Текст книги "Еретик"
Автор книги: Андрей Степаненко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
– Ты прав, Кифа. Мы в чем-то провинились …
– Тогда почему ты не с нами? – удивился Кифа. – Не в Церкви…
Симон бросил задумчивый взгляд вверх, на порядком выросший в размерах оранжевый хвост.
– Знаешь, кем считают нашего Творца людоеды? Главным бабуином.
Кастрат опешил.
– А при чем здесь бабуины?
Симон сосредоточился.
– Главный бабуин в стае жаждет двух вещей: крыть всех самок и драть всех самцов – пока не подчинятся. Именно таков для него идеальный мир.
– Неуместная аналогия, – пыхнул Кифа. – Где ты видел такое в Писаниях? Напротив, Он прямо сказал, что хочет Мира и Любви! А вот ты не можешь ни полюбить, ни смириться! Поэтому и злишься!
– Хорошо. Пусть, – поднял руку Симон. – Но скажи мне, Кифа, каким ты, любящий Бога, видишь идеальный мир?
Кифа на мгновение опешил, а потом рассмеялся.
– Знаешь, Симон, а я видел место, где мир уже совершенен. Это монастырь, в котором я вырос.
Симон заинтересовался.
– Да-да, – серьезно закивал Кифа, – наши невесты Спасителя – на женской половине – чистые голубки! Да, и мы – на… мгм… мужской – верные рабы Господа! Поверь, это действительно так! Мир и Любовь царят повсюду…
Симон поднял руку.
– Подожди! Ты хоть понял, что сказал?
Кифа остановился, мысленно перебрал свою короткую речь и непонимающе тряхнул головой.
– Чистую правду.
– Вот именно, – кивнул Симон, – все женщины – невесты, то есть, самки Главного Бабуина, а все мужчины – Его рабы. Ты повторил то же самое, что отметил мой знакомый людоед. И вы оба правы, потому что это и есть доведенные до абсолюта Любовь и Мир.
* * *
Симон пожалел о сказанном сразу, – удар был слишком силен. Кифа побледнел, моргнул и мгновенно ушел в себя. Бедный кастрат никогда не доводил мысль до логического конца – туда, где она становится своей противоположностью.
– Ладно, не переживай, – хлопнул он Кифу по округлому колену, – это всего лишь теософская ловушка. Логический трюк. Фокус.
Кастрат молча отодвинулся.
– Ну, как хочешь, – пересел Симон к противоположному борту.
Наверное, изначально, Бог стремился лишь к хорошему, – вот как Кифа. Но все пошло не так – ровно в тот день, когда он создал второе подобное себе, то есть, имеющее собственную волю существо, – неважно, кто это был: Адам, Лилит или кто-то из ангелов Его.
«А две воли это априори – конфликт…»
Тому Который просто обязаны были наставить рога – раньше или позже, тот или иной им же самим созданный персонаж. Не обязательно с женщиной. Обман отеческих ожиданий мог произойти тысячами способов.
«Но случилось, как случилось – тягчайшим из вариантов…»
Недаром хитрые варвары теперь кастрировали всех, кто попадал в их руки – пленных, рабов, ну, и первенцев кое-где. От Бога приходилось откупаться, и лучшего подарка Ему, чем чертов «змей», порушивший семейную гармонию с Лилит, первой женщиной Господней, быть не могло.
Да, кое-где уже следовали обычаю евреев, первыми сообразивших, что такому символическому существу, как Единый, можно пожертвовать столь же символического «змея», и перешли на обрезание. Но сути это не меняло: Бог жаждал видеть «причинное место» наказанным.
Симон даже не исключал, что обряд священной инкубации, когда рогатый жрец от имени Бога прокалывает каждую девственницу племени – тоже некая наивная попытка компенсировать Всевышнему понесенный им моральный ущерб.
«Ну, а заповеди никому не помогают… уж это давно ясно».
Господь оставался настолько равнодушным к праведным, что не заметить этого было невозможно: уж карал он их – что чумой, что бездетностью, что нищетой – ровно с той же частотой, что и грешных.
«Ибо Спасение кроется не в соблюдении заповедей, а в пролитии жертвенной крови!»
– Что ты сказал? – вскинулся сидящий у второго борта Кифа, и Симон понял, что произнес это вслух.
* * *
Отправив гонца в Александрию, генерал Теодор выслал объединенный отряд Феодосия и Анастасия в разведывательный рейд.
– Ни во что пока не ввязываться. Ираклий до поры до времени запретил. Но если нападут, отвечайте. Нам нужны доказательства агрессивности их намерений.
А потом ему принесли весть о гибели Иоанна, все это время сидевшего в засаде у Лагуна, и все вообще стало замечательно.
– Тело доставили?
В качестве улики мертвое тело иссеченного саблями высокородного полководца совсем не помешало б.
– Нет, – мотнул головой гонец. – Иоанн утонул.
– Как утонул? – не понял Теодор. – А почему не в бою?
– Он в камышах от Амра прятался, – нехотя пояснил гонец, а его крестьяне нашли и утопили.
– Наши крестьяне? – обмер Теодор.
Гонец кивнул.
– Люди говорят, он им за неделю до того все долговые расписки предъявил. Вы письмо-то почитайте, там все написано.
Теодор впился глазами в кривые, торопливо набросанные строчки, да так и остался стоять с открытым ртом. Это был откровенный мятеж!
– Мерзавцы!
Ни купцы, ни ремесленники, ни, тем более, крестьяне даже не собирались выставлять ополчение против аравитян! Хуже того, судя по донесению, они считали Амра правым, а приостановившего торговлю императора – виноватым.
«Все просто, – писал ему комендант крепости Родос [42]42
Родос (Ар-Рода) – остров на Ниле, ныне территория Каира. Не путать с о. Родос в Эгейском море.
[Закрыть], – людей слишком беспокоит, что зерно может сгореть без пользы, а о столь необходимом империи курейшитском проливе, сам понимаешь, никто даже не думает. Быдло оно и есть быдло. Лишь бы брюхо набить, да новый шелковый халат на себя нацепить. Ну, и комету, конечно, расценивают, как знамение против нас…»
Теодор скользнул глазами в конец письма и скрипнул зубами. Судя по донесению, ни Феодосий, ни Анастасий даже не попытались как-то изменить ситуацию и наказать крестьян! Они просто отсиживались в крепости, ожидая подхода основных сил, то есть, подчиненных Теодору ветеранов.
«Ну, я вам устрою… – от души пообещал Теодор полководцам, – вы у меня сами в камышах прятаться будете!»
* * *
Когда Амр – в считанные мгновения – заставил Иоанна бежать и вышел к Нилу, великая река была кроваво-красного цвета.
– Что это? – поразился он.
В последний раз он подъезжал к Нилу дней двадцать назад, но тогда она была изумрудно-зеленой и пахла… просто отвратительно. А сейчас… Амр смотрел и не мог поверить: это было настоящее море крови!
– Разлив начинается, – улыбнулся Менас. – Теперь четыре месяца наш Великий Поток так и будет полон крови Осириса. А уж, когда разольется по-настоящему…
Амр спустился с верблюда и спустился к воде. Зачерпнул немного ладонью и хохотнул. Вода была густой, словно мясной отвар! А потом они вошли в город Абоит, сели в круг с крупнейшими купцами Аркадии [43]43
Аркадия (греч. «медведица») – Вавилония, греческая область Египта от Фаюма до Ираклеи, символ – медведь (не путать с античной «счастливой» Аркадией, размещаемой историками в центральной части Пелопоннеса). Царь Вавилонский в виде медведя иногда представляется одним из четырех зверей Апокалипсиса, наравне с Царем Римским, Царем Македонским и собственно Антихристом.
[Закрыть], и Амр осознал, как далек он был от понимания, что на самом деле затеял.
– Кем вы считаете сына Марии? – первым делом спросили его купцы.
– Пророком. Кем же еще… – не стал юлить Амр.
Купцы переглянулись.
– Наш человек. Несторианец. А сколько природ у Христа?
Амр приободрился.
– Наши ученые люди говорят лишь об одной – человеческой.
– Надо же, монофизит, как и мы, – восхищенно захмыкали купцы. – А чему еще вас учил Мухаммад?
Амр пожал плечами.
– Пророк многое завещал. У меня в отряде есть два просвещенных человека. Могу прислать. А по мне, главное понять, что Аллах Един. Если это осознаешь, остальное намного проще.
Купцы, что греки, что армяне, что сирийцы принялись горячо обсуждать услышанное, а Амр сидел и, если честно, не понимал ничего. Он совершенно точно знал, что купцы недовольны тем, что Ираклий придержал зерно. Но так же точно он знал и другое: люди Книги, каждый из них, считал свою веру самой правильной. Никто из них явно не считал Мухаммада Самым Главным пророком. Однако то, как радушно его встретили, откровенно смущало.
– Не пытайся в этом разобраться, – дружески толкнул Амра в бок сидящий рядом Менас. – Не в теософии дело.
– Это, я понимаю, – хмыкнул Амр, – но в чем тогда?
Менас бросил задумчивый взгляд на висящую над головами оранжевую комету.
– Во власти. Купцы не хотят, чтобы Ираклий сел на ваш пролив.
– Почему? – опешил Амр. – Он же свой. А курейшиты чужие.
Менас рассмеялся.
– Все как раз наоборот. Курейшиты – такие же купцы. С ними можно договориться. У купца желание договориться – в крови.
– А император? – заинтересовался Амр.
Менас зло рассмеялся.
– А император думает, что он – помазанник Божий. У него в крови нет желания договориться; у него в крови – желание отнять.
Амр задумался.
– И если Ираклий возьмет наш пролив…
– У него появится столько власти, что можно будет не считаться ни с кем, – завершил за него Менас. – Захочет – откроет пролив, захочет – закроет. Пока всех в Ойкумене на колени не поставит. И ваших, и наших – всех.
* * *
Уже на следующий день после выступления на Соборе, Ираклию доложили, что Северин уперся.
– Он не хочет ссориться с тобой, Ираклий, – доложил агент, кастрат из провинции епископа Римского, – но он будет делать то, что ему приказали в Генуе.
– Раскалывать мою Церковь?
– Да, – кивнул агент. – Северин как раз вчера вечером получил письмо. Всего я не знаю, но там определенно говорится о твоей войне с курешитами. За морем очень боятся, что ты возьмешь последний пролив, и чтобы этого не случилось, они пойдут на все.
Ираклий задумался. Теми же словами он сам предостерегал своих многочисленных родственников – потомков сильнейших военно-аристократических родов Империи. Он говорил им и об опасности взрыва изнутри, и о пустеющей казне, и о волнениях среди варваров. Он выложил им все, что так беспокоило его тогда, и еще более беспокоит теперь. Но эти люди не умели останавливаться, и однажды Ираклий понял: или он согласится на эту войну, или они сделают все, что хотят, но уже без него. И куда как большей кровью. Теперь отступать было поздно.
– А если Северина убрать? – наклонив голову, спросил он. – Кто придет вместо него?
Агент хмыкнул.
– Прямо сейчас – никто. Они там здорово напуганы. Поэтому все будут ждать, чем закончится твоя война с аравитянами.
Ираклия это устраивало.
– А потом?
– Ты и сам знаешь, Ираклий, – невесело улыбнулся агент, – следующий Папа будет твоим злейшим врагом. Кто бы ни выиграл эту войну.
Ираклий кивнул. У него был в Риме подходящий на роль нового Папы родственник – сводный старший брат императрицы Мартины, кастрат, умница, уважаемого рода, но, если честно, Ираклий и в нем не был уверен.
– Хорошо, – кивнул он, – займись Северином.
– Прямо сейчас? – поднял брови агент.
– Нет, конечно, – мотнул головой Ираклий, – мне не нужно, чтобы смерть епископа Римского связывали с его конфликтом со мной. Сначала я испугаюсь, потом немного уступлю Собору, а уж тогда…
Агент вежливо улыбнулся, дождался отпускающего полужеста, поклонился, вышел, а Ираклий глянул на клонящуюся к линии горизонта оранжевую комету и снова разложил на столе карту Египта. У него было такое чувство, что там что-то не так.
«Хотя… что этот Амр может сделать? Даже когда Менас поможет ему перебраться через Нил, к зернохранилищам, все торговые пути останутся под моим контролем. Родос взять немыслимо. Трою [44]44
Троя – крепость, перекрывавшая проход в античный Траянский канал (Trajanus Amnis) из Нила в Красное море. В описываемое время самый важный военно-стратегический объект Ойкумены. В паре с крепостью на о. Родос, Троя составляла уникальное оборонное сооружение и позволяла целиком контролировать всю морскую торговлю Египта с Индиями, то есть, самых богатых регионов мира. Из-за вечного перемещения береговой линии Нила, вход в канал и защитные сооружения так же регулярно перемещались по берегу.
[Закрыть]– тем более…»
Ираклий знал: элитная двадцатитысячная армия Теодора против трех тысяч пастухов Амра – это даже не смешно. И роль у Амра одна – оставить хорошо доказуемые улики. Он и не мог сыграть никакой иной роли!
Но чувство какого-то непорядка уже не отпускало.
* * *
Кифа чувствовал себя нехорошо, так, словно получил удар кулаком в грудь. Симон был прав. Глубоко прав.
«Спасение не в соблюдении заповедей, а только в пролитии жертвенной крови…» – мысленно повторял и повторял его слова Кифа.
Так оно и было. Господь частенько насылал бедствия на людей – как праведных, так и грешных, а успокаивался лишь когда утолял жажду по этому красному и соленому напитку. А заповеди… заповеди не работали – соблюдай их или нет. Уж Кифа-то это чувствовал давно, еще когда ходил повсюду вслед за своим учителем. Кифе не хватало отваги это сформулировать – так же точно и беспощадно. А вот Симону хватало; этим он и был опасен – всегда.
– Симон, – позвал он.
– Да? – удивился варвар тому, что его окликнули.
Кифа на мгновение умолк. Было бы правильно как-то выразить признательность за эту интересную мысль.
– Как ты попал в монастырь? Ты же варвар.
Амхарец помрачнел.
– Мою деревню вырезали солдаты Херода. А меня подобрали монахи.
Кифа удивленно поднял брови и тут же понял, почему Симона не кастрировали, как любую другую одухотворенную собственность монастыря. Симон не был своим, он был варваром, «амхарой», низшим из низших, а потому не мог рассчитывать на Спасение даже без мужских ядер.
– О чем думаешь? – подал голос амхарец.
Кифа усмехнулся. Прямо сейчас он подумал, что Господь мстит человеку, словно кровному врагу. Ибо только у кровного врага убивают старых и малых, виновных и невиновных без разбора. И, глядя на оранжевое зарево кометы, Кифа склонен был думать, что варвары с их диким прагматизмом поступают вовсе не глупо, отдавая жизни своих младенцев Тому Который.
– Кровь отданного в жертву первенца проливается по принципу «кровь за кровь», – проронил он.
Кифа знал, что бывают и другие варианты. Иногда к Отцу уходит зрелый человек, правильно зачатый в храме и затем всю жизнь постившийся и молившийся Божий сын. Такие люди уходят добровольно, чтобы попросить Отца о милости для своего народа. Но, в общем…
– От Всевышнего просто откупаются, – с горечью проронил Кифа.
Амхарец, подтверждая правоту Кифы, кивнул.
– Я видел это в десятках племен.
Кифа усмехнулся. Он тоже знал эту примитивную логику дикарей. Они пьют кровь убитого монаха с тем же восторгом, с каким съедают печень убитого героя, – дабы обрести чужие качества. И каждый надеется, что станет таким же, как съеденный. Что Всевышний, глядя на людоеда, только что причастившегося крови Его сына, подумает: «В нем течет моя кровь, не буду его карать…»
– Но ведь это помогает? – вопросительно поднял он брови.
Симон кивнул.
– Как любая добровольная жертва. Здесь одна беда: число народов и племен Ойкумены безмерно и оно постоянно растет. И задача спасти всех становится невыполнимой.
Кифа наклонил голову, затем поднял и вместе с Симоном – слово в слово – произнес:
– Ибо нет Агнца, могущего просить Отца за всех людей сразу.
* * *
После долгого и напряженного совещания купцы вынесли вердикт: зерно из имперских зернохранилищ выбрать, погрузить и отправить в точном соответствии с многолетними договорами. Да, опасность сопротивления имперской охраны была, но купцы довольно быстро добились от губернатора Аркадии подтверждения законности своего решения.
– Будут сопротивляться, я пришлю судебных чиновников, – мрачно, с отвращением пообещал зажатый в угол губернатор. – Конечно, если за границы заступит Амр, он будет находиться на земле Ираклия незаконно, но купцы в своем праве, и они могут применить силу.
Воодушевленный Амр двинулся вниз по течению, а Менас тут же послал своего секретаря фрахтовать суда. Предстояло не только переправить людей Амра на правый берег, но и собрать целый флот для доставки зерна в Аравию.
– Отправим сразу и побольше, – пояснил Менас и тревожно глянул на растущий хвост кометы, – мало ли как еще может повернуться.
А едва Амр протащил охающих от восторга и ужаса воинов мимо титанических пирамид Гизы и встал напротив Вавилона, снизу, от Александрии пошли суда. И было их так много, что хватало и на переброску людей, и на зерно, на все.
– Сильный ты человек, Менас, – потрясенно признал Амр, – большое дело сделал. Спасибо тебе.
Купец улыбнулся.
– Самое главное сделал ты сам, Амр. Купцом не думал стать? В нашем деле такие рисковые, как ты, быстро поднимаются…
– Нет, Менас, – рассмеялся Амр, – купеческая доля – не моя доля. Я умру от меча.
Они стояли на взгорке, смотрели на бесконечный караван идущих по кроваво-красному Нилу судов, с интересом наблюдали, как они скрываются за островом Родос, чтобы через крепость Трою войти в канал, а затем встать у хранилищ Гелиополиса и – уже до отказа нагруженными зерном – уйти в Аравию.
А затем с того берега на простой галере, явно торопясь, приплыл секретарь Менаса, и все изменилось.
– Это не те суда, Менас, – доложил запыхавшийся секретарь.
– А нам какая разница? – хохотнул Менас. – Лишь бы зафрахтовать! Или цену слишком…
– Это флот императора, – выдохнул вестник беды, – и он идет в Аравию, чтобы разгромить крепости курейшитов и взять пролив. Это война.
* * *
Когда Симон прибыл в Александрию, широко празднуемый праздник Нила [45]45
21 июля – праздник связан с разливом Нила и надеждой на будущий урожай.
[Закрыть]был в самом разгаре, однако, несмотря на это, гавань оказалась почти пуста. Имперский флот целиком ушел вверх по Нилу – в Вавилон, дабы выйти по Траянскому каналу в море Мекканское.
– Война… – пробормотал Симон, бросил взгляд на повисший над маяком оранжевый мазок «второго солнца» и спрыгнул на причал.
Судя по надиктованному казненным солдатом адресу, нужный дом стоял в квартале ткачей, не так уж и далеко от бухты. А едва Симон миновал городские ворота и вышел на площадь, он увидел и знак – второго из оставшихся в живых пятерых посвященных.
– А вот собака, наделенная духом Пифона! – кричал броско, напоказ разодетый Евсей, – судьбу предскажет, краденое найдет, разлученных соединит!
И его напарница – коротконогая мохнатая псина быстро доставала из обтянутого тисненой кожей ящика свернутые в трубочку записки с точным предсказанием судьбы, угадывала, в чьем кармане спрятана мелкая серебряная монета и обреченно тявкала ровно столько раз, сколько человеку лет.
Симон протиснул сквозь небольшую толпу зевак и замер. Да, собака время от времени ошибалась, но тогда подключался ее хозяин, и клиент уходил с твердой уверенностью, что все было именно так, как он видел – своими глазами. Более бездарной траты времени для человека такого масштаба, как Евсей, и представить было сложно.
– Евсей!
До срока постаревший, определенно начавший спиваться Евсей вздрогнул и поднял глаза.
– Ты?!
Симон кивнул.
– Ты мне нужен, Евсей. Кажется, Она здесь.
Бывший товарищ глотнул, наклонился к ящику, быстро собрал свой нехитрый скарб, ухватил собаку под брюхо, пробился через толпу и, теряя выдуваемые морским ветром записки, заковылял, почти побежал прочь.
– Евсей, ты мне нужен! – стремительно догнал и ухватил посвященного за плечо Симон.
– Оставь меня, лукавый… – отвернул лицо в сторону Евсей. – Я устал. Я больше не могу. Я очень болен.
– Я тебя за три дня на ноги поставлю, – пообещал Симон. – Ты же знаешь…
– Не-е-ет!!! – заорал Евсей. – Хватит с меня! Я не хочу торчать из бака с известью! Дай мне умереть спокойно!
Симон прищурился, оглядел Евсея с ног до головы и кивнул.
– Как скажешь…
Притянул к себе, обнял и в одно движение сломал бывшему соратнику шею. Крепко обхватив за талию, словно пьяного, подтащил к глинобитной стене квартала ткачей и бережно усадил на раскаленную пыль.
– Ты уже не будешь торчать из бака с известью, Евсей. А главное, теперь ты не боишься. Прощай.
* * *
Амр так и стоял, не в силах стронуться с места, даже когда к нему подъехал Зубайр.
– Что будем делать, брат? – мрачно поинтересовался эфиоп.
Амр молчал. Византийские суда все шли и шли, так, словно было их без числа, и каждый нес в его края смерть и разрушение.
– Мы же все – люди Книги… – тихо проговорил он. – Ведь сколько раз уже сказано, не делай ближнему, чего не желаешь себе…
– Видимо, у них уже есть повод… – так же тихо отозвался Менас.
– Какой? Я же все еще на землях союзников принцессы Марии!
– Я не знаю, – признал Менас. – Но будь уверен, какие-то оправдательные документы они припасли.
– Но есть же и Высший Суд… – мотнул головой Амр, – какие оправдательные документы они предъявят Ему?
Купец молчал.
– Так что будем делать? – напомнил о себе Зубайр.
Амр обвел глазами бесчисленные белые паруса имперского флота на кроваво-красном, уже начавшем наступать на берега Ниле, затем глянул на юг, в сторону Аравии, потом на Север, в сторону далекого моря, прищурился и ударил верблюда пятками. Поднялся на холм чуть повыше и подозвал обоих – и Менаса и Зубайра.
– Что это?
Спутники глянули туда, куда он указывает, переглянулись и снова уставились в горизонт. Оранжевые в свете кометы клубы то ли дыма, то ли пыли, сквозь которые проблескивали такие же оранжевые огни, выглядели степным пожаром, но это не был пожар.
– Теодор, – вдруг выдавил Менас. – Больше некому.
– Что?
– Это войска Теодора, – процедил купец. – Двадцать тысяч отборных ветеранов. Это их оружие блестит. И они идут сюда.
* * *
Теодор был взбешен. Везде, в каждом селении купцы только и говорили, что о внезапной инициативе мятежного Менаса, решившего вернуть себе хранимый на имперских зернохранилищах товар. Ну, и об Амре…
– Уж, не мессия ли он? – шушукались по дворам старики, тыкая изувеченными работой пальцами в небо, – Господь недаром знак посылает.
– Не-е, – не соглашались более грамотные, – все знают, что он пророка Божьего убить хотел. Да, и звать-то его как – Амр ибн аль-Ас, по-нашему Князь Востока. А кто у нас Князь Востока?
И ждущие мессию уныло опускали головы. Уж, то, что титул «Князь Востока» издавна принадлежит светоносному Люциферу, знали все. А хорошему христианину не стоило поминать это имя без нужды.
Теодор приказывал пресекать подобные разговоры на корню. Придавать столь важное значение обычному аравийскому бандиту означало мутить воду. А мутная водица в такой непростой для империи момент была интересна лишь пройдам типа Менаса.
А потом он узнал, что губернатор сломался и даже дал какие-то бумаги, подтверждающие права Менаса на вывоз своего зерна, и впал в такую ярость, что едва не задушил принесшего весть фаюмского гонца.
– Он не мог не дать… – хрипел гонец. – Там все по закону… я не виноват…
А потом суда колоссального военного флота Византии пошли мимо Никеи вверх по Нилу, и Теодор с тоской признал, что поторопился, и это произошло досрочно, ибо Амр, на целый день задержавшись с купцами в Абоите, не успел заступить за Ираклиевы столбы. Но остановить столь масштабную морскую операцию было уже немыслимо.
– Что там? – нетерпеливо выхватывал он донесения у гонцов.
– Амр на приеме у губернатора.
– А теперь что? – спрашивал он через несколько часов.
– Амр снова на совете купцов.
– Ну, а теперь что?! – уже изнемогая, взламывал он печати спустя еще два часа.
– Амр и Менас пытаются зафрахтовать суда…
А потом наступил миг, когда Теодор понял, что его просто водят за нос. Амр прекрасно осознавал отведенную ему империей роль, и вовсе не собирался подыгрывать. А потом прибыл сын императора Костас, и все стало еще хуже.
– Флот, я вижу, ушел, – сразу перешел к делу Костас. – Значит, с Амром покончено?
– Нет, – мрачно отозвался Теодор.
Костас удивился.
– Ну, а хотя бы молодняк ты на нем обмял? Ты же помнишь пожелание Сената?
– Никого я не обмял, – с тоской отозвался Теодор. – Поверь, Костас, мне сейчас не до пожеланий Сената.
Костас вытаращил глаза.
– Ничего не понимаю. Ну, а наши границы аравитяне хотя бы перешли?
– Нет.
Костас открыл рот, несколько мгновений моргал, а затем тяжело осел на стул.
– Ты в своем уме? Флот уже ушел, а он еще даже за Ираклиевы столбы не заступил! Ты хоть представляешь, в каком виде тебя на Сенате выставят?
– Представляю, – уже закипая, отозвался Теодор и тут же взорвался, – а что я могу сделать?! У него в советчиках – Менас!
Костас на мгновение ушел в себя и убито покачал головой.
– Если ты не спровоцируешь аравитян на нападение, я тебе не завидую.
* * *
В считанные мгновения подходящих византийцев увидели все.
– Может, нападем?! – заволновался Зубайр. – Их можно застать врасплох! Быстрее решай, Амр!
Амр упрямо поджал губы.
– За мной нет вины. А это земля наших союзников. Пусть придут и обвинят. Я подожду.
Зубайр яростно крякнул и бросился выстраивать воинов в боевой порядок.
«А может, я неправ?»
И, словно отвечая на его мысленной вопрос, на краю длинной, прихотливо извивающейся шеренги показался всадник. Амр дождался, принял из рук гонца письмо, развернул и прикусил губу. Это было очередное послание от Умара, прямо приказывающее Амру вернуться назад – вне зависимости от того, где он сейчас находится. Халиф еще не знал, что флот уже вышел, а значит, курейшитские морские крепости обречены на разрушение, а народ Абу Касима – на рассеяние и забвение.
Амр глянул в небо. Оранжевая комета стала еще ближе, а окружающие ее чуть более мелкие, но так же яростно полыхающие пятна даже создали некое подобие фигуры с раскинутыми в стороны руками.
– У тебя еще есть возможность вернуться, – подъехал сбоку Менас. – Никто не сочтет за трусость, если ты отправишься назад – защищать Аравию. Да, и силы, ты сам видишь, неравны. Один к семи.
Амр кинул взгляд на теряющееся в клубах пыли войско Теодора. Там, похоже, закончили перестраивать отряды, и явно ждали одного – приказа.
– Ну, – напомнил о себе Менас, – что скажешь? Если решишь уйти, я попробую поговорить с Теодором. Ему тоже лишние смерти ни к чему. Решай быстрее.
– Не я начал эту войну, – упрямо покачал головой Амр.
– Да, ее начал Ираклий, но…
– Не в Ираклии дело, – поморщился Амр.
Он не мог бы этого объяснить. Он просто знал: если Аллах позволит истребить его здесь, а остальных немногих его единоверцев там, в Аравии, слово Мухаммада погибнет. И это могло означать лишь одно: Мухаммад не пророк.
– Или мы здесь все погибнем, – твердо произнес Амр, – или Аллах явит свою волю. Езжай, Менас. Ты и так рискуешь.
Но привставший в стременах купец уже смотрел мимо него.
– Слушай, а почему их так мало?
– Мало? – не понял Амр и тут же понял, что купец прав.
Теперь, когда Теодор завершил построение, а пыль начала оседать, он отчетливо видел, что их там не более двух тысяч!
– Здесь что-то не так… – нахмурился Амр и тут же увидел мчащегося к нему Зубайра.
– Назад! – кричал эфиоп. – Назад посмотри! Нас обходят!
Амр стремительно развернулся, проследил за направлением жеста Зубайра и обмер. К ним в тыл заходила вторая армия Ираклия. То, что это византийцы, он видел уже по доспехам.
* * *
Теодор признавал правоту Костаса: пожелания Сената следовало исполнить в точности, иначе костей не соберешь. А потому первым делом он собрал командиров отрядов и дал приказ разделиться на две части: большая часть – в засаду, меньшая – с молодняком в первых рядах – вперед.
– Самим не геройствовать, – мрачно предупредил он, – мальчишек пропускать вперед, пусть учатся.
– Правильно, Теодор, – один за другим соглашались командиры.
Все понимали, как важно «обмять» молодняк в реальном бою, и в этом смысле пастухи Амра представляли собой бесценный учебный материал.
– Но если где будет туго, сразу же посылать на подмогу ветеранов, – заложив руки за спину, прошелся перед командирами Теодор.
– Сделаем, Теодор, – кивали командиры.
Лишних трупов никто не хотел, – аравитяне того не стоили.
– А когда Амр по-настоящему ввяжется, ударим из засады.
Однако едва Теодор перестроил ряды, из-за холма позади войска аравитян показались так хорошо знакомые византийские доспехи.
– Кто? – опешил он и тут же разъярился. – Куда они прутся?!
Незваная «подмога», кто бы ее ни послал, явно пыталась ударить аравитянам в тыл, а значит, напрочь сломать ему весь многослойный замысел.
– Псы! – заорал Теодор – Кто вас просит!
Яростно рыча, он тут же послал гонца с заданием обойти аравитян с фланга, перехватить непрошеную подмогу и, если еще будет не поздно, остановить, а войска – там, на самом обрезе холма – все шли и шли. И конца этому не было.
– Смотри, Теодор… это не местный гарнизон! – вдруг выдохнул стоящий рядом адъютант. – Сколько их – тысяч шесть-восемь? Откуда столько?!
Теодор впился глазами в горизонт. Здесь поблизости были несколько ветеранских поселений, но столько они выставить не могли. А главное, от передних отрядов уже отделились несколько командиров, и они двигались прямо к армии Амра.
– Зачем?! Ну, зачем?!
Безвестная «подмога» определенно пыталась вступить в переговоры с агрессором, а значит, почти навязанный аравитянам бой висел на волоске.
«Надо выезжать, – понял Теодор, – иначе провалится все!»
Он махнул адъютантам, взлетел в седло, в считанные минуты выскочил далеко за передние ряды своей маленькой армии и тут же увидел, как навстречу ему, в таком же плаще, на той же скорости и в сопровождении почти такого же числа адъютантов, движется кто-то близкий по рангу.
Теодор чуть потянул за узды и, едва сдерживаясь, неспешно, строго соблюдая регламент, преодолел последние две сотни локтей и опешил. Это был наместник Элефантины!
– Мир тебе, Моисей, – с изумлением пожелал Теодор. – Что ты здесь делаешь?
– Мир и тебе, Теодор, – отозвался немолодой наместник и подал знак сопровождающему его адъютанту, – вот… почту тебе привез.
Теодор окинул взглядом «почтовое сопровождение» и нервно рассмеялся. Здесь уже было тысяч десять-двенадцать. Он принял у адъютанта Моисея пергаментный свиток, глянул на печать со знаками мусульманского халифа, глотнул и немедля ее взломал. Развернул, пробежал глазами несколько верхних строчек и обмер. Умар с прискорбием сообщал ему, что принцесса Мария и сын ее Ибрагим скоропостижно скончались от воспаления кишок.
В глазах у Теодора потемнело. Несколько мгновений он переводил дыхание и, наконец, поднял голову. Теперь выходило так, что Амр – с самого момента смерти Марии и сына ее Ибрагима, а это уже дней десять – никому здесь не родственник! А значит, он давно уже – нарушитель границ империи!
– Насколько это достоверно? – выдохнул он и понял, что вопрос глупый; с такими вестями ни византийцы, ни курейшиты не шутили.
«Но, значит, и флот, отправленный «до срока», ушел на войну законно! А я угадал! Да еще как!!!»
– Потрясающе! – глотнул он, – спасибо, Моисей. Отличная весть.
Теперь он мог не считаться ни с чем, а просто подтянуть ожидающие в засаде за холмом войска и размазать аравитян по земле – в любой точке Египта.
– Но ведь ты не за этим сюда пришел… – вдруг осенило Теодора.
Фигуры такого ранга почтальонами не работали.
– И войско… – обвел он взглядом полыхающие оранжевым светом оружейные блики. – Ты ведь… весь гарнизон сюда привел. Зачем?
– Потому что я понимаю, что происходит, – кивнул в сторону судьбоносного письма старый иудей. – И это вовсе не мой гарнизон. Это евреи-добровольцы [46]46
В разных источниках пришедшие на помощь мусульманам добровольцы называются по-разному: двенадцатью тысячами евреев, двенадцатью коленами Израиля (что, возможно, одно и то же, – во многих языках слова «род» и «тысяча» идентичны), а иногда – просто варварами.
[Закрыть]. Они пришли на помощь курейшитам – против тебя.
* * *
Симон быстро шел вдоль длинной глинобитной стены и нет-нет, да и поглядывал в сторону Нила. Осириса – там, в краях, где живут Боги, – уже расчленили, и Великий Поток был кроваво-красным от божественной крови. Более того, сегодня был праздник Нила – день, от которого зависела сама жизнь египтян. Но главным событием дня определенно не являлся праздник, более того, здесь даже о новой войне почти не говорили. Главным событием оставалась повисшая над землей комета. На каждой площади кликушествовали юродивые, а храмы битком были забиты перепуганными горожанами. Почти то же самое творилось и тогда, когда он утратил Елену.
