Текст книги "Леденящая жажда"

Автор книги: Андрей Таманцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Санкт-Петербург

1 июля 200… года, 21.09

Спальные районы во всех городах на необъятных российских просторах совершенно одинаковы. Серые, безликие прямоугольники со слезящимися глазницами окон, обшарпанные двери, вонючие подъезды. И люди там такие же – сознание окраины стирает лица, они не замечают друг друга, не подозревают о внешности и о возрасте соседа сверху, пока он в один прекрасный день не начнет дебоширить в ночь на понедельник, не устроит потоп или, в конце концов, не вывалится из окна, со свистом пролетев мимо горшков с фиалками и геранью.

В тот день хозяйка квартиры на восьмом этаже одного из бетонных ульев смотрела «Поле чудес», – стало быть, была пятница. Погруженная в разгадывание очередной непосильной задачи, она в упор не слышала воплей, доносившихся из соседней комнаты: это сын с невесткой склоняли друг друга на все лады.

На улице уже были сумерки, и голубой экран эффектно отражался на фоне густой синевы за окном.

Наверное, хозяйка не заметила бы ничего, если бы, пролетая мимо ее окна, что-то черное, похожее на человеческое тело, не задело натянутую веревку, на которой сушились носки, чулки и прочие мелочи. Приглушенный крик достиг ее слуха только спустя мгновение.

Она не сразу осознала, что происходит. Но через секунду выбежала на балкон, перегнулась через перила, увидела распростертого на асфальте, освещаемого тусклым светом фонаря человека и громко завизжала.

– Ма, ты что? – В гостиную вбежал ее двадцатипятилетний сын, уже три месяца сидевший без работы.

Он вышел на балкон, глянул вниз, куда был устремлен полный ужаса взгляд матери, и побледнел как полотно. Кричать, правда, не стал.

– Сынок, он умер? – почему-то шепотом спросила хозяйка.

– Думаю, да.

– Кто это?

– Понятия не имею. – Он помялся немного.

– Слушай, я все– таки спущусь вниз. Посмотрю, что и как.

– Не ходи, вдруг это опасно!

– Что – опасно? Труп?

– Какой труп? Что опять стряслось? – В дверях показалась молодая женщина в наполовину расстегнутом халате.

– Отстань, – грубо оборвал ее парень. – Если тебе интересно, лучше посмотри вниз.

Та молча последовала совету мужа. На вид это была конченая истеричка, но тем не менее увиденное зрелище не вызвало у нее бурных эмоций.

Когда она обернулась, чтобы поделиться впечатлениями с остальными членами семьи, в комнате уже никого не было. Парень действительно пошел вниз, а хозяйка испуганно припустила за отпрыском.

– Сынок, не трогай его, только не трогай! Надо вызвать милицию! – причитала она, стоя рядом с сыном уже под фонарем.

– Да не собираюсь я его трогать. Ты права, надо действительно вызвать милицию.

– Какая милиция?! Пошли все вон отсюда, если жить не надоело! – раздался вдруг резкий голос с сильным акцентом.

Мать и сын обернулись – перед ними стоял мрачный тип со свежим фингалом в поллица. Вздыбленный ежик темных волос, трехдневная щетина на щеках, а в руках – нечто блестящее, черное, до ужаса напоминающее пистолет. При виде столь неожиданного собеседника мать и сына будто ветром сдуло.

Тело, своим полетом нарушившее покой семьи, упало из квартиры этажом выше. Мужчина, так грубо прогнавший сына с матерью, жил там уже месяц. Неделю назад к нему приехали гости.

Их было двое. Немногословные брюнеты с кошачьими движениями, настолько похожие на самого обитателя квартиры, что всех троих можно было принять за братьев. Они вели себя достаточно тихо, внимания не привлекали, так что этого приезда практически никто не заметил. Через два дня к ним присоединился еще один, явно того же племени.

Каждый день они выходили из квартиры поодиночке с разницей примерно двадцать минут и шли в одном и том же направлении. Впрочем, в их действиях не было ничего подозрительного. Ну идут люди по своим делам, и что с того?!

А дел у них, видимо, было много. Возвращались они точно так же, по одному, очень поздно. Сосредоточенные, бесстрастные лица, невидящие глаза.

Тяжелая, должно быть, у этих парней работенка.

Эта мысль возникла в хитроумной голове Васи Перфецкого, как только он заметил, что в квартире на девятом этаже появились новые жильцы. Ему не давала покоя их странная сосредоточенность, жесткий график передвижений, некий ореол таинственности, окружавший выходцев с Кавказа. Последнее, то есть кавказское происхождение, у Васи сомнений не вызывало.

Вася был главарем местной так называемой группировки. Термин этот к Васиной компании можно было применить с натяжкой, слишком уж все ее члены были юны и неопытны. Районный участковый их тоже всерьез не воспринимал, несмотря на все потуги молодых людей выглядеть «организованным вооруженным формированием». Васе с товарищами было невдомек, что время романтических банд уже прошло, и они упорно продолжали гнуть свою линию.

Вася быстро заприметил, что на девятом этаже появились, как он их презрительно называл, хачи. Но какие-то странные. На рынке вроде бы не торгуют… А тогда чем они, собственно, занимаются? Ряхи вон какие серьезные! И дела, видать, тоже недетские.

«Надо бы их пообшипать», – решил Вася и поделился этой мыслью с остальными членами своего «формирования».

– А что у них брать-то? – совершенно логично поинтересовался Васин соперник в борьбе за место лидера. – Арбузы, что ли?

– Ты совсем дурак или наполовину? Ты глаза-то разуй! Что, не видишь: это не рыночные хачи!

– А тогда что они здесь делают?

– Сам пораскинь мозгами и поймешь, чем хачи могут еще здесь заниматься, если не на рынке торговать?!

– Да ты гонишь!

– Послушай радио, посмотри телик: везде какие-то теракты, похищения, покушения и всякая дребедень.

– И?..

– Да у них бабла, наверное, куры не клюют!

– Значит, рискуем попасть…

– Не ссы.

– Я? Да я их одной левой.

На том и порешили. Вечером того же дня, когда трое из четверых обитателей квартиры на девятом этаже уже вернулись, в дверь позвонили. Жильцы квартиры сами звонком не пользовались, всегда брали с собой ключи, благо дубликатов было достаточно. Мало ли кто это мог быть? В конце концов, забыть раз в жизни ключ – это не преступление.

К двери подошел самый молодой.

– Кто это?

– Сантехник.

Руки машинально потянулись к замку. Дверь открылась, и дальше события развивались с невероятной скоростью.

В квартиру ворвались пятеро «сантехников», вооруженных не гаечными ключами и вантузами, а кастетами. Пистолет был только у одного, зато головокружительной наглости хватало на всех с лихвой.

Молодой человек закричал, но не удержался на ногах под градом обрушившихся на него ударов.

– Кто там? – послышалось из комнаты, и двое вышли в коридор.

Через десять минут коридор и кухня квартиры представляли собой поле боя. На стороне нападавших был фактор неожиданности и небольшое численное превосходство. Кроме того, они действительно неплохо владели кастетами.

Когда входная дверь квартиры открылась вновь и вошел высокий чернобородый мужчина, на полу в коридоре катались в рукопашной двое – «сантехник» и молодой парень, получивший по голове кастетом в самом начале схватки. Второй «сантехник» валялся поодаль.

Где-то в районе ванной комнаты бились не на жизнь, а на смерть хозяин квартиры и здоровый бугай с наголо бритой головой.

У окна стояли еще трое – два «сантехника» и один из обитателей квартиры.

Бородач не потерял самообладания. Он, в первую очередь разобрав, где свои, а где чужие на полу в прихожей, вынул пистолет с глушителем и быстро выстрелил в каждого из незваных гостей.

Едва не поскользнувшись на образовавшейся на линолеуме темной луже, чернобородый прошел в ванную, чтобы и там навести порядок.

В это время гости, увидев происходящее в коридоре, с удвоенной силой пустили в ход кастеты. Выскочив на балкон, они продолжили схватку там.

Когда чернобородый вышел из ванной, прямо на его глазах, как в замедленной съемке, одно из тел медленно перегнулось через перила, затем в воздухе мелькнули ноги… Было ясно, что это кто-то из своих.

Нужно было действовать решительно. Пистолет выстрелил еще раз, но убить второго не удалось – он пулей пролетел в зазор между стеной и стрелявшим, лихорадочно огляделся, схватил первое, что подвернулось под руку, – черную спортивную сумку, стоявшую в коридоре, – и выбежал на лестничную площадку.

Чернобородый сначала пытался догнать его, но споткнулся об одно из валявшихся тел, а когда встал, было уже слишком поздно.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Гудермес

2 июля 200… года, 14.33

«Разыскиваются правоохранительными органами за…»

И дальше длинный список всяких ужасов, на какие только способен род человеческий.

– А это вообще хоть как-то помогает?

У Пастухова был усталый голос. Уже часа три подряд он ломал себе голову, как выйти на нужного им типа. Фоном для невеселых раздумий служило созерцание бандитских рож. Ксерокопии фотографий были неясными, с серыми разводами, что делало рожи совсем уж мрачными.

Счастливая случайность – лицо в толпе. Повезло, это уж точно. Потом – это же самое лицо в списках. Это лучше, чем ничего. Они подняли все, что можно. Итак…

Фамилия: Адгериев.

Имя: Асланбек.

Отчество: Мансурович.

Дата рождения: 1983.

Место рождения: Гудермес.

Особые приметы: родинка под левым глазом.

Дальше следовала отдельная графа, посвященная родственникам. Семья скотоводов, ничего особенного. Судя по датам, мать умерла во время первой чеченской, будем считать, что своей смертью. Две сестры затерялись где-то среди потоков беженцев, хлынувших в соседнюю Ингушетию, но это и не важно. В живых остался отец…

Это зацепка. Но как найти отца, а уж тем более самого Асланбека с этой чертовой родинкой?! Да мало ли что у кого на лице! Не примета, а ерунда какая-то. Нет смысла в розыск объявлять.

Люди! Граждане ведь в последнюю очередь будут реагировать на тусклый фоторобот на замызганной стенке районного отделения милиции. Так что даже рыпаться не стоит. К тому же опасно: вдруг какой ушлый телевизионщик пронюхает, что да как, и тогда начнется то, чего они больше всего опасаются. Страх. Его нужно избежать любой ценой.

Так. Асланбек. Отец жив. Уже хорошо – на Кавказе семейные узы крепкие. Нужно двигаться дальше.

На стол перед Пастуховым легло еще одно досье. Теперь Мансур Адгериев – отец Асланбека. Работа проделана – лучше не бывает, а главное, что быстро. Из всех дат рождений и смертей, встреч, беспорядочных перемещений и потерь вырисовывалась пока еще смутная, но уже картинка.

Была у людей своя, пусть неприхотливая, если не сказать примитивная, жизнь в горах. Три брата. Место рождения – Гудермес – указано не совсем точно, просто название маленького селения неизвестно, поэтому ничтоже сумняшеся указали областной центр. Потом все кончилось. А законы там простые, первобытные – уж Пастухову-то это отлично известно. Око за око, зуб за зуб. Ну и конечно, нужно прибавить молодой запал.

Младший, Ахмет, стал ваххабитом. Средний – Салман, – как следует из досье, был человеком относительно мирным, насколько это вообще возможно в кровавой мясорубке. Практически мыслящий Пастухов в очередной раз согласился с тезисом «бытие определяет сознание». Никакие мирные наклонности не спасут, когда вокруг такое творится. Хочешь жить – убивай, не всегда в буквальном смысле, естественно.

Статья у Мансура была не очень тяжелая, но лет на восемь потянет. И брат – ваххабит. Еще одна важная деталь – религиозным фанатиком сам Мансур никогда не был.

Что ж, кажется, ключик найден.

Возвращаться на «места боевой славы» никому не хотелось, но вопрос даже не обсуждался, тем более что сроки сильно поджимали.

Голубков перед отъездом собрал всех и как обухом по голове: на питерский канал кто-то подбросил кассету из Глазова. Значит, террористы уже в Питере! Значит, маленьким городом дело не кончится. Значит, времени у них совсем нет. Это время отмеряет какой-то бородатый мститель, и совсем не обязательно здесь, в России, а может, где-нибудь в Иране, Афганистане, Арабских Эмиратах…

Черт! Напрягитесь, ребята, надо все сделать тихо и незаметно. Любимый город должен спать спокойно. А тем более – страна. А сколько ей осталось спать?

На все про все, включая изучение досье, составление примерного плана действий и перелет до Гудермеса ушло полтора дня. На руках все необходимые документы, которые позволят им найти кого надо и убедить его сделать то, что нужно.

Маршрут короткий: сначала – в часть, потом – в местную тюрьму.

– А он вообще на контакт идет? – поинтересовался Пастухов у начальника следственного изолятора.

– Да кто его знает, они все одинаковые, на людей похожи становятся, только когда прикладом вломишь.

Тяжелая железная дверь протяжно скрипела. Душно и холодно – сочетание довольно странное. Стены коридора покрыты застарелой плесенью, вонь непереносимая. С другой стороны, этому типу еще повезло, яма – гораздо хуже. А потом он стопроцентно будет лить горючие слезы перед борцами за права человека из какой-нибудь западной газетенки. И будет шум, очередной скандал, который, естественно, затеряется среди сотен подобных. Будет, наверное» говорить об ужасах заключения, все вспомнит: и запах, который, кажется, впитывается даже в поры, и камеры на двадцать человек, и побои точно приплетет. И будет прав. Так оно и есть, только почему-то борцы за права человека не берут интервью у русских солдат, вырвавшихся из чеченского плена. Да, так и будет, если он вообще отсюда выйдет. Пока у него шансов практически нет.

Еще раз скрипнула дверь.

Пастух умел разговаривать с самыми разными людьми. И с такими тоже. Пяти минут оказалось достаточно, чтобы объяснить, что, если он не хочет провести оставшиеся годы в такой вот камере, а то и похуже, он должен заговорить. Собственно, его личная свобода не главный стимул. Есть приманка получше.

– Марш вахыл, Мансур.

«Проходи свободно». У Пастухова хорошая память, особенно на такие вещи. Еще тогда, на войне, его поразило, что люди, с которыми они дерутся не на жизнь, а на смерть, так красиво здороваются. В этом приветствии – уважение к жизни, и к чужой, кстати, тоже.

Из-под зарослей темных волос на него вскинулись неожиданно светлые глаза. Серые.

Пастухов про него знал если не все, то очень много. Почти все, что может представлять интерес в их ситуации. И все же полной уверенности в благополучном исходе у него не было.

Он не сразу стал выдавать главный козырь: решил сначала прощупать почву. Наплел с три короба, что они сотрудничают с каким-то правительственным информационным агентством, будто это плановая проверка и дела их скоро должны сдвинуться с мертвой точки.

Стена недоверия – в ней нет ничего необычного. К этому надо быть готовым с самого начала. И потихонечку, помаленечку подбираться к главному, но осторожно, чтобы ни в коем случае не спугнуть, не стать в одночасье таким же врагом, как и тюремные охранники.

– Ты про сына своего когда последний раз слышал?

– А что тебе до моего сына?

– Я буду с тобой откровенно говорить – мы его ищем.

Человек в наручниках криво усмехнулся. Последнее утверждение не очень хорошо вязалось с легендой про «информационное агентство».

– И ты думаешь, я тебе в этом помогу?

– Да, думаю, поможешь.

– Смешной человек. Для чего – чтобы его арестовали?

– Даже если и так… Все равно лучше, чем мертвый.

– Зачем сразу – мертвый?

– Давай совсем начистоту: мы накрыли одно из звеньев цепи, связанной с терактами в Москве…

– И что, я должен в ладоши хлопать или слезами от умиления обливаться? – Нет, просто твой сын в списке смертников.

А то он сам этого не знал… Хотя уверен до конца не был. Пастух сделал правильную ставку: исходя из досье, становилось ясно, что здравого смысла Мансуру было не занимать. Одно дело – быть за «независимую Ичкерию», другое – умирать за ласки гурий в райском саду правоверных. Он сыну своему этого не желал. Хотя не очень сильно беспокоился, смертники – редкость, чаще – смертницы, так просто разумнее, зачем зря мужчин разбазаривать?

– Мужчины не бывают смертниками.

– Видимо, готовится что-то важное.

– Умрет за Аллаха.

– Ну, значит, пусть умрет. Не мой сын, твой.

Пастухов встал. Подошел к двери, чтобы вызвать охрану. Это тоже был просчитанный ход. Не он просить должен.

– А почему я должен тебе верить? – тихо сказал Мансур, когда Пастухов уже поднял руку, чтобы постучать в дверь. – И вообще, кто ты такой?

Вопрос сложный, из разряда риторических. Пастух сам для себя не мог на него ответить, и уж тем более – для кого-то другого.

– Tы мне верить не должен. А так – спасу. И тебе срок скостят. Хуже уже не будет – сам ведь понимаешь.

Ну тут Пастухов немного преувеличивал. Хуже всегда могло быть. Это прекрасно понимал и Мансур. Он ведь оптимальный «подельник» для любого более или менее крупного персонажа – никому не известный, темный, ему можно что угодно пришить, и ему ведь и так не отвязаться от букета статей, тянущих на пожизненное заключение. И сынишка, кстати, со своими подвигами в довесок.

– Ну ладно – я. А как ты Асланбека отмажешь, если ты его, предположим, найдешь? Сам ведь говоришь – смертник, вам это уже известно, а при таком раскладе он должен сидеть всю оставшуюся жизнь.

– Придумаем чего-нибудь.

– А на кой тебе надо что-то для него придумывать?

– Хочешь – верь, хочешь – нет.

Надо было найти компромиссный вариант, чтобы ничья честь не пострадала и появилась ну хотя бы одна зацепка ну хоть малюсенькая! Ведь он просит отца выдать собственного сына.

– Я ведь знаю – ты никакого отношения к своим статьям не имеешь.

Мансур, видимо, был не лишен чувства юмора. Внезапно он искренне рассмеялся.

– Я думаю, следователи это тоже прекрасно знают.

– Ты ведь мирным человеком был! И сына ты любишь.

– Дошло, кажется, ты мой адвокат! – Веселье приобретало зловещий характер.

Пастухов не ответил, он понял, что это тупик.

– Не нужна мне твоя, – Мансур запнулся, – поганая свобода. А то, что брат мой небольшого ума, я и без тебя знал.

– Брат? – спросил Пастухов. Мансур оторопело вскинул глаза. – При чем здесь брат? – не отпускал Пастухов. Хотя и сам уже понимал. Мансур проговорился. Боевиком был брат Мансура – Ахмет. Ага, он-то, видимо, и втащил молодого Асланбека во всю эту поганую историю.

– Я ничего не скажу, – сцепил зубы Мансур.

– А ты и не говори ничего, так, намекни.

– Нет, я сказал.

– Ну нет так нет. Адекюэль.

Прощание у них тоже красивое. И Пастухов вышел.

Дело свое он сделал. Теперь надо ждать ответного хода Мансура.

Затем Пастух зашел в комнату радиоперехватов.

– Ничего, – помотал головой Док.

– Будем ждать.

Все уже было готово. В камеру, где сидел Мансур, «случайно» попал мобильник. И вот теперь от Мансура ждали одного – позвони сыну! Или брату, теперь это было одно и то же.

Это случилось только ночью. Разговор сразу же засекли.

Мансур кричал кому-то по– чеченски, чтобы его сына оставили в покое. Человек, которому он все это говорил, не проронил ни слова.

Номер тут же определили.

Мансур звонил в Афганистан.

Значит, поход по «местам боевой славы» продолжается.

 ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Санкт-Петербург

1 июля 200… года, 23.01

В живых остались три человека. Асланбек, Ахмет и хозяин квартиры.

Разобравшись с трупами, в течение последующих трех часов они лихорадочно искали спортивную черную сумку, до начала «боевых действий» стоявшую в коридоре. Они искали повсюду, обшарили все углы и щели, но сумки нигде не было.

Ахмет со злостью пнул облезлый плинтус и грязно выругался по– русски. Далее разговор продолжился на языке, понятном лишь обитателям этой квартиры.

– Это конец.

– Нет, мы найдем их, обязательно найдем, – дрожащим голосом прохныкал Асланбек, открывший дверь грабителям.

– Где найдем? Голову напряги, не поленись!

– Я не знаю.

Ахмет продолжал сосредоточенно разглядывать плинтус.

– Вверх дном перевернем этот чертов город, но их достанем!

В разговор вступил третий:

– Слушай, не паникуй раньше времени.

– Как это – не паникуй?!

– Ясное дело, что это местные. Шпана какая-нибудь!

– Ничего себе шпана! Выкинули Шамиля за окно как мешок с дерьмом – и даже не икнули при этом.

– Да уж, «не икнули». – Последовал многозначительный жест в сторону кучи в углу коридора – это были аккуратно складированные тела непрошеных гостей. – Что с ними делать будем?

– Ночью вывезем на пустырь.

– А Шамиль?

– Надо похоронить по– человечески.

– Как ты себе это представляешь?

– Не знаю. Закопаем, прочитаем молитву. Хотя бы так.

Ахмет решительно пошел на кухню и вернулся с тесаком для мяса.

– Вот этих, – он презрительно взглянул на груду тел, – нужно как-нибудь упаковать, а то нести неудобно.

Решили, что сейчас не до того. Ахмет мерил шагами расстояние от двери до батареи, периодически хватаясь за голову.

– Да успокойся ты! – На самом деле, все уже начинали изрядно нервничать.

Говорить, что все пропало, было совершенно излишне. Нет материала – нет задания! А как это объяснить? Сказать, что явились несколько кретинов с кастетами и все разом пошло прахом? Казалось, еще немного – и у Ахмета начнется истерика.

– Мы ничего не скажем. Мы их найдем! – опять подал голос провинившийся молодой человек.

– А ты вообще молчи. Скажи спасибо, что я тебя сразу не прихлопнул как муху.

Третий пытался удерживать равновесие.

– А если не найдем?! Да нам головы не сносить!

– Но они действительно на солидняк не тянут, разберемся, глазом моргнуть не успеешь.

– Это нужно делать прямо сейчас!

– Посмотри, который час. У нас как раз есть время замести следы.

– Нет, сейчас!

– И как ты собираешься это делать?!

– Ты прав, это, скорее всего, местные раздолбай. Видел, он взял сумку просто потому, что на глаза попалась.

– И что?

– Их надо искать через милицию, и как можно быстрее.

– Милиция?! Сейчас, когда у нас в квартире полно трупов?!

– Значит, надо быстрее их убрать.

– И как ты собираешься договариваться с ментами? Ахмет молча подошел к кухонному шкафу и вытащил из замызганной кастрюльки пачку денег. Отсчитал несколько бумажек.

– Этим много не надо.

Отделение находилось через квартал. Идти недалеко. А в это время нужно все трупы спрятать, смыть уже почерневшие пятна, придать квартире более или менее благопристойный вид.

Ахмет сразу понял, с кем нужно в отделении разговаривать. Участковый действительно был похож на человека, которому не много нужно. Мятая форменная рубашка с оторванной верхней пуговицей, блуждающий взгляд, странная чернота под ногтями – с чего бы это, вроде землю не копает.

– Вечер добрый, командир.

Участковый поднял усталый взгляд на вошедшего.

Ахмет сразу взял правильную ноту и положил на стол деньги. Собеседник оказался понятливый. Прикинувшись, будто ничего не заметил, он сочувственно выслушал душераздирающую историю о том, как на честных людей нападают всякие подонки без стыда и совести.

– Мы, командир, не зарываемся. Нам бы только найти их, а дальше сами разберемся.

Участковый без комментариев потянулся к телефону:

– Привет, позови мне Костылева… Слушай, у тебя в районе дома семь по Коллонтай кто-то в последнее время отличился? Ну в смысле грабежи всякие, налеты… с особой наглостью. Так… Так… Понял. Спасибо. Бывай.

Положив трубку, он помолчал немного, черкая на пожелтевшем бланке геометрические фигуры.

– Ну что, командир?! – Чернобородый проявил настойчивость.

Милиционер с нарочитым утомлением отодвинул испещренный высокими художествами бланк, искоса взглянув на бледно– зеленую пачку, приятно маячившую на краю стола.

– Есть на примете компания. Известно, где они собираются.

– А это они? – Брови чернобородого сдвинулись в острый угол. В глазах не отразилось ничего.

– Ну я не уверен, но похоже на то – Участковый продолжал изображать отсутствие интереса.

– Что значит – похоже? – В голосе начали появляться нетерпеливые нотки.

– Да как сказать… У нас тут вообще-то серьезных ребят давно не было. Так, мелочевка…

– И что?

– Ну вот, говорят, появилась компания отморозков… Может, они?

– Слушай, командир, ты же понимаешь, для нас «может» не годится.

– А я что могу сделать? Поедем проверим.

– Говори адрес – Чернобородый перешел на приказной тон, и участковому это явно не нравилось.

– Ты лошадей не гони, дорогой товарищ. Я тебя первый раз вижу.

– А деньги ты тоже первый раз видишь?

– Язык-то попридержи! А то я знаю, как таких, как ты, прижучить! Ты у меня еще…

Участковый понял, что перегибает палку. В нем боролось желание поиграть на нервах у хача и нормальное человеческое стремление заработать. Профессиональных интересов у него в тот момент не было.

– Ладно, остынь. Сейчас я тебе все запишу. Вот только…

Дальше разговор продолжился в духе рыночного торга. Оба все понимали. Чернобородый заранее знал, что участковый по привычке попросит еще, знал, что заплатить нужно. Тот в свою очередь знал, что не состричь еще просто непрофессионально. Пошла стандартная игра: один прикидывается шлангом – просто для проформы, другой, демонстрируя картинное негодование, банально набивает себе цену.

– Добавить нужно. – Про себя участковый уже прикидывал, куда можно пристроить неожиданно свалившийся на голову заработок. Планов было немало.

– Как у вас тут говорят… Жадность фраера сгубила. – На самом деле Ахмет продолжал этот торг Просто так, из любви к искусству. Теоретически сумма могла быть намного больше.

– Ну, сам думай. – Милиционер решил пойти ва-банк. Уж этот точно заплатит. Столько, сколько нужно. Можно рискнуть.

– Сколько?

– Еще стольник.

Чернобородый беззвучно рассмеялся. Да, запросы действительно оказались невелики.

– Успокойся, получишь. Но сначала адрес. Участковый на минуту замешкался. Потом все же достал листок бумаги и записал адрес.

– Откуда я знаю, что это те самые?

– Ты что же, не доверяешь мне?

– А с чего я должен тебе доверять?

– Хочешь – верь, хочешь – не верь, дело хозяйское. Вот только выпендриваться не надо.

– Ладно, давай бумажку. Но если тут какая подстава, ты мне за все ответишь.

– Без угроз!

– А кто тебе угрожает? Мое дело предупредить.

– Так, бери листок и проваливай.

– Еще раз тебе говорю: выбирай выражения. Чернобородый нарочито громко хлопнул дверью и вышел в обшарпанный коридор. Затем подошел к ближайшему телефонному автомату.

– Так, у вас все готово?.. Не знаю, не уверен… Как сказать, провентилировать их нужно… Встречаемся на выходе… Да, все вместе. Кто знает, сколько их там. Сегодня. Нужно обязательно сегодня. Скоро нужно будет действовать.

Рука непроизвольно потянулась к ножу, спрятанному за поясом. Рот скривился в многообещающей усмешке.

Когда дверь кабинета закрылась, участковый старательно пересчитал шершавые бумажки, ласкающие взор своей бледной зеленью, напоминающей цвет лица подростка после первой попойки, и задумчиво вытащил из пачки папиросу.

Минуты три он мечтательно пускал колечки дыма в потолок, затем снова потянулся к телефону:

– Слышь, Костылев… тут одно дело наклевывается, нужно подъехать по тому адресу, что ты мне дал… Нет, до этих мне и дела нет… Нет, тут хачи подозрительные объявились, можно их потрясти. И вообще, неплохо бы выяснить, чем они тут занимаются… Да, наряд… Там увидим.

Участковый нетерпеливым жестом повесил трубку. В нем закипал профессиональный азарт.