Текст книги "Еретик"
Автор книги: Андрей Степаненко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
Симон ясно видел, насколько омерзительной оболочкой пользуется он – бессмертный Дух, сунутый в тело, словно ослабевший воин – в бабскую юбку. Он видел, насколько примитивна и стыдна та часть его души, что жаждет или боится, кичится или смущается. Вся она была так же понятна и омерзительна, как беззубая заискивающая улыбка того, кто напряженно ждет своей кости. И даже разум – предмет его особой гордости выглядел теперь лишь набором счетных палочек, по сути, лишь инструментом для беспрерывного обслуживания почти обезьяньего тела и еще более ненасытной и бесстыдной, чем обезьянья, «души».
А потом он – у самого гребня волны – вошел в город и стал смертью – для всех, кто волей судьбы оказался под его подошвами – с такой высоты почти муравьев.
* * *
Амр кричал беспрестанно.
– Быстрее! Быстрее! Еще быстрее!
Он хорошо помнил, каким спускается хоть на некоторое время приостановившийся поток вод. И воины – сотня за сотней – слетали на своих верблюдах и ослах, мулах и собственных задах вниз по скользкой земле недавнего русла и почти сразу же увязали в мокром, смешанном с илом песке – кто по колено, а кто и глубже.
Нет, они, конечно же, двигались – рывками, по полшага, по четверть шага, по пяди… но вскоре всем, кто подходил позже приходилось входить в русло справа и слева, а весь бывший Нил – шагов на пятьсот в обе стороны стал сплошной, черной и мокрой, шевелящейся массой.
– Успеем? – повернулся он к Зубайру.
– Трудно сказать, – покачал головой эфиоп. – Войска императора уже тронулись. Ты и сам знаешь, какой соблазн ударить нам, вязнущим в мокром песке, в спину.
Амр яростно крякнул. Он видел, что Аллах явно дает шанс: далекие воины Теодора шли вдвое медленнее, чем можно, а их командиры все еще были в растерянности, отчасти потому, что не были уверены, что Амр отважился войти в русло. Опытный полководец вполне мог лишь сымитировать переход и устроить засаду, чтобы встретить врага градом стрел из-за берега Нила.
– Быстрее! – заорал он, хотя сам же видел: то вязнущие в песке по колено, то бредущие в иле по пояс воины понимают, чем рискуют.
А потом одна или две лошади вдруг выбрались на твердое основание, и передовой отряд, распугивая огромных, но никогда еще такого не видевших крокодилов, в считанные мгновения пересек едва ли не две трети русла.
– Пора и нам, – тревожно глянул в сторону подступающих ветеранов противника Зубайр, – и знаешь, они ведь тоже сядут по пояс…
– Если еще отважатся, – кивнул Амр.
* * *
Симон чувствовал смерть всем своим существом. Он видел, как вдребезги разлетаются там, внизу крыши и сараи, как всасывает в подошву черной волны бесчисленных горожан, и как мгновенно они исчезают в такой же черной, лишь подсвеченной с неба оранжевым светом пене. А потом он вдруг начал снижаться, и справа пролетел купол храма Святого Георгия, а слева – Армянской Божьей матери [55]55
Армянская диаспора занимала ключевые посты в коптской церкви вплоть до новейшего времени.
[Закрыть], а затем он прошел над самой крышей солдатского борделя и на миг – не более – встретился глазами с вцепившимся в скамью у беседки белым от ужаса экономом. И лишь тогда мир перевернулся – раз, другой, третий – а Симон обнаружил, что его галера застряла в наполовину снесенных воротах, а вокруг бурлит черная грязь.
Он обвел глазами рабов. Они сидели и полулежали, вжавшись в пол и прикрыв головы закованными в цепи руками – точно так же, как и в начале.
– Все, – произнес он и сам поразился совершенно чужому голосу.
Рабы не шевелились. И тогда он выдернул стопор, ослабил общую цепь, немного подумал и двумя ударами ноги вышиб раздробленный кусок кормы – вместе с общим на всех замком.
– Кандалы сами снимете, – тем же чужим голосом произнес он и спрыгнул вниз, прямо в отступающую к морю черную воду; ее уже было всего по пояс.
Мимо плыли трупы. Много трупов.
«И что это было? – странно, как-то гулко и даже с эхом подумал он. – Господь меня пощадил? Или просто не увидел?»
Вода стремительно убывала, и даже трупы начали цепляться за разные предметы одеждой и «садиться» на разные «мели».
«Но Елена-то жива…»
Эта мысль оказалась такой неожиданной, что Симон опешил. Некий злой умысел небес, отправивших Царицу Цариц из Александрии в Вавилон, то есть, подальше отсюда, теперь выглядел благодеянием. Потому что, будь она здесь, Симон ни за что не поперся бы к морю, и теперь, скорее всего, таким же застрявшим в кустах трупом лежал где-нибудь неподалеку.
«Так что… выходит, Бог помог?»
При всей своей очевидности, эта версия не годилась никуда. Симон вовсе не был тем человеком, которому стоило помогать, а уж Елена… она вообще выглядела вызовом существующему порядку вещей. Уж это старый бабуин обязан был понимать.
«Разве что Бога и впрямь загнали в какое-нибудь тело, и он просто ничего не видит и не слышит…»
* * *
Теодор гнал своих командиров беспощадно, и все равно, они колебались.
– Это хитрость, кесарь!
Да, это могло быть и так, но за спиной у Теодора маячил Сенат.
– Они точно ждут нас под обрывом!
Возможно. Лично Теодор именно так бы и поступил, ибо только безумец решился бы переходить противоестественно расступившийся Нил.
– Мы всех своих положим, пока их из-за берега выбьем!
И Теодору совершенно нечего было сказать, – до тех пор, пока он не вышел к берегу. Почти все люди Амра уже выбирались на сухое место – там, совсем недалеко от крепости Троя, и грязь месила – где-то в последней трети русла – от сила пятая часть армии.
– За ними! – страшно заорал он. – Всем вперед! Быстро!
Он уже понимал, что придется выслушать на Сенате.
– Теодор! – заволновался Анастасий, – это неразумно! Подожди! Ни Трою, ни Родос им все равно не взять! А скоро все восстановится… придет флот… и мы переправимся…
Голова Теодора задергалась.
– Быстро! – повернувшись к полководцу, яростно прошипел он. – Немедленно!
И командиры, понимая, что кто попадется под горячую руку, на того все и свалят, когда придет срок, так же яростно и решительно погнали своих людей вниз – вслед почти переправившейся на тот берег вражеской армии.
– Быстро! Быстро за ними! Кто там паникует?!
И двадцатитысячная привычная почти ко всему ветеранская армия с оханьем, руганью и гневными криками широкой сияющей доспехами полосой вползла в месиво ила и песка.
– И что дальше? – повернулся к Теодору Анастасий.
Теодор недобро усмехнулся.
– Как только аравитяне перейдут Ираклиевы столбы, вопросов не станет. Ни у кого. Потому что у нас появятся настоящие улики.
– Что тебе эти столбы? – хмыкнул Анастасий. – Амр и так виновен в нарушении границ. К чему тебе еще какие-то улики?
Теодор лишь отмахнулся. Никто не понимал, сколь непростым было его положение при дворе. Благодаря матери и сестре Теодора, отец и сын Ираклии взобрались на самый верх власти, но первым делом они прекратить передачу власти по женской линии. И царственный Теодор остался ни с чем.
Но этого было мало. Не проходило недели, чтобы Теодор не встречал какого-либо знака пренебрежения к себе и своему роду. И уж он, выросший в этой атмосфере дворцовых интриг лучше других понимал, что это значит.
– Ну, что они там застряли?! – заорал он и погнал замешкавшихся у кромки ила воинов.
– Кажется, вода поднимается, Теодор! – смущенно смотрел на свои увязнувшие в иле ноги кто-то из командиров.
– Что?!
– Она идет! Смотрите!! А-а-а-а-а!!!
Теодор моргнул, глянул, куда показывает воин, прищурился и оцепенел. Сверху по руслу двигалась черная стена жидкой грязи, и он уже понимал, что это такое.
– Назад! Всем назад!
И в следующий миг она ударила, брызнула ему в лицо десятью тысячами презрительных плевков и в мгновение ока ушла на север, к морю. А внизу, там, где только что кричали и отчаянно барахтались в иле и песке его ветераны, бурлила пена привычного кроваво-красного цвета.
* * *
То, что Аллах только что явил свою волю, Амр понял сразу. Да, те из его воинов, что остановились, прикрывая отход, погибли, но было их немного, и они сами выбрали свою судьбу. Остальные были здесь.
– Смотри, – толкнул его в бок Зубайр, – вон Менас. Он ждал.
Амр с трудом оторвал взгляд от кипящего кроваво-красного потока и развернулся. Менас, на отличном жеребце, уже спускался с холма. И лицо его было красным и торжественным.
– Тебя – точно – Господь ведет, Амр.
Амр глотнул, но не смог выдавить ни слова. Он видел это, но такой чести от небес дважды искавший убить Мухаммада, ожидать не смел.
– Что будешь делать?
Амр опустил голову. Он видел на карте, где находится Гелиополис, – совсем рядом. Он знал, что возьмет зерно – столько, сколько нужно. Он понимал, что Менас будет помогать – и с кораблями, и с погрузкой. Но он помнил, что флот империи уже двинулся в сторону курейшитских морских крепостей.
– А что предлагаешь ты?
– Перед тобой, там за крепостью Троя, стоит Вавилон, – улыбнулся Менас, – это самый богатый город мира. Возьми его.
Амр покачал головой. Он знал, что не спасет этим ни одного верящего в Единого – там, в Аравии.
– А вы что скажете? – обратился он к собравшимся вокруг командирам племен.
– Империя забыла все слова, которые оставил Единый, – проронил Зубайр. – Надо воевать.
Амр уклончиво кивнул. Сказано было по существу, но не о главной сегодняшней задаче.
– А что скажешь ты? – повернулся он к оставшемуся у евреев за старшего Аарону.
– Империя слишком сильна, – прищурился еврей, – поэтому нужно бить наповал. Второго шанса не будет.
Амр заинтересовался.
– И как?
– Не делай то, чего от тебя ждут, – покачал головой Аарон. – Наплюй на Вавилон. Сделай ход конем.
– Каким конем? – встрял Зубайр. – При чем здесь шахматы?
Еврей улыбнулся.
– Не шахматным конем, Зубайр… надо делать ход конем Троянским. По-гречески.
Амр на мгновение ушел в себя. Он знал греческий, но не настолько, чтобы читать их книги, а это явно было из книг. Где-то там, далеко в прошлом он что-то о Троянском коне слышал…
– Троянским конем? Что это?
– Вон он, – рассмеялся Аарон и ткнул рукой в сторону крепости, – прямо у тебя за спиной стоит.
Амр развернулся. Прямо за его спиной стояла Троянская крепость, закрывающая доступ в Траянскую реку – главный канал Ойкумены. Однако осаждать ее можно было целую вечность: каменные стены неприступны, а запасы воды, беспрерывно подающиеся акведуком – неограниченны.
– Пойти Троянским конем?
Он уже прозревал смысл [56]56
Игра слов: aquae-ductio – акведук, «ведущий воду», и equae-ductio – «ведущий коня».
[Закрыть]этой греческой шутки.
– А ведь Аарон дело говорит, – возбужденно пробормотал рядом купец Менас. – Здесь только акведуком и можно попытаться пройти… причем, теперь – самое время.
* * *
Ираклий выскочил из загородного дворца сразу после первых двух ударов. На третьем толчке упал на землю, перекатился, вскочил и проводил взглядом оседающий внутрь дворца красивый каменный купол.
Рядом тревожно кричала и суетливо бегала гвардейская охрана. Конюх и повар волокли под руки кого-то залитого кровью. На горизонте в направлении Антиохии полыхало оранжевое зарево. Но перед глазами Ираклия стояло только одно – то, что произошло двадцать восемь лет назад. Очевидцы говорили, что в тех местах, куда с неба пал огонь [57]57
В исторический период огонь с неба падал четырежды – каждый раз широкой полосой от Египта, через Аравию и Месопотамию до Индии. Археологи четко выделяют все четыре слоя и даже определили промежутки времени между ними. Поскольку метеоритов не найдено, можно предположить явление подобное Тунгусскому феномену: космическое тело сгорает в атмосфере, и в землю бьет уже комок плазмы.
[Закрыть], горели даже камни.
Земля еще раз дрогнула, кто-то протяжно закричал, а Ираклий вдруг подумал о том, что творится сейчас на Мекканском море – там, куда ушел его флот. Приливная волна могла пощадить суда лишь в одном случае, – если флот еще не подходил к берегам.
– А если подходил… – пробормотал Ираклий, – то никакого флота у Византии уже нет. А война с людьми Абу Касима уже есть…
Он яростно крякнул, двинулся в сторону конюшен и властным жестом поманил к себе зажимающего окровавленную голову старшего конюха.
– Прикажи запрягать! Я еду в Египет.
О том, чтобы плыть в Египет морем, сейчас не могло быть и речи.
* * *
Симон двинулся из Александрии на юг так быстро, как мог, и уже видел: значение происходящего, понимают немногие. Едва ли не в каждом квартале занимались грабежом и мародерством, и более всего страдали выброшенные на землю купеческие корабли.
– Дураки, – прямо говорил он мародерам, – волна будет возвращаться еще раза три-четыре. Шкуру свою спасайте… пока не поздно.
Да, судя по прошлому опыту, каждая новая волна была вдвое слабее предыдущей, но смерть находила, кого покарать – каждый раз. И предупрежденные мародеры провожали его тревожными взглядами, но… продолжали заниматься тем же. Столь уникального случая обогатиться всего за один раз никто упускать не собирался.
А едва Симон выбрался за городскую стену, волна пошла. Это было ясно уже по звуку. Он огляделся, отыскал ощипанное первой волной, однако уцелевшее дерево, быстро забрался наверх и привязал себя ремнем.
«Ну, и какие у тебя планы?» – глянул он вверх.
Небо молчало, и лишь огненная фигура со склоненной на грудь головой и раскинутыми в стороны руками обещала продолжение – до тех пор, пока самый распоследний грешник не раскается.
«А что если Тебя и впрямь уже нет?»
Теперь, после затяжного полета на гребне волны Симон чувствовал странную свободу – так, словно ему перестали дышать в затылок.
Над крепостной стеной показалась пенная линия, и он вцепился в ствол. Волна ударила в стену, с рокотом перевалила ее и – в четверть силы – промчалась под ним, брызгая серой пеной и бессильно ворча.
Если бы Господь следил за ним так же, как тогда, когда зажег по его слову небо…
«Стоп! – остановил ход мыслей Симон, – так что же это было на самом деле? Неужели банальное предвидение? И никто за мной уже не следит?»
Черная, грязная вода забурлила, обтекая дерево, а затем с тем же бессильным ворчанием двинулась в каналы, а уж по каналам – назад, к морю. Симон дождался, когда местами покажется земля, развязал крепкий кожаный ремень и спрыгнул вниз.
«Неужели Он за мной не смотрит?»
Не было предположения, которое он принял бы с большей радостью, потому что это означало бы, что свобода от небес наконец-то достигнута. Однако Симон слишком хорошо помнил, как точно совпало его тихое, но от всей души, проклятие и падение огня. Выходило так, что он «угадал» дважды, и не просто угадал, – он предрек! С немыслимой – даже для пророка – точностью.
«А если я все это и вызвал?»
Симон болезненно хохотнул. Настолько самовлюбленным, чтобы предполагать за собой подобные таланты, он никогда не был. Да, и не было у него особых талантов, кроме умения идти до конца. Тот же Досифей был намного способнее, потому и занял в группе место первого.
Впереди показался знакомый монастырь, и Симон прибавил ходу, а спустя полчаса уже пробирался внутрь через пролом в стене.
– Где Мар Фома? – поймал он за рукав пробегающего юнца с безумными глазами.
– У себя наверху, святой отец, – вырвался юнец. – Плачет и молится за нас, грешных. Конца света ждет…
Симон рассмеялся. Он слишком хорошо знал настоятеля монастыря, чтобы поверить в этот бред. Практичный Фома и при конце света сумел бы состояньице сколотить.
– Ну, что ж, братец Фома, значит, о конце света и поговорим…
* * *
Полководец Феодосий, так и стоявший на стене крепости Родос, видел все. Он видел, как Теодор дробил войско, чтобы спровоцировать Амра на атаку и одним разом убить двух-трех «зайцев». Он с замиранием сердца следил, как начали спускаться на дно русла войска Амра, и он с ужасом наблюдал, как люто покарал Осирис ветеранов за попытку пройти вслед за аравитянами. А потом Амр собрал командиров, и Феодосий глянул на уходящее за горизонт оранжевое знамение и поманил приближенных пальцем.
– Что скажете? Какой будет следующий его шаг?
– Амр пойдет на Вавилон, – дружно, один за другим заголосили военачальники. – У него в советчиках Менас, а он такого случая не упустит.
Феодосий с сомнением хмыкнул. Да, Вавилон был богатым городом, а главное, у Менаса внутри города была поддержка, и Вавилон мог пасть почти без боя. Но для аравитян зерно было куда как важнее.
– А если он двинется на Гелиополис, к хранилищам?
Командиры дружно принялись возражать, а спустя некоторое время аравийская армия начала дробиться, и Феодосий удовлетворенно хохотнул. Жадный и недалекий варвар принял худшее решение из всех возможных: евреев оставил осаждать вавилонские стены, а сам вместе со своими аравитянами отправился на Гелиополис.
– Ну, что, Господь снова с нами, – переглянулся Феодосий с военачальниками. – Накажем дикаря?
Командиры захохотали. Все видели, что обогнувший Трою Амр сам подставляет спину под удар втрое, а то и вчетверо большего числом Троянского гарнизона. И все понимали: уничтожь аравитян, и евреи, оставшись без главного зачинщика, скорее всего, вернутся в Элефантину.
* * *
Зубайр со своими людьми ползком подобрался к Троянскому акведуку в полусотне шагов от крепости. Лежа на боку, лично проломил каменную стенку крепостного водопровода кузнечным инструментом и сразу увидел, что Аарон и Менас правы: внутри было пусто. Вода сошла обратно в Нил, едва в верховьях Великого Потока случился этот затор.
– Гляньте, как там Нил? – бросил он через плечо.
– Поднимается. Быстро поднимается.
Эфиоп крякнул и, подавая пример, с трудом затиснул широкие плечи в пролом. Упираясь ногами, влез целиком и закашлялся. Жидкая, скользкая грязь на дне водовода воняла гнилой травой и тухлой рыбой.
– За мной, – коротко скомандовал он таким же, как он, добровольцам и, не теряя ни мгновения, стремительно пополз вперед – в неизвестность.
Нет, кое-что Менас и Аарон о том, что его ждет впереди, рассказали, но этот рассказ не порадовал.
– Все акведуки перекрываются на выходе здоровенным жерновом.
– Жернов стопорится снаружи. Изнутри акведука его ни подцепить, ни откатить.
– И рядом обязательно стоит охрана – круглые сутки.
Грязь под ним внезапно повлажнела, затем стала мокрой, и Зубайр с трудом подавил рвотный позыв и, чтобы не думать о неизбежном, пополз по скользкой грязи еще быстрее.
«Только бы успеть до подъема Нила…»
Об этом Аарон и Менас предупредили особо.
– Если не успеешь до того, как Нил поднимется до уровня акведука, потопнете там внутри, как котята.
И даже сделанный им лично пролом в таком случае не спасал – просто потому, что и пролом должен был оказаться ниже уровня Нила. А вода уже поднималась. Но главное, что знал Зубайр: если он не прорвется в крепость до того, как гарнизон Трои ударит в спину Амру, погибнет не только Амр, погибнет все.
– Сколько уже внутри? – бросил он через плечо.
– Четырнадцать… – гулко отозвались сзади. – Уже пятнадцать…
«Битком…»
Больше полутора десятков человек на полусотне шагов от пролома до жернова и не могло поместиться, и Зубайр старался не думать, что в первое время, когда он выберется наружу, если он туда выберется вообще, рядом с ним будет совсем немного людей: двое, трое. А воды в акведуке было уже – на полторы-две пяди.
Спасаясь от мыслей, хлюпая грязью, он сделал еще рывок… и тут же ударился лбом.
«Все?»
Поднял руку, ощупал: перед ним была стена – скользкая от наросшего ила и совершенно гладкая, без единого шва. Это был жернов.
– Ага… – проронил он и начал ощупывать препятствие – пядь за пядью.
Чуть выше головы прощупывалось круглое отверстие.
– Там, в центре жернова должна быть пробка, – сказал Аарон. – Она забита снаружи. Если сумеешь выдавить…
Зубайр сунул руку в воду под собой, достал из мокрой, скользкой, набитой жидкой грязью сумки зубило и молоток, поднял руки и кое-как примерился и ударил.
«Есть!»
Пробка вылетела, а Зубайр глотнул, оскальзываясь в грязи, приподнялся и глянул в круглое отверстие. Прямо перед ним сиял начищенной медью византийский доспех.
«Охранник…»
– Лук… – прошептал он через плечо. – Нет, не этот… детский дайте.
Нормальный лук развернуть внутри было невозможно. Зубайр уже примерял, едва подполз к акведуку – в самом начале.
Ему подали лук, и Зубайр, стараясь не глотнуть поднявшейся до подбородка вонючей воды, подтянул ноги, кое-как сел, быстро, пока охранник не отошел, натянул детский лук, отпустил тетиву и, не теряя времени, сунул в щель между жерновом и стеной кузнечное зубило. Нажал… и скользкий от грязи жернов мягко отошел в сторону, в глаза ударил оранжевый свет, а черная вода из акведука хлынула вперед, внутрь крепости.
– Аллах Акбар… – потрясенно прошептал Зубайр.
Его специально предупреждали, что этого не произойдет, – просто потому, что жернов всегда застопорен снаружи. Но это произошло.
* * *
Федосий наблюдал за происходящим из башни соседнего Родоса, в двух сотнях шагов. Он видел, как по его письменному, отправленному стрелой приказу открыли ворота Трои, как стремительно выбежали из крепости отборные отряды, и как аравитяне, увидев, что им вот-вот ударят в спину, стали быстро перестраивать ряды.
– Не успеют, – хохотнул Феодосий.
Сейчас все самые слабые воины аравитян были в хвосте колонны, а значит, когда Амр выполнит маневр, этого «хвоста» просто не станет, – посекут всех. И аравитяне окажутся в еще меньшем численном составе.
А потом он вдруг увидел, что земля у выхода из Троянского акведука черна от воды, а прямо по двору крепости в сторону ворот – один-одинешенек – мчится здоровенный эфиоп – грязный и мокрый.
– А это еще кто?
Он повернулся к приближенным.
– Кто это?!
А тем временем эфиоп в два удара зарубил обоих охранников и приник всем телом к вороту титанического засова.
– Куда вы смотрите?! – заорал Феодосий. – Ворота! Ворота держите!
Но все до единого воины Трои стояли на крепостных стенах и с азартом наблюдали за развитием событий там, за пределами крепости.
– Во-ро-ота! – заорал Феодосий.
Но было поздно. Ворота дрогнули, разошлись, и внутрь неприступной крепости хлынули как бы занятые осадой соседнего Вавилона евреи – единым неудержимым потоком.
* * *
Симон отшвырнул перегородившего ему путь монаха и толкнул дверь. Фома стоял у окна и с интересом наблюдал за тем, как уходит за горизонт оранжевая комета.
– Мир тебе, настоятель…
Фома обернулся, и его брови изумленно поползли вверх.
– Симон? Ты?!
Симон кивнул и, хлопнув ладонью в лоб сунувшегося за ним охранника, притворил дверь.
– Елена здесь.
Фома растерянно моргнул, сипло прокашлялся и осел в резное кресло.
– Насколько это достоверно?
Симон подошел и осторожно положил медальон из оникса на стол. Фома глотнул, потянулся, но в последний миг отдернул руку.
– Я не хочу с этим связываться.
– Я тоже не хочу, – пожал плечами Симон, – однако, ты же знаешь, что бывает с теми, кто преступает клятву.
Фома побледнел. Он знал.
– Царица Цариц должна явить себя миру, – присел напротив Симон и кивнул в сторону уходящей за горизонт кометы, – и сейчас – самое время.
Фома молчал.
– Я только что из Александрии, – продолжил Симон, – в городе полно трупов, а будет еще больше. Ты же помнишь, как это было двадцать восемь лет назад?
Фома опустил глаза. Конечно же, он помнил.
– Я тебе точно говорю, – ткнул пальцем в небо Симон, – этот старый бабуин готовит нам Апокалипсис.
– Думаешь? – поднял голову Фома. – А мне кажется, Он в последнее время притих. Так, словно и нет Его.
Симон хмыкнул. Невзирая на огонь с неба, у него было точно такое же чувство.
– И что ты предлагаешь?
Фома на мгновение ушел в себя.
– Я бы не стал совершать необдуманных поступков, – задумчиво проговорил он. – Мне кажется, надо спросить у пророков.
Теперь уже задумался Симон.
– Пророка сначала изготовить нужно.
– Но ты же умеешь.
Симон заглянул Фоме в глаза, и зрачки настоятеля на мгновение скакнули в сторону. Уж, то, какую прибыль начинает получать монастырь, имеющий хотя бы одного бесноватого, Фома знал, как никто другой.
– Ах, ты, старая пройда, – укоряющее протянул Симон, – пророков ему захотелось… ты лучше на себя посмотри; весь в корысти увяз! Как ты собираешься встретить Судный день?
Фома обиженно поджал губы.
– А я вообще не собираюсь его встречать. А если кто собирается посетить это судилище добровольно, то второго такого дурака свет еще не видывал.
Симон пожал плечами. В этом Фома был прав.
– Я тебе точно говорю, Симон, – с напором произнес Фома, – без пророка нам никак! Ты сам-то знаешь, что нам с этой Еленой делать?
– Филоксен знает.
Настоятель монастыря отмахнулся.
– Филоксен не пророк. Тут нужен человек масштаба Мухаммада. Кстати, это не ты его в Иерусалим провел?
Симон покачал головой.
– Он сам прошел.
Фома поднял брови.
– Как так сам? Никто сам в Иерусалим не проходит, и ты это знаешь лучше других.
Симон хмыкнул. Правда была в том, что пройти туда было не так сложно; а вот выйти… тут и нужен был проводник. Однако Мухаммад не просто вышел, а вышел в ясном уме и твердой памяти, способным четко различать вещи и понятия. На фоне сонмища других, почти безумных прорицателей, это казалось почти невозможным.
– Кстати, а в какой он Иерусалим ходил? – заинтересовался Фома.
– В небесный, – вздохнул Симон.
– Может, проведешь пару человек туда же? – ненароком бросил настоятель, – у меня толковые мальчишки есть…
Симон задумался. Он и сам уже чувствовал, что без пророков на таком важном этапе – никак. Только пророк мог объявить то, что уже неотвратимо. Но следовало решить, в какой именно из четырех – в точности по числу стихий – Иерусалимов будущего пророка провести.
Шаманы-людоеды, подобные Аббасу, все, как один, попадали в Иерусалим Подземный – самый жестокий, и ждало их всех, в общем-то, одно и то же: ад при жизни. По звуки там-тамов бесы резали и разделывали их на мелкие части, жадно пожирая внутренности, высасывая мозг и выковыривая глаза. Аббас говорил, что лично с ним это длилось около полусуток, и он чувствовал все – каждый оттенок боли. Понятно, что после этого напугать Аббаса было просто немыслимо. Нечем его было уже пугать.
Однако для людей утонченных такой подход не годился, и Симон, как правило, водил будущих пророков в Иерусалим Подводный, под мягкие звуки струнных инструментов, безо всякой спешки. Все было почти то же самое, просто вместо разделки, пожирания внутренностей и выварки костей в котле, паломникам Духа вскрывали грудь и бережно вынимали сердце, дабы отмыть его в священных водах источника Зам-Зам от человеческих пороков и страстей.
Некоторых, вроде Александра, сына Македы, можно было после этого посвящения вести в Иерусалим Небесный. Человека не так трясло. И, пожалуй, Мухаммад был единственным, кто прошел туда сам и с первого раза. Однако самым страшным для человека оставался Иерусалим Огненный – Вселенский Тофет, как он есть. Туда вообще никто из монахов не ходил – боялись. И только Симон, один-единственный в Ойкумене, был во всех четырех.
– Ну, что? Надумал? – оторвал его от мыслей Фома.
Симон нехотя кивнул.
– Хорошо. Убедил. Сделаю тебе пророка.
– Семерых, – тут же воодушевился настоятель. – У меня есть отличные ребята.
Симон печально хмыкнул. Эта жадность Фомы его просто убивала.
– Ты, главное, дай мне самых подготовленных. На этот раз Иерусалим будет Огненным.
* * *
Амр предвидел все, а потому поставил в хвост колонны лучших из лучших. Так что, едва византийцы зашли ему в спину, только что хромавшие, отстававшие, худо одетые и все, как один, пешие аравитяне развернулись, тут же сплотились в одно целое и дали такой жесткий отпор, что ветераны растерялись.
Но это было только начало; Амр знал: если Зубайр не сумеет ничего сделать с акведуком, на него и на плечи сидящего в засаде небольшого отряда евреев ляжет вся тяжесть битвы. А потом ворота вдруг распахнулись, и евреи поднялись из укрытий и хлынули внутрь чужой крепости.
– Зубайр… – выдохнул Амр. – Тебе удалось…
Что Аарон, что Менас многократно говорили, что для прорыва в Трою сегодняшний день вдруг отступившего Нила подходит уникально, но они же предупреждали, что это почти невозможно.
– Эй, поросята! – крикнул Амр на греческом и тут же – на армянском и латинском, – назад посмотрите! Вам понравится!
Кто-то из византийских командиров обернулся, увидел, закричал, и в следующий миг войско ветеранов смешалось. Они уже видели, как евреи – отряд за отрядом – втекают в открытые ворота их крепости.
– Аллах Акбар! – закричал Амр и ударил верблюда пятками.
Он видел, прямо сейчас происходит главное: привыкшие к неприступности своей Трои византийцы теряют опору – там, внутри себя. И едва его воины, все, как один, двинулись на превосходящих их втрое византийцев, те дрогнули и побежали. Они то пытались повернуть к уже закрытой евреями изнутри крепости, то бросались к пристани и принимались двигать стоящие на приколе негодные старые суда, и, в конце концов, начали делать то же, что и последние защитники Трои. Те, словно горох из кружки, сыпались в бурлящий кроваво-красной пеной Великий Поток – прямо со стены.
Амр с интересом понаблюдал за последними усилиями воинов противника, а совсем скоро уже заезжал в Троянские ворота. Стены – ни пробить, ни взять штурмом, сторожевые башни с запасом самых разных орудий – лет на пять осады, акведук, беспрерывно подающий свежую воду, и самое главное: канал. Обнесенный высоченными стенами Траянский канал проходил прямо посреди крепости, так что ни одно судно не могло пройти из Нила в море Мекканское без дозволения коменданта.
– Ну, вот, Амр, – подъехал явно потрясенный таким везением Менас, – теперь в твоих руках вся торговля Византии со всеми Индиями на свете. Никогда бы не поверил в такое, но только что ты взял империю за кадык.
* * *
Первым делом Симон осмотрел кандидатов и, само собой, остался недоволен.
– Ты кого мне подсунул, Фома? Послушников?
Настоятель сделал страшные глаза: мол, не при детях…
– Ну, что ты косишься? – не собирался щадить его Симон и ткнул первого же будущего «пророка» пальцем под дых.
Тот охнул и загнулся.
– Ты хочешь сказать, эта серая мышь пройдет в Огненный Иерусалим?
– Сам не пройдет, а ты проведешь, – надулся настоятель. – И потом… ты таким же к нам пришел.
Симон криво улыбнулся. Фома сказал чистую правду: он пришел в братство почти таким же… ну, может быть, амбиций побольше. Да, характера…
– Все знаете, что вас ждет?
«Пророки» неуверенно переглянулись.
– Дьяками сделаете? – подал голос один.
Симон повернулся к настоятелю.
– Ты что, ничего им не сказал?
Фома насупился.
– Ты обвинять меня собираешься? Или помогать? А если не хочешь…
Симон поднял руку.
– Стоп. Хватит. Хочу ли я, не хочу ли, а Ей от этого не легче. Где будем посвящать?
Мальчишки переглянулись. Они уже чуяли, что им выпала какая-то немыслимая удача.
– Нижний храм, – отозвался Фома. – Больше негде. Сейчас вода в канал сойдет, и можно будет начинать.
– Одеяла есть?
Симон прекрасно помнил, как трясло его от потустороннего холода в первый раз.
– Полно, – кивнул Фома. – Может, полы коврами застлать? У меня штук шесть персидских есть.
Симон кивнул. Ковры это было правильно.
– Лучше бы в два слоя. Полы наверняка слишком холодные.
Мальчишки снова переглянулись – на этот раз тревожно.
– Слушать меня внимательно, – повернулся к ним Симон, – бояться не надо. Надо лишь понимать, хотите вы этого или нет.
– А чего?.. – осторожно поинтересовался самый проворный, тот, что спросил про дьяков. – Чего мы должны хотеть или не хотеть?
