Текст книги "Демоны крови"

Автор книги: Андрей Посняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Глава 7
Лето 1243 года. Чудское озеро
ЗАМОК

Но для того, чтобы охранять подобный замок, требовалось гораздо больше воинов, чем могли содержать даже несколько рыцарей.

Марк Блок.

Феодальное общество

По сути, какая-то относительно официальная необходимость визита в замок у лжеторговцев из Торопца отпала – сладились уже с чудинскими лоцманами, однако Ратников в разговоре со старостой Тимофеем Овчиной специально высказывал опасения – вдруг да все пойдет не так? Вдруг да немцы не разрешат лоцманам везти с дорпатским караваном чужих людей? Надо, надо было переговорить на эту тему с местным орденским начальством.

– Да, сходите, – охотно поддакнул Тимофей. – Тем паче есть еще время.

Пошли. Снова принарядились, хотя это слово вряд ли было уместно к старым холщовым плащам и запыленным поршням. Ну да выбирать не приходилось. Дорогу теперь знали и, выйдя из деревни с восходом солнца, путники оказались у замка часам к восьми… даже еще раньше.

Как часто бывает в здешних местах, с утра блиставшее солнышко, словно не в меру стыдливая девка, быстро закуталось облаками, мягкими, серовато-белесыми, с небольшими прожилками неба. Было тепло, но не жарко, да еще с озера задул ветерок, унося комаров и прочую кровососущую нечисть.

Хорошо было идти, славно, даже болтун Олекса не отвлекал разговорами – то ли спал на ходу, то ли думал о чем-то своем. Миша тоже думал: о странных уколах, больше всего напоминавших забор крови на анализ… кто мог это делать? Зачем? Или – гораздо проще все? Просто какой-то обряд… У католиков-немцев? Сомнительно… Впрочем, кто его знает – для обращения в христову веру таких закоренелых язычников, как эсты, наверное, все средства были бы хороши.

Какого-то конкретного плана действий в голове у Михаила пока не сложилось, молодой человек решил действовать нахрапом, смотря по обстоятельствам, главное дело было – зацепиться за кого-то из замка, лучше всего – за обслугу, имеющую доступ ко всем покоям. В этом смысле Ратников надеялся на своего юного спутника, уже во время прошлого визита заимевшего кое-какие связи.

– Олекса! Эй, парень, ты там спишь, что ли?

– А? – Юноша резко обернулся и едва не упал, запнувшись о какую-то корягу. – Чего такое?

– Ты с кем в прошлый раз беседовал? Ну, у замка.

– С пастушками. Там, в замке-то, коров да овец развели, чтоб, значит, всегда молоко да мясо свое было.

– С пастушками… – задумчиво повторил Михаил. – Вряд ли они нам, конечно, помогут, но… они могут знать кого-то еще, те – тоже, и так далее… А где орденское стадо обычно пасется?

– Не знаю, – Олекса беспечно пожал плечами. – Да, мыслю – как подходить будем, увидим. Или услышим, как коровы мычат.

Вдоль нырнувшей с пологого холма вниз дороги высились сумрачные ели и янтарные сосны, быстро, впрочем, сменившиеся липою и рябиной. Вот уже вдалеке, за деревьями, показался и замок. На каменной – главной – башне развевался флаг.

– Вон там, лужок подходящий, – Олекса кивнул направо, в сторону озера. – Заливной.

– Сворачиваем, – тут же распорядился Миша. – Еще рано… как раз время для первого перекуса.

Стадо у тевтонцев оказалось изрядным – дюжины две коровушек, упитанных буровато-пегих телок. Видно было, что о животных заботились – чистили, ухаживали – уж больно довольный вид имели орденские буренки, залюбуешься! Ну, просто образцово-показательное стадо из какого-нибудь лживого советского кинофильма про счастливую колхозную жизнь, типа «Кубанских казаков».

– Господь в помощь, работнички! – громко поздоровался Ратников, подойдя ближе к пастушкам – двум, лет по двенадцати, паренькам, босоногим, небольшого росточка. Один – на вид чуть помладше – был светловолосый, веснушчатый, второй, наоборот – темненький, смуглый… или просто загорелый, откуда в здешних местах смуглым-то взяться? Разве только цыган, что ли, вернее – байстрюк цыганской крови.

– И вам удачи во всех делах, – пастушки вежливо поклонились. – Снова в замок?

– Туда, – ухмыльнулся Олекса. – В прошлый раз не попали, сами знаете – похороны.

– Да уж, – темненький пастушонок усмехнулся и, прищурившись, пристально осмотрел путников. – А вы чего сюда-то свернули?

– Так, думали, ближе…

– Не-а, не ближе, – отрок лениво поковырялся в носу. – Только крюк лишний сделаете.

– Ну и ладно, – стащив с плеча котомку с припасами, Ратников уселся под крону раскидистой, стоявшей неподалеку сосны. – Хоть поснедать… Садись с нами, парни!

Пастушки переглянулись… уселись. И с видимой охотою принялись уминать прихваченную Мишей в путь печеную рыбу. Ели так, что за ушами трещало, видать, не очень-то их хозяева баловали… в отличие от коров.

– А что, собак-то у вас нету? – словно бы невзначай спросил Михаил.

– Чего ж нету-то? На ночь из замка берем…

– А замок, значит, ночью без собак?

– А зачем им? Но к осени вырастят – щенки есть.

– Приказчик Яков, он там за главного?

– Приказчик? А-а-а, герр Штраузе, баллеймейстер… магистр имения, замка то есть, – цыганистый парнишка оказался весьма даже неглуп, пояснил толково. – Приказчиком его наши зовут – так им понятней.

– А вы-то как в замок попали? На барщину?

– Так.

– Понятно… И давно уже здесь?

– Давно, с травня-месяца.

С травня… да уж – «давно». Ратников покачал головой: вряд ли эти ребятишки могут знать хоть что-нибудь важное, за такой-то срок… тем более и социальный статус крайне низок…

– А этот приказчик Яков… Штраузе – так?

– Да-да – герр Якоб Штраузе – он любит, чтоб именно так обращались, – парнишка потянулся, заложив за голову руки. Рукава ветхой – явно с чужого плеча – рубахи его соскользнули вниз, к плечам… А на сгибе правой руки, там, где вена, Ратников вдруг заметил синяк. Бывает, если неумело колоть… долго искать вену…

– Иголкой тыкали? – Михаил показал на синяк пальцем.

– А ты, мил человек, откудова ведаешь? Ой! – парнишка вдруг сконфузился и живенько опустил руки.

– Да знаем, знаем, не прячь! – поспешно успокоил Миша. – Таких, как ты в чудинской деревне знаешь, сколько? Напарник твой… у него тоже?

– Угу… – парнишка опустил глаза. – Герр Штраузе строго-настрого запретил про то говорить. Мы и не будем!

Ратников громко расхохотался:

– А мы вас и не спрашиваем! И без вас знаем… Тоненькая такая блестящая игла, не очень-то и больно… кровь в чарочку хрустальную стекает… Так?

Пастушки испуганно переглянулись.

– По глазам вижу, что так.

Михаил ковал железо, не отходя от кассы:

– А что сказали? Ну, как заставили-то?

– Лекарь приезжал… Сказал – дурную кровь надобно выпустить. Выпустил… – мальчишка неожиданно улыбнулся. – А потом нас накормили – вкусно-вкусно. Жареные перепела, хлебушек пшеничный. Белый, вино… никогда так не ел!

– А дружок-то твой, что ничего не расскажет? – подал голос Олекса. – Молчит, словно немой.

– Никола-то? Так он и есть немой.

– Понятно… А что за лекарь-то?

– Герр Якоб говорил, чтобы мы…

– Так вы и так уже все рассказали… Точнее говоря, за вас – мы. Ну? Так что за лекарь-то? Верно, чудной?

– Чудной, верно! – парень, как видно, и не хотел уже ничего говорить, но вот после слова «чудной» вдруг кивнул, даже слегка улыбнулся. – Лица не разглядеть – под повязкой, одни глаза сверкают. Белесые такие, рыбьи…

Ратников вздрогнул – рыбьи глаза! Впрочем, мало ли у кого такие бывают?

– Одет в рясу, темную такую, длинную, как орденский брат или послушник… но не брат! Вообще, словно не от мира сего…

Не от мира сего! А вот в этом, средневековом, аграрном мире люди очень наблюдательны. Парнишке вполне можно доверять.

– А с чего ты взял, что не от мира сего?

– Ну, не знаю, – пастушонок – звали его, кстати, Парфен – пожал плечами. – Просто вот по всему чувствовалось – ну, не наш он, не из наших мест: и ходит не так, и смотрит… как змея, брр!

– А телосложение, рост?

– Чуть пониже тебя, мил человек, в плечах чуть шире, осанистый такой, крепкий… Герр Якоб его вроде как побаивался!

– А голос, голос какой? По-русски говорит чисто?

– Голос? – Парфен скривил губы. – Так он вообще ни говорил, все делал молча – и иголку совал, и вынимал… Быстро все этак, ловко – видать, и впрямь добрый лекарь! Умеет!

– И часто он в замке бывает?

– Один раз и был… Нет, пару – я еще как его поутру, как стадо гнал, видел. Больше – нет. И с тех пор, как кровь из нас выпустили, герр Якоб с добром к нам с Николой стал. И кормить получше, и одежку вот – дали. Справная!

– Так лекарь этот только вам кровь отворял?

– Почему? Не токмо! И кнехтам многим. Ну, те сами шли, просили – мора боялись.

Ратников сорвал травинку, сунул в рот, пожевал… Вот, значит, как – лекарь! Лицо скрыто маской, одни глаза. Рыбьи! Кровь берет профессионально, хотя… вон, синяк же! Но, это, может быть, просто у Парфена вены слабые.

– Ну, ладно, парни, пошли мы… Удачи!

– И вам того же… Ой! – Парфен вдруг рассмеялся, видать, радовался окончанию столь непонятной беседы. – Забыл сказать – обувка у того лекаря смешная – блестящая, и обвязки торчат…

Понятно – начищенные ботиночки со шнурками. Ясно – чужой это, пришелец. И наверняка как-то связан с Кнутом. Но зачем брать у местных кровь? Неужели…

Михаил уже вышел на дорогу, оглянулся – Олекса все никак не мог расстаться с пастушками, все о чем-то болтал… Вот, махнул рукой – сейчас, мол.

Побежал… Догнал. Улыбнулся:

– Днем замок не особенно-то и охраняется… так, лишь пара стражей на башнях.

Ратников улыбнулся: а ведь молодец, Олекса – главной-то цели не забыл! А вечером, до темноты еще, и собак пастушки забирают, летний загон охранять. Так что, как раз вот нам бы и…

– Воспользуемся, – добродушно заметил Миша. – Обязательно воспользуемся, Лекса! Что еще Парфен говорил?

– Говорил, муторный день сегодня – мужики оброк привезут. Ну, те, кто на орденских землях… Раньше должны были бы, да, сам видал – похороны.

А вот это здорово! Народу в замке будет порядочно! Значит, и внимание стражей распылится… если они вообще наблюдают за оброчниками со вниманием, что вообще-то вряд ли.

Двор замка был полон! Запряженные ленивыми лошаденками возы – у тех, кто побогаче, у большинства же – сани-волокуши, использовавшиеся во множестве и летом, и вообще в любое время года. Многие при; плыли на лодках – принесли оброк на плечах: корзины с яйцами и битой дичью, куры, гуси, утки, много было и белорыбицы, и дикого – в сотах – меда, даже горшки и кувшины – целая телега, – а еще – плетенные из лыка туеса, короба, корзины; в санях-волокушах – подковы, замки, прокованные железные крицы – «уклад»… чего только не было! Вот только зерна-жита не было, да овощей, да грибов – не сезон еще.

Добродушного вида монах – пожилой, толстогубый, пухленький, в белом, с черным крестом, плаще – принимал оброк в сопровождении двух помощников-кнехтов, самолично делая пометки писалом по бересте – список, кто, чего и сколько ордену должен. В отличие от многочисленных рисунков в школьных учебниках, привезшие оброк мужики относились к этому делу довольно спокойно, многие даже весело – как видно, немцы последнее не забирали, вот именно так – не забирали, – экономика ордена была налажена толково и четко, каждый знал – что он должен и в какие сроки, каждый обязан был исполнять законы – немногочисленные, но обязательные для всех. Многих, очень многих в Пограничье, все это более чем устраивало. Тевтонцы давали защиту и землю. За все это, естественно, приходилось платить.

Ворота были распахнуты настежь – похоже, орденцы прекрасно знали всех своих оброчников, никого лишнего во дворе замка и не шлялось. Исключая разве что вот – Мишу с Олексой. На этих двоих – да, косились. Потому Ратников сразу же подошел к первому попавшемуся на глаза кнехту и справился, где найти герра Якоба.

– Мы, видишь ли, ограбленные злыми душегубами-разбойниками торопецкие торговые гости…

– Герра Якоба? – кнехт с подозрением посмотрел на более чем скромное платье «торговых гостей». – Ограбленные?

По-русски воин говорил плохо, но вполне понятно.

– А зачем вам герр Якоб?

– Ну… может, поможет в чем?

Кнехт зевнул:

– Тогда ждите. Вон, у сарая.

Михаил и Олекса дисциплинированно подчинились, уселись, осматриваясь…

Юноша вдруг толкнул Ратникова локтем и шепнул:

– Вон, досочки…

– Ну, досочки… и что?

– Из крепкой сосны тесаны… длинные… Ежели б такую в невидном месте к стене прислонить…

– Молодец, Лекса! Давай, прислоним…

– Что, прямо так вот возьмем и прислоним? – юноша удивленно хлопнул ресницами.

Ратников хохотнул:

– Ну да – прямо так! Смотри, эвон какая сутолока! Видишь, там корзины да горшки в амбар носят? Пошли-ка поможем.

Пристроившись к крестьянам и служкам, хитроумные приятели принялись деятельно таскать оброк, стараясь обратить на себя внимание кнехтов – не того, который их расспрашивал, тот все стоял у ворот.

Потаскали корзины, горшки, посидели на скошенной травке, у амбара, рядом с кнехтом, потом еще что-то принесли, а уж опосля – переглянувшись – за доски! Словно ни в чем не бывало пронесли мимо меланхолично жующего пирог одну доску, вторую… пятую… все прислоняли к дальней башне – доля ремонта якобы или черт там знает, для чего. А досочку самую длинную, крепкую, из сосны тесанную – к стеночке прислонили. Так что, ежели что – оп – и нету!

– Обратно прыгать, как бы ноги не поломать, – снова усевшись на траву, озабоченно промолвил Олекса. – Там ведь ров, а водица-то еще не напущена. Еще с озера-то канавицу не прорыли.

Ратников улыбнулся – в который раз уже: вот уж с напарником ему действительно повезло:

– И что ты предлагаешь?

– Веревка нужна, тут и предлагать нечего. Хоть бы и не длинная, так… чуть спуститься только. На пояс себе привяжем – добро!

Миша быстро обозрел двор:

– Ну, веревку, я полагаю, мы тут найдем. Вон, хоть у того мужика. Видишь, тот, что у воза.

– Ага, вижу, да, – понимающе кивнул Олекса. – Сделаем! Вот посейчас и сладим.

Как этот ушлый парень умыкнул веревку, Миша не видел – как раз разговаривал с вернувшимся кнехтом – тем самым, что спрашивал.

– Герр Якоб примет вас в келье. Я провожу. Надеюсь, оружия при вас нет?

– О нет, нет!

– Развяжи-ка мешок… Хм… пироги… фляжка…

– Угощайся, воин!

– Данке… А это что еще? – кнехт удивленно вытащил за ствол парабеллум.

– А это – мешалка, – лениво пояснил Михаил. – Тесто месить.

– Странная какая…

– Жена заказала, купил! Воры на нее не польстились… Хоть что-то домой привезу.

– Да уж, – хохотнул кнехт. – Хоть что-то!

Ратников все таскал пистолет с собой, этакую ненужную обузу, рука вот никак не поднималась выкинуть, все ж таки – оружие, да еще какое! Понимал, конечно, Миша, что патронов к нему сейчас нет и не будет, но… Но все же таилась в мозгу мыслишка – а вдруг? Вдруг? Вот и не выбрасывал.

Повернувшись, кнехт махнул рукой:

– Иди уже!

Как раз подбежал Олекса.

– Э, нет! – насторожился стражник. – Без слуг, один ты, торговец!

– Ты туесок-то оставь, уважаемый… Вижу – бражица-то понравилась – так и на здоровьице!

– Данке.

– А это не слуга, это приказчик мой, самый верный помощник. Возьму и его, а? Ты на молодость-то не смотри, это человек бывалый.

– Гут, – сунув за пазуху флягу, кнехт согласно махнул рукой. – Идите оба за мной, да поспешайте.

Они пошли сразу в главную башню, сложенную из серых камней, лишь самый верхний этаж да крыша были из дерева. Пахнуло холодом… это потому что пасмурный день, было бы солнце, можно б сказать – в башне тевтонцев царила приятная прохлада. Наверх – и, кстати, вниз тоже – вела узкая винтовая лестница, по ней и пошли, минуя сумрачно-угрюмые залы с узенькими бойницами-окнами. Чем выше поднимались, тем почему-то становилось радостнее и веселей, может быть, потому что наверху было куда больше света.

– Пришли! – сделав повелительный знак – мол, ждите – кнехт полез дальше, однако заглянул в следующую, деревянную, залу не полностью, высунулся лишь наполовину Что-то спросил… спустился:

– Поднимайтесь. Вас ждут.

Миша с Олексой переглянулись и молча полезли дальше.

Лестница была отгорожена от жилого помещения дощатой перегородкой с резной – очень красивой – дверью, запиравшейся – видно было по петлям – на навесной замок… а ведущий вниз люк – на кованный из железа засов. Без воли хозяев не заберешься, не впрыгнешь – если только долбить перекрытия.

Ратников вежливо постучал в дверь:

– Можно?

– Входите, да, – негромко отозвались по-русски.

Миша вошел, ощущая, как напряженно дышит в затылок Олекса:

– Да поможет тебе Бог, господине!

Герр Якоб, Якоб Штраузе, оказался очень красивым и приятным с виду мужчиной лет где-то около сорока, чуть седоватый, чисто выбритый и с аккуратно подстриженными волосами, он чем-то напоминал знаменитого итальянского актера, любимца женщин Микеле Плачидо. Баллеймейстер – магистр владения, имения, замка. Титул, определяющий власть. Как и лицо, взгляд твердый, но без жестокости, и губы… тонкие, упрямо сжатые губы.

– Садитесь, – герр Якоб кивнул на лавку рядом со входом, сам же он сидел в высоком резном кресле за крепко сбитым столом с большим бронзовым шандалом, в котором, несмотря на день, ярко горели свечи. С плеч немца ниспадала белая мантия с черным крестом на плече, на груди же имелся еще один крест – в виде красных перекрещенных мечей – герб меченосцев, монашеско-рыцарского ордена, лет пять назад, после разгрома, учиненного литовцами у Сауле, слившегося, по указанию папы Григория Девятого и гроссмейстера Германа фон Зальца, с тевтонским, и ныне называемый «Отделение ордена Святой Марии Тевтонской в Ливонии».

– Мы – бедные торговцы, и просим вашего разрешения уехать с караваном дерптских купцов, – осматриваясь, быстро произнес Ратников. – Тимофей Овчина, староста…

– Да, его люди о вас докладывали, – сухо улыбнулся герр Якоб.

Краем глаза Михаил вдруг увидел, как тихонечко, безо всякого скрипа, приоткрылась еще одна дверь, в углу, ведущая в прилегающее помещение, быть может, спальню… Кто-то смотрел оттуда. И слушал. Внимательно так, можно даже сказать – напряженно.

– Кто вам посоветовал плыть с дерптскими купцами?

– Староста и посоветовал. И мы уже договорились с лоцманами.

– Я знаю.

И это знает! Чего ж тогда слушает, не отпускает? Власть свою показывает? Силу? И кто там, за дверью?

Не нравилось все это Мише, и тем не менее нужно было что-то говорить, иначе зачем же пришли? И нужно было что-то делать, Ратников почему-то чувствовал, что чемодан именно здесь, скорее всего – даже в соседнем помещении. Спальне? А вот и посмотреть!

Замолк… обернулся к Олексе, шепнул:

– Дверь!

– Я понял…

– На раз-два…

– Расскажите мне о Торопце? – неожиданно попросил немец.

– О Торопце? Раз-два…

Они не успели. Резко распахнулась дверь, и в келью ворвались вооруженные мечами и короткими копьями кнехты, много, человек десять – особо не рыпнешься, чай, не рембы!

Окружив лжеторговцев плотным кольцом, стражники вопросительно посмотрели на своего господина.

– Вы никогда не были в Торопце, – выходя из-за стола, усмехнулся герр Якоб. – И на торговцев вы не похожи.

– Я поняла это сразу! – раздался вдруг женский насмешливый голос, странно знакомый, с таким, легким акцентом.

Ратников обернулся. Черт! Вот это сука! Так вот кто там прятался вместе с кнехтами… Анне-Лиизе!!! Любовница – теперь уж ясно было – вот этого самого герра Якоба Штраузе. А эта келья – ловушка! Хорошо подстроенная ловушка.

– Здрава будь, Аннушка, – миролюбиво поздоровался Михаил. – Чего нас тут хватают-то?

Женщина повела плечом:

– Просто хотим знать, кто же вы все-таки такие?

Ратников ткнул локтем Олексу:

– Эх, не зря мы все сделали. Так и сделаем, как решили.

– Что это вы хотите сделать?

– Ну конечно, никакие мы не купцы, – Ратников горделиво приосанился. – И прошу обращаться с нами сообразно нашему положению, не такому уж и низкому. Мы – верные люди князя…

Оглянувшись, молодой человек внезапно умолк и презрительно скривился:

– Сколько здесь любопытных!

– Связать их! И выйдите! – герр Якоб махнул рукой, и кнехты, беспрекословно нырнув в люк, загрохотали по лестнице.

– Ну вот, сразу и связать! – Ратников пошевелил связанными за спиною руками и перешел на вполне сносный немецкий, точнее, на тот диалект, принятый здесь, в Прибалтике, которому научился еще в прошлом, сорок втором году, когда исполнял на орденских землях обязанности, сходные с обязанностями герра Якоба Штраузе. – Вам что, недостаточно нашего слова?

– Но, черт побери, кто вы?! – удивленно воскликнул немец. – Кто ваш сюзерен?

– Я?! – Михаил гордо сверкнул глазами… и замялся, переведя взгляд на женщину.

– Анне-Лиизе, подожди в спальне.

Ну, понятно – любовница.

Дождавшись, когда хлопнула дверь, Ратников улыбнулся:

– Я – граф Арнольд фон Шварценеггер, а это мой верный вассал, барон Макс фон Штирлиц.

– Так вы… – понимающая улыбка вдруг тронула тонкие губы немца. – Так ваш сюзерен…

– Да! Наш сюзерен – император Фридрих Штауфен!

– Император Фридрих, – потемнев лицом, эхом повторил герр Штраузе. – Я мог предполагать… и даже об этом думал. Император – враг папы… Заключить союз с русскими… с кем-нибудь из их князей… Почему бы и нет? А почему… Почему вы об этом так спокойно со мной говорите, любезные господа?

Миша улыбнулся еще шире, насколько было вообще возможно:

– А потому, любезнейший господин Штраузе, что мы хотим и вас приобщить к нашему делу. Что же вы думаете, мы просто так сюда явились? В ловушку? Ну да, как же… Думаете, не сообразили, зачем нас так подробно выспрашивала о Торопце ваша, гм-гм…

– Это моя крестница! – поспешно сообщил герр Якоб. – Навещает меня время от времени, исповедуется… заблудшая овечка… Анна-Лиза! Ну, отойди же, наконец, от двери! Здесь совсем не то, что тебе нужно бы знать… Так, значит – император Фридрих?!

– Да! И мы предлагаем тебе, о, достойнейший клирик…

– Подождите, подождите, – тевтонец в волнении заходил по келье. – Вы же сами понимаете – я должен подумать. Нельзя же принять столь важное решение вот так, сразу… И вообще… извините меня, благородные господа за мой, могущий показаться бестактным вопрос – а почему я должен вам верить?

– Резонно, – усмехнулся Миша. – Ну, вы развяжете наконец руки? А то затекли… И я вам докажу… У нас конечно же имеется грамота. Естественно, не при себе… Надеюсь, вам знакома большая императорская печать?

В эти времена еще не обращались конкретно на «вы» – не было принято, – но «ты», произнесенное сейчас Ратниковым – и, кстати, герром Штраузе – во всем контексте звучало именно как «вы».

– Уверяю вас, господа, у нас найдутся знатоки печатей… Сейчас я позову кнехтов – они пойдут с вами. Прошу меня понять, господа… Да, я еще не осмотрел ваши вещи.

Олекса ударил его парабеллумом, едва только любопытный немец вытащил пистолет из котомки. Просто выхватил из рук и ударил. Все произошло настолько быстро, почти мгновенно, что Миша сразу и отреагировать не сумел, а потом уж было поздно. Некогда было даже посмотреть, что там, с завалившимся под стол герром Штраузе? Оглушен или уже мертвяк? Впрочем, пусть Олекса и выясняет…

Ратников быстро скользнул за дверь, в спальню и, резко клонясь влево, перехватил руку с ножом, вывернул… Анне-Лиизе застонала. Широкий клинок со звоном упал на пол. Бросив женщину на широкую кровать под цветным балдахином, Михаил быстро связал ее и заткнул рот сделанным из обрывка покрывала кляпом. Ни о чем он больше не собирался просить эту женщину, а убивать вроде бы было жалко… Хотя нет, кое о чем спросить все же стоило…

Ратников наклонился и рывком вытащил кляп:

– Чемодан где?

– Что?!

В глазах пленницы мелькнуло нешуточное удивление.

– Такой сундучок, с блестящими уголками!

Не знает. Или притворяется. Но первое все же вернее, ну откуда она может знать? Герр Штраузе вряд ли делился с ней самыми сокровенными своими тайнами.

Вернув кляп на место, молодой человек выглянул в келью:

– Лекса, как он?

– Жив… жилка бьется.

– Быстренько осмотрим тут все… и подумаем, как выбираться.

– А чего тут думать-то? – усмехнулся Олекса. – Вон оконце, вылезем, да и вниз…

Миша быстро выглянул и присвистнул: легко сказать – вниз. Башня была высотой примерно со стандартную панельную пятиэтажку – не бог весть что, конечно, но и так вот, что запросто выбраться… А этот парень – большой оптимист!

– Веревка же у нас есть! – Олекса живо размотал привязанную к поясу веревку, и Ратников улыбнулся: ну да, про веревку-то он и забыл. Хорошая такая, пеньковая, с виду – вполне даже крепкая. Метров десять – как раз до второго этажа хватит, а там и спрыгнуть можно.

Само собой, обыск провели наскоро, кое-как – осмотреть все более тщательно просто не хватало времени, в сложившейся ситуации следовало поспешить. Посмотрели везде – под столом, под ложем, под лавками – больше тут и негде искать было, разве что имелся какой-нибудь тайник в стене. Так и стены Ратников простучал… тем самым ножичком, с каким бросилась на него старостиха Анне-Лиизе. Ничего вроде… Жаль, Олекса так сильно немца ударил – тот до сих пор не очнулся, да и жилка у него на шее билась так себе, еле-еле. Ну что ж, незачем парня ругать – действовал правильно, быстро и смело. А за чемоданом можно будет наведаться в следующий раз, сейчас же – поскорей уносить ноги, что-то Мише не очень хотелось попасть в лапы местного мастера пыточных дел, а что таковой в замке имелся, сомневаться не приходилось.

Конечно, лучше было бы дождаться, пока стемнеет, но это было бы нереально – вот-вот могли объявиться кнехты. Люк в полу, правда, закрыли, но… ведь заподозрят, что что-то не так, начнут стучать, ломиться… Тогда уж точно не выберешься.

Михаил снова посмотрел в окно – внизу, на хоздворе, словно мураши, копошились люди – разгружали возы, что-то тащили в амбары. Наверх никто не смотрел, и, быстро привязав веревку к штырю от ставень, Миша решился:

– Давай! Только быстро… Вон за теми кадками спрячемся.

Олекса нырнул в окно ногами вперед и, стремительно съехав вниз, за пару секунд оказался внизу, тут же укрывшись за кадкой. Что и говорить – ловко!

Внизу, на лестнице вдруг раздались шаги, кто-то постучал в люк… чей-то громкий голос позвал герра Якоба. Ратников перекрестился, поплевал на руки…

Спустился, ударился ногами в траву, спружинил, откатился в крапиву, за кадки. И в тот же момент выскочивший из главной башни кнехт быстро побежал к воротам. Опаньки! Затворили! А неплохо у них тут служба поставлена, что и говорить. Малейшее подозрение, и…

На заднем дворе началась суматоха, все работники поняли: в замке что-то случилось.

– Хватаем бочку! – быстро распорядился Михаил. – Потащили…

– Эй, вы! – почти сразу закричал на них какой-то кнехт. – Приказано было прекратить работу и всем собраться в часовне!

– Ага, счас! – обернувшись, Ратников презрительно скривился и зло сплюнул наземь. – А бочку с вином тут бросить прикажешь? С самым лучшим итальянским вином?

– Хм… – кнехт махнул рукой и отвернулся. – Черт с вами, тащите. Только давайте поторапливайтесь, свиньи.

Миг – и лазутчики были уже у стены. Бросив бочку, живо вскарабкались по заранее прислоненной досочке… спрыгнули – уж тут абы как – в ров, покатились, хорошо хоть песок оказался мягким.

– Теперь куда, боярин? – поморщившись, видно все-таки ушибся, шепотом осведомился Олекса. – Выберемся да бежим?

Михаил хохотнул в ответ:

– А зачем выбираться? Так, по рву и пойдем, не высовываясь… Он ведь к озеру ведет? И не докопано там немножко, всего-то шагов с десяток…