Текст книги "Орден последней надежды. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Родионов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 72 (всего у книги 84 страниц)

Когда вновь наступила ночь я был готов. Недовольно бурчал желудок, напоминая о том, что вот уже сутки у меня маковой росинки во рту не было, но послушнику Третьего ордена францисканцев не привыкать к посту, к тому же воды было в избытке.

В течение прошедшего дня я видел троих женщин и пару мужчин, и голову на отсечение даю, это были далеко не все обитатели пещеры. Внешне они мне не глянулись: нечесаные волосы, низкие выпуклые лбы, маленькие злобные глазки, тяжелые нижние челюсти. Одеты они были как крестьяне, на поясе у каждого, не исключая и женщин, висел большой нож.

Что гораздо важнее – у них не было собак, по крайней мере лая я не слыхал. Я сразу прибодрился, ведь для задуманного мною ночного прорыва собака – злейший враг. Мимо пса на цыпочках не прокрадешься, как сторож он на голову превосходит самого бдительного часового.

Едва стемнело я подобрался к самому входу в пещеру и замер, слившись со скалой. Доносившиеся изнутри звуки постепенно стихали, я терпеливо ждал, поглядывая на звезды. Учитывая мое умение видеть в темноте и многочисленные навыки смертоубийства я имел все шансы прорваться. Следовало только дождаться, пока все уснут покрепче.

Около полуночи я решил, что настала пора идти. К моему удивлению пещера оказалось безлюдной, я долго крался, неслышно переступая с носка на пятку, пока в ноздри не ударил густой смрад. Все‑таки люди здесь были. Часть пещеры отгородили на манер загона для скота, там они и лежали. Я отчетливо слышал их надсадное дыхание, они шумно чесались во сне, кто‑то тихо простонал. Я поравнялся с клеткой и, не останавливаясь, двинулся дальше.

Впереди мелькнуло светлое пятно, в лицо мне пахнуло сладкими ароматами свежего воздуха, полевых трав и цветов, радостно зачастило сердце. Где‑то вдалеке, на границе слышимости стрекотали цикады. Я облегченно вздохнул но, сделав очередной шаг к свободе, отчего‑то замер, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Оглянулся назад на клетку, пожал было плечами, и беззвучно выругался. Проклятые ноги не хотели идти.

Слишком хорошо я помнил пережитый ужас в подземной темнице замка Молт, чтобы оставлять кого бы то ни было ожидать ужасной участи быть съеденным. Заживо тебя съедят или нет, это, доложу я вам, мелкие детали. Но день за днем сидеть в тесной клетке, глядя как уводят на съедение твоих товарищей по несчастью, отчетливо при том осознавая, что вот‑вот наступит и твоя очередь… Мои плечи сами по себе передернулись. Я прокрался к выходу из пещеры и внимательно огляделся. Никого. Похоже, что тюремщик понадеялся на крепость запоров, оставив темницу без надзора.

Немного успокоившись, я повернулся к клетке, и не успел сделать пары шагов, как об кого‑то споткнулся. Я отпрянул назад, но неизвестный оказался быстрее. Железными пальцами он ухватил меня за лодыжку, и дернул с такой силой, что я повалился, больно ушибив правый локоть. В голове зазвенело, перед глазами поплыли искры. Вылетевший из руки кинжал звонко запрыгал куда‑то во тьму, а на меня навалился, как мне показалось, настоящий медведь. Огромный, лохматый и вонючий, из пасти у него смердело так, что я чуть было не потерял сознание.

Напавший на меня бурчал что‑то неразборчивое, я изо всех сил старался вырваться, и никак не мог. Обе руки оказались прижаты к каменному полу пещеры, и я бешено ударил головой раз, другой, третий. Враг недовольно рявкнул, я дернулся и высвободив руку, обхватил его за бычью шею.

Не медля ни секунды я подтянул голову к его лицу и рванул зубами то ли за нос, то ли за щеку. Тот заревел и отшатнулся, и я оказался на свободе. На ноги мы вскочили одновременно, и меня неприятно поразила легкость, с какой двигался мой противник.

В клетке возились разбуженные узники, мы же кружили по пещере, присматриваясь друг к другу. В голове у меня окончательно прояснилось, и я оценил размеры противника. Роста в нем было чуть больше двух метров, весил же он раза в полтора больше меня. Несмотря на окружающую нас темноту, я видел его вполне отчетливо, гигант тоже не спускал с меня поблескивающих красным глаз. Наконец, рыкнув, он прыгнул ко мне, выставив вперед толстые как бревна руки.

Нож из рукава сам скользнул мне в ладонь, мы сшиблись, и заточенное до бритвенной остроты лезвие по самую рукоять вошло ему под бороду. Людоед захрипел, захлебываясь кровью, и с оглушительным ревом отшвырнул меня назад.

Меня шмякнуло о стену с такой силой, что я расслышал треск костей. В голове звенело, я судорожно пытался вдохнуть, и никак не выходило. В панике я дернулся изо всех сил, надо было вскакивать и драться дальше, но никак не мог пошевелиться.

Темная фигура сделала ко мне шаг, на лице гиганта расцвела волчья ухмылка. Тут же лицо его исказилось от боли, вскинув руку к горлу людоед выдернул мой нож. Хлынула кровь, заливая пол пещеры. Вскрикнув гигант попытался зажать рану, но кровь продолжала течь и сквозь толстые как сардельки пальцы, и он медленно опустился на колени. Горящие во тьме глаза смотрели на меня с такой яростью, что я попытался вжаться в пол. Наконец людоед закачался, глаза его потухли, тело медленно рухнуло навзничь.

Пол пещеры слегка вздрогнул, в наступившей тишине раздавалось мое сиплое дыхание, да бульканье вытекающей крови. Гигант дернул ногами, отходя, и окончательно затих. Пещера вокруг меня кружилась все быстрее, я с облегчением закрыл глаза и провалился в забытье.

– Эй! Вы живы?

– …! – простонал я. В голове немного прояснилось, кое‑как я сел, бережно ощупывая себя. С душераздирающим треском за моей спиной что‑то хрустнуло, и я с облегчением выдохнул. Как оказалось, при ударе о стену я сломал установленный здесь верстак. От разбитых в щепы досок тянуло несвежей кровью и еще какой‑то тухлятиной. Я сглотнул, в клетке шушукались, надо было вставать.

Метательный нож нашелся под трупом, в луже застывшей крови. Кинжал отыскался в самом углу пещеры, шагах в пятнадцати от места схватки, как он туда долетел, ума не приложу. Сзади что‑то скрипнуло, я развернулся, готовый к новой схватке, но это проснувшиеся узники прилипли к ограде загона, пытаясь понять, что происходит в пещере.

– Кто ты такой? – прошептал один. – Ты долго лежал без сознания, мы еле тебя дозвались.

– Тихо! – немедленно отозвался, изо всех сил прислушиваясь. – Этот верзила был тут один?

– Да.

Кто‑ то из узников боязливо осведомился:

– А он точно… мертв?

– Надеюсь, – буркнул я. – Чертов мерзавец из меня чуть душу не выбил, гореть ему в аду!

– Слава богу, – отозвался кто‑то, и тут же осторожно спросил:

– Ты выпустишь нас?

Я в нетерпении отмахнулся, ворочать неподъемную тушу и так непросто, а тут еще под руку лезут:

– Сейчас ключ найду и выпущу. Голыми руками мне такой замок не сорвать.

Замок и в самом деле впечатлял, у нас такие называют амбарными. Цепью же, что он скреплял, можно было не то что линкор, авианосец удержать у пирса.

– Ключ вон там, на стене, слева от вас, – перебивая друг друга, загалдели узники.

Я с облегчением разогнулся, ища взглядом ключ. И верно, вот он висит, слева от расщелины в стене.

– Поторопись, незнакомец, – хрипло сказал один из узников. – Скоро сюда придут.

– По доброй крестьянской привычке по утру доят коров и задают пищу прочей домашней скотине, – истерично хихикнул кто‑то, на него дружно зашикали.

– Боже мой, – продолжал тот, не обращая внимания на товарищей по несчастью, – а я ведь это быдло за пыль под ногами почитал, я и не замечал их вовсе… Похоже, Господь решил меня вразумить!

– Заткните его! – прошипел я, расслышав какой‑то шум со стороны входа.

Там трещали кусты, и кто‑то энергично выругался. В клетке завозились, истеричный негодующе мычал, товарищи, зажимая ему рот, что‑то шептали на ухо.

– Эдди, грязная ты скотина, – заревел кто‑то снаружи. – А ну давай выходи! Я тут жрачку для скота принес, чтобы не издохли раньше времени.

Говоривший чем‑то загремел, я открыл было рот, но один из узников быстро прошептал:

– Покойник был немым.

Я, благодарно кивнув, промычал нечто невразумительное, пытаясь подражать звукам, какие издавал охранник.

– Что ты упрямишься? – рыкнул мужчина. – Ну как хочешь, только я к тебе в пещеру не полезу. Знаю я твои шуточки! А будешь баловать – позову Майка!

Похоже, угроза позвать неведомого мне Майка должна была напугать покойного здоровяка, поскольку говоривший обидно захохотал. Вновь затрещали кусты, до нас донеслось энергичное проклятие, и вскоре все стихло. Заскрежетал замок, щелкнув, отскочила дужка, я с усилием распахнул тяжелую дверь.

В клетке оказалось семеро узников. Четверо крупных мужчин, мастеровых или купцов, один дворянин, судя по надменному виду и манере задирать голову, и пара откровенных задохликов, то ли писцов, то ли судейских. Худые, интеллигентского вида, из тех, кто не гоняет во дворе в футбол, а вместо того сутками бренчит на скрипке, или, страшно сказать, на пианино. Все были раздеты догола, и пахло от них… давно они не мылись.

– Позвольте поблагодарить вас, дорогой друг, – начал было дворянин, но я неучтиво прервал его.

– Оставим это. Главное сейчас – уйти.

– Вы правы, – согласился тот, – в клетку, клянусь девой Марией, я больше не пойду!

Оружия в пещере не оказалось. Дворянин вооружился мясницким ножом покойного Эдди. Здоровякам я раздал по метательному ножу, здраво рассудив, что лучше так, чем вообще никак. Интеллигенты от оружия пугливо отказались, и мы наконец двинулись в путь.

– Кто‑нибудь из вас знает, где мы находимся, и как отсюда выбраться? – спросил я.

– Нет, – ответил за всех дворянин. – Поверьте, у нас было время все обсудить. Нас брали на ночном привале, либо на лесной дороге, а затем долго везли с завязанными глазами. Кем бы не были эти бестии, владельцы пещеры, они тщательно скрывают свое логово.

– Пошли, – сказал я, – и так боюсь, не было бы уже поздно.

Продравшись через кусты, удачно маскирующие вход в пещеру, мы оказались на склоне невысокого, поросшего густым кустарником холма, у подножия которого раскинулась деревня.

– Знаю я это место, – потрясенно возопил один из здоровяков, – был тут проездом пару лет назад. Даже в трактире здешнем на обед остановился…

Недоговорив, он согнулся в приступе тошноты.

– Представляю, чем тут кормят проезжающих, – как‑то грустно заметил один из хлюпиков.

– Заткнись, – со злостью рявкнул дворянин, – на адской сковородке острить будешь!

– Рассчитываю все же на котел, – независимо фыркнул задохлик. – И пока черти будут варить из меня суп, я оттуда все овощи повылавливаю.

– Тихо там, – рыкнул я не оглядываясь. – В клетке не наговорились? Еще не поздно вернуться!

Кусты кончились, перед нами лежал голый склон холма. Делать было нечего, переглянувшись, мы быстрым шагом пустились вперед.

– Только бы пронесло, только бы пронесло, – как заведенный бормотал кто‑то сзади. – Защити нас, святая Дева!

И – как сглазил. Лежавшая за валуном собака, худая и злющая, вскочила с угрожающим рычанием. Не останавливаясь я нагнулся за камнем, и псина отскочила назад, залившись безостановочным лаем. И тут же в деревне ее поддержали остальные псы. На мгновение мы замерли, пугливо озираясь.

Склон был совершенно голым, и даже заляжь мы тут, нас без труда разглядели бы снизу. Дворянин грязно выругался, снизу от деревни до нас донеслись пронзительные крики. Из домов выбегали люди, некоторые бросались внутрь, и тут же появлялись обратно с чем‑то блестящим в руках. Полагаю, то были топоры, косы и вилы, неизменное оружие крестьян.

– Все пропало, – простонал кто‑то. – О Боже, неужели нас съедят!

– Отставить разговоры! – рявкнул я. – Соберитесь. Мужчины вы или тряпки? Сейчас нам придется пробежаться, и я настоятельно рекомендую поднажать, если не хотите обратно в клетку.

Скрытые под маской грязи, заросшие бородами лица спасенных явственно посерели.

– Держитесь за мною, – бросил я, – предупреждаю, что ждать никого не буду.

И мы побежали. Страшное это дело, вот так лететь навстречу истошно орущей толпе. Маленькие поначалу враги скачками вырастают в размерах, и вот ты уже видишь их пылающие ненавистью глаза и распахнутые в реве рты. И ярдов за пять до столкновения один из крестьян, здоровенный и бородатый, неотличимо похожий на вставшего на дыбы медведя, мечет в тебя вилы, и ты ухитряешься увернуться на бегу. И вилы с пугающим хрустом пронзают грудь пленника, что бежал сразу за тобой, тот долго и страшно кричит, а ты даже не можешь остановиться.

И на бегущего рядом с тобой узника плотный, с выпирающим брюшком мужчина обрушивает удар топора, с костяным звуком раскалывая череп жертвы пополам. И визжащие женщины яростно, словно бестии, тычут ножами одного из упавших беглецов, и лица их покрыты кровью жертвы, зубами же они вырывают из бьющегося тела целые куски.

Все это ты выхватываешь обрывками, успевая уворачиваться, пригибаться и отпрыгивать, и ни на секунду не забывая о главной задаче – вырваться из этого ада живым.

И я прорвался! Дыхание с трудом вырывалось из пересохшего рта, сердце колотилось, грозя выломать ребра, кинжал в моей руке был залит кровью. Где‑то позади раздавались слабеющие крики, все перекрывал истошный рев толпы. Споткнувшись, я полетел вверх тормашками, больно ушибив руку. Вскочив, заполошно оглянулся. Толпа возвращалась, и одного взгляда на их лица хватило, чтобы я ощутил страх.

Один на один я мог справиться там с любым, двое‑трое тоже не представляли серьезной угрозы. Но с целой толпой, вооруженной дубинами, топорами и вилами в одиночку можно сражаться только в кино. Там, в заэкранье злодеи кидаются на героя по одному, остальные же терпеливо ждут своей очереди. В реальности все как раз наоборот, и потому я бежал, и бежал быстро.

Я ворвался на деревенскую улицу, топая ногами словно взбесившийся буйвол. Отовсюду лаяли псы, ворчали, злобно скалили зубы. Сколько времени пройдет, прежде чем их на меня натравят? Смогу ли я живым убраться оттуда, где местные жители знают все тропки и дорожки?

На одном из домов справа красовалась вывеска, где весьма упитанный мужчина с буденовскими усами и в рыцарском доспехе отхлебывал из пенной кружки. "Принц Эдуард", прочитал я, и тут же свернул к таверне. Купцы говорили, будто отдыхали здесь когда‑то а значит тут есть…

У коновязи грустил серый с яблоками мерин. В узде, но без седла. Перебирать не приходилось, я вскочил на него, и ударил пятками в бока. Шел он так себе, ни шатко ни валко, в панике я оглянулся, сзади меня настигала толпа. В отчаянии я наклонился и завизжал мерину прямо в ухо. Тот взбрыкнул и попытался встать на дыбы, и тогда я вцепился зубами ему в шею.

В ужасе всхрапнув, мерин понесся не разбирая дороги. Мы пулей вылетели из деревни и проскакали почти милю, прежде чем мне удалось его успокоить. Какое‑то время я молча глядел в ту сторону, откуда только что появился, затем повернул мерина обратно. Дело в том, что на выезде из деревни я кое‑что заметил. Я был не единственным спасшимся, вслед за мной бежало еще трое беглецов, и теперь я не мог уехать, хотя бы не попытавшись их спасти.

Как я и предполагал, погоня шла за ними по пятам. Спасшихся оказалось уже двое, и я не стал ничего уточнять, все было и так понятно. Удалось уйти одному из купцов и, к моему удивлению, тому задохлику, что постарше. Верно, в чтении книг есть нечто, способствующее выживанию. Они шли пошатываясь, здоровяк практически тащил на себе худого. За поворотом дороги перекликались и бранились грубые голоса. Лаяли собаки.

– Шире шаг, – прорычал я. – Шевелитесь, если не хотите попасть в котел.

– Он ранен и не может идти быстрее, – задыхаясь выкрикнул здоровяк.

– Давай его сюда, – сказал я, и тот буквально забросил задохлика на спину мерину.

– Ну а теперь – ходу, – скомандовал я. – Держись рядом, время от времени будем меняться.

Я ударил мерина пятками. Не дожидаясь истошных криков и укусов умное животное нервно вздрогнуло, и сразу же набрало приличную скорость, так что мне приходилось его сдерживать, чтобы не потерять купца. Мы со здоровяком ехали поочередно, мозгляка же держали поперек седла, как пленную полонянку. Погоня упорно не отставала, и нам приходилось двигаться без перерыва.

Солнце давно перевалило за середину, а я все бежал, не чуя ног. Легкие мои давно сгорели и рассыпались пеплом, в груди же сипело и хлюпало нечто раскаленно‑багровое, словно жерло вулкана. Пот заливал глаза, и сил уже не оставалось.

Мерин остановился. По инерции я сделал еще пару шагов, одна нога зацепилась за другую, я рухнул на землю. Рядом со мной обрушилось тело задохлика. Я с трудом поднял голову и словно сквозь туман разглядел, что нас обступили вооруженные всадники. На щитах у воинов красовалась роза поверх креста, и я уронил голову. Мы все‑таки добрались до заставы, о которой в полубреду все твердил задохлик. Мы достигли Барнстапла, и жизнь наша была спасена.

Наш сержант невысок и коренаст. У него плоское как блин лицо сосветлыми, почти белыми бровями и ресницами, да лысая как коленка голова. Вышел он из простонародья, зато старанием и усердием заслужил право на орденский амулет с одним камнем. Гордится им сержант чрезвычайно, и при всяком удобном случае напоминает что нам, славным защитникам замка Бунет, есть с кого брать положительный пример добросовестного отношения к службе.

Знак ордена Золотых Розенкрейцеров выполнен точь‑в‑точь по тому же канону, что и найденный некогда у покойного барона Берифорда, владельца замка Молт: роза поверх креста, и в один из пяти лепестков розы вставлен рубин.

Если все пойдет как положено, то лет через десять сержант получит второй камень, опал, а это уже служилое дворянство. Есть за что рваться и тянуться. Ну а если, паче чаяния, наш сержант получит на амулет третий камень, изумруд, светит ему дворянство потомственное, да именьице, что сможет передать по наследству. А потому вчерашняя деревенщина тянется изо всех сил, и, к слову сказать, начальство им довольно.

– И смотреть у меня в оба, чтобы даже мышь не прошмыгнула незамеченной! – рявкает сержант, обжигая строй пылающим взглядом.

Окружающие меня воины коротко переглядываются, каждый знает, что в период смены власти худший враг розенкрейцера – это собрат по ордену. Да будто в других местах и организациях дело обстоит иначе? Вот‑вот к власти в ордене придет новый Великий магистр, которого покойный епископ Кошон на французский манер именовал генералом. И тогда одному богу известно, кого глава розенкрейцеров вознесет вслед за собой к сияющим высотам власти, а кого отправит доживать век в отдаленный замок пусть на щедрую, но все же пенсию?

Это в двадцать первом веке можно сослать неугодного вельможу послом в отдаленное государство, твердо при этом зная, что тот при всем желании ничего особенного натворить не сумеет. В пятнадцатом веке если уж поручают тебе что‑то, значит ты пользуешься полным доверием. Иначе и нельзя, слишком уж неразвиты тут средства связи. Поручишь какому‑нибудь олуху важное дело, а тот возьмет да и завалит его прежде, чем ты об этом даже заподозришь.

Сержант наконец‑то заканчивает инструктаж, да уже и пора бы. Солнце клонится к закату, холодный ветер несет вдаль серые, словно выцветшие облака. Хрипло переругиваются засевшие на краю крыши вороны, внимательно разглядывают нас, свесив головы. Сержант выкрикивает команду и мы выдвигаемся к отведенным постам. Позвякивает в такт шагам кольчуга, в руках у нас тяжелые алебарды. Универсальное оружие, удачная помесь копья с боевым топором.

Сегодня, как и последние три раза мне выпало охранять западную галерею замка, место, отчаянно нелюбимое прочими воинами. Понять их можно, скучно торчать всю ночь на посту, когда и словечком не с кем перекинуться. Обычно дежурят по двое и по трое, посвящая ночь игре в кости да увлекательным мужским разговорам.

Тем уйма: о служанках, о маркитантках, о веселых вдовах, о неверных женах и, наконец, о любвеобильных аристократках, какие, по слухам, весьма лояльны к бравым мужественным часовым. Вот так, бывает, прямо среди ночи шасть к тебе, и ты, не снимая доспехов, окучиваешь ее до самого утра. Еще можно посудачить о службе, о малом жалованье, да сержанте‑придурке.

А вот в одиночку дежурить скверно. Скучно, хоть волком вой, да и время тянется, словно кусачее насекомое по мокрому месту. Вдобавок в западной галерее жуткие сквозняки, и после дежурства ужасно ломит спину, но самое главное то, что где‑то здесь обитает привидение – рыцарь, какому некогда принадлежал замок.

Якобы младшему брату покойного надоело жить прихлебателем, и в одну ненастную ночь он отравил владельца замка. Находчивому рыцарю достался не только замок, но и жена покойного брата, видная собой бабенка. Все это было давным‑давно, но призрак отравленного регулярно является в галерею, ища какой‑то там правды и горя отмщением. В общем, мешает нам нормально нести службу.

Пост в западной галерее выставляется больше по привычке. Сами посудите, ну что тут делать посторонним? С этой стороны даже крепостную стену не возвели, там внизу пропасть, где протекает бурная река.

Сокровищница и покои управителя замка, сэра Джона де Моубрей расположены там, где им и следует находиться, то есть в донжоне. А в месте, где я прогуливаюсь с алебардой на плече ничего достойного охраны отроду не водилось, и пост выставляется лишь для того, чтобы было чем занять воинов. Ведь страдающий бездельем солдат – худший кошмар командира, от такого только и жди ЧП.

Зато в западную галерею очень редко заходят проверяющие, а потому я на всю ночь оказываюсь предоставлен сам себе, и могу хоть немного передохнуть от повседневной суеты, а ее в замке Бунет предостаточно.

Туда‑ сюда шляются рыцари и простые воины, оруженосцы и слуги, шмыгают служанки, сломя голову несутся малолетние пажи. Тут подновляют стену каменщики, там грохочут топорами плотники. Оставив наковальню, навстречу тебе по коридору движется кузнец, а следом топочут подмастерья, груженые новеньким, только что законченным оружием.

Откуда ни возьмись выныривает ключник, знаток всех переходов, галерей и тупиков. Оглядев подозрительно, вновь пропадает из виду в какой‑то неприметной дверце, по пятам за ним тащится писец, на узком лице страдание, камзол испачкан пылью и лохмотьями паутины.

И только с наступлением темноты жизнь в коридорах замка замирает. В главном зале далеко за полночь пируют рыцари, на кухне собираются слуги, у каморок служанок постоянная суета и хихиканье. А в казарме, где я имею честь обитать вместе с сотней таких же воинов царят громкий храп, вонь сапог и непередаваемые ароматы немытых тел.

От рассвета и до заката отважных защитников замка муштруют, не давая ни минуты отдыха, так что после ужина главное для нас – доползти до постели, не рухнув на полпути. Впрочем я состою на особом счету. Спасенный задохлик, к моему нешуточному изумлению, оказался не из судейских, как я поначалу полагал, а дворянином и весьма важной шишкой в ордене Золотых Розенкрейцеров.

Окружающие именовали его сэром Арно де Степлдоном, и управитель замка сэр де Моубрей лебезил перед коротышкой чуть ли не как перед полномочным представителем господа Бога. Едва оправившись от полученной при побеге раны сэр Степлдон решил лично наградить спасителя. Одетый пышно и дорого сэр Арно поразил меня нацепленным на лицо устройством, какого я никак не ожидал тут увидеть. Проволочной рамкой к его носу и ушам крепились самые натуральные очки!

– Чего рот разинул? – подмигнув, тихо сказал бывший узник. – Венецианская штучка, с линзами из горного хрусталя. Дорогая, как сам дьявол, но денег своих стоит.

По его знаку я наклонил голову, и на шею мою опустился знакомый амулет с рубином. Сэр Степлдон благосклонно похлопал меня по плечу, спину жгли завистливые взгляды, и я не знал радоваться или печалиться своей известности.

Давешний здоровяк, переодетый и основательно отмытый, тоже присутствовал на церемонии, и подошел меня поздравить одним из первых. Он оказался известным архитектором и строителем крепостей Гельмутом Вайсом (Всегда к вашим услугам, мой дорогой друг, ведь я обязан вам жизнью!), по специальному приглашению прибывшим аж из самого Мюнстера. На следующий же день Вайса увезли в Барнстапл, а я остался служить в замке Бунет.

История наша получила огласку. Посланная по свежим следам карательная экспедиция дотла сожгла деревню людоедов и перебила всех, кого в ней обнаружили, не делая исключения ни для людей, ни для домашнего скота. Официально объявили, что все людоеды пойманы и казнены на месте, втихую же передавали, будто части удалось скрыться в глубоких пещерах. Посланные вслед за беглецами воины так и не возвратились, а потому входы в пещеры были подорваны порохом.

Между собой же воины сходились в том, что людоеды, не будь дураками, наверняка устроили из тех пещер кучу запасных выходов, точно барсуки. А потому ничего, собственно еще и не решено, и вскоре мы вновь услышим о пропавших путниках.

Зато нашелся Стефан. Только представьте, этот пройдоха умудрился получить амулет с двумя камнями, и ныне именовался не братом послушником, а воином ордена! Ходил важный, задрав нос, и вел себя загадочно. Мне приказал ждать, вести себя тихо, и без команды ничего не предпринимать. Я так и поступил. А между делом, прислушиваясь к разговорам, накапливал и анализировал знания. Я твердо верил, что придет мой час. Пока же узнать мне удалось немногое.

Орденом золотых розенкрейцеров управлял Великий магистр, чья ставка находилась в замке Барнстапл. Помогал ему в этом капитул ордена, состоящий из пяти членов. Ныне граф Крайхем находился при смерти, а потому все прочие магистры готовились к схватке за власть, сколачивали альянсы и выжидательно осматривались, не подставил ли кто из собратьев по капитулу доверчиво спину, и не подбираются ли, собственно, конкуренты к нему самому.

– Странными зигзагами идет моя жизнь, – думал я, мерно вышагивая по галерее взад и вперед.

Некогда я был послушником Третьего ордена францисканцев, последней надежды Франции на освобождение от захватчиков. Ныне же я послушник ордена Золотых Розенкрейцеров, источника боевой мощи английского королевства и организации, специально созданной для покорения Франции. Две самые сильные страны Европы сошлись в смертельной схватке, и я между ними, как муравей между мельничными жерновами.

По силам ли мне остановить войну? Для себя я давно решил этот вопрос так: пусть сами разбираются между собой, я же займусь спасением Жанны.

Я шел, ежась от порывов зябкого ветра, и в такт моим шагам колыхалось тусклое пламя факела, вставленного в железное кольцо как раз у входа на галерею. Вот уже месяц прошел, как я был принял в орден, но ничего важного так и не узнал. А ведь время шло, и пока я прохлаждался на никому не нужном посту, орден все усиливал свое могущество. Золотые Розенкрейцеры готовились к большой войне, и каждый день мимо нашего замка в сторону Барнстапла проходили вновь нанятые воины.

Звук чужих шагов привлек мое внимание, и я остановился, недоуменно сдвинув брови: сюда кто‑то бежал. Я поудобнее прихватил древко алебарды, сердце забухало чаще. Из‑за поворота с алебардой наперевес вылетел Клаус, один из воинов нашей роты. Даже в царящей вокруг полутьме лицо его было огненно‑красным, по лбу стекали капли пота.

– Быстро в казарму, – прохрипел он, задыхаясь. – Тебя капитан вызывает. А я тут подежурю за тебя.

Прислонив алебарду к стене он сорвал шлем и принялся им обмахиваться.

– Ясно, – медленно произнес я. – Но что случилось?

– Точно не знаю, но вроде бы тебя куда‑то отправляют с заданием, – выдохнул Клаус.

Лицо воина медленно приходило в норму, да и дышал он уже полегче, без астматических ноток.

– Ты счастливчик, – с завистью выдавил Клаус. – Раз попался на глаза начальству, то считай – карьера сделана.

– А как же подальше от начальства, поближе к кухне? – бросил я уже из‑за поворота.

И в спину прилетело глухое:

– Это для неудачников.

Вихрем я прилетел в казарму, и первым, кого увидел был Стефан.

– Время пришло, – просто сказал тот. – Ты готов рискнуть жизнью?

– Что надо сделать? – хрипло спросил я.

– Как обычно, – пожал Стефан плечами. – Пройти по лезвию клинка, и не сорваться в пропасть.

– А поподробнее?

– Что ж, можно и поподробнее, – кивнул Стефан. – Мы с тобой попали в орден в момент, когда тут можно сделать головокружительную карьеру. Согласен?

Я кивнул.

– Надо только не бояться рискнуть всем, – продолжил Стефан. – По сведениям шпионов в замок Ламбье пожаловал с тайным визитом один из магистров. Все, что нам с тобой нужно сделать – это проникнуть туда под видом герольдов и ночью открыть ворота.

– А дальше о нем позаботятся, – сказал я задумчиво.

Стефан ухмыльнулся и спросил:

– Ну что, идешь со мной?

– Как ты планируешь все проделать?

Он коротко объяснил. Внимательно выслушав я кивнул. Задумано дельно, но у меня была поправка.

– Послушай, Стефан, – сказал я, – есть у меня одна домашняя заготовка, давно хотел использовать, да все случая не выпадало. Надо будет только потрясти здешнего лекаря на предмет некоторых травок. Пусть делится, как заповедовал нам Господь. Что, если мы поступим так…

Что есть рыцарский замок и для чего он нужен? Ответ на этот вопрос прост и даже тривиален. В стране, живущей мирной жизнью, вместо угрюмых каменных башен возводят просторные дома. Взамен узких бойниц, забранных металлической решеткой, в стенах жилищ там прорезают огромные окна.

В тех счастливых странах нет нужды искать высокие холмы для возведения безопасных обителей, и потому люди живут в окружении цветущих садов с фонтанами, а вместо крепостных стен поместья окружены хоть и высокими, но все же легко преодолимыми оградами.

Не каждый, ежу понятно, живет в личной усадьбе, а только элита, но ведь и замок обычному человеку ни к чему. А нужен он лицам власть предержащим, которым есть кого опасаться – врагов дальних и ближних, а особенно – соратников по тайному ордену. Как я уже говорил руководят капитулом ордена пятеро магистров, обитель Великого магистра – замок Барнстапл, у его верных соратников собственные замки.

Но граф Крайхем ослаб, он тяжело болен, вот и зачастили магистры друг другу в гости. Официально – для уточнения планов по предстоящему вторжению во Францию, на деле же составляют альянсы, договариваются о сотрудничестве, и заранее делят власть. И то сказать, вопрос нешуточный: кто же возглавит орден?

Все магистры достаточно молоды, и кого бы сейчас не избрали, прочим до власти уже не добраться. А вот еще немаловажный вопрос: кто займет вакантное место в капитуле, чей выдвиженец? И кого готовить на смену новоявленному магистру? Уйма дел, требующих немедленного обсуждения!