Текст книги "Антология современной польской драматургии"

Автор книги: Анджей Стасюк

Соавторы: Марек Модзелевский,Михал Вальчак,Марек Прухневский,Томаш Ман,Кшиштоф Бизё,Магдалена Фертач,Павел Демирский,Дорота Масловская,Анджей Сарамонович,Ксения Старосельская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)

БРАТ ФЕЛИКС. Перестаньте разговаривать. (Показывает картину.) Этот образ, созданный Боттичелли, считается самым прекрасным изображением женщины. Если захотите, я дам вам репродукции, и вы сможете их у себя повесить.

ТЕЛКА. Я хочу.

БРАТ ФЕЛИКС. Это Венера. Вы знаете, как она родилась?

УТЮГ. Так же, как и мы.

БРАТ ФЕЛИКС. Ну и как же?

УТЮГ. Не хватило резинок!

ПАХАН. Ее аист принес.

НАЦИСТ. Нашли в капусте.

БРАТ ФЕЛИКС. Нет! Она восстала из пены морской.

НАЦИСТ(Пахану). Ничего не пойму: он серьезно или прикалывается?

БРАТ ФЕЛИКС(Телке). Возьми. Можешь повесить ее у себя над кроватью.

TEЛKA забирает репродукцию у БРАТА ФЕЛИКСА и вешает ее на стену над своей кроватью.

Затемнение.

Сцена 13

У ЧИЧОЛИНЫ. На ней халатик с оборками. Она расставляет стаканы с чаем. На кровати сидят трое пацанов, руки на коленях, тихие и спокойные.

ЧИЧОЛИНА. Ну, что там у вас? Говорите!

КАБЕЛЬ. А у вас как дела?

ЧИЧОЛИНА. Лучше не бывает. А у вас?

НАЦИСТ. Да вот, малолетку привели.

ЧИЧОЛИНА. У меня нет леденцов.

НАЦИСТ. Он никогда еще… ну, вы понимаете…

КАБЕЛЬ. Целка.

ЧИЧОЛИНА поворачивается и внимательно смотрит на ребят.

ЧИЧОЛИНА. Только он, что ли?

КАБЕЛЬ опускает глаза. Подтягивает кверху левый рукав и украдкой смотрит на часы. Это часы БРАТА ФЕЛИКСА.

НАЦИСТ. Может, расскажете ему, откуда дети берутся?

ЧИЧОЛИНА. А может, еще и показать?

КАБЕЛЬ с гордостью демонстрирует часы. НАЦИСТ кивает и поднимает вверх большой палец.

КАБЕЛЬ. Мммм.

ЧИЧОЛИНА. Вот когда монахи возьмут меня на работу воспитательницей, тогда и расскажу. А за бесплатно ничего не будет.

НАЦИСТ. А вы можете мне…

ЧИЧОЛИНА. Что?

НАЦИСТ. Ну, частные уроки…

ЧИЧОЛИНА. Да ты знаешь, сколько у меня урок стоит? Перед вами специалистка высокого класса. (Смотрит на Нациста.)

Он опускает глаза.

ЧИЧОЛИНА. Кончайте о сексе. Расскажите что-нибудь про настоящую жизнь.

МЕЛКИЙ. Ээээ, какая там жизнь…

ЧИЧОЛИНА. А сидел бы ты щас в тюряге – вот это была бы жизнь, да?

НАЦИСТ. Этот еще мелкий, а за этим вот (показывает на Кабеля) предки приехали, хотят домой забрать.

ЧИЧОЛИНА. Так радуйся, малыш. Нигде не будет лучше, чем у мамы!

МЕЛКИЙ. А он не хочет.

ЧИЧОЛИНА. Ты что, рехнулся? С монахами будешь жить всю жизнь?

КАБЕЛЬ. Лучше это, чем…

ЧИЧОЛИНА. Чем угол в семье? Да они же вспомнили о ребенке. Лучше поздно, чем никогда.

НАЦИСТ хватает КАБЕЛЯ за руку. Тянет к себе, а потом задирает ему рубаху на спине.

НАЦИСТ. Покажи. (Показывает спину Кабеля, всю в рубцах и шрамах.) Вот как они его любят!

ЧИЧОЛИНА смотрит на исполосованную шрамами спину мальчика.

ЧИЧОЛИНА. Что это? (Прикасается к шрамам, а потом обнимает Кабеля.) Ту сволочь, которая это сделала, я бы за яйца подвесила.

КАБЕЛЬ(плачет). Это отец…

Взволнованная ЧИЧОЛИНА притягивает к себе КАБЕЛЯ, прижимает к своей большой груди. НАЦИСТ и МЕЛКИЙ сидят на кровати и наблюдают за КАБЕЛЕМ. Тот все сильнее прижимается к пышному бюсту ЧИЧОЛИНЫ. Кореша кивают одобрительно, мол, так держать. Потом видят, что КАБЕЛЬ подмигивает им и улыбается довольный. НАЦИСТ и МЕЛКИЙ стукаются ладонями.

Затемнение.

Сцена 14

Трапезная. БРАТ КАМИЛЬ сидит за столом, на котором лежат документы КАБЕЛЯ.

ОТЕЦ КАБЕЛЯ. Мы имеем право.

БРАТ КАМИЛЬ. А разве вас не лишили родительских прав?

ОТЕЦ КАБЕЛЯ. За что это?

Сидящий рядом БРАТ ПАВЕЛ достает фотографии.

БРАТ ПАВЕЛ. За это!

МАТЬ КАБЕЛЯ. Но ведь это не доказано.

БРАТ ПАВЕЛ. Но вы-то точно знаете, кто это сделал? (Пристально смотрит в лицо матери. Однако она кажется невозмутимой.)

МАТЬ КАБЕЛЯ. Мальчик шустрый, сам покалечился.

БРАТ ПАВЕЛ. И сам потерял сознание.

МАТЬ КАБЕЛЯ. Так врачи сказали.

БРАТ ПАВЕЛ. И основание черепа тоже разбил… себе сам.

МАТЬ КАБЕЛЯ. Не знаю, я в этом не разбираюсь.

БРАТ КАМИЛЬ. А зачем вы его забираете?

ОТЕЦ КАБЕЛЯ. Он наш сын.

БРАТ КАМИЛЬ. Это мы знаем.

МАТЬ КАБЕЛЯ. Его место – дома.

БРАТ КАМИЛЬ. А если он не хочет возвращаться?

ОТЕЦ КАБЕЛЯ. Мы имеем право забрать его, и все.

БРАТ ПАВЕЛ. Ваш сын исчез, мы его ищем…

ОТЕЦ КАБЕЛЯ. Как это? Слинял? Говорил я, надо его в нормальное место, с решетками.

БРАТ КАМИЛЬ оглядывает трапезную. На стене висит крест. Он смотрит на него.

БРАТ КАМИЛЬ. А здесь место ненормальное.

ОТЕЦ КАБЕЛЯ. Парень должен знать порядок, а не так…

БРАТ ПАВЕЛ(иронично). Дисциплина должна быть.

ОТЕЦ КАБЕЛЯ. Твердая рука еще никому не повредила.

БРАТ ПАВЕЛ все время иронизирует. ОТЕЦ КАБЕЛЯ этого не понимает, но МАТЬ что-то подозревает. Она внимательно наблюдает за БРАТОМ ПАВЛОМ и своим мужем.

БРАТ ПАВЕЛ. Отец должен быть главным, да?

ОТЕЦ КАБЕЛЯ. Иногда парню надо напомнить, где его место.

БРАТ ПАВЕЛ. Лучше пусть собственный отец приложит, чем кто-то чужой.

ОТЕЦ КАБЕЛЯ. Вот именно.

МАТЬ нетерпеливо дергает мужа за рукав.

МАТЬ КАБЕЛЯ(шепчет мужу). Успокойся!

В этот момент в трапезную входит запыхавшийся БРАТ ХОНОРИЙ.

БРАТ ХОНОРИЙ. Пропал! Мы не знаем, где он.

ОТЕЦ КАБЕЛЯ. Как это?

МАТЬ КАБЕЛЯ. Сбежал?

ОТЕЦ КАБЕЛЯ. Надо звонить в полицию.

БРАТ КАМИЛЬ. Это уже наше дело.

Затемнение.

Сцена 15

Спальня, на стене висит репродукция Боттичелли, Венере пририсованы мужские гениталии, а внизу надпись: Телка – пидор.

ТЕЛКА включает магнитофон с хаус-музыкой и начинает дрыгаться. Все лежат на кроватях. КЕРМИТ встает и подходит к ТЕЛКЕ. Тащит за руку, как будто хочет с ним танцевать. ТЕЛКА вырывает руку и поворачивается к КЕРМИТУ задом. Делает вид, что не замечает его. Все с кроватей следят за ними.

ПАХАН. Кермит, трахни Телку… Смотри, как завелась. КЕРМИТ. А как?

ПАХАН. Как? Нормально, как баб трахают.

НАЦИСТ. Черный бы знал, как это делается…

ТЕЛКА, испугавшись, ретируется. Забивается в угол кровати и закрывается руками. Между тем ребята становятся все смелее, все агрессивнее, подзуживают друг друга. ФОНАРЬ наблюдает за происходящим издали: как новенький, он лежит в стороне от всех.

КЕРМИТ. Трахни Телку, чё такого?

ПАХАН. Ну, давай!

НАЦИСТ. Можно, я первый?

ПАХАН. Дайте Мелкому, он небось еще ни одной палки не кинул. (Мелкому.) Ты – целка?

МЕЛКИЙ краснеет, смутившись.

НАЦИСТ. Мелкий – целка! Мелкий – целка!

МЕЛКИЙ. Ну и что? Я готов.

ПАХАН. Ладно, пусть малышня покажет, что может…

КЕРМИТ. Если есть чем! Ха, ха, ха…

Все хохочут. МЕЛКИЙ, который младше ТЕЛКИ, подбегает к его кровати и набрасывается на него. ТЕЛКА сопротивляется.

ПАХАН. Ты, Мелкий, не так… с Телкой надо ласково… они это любят.

МЕЛКИЙ. Ну и чего делать? Телка не хочет…

ПАХАН. С женщинами надо уметь обращаться.

МЕЛКИЙ по-прежнему пристает к ТЕЛКЕ. Тот его отталкивает, в какой-то момент МЕЛКИЙ расстегивает штаны, спускает трусы. Все покатываются со смеху. ФОНАРЬ наблюдает за этим издалека, потом шепчет КАБЕЛЮ, который лежит на соседней кровати.

ФОНАРЬ. Сделай что-нибудь.

КАБЕЛЬ. Что?

ФОНАРЬ. Кончай этот цирк, ты же можешь.

КАБЕЛЬ. Чтобы я кайф сломал?

ФОНАРЬ. Мне это не в кайф.

НАЦИСТ(кричит). Ну, давай! Арни бы знал, что с бабцой надо делать.

Все обступают ТЕЛКУ, начинают хватать его за руки, тащат на середину спальни. ФОНАРЬ, не выдержав, кричит.

ФОНАРЬ. А Черный – педик?

КЕРМИТ. Что?

ФОНАРЬ. Я спрашиваю: Арнольд – педик?

НАЦИСТ. Нет, а чё?

ФОНАРЬ. Он бы пацана не трогал.

ПАХАН. Какого пацана?

ФОНАРЬ. Этого.

КЕРМИТ. Да ведь это Телка.

ФОНАРЬ. Телка – пацан.

КЕРМИТ. Отъебись, понял?

ФОНАРЬ. Телка – пацан. Ты же не хочешь стать педиком?

НАЦИСТ. Телка – это Телка.

ФОНАРЬ. Так он же пацан.

КАБЕЛЬ. Ты, Телка, покажи им свой конец, чтоб от тебя отвяли!

НАЦИСТ. Блядь, вы чё? Бабу защищаете? Может, она у вас берет?

ФОНАРЬ. Черный бы этого не сделал.

КАБЕЛЬ. Черный – не педик…

ФОНАРЬ. Телка, покажи ты им, пусть отьебутся!

ФОНАРЬ не выдерживает, подбегает к лежащему на полу перепуганному парнишке и тормошит его. Тянет за брючины, штаны сползают, пацаны замирают, вытаращив глаза. ТЕЛКА совершенно сбит с толку. Ему страшно, он больше не защищается. Все стоят язык проглотив.

НАЦИСТ. О бля, точно есть!

КЕРМИТ. А мы думали – баба.

МЕЛКИЙ (плачет). Вот подстава!

В этот момент звенит звонок, словно бы призывая всех к порядку. МЕЛКИЙ застегивает штаны, вытирает рукавом слезы. ТЕЛКА встает с пола, застегивается.

КАБЕЛЬ. Пошли молиться.

МЕЛКИЙ. Блевать хочется.

ПАХАН подходит к ТЕЛКЕ и дружески похлопывает его по спине, как будто ничего не произошло.

ПАХАН. Че ты паришься? Ничего же не случилось.

ТЕЛКА недоверчиво смотрит на него.

ПАХАН. Ты думал, эти, ну, того?..

ТЕЛКА утвердительно кивает.

ПАХАН. Пацаны хотели оторваться…

НАЦИСТ. Тоска такая, крыша может поехать.

ПАХАН. Оторваться – милое дело.

ТЕЛКА. Так засунь себе фанату в жопу!

КЕРМИТ. Знаешь что, Телка, мы за тебя помолимся.

Все ржут. В спальню входит БРАТ ХОНОРИЙ.

БРАТ ХОНОРИЙ. Ребята, время молитвы. Сбор в часовне через 5 минут. И прошу вас, во время молитвы не разговариваем. Выдержим хотя бы 10 минут, хорошо?

ВСЕ. Так точно, брат Хонорий!

Затемнение.

Сцена 16

Часовня, аскетичное убранство. Все стоят на коленях перед деревянным крестом с белоснежным гипсовым распятием. Впереди, слегка сутулясь, стоит на коленях БРАТ ХОНОРИЙ.

БРАТ ХОНОРИЙ. Слава в вышних Господу, теперь мы будем хорошими и честными, укрепи нас в нашем решении, аминь.

КАБЕЛЬ. …теперь мы будем хорошими…

ВСЕ. …хорошими и честными, помоги нам, Господи, и укрепи нас в нашем решении…

ПАХАН. Аминь.

БРАТ ХОНОРИЙ. Пресвятая Богородица, будь нашей заступницей у Сына Твоего. Радуйся, Мария, полная благодати; с тобою Господь.

КАБЕЛЬ. Благословенна ты в женах…

ВСЕ. …и благословен плод чрева твоего Иисус.

БРАТ ХОНОРИЙ. Святая Мария, Матерь Бога, молись за нас, грешных, даже и в час…

КАБЕЛЬ. …и в час смерти нашей…

БРАТ ХОНОРИЙ. Теперь мы будем хорошими!

ВСЕ. Теперь мы будем хорошими! Аминь!

Все поднимаются с колен.

Затемнение.

Сцена 17

Все сидят тесной кучкой. Возможно, это то же место, где они только что молились. В центре ПАХАН, который отдает указания. Он говорит, понизив голос, чтобы не услышал никто из посторонних. ФОНАРЬ стоит в стороне, он ведь новенький.

ПАХАН. Слушайте, пацаны, надо залезть в дом навороченного итальянца и забрать ребенка.

НАЦИСТ. Навороченного? Это как?

ПАХАН. Получится примерно по 5 кусков на рыло.

КЕРМИТ. Ни хера себе, сколько бабла!

ПАХАН. Не спеши, все надо обмозговать. Ты, Утюг, получишь бабки и купишь маски и перчатки.

УТЮГ. О’кей. Будет сделано.

ПАХАН. Перед делом получите пушки…

КАБЕЛЬ. Ураааааа!

ПАХАН. Липу.

НАЦИСТ. Липу?

ПАХАН. А на хрен нам нужны настоящие? В четырехлетнюю мелочь будешь стрелять?

ФОНАРЬ (иронизирует). Можно еще маманю замочить.

ПАХАН. А ты, блядь, не встревай.

УТЮГ. А где вы этого пацана хотите держать? Здесь?

НАЦИСТ. У меня на прицеле один подвал.

УТЮГ (издевательски). Прикольно, на куче угля, с крысами…

КЕРМИТ. Он прав, если ребенок заболеет или еще чего похуже, бабло мимо носа пролетит.

ПАХАН (Фонарю, агрессивно). Тебе что-то не нравится?

ФОНАРЬ. А если у итальянца есть охрана или собаки, ротвейлеры, тогда что? Будете в них из своих концов стрелять, пиф-паф?

ПАХАН. Не пизди. За день до этого мы все разведаем, чтоб облома не вышло.

КЕРМИТ. Можно я?

ПАХАН. Я беру малыша, он меньше в глаза бросается. (Кермиту.) Ну а ты чего можешь?

КЕРМИТ. Мы уже такое проворачивали с пацанами с нашего двора, почистили один магазин.

УТЮГ. Рыбный, что ли?

КЕРМИТ (стушевавшись). Да нет, оптовый.

УТЮГ. Пивной ларек небось? (Всем.) Так ужрались, что их всех тут же и повязали.

КЕРМИТ. Утюг, ты что, блядь, пиздишь? Получить хочешь? (Подскакивает к Утюгу, но Пахан разводит их.)

ПАХАН. Классно, если б дверь открыла его баба. Итальянец подозрительный, надо будет его сразу связать. Утюг, купишь еще скотч, только хороший.

УТЮГ. Скотч – самое оно.

ПАХАН. И ни к чему там не прикасаться. Связать родителей, рты им заклеить, чтоб не выли, и забрать мобилы на всякий. И за детеночком аккуратненько наверх.

НАЦИСТ. Говоришь, итальянец на бабле сидит?

ПАХАН. Ну, сидит, это метафора такая.

НАЦИСТ. Мета… блядь, что? То есть не лежит?

ПАХАН. Он лавэ в банке держит. Надо его заставить, чтоб все снял, только и делов. Забираешь сумку, и все.

ФОНАРЬ. Ты забыл о пацанчике.

ПАХАН. Ты чего приебываешься, новенький?

КЕРМИТ. Фонарь будет его нянчить!

ПАХАН. Нет! Блядь, если ему не нравится, пусть уебывает, больше бабла выйдет на рыло.

ФОНАРЬ. Я свою часть пожертвовал бы на часовню святого Франциска.

КЕРМИТ. Пиздишь?

ФОНАРЬ. А ты?

КЕРМИТ. Ну, не знаю… Музыкальный центр куплю.

КАБЕЛЬ. А я сваливаю.

ФОНАРЬ. Куда?

КАБЕЛЬ. В… Англию, или в Ирландию, или в Мексику, там меня предок не найдет.

НАЦИСТ. Утюг поедет в санаторий худеть.

УТЮГ. Да я себе столько жратвы куплю…

ПАХАН. Пацана продадим за границу, будут еще бабки… Можно монахам сколько-нибудь подкинуть, пусть радуются, они ничего ребята.

ФОНАРЬ. Про Телку забыли.

НАЦИСТ. Телке дадим на новое платье! Ха, ха, ха!

Затемнение.

Сцена 18

Келья БРАТА ПАВЛА. БРАТ просматривает учебники, готовясь к завтрашним занятиям. Посреди кельи робко стоит ТЕЛКА.

БРАТ ПАВЕЛ. Ну что у тебя?

ТЕЛКА. Брат Павел, что значит спасенный?

БРАТ ПАВЕЛ перестает писать. Внимательно смотрит на ТЕЛКУ.

БРАТ ПАВЕЛ. С чего вдруг такой серьезный вопрос?

ТЕЛКА. Я хочу знать…

БРАТ ПАВЕЛ. Встречаешься с Господом лицом к лицу и можешь на Него смотреть.

ТЕЛКА. В небе?

БРАТ ПАВЕЛ. Можешь назвать это раем или Божьим домом.

ТЕЛКА. И у меня тоже есть шанс?

БРАТ ПАВЕЛ. Милосердие Божье безгранично.

ТЕЛКА. Но я… вы знаете, я плохой.

БРАТ ПАВЕЛ. Все мы грешны.

ТЕЛКА. Но не так, как я, я больше.

БРАТ ПАВЕЛ. Мне кажется, ты никого не убивал.

TEЛKA отрицательно качает головой.

БРАТ ПАВЕЛ. Ну, видишь? Ты не перерезал никому горло, не проламывал никому голову огнетушителем, не поджигал товарища…

ТЕЛКА. Я думал, я хуже всех.

БРАТ ПАВЕЛ. Почему?

ТЕЛКА. Мне все это говорили.

БРАТ ПАВЕЛ. Все?

ТЕЛКА. Ну, несколько пацанов.

БРАТ ПАВЕЛ. Несколько – это еще не все. Может, им хотелось, чтобы кто-то был еще хуже них. И выпало на тебя.

ТЕЛКА. Значит, у меня есть шанс?

БРАТ ПАВЕЛ. У всех есть шанс, и у тебя точно есть.

ТЕЛКА. Значит, я могу быть спасен?

БРАТ ПАВЕЛ. Ну, конечно!

ТЕЛКА. А как?

БРАТ ПАВЕЛ. Ну, ты должен выполнить некоторые условия…

Затемнение.

Сцена 19

В спальне внезапно зажигается свет. Влетает запыхавшийся БРАТ ХОНОРИЙ. Все вскакивают с кроватей. БРАТ идет к кровати ФОНАРЯ.

ФОНАРЬ лежит, съежившись, весь в крови. БРАТ хватает его за руку. Тот не реагирует.

БРАТ ХОНОРИЙ. Кто это сделал? (Смотрит на окруживших его ребят.)

ФОНАРЬ лежит неподвижно. Молчит. Все смотрят на ФОНАРЯ и БРАТА ХОНОРИЯ. Тишина.

БРАТ ХОНОРИЙ. Кто это сделал? (Наклоняется к Фонарю.)

Тот открывает глаза. У него все лицо в крови.

БРАТ ХОНОРИЙ. Скажи, кто это сделал. Мы с ним разберемся.

ФОНАРЬ пробует улыбнуться.

БРАТ ХОНОРИЙ. Если ты будешь укрывать зло, мы никогда с ним не справимся.

ФОНАРЬ. Интересно, а что вы ему сделаете?

БРАТ ХОНОРИЙ. Оно будет наказано.

ФОНАРЬ смотрит на него с ненавистью. Столпившиеся вокруг ребята не сводят с ФОНАРЯ глаз.

БРАТ ХОНОРИЙ. Ну, скажи, кто это сделал?

ФОНАРЬ. Черный.

БРАТ ХОНОРИЙ. Кто это такой?

ФОНАРЬ. Черный Чел – Шварценеггер.

БРАТ ХОНОРИЙ. Шутишь?

ФОНАРЬ отрицательно качает головой.

БРАТ ХОНОРИЙ. Кто из них? (Испытующе смотрит на окружающих.)

Их лица непроницаемы, не выражают ни жалости, ни сочувствия. БРАТ поворачивается к ФОНАРЮ и смотрит на его окровавленное лицо. ФОНАРЬ отрицательно качает головой.

БРАТ ХОНОРИЙ. Здесь такого нет.

ФОНАРЬ. Есть.

БРАТ ХОНОРИЙ. Кто?

ФОНАРЬ. Есть. Он везде.

БРАТ ХОНОРИЙ. Кто?

ФОНАРЬ. Его все боятся. И вам бы надо.

В этот момент появляется БРАТ КАМИЛЬ.

БРАТ КАМИЛЬ. Что случилось?

БРАТ ХОНОРИЙ. Кто-то порезал его лезвием…

БРАТ КАМИЛЬ. Опять?

БРАТ ХОНОРИЙ. Что значит опять?

Затемнение.

АКТ III

Сцена 20

Трапезная. За столом сидят четверо монахов. В центре на стуле – побритый наголо НАЦИСТ, 17 лет, состояние здоровья хорошее, психическое состояние в норме. Братья просматривают его бумаги, задают краткие вопросы.

БРАТ КАМИЛЬ. Ты сбежал из Пщинской колонии, да?

НАЦИСТ утвердительно кивает.

БРАТ КАМИЛЬ. Это тогда случилось?

НАЦИСТ. Тогда еще нет.

БРАТ КАМИЛЬ. А когда?

НАЦИСТ. Позже… гораздо позже…

БРАТ ХОНОРИЙ. Но зачем?

НАЦИСТ. Не знаю… я чувствовал, что должен ее убить. Я не видел другого выхода.

БРАТ КАМИЛЬ. Ты хорошо ее знал?

НАЦИСТ. Магду?

Братья молчат, сверля взглядами парня. Тот ежится под их взглядами.

НАЦИСТ. Я жил с ней в одной комнате, а ее мать жила в другой. Она не сказала мне, что ей только четырнадцать, выглядела старше. Ее мать работала в библиотеке и никогда не лезла в наши дела.

БРАТ ПАВЕЛ. Вы жили вместе под одной крышей? Как одна семья?

НАЦИСТ. Ну нет. Мать у Магды была иногда очень, ну, такая, добрая. Лучше всего было в праздники. Супер, как в семье.

БРАТ ФЕЛИКС. Вы ходили в костел? Молились?

Вопрос очень удивляет НАЦИСТА.

НАЦИСТ. Да вы что? Мы?

Братья молча смотрят на него. Он продолжает.

НАЦИСТ. Ну, мать ее, наверное, ходила в костел, потому что пропадала иногда, наверное, в костеле была.

БРАТ КАМИЛЬ. И что дальше?

НАЦИСТ. После Нового года Магда меня взбесила. Ну, короче, оказалось, что у нее вши.

БРАТ ФЕЛИКС. Что, что?

НАЦИСТ. Вши, ну, такая хрень в волосах.

БРАТ ПАВЕЛ. Где она их подцепила? (Молчание.) От тебя?

НАЦИСТ. Может быть, но я побрился наголо, а она не захотела. Мыла волосы керосином, денатуратом, так, блин, воняло. Я на стену лез.

Братья просматривают документацию, шокирующие снимки, пробуют смотреть на них отстраненно. Однако БРАТ ПАВЕЛ не выдерживает. Один из снимков он разглядывает более внимательно.

НАЦИСТ. Она стала огрызаться.

БРАТ ПАВЕЛ. У нее были татуировки?

НАЦИСТ. На плече я ей когда-то выжег сигаретой знак, что она меня любит.

БРАТ ПАВЕЛ. А эти шрамы?

БРАТ ФЕЛИКС. Что?

БРАТ ПАВЕЛ. Ее чем-то порезали.

БРАТ ФЕЛИКС морщится.

НАЦИСТ. Мы друг дружку резали… ну, как бы по любви…

БРАТ КАМИЛЬ. Сильная была любовь.

БРАТ ХОНОРИЙ. Тогда почему ты ее убил?

НАЦИСТ. Я же говорю, она стала меня бесить. Я прямо отвращение чувствовал… надо было что-то делать.

БРАТ ХОНОРИЙ. Поэтому ты решил ее убить.

НАЦИСТ. Я не один, с друзьями. Мы ее били, а потом, когда она уже лежала опухшая и ничего не говорила, я ее спросил, какую смерть она выбирает: повесить ее, отравить, на кусочки порезать, сжечь или утопить?

БРАТ ПАВЕЛ. Вы хотели ее сжечь живьем?

БРАТ ФЕЛИКС встает, поворачивается ко всем спиной и хочет выйти. Остальные молчат. Сидят минуту неподвижно, как бы ожидая чего-то.

БРАТ ФЕЛИКС(шепотом). Достаточно!

НАЦИСТ. Не рассказывать?

БРАТ КАМИЛЬ. Нет. Рассказывай!

НАЦИСТ. Я ей советовал, чтоб выбрала петлю, а она уперлась, чтоб отравили. Повесить – раз плюнуть, легко, быстро и не больно.

БРАТ ПАВЕЛ. Вы решили ее отравить?

НАЦИСТ. Она сама так захотела. Мы ей вылили все лекарства в глотку, но ее через минуту вырвало. Я разозлился, потому что она все загадила! Сказал ей умыться, но она не могла…

БРАТ ПАВЕЛ. Вы же ее перед этим избили до потери сознания?

НАЦИСТ. Ну да.

БРАТ ПАВЕЛ. Так откуда же ей взять силы?

НАЦИСТ смотрит на ПАВЛА, как бы не понимая вопроса.

НАЦИСТ. Не было у нее сил. Я помог ей одеться. Потом мы отвели ее на кладбище.

БРАТ ХОНОРИЙ. Хотели ее там убить?

НАЦИСТ. По дороге кто-то сказал, что она, может быть, исправится, но ей нельзя было верить на слово. А если не исправится?

Братья смотрят на НАЦИСТА, они уже не в состоянии задавать вопросы.

НАЦИСТ. Я выбрал дерево, пацаны помогли ее поднять, я перебросил веревку через ветку. Они тянули с другой стороны. Она начала хрипеть. Я отпустил веревку, подумал, что она на меня блеванет. Она так висела несколько минут, а когда мы ее опустили на землю, она еще дышала. У нее были судороги.

БРАТ ФЕЛИКС все время ходит по трапезной. Он подходит к НАЦИСТУ, смотрит ему в лицо, словно стараясь что-то отыскать, потом отворачивается и отходит.

НАЦИСТ. Ну, надо было что-то делать. Я вынул из сумки нож и два раза черканул по горлу.

БРАТ ФЕЛИКС. Ты понимаешь, что говоришь? Понимаешь значение слов, которые ты произносишь?

Братья смотрят на БРАТА ФЕЛИКСА, потом на НАЦИСТА, который не понимает, чего тот от него хочет.

НАЦИСТ. Нуууу… мы ждали, пока она совсем умрет. Молились: Господи, возьми ее к себе и прости ей всё. Потом я сказал пацанам, чтоб они нашли свободную могилу, но все было занято. Поэтому мы ее спрятали под мусором.

БРАТ ФЕЛИКС стоит лицом к братьям. Смотрит на них пронизывающим взглядом, повторяя одно и то же.

БРАТ ФЕЛИКС. Молились!.. Молились!.. Молились…

БРАТ ПАВЕЛ. У него все психологические тесты в норме, исследования специалистов тоже ничего не выявили.

БРАТ ФЕЛИКС. В норме.

БРАТ ХОНОРИЙ. А когда все закончилось, что вы делали дальше?

НАЦИСТ. Домой пошли чай пить, потому что поздно уже было.

Затемнение.

Сцена 21

Монахи одни. БРАТ ФЕЛИКС в шоке от услышанного. Он не знает, что делать дальше.

БРАТ ФЕЛИКС. Что мы, собственно говоря, делаем?

БРАТ КАМИЛЬ. Делаем, что можем.

БРАТ ФЕЛИКС. То есть…

БРАТ ФЕЛИКС снимает рясу. Аккуратно складывает. Остальные братья молча наблюдают за ним.

БРАТ ФЕЛИКС. Мы ничего не можем.

БРАТ КАМИЛЬ. А ты бы хотел одними молитвами уничтожить все зло?

БРАТ ФЕЛИКС. Молитва может помочь тому, кто молится.

БРАТ ПАВЕЛ. Да, правда.

БРАТ ФЕЛИКС. Их язык – не для молитвы. Они говорят на совершенно другом языке.

БРАТ КАМИЛЬ. Дело не в языке… (тише) а в сердце.

БРАТ ПАВЕЛ. Но понимаем ли мы их? Это настоящая Вавилонская башня!

БРАТ ФЕЛИКС. А что здесь понимать? Какую ты выбираешь смерть?

БРАТ ПАВЕЛ. Что?

БРАТ ФЕЛИКС. Что мне с тобой сделать: отравить, сжечь, четвертовать?!

БРАТ ХОНОРИЙ. Перестаньте, братья!

БРАТ ФЕЛИКС. Ты с ними по-людски, а ведь они подонки!

БРАТ ХОНОРИЙ. Может, как раз в этом принципиальная разница, которую надо понять?

БРАТ ФЕЛИКС. А что здесь понимать? Они находятся за стеной, которую нам ничем не прошибить!

БРАТ КАМИЛЬ. Я понимаю ваше нетерпение, может, брат Феликс хотел бы все сразу, а здесь надо потихоньку, шаг за шагом…

БРАТ ФЕЛИКС. Если появится надежда, что мы к чему-нибудь придем.

БРАТ КАМИЛЬ. Ты что, передумал?

БРАТ ФЕЛИКС. Передумал?

БРАТ КАМИЛЬ. Ну, снял рясу, то есть хочешь уйти?

БРАТ ФЕЛИКС. Я? Куда мне идти?

БРАТ КАМИЛЬ. Ну, не знаю, ты можешь отказаться от служения Господу, снять рясу, жениться, стать антиклерикалом, все возможно, ты – свободный человек.

БРАТ ФЕЛИКС. Свобода имеет свои границы.

БРАТ КАМИЛЬ. Ну видишь, и если они это поймут – они спасены.

БРАТ ФЕЛИКС. А если нет?

БРАТ ПАВЕЛ. Если мы от них отвернемся, кто тогда?

БРАТ ХОНОРИЙ. Вот именно, кто?

БРАТ ПАВЕЛ. Сокрушаться о бренности значит сокрушаться о том, что вечно…

БРАТ КАМИЛЬ. Поэтому нельзя! Нам нельзя!

В этот момент в дверях появляется ТЕЛКА. Его лицо в крови. Братья, увидев окровавленного парня, как по команде, бросаются к нему.

БРАТ КАМИЛЬ. Началось!

БРАТ ХОНОРИЙ. Что это? Что здесь происходит?

БРАТ ФЕЛИКС. Всё, нам конец!

БРАТ ПАВЕЛ(спрашивает у Телки). Что случилось? Кто это сделал?

ТЕЛКА(планет). Он меня порезал…

БРАТ ПАВЕЛ. Кто тебя порезал?

БРАТ ФЕЛИКС. Никто им уже не поможет… всех заберут… закроют центр… это конец.

БРАТ ПАВЕЛ. Братья, надо ему помочь, вызвать врача! (Телке.) Кто это сделал, скажи?

ТЕЛКА. Черный…

БРАТ ПАВЕЛ. Какой Черный? Кто это?

ТЕЛКА. Черный Чел. Он приходит ночью и это делает.

БРАТ ПАВЕЛ. Надо его поймать, позвонить в полицию или…

БРАТ КАМИЛЬ оттаскивает БРАТА ПАВЛА в сторону. Тем временем БРАТ ХОНОРИЙ уже перевязывает искалеченного парня.

БРАТ КАМИЛЬ. Мальчика надо перевязать и положить в отдельной келье. А с остальным разберемся утром.

БРАТ ХОНОРИЙ. Раны неглубокие. Заживут, и следа не останется!

БРАТ ПАВЕЛ. Так или иначе, надо провести следствие, так этого оставлять нельзя.

БРАТ КАМИЛЬ. Завтра устроим охоту на Черного. А сейчас мы идем молиться. Это все.

БРАТ ФЕЛИКС. После такого трудно найти слова для молитвы.

Затемнение.

Сцена 22

У ЧИЧОЛИНЫ. Она полураздета. БРАТЬЯ ХОНОРИЙ и ПАВЕЛ стоят посреди ее комнаты.

ЧИЧОЛИНА. Я не готова к такому визиту. Прошу прощения, но я должна что-то на себя накинуть… (Скрывается за ширмой и начинает переодеваться. Братья ее не видят, но зрителям она видна. Переодеваясь, она разговаривает с монахами через ширму.) Такие гости не каждый день приходят, значит, надо хорошо выглядеть.

Братья, явно смущенные, стоят на месте и озираются.

БРАТ ПАВЕЛ. Простите, что мы нарушили ваш распорядок…

ЧИЧОЛИНА. А, какой там распорядок, постоянно одно и то же…

БРАТ ХОНОРИЙ. Монотонная работа?

ЧИЧОЛИНА. Любая работа монотонная, главное – не погрязнуть в рутине.

БРАТ ПАВЕЛ. Мы только на минутку.

ЧИЧОЛИНА выходит из-за ширмы, она прилично, по ее понятиям, одета, однако главной деталью ее наряда остается большое декольте.

ЧИЧОЛИНА. Я так понимаю, что вы не останетесь, как все прочие…

БРАТ ХОНОРИЙ. Может, я начну…

ЧИЧОЛИНА. Они что-то натворили?

БРАТ ПАВЕЛ. Кто?

ЧИЧОЛИНА. Пацаны. Ваши подопечные.

БРАТ ХОНОРИЙ. Вот именно. Мы знаем, что они к вам ходят…

ЧИЧОЛИНА. Приходят как к педагогу.

БРАТ ПАВЕЛ. Мы ни на что не намекаем, то, что они здесь делают, это наверняка служебная тайна.

ЧИЧОЛИНА. Да, я должна молчать. Профессиональная этика.

БРАТ ХОНОРИЙ. Но ситуация исключительная, несколько ребят искалечены, кто-то нападает на них, а они его покрывают.

ЧИЧОЛИНА. Может, боятся сказать?

БРАТ ПАВЕЛ. Они говорят, что это Черный.

БРАТ ХОНОРИЙ. Черный Чел – Шварценеггер.

ЧИЧОЛИНА. И что? Вы его поймали?

БРАТ ХОНОРИЙ. В том-то и штука.

БРАТ ПАВЕЛ. Боюсь, что это выдумка…

ЧИЧОЛИНА. Врут?

БРАТ ХОНОРИЙ. Вы его знаете?

ЧИЧОЛИНА. Шварценеггера?

БРАТ ПАВЕЛ. Черного?

ЧИЧОЛИНА пристально смотрит на братьев.

ЧИЧОЛИНА. Но это же вы боретесь со злом, а я… я сама плохая…

БРАТ ХОНОРИЙ. Не надо преувеличивать…

БРАТ ПАВЕЛ. Вы не такая уж и плохая.

ЧИЧОЛИНА. Как? Вы хотите сказать, что даете мне шанс?

БРАТ ПАВЕЛ. Какой шанс?

ЧИЧОЛИНА. Встать на вашу сторону?

БРАТ ПАВЕЛ. Шанс есть всегда.

ЧИЧОЛИНА. Я должна стать главным свидетелем, и за это вы отпустите мне?..

БРАТ ПАВЕЛ. Мы должны его найти…

ЧИЧОЛИНА. Кого?

БРАТ ХОНОРИЙ. Черного.

БРАТ ПАВЕЛ. Черный их терроризирует. Мы должны его поймать.

ЧИЧОЛИНА. А того, кто вас терроризирует? А того, кто меня терроризирует… всех вам удастся поймать?

БРАТ ХОНОРИЙ. Мы должны его найти, иначе нам конец.

ЧИЧОЛИНА. Боитесь…

БРАТ ХОНОРИЙ. Можно и так сказать, хотя нам нельзя произносить это вслух.

ЧИЧОЛИНА молчит, размышляя над чем-то, задумчиво улыбается.

После паузы.

ЧИЧОЛИНА. А может, это страх?

БРАТ ПАВЕЛ. Что?

ЧИЧОЛИНА. Если Черный так опасен…

БРАТ ПАВЕЛ. Вы хотите сказать…

ЧИЧОЛИНА. Да, это может быть страх.

БРАТ ХОНОРИЙ. А мы думали, вы слышали что-нибудь и подскажете нам, возможно, это один из них.

ЧИЧОЛИНА. Один из этих мальчишек?

БРАТ ПАВЕЛ. Это опасные преступники.

ЧИЧОЛИНА. Смотря для кого опасные и где… Для меня они обыкновенные мальчишки, все могли бы быть моими детьми.

Затемнение.

Сцена 23

В спальню мальчиков входит БРАТ КАМИЛЬ с родителями КАБЕЛЯ. КАБЕЛЬ лежит на кровати, отвернувшись от света.

БРАТ КАМИЛЬ. Вот его кровать.

ОТЕЦ КАБЕЛЯ. Э, Мариуш, что с тобой?

Мальчик не реагирует. Он лежит, повернувшись ко всем спиной. Остальные сидят на своих кроватях и наблюдают за развитием событий.

БРАТ КАМИЛЬ. Не поздороваешься с родителями? Они столько проехали…

Мальчик не реагирует.

МАТЬ КАБЕЛЯ. Не собрался еще? Ты должен был собраться, мы же звонили, что приедем, ты должен был быть готов, теперь из-за тебя мы опоздаем на поезд.

ОТЕЦ КАБЕЛЯ(матери). Перестань. Он сейчас соберется.

МЕЛКИЙ. Кабель не поедет!

ОТЕЦ КАБЕЛЯ. Чего? Кто?

МЕЛКИЙ. Он.

БРАТ КАМИЛЬ. Ребята, не могли бы вы выйти отсюда… Оставьте Мариуша с родителями.

Никто не двигается с места. Все сидят на кроватях, как будто не к ним обращаются. МЕЛКИЙ, видя реакцию остальных, смелеет.

МЕЛКИЙ. Он мне сказал утром, что никуда не поедет.

ОТЕЦ КАБЕЛЯ. Ну, это мы еще посмотрим.

МАТЬ КАБЕЛЯ(Мелкому). А ты, я вижу, маленький, но уж больно шустрый. Лучше не вмешивайся.

БРАТ КАМИЛЬ. Ребята, я попросил, чтобы вы оставили нас одних.

Никто из ребят не реагирует. Отец КАБЕЛЯ хватает сына за плечо и трясет.

ОТЕЦ КАБЕЛЯ. Я что, непонятно сказал?

КАБЕЛЬ. Отстаньте от меня!

МАТЬ КАБЕЛЯ. Заговорил наконец. (Кабелю.) Ну ты и упрямый.

Отец хватает КАБЕЛЯ за рубашку и тащит. Глядя на это, встает НАЦИСТ. Подходит к отцу КАБЕЛЯ.

НАЦИСТ. Он вам ответил, что, неясно?

ОТЕЦ КАБЕЛЯ. Отвали!

НАЦИСТ. Что? А ну, повтори!

МАТЬ КАБЕЛЯ(Нацисту). Не вмешивайся, это не твое дело.

НАЦИСТ. Почему?

ОТЕЦ КАБЕЛЯ. Потому!

БРАТ КАМИЛЬ видит нарастающее напряжение. Подходит к ним, пытается их развести.

БРАТ КАМИЛЬ. Может, оставим мальчика. Дадим ему время подумать…

ОТЕЦ КАБЕЛЯ дергает сына за одежду.

ОТЕЦ КАБЕЛЯ. Ты что, засранец, выделываешься? Думаешь, главнее всех, что ли?

НАЦИСТ толкает ОТЦА КАБЕЛЯ, тот падает на соседнюю кровать рядом с МЕЛКИМ.

МЕЛКИЙ. Еще чего! Педофилов не хватало на моей шконке!

БРАТ КАМИЛЬ. Успокойтесь!

МАТЬ КАБЕЛЯ. Ну и бардак!

БРАТ КАМИЛЬ. Попрошу выбирать слова.

МАТЬ КАБЕЛЯ(мужу). Пойдем, Леон, позвоним в полицию, приедут – и дело с концом.

ОТЕЦ КАБЕЛЯ. Значит, не хочешь домой, ублюдок, ладно, мы тебе устроим.

БРАТ КАМИЛЬ. Вы не можете его забрать насильно.

ОТЕЦ КАБЕЛЯ. А кто нам запретит?

БРАТ КАМИЛЬ. Мы передадим дело в суд, у нас есть свидетели. (Показывает на ребят, которые наблюдают за происходящим.)

ОТЕЦ КАБЕЛЯ. Эти подонки?

МАТЬ КАБЕЛЯ. Идем, что ты с этими бандюками разговариваешь, пошли!

Затемнение.

Сцена 24

БРАТ ХОНОРИЙ собрал ребят для беседы. Монах сидит на столе, ряса подвернута до колен, из-под нее видны джинсы.

БРАТ ХОНОРИЙ. У Святого Августина, отца Церкви, был внебрачный ребенок.

Ребята в шоке.

КЕРМИТ. Да? Неправда! Вы нам лапшу вешаете!

БРАТ ХОНОРИЙ. Нет! Честное слово. Я говорю правду. А святая Мария Магдалена отдавалась за деньги…

ПАХАН. Ээээ, это какая-то лажа. Вы прикалываетесь…

БРАТ ХОНОРИЙ. Да нет! Правда. А святой Павел преследовал первых последователей Христа… Был такой святой Стефан, так Павел приказал забросать его камнями насмерть…

КЕРМИТ(Пахану). Это как ты… Помнишь кореша, которого ты кирпичом замочил.

ПАХАН. Нереально, чтоб такой святой…

БРАТ ХОНОРИЙ. Ну нет, это не так, как Пахан… впрочем, он тогда не был святым, и звали его Савл.

Все смотрят на него с недоверием.

БРАТ ХОНОРИЙ. А сколько пап римских не знали латыни.

УТЮГ. Чё, правда?

БРАТ ХОНОРИЙ. Ей-богу. Могу принести вам книги.

ВСЕ. Нееееет! Мы верим.

БРАТ ХОНОРИЙ. Только не говорите отцу Камилю, он с этим не согласен… ему всегда тяжело это слышать.

ВСЕ. Урааааа! Мы святые!

БРАТ ХОНОРИЙ. Тихо, тихо… Не так сразу! Надо сначала кое-что изменить.

В этот момент в спальню входят двое полицейских, а за ними ОТЕЦ КАБЕЛЯ и БРАТ КАМИЛЬ. КАБЕЛЬ, увидев их, вскакивает с кровати. Озирается, как будто ищет, куда убежать.

БРАТ КАМИЛЬ(бормочет). Мне очень жаль! Тебе придется ехать с родителями, они имеют право забрать тебя.