Текст книги "Антология современной польской драматургии"

Автор книги: Анджей Стасюк

Соавторы: Марек Модзелевский,Михал Вальчак,Марек Прухневский,Томаш Ман,Кшиштоф Бизё,Магдалена Фертач,Павел Демирский,Дорота Масловская,Анджей Сарамонович,Ксения Старосельская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)

БОГУСЬ. Мам, я сам должен с этим разобраться. Даю тебе слово – я их всех сделаю.

ИРЕНА. Смелые слова, малыш. Они напоминают мне о первой встрече с Кшисеком, которая перевернула мою жизнь. Это было весной 80-го года, я тогда техникум заканчивала. Кшисек давал два концерта в Гливице. День был необыкновенный – в воздухе висело ожидание чуда. После концерта я обманула охранников и через задний вход пробралась в гостиницу, где ночевал Кшисек перед тем, как вернуться в Варшаву. Я не собиралась с ним спать, ничего такого, я же не шлюха какая-то. Хотела только сказать ему пару слов, ну, понимаешь, поговорить с кумиром. И вот я ходила, ходила по гостинице. Я знала: если меня заметит кто-нибудь из персонала, меня тут же выставят. Бродила по коридорам в надежде, что мне повезет, молилась, чтоб его встретить. Кто я тогда была? Соплячка, которой попадались только чмошники, козлы и придурки. Меня мучила одна мысль, один вопрос – «как жить»? И я знала, что только настоящий мужчина – такой, как Кшиштоф, – знает ответ на этот вопрос. Прошло несколько часов, я шаталась по гостинице, а его все не было. Я стала терять надежду. Думала, все уже. Пора выметаться из гостиницы и ночным поездом ехать домой. Ходила туда-сюда, повторяя про себя слова его песен, и вдруг на седьмом этаже, когда я пела «Я уже иду» – да, именно на этих словах, – увидела его: он шел ко мне! Это было настоящее чудо… Он шел от двери к двери, держась за стены – наверное, дико устал после концерта. Я подошла к нему, посмотрела прямо в глаза и спросила: «Как жить?» А он остановился, сел, как-то странно, очень внимательно на меня посмотрел и сказал… «Живи так, будто каждый день – последний. И даже если тяжек груз судьбы, иди, иди вперед – и с песней».

Кшиштоф Кравчик с грохотом падает на пол. Ирена провожает его взглядом.

Снова квартира БОГУСЯ. ИРЕНА докуривает очередную сигарету.

ИРЕНА. Он знал! Мы расстались утром. Он обещал, что никогда меня не забудет.

БОГУСЬ(внимательно смотрит на мать). Ма, а может, я внебрачный сын Кшиштофа Кравчика?

ИРЕНА. К сожалению, сынок, ты брачный сын своего отца-козла.

БОГУСЬ. Ма, а когда был тот концерт? Я в сентябре родился. Может, на Новый год?

Сцена двенадцатая – ЗАБРОШЕННЫЙ СКЛАД. ДЕНЬ

Заброшенный склад на окраине города. КАРИНА открывает ржавую дверь и заталкивает БОГУСЯ внутрь. Помещение освещено лучами солнца, пробивающимися через дырявую крышу. ГЖЕСЬ и ФАЗИ лупят ногами и бейсбольными битами ползающего на четвереньках парня в изорванном, запачканном кровью пиджаке. В стороне валяется опрокинутый стул. КАРИНА толкает БОГУСЯ.

ФАЗИ. Деньги принес? (Замахивается для нового удара.)

КАРИНА и БОГУСЬ подходят к остальным.

ГЖЕСЬ. Подожди, Фази.

ФАЗИ замечает пришедших, останавливается. КАРИНА достает из кармана пакетики с «травой» и бросает их на цементный пол.

КАРИНА. Этот урод наркодилером заделался. Я заметила его, когда он у школы вот этим торговал. А мусора в тачке сидели и наблюдали, как у него торговля идет. Я его сразу за шкварник и сюда. Этот придурок должен нам бабки отдать, а не зарабатывать себе на тюрягу. (Богусю.) Они меня за свою приняли. Знай, у ментов на тебя зуб нехилый.

ФАЗИ(бейсбольной битой показывает на разбросанные пакетики). Так вот как ты хотел нам деньги отдать. Да?

БОГУСЬ молчит. ФАЗИ поднимает ногу и несколько раз сильно бьет окровавленного парня.

ФАЗИ. Так ты хотел деньги нам отдать, так, козлина?!

БОГУСЬ(испуганно). Я не буду больше, клянусь.

ФАЗИ. Я тоже думаю, что не будешь, козел! Надеюсь, понял?! (Последний раз бьет тяжелым ботинком лежащего.)

БОГУСЬ. У меня был классный план… а как по-другому заработать столько бабок за двадцать четыре часа?

ГЖЕСЬ(смотрит на часы). Четырнадцать. До семи утра у тебя осталось четырнадцать часов.

БОГУСЬ. До семи утра?!

ГЖЕСЬ. В семь мы уезжаем из этого Мухосранска.

ФАЗИ(Богусю). Где тебе удобно?

БОГУСЬ. Что?

ФАЗИ. Где тебе удобно встретиться?

БОГУСЬ. У «Космоса». К нему можно на машине подъехать.

ФАЗИ смотрит на ГЖЕСЯ, тот утвердительно кивает.

ФАЗИ(поворачивается к Богусю, поднимает биту). В семь. Попробуй не прийти – тогда с тобой доктор Айболит будет разговаривать, урод.

БОГУСЬ. Я приду, честно.

ФАЗИ(смотрит на свои ботинки). Бля, ботинки мне испортил. Новые, из телячьей кожи. Дочка подарила, а он их изуродовал, дебил.

ГЖЕСЬ. Богусь, ты «Канун весны» читал?

БОГУСЬ отрицательно качает головой.

КАРИНА. Я читала. А что?

ГЖЕСЬ. Да на заочном сказали написать про «Канун весны», то есть про чё там.

ФАЗИ. Я тоже читал. Написал этот, как его там… Жимерский[1]1
  Автор романа «Канун весны» (1924) – известный польский писатель Стефан Жеромский. (Здесь и далее – прим. переводчиков.).


[Закрыть].

ГЖЕСЬ. Ну тогда расскажи. Только в двух-трех предложениях, чтоб я запомнил.

ФАЗИ. Ну, короче, кент один приехал из Зажопинска. И думает, все в кайф, потому что предок ему сказал, что в кайф. Приезжает он, а тут полный отстой, да еще и папик ласты откинул. Ну и, короче, кента колбасит, колбасит страниц триста, и в конце его так все запарило, что он идет и вламывает пиздюлей мусорам.

ГЖЕСЬ. А что он в середине делает?

ФАЗИ. Где?

ГЖЕСЬ. Ну, там же целых триста страниц.

ФАЗИ. Не помню, наверное, дома кантуется. Эй ты, бабло давай! (Ударяет ногой неподвижно лежащего парня.)

Сцена тринадцатая – В КВАРТИРЕ ВИКТОРА. ДЕНЬ

На загаженной кухне ВИКТОР снимает с плиты чайник и заваривает в двух стаканах чай из пакетиков. БОГУСЬ сидит за столом.

БОГУСЬ. Помоги мне, сделай что-нибудь.

ВИКТОР. Ничего я не буду делать.

БОГУСЬ. Ничего?

ВИКТОР. Да, ничего.

БОГУСЬ. Ты что, не поможешь мне? Я в полной жопе, да еще эти мудаки поломали все материны пластинки!

ВИКТОР(смеется). Да, уж если они решились поднять руку на пластинки Кшиштофа Кравчика, ситуация действительно серьезная.

БОГУСЬ. Не смешно. Мать начала собирать их, когда техникум заканчивала. Кравчик – смысл ее жизни.

ВИКТОР. Прости, это и впрямь грустно.

БОГУСЬ. Но не только у них на меня зуб. У нашего ксендза тоже.

ВИКТОР. По той же причине?

БОГУСЬ. Я его «полонез» превратил в кучу металлолома.

ВИКТОР. Господи, ну и как я могу тебе помочь? Ограбить банк? (БОГУСЬ молчит.) У тебя хоть сколько-нибудь денег есть?

БОГУСЬ. Я же говорю, что нет.

ВИКТОР. И даже мелочи нет? Поищи в карманах. Мне надо выпить.

БОГУСЬ. А, ты об этом… Есть кое-что. (Пауза.) Я пару недель торговал «травой» у школы. Немного собрал. Наколку себе сделал на них, и еще чуть-чуть осталось. Но я больше не хочу продавать «траву». Вообще. Хочу заняться чем-то настоящим.

ВИКТОР. Мне кажется, дерьмо, в которое ты вляпался, самое что ни на есть настоящее.

БОГУСЬ. Да я не об этом. Я хочу правды. Хочу, чтобы ты помог мне ее найти.

ВИКТОР. Вернись в костел.

БОГУСЬ. Нет смысла. Я пять лет был служкой, пять лет проповеди слушал. Наизусть их выучил. Все пустые.

ВИКТОР. Почему я?

БОГУСЬ. Ты – мой учитель. Ты знаешь ответы на все вопросы.

ВИКТОР(смеется). Бля, мне сегодня необходимо выпить. Дай денег. (Шумно отхлебывает большой глоток чая.)

БОГУСЬ. Покажи мне правду.

ВИКТОР. Правды захотелось? А ты посмотри вокруг – увидишь, как живут люди в этом районе, как живете вы с матерью. Не хочешь быть пассивным, говоришь? – а что ты делаешь? Через пару лет станешь уголовником, и тебя загребут.

БОГУСЬ. Ну а что мне делать?

ВИКТОР. Понять, кто ты есть.

БОГУСЬ. Я знаю, кто я.

ВИКТОР. Да? А по-моему, ты только играешь роль, которую тебе дали. И играешь так же плохо, как эти клоуны в телевизоре, которых ты так ненавидишь.

БОГУСЬ. Хрена два, я борюсь.

ВИКТОР. A-а. А я думал, просто шатаешься по району и гробишь чужие машины.

БОГУСЬ. Мне это помогает.

ВИКТОР. Кончай по ушам мне ездить. Я знаю, ты не уголовник. Притормози, расслабься, угомонись. Попробуй покопаться в себе, в своем нутре. Разберись, кто ты, чего хочешь, что собираешься делать.

БОГУСЬ. Откуда я это узнаю?

ВИКТОР. Из книг. В книгах есть ответы на все вопросы.

БОГУСЬ. А комиксов не хватит? Или журналов с по-ревом?

ВИКТОР. Когда поймешь, кто ты, кто ты на самом деле и чего хочешь, найдутся и люди, такие же, как ты, узнаешь, сколько таких было в прошлом, что они делали и что из этого вышло. Это бесценное знание. Ну? Ты по-прежнему считаешь меня своим учителем? (Жадно допивает чай, трет виски и затылок.)

БОГУСЬ роется в карманах, достает и кладет на столе горсть монет и несколько купюр. ВИКТОР ловким движением алкоголика сгребает деньги со стола, идет в коридор и надевает плащ. БОГУСЬ не двигается с места.

Сцена четырнадцатая – В ПИВНОМ БАРЕ

Пивной бар. За стойкой стоит ХЕЛЕНКA. К ней подходит ВИКТОР, за ним БОГУСЬ.

ВИКТОР. Добрый день, пани Хеленка. Два больших.

ХЕЛЕНКА. Пан Виктор. Кемпинский…

ВИКТОР. Он был здесь? Ешкин кот…

ХЕЛЕНКА. Он запретил мне, сказал…

ВИКТОР. Пани Хеленка, да он же коновал. Я к нему больше не хожу, а он приходит и отыгрывается. Только два – по одному мне и парню.

ХЕЛЕНКА. Два. Под вашу ответственность.

ВИКТОР кивает. ХЕЛЕНКА наливает две большие кружки.

ВИКТОР. Вы Енджейчика не видели?

ХЕЛЕНКА качает головой.

ВИКТОР. Вот гад, он мне стольник должен, а я никак его не изловлю.

БОГУСЬ и ВИКТОР садятся за стол недалеко от стойки.

ВИКТОР. Мой бывший врач ходит сюда и мне гадит. Надо менять бар.

БОГУСЬ. Где ты сейчас работаешь?

ВИКТОР. Постоянно – нигде. На стройке подрабатываю. Нехилый рост в карьере, а?

БОГУСЬ. А еще насчет книг. Без чтения это все нельзя узнать?

ВИКТОР большими глотками пьет пиво.

БОГУСЬ. Я ведь читал-то в принципе немного. И понятия не имею, с чего начать.

ВИКТОР отодвигает кружку.

ВИКТОР. «Когда в плену тебе приставят к горлу нож, в глаза взглянуть прикажут смерти гордой, про что забудешь ты решительно и твердо?»

БОГУСЬ молчит.

ВИКТОР. Про что? Я задал тебе вопрос.

БОГУСЬ. Это же стих.

ВИКТОР. Да, но я тебе задал вопрос, отвечай.

БОГУСЬ. Откуда я знаю, про что – это просто стихотворение, я его толком даже не понял.

ВИКТОР. Про дрожь, про дрожь забудешь. Сконцентрируйся.

БОГУСЬ смотрит на ВИКТОРА.

ВИКТОР. «Когда упадет твое тело бренное и сердце станет прахом, что тебе нужно, чтоб умереть без страха?»

БОГУСЬ(смеется). Не знаю, бля. Надо, чтоб в рифму было?

ВИКТОР. Надо, чтоб ты не был таким тупицей, думай!!

БОГУСЬ. Ну и что?

ВИКТОР. Презрение.

БОГУСЬ. Откуда мне знать – я в поэзии не разбираюсь.

ВИКТОР. Еще одна строфа.

БОГУСЬ. Нет.

ВИКТОР. Последняя. (Глотнув еще пива.) «Что нужно, чтоб воскреснуть вновь, когда рассеют твои кости белые и вспомнятся твои поступки смелые?»

БОГУСЬ. Любовь.

ВИКТОР. Откуда ты знаешь?

БОГУСЬ. Подходило по смыслу. Кто это написал?

ВИКТОР. Броневский. Владислав Броневский. Ты когда-нибудь о нем слышал?

БОГУСЬ. Да, он написал «До-о-ожди-и-и бе-е-еспо-койные-е-е».

ВИКТОР допивает свое пиво.

БОГУСЬ. Шучу. Знаю я его, в школе проходили. Отстой.

ВИКТОР. Ты знаешь только то, что вы проходили. Броневский – великий поэт. Единственный мужик среди польских поэтов XX века. Остальные – просто онанисты.

БОГУСЬ. Так он же коммунякой был. Вроде партию прославлял. Это же трубень просто.

ВИКТОР. Да, он заблуждался, ошибался, как любой мужик. Но и боролся как настоящий мужик. И за свои ошибки заплатил сполна. Ошибался, бросал вызов, пил и боролся. Он жил. А посмотри на себя – разве ты живешь? Разве это жизнь? А ты знаешь, что в этой стране есть места, где нет многоэтажек? Можешь себе это представить? Ты когда-нибудь видел дом, обыкновенный небольшой дом? Четыре стены, второй этаж, труба. Видел такой дом, придурок? А ты когда-нибудь терял дом? (Немного помолчав.) А я потерял…

БОГУСЬ. Нечего меня оскорблять.

ВИКТОР. Прости, Богусь. Я только хотел сказать, что где-то есть другой мир, другая жизнь. Когда-нибудь ты и сам в этом убедишься. Главное, чтоб не было поздно… Будешь еще? (Смотрит на почти полную кружку Богуся, идет к стойке, что-то говорит Хеленке – та отрицательно мотает головой – и возвращается к столу.) Ну что, будешь?

БОГУСЬ. Мне не нравится.

ВИКТОР(берет кружку Богуся и мигом ее опустошает). Пойду еще одно возьму. (Берет кружки и несет к стойке.) Пани Хеленка, еще два. Для паренька.

ХЕЛЕНКА. Я все видела, пан Виктор, вы сами все выпили.

ВИКТОР. А сейчас он выпьет, ну. Он немного стесняется, вот я ему и показал.

ХЕЛЕНКА. Кемпинский…

ВИКТОР. Да пошел он на хрен, мясник этот… Еще два, пожалуйста.

ХЕЛЕНКА. Не могу. А если что-нибудь случится…

ВИКТОР. Ничего не… Ну что может случиться, пани Хеленка? Еще два. Мне и парню.

ХЕЛЕНКА. Не знаю…

ВИКТОР. Два пива. Быстро!

ХЕЛЕНКА колеблется, но все-таки наливает две кружки.

ВИКТОР(платит и идет к Богусю). Вот зануда. Выпьешь?

БОГУСЬ(мотает головой). Я должен быть трезвым. Я – революционер.

ВИКТОР. Ну и слава богу. (Выпивает залпом пиво и наклоняется к Богусю.) Смелость, Богусь, презрение и любовь – всегда помни о них, этим руководствуйся. Будь смелым – борись, презирай – презирай от всей души эту мразь, люби – потому что только тогда жизнь имеет смысл. Найди себе женщину, Богусь, найди ее и люби. Люби своих друзей, люби жизнь. Живи, Богусь, не будь дохляком, живи. (Хватает Богуся за руку, трясет ее, отпускает и берет вторую кружку.) «День пламени, воздуха, слов, день войны, великой ночью рожденный. К нему призываю, как древний пророк, я – поэт с душою освобожденной». (Выпивает пиво Богуся и отодвигает пустую кружку.) «Горе вам, дома, что неба касаетесь! Вы забыли про Вавилон. Страшный день из ночи рождается. Будет голод, пожар и мор». (Поднимает глаза на Богуся.) Богусь, ты веришь в Апокалипсис? Мне кажется, он наступает. (Бросает взгляд в сторону стойки.) Мне запрещают пить, скоты, запрещают мне пить. Завтра запретят дышать, послезавтра – дрочить. (Встает, берет со стола кружки.) Я еще возьму, скажу, для тебя. Ты же еще ничего не пил. (Громко.) Пани Хеленка! Дорогая, родная! Два больших, пожалуйста!

ХЕЛЕНКА. Нет, всё.

ВИКТОР встает, направляется к стойке. Делает несколько шагов, останавливается и внезапно сгибается: его рвет. Кружки падают из рук и с громким звоном разбиваются. БОГУСЬ вскакивает. ВИКТОР кашляет и задыхается. Делает шаг, на втором поскальзывается и падает в лужу собственной блевотины. БОГУСЬ подбегает к нему. Из-за стойки выскакивает ХЕЛЕНКА.

ХЕЛЕНКА. Твою мать, пол мне загадил! (Богусю.) А ну, блин, убирай этого козла отсюда!

БОГУСЬ(хватает Виктора за плащ и пробует поднять). Виктор, что с тобой?

ХЕЛЕНКA. Я же говорила, чтоб не пил!!! Ему нельзя пить! Нельзя сюда приходить! Убирайтесь отсюда, бля! Пошли вон!

БОГУСЬ. Виктор, что с тобой? Ты можешь встать? Все нормально, Виктор?

ВИКТОР кивает, показывая, что с ним все в порядке. БОГУСЬ помогает ему встать.

ВИКТОР(выпрямившись). У меня идея. Поехали к моей бывшей жене. Может, она даст мне еще один шанс и одолжит пару злотых…

Сцена пятнадцатая – ПЕРЕД ДВЕРЬЮ В ДОМ МАРИАННЫ. ДЕНЬ

Пригород. БОГУСЬ и ВИКТОР стоят перед домом МАРИАННЫ. ВИКТОР жмет на звонок, МАРИАННА открывает дверь.

МАРИАННА. Чего надо?

ВИКТОР. Не очень-то любезно ты меня встречаешь.

МАРИАННА. Другого ты не заслуживаешь. (Закрывает дверь.)

ВИКТОР(успевает вставить в щель ногу). Подожди, я хочу поговорить. (Показывает на Богуся.) Этому парню нужна помощь.

МАРИАННА(смотрит на Богуся, видит его татуировку). Пусть обратится к психиатру.

ВИКТОР. Мне нужно взять кое-что из моих вещей.

МАРИАННА. Я их выбросила.

ВИКТОР. Ты же не выбросила всё.

МАРИАННА. Выбросила!

ВИКТОР. Не верю, что ты выбросила пластинки Кравчика. Ты б не посмела. Я хочу забрать свои.

МАРИАННА. Только пластинки? Сейчас вынесу.

ВИКТОР. Тебе тяжело будет, коробка большая. Пусти меня.

МАРИАННА. Нет!

ВИКТОР. Мне только пластинки нужны, правда. Он – свидетель, это мой ученик.

МАРИАННА. Ты ведь уже не работаешь в школе, тебя уволили, алкаш.

ВИКТОР. Это мой бывший ученик, правда. Только пластинки.

МАРИАННА. Хорошо, ты их заберешь и забудешь сюда дорогу.

ВИКТОР кивает. МАРИАННА открывает дверь.

МАРИАННА. Один лишний шаг, и я вызываю полицию.

БОГУСЬ и ВИКТОР входят в большую комнату. ВИКТОР смотрит на лестницу, ведущую на второй этаж.

МАРИАННА. Сиди здесь! Ты сидишь здесь, понятно? (Поднимается на второй этаж.)

ВИКТОР обводит взглядом комнату, обставленную небрежно и безалаберно.

БОГУСЬ. Ты здесь жил? Ничего домишко.

ВИКТОР. Два года назад.

БОГУСЬ. Потолок гипсовый, классный.

ВИКТОР. Я сам делал.

БОГУСЬ. Заметно.

МАРИАННА спускается по лестнице с большой картонной коробкой. ВИКТОР встает с дивана.

МАРИАННА. Даже не вздумай подходить.

ВИКТОР. Я помогу.

МАРИАННА. Не надо.

Старая коробка лопается. Виниловые пластинки, большие и маленькие, падают на ступеньки и на пол. МАРИАННА пытается как-то их удержать, но коробка рвется окончательно. ВИКТОР делает несколько шагов навстречу МАРИАННЕ.

МАРИАННА. Я сказала тебе, гад, не приближайся.

ВИКТОР (все-таки подходит). Я хочу увидеть Лидку.

МАРИАННА. Да пошел ты.

ВИКТОР. Я имею право.

МАРИАННА. Не надо – ты сам от нее отказался.

ВИКТОР. Я ее два года не видел.

МАРИАННА. Я звоню в полицию.

ВИКТОР(кричит). Лидка!

МАРИАННА. Перестань!

ВИКТОР. Лидка! Лидка! Папа приехал!

МАРИАННА. Ты, скотина, вот посмотришь, я тебя точно посажу. Ты уже однажды ей устроил, мало тебе?

ВИКТОР. Я не виноват!

МАРИАННА. Виноват! Ты алкоголик!

ВИКТОР. Я тогда только два пива выпил. Два! Это с машиной что-то случилось!

МАРИАННА. Виноват, виноват. Никогда тебе этого не прощу!

ВИКТОР. Пожалуйста… Лидка! (Идет к лестнице.)

МАРИАННА преграждает ему путь.

Сцена шестнадцатая – В КВАРТИРЕ ВИКТОРА. ВЕЧЕР

ВИКТОР сидит в своей комнате на диване, вменяемый, но какой-то помятый, пьет чай. Рядом с ним сидит БОГУСЬ. Затянувшись дешевой сигаретой, ВИКТОР встает, вытаскивает один ящик из «стенки», ставит его себе на колени и начинает что-то в нем искать. Наконец достает несколько мятых купюр, расправляет их и пересчитывает.

ВИКТОР. Броневский. У него ответы на все вопросы. (Поднимает с пола пластинки, которые он забрал у Марианны, и протягивает их Богусю.) Понимаю, это не возместит в полной мере потерю целой коллекции, но все же передай их матери. Эти пластинки – единственное, что уцелело после краха моей супружеской жизни.

БОГУСЬ(смотрит на пластинки). Ну и воняет же от них.

ВИКТОР. Им почти 30 лет.

БОГУСЬ. Эта на русском.

ВИКТОР(качает головой). Нет, мы купили ее в Болгарии, во время нашего первого отпуска.

БОГУСЬ. Спасибо. (Откладывает пластинки в сторону.) Все полетело к чертям. (Закрывает лицо руками, дрожит, кажется, сейчас расплачется.)

ВИКТОР подходит к БОГУСЮ и прикладывает ладонь к его лбу, как будто измеряет температуру.

Сцена семнадцатая – ЗЕМЛЯНОЙ ВАЛ ЗА ДОМАМИ. ВЕЧЕР

БОГУСЬ сидит на вершине холма с томиком Броневского в руке. Замечает МОНИКУ, прячет книгу в карман. МОНИКА, улыбаясь, подходит к нему, садится рядом. На ней уже другой спортивный костюм, тоже из синтетики, но получше на вид.

БОГУСЬ(рассматривает наряд Моники). У тебя уже был парень?

МОНИКА. А что?

БОГУСЬ. Ты когда-нибудь на свидания ходила?

МОНИКА. Да пошел ты!

БОГУСЬ(хохочет). И что, всегда спортивный костюм надевала?

МОНИКА. Иди ты! (Встает, собираясь уйти.)

БОГУСЬ(преграждает ей путь). Я только хочу понять, какая ты.

МОНИКА. Какая я? А ты какой? Кто ты такой, козел, чтоб меня оскорблять?

БОГУСЬ. Ты чё, пацанка, что ли? Может, ты из тех, у кого любимое развлечение – телевизор, а кандидат в мужья – офигенный чувак, похожий на Бреда Питта?.. Знаешь, что? Хрен с ним, с Бредом Питтом! Ты или точно одна из таких, или хотела меня обидеть, раз это на себя напялила.

МОНИКА. Ой, не могу – нашелся тут Бред Питт. На себя посмотри! Думаешь, ты крутой, раз весь лоб себе засрал? Да ты выглядишь как мелкий пидор, только пидоры наколки себе делают!

БОГУСЬ. Я не пидор. Я когда тебя увидел, у меня сразу встал.

МОНИКА останавливается.

МОНИКА. Ты всегда такое говоришь девчонкам на первом свидании? А может, это твое первое свидание, кретин? Вообще-то, ты очень романтичный, да? Так небось про себя думаешь? А теперь послушай, что я тебе скажу, – ни хрена ты не романтичный, ты – полный ноль! Ты понятия не имеешь, что значит иметь дом, работу. Ни одного дня в жизни не проработал и знать не знаешь, что такое бороться!

БОГУСЬ. Знаю. Это… Ладно, хочу узнать.

МОНИКА. Ну так узнавай у кого-нибудь другого, придурок.

БОГУСЬ. Но ты не можешь просто взять и уйти. Ты мне нравишься. Ты сексуальная, и у тебя свой стиль.

МОНИКА. Да иди ты на хрен!

БОГУСЬ. Подожди, я тебе прочитаю одну вещь. (Достает из кармана подаренный ему Виктором томик Броневского, пытается открыть книгу на нужной странице, но закладка вылетает, он продолжает листать, нужное место найти не может, поэтому открывает первую попавшуюся страницу.) «Когда придут, чтоб сжечь твой дом, / твой дом родной, твою отчизну, / когда обрушат залпов гром, дождем железным с неба брызнут / и подойдут стальной ордой, / чтоб ночью в дом ворваться твой, – / стой у дверей, не зная сна, на страже будь, здесь кровь нужна!»[2]2
  Перевод М. Живова.


[Закрыть]

МОНИКА. Что это было?

БОГУСЬ. Я тебя люблю.

МОНИКА смеется и поворачивается, чтобы уйти.

БОГУСЬ. Будешь моей девушкой?

Она уходит, но внезапно оборачивается, мгновение смотрит на БОГУСЯ и идет дальше.

БОГУСЬ. Ты будешь моей девушкой?!

Она молча уходит. БОГУСЬ смотрит ей вслед. Закрывает томик Броневского и со злостью отшвыривает его подальше.

Сцена восемнадцатая – КВАРТИРА БОГУСЯ. ВЕЧЕР

БОГУСЬ входит в квартиру. В комнате матери горит свет. Он идет по коридору и останавливается в дверях. ИРЕНА сидит на тахте и курит, держа в руке одну из пластинок, подаренных ВИКТОРОМ. Рядом стоит пепельница, полная окурков.

ИРЕНА(поднимает глаза на Богуся). Спасибо за пластинки.

БОГУСЬ. Не за что. Это от Виктора, моего учителя. Помнишь его?

ИРЕНА. Блин, а я и не знала, что Кшиштоф записал пластинку в Болгарии. Он действительно великий человек! (Смотрит на Богуся.) Ты хоть немного денег смог найти?

БОГУСЬ качает головой.

ИРЕНА. Я выгребла остатки со счета. Заняла, где могла. Набралось только две тысячи. Может, если ты им дашь эти две тысячи, они на какое-то время оставят тебя в покое?

БОГУСЬ. Ма, у меня другой план.

ИРЕНА. Ну?

БОГУСЬ. Только ты не злись, я все продумал. Для меня это главное дело на свете.

ИРЕНА. Ну, давай говори.

БОГУСЬ. У меня сегодня было свидание. Первый раз свидание с девушкой. Она красивая. Я хочу ей купить платье. У нее ни одного нет. А я увидел такое, которое ей точно подойдет. Да. Я должен это сделать.

ИРЕНА. А что потом?

БОГУСЬ. Я им не отдам деньги… не сегодня.

ИРЕНА. А если тебя убьют? Господи, я, наверное, от всего этого поседею… Хочешь, я пойду с тобой? Богусь, ты ведь думал о лицее. Это неплохая идея.

БОГУСЬ. Ма, ну закончу я его, ну стану такой как все. Ты этого хочешь?

ИРЕНА. Ты мне напоминаешь своего отца, когда он был молодым. В нем было столько энергии! За это я его и полюбила. К сожалению, вся энергия после свадьбы улетучилась. Я не хочу, чтобы ты повторил его судьбу. Если собираешься закончить так, как он, лучше не иди в лицей.

БОГУСЬ. Я рад, что ты это понимаешь, ма.

ИРЕНА. Я никогда еще не слышала Кравчика по-болгарски. Это должно быть… очень красиво. (Подходит к проигрывателю, ставит пластинку.)

Кравчик поет по-болгарски. ИРЕНА и БОГУСЬ слушают затаив дыхание.

Сцена девятнадцатая – В КВАРТИРЕ МОНИКИ. НОЧЬ

Еще темно, но скоро рассвет. МОНИКА открывает дверь своей квартиры. Она в ночной сорочке. На пороге БОГУСЬ с пакетом в руках.

БОГУСЬ. Привет. Можно?

МОНИКА. Если очень надо.

БОГУСЬ заходит. Они идут в комнату МОНИКИ.

БОГУСЬ(протягивает Монике пакет). Вот.

МОНИКА колеблется – брать или нет.

БОГУСЬ. Это подарок. Открой.

МОНИКА(вынимает из пакета модное платье). Я не хочу.

БОГУСЬ. Да ладно тебе.

МОНИКА(в растерянности). Я не могу.

БОГУСЬ. Я его купил. Купил для тебя.

МОНИКА. Зачем?

БОГУСЬ. Потому что я тебя люблю.

МОНИКА. Ты же меня совсем не знаешь.

БОГУСЬ. Все, что надо, знаю.

МОНИКА. И что мне теперь делать?

БОГУСЬ. Надень его.

МОНИКА открывает дверь шкафа и, прячась за ней, переодевается. Выходит из-за двери. Платье ей очень идет. Она берет БОГУСЯ за руку и ведет к кровати. Они садятся рядом.

БОГУСЬ. Супер!

МОНИКА. Что ты обо мне знаешь?

БОГУСЬ. Что ты – язва.

МОНИКА. А еще?

БОГУСЬ. Что больно бьешь. Супы вкусные готовишь, колбасу.

МОНИКА. Хватит, заткнись.

Ему ничего больше в голову не приходит. Видно, как он мучается.

МОНИКА. Если хочешь, можешь лечь рядом. Только без рук.

БОГУСЬ поднимает руки вверх – сдается.

МОНИКА. Вообще без рук.

БОГУСЬ. Ладно.

МОНИКА ложится на кровать, БОГУСЬ – рядом. Оба лежат неподвижно, потом он берет ее за руку. Она вырывает руку, он снова берет, и на этот раз МОНИКА не сопротивляется.

Рассвет. БОГУСЬ и МОНИКА лежат рядом, как и раньше.

МОНИКА(поворачивается к нему). Как тебе?

БОГУСЬ. Классно.

МОНИКА. Все плохое прошло?

БОГУСЬ(кивает). Будешь моей девушкой?

МОНИКА. Если хочешь.

БОГУСЬ(садится). Будем вместе?

МОНИКА. Да.

БОГУСЬ. Сделай для меня одну вещь.

МОНИКА. Что?

БОГУСЬ. Сожги свой костюм.

МОНИКА(смеется). Я подумаю.

БОГУСЬ. Я уйду ненадолго. Надо кое-что доделать.

Сцена двадцатая – ЗЕМЛЯНОЙ ВАЛ ЗА ДОМАМИ. ДЕНЬ

БОГУСЬ стоит на валу. Подъезжает машина. Из нее выходят ФАЗИ, ГЖЕСЬ, КАРИНА, приближаются к БОГУСЮ.

ФАЗИ. Ну, привет, мелкий. Как дела?

ГЖЕСЬ. С головой все в порядке?

ФАЗИ дает знак КАРИНЕ.

КАРИНА(подходит ближе). Бабло давай.

БОГУСЬ. Да пошла ты.

КАРИНА сильно бьет его кулаком в грудь. Он сгибается вдвое.

КАРИНА. Я чего-то не расслышала. Тебе сказано: гони бабки.

БОГУСЬ. Отсоси.

КАРИНА бьет Богуся еще раз. Он падает.

КАРИНА. Слушай, пидор, если ты не принес бабки, ты покойник. (Наклоняется над ним и шарит по карманам, затем поворачивается к Фази и Гжесю.) Пусто, бля. Этот мудила ни хера не принес.

ФАЗИ (смотрит на часы). Плевать на Кравчика. Можешь его замочить.

КАРИНА(поворачивается к Богусю). Ты, урод, бля. (Начинает бить его ногами.)

ГОЛОС ВИКТОРА. Эй, бандюки, а если со мной?!

КАРИНА меняется в лице. На вал с более крутой стороны поднимается ВИКТОР, помятый, явно с похмелья.

ВИКТОР (подходит к Карине и принимает боксерскую стойку). Ну, давай.

ФАЗИ, ГЖЕСЬ и КАРИНА заливаются смехом. ФАЗИ лезет в карман, достает мелкую монету и бросает ее ВИКТОРУ.

ФАЗИ. На тебе на пиво, и вали отсюда.

БОГУСЬ (поднимается на четвереньки). Твоя мать сосет у кашалотов!

ВИКТОР(Карине). Твоя мать сосет у кашалотов!

БОГУСЬ. И у динозавров!

ВИКТОР. И у динозавров!

ФАЗИ. Замочи гада. Замочи обоих!

КАРИНА пытается ударить ВИКТОРА, но тот успевает увернуться и тут же отвечает ей ударом. КАРИНА корчится от боли.

ВИКТОР(отскакивает, прыгает на месте). Ну, иди сюда, иди, сука. (Снова бьет и снова попадает.)

КАРИНА шатается, из носа у нее льется кровь.

ВИКТОР. Впервые за долгое время чувствую себя мужиком!

К нему подбегают ФАЗИ и ГЖЕСЬ и начинают его бить. ВИКТОР сражается как лев, но быстро теряет силы.

ВИКТОР(оглядывается на Богуся). Беги, пацан, беги!

БОГУСЬ с трудом поднимается и сначала медленно, потом быстрее бежит в направлении, противоположном тому, откуда приехали бандиты. ВИКТОР падает на траву. КАРИНА в это время приходит в себя.

ФАЗИ(Карине). Догони его и прикончи!

КАРИНА бежит за БОГУСЕМ. На холме ФАЗИ и ГЖЕСЬ продолжают руками и ногами бить лежащего на траве ВИКТОРА.

КАРИНА. Тебе конец. Конец, бля! Тебе некуда бежать!

Сцена двадцать первая – В РИЗНИЦЕ. ДЕНЬ

Ризница костела. Тишина, спокойствие. Ксендз ЭДМУНД сидит за столом и заполняет купоны лотереи. На газовой плите греется чайник. Дверь с грохотом раскрывается. Влетает запыхавшийся БОГУСЬ.

ЭДМУНД. Добрый день! (Поднимает голову.) Что случилось?

БОГУСЬ. Мне нужна помощь. Пожалуйста…

ЭДМУНД(встает из-за стола и подходит к Богусю). Полиция?

БОГУСЬ отрицательно мотает головой.

ЭДМУНД. Если не они, справимся.

Входит КАРИНА и направляется к БОГУСЮ.

ЭДМУНД. Минуту, это мой гость. Зашел ко мне выпить кофе и пока никуда идти не собирается. Садись, я и тебя угощу.

КАРИНА. Спасибо, времени нет. (Богусю.) Ты, а ну выйдем.

ЭДМУНД. Я же сказал: он мой гость. И будет здесь сидеть и пить кофе столько, сколько ему захочется. Но кофе, уверяю тебя, отличнейший.

КАРИНА. Ты, мелкий, бегом вышел отсюда!

ЭДМУНД. Что? Повышаешь голос в храме Божьем? Может, дочь моя, это тебя стоит отсюда выставить?

КАРИНА. Извините, но этот… скунс… попортил чужую собственность и должен за это заплатить. Я этого так не оставлю. Не могу так оставить! Это будет плохой пример для остальных.

ЭДМУНД. Что он попортил?

КАРИНА. Что? «Лексус»! Новый!

ЭДМУНД. Мне он тоже разбил «полонез». Вообще-то, он отличный парень, только иногда на него находит. Он отработает.

КАРИНА. Не верьте ему – он врет. Он не держит слова. И должен за это ответить. Раз и навсегда. Я без него не уйду. И хватит мне зубы заговаривать, а то я перестану хорошо себя вести!

ЭДМУНД. Сколько вы от него хотите?

КАРИНА. Двадцать тысяч.

ЭДМУНД. Чего?

КАРИНА. Злотых.

ЭДМУНД подходит к железному шкафчику, встроенному в стену ризницы, достает из-под рясы ключ на цепочке, открывает верхнюю дверцу, достает плоскую соломенную корзиночку и ставит ее на стол.

ЭДМУНД. Минуту, сейчас разберемся. Это со вчерашней мессы. Я еще не успел посчитать. (Вынимает из корзинки купюры и складывает их стопочкой.)

Слышно, как к костелу подъезжает машина. В ризницу входят ФАЗИ и ГЖЕСЬ.

ФАЗИ. Здрасьте.

ЭДМУНД(поднимает голову). Мы ремонтируем костел, поэтому сейчас денег больше, чем обычно. (Отдает Карине стопку банкнот.) Здесь пять тысяч. (Берет корзинку с мелочью.) Карман раскрой.

КАРИНА. На фига мне нужна эта мелочь?

ФАЗИ. Бери, в дороге пригодится.

ЭДМУНД. Допустим, здесь еще пятьсот злотых, хотя наверняка больше. (Высыпает деньги в карман Карине.) Сколько я вам дал?

КАРИНА. Пять пятьсот.

ЭДМУНД. Точно?

ФАЗИ. Точно. У нас все по-честному.

ЭДМУНД. За остальными приезжайте после первого. Сейчас больше нет. Мне надо рабочим заплатить.

ФАЗИ. Значит, увидимся после первого.

КАРИНА. Жаль, что вы этого урода прикрыли.

ГЖЕСЬ. До свидания.

ФАЗИ. До свидания. До первого.

ЭДМУНД. Всего хорошего.

КАРИНА, ГЖЕСЬ и ФАЗИ уходят. Слышно, как отъезжает машина.

БОГУСЬ. Зачем вы это сделали?

ЭДМУНД. Не знаю, Богусь. Ты меня просто обезоруживаешь.

БОГУСЬ молчит.

ЭДМУНД. Но не думай, что тебе это сойдет с рук. Отработаешь эту корзинку на ремонте костела. Буду платить тебе как обычному работнику – четыре пятьдесят в час.

БОГУСЬ. Шесть.

ЭДМУНД. Пять. По рукам?

БОГУСЬ. Ладно. Идет.

БОГУСЬ и ЭДМУНД жмут друг другу руки. В этот миг закипает чайник. ЭДМУНД идет к плите.

ЭДМУНД. Кофе будешь? Я крепкий варю.

БОГУСЬ. Заварите три чашки.

Дверь ризницы открывается. Входит ВИКТОР. На лице синяки, кровоточит бровь.

ВИКТОР. Добрый день. (Садится за стол.)

БОГУСЬ. Ты живой?

ВИКТОР(кивает). Надеюсь, ребра они мне не сломали. Господи, живот…

ЭДМУНД. Я вызову «скорую».

ВИКТОР. Не надо. (Поднимает свитер и майку, достает из-за пояса книгу и кладет ее на стол.) Броневский в очередной раз спас мне жизнь. Избранное.