрин пошарила под бревном, поискала кружку. Нашла, кружка была грязной, Айрин в нее подула, решила – хватит, и подставила под половник. В грог не доложили всего. Зато он обжигал нёбо и немного грел желудок.

Её перестало трясти. Заныл мочевой пузырь, напоминая – она все еще жива. Пришлось последовать совету нутра и пойти по натоптанной тропинке к вонючему шалашику. У шалашика стоял замороженный караульный, на нос он натянул шерстяной платок, тот давно уже покрылся изморозью, как брови и ресницы его носителя.

Ерекон велел установить эту будочку, чтобы ратники не шастали по лесу или наоборот не загадили всю территорию лагеря. Караульного меняли каждый час, иначе околел бы.

– Кто идет?

– Я – Айрин.

– А... Там Льерка вырвало, замерзло не оскользнись.

– Спасибо.

Мороз немного смирял запах, а присутствие мужчины рядом желание справить нужду. Стоило Айрин почти заставить себя, как соскучившийся караульный доверительно ей сообщил:

– Завтра пойдем в наступление. Велели побудку затемно давать.

Айрин выругалась про себя, зад мерз.

– Спать осталось два часа. Командир Хорхе сказал, штурмовать будем любыми средствами.

Удалось. Она торопливо натянула штаны, волшебно теплые.

– Эй, меня меняют скоро.

– Рада за тебя.

– Может, отойдем?

– Обалдел? – опешила Айрин.

– Я два месяца в этом походе. А завтра помирать может придется. Отойдем, а?

– Пусть лучше у тебя будет повод выжить. – Посоветовала ему девушка.

– Ну и дура. – Буркнул караульный. – Тебя тоже могут убить.

– А что есть разница, умирать оттраханной или не оттраханной?

– Как хочешь.

Айрин зачем-то пожала плечами и пошла обратно к костру. Умирать не хотелось, никакой. Интересно, мог ли подобное спросить Майорин?

Нет, не мог. Хотя может так и думал, но был на порядок умнее, прикрывая грубую суть налетом... чего?

Умел ведь все обставить, гад, размышляла Айрин. А потом замерла и себя поправила: умеет. Умеет.

Он жив. Должен быть жив. А иначе...

Иначе ее сон был не просто кошмаром.

Тыловой лагерь опустел, Валья вглядывался в предрассветную дымку, куда канули колдуны. Валье было страшно.

Когда они собирались он подошел к Айрин, затягивающей ножны на дохе и задал ей вопрос:

– Ты боишься смерти?

– Очень. – Сказала она не раздумывая, до страшного спокойным голосом и затянула пряжку на еще одну дырочку.

Теперь это "очень" звенело в ушах, не давало покоя, мешало наблюдать. Валье хотелось их остановить, крикнуть, что можно решить миром.

Напомнить, что любая война кончается переговорами, потребовать прекратить безумие. Но они шли, уверенные в своем праве, сосредоточенные и упрямые. Готовые напомнить всему миру, что есть законы, нарушение коих карается смертью.

Удар, сотряс Лусор. Воины еще чувствовали вибрацию тарана и одновременно готовили новую атаку. Опять безнадежную.

По кованой стали прошла тонкая, едва заметная трещина.

– Бить! – крикнул воевода. – Бить!

Щиты трещали от заклинаний. Группа колдунов в сторонке плела нечто грозное. В небе от скопившейся силы, начала собираться гроза. Шаровые молнии не достигшие целей, хаотично носились в воздухе, от них отмахивались как от назойливых мух. Но рано или поздно искрящиеся шарики натыкались на что-нибудь. Тогда грохотало и взрывалось. И грохот, и взрывы терялись в общем гуле.

– Держать щиты, держать строй! Таран!

Таран опять впился в ворота, трещина стала видимой.

– Защита разрушена! – понеслось над атакующими. Дружный победный ропот воинов, ликующие возгласы колдунов.

Айрин спряталась под один из щитов и оперлась на меч. Пока она единственная им размахивала, и если колдуны видели, что девушка рубит заклинания, то воины государя непонимающе ухмылялись.

– Айрин? – Орм просительно протянул руку. Девушка бессильно кивнула и прикоснулась к красной в цыпках ладони. Потом Орма сменил Хельм, за ним Борец, за Борцем еще кто-то, опомнилась она лишь, когда увидела перед собой отца.

– Ты как, дочка?

– Вполне. – Невнятно буркнула Айрин, отчего-то горели шрамы на спине. Немилосердно жгли кожу, так что хотелось сорвать с себя одежду и повалится спиной в снег.

– Ворота наши, еще один удар и проломим. – Ерекон отнял ладонь и вернулся на свою позицию – командовать.

Пальцы скользили по рукояти, Айрин едва не упала. Оглянулась, не заметил ли кто, но все смотрели на ворота, в которых стремительно росла дыра. Десяток колдунов вцепились в преграду заклинаниями и разрушали железо, а за ним и дерево.

На стенах кричали. Заклинания сверху сыпались попеременно с кипящей смолой, стрелами, шаровыми молниями... Щиты то и дело лопались, и тогда вопили обожженные воины.

Но мир Айрин сжался до череды протянутых рук, она только перебегала из-под одного щита к другому, пополняла резервы и снова, снова, снова...

Ворота рухнули, кучей малой бросились в проем ратники, кучей малой навалились на них с противоположной стороны наемники. Стоящие на стенах стремительно меняли позиции, готовясь бить по врагам. Немногочисленные химеры пикировали сверху, издавая разрывающий перепонки крик.

Окружающие Айрин чародеи последовали за воинами, волной увлекая за собой изнуренный исток.

Теперь меч пригодился не только для заклинаний. Первые капли крови, упали на серебристую поверхность, Айрин пыталась отмахиваться, рубить, но только бестолково крутилась, едва успевая уворачиваться от вражеских ударов. Более успешные чародеи рассредоточились по предвратной площади, включаясь в мясорубку. Айрин с еще одним неудачником прижали к парапету, ведущему к какой-то улице. Жала мечей наемников заставили упереться лопатками в камень. Мышцы едва слушались, страх с яростью исчезли, превратившись в единую серую тоску обреченности. Противник сделал очередной выпад и чуть не угодил напарнику Айрин в живот. Сфера отрицания, соскочившая на клинок сверху, скрутила сталь в плотный узел и лопнула. Второй белый шарик угодил другому наемнику в грудь. Мощный рывок вверх, знакомая ругань. Айрин еще обалдело крутила головой, когда на парапет встал перепуганный молодой чародей – её напарник-неудачник. Он видно стремился держаться поближе к истоку, да не подумал, что сила не заменит знаний и многолетних занятий.

– Бежим, – втянувший их наверх человек в лусорском фиолетовом плаще, с прикрывающим лицо шарфом указал куда бежать. Чародей ринулся за спасителем, а Айрин все никак не могла прийти в себя. – Бежим!

Лусорец оглянулся, поглубже надвинул капюшон и едва заметно кивнул.

Очень знакомо.

– Зовут тебя как? – обратился наемник к чародею.

– Цинт.

– Пойдем со мной. Айрин, посиди пока. С тебя все наши пополнялись?

Она кивнула.

– Посиди, вот здесь должно быть тихо. Я за тобой вернусь.

Сил не было даже чтобы спорить. Он затолкал ее за какую-то дверку в крепостной стене, где пахло лежалыми тряпками и крысами. Какая-то кладовка.

Девушка зарылась в тряпки, и почти сразу уснула, успев подумать только одно.

Живой. Майорин живой.

В себя Цинт начал приходить только на подходе к южным воротам, где сейчас шла основная рубка.

– Ты кто? – спросил чародей. Наемник удивленно смерил его взглядом, потом хмыкнул в шарф и рванул пряжку плаща.

– Забыл. Да и удобная штука, молодцы маги. Колдун я, колдун. Самый настоящий.

Цинт недоверчиво покосился на спасителя. На него смотрел высокий худой мужик с избитым лицом, частично занавешенным паклей черных волос. Висельник какой-то

Чародей хотел спросить еще и имя, а потом удостовериться в правдивости слов "колдуна", но на них налетел вихрь серой пыли, колющей глаза, висельник успешно отбил пыль. Потом саданул ногой трущего глаза наемника и воткнулся в самую кучу малу, пробиваясь к группе колдунов на северном углу площади. Там яростно бился двумя саблями седоусый воин. Цинт нырнул за висельником, благо за ним оставалась выкошенная полоса, и если успевать, можно было пройти беспрепятственно.

– Свои! Не глазить! – крикнул "колдун", наткнувшись инессца в одиночку прорывающегося из окружения, инессец – чернокнижник с растопыренными пальцами издал вопль и метнул проклятие в другую сторону.

– Живой, паршивец! А как хорош.

– Меч есть? – спросил висельник.

– Для тебя все что угодно. – Чернокнижник поддел носком оставшийся без хозяина меч. – Лови.

Висельник перехватил клинок и, не замахиваясь, пырнул им одного из лусорцев.

– И мечи у них отличные. – Услышал Цинт. – Что за люди...

К ним присоединился чернокнижник, и дальше пробивались втроем. Получив меч, висельник поумерил колдовской пыл и теперь просто рубился, благо магов поблизости не ошивалось.

Армия Редрина Филина увязла в толпе наемников и теперь медленно с переменным успехом ползла в глубь города. Слышались крики, вой.

"Его зовут Хорхе, – вспомнил Цинт, – седоусого зовут Хорхе".

Они прорывали окружение, заставляя обороняющихся сражаться на два фронта. Цинт тыкал мечом перед собой, иногда сталь находила плоть, висельник с чернокнижником образовали славную парочку, прикрывая друг другу спины и иногда Цинта.

– Ха! Майорин! – крикнул седоусый.

– Я тоже рад тебя видеть. – Почти рыкнул Майорин, посылая огненный шар величиной с кочан капусты в наемников по правую руку.

Цинт покосился на висельника, Майорина он видел пару раз. Но не признал, хотя распознать в этом фиолетовом пятне лицо было нелегко. Видно все остальные узнавали колдуна по другим признакам.

– Где Ерекон?

– Ушел на север. Там улица с сосной посередке.

– Нет больше сосны. – Фыркнул чернокнижник. Лусорцы снова насели и разговоры умолкли, превратившись в пыхтение.

Потом пошла череда коротких ругательств, наемников удалось оттеснить к стене, стало легче.

"Я больше не могу, – понял Цинт. – Ни секунды больше не выдержу".

– Эй, молодчик! – Хорхе поймал на меч вражеский клинок, целивший в чародея. – Не спи. Убьют.

Пробивались долго. Потом противников отозвали, Хорхе победно взревел, и погнал врагов к домам. Хорхе уже намерился повести людей в город, но Майорин потребовал вернуться к стене.

В дверь ввалились воины, Айрин не сразу сообразила чьи. Но увидела белую голову Хорхе, недоуменное лицо Цинта, и избитое Майорина. Опухшая скула будто сдвинулась с места, в бороде запеклась кровь, лоб разодран, он был страшнее беса.

– Отлежалась? Мы уходим в город, торопись!

Она торопилась. Они бежали, потом шли, потом рубились. Цинт валился с ног, и казалось, что круговерть крови никогда не кончится.

На площади перед цитаделью внутри Лусора, отряды Ерекона бились с отрядами цитадели. Лусорцы брали верх. Цинт пропустил удар, он не помнил мига, когда взгляд помутился, сталь прошла плоть легко, увязла в кости, но потом преодолела и ее. Рука с мечом упала на бурый от грязи и крови снег.

Цинт хватал ртом воздух, глядя на обрубок, а потом взвыл и осел на колени.

Майорин перехватил смертельный удар, вывернул клинок наемника и, прищурившись, что-то прошептал. Лицо наемника побелело. Он рухнул рядом с рукой Цинта.

– Надо перевязать. – Айрин бросилась перетягивать обрубок шнурком, выдернутым из ворота безрукавки.

– Сейчас я прижгу. Игже, прикрой! Айрин не лезь!

Чернокнижник оттеснил противника в сторону, отвлекая внимание на себя. Двадцать человек, пришедшие с Хорхе оказались тем самым весомым доводом. Наемники сдали позиции и сбежали. Самые наивные пытались постучаться в ворота цитадели, но им не ответили.

– Вот он, настоящий последний оплот. – Выдохнул седоусый. – Что скажешь, Игже?

– Скажу, что он того не стоит. – Буркнул чернокнижник, глядя на рыдающего от боли чародея. – Где лекари, бес их побери!

– Где-то. – Ответил Хорхе. – Майорин поможешь ребятам?

Ратные государя закрывали глаза убитым.

Ерекон подошел к дочери, положил той руку на макушку, подержал и молча отпустил.

– Ты молодец. – Сказал он колдуну. – Где оппозиция?

– Не знаю.

– А маг ваш, как там его... Ивен?

– Не знаю. – Тем же тоном повторил колдун, спаивая сосуды в развороченном бедре ратного. – Лекари где?

– Сейчас будут. Магов мы загнали.

– Даже не верится. – Игже приблизился к одному из раненных ратных. Ему шаровой молнией выжгло глаз. – Как тебя зовут?

Тот невнятно захлебываясь пробормотал имя.

– Так вот, послушай меня... – после этого чернокнижник заговорил на путанном бараалле. Ратный расслабился и с улыбкой уставился на Игже. Чернокнижник повернулся к Цинту, проделал с ним тоже самое.

Потом пришли лекари, сани шкрябали по мечам и кольчугам павших. Лекари собирали колдунов и ратных государя. Через наемников только переступали. Молодой паренек, чуть старше шестнадцати, попытался втащить на повозку человека в фиолетовом плаще и получил оплеуху от старшего.

– Только своих.

Айрин отвернулась. Она взяла колдуна за руку и застыла.

– Уходи в тыл. – Попросил Майорин.

– Не уйду.

– Ну и дура.

– Филиппа убили. И Люту.

Колдун смотрел на маленькую крепость, окруженную рвом. Первая крепость магов. Цитадель. Сердце школы новой магии.

Зачем?

Зачем все это? Ради свободы? Ради чего?

– Мы взяли Цитадель! – громогласно заорал кто-то. Крик тут же подхватили. – Магам смерть! Магам смерть! Город наш! Ереко-о-он!!

Клич несся по городу, армия стягивалась у цитадели, заняла площадь. Теперь Майорин понял, сколько людей прислал его брат. Не меньше четырех тысяч заполонили площадь. И это были далеко не все.

Вопль был оглушительный. Люди рефлекторно прижали руки к ушам.

Вопль перешел в визг. Айрин задрала голову и увидела знакомые очертания неловкого в полете человеческого тела и огромных нетопыриных крыльев. Химер было не слишком много, но за ними поспели мантихоры, и еще какая-то летающая дрянь.

– Вот он. – Прошептал Майорин одними губами.

– Кто?

– Подвох. – Мужчина высвободил руку и поднял в защитном движении.

Колдунов готовили ко встрече с химерами, тренировали реакцию, объясняли, что магия практически бесполезна, учили блокировать крик. И все равно почти никто не был готов. Ратники оказались не готовы вовсе.

Растерянные люди позволяли химерам хватать себя, швырять, не успевали уворачиваться от ударов когтей.

Серебристая стрела распорола небо.

Они отличались. Творение природы и творение магов.

Два дракона, созданные для полета сбивали химер в воздухе, и те казались неуклюжими и глупыми куклами, повисшими на веревочках.

Люди опомнились.

Летта и Шип смяли оцепенение ужаса. Струи пламени коптили черепичные крыши и поджигали деревянные.

Молния взрезала небо сияющей линией, громыхнуло.

Пошел снег, густой серый снег, застилающий глаза.

– Вот вам и апрель. – Хорхе всё также справлялся с химерами быстрее всех, его коронное мерцание позволяло легко избегать ударов и наносить свои с пугающей точностью. Вот он мелькнул рядом с Майорином, бросив на ходу эту фразу.

– Апрель? – колдун отшвыривал химер силой, поглядывая на драконов над городом.

– Второй день уж как.

Хорхе исчез, унеся с собой жизнь еще одной мантихоры. Жаркий поток пронесся над головами, плавя снежинки на лету. На людей хлынул дождь.

Мелькнул Борец, со звериной быстротой вспрыгнув вверх, зацепив мантихору ловчей петлей.

Вокруг Ерекона кружила целая стая, мощные удары воеводы отбивали летучих котов в стороны.

Айрин тяжело дыша боролась с двумя, у нее были совершенно стеклянные глаза.

Велемир и Игже прикрывали лекарские сани, Льерк на козлах сдерживал перепуганных лошадей.

Ратники добивали раненных колдунами химер.

Гроза опять набрала силы и выпустила новую молнию, за ней гром.

На белом взорвавшемся небе высветился драконий силуэт.

В пурге мешались лица, руки, мечи. Наполненный магией воздух почти искрил, вспыхивали огненные шары, взметалась злая пыль, выли химеры. И только гроза озаряла грязную серую тьму боя.

Молния сверкнула опять. Всадники в черных одеждах врубились в строй. Химеры обходили их стороной, не нападая, черные и белые сферы магии порядка обрушились на рать государя. Закричал Ерекон, призывая людей отходить за спины колдунов, растерянные ратники путались в мельтешении снега. Айрин протиснулась меж образовавшейся толкучки, поймала на меч первую сферу, разрубила. Колдун за ней орудовал черной плетью, сотканной из силы, перчатка на руке дымилась.

Гулкое рычание грома перебил вой. Белоснежный на зависть снегу нардисс перепрыгнул метивший в него снаряд, маг на его спине поймал в черную петлю белый шарик. Шарик лопнул. У мага было бесцветное лицо, с незапоминающимися чертами.

На другом псе, бесновавшемся рядом сидел Ивен, бледный и живой.

– Майорин! – крикнул стратег: – Лови!

В воздухе блеснул меч. Колдун не успел – поднял с земли. Плеть исчезла, в перчатке образовалась дыра. Стоило ему прикоснуться к оружию, как на лезвии заплясали руны.

Ерекон не только успел сообразить что к чему. Он узнал бесцветного человека, узнал и поразился. И тому что тот жив, и тому как изменился главарь оппозиции. Воевода отсалютовал бесцветному. Два десятка нардиссов с магами на спинах окружили верховых.

– Предатели! – крикнул кто-то. Но бой за площадь перед Цитаделью был уже выигран. Мигнул телепорт, оставшиеся в живых маги, бежали вместе с лошадьми. Бежали в свой последний оплот, прятались за могучими стенами маленькой крепости, потому что другой дороги из города не было. Люта Молчун, Атте, Злоба, Годлав, Ерш, Блес... и еще многие пожертвовали собой, чтобы отрезать магические пути из Лусора.

– Ура? – неуверенно поднялось над улицами.

– Ура!!! – куда уверенней поддержал Хорхе, за ним победный клич понесся по улицам, переулкам, тупикам и площадям.

Потом была ночь. Колдуны и маги оппозиции блокировали крепость, чтобы из неё опять не вылезло нечто вроде химер. Ратники собирали раненых, свозили их в тыловой лагерь, другие собирали мертвецов, уже к утру по всему Лусору горели пахучие костры.

Летта, обратившись в человека, сидела у костра рядом с Айрин, Вальей, Ивеном и Велмерой. Шип свернувшись клубком бессовестно спал.