Текст книги "Еретик"
Автор книги: Андрей Степаненко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
– А если пророчества не исполнить?..
И в тот же миг Симона подбросило вверх и ударило спиной о стену.
* * *
Когда тряхнуло в третий раз, Амр вышел во двор и взобрался на толстую крепостную стену – как раз напротив Родоса. Комета так и висела над землей, и от нее время от времени отделялись тонкие, мигом исчезающие за горизонтом огненные нити.
– Что, Амр, боишься?!
Амр оторвался от созерцания небес и нашел взглядом крикнувшего. На крепостной стене, на той стороне канала – точно напротив – стоял Феодосий, комендант Родоса.
– Иногда жутковато… – честно признал Амр.
– Наши мудрецы говорят, это всего лишь камни, – громко проговорил Феодосий. – Только раскаленные, такими иногда плюются горные свищи.
Амр пожал плечами. Он слышал от умных людей, что это падающие звезды. Но и это предположение его не устраивало. Будь то камни или звезды, но прежде чем упасть с неба, они должны были сначала где-то висеть. Однако то, что тяжелое не может просто висеть в воздухе, у них в деревне понимали даже дети.
– Ваши мудрецы не все знают, Феодосий, – развел он руками, – они сказали бы, что и я – всего лишь варвар.
– А это не так? – усмехнулся комендант Родоса.
– Наверное, так, – не стал возражать Амр, – но ваши же люди говорят, что правда на моей стороне, а не на твоей. И кто из нас варвар?
– Если слушать людей, великой державы не построить, – покачал головой комендант.
Амр язвительно хмыкнул.
– А куда придет твоя держава, если никого не слушать?
Феодосий задумался, а потом вздохнул и махнул рукой.
– В кости сыграть не хочешь?
Амр удивился и мысленно перебрал все, что сейчас происходит. Зерно грузилось на верблюдов и отправлялось на юг, в Эфиопию, чтобы оттуда – уцелевшими лодками, одним броском, перед самым носом врага быть переправленным через пролив. Зубайр двигался ко второму концу канала, чтобы запереть флот Ираклия в море Мекканском, Траянский канал восстанавливался, – все шло, как бы, само собой.
– Сыграем, – кивнул он. – У кого сначала – у тебя или у меня?
– Если не боишься, давай ко мне, – сделал приглашающий жест комендант, – мои офицеры давно посмотреть на тебя хотят.
* * *
Симон успел задать вопрос каждому из пророков, и каждый ответ Джабраила сопровождался ударом. Последний из этой серии ударов был не так уж силен, однако уже пошедшие трещинами стены принялись оседать и рушиться, и мальчишек едва успели вынести во двор. Побитый камнями и смертельно уставший Симон вышел сам.
– Ну, что?! – подбежал Фома. – Ты все узнал?
Симон растерянно развел руками. Он узнал больше, чем рассчитывал, но не понимал из сказанного пророками и половины.
– А как они? – склонился над одним из юных пророков настоятель. – Эй! Как тебя там! Очнись!
Симон протер глаза и тоже склонился над мальчишкой. Лицо бледное, зубы оскалены, нос заострен.
– Он же не дышит… – удивился настоятель. – Ты убил их, что ли?
– Вряд ли, – рухнул на колени рядом Симон и приложил ухо к груди.
Сердце молчало.
– Я тебе точно говорю, – принялся метаться от послушника к послушнику Фома, – ты их поубивал!
Симон отрицательно мотнул головой. Мягкое свечение, излучаемое каждым живым существом, не только не исчезло; оно даже усилилось.
– Они живы.
– Тогда почему сердце не стучит?
Симон задумался. Такого раньше не было. Но раньше он не использовал чужие судьбы в корыстных целях. Он еще раз оглядел безвольно раскинувших руки мальчишек и хмыкнул.
– Сдается мне, это летаргия…
Фома тихонько охнул.
– Семь человек сразу?!
– А что ты хочешь? – поморщился Симон. – Я ведь навязал им свою волю на самом важном этапе.
– А без этого, значит, было нельзя?
– Откуда я знаю? – раздраженно отозвался Симон. – Не мне же самому под руки Джабраила одиннадцатый раз ложиться! Он меня уже, как облупленного, знает!
Так и было. Последние три хождения были безрезультатными. Все этапы он проходил быстро и легко – хоть семью ступенями, хоть двенадцатью, но архангел просто игнорировал Симона, и он возвращался с тем же сердцем, что и входил. Джабраил к нему даже не прикасался; просто стоял рядом и ждал, когда Симону надоест.
– Да, ты не сердись, – неожиданно заискивающе рассмеялся Фома, – это я так просто спросил. Так даже лучше. Кстати, тебе деньги-то нужны? Сколько дать?
Симон заинтересованно хмыкнул и поднял глаза. Настоятель буквально сиял и причин своей радости скрывать не собирался.
– Ты хоть представляешь, сколько пожертвований соберет храм с семью впавшими в летаргию святыми отроками? Кстати, а как сделать, чтобы они уже не просыпались?
Симон покачал головой: корысть Фомы выросла до совершенно неприличных размеров. Хотя, с другой стороны, каждый настоятель мечтал о чудотворном объекте. Или хотя бы о хорошем юродивом. Но если юродивого никто удержать не может; что ему взбредет, то и говорит, то эти были – само послушание. И уж денег на них можно было заработать…
– Ну, что посоветуешь? – напомнил о себе Фома.
– Ничего, – мотнул головой Симон, – это не моих рук дело, не мне и советовать. Хочешь узнать, сходи вслед – через семь огненных стен, да сам Джабраила и расспроси.
– Скажешь тоже, – мгновенно испугался Фома. – Мне и моего одного раза хватило за глаза. До сих пор трясет.
– Тогда прощай, – поднялся Симон. – Мне здесь делать нечего.
– А я? – прищурился Фома. – Мне ты ничего не скажешь?
Симон покачал головой.
– Зачем тебе знать, что сказал Джабраил? Или по баку с известью соскучился? Так, император быстро тебе это устроит…
Фома опустил глаза. Он и сам уже вспомнил, куда заводит праздное человеческое любопытство.
– Одно могу сказать, – приостановился уже тронувшийся к воротам Симон, – то, что узнал от четвертого отрока.
Настоятель заметался; он никак не мог решить, стоит ли это слушать.
– Если пророчества не исполнить, она… – Симон ткнул пальцем в нависшую над миром оранжевую комету, – упадет целиком. Вся сразу.
* * *
Кифу вывели на засевшего в монастыре Симона достаточно быстро, однако объявлять себя до срока было и ненужно, и небезопасно. А затем начались эти толчки, а затем Симон спешно покинул монастырь, и Кифа в сопровождении все тех же двух дюжих монахов навестил настоятеля.
– Из Кархедона? – уважительно протянул отец Фома, едва глянув документы, – и что у вас говорят об этом знамении?
– Ничего, – мотнул головой Кифа. – Ираклий запретил делать вопрос о комете темой для богословских споров.
– Неразумно… – цокнул языком настоятель. – Ничто не происходит без благословения Божьего, а уж такое небесное явление – тем более. У нас многие говорят, что эта комета – небесное тело Иисуса. Сказано ведь: «как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого…»
Кифа улыбнулся.
– Спасибо, что просветили, святой отец. А теперь к делу: зачем к вам приходил Симон?
Настоятель открыл рот, да так и замер.
– Это ведь он вам семерых спящих пророков сделал? – прищурился Кифа. – Тех, что под навесом лежат…
Настоятель шумно глотнул и не смог выдавить ни слова.
– Конечно же, он, – уверенно кивнул Кифа, – сегодня почти никто пути в Иерусалим не знает. А зачем он их сделал?
Настоятель покраснел, а затем побагровел…
– З-за д-деньги. Я п-по-п-просил.
– Но вы же знаете, что патриарх этого не одобряет, – напомнил Кифа.
Лицо настоятеля покрылось бисеринками пота. Разумеется, он знал.
– А может быть, все дело в Елене? – глядя прямо в глаза, спросил Кифа и тут же увидел, что попал в точку. – Значит, в ней…
– Й-й-я н-ничего не знаю, – мотнул головой настоятель. – К-кто т-такая Елена?
– Все ты знаешь, – поморщился Кифа. – Но, раз не хочешь сам рассказывать, придется тебя рассекать.
Настоятель выпучил глаза, пошатнулся и рухнул на пол.
* * *
То, что настоятель мертв, Кифа поверил не сразу. Гностики многое умели, а уж остановить сердце для них почти ничего не стоило, но после четверти часа тщательного изучения бездыханного тела, он был вынужден признать: главного свидетеля у него уже нет.
– Что будем делать? – подал голос один из монахов.
– Мальчишек заберем, – сразу же решил Кифа. – У нас как раз в Антиохии сейчас ни одной святыни. Семь спящих святых отроков Церкви лишь помогут. Но главное – не мальчишки. Ищите манускрипт с Апокалипсисом Иоанна Богослова. Он обязательно должен быть где-то здесь.
Монахи кивнули и кинулись разбирать сброшенные землетрясением с полок желтые папирусные свитки и стопки прошитых рукописей и в считанные минуты протянули Кифе вожделенный богословский труд.
– Этот?
– Этот, – кивнул Кифа.
Раньше он бы его просто уничтожил, но теперь Кифа был намного умнее, а потому просто разжал скобы, аккуратно вытянул самый главный листок и тут же, прямо за столом настоятеля смыл все названия Иерусалимских драгоценных камней и начал вписывать их же, но в ином порядке.
«Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями: основание первое… – Кифа зажмурился и на память вытащил согласованный с Северином новый порядок смены цвета слоев человеческой души, – основание первое яспис, второе сапфир, третье халкидон…»
Теперь по этой рукописи, одной из последних никем не правленых, в Истинный Иерусалим не смог бы пройти никто.
* * *
Встречать вождя аравитян высыпали все свободные от караулов офицеры, и, Амр хорошо видел, сколь противоречивое впечатление производит.
– Шелковое… – тронул он за торчащее из-под панциря одеяние одного из противников. – Это правильно. Вшей не будет.
Офицеры переглянулись. Они уже оценили то, что Амр, одетый в обычную верблюжью накидку не побоялся признать своей бедности.
– А ты почему не в шелке? – подошел Феодосий. – У тебя же весь Вавилон под боком.
Амр улыбнулся. Увы, он все еще оставался суеверен и придерживался того правила, что когда все идет, как надо, лучше ничего в своей жизни не менять.
– Я умею терпеть.
Феодосий, признавая его право поступать как угодно, кивнул и жестом показал на высокую угловую башню.
– Оттуда видно все хорошо. Тебе понравится.
Амр последовал меж мгновенно расступающихся офицеров за Феодосием, поднялся по крутой каменной лестнице и сразу понял, зачем его туда ведут. Комендант хотел показать, насколько неприступна эта крепость.
– Кто-нибудь когда-нибудь эту крепость брал?
– Нет, – не оборачиваясь, проронил Феодосий. – Ни разу.
Амр улыбнулся и тут же выдал второй вопрос:
– А Нил перед врагом когда-нибудь расступался?
Феодосий на мгновение опешил, но тут же взял себя в руки и рассмеялся.
– Это не знамение, Амр. Это случайность.
Он толкнул окованную дверь, вошел сам, дождался Амра и тут же подвел к окну.
– Вавилон… – сделал комендант широкий жест. – Смотри, как красиво.
Амр подошел и замер. Отсюда, с высоты, да еще в отсветах оранжевой кометы огромный торговый город и впрямь был на редкость красив. Но он уже понимал истинное значение этого жеста. Отсюда с высоты было видно и другое: как ничтожно мала по сравнению с Родосом и Вавилоном «случайно» занятая им Троянская крепость.
– А из того окна виден Нил.
Амр перешел к следующему окну. Кроваво-красный Великий Поток отсюда, с высоты башни выглядел необычайно величественным.
– Он уже начал разливаться, – прищурился Феодосий, – а через две недели здесь будет сплошное красное море – от горизонта до горизонта. Только города и будут над водой торчать.
И это означало, что ты, Амр, сразу же станешь совершенно бессилен.
– Да, я знаю, – кивнул Амр, – на четыре месяца.
Феодосий обязан был понять, что рано или поздно Нил отступит, а «разговор» двух армий продолжится.
– А в той стороне стоит Александрия, – перешел к третьему и последнему окну комендант.
– И именно оттуда вы ждете военной помощи, – улыбнулся Амр, – я все понял, Феодосий. Лучше скажи, где у тебя кости?
Комендант хмыкнул, жестом пригласил присаживаться за низенький столик и достал из кармана пару костей.
– Империя непобедима, – прямо глядя в глаза Амру, произнес он и бросил кости на стол.
«Пять и шесть…» – оценил итог броска Амр и взял кости в руки.
– Что ж, кости говорят, что ты прав, – признал он и бросил, ни на что не надеясь, просто потому, что был его ход.
– Шесть и шесть.
Феодосий поперхнулся.
– Может, попробуем на деньги? – поднял брови Амр.
* * *
Симон сел на первое же купеческое судно, идущее в сторону Вавилона, но уже через день понял, что передвигаться по Нилу почти невозможно – постоянно менялся ветер. А когда судно под предлогом неуплаты пошлины в прошлый раз арестовал владелец местной эмпории, пришлось выходить на берег и двигаться дальше пешком. Однако думать это помогало.
«Джабраил сказал, я могу найти Елену так же, как зажег небо… – повторял он про себя. – И что это значит?»
Это могло означать, что угодно. Например, что Господь разрешил Симону отыскать Елену так же, как зажег небо по его слову. Но это означало, что Создатель подыгрывает Симону, а такого быть не могло.
«Или могло?»
Сказанное Джабраилом могло быть истолковано и прямо: именно он, Симон зажег небо, и это означало, что Симон едва ли не равен силой Творцу, что оборачивалось полным абсурдом. Но более всего Симона томило сказанное от имени архангела вторым и третьим отроками: они, по сути, сказали, что Елена пришла в мир вовсе не для того, чтобы сесть на Византийский трон и поставить всех остальных царей на колени, а только, чтобы родить Спасителя.
«Как раз то, о чем я говорил с Кифой…»
Никогда прежде Симон не разглядывал вопрос так, но, похоже, Иоанн Креститель заглянул очень далеко. Елена, как праматерь всех народов Ойкумены, в какой-то мере олицетворяла собой первую женщину – Еву, а, возможно, и Лилит, а значит, ее сын должен был воплощать в себе праотца всех людей – Адама. Жертвенное пролитие крови столь важной персоны стало бы крайне серьезным актом, – отомстив за наставленные когда-то рога, Бог мог успокоиться.
«Вот он Агнец, могущий Спасти все человечество сразу…»
* * *
Ставки в игре были самые обычные: монета на монету. Ставить больше не имело смысла, поскольку слишком быстро приближало к финалу игры, а Феодосию и Амру было что обсудить.
– Все, кто поддерживают тебя сейчас, отвернутся, как только ты сделаешь то, чего от тебя ждут, – уверенно говорил комендант и бросал кости. – Три и пять.
– Пока никто не отвернулся, – парировал Амр и бросил кости. – Один и один.
Феодосий забрал выигранную монету и самодовольно хохотнул.
– Ты просто не все знаешь. Оба присягнувших тебе губернатора уже у меня – и фаюмский, и этот второй, из Абоита. Шесть и шесть.
– Поймаю, посажу в колодки, – пообещал Амр и тоже кинул, – два и два.
Феодосий многозначительно поджал губы и забрал и этот выигрыш.
– Ты, как ребенок, Амр. Нет никого, кто бы на тебе прямо сейчас не наживался, – он кинул кости, – шесть и один.
– Ты забыл о евреях, Феодосий, а они вовсе не из-за корысти ко мне примкнули, – покачал головой Амр и бросил кости, – четыре и шесть. Выигрыш мой.
Феодосий проследил, как Амр возвращает себе последнюю монету, и тоже кинул.
– Пять и шесть. Евреев вырежут. Империя своеволия никому не прощает.
Амр поджал губы.
– Пока жив хотя бы один мусульманин, вы не посмеете тронуть ни одного родича Пророка.
Швырнул кости так, что обе слетели со стола, наклонился и замер. Кости лежали на каменном полу в положении «один и один».
* * *
Когда Ираклий прибыл в Никею, Теодор с остатками армии был уже там.
– Скажи, Теодор, флот ушел к Индиям ДО того, как Амр пересек мои границы?
– Это уже не важно, император… – покраснел Теодор.
– Отвечай! – заорал Ираклий.
Красный, как перечный порошок, полководец опустил глаза.
– Да.
– Понятно, – стиснул зубы Ираклий, – а кто, вопреки моей воле, принял решение обмять мальчишек в реальном бою?
Теодор глотнул.
– Я.
– Понятно, – еле кивнул Ираклий. – И сколько времени ты из-за этого потратил на перестроение войск?
Теодор заставил себя поднять глаза. Он уже понял, в чем его главная ошибка.
– Часа два.
Ираклий застонал и потер мокрое горячее лицо ладонями. Те два часа, что Теодор потерял на перестроение уже готовых к схватке войск, и были решающими, – потому что подошли евреи. Так что, Ираклию было что сказать членам Сената о назначенном ими полководце. Но вот легче от этого не становилось.
– А насколько у тебя защищены Атриб и Бубастис?
Теодор непонимающе моргнул. Эти стоящие чуть ниже по течению города имели немалое значение, однако идти туда сейчас, когда Нил вот-вот поднимется на шесть-восемь локтей, было полным безумием.
– А при чем здесь Атриб? Кто пойдет его брать в разгар половодья?
– До разгара половодья еще две недели, – сделал режущий жест рукой Ираклий. – Я бы на месте Амра рискнул.
– В Атрибе неплохой гарнизон, – пожал плечами Теодор, – даже если Амр и рискнет…
– Стоп! – поднял руку Ираклий. – В Вавилоне тоже стоит неплохой гарнизон, но он из города не выходит, и с Амром не связывается. Ты знаешь, почему?
– Смысла нет, – буркнул Теодор.
– Не-ет! – яростно протянул Ираклий. – Им город запретил воевать. Потому что Амр с точки зрения купцов и ремесленников прав, а я, Ираклий – неправ. И в Атрибе будет то же самое! Ты хоть это понимаешь?!
– И что теперь? – глотнул полководец.
– Немедленно высылай в Атриб и Бубастис подкрепление. Немедленно! Так, чтобы ни один горожанин пикнуть не смел!
Теодор поднялся и, пытаясь сохранить хотя бы видимость независимости, двинулся прочь из палатки, а Ираклий пододвинул карту и начал кропотливо наносить на нее последние сведения от военной разведки. Зубайр, судя по донесениям, уже приближался ко второму концу Траянского канала, а значит, еще немного, и весь флот Ираклия будет заперт в Мекканском море.
«А вся индийская торговля так и будет оставаться под контролем аравитян…»
Это было тем более досадно, что по сообщениям военных, флот не только уцелел после удара с небес, но и успешно взял целый ряд городов Сагастана, Синда, Сирмана, стран Туран и Макуран – вплоть до пределов Индии [62]62
Именно в таком порядке перечислены эти страны у Себеоса.
[Закрыть].
Да, Зубайра можно было выбить. Но, вот беда, Господь тоже ополчился против империи. По сведениям разведки дно канала местами поднялось, и даже если аравитян выбить, вся торговля с Индиями будет парализована с полгода – пока Траянский канал не будет целиком очищен. Этим сейчас и занимался Амр – как хозяин.
Ираклий от души выругался и вдруг вспомнил Нестория. Этот византийский патриарх предложил настолько удобную и практичную теологию христианства, что, выиграй он, и никаких разногласий ни с евреями, ни с мухамедянами просто не возникло б. Иисус, не как Бог, а как один из добрейших сердцем пророков устроил бы всех. Однако место, занимаемое Несторием, было чересчур сладким, и его учение умело обгадили, а его самого столь же умело оттерли.
Ираклий вздохнул. Идеи Нестория были настолько сильны и внутренне правдивы, что несториан в империи и сейчас было абсолютное большинство. И все они, исходя из новой парадигмы, оказались теперь злостными еретиками. А лучшего способа развалить Византию, чем столкнуть ее Церковь с несторианами, евреями и мухамедянами, просто не существовало.
Обиднее всего, случись Несторию победить, Ираклий просто породнился бы с евреями и аравитянами так же, как породнился с латинянами и греками, и за последующие двадцать восемь лет отделить одних подданных империи от других стало бы почти невозможно. Без единой капли пролитой крови.
Ираклий изо всех сил ударил кулаком по столу и выскочил из палатки. Всей грудью вдохнул прохладный вечерний воздух и замер. Более всего его мучило то, что столь жуткий раскол был внесен на редкость мелкими людьми из-за такой же неприлично мелочной корысти.
* * *
Амр спустился из башни довольно быстро. Прошел мимо жадно пожирающих его глазами офицеров противника, кивнул на прощание Феодосию, спрыгнул в лодку, и в считанные мгновения уже поднимался по веревочной лестнице на стену Трои. Спустился во двор и сразу же подозвал к себе одного из племянников.
– Езжай за Менасом. И срочно.
И лишь когда удивленный такой спешкой Менас прибыл, Амр рассказал то, что увидел сверху угловой башни Родоса.
– По второму рукаву движутся суда. Пока они очень далеко, но их довольно много.
Купец прищурился.
– Наверное, в Даллас, к тамошнему Абу Киру. А что тебе до этих судов?
– Если они войдут в Нил, их используют против нас. А если их остановить раньше, можно заставить эти суда поработать на нас.
– Как? – опешил Менас.
– Смотри, – достал карту Амр. – Вот город Ясриб…
– Атриб, что ли? – впился глазами в карту купец.
– Я и говорю, Ясриб, – кивнул Амр. – Так его не взять, но если поставить корабли борт о борт, получится мост. Людей можно перебросить, сколько угодно…
Менас потрясенно покачал головой. Он уже видел, куда метит аравитянин.
– Хочешь последнюю протоку из моря Мекканского перекрыть!
– А кто мне помешает? – прищурился Амр. – Теодор, поджав хвост, убежал зализывать раны. А Ираклий, судя по данным твоих людей, прибудет в Никею лишь сегодня. Они просто ничего не успеют. Главное, взять эти суда.
– Сделаем, – хищно осклабился Менас. – Есть мастера.
Поймал вопросительный взгляд Амра и захохотал.
– Какой бы я был купец, если бы с речными пиратами не знался?
Амр удовлетворенно кивнул. Не далее как сегодня утром он получил известие от Зубайра. Его лучший командир горделиво сообщал, что выход из канала взят, а местный префект признал свое поражение и теперь помогает собрать плотников, чтобы намертво перекрыть канал. Это означало, что весь Траянский канал теперь – военная добыча, а флот Ираклия надежно заперт в Мекканском море. Оставалось взять еще пару городов у вторичной северной протоки, и тогда империя действительно потеряет контроль над всей индийской торговлей – целиком. Это был достойный ответ на сожжение курейшитских крепостей.
* * *
Симон так и двигался по левому берегу Нила – быстро и уверенно, но то, что творилось в его сердце [63]63
По мнению части античных народов, ум человека находится в сердце. Как реликт, это представление до сих пор сохраняется в Эфиопии.
[Закрыть], меняло все его представления о жизни со скоростью и силой ураганного ветра.
Все пророки до единого, вплоть до Иоанна Богослова, были убеждены: мир это зло. Все они точно знали, что бойня, которую учинит в конце человеческой истории Господин этого мира, будет беспримерной – никаким людоедам не снилось. И все они знали, что откупятся лишь те, кто заранее догадался встать на четвереньки и подставить Ему свое лоно – божьи невесты да такие, как Кифа, кастраты, коих в принципе невозможно заподозрить в причастности к Адамову греху.
Понятно, что появилась идея Спасителя. Симон отыскивал ее корни в верованиях даже самых примитивных черных племен. Скорее всего, попытки откупиться от Создателя были всегда. По отзывам, иногда это помогало, и племя, нашедшее добровольца, готового взять на себя грехи всех близких, получало передышку. Ненадолго.
– Ну, Иоанн! – восхищенно покачал головой Симон. – Ну, умница…
Теперь, после смерти Учителя, Симон не мог ни проверить своей догадки, ни, тем более, ее доказать. Но, похоже, лишь Иоанн Креститель оказался достаточно широк умом, чтобы сообразить, что спасать надо всех людей разом. Теперь Симон даже был склонен думать, что саму идею равенства перед Господом как эллинов, так и иудеев, ввел именно Иоанн. А потом появилась Елена.
* * *
Амр пригласил Феодосия в Трою примерно в тот час, когда нанятые Менасом пираты должны были зацепить за киль первое судно – пропущенным под водой канатом. И понятно, что Амр постарался сделать все, чтобы комендант чувствовал себя комфортно, – хороший стол, танцовщицы из Вавилона, достаточно громкая, чтобы заглушить возможные крики с Родоса, музыка… и все-таки Феодосий нервничал.
– Три и пять, – угрюмо озвучивал он то, что выпало.
Он очень хотел начать выигрывать. Уж очень быстро кончались взятые с собой деньги.
– Три и шесть, – еще более угрюмо констатировал Амр.
Он очень хотел начать проигрывать. Уж очень быстро приближалась игра к финалу, а он хотел быть уверен, что комендант не узнает о событиях в протоке досрочно, то есть ДО того, как там все завершится.
– Я сейчас… – приподнимался Феодосий. – За деньгами пошлю…
– Не вставай, – расслабленно улыбался Амр, – неужели записки недостаточно? Пусть слуги своими ногами ходят, а нам с тобой…
И комендант, соглашаясь, хмыкал, падал на подушки, подписывал новое распоряжение о деньгах, и впивался гипнотизирующим взглядом в трясущего кости в стаканчике Амра.
– Везучий ты, аравитянин…
– Бывает, – расслабленно соглашался Амр и с ужасом отмечал, что ему опять выпало шесть и шесть.
Понятно, что настало время, когда первый гонец попытался-таки пробиться к Феодосию и даже попытался кричать, но раздраженный вечным проигрышем комендант высунулся из окна и дал гонцу такую отповедь, что его не трогали еще часа два. А когда Амр узнал, что корабли уже конфискованы и сцеплены борт о борт, а пехота уже двинулась по дощатым палубам на тот берег, вдрызг проигравшийся Феодосий предложил последнее, что у него было.
– Бабу свою ставлю. В возрасте, но та еще ягодка.
– Жену? – удивился Амр.
– Рабыню, – отмахнулся комендант. – Три дня назад у офицера в кости выиграл. Даже не трогал – представляешь? Не до того было.
– Представляю, – кивнул Амр и бросил на стол все, что выиграл за сегодняшний день. – Я за эти три дня чуть имя свое не забыл, – столько всего случилось.
Оба рассмеялись, затем поочередно швырнули кости, и стало окончательно ясно, что сегодня судьба уже не переменится. Рабыня тоже отходила Амру.
– Сейчас пришлю, – поднялся Феодосий с подушек и сладко потянулся. – Эх, как все это не вовремя!
* * *
Симону удалось таки преодолеть вторую половину пути под парусами – едва он этого всерьез пожелал. Да, все выглядело случайностью, но вот землю в момент пожелания тряхнуло, а затем появилось это судно.
Объяснений феномену была тьма. Симон вполне мог неосознанно предчувствовать, что судно появится, и именно в силу этого пожелать быстрее прибыть на Родос. Хуже того, Симон вообще мог быть просто игрушкой в руках неких сил, и слепо выполнять то, что нужно какой-нибудь второстепенной сущности или даже лично Тому Который. И лишь одно убеждало Симона, что все не так просто, – сказанное Джабраилом. Архангел не тратил слов на дешевые розыгрыши.
«Так же, как зажег небо…» устами отрока произнес Джабраил.
«Так же, как зажег небо…»
«Так же…»
И ни слова ни о предчувствиях, ни о сущностях, ни о Том, Который…
А потом впереди показался Родос, и Симон взглядом приказал капитану пристать к стене крепости и так же, взглядом распорядился, чтобы ему спустили веревочную лестницу. И оба раза вода Нила дрогнула и пошла рябью.
«А может быть, я случайно вошел в то пространство, где правят Боги?» – подумал Симон, забираясь все выше.
Если верить преданиям, такое случалось, но расплата за подобное своеволие была неотвратимой и наступала достаточно быстро.
«Как там говорил Аббас, – наморщил лоб Симон, – главный вопрос, есть ли у Бога ситечко в ноздрях…»
– Скоро ты там?
Симон поднял голову, увидел склонившегося византийского солдата и понял, что висит на полпути наверх.
– Скоро…
Этот людоед вообще формулировал вселенского масштаба вопросы на удивление точно и просто.
«Каждый миг на земле умирают мириады живых тварей, – сказал он как-то, – а их души уходят наверх, к Богу. Верно?»
«Верно», – согласился тогда Симон.
«И каждый миг волей Бога мириады тварей рождаются на свет, – продолжил людоед, – согласен?»
«Согласен».
«То есть, Он постоянно вбирает в себя старые опытные души и посылает в мир новые и чистые. Так же, как дышит человек: вдох – и мириады душ в себя, выдох – и мириады душ – обратно в мир…»
Симон пожал плечами. Схема была красивой, но ради чего затеял этот разговор Аббас, он пока не понимал.
«А где оседает накопленная душами «грязь»? – поднял брови людоед. – Нет ли в ноздрях у Бога некоего «ситечка», коим Он обоняет запах наших мыслей и наших страстей – всего, что копится в нашей душе?»
– Кто такой? – поинтересовался солдат.
Симон забросил ногу на стену и степенно перевалился через край.
– Симон. Пришел за своей Еленой.
– Какой Еленой? – не понял солдат и вдруг побледнел.
К ним шел офицер, и служивый уже понял, что только что зачем-то совершил серьезное служебное преступление – впустил чужака.
– Кто такой? Как здесь оказался?
– Я лекарь. Я всегда здесь был, – посмотрел ему в глаза Симон. – Вот, вышел из лекарни на Нил посмотреть.
– Нечего здесь смотреть, – нахмурился офицер. – Возвращайся в свою лекарню.
Симон кивнул и двинулся к ведущей со стены во двор крепости лестнице. Людоед Аббас вкладывал в свою идею достаточно примитивный смысл: Бог нами просто обедает. Ибо на «ситечке» неизбежно должно оставаться самое вкусное – чистое человеческое страдание в смеси с чистой человеческой любовью. Собственно, сама человеческая жизнь.
Симон, тогда еще только начавший свое восхождение к высотам гностицизма, пытался возражать; с его точки зрения, Всевышнего интересовал духовный, познавательный опыт человека. Но чем дольше он жил на свете, тем лучше понимал: смысл твоей женщины не в измерении пропорций ее тела, а в обладании ею, как смысл врага не в том, чтобы познать, что им движет, а во вкусе его крови. И если «ситечко» и впрямь существовало, а, похоже, оно существовало, Господь оказывался жадным до впечатлений и очень живым существом, – точь-в-точь, как и созданный по Его образу и подобию человек.
И это кое-что меняло.
