Текст книги "Демоны крови"

Автор книги: Андрей Посняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Напрасно крутился на башне часовой – кто-то пустил стрелу, поразил кнехта в шею. В часовне ударили в колокол… поздновато, да и кого звать? Так, для острастки больше…

Первая лестница прилегла к недостроенной стене… за ней – вторая, третья… пятая…

Немного опомнившиеся защитники замка пытались взять атакующих на копья. Напрасные хлопоты! Проткнули одного, другого… Третий метнул секиру… голова кнехта разлетелась напополам вместе со шлемом, густо забрызгав навершье стены скользкими беловато-красными мозгами. Олекса бежал, поскользнулся, упал вниз, кувырком скатился в ров… У Ратникова захолонуло сердце… жаль было парня, жаль, если вот так вот глупо погибнет, ни за что… Нет! Вот парень вскочил на ноги, помахал рукой… Ну, слава богу, жив!

А вот все – и Ратников – уже на гребне стены. Ударить мечом – подарком Хеврония – подскочившего кнехта, тот так и полетел вниз, вверх тормашками… спрыгнуть… Ого! Да откуда ж вас столько?

Миша едва успел отразить летящий прямо в сердце удар – острие копья запросто бы пробило старенькую кольчужку, тоже разбойничий подарок… точнее – ее дали взаймы. Тем более, следовало беречь, почем зря не дырявить.

Гневно сверкая глазами, кнехт снова произвел выпад. Стеганый плотный гамбизон, вытянутый книзу щит с большим умбоном, круглый «шапель» – шлем, железная шапка с полями. Эх, если б меч был нормальный, с острием… А так – вряд ли закругленное на конец лезвие проткнет гамбизон. И все же… Удар!

Отскочив в сторону, Ратников рубанул врага по плечу – тот успел вовремя подставить щит, и снова выкинул вперед копье… не очень-то удобно, со щитом – и копьем. Но парень, видать, был силен… давно пора было уже с ним кончать.

Якобы уклоняясь, Михаил отклонился в сторону, перенося вес на правую, опорную, ногу… и когда копье вновь просвистело у самой шеи, ухватив за древко, дернул его на себя, подставив меч. Насадил кнехта, как таракана! Или бабочку – на иглу.

Черт! Так и знал! Плохо откованный, «контрафактный» клинок, подделка под легендарного «коваля Людоту» – треснул, сломался… Правда, сломался, уже проткнув гамбизон.

Кнехт дернулся, застыл… светлые глаза его закатились, изо рта хлынула густая черная кровь. Совсем молодой парень… жить бы да жить. Ратникову было его искренне жаль, Миша вовсе не собирался никого убивать, но… Слишком уж ловко ты управлялся с копьем, парень!

Тут уж – либо ты, либо тебя. Не до сантиментов – закон битвы. Нельзя поесть дикого меда, не прибив часть пчел. Ввязался в сражение – вот тебе кровь. И своя, и чужая – в достатке, пей – не хочу. Так что – все правильно…

И все ж на душе стало скверно.

Осмотревшись, Михаил увидал бегущих к главной башне разбойников, тут же принявшихся колошматить дубинами в дверь. К ним уже подбежал Кнут Карасевич, махнул окровавленной секирой, показывая на аккуратно сложенные штабелем бревна. Вон они, рядом. Возьмите-ка, братцы, да с раскачки… хабах! От дверей только щепочки полетели.

Ратников мигом подбежал, Кнут оглянулся, скривил гримасу – непонятно, то ли сожалел, то ли радовался.

Распорядился, косо поглядывая на Мишу:

– Вы двое – здесь, вы – с нами.

– Я тоже с вами!

Олекса… Вовремя подбежал парень.

Кнут лишь махнул рукой:

– Вперед!

Дюжина лиходеев тут же побежала в главную башню… А во дворе уже поджигали сараи.

Ведомые людокрадом шильники, поднявшись по винтовой лестнице, приготовились вышибать люк прихваченным внизу бревнышком. Взялись, поднатужились и ударили. Крышка со стуком отвалилась, так, что бревнище едва не залетело в келью.

Не заперто! Миша похолодел – что же, выходит, зря все? Птичка улетела? Да не сама по себе – с чемоданом в клюве, с браслетиками.

Глава 9
Лето 1243 года. Чудское озеро
АМБАР

Что касается другой добычи, то способом ее добывания издавна были грабежи.

Марк Блок.

Феодальное общество

Со двора замка поднимались к небу густые клубы черного дыма – горели сараи, дровяники, сено. На этот дым теперь и оставалась одна надежда: кому надо – заметят, вернутся. Ну конечно же герр Якоб Штраузе решил самолично возглавить погоню. И что же, сколько теперь ждать его возвращения?

Ворвавшись в келью, Ратников конечно же сделал вид, что точно знает, где что искать, бросился под кровать… и вынырнул с самым обескураженным видом:

– Нету! Видать, перепрятали.

– Перепрятали?! – нехорошо прищурился Кнут, окровавленное жало меча в руке его угрожающе покачивалось.

Однако быстро справившись с охватившим его гневом, шильник оглянулся на кнехтов и понизил голос:

– И как же мы теперь будем искать?

Михаил пожал плечами:

– А никак! Единственный путь – ждать возвращения хозяина замка.

– Якоба? Ну-ну…

Знает! Знает, как зовут конкурента! Ну конечно, а как же иначе-то?

И вот теперь, предоставив разбойникам заниматься любимым и привычным делом – грабить и жечь, – оба авантюриста ждали, надеясь лишь на авось. Да, клубящийся над замком дым был виден издалека… но, кто знает, где сейчас находился герр Штраузе и его люди? Может, на озере, может, даже где-то в районе Дерпта. И когда они все объявятся?

Тревожило и еще одно – разбойники, так сказать, коллеги. Это сейчас они с упоением предаются грабежу, а что будет часа через три или к вечеру? Хевроний Евлампьевич наверняка прикажет возвращаться домой, на болотную базу. И сделает это задолго до наступления темноты – все же он был неплохим атаманом.

– Как бы их задержать… – тихо произнес Кнут.

Оба врага теперь не спускали друг с друга глаз, тем более Ратников хорошо понимал это, теперь он был людокраду не нужен, более того – опасен! Правда, вот битва уже закончилась, и всадить в Мишу кинжал или меч не получалось – слишком вокруг было людно, не так поняли бы, да Олекса был настороже, поигрывал кинжалом. Даже от нечего делать покидал его в распахнутые ворота амбара – втыкал, куда хотел, на раз. Даже вот зазевавшуюся бабочку пришпилил.

Людокрад не сдержал усмешки – он тоже хорошо понимал, зачем Олекса играется ножиком. Намекает – ежели что, так ты, чучело, умрешь первым… Уйти бы… Но кто знает, а вдруг чемоданчик-то и найдется? Так вот или примерно так – рассуждал сейчас Кнут. И Ратников знал это.

– Слышь, Кнут Карасевич, а в замке ведь винный подвал есть… – Михаил задумчиво почесал затылок.

– Ну есть, – согласился шильник. – И что с того?

– А наши бы его нашли… глядишь, и подзадержались бы. А то Хевроний, вон, все на солнышко смотрит. Скоро скажет, чтоб уходили.

– Это верно… Надо спросить кого-нибудь… о! Эй, как там тебя… Збышек?

– Да, господин? – вислоусый кнехт неохотно остановился – на плече он тащил штуку доброго сукна.

– Винный погреб тут есть?

– Погреб? Само собою! Герр Якоб, приказчик орденский, большой был любитель… Только напрасно вино в главной башне ищут, оно вон в том амбаре хранилось. Видите, каменный?

– Это за колодцем-то?

– Там…

Обложенный замшелыми валунами амбар выглядел весьма солидно – приземистый, с крепкими воротами, он чем-то напоминал Ратникову бункер, убежище на случай ядерной войны. Зачем в обычном амбаре такие крепкие ворота? Почти крепостные… Что там такое хранить? Вино? Хм…

Охотники за браслетами поднялись с бревнышек…

И в этот самый момент казавшиеся такими неприступными ворота амбара вдруг распахнулись! Нет, не настежь… лишь только левая створка. Из амбара, пошатываясь, вышел какой-то парень, похоже, тот, перебежчик из недавних кнехтов, что пришел со Збышеком… Парень по виду был сильно пьян… однако вовсе не это сейчас привлекло пристальное внимание Ратникова и Кнута. Нет, не это… Какая разница – пьяный этот бывший кнехт или трезвый? Нешуточные эмоции вызвало совсем другое – в левой руке молодой разбойник тащил… чемодан! Небольшой, коричневый, с никелированными замочками и уголками!

Людокрад бросился к амбару первым… Ратников с Олексой за ним…

– А ну стой, пьянище! – на ходу кричал Кнут. – Стой, кому говорю!

– Ась?! – обернувшись, парень глуповато улыбнулся и, выронив из рук чемодан, упал в траву.

Кнут добрался до заветной цели первый – подхватил, дернул крышку… В крапиву повалились… небольшие кувшинцы и фляжка.

– Э-э-э! – дернулся валявшийся в траве пьяница. – Вы это… зачем мое вино взяли? Там… и-к… еще много… а это – мое… я его первый… вз-з-зял…

– Но, ты! – шильник схватил парня за горло. – Там, в сундучке этом, еще что-нибудь было?

– В каком сун… сундучке? Ах, в этом… Да ну… дрянь всякая – какие-то браслетки дешевые, стеклышки… Я их там и высыпал… а потом… и-ик… поскользнулся, упал!

– Где?!!!

– Так в амбаре же! Где вино…

Сказал – и снова повалился в траву, захрапел пьяно…

На сей раз Ратников рванулся в амбар первым. А Кнут… А Кнут почему-то не спешил.

Внутри оказалось темно, на длинных полках стояли какие-то сундуки, бочонки, фляжицы… В дальнем углу, кажется, что-то блеснуло!

– Олекса! Открой-ка пошире двери…

Они!!! Ратников наклонился к осколкам стекла – видать, этот пьяница кнехт невзначай растоптал браслетики, раздавил… правда, никуда не провалился – так не в этом месте переход, на острове! Или на той стороне, на Танаевом озере… Впрочем, похоже, что на Танаевом ничего уже и не работает. Почему так? Ладно, некогда сейчас о том думать.

Да-а-а… парнишка упал нехило! Раздавил почти все… одни вон осколки – желтовато-коричневые, новгородской работы, и синенькие, бирюзовые – «киевские». Все витые, в виде змейки… Синеньких Михаил раньше не видел, не использовал… Черт! Неужели это пьяное чучело раздавило все? Да не может быть! Хоть что-то, да должно целым остаться…

Миша скинул с плеча котомку, с которой не расставался даже во время боя – а что, ничего ведь почти не весит, пустая почти… Наклонился, зашарил руками, рискуя порезаться об осколки… Вот, похоже, один целый есть… вот еще… вот… Нет, этот поломанный.

– Эй, Олекса! Да ты откроешь наконец дверь!

– Откроем, откроем…

Черт! Ратников дернулся, обернулся… Ну, ведь мог бы предвидеть! Никакого Олексы не было. Были вооруженные до зубов шильники… И ухмыляющийся Кнут.

– Ну, что, отыскал-таки? – людокрад глухо засмеялся и махнул рукой. – На копья его, парни!

Их было с полдюжины. Сильных, готовых на все парней, привыкших к убийствам и крови. Слишком уж неравные силы… Слишком.

– А ну стоять! – громко выкрикнул Михаил, выхватывая из котомки… парабеллум.

Вороненый ствол тускло блеснул в полутьме.

Людокрад в удивлении округлил глаза и приказал:

– Стойте!

Михаил усмехнулся:

– Вижу, знаешь, что это такое. Не сомневайся, положу всех, а тебя – первого. Ляжешь с дыркой во лбу… с аккуратной такой дырочкой. А ну, к стене все! Копья и секиры – на пол.

Похоже, шильник вовсе не собирался помирать, скривился, но махнул своим – делайте, мол, как сказано.

– Где Олекса? – пряча в котомку уцелевшие браслетики, быстро спросил Ратников.

– Так у ворот… – ухмыльнулся Кнут. – Валяется, видать, устал.

– Так ты, сука, его…

– Не, не! Всего-то оглушили слегка… Слышишь, стонет? Ничего с твоим дружком не сделалось.

Патронов, естественно, у Миши не было – откуда? Но Кнут об этом не знал… а Ратников знал, и сейчас думал что делать? Как выпутаться?

– Пейте вино! Ну, быстро!

Разбойнички удивились, но подчинились с охотою… вот уже и заулыбались, загалдели… Лишь людокрад все кривился.

Михаил повел стволом:

– Ну?! Тебе что, особое приглашение надо? Или в рот заливать?

Кнут что-то угрожающе прошептал, но приложился к кувшину…

Миша быстро прошел к воротам, обернулся с добродушной улыбкой:

– Ты, Кнут Карасевич, в стекольях-то поищи. Кажись, там браслетиков пара целых имеется!

И вышел! И захлопнул тяжелую створку, заложил на изрядный замок, на засов – амбар-то закрывался, еще бы, не слишком-то герр Якоб Штраузе доверял своим кнехтам.

Олекса сидел на траве рядом с амбаром и мотал головой.

– Ты как? – бросился к нему Ратников.

– Да ничо! По башке какой-то гад стукнул. Хорошо, слегонца… Но болит, башка-то… – юноша осторожно потрогал окровавленную голову и скривился. – Видать, шишка будет.

– Что, раненый? – откуда ни возьмись подошел Хевроний.

– Да так… не сильно.

– Собирайтесь – уходим.

В ворота амбара стукнули с силой. Похоже, ногою.

– Это что там еще? – удивленно обернулся атаман.

– Кнехты. Мы заперли. Пущай посидят.

Разбойник хохотнул:

– И то верно! Кнута не видали?

– К озеру со своими ушел… Деревеньку пограбить.

– Мало ему, аспиду! Эх, недаром я этому Кнутищу не доверял… – Хевроний недовольно сплюнул и махнул рукой. – Одначе ждать не будем, пойдем. День-то к вечеру клонится… Успеть бы до темноты.

– Хорошо бы за Кнутом проследить, – негромко молвил Олекса. – Не нравится он мне… Не связан ли с рыцарями? С чего бы к озеру-то попер? Деревеньку грабить? Ага, как же! Мы с Мисаилом посмотрим.

– Добро, – согласно кивнул атаман. – Как голова-то?

– А, тряпицей перевяжу. Заживет до свадьбы.

– И то верно. Вернетесь когда?

– Через пару ден. К старому дубу выйдем.

– Ну, добро, добро…

Простившись с атаманом, Ратников перевязал Олексе рану подолом рубахи, предварительно промыв вином из прихваченной с собой фляжки. Юноша морщился, но терпел.

– Ну как, парень? Идти сможешь?

– Да хоть на край света!

– Тогда пойдем. Поспешать надо – опять же, до темноты. Думаю, у орденцев челноки есть.

– Есть. Найдем у причала.

Когда они причалили к острову, уже смеркалось, и черные тени сосен неслышно скользили по серебристой озерной глади, чуть тронутой едва заметной рябью. Выпрыгнув на песчаный берег, Ратников обернулся:

– Ну, все, друже, не провожай. Дальше уж сам доберусь.

– К себе? – понятливо спросил-кивнул Олекса.

– Да, к себе. В свой мир. К супруге. Поди, уже заждалась.

– Хорошая у тебя боярышня, – неожиданно улыбнулся подросток. – Красивая, добрая… Мне б сыскать такую!

Миша расхохотался:

– Сыщешь еще, какие твои годы? Сам-то сейчас куда? К Хевронию?

– К нему. Куда же еще-то?

– А то в Новгород бы подался…

– Так меня там и ждут, руками плещут!

Ну да, ну да… Ратников замялся – понял, что сморозил глупость. Один в поле не воин. Горе одному. А тут все же – шайка.

– Да мы не все время разбойничать будем. Хевроний сказывал – в тевтонской земле сейчас волненье большое. Эти восстали… пруссы! Вот мы магистру свои мечи и предложим… А, может, и не магистру – пруссам. Кто как заплатит.

Михаил хмыкнул:

– У пруссов серебришка не густо…

– И-и-и, боярин! Это было негусто, а посейчас, когда они столько бургов пограбили-пожгли… Посмотрим!

– А Кнут? Вдруг вернется?

– Вернется? – парнишка насмешливо качнул головой. – Не думаю. Веры ему у Хеврония уже нет. Если не дурак, Кнут – не явится.

– Он не дурак… Ну… Удачи тебе, дружище! И счастья.

– Тебе тоже, боярин! Бог даст, еще свидимся.

– Бог даст…

А вот это вряд ли! Возвращаться сюда Ратников вовсе не собирался. Хотя, с другой стороны – кто знает, как оно еще сложится? Человек предполагает, а Бог располагает.

Друзья обнялись. Михаил нагнулся, подобрал котомку и, повесив ее на плечо, быстро зашагал к лесу. На полпути обернулся, помахал уже отгребшему от островка парню.

Тот тоже бросил весло, махнул, снова погреб, теперь уже без оглядки. Спешил, понятно. Славный парнишка. Поговорить, конечно, любит, однако вопросов лишних не задает. Все случившееся просто принял как есть, без всяких теоретических рассуждений. Ну, подумаешь, переместились из одного мира в другой – делов-то! На белом свете еще и не такое бывает.

Михаил на ходу улыбнулся, вспомнив, что даже Рай и Ад в здешней эпохе – понятия географические.

Выйдя на полянку у дуба, молодой человек взглянул на луну, вытащил из котомки браслет – коричневато-желтый, – задумался. Там ведь вполне могли ждать! Те, кто поджег флигель. А куда Миша вернется, в какой именно момент времени – один Бог знает. Может – прямо в полымя! Хорошо бы чуть отойти… вот, за дуб хотя бы… Недалеко, иначе можно и не уйти. Так… Вот здесь хорошо будет.

Ну, прощай, друг Олекса, прощайте, разбойнички, прощай, незадачливый людокрад Кнут! Улыбнувшись, Ратников сжал в ладони браслет. Хрупкое стекло треснуло…

Глава 10
Лето. Чудское озеро
МАША

В какую бы эпоху мы не заглянули, люди, как первобытные, так и цивилизованные, всегда знали, что их судьба будет отчасти такой, какой ее сделает их деятельность.

Поль Вен. Как пишут историю.

Опыт эпистемологии

Первое, что услыхал Михаил в ту же секунду – был треск падающих балок! Объятые пламенем, они свалились вниз, погребя под собой все основание флигеля, которого уже и не было, собственно – один лишь огненный, рвущийся к небу факел с черным хвостом дыма.

Чуть в стороне от пожарища стояло двое парней. Довольно молодые, лет по двадцати пяти, в старых засаленных пиджачках, как у дачников-пенсионеров, в кепочках, в каких-то непонятных, похожих на галифе, штанах, заправленных в яловые сапоги. Обычно так одеваются рыбаки-сельчане. Лица у обоих неприметные и чем-то похожие: одинаково круглые, с резкими веснушками. Белесые, коротко подстриженные волосы, чуть оттопыренные уши. Братья, что ли?

И у каждого в руке – револьвер! Именно револьвер, наган, что ли, из-за дальности было не очень-то хорошо видно. Парни внимательно посматривали на пожарище, многозначительно покачивая стволами. Впрочем, там уже нечего было и смотреть-то – все рухнуло, догорало. Наверное – и останки Миши с Олексой – именно так и должны были полагать эти двое.

Вот один оглянулся – Ратников поспешно юркнул в росшие возле дуба кусты, затаился… осторожненько выглянул. Второй братец – или просто похожий – засучив рукав пиджачка, взглянул на часы. Что-то сказал, кивая на догорающий флигель. Его напарник негромко засмеялся и произнес какую-то длинную фразу на непонятном языке. Это был точно не английский, и не немецкий, не французский, а… эстонский, что ли? Да, скорее всего так… Михаил зябко передернул плечом: интересно, с чего бы это решились пойти на двойное убийство эти горячие эстонские парни? Два трупешника… И что дальше? Ну, во-первых, трупешники обгорелые, никто и заморачиваться особо не будет – сами перепились да сгорели, что не так уж и редко бывает. Это – во-первых, ну а во-вторых… не собираются ли эти ребятки свалить к себе в Эстонию? Тарту – Дерпт – рядом. Старинный университетский центр, милый, красивый и уютный город – Миша как-то бывал там, приходилось. Свалить… А пограничники? Угу, угу… тот толстый взяточник капитан… Запросто свалят! Но зачем убийство? Какой в этом вообще смысл? Чем Миша с Олексой могли помешать хоть кому-то? Или… просто своим появлением здесь? Ох, нечистое дело!

Угли догорали, и дым уже стал меньше, стелясь по траве сиреневой дымкой. Парни переглянулись, перекинулись парой фраз и, сунув револьверы за пояса, быстро зашагали прочь, к берегу Ратников – само собою – следом. Пробирался осторожненько – как-никак, имелся кое-какой опыт. Это средневековые рыбачки-охотнички-крестьяне его бы враз просекли, но эти… Шли себе, ничем особо не заморачиваясь, словно с прогулки вернулись. Убийцы, мать их… И кто ж это такие? Зачем все? А может, их кто-то послал? Опять же – зачем? Зачем поджигать флигель с людьми? Странно. Более чем странно.

У причала парней ждала лодка, без мотора, с веслами. Поспешно докурив, оба выбросили сигареты в воду, уселись, погребли… Куда ж так быстро-то? Аккуратно раздвинув ветви, Ратников всмотрелся в бирюзовую озерную гладь…

Ну конечно! Кораблик. Выкрашенная шаровой краской самоходная баржа с гордым именем «Гермес». Именно это суденышко и появилось из-за мыса, замедлило ход… Именно к нему и погребли парни… Ясно! Сейчас рванут в Эстонию… Ну Узбек! Ну Коля… Ну набрал себе уголовников… впрочем, и сам – такой же. Ох, не зря Узбеков в поселке не любили. Не только потому, что пришлые.

Миша поискал свою лодочку – ту самую горелухинскую моторку, на которой сюда и приплыли с Олексой… нашел, вот она, стоит, как и была, с той стороны причала, покачивается на привязи.

Быстро прыгнув в лодку, Ратников заглянул в бензобак и приготовился уже завести двигатель… Подумав, привстал – посмотреть на баржу. «Гермес» уже удалялся… А те двое, в лодке, гребли к берегу! К этому берегу, к острову! Интересные дела… что же, их не взяли с собой? Зачем тогда плавали? Доложить? Странно…

Михаил все же счел за лучшее ретироваться, не играть в догонялки с парнями – а ну как пальнут? Судя по поджогу – запросто.

Снова спрятался в кустах, и смотрел, как молодые люди, привязав лодку, выбрались на берег. Постояли, посмотрели вслед удаляющемуся «Гермесу», закурили… Выбросив окурки, неспешно обошли причал, осмотрели моторку. Один что-то сказал, вытаскивая из-за пояса револьвер… Неужто выпалит? По мотору… в лодку… Черт! Жалко, что Горелухин-то потом скажет? Придется потом двигатель откупать.

Нет, выстрелить все же не решились, просто вылили из бака бензин… Сволочи! Ясно… Пограничники… или рыбаки, или туристы, обнаружив пожарище и обгоревшие трупы, найдут и моторку – сопоставят, что к чему: кто приплыл – тот и сгорел. По пьяному делу, понятно.

Видимо, парни так вот и рассудили. Снова, присев на причал, закурили, о чем-то заговорили, потом один посмотрел на часы… оба встали, зашагали к мызе, обошли со стороны флигеля, остановились, переглянулись… одновременно сунули руки в карманы… оп!!! Исчезли! Вот были только что – чуть слышный хлопок – и нету! Так вот что это за пареньки! Причастные… ясно – причастные, при делах, и сильно озабоченные тем, чтобы чужие в дела их носы не совали. Интересно, что у них за тема с «Гермесом»? С Николаем «Узбеком» Кумовкиным?

Все случившееся Ратникову очень сильно не нравилось, хотя, казалось бы – какое ему было дело до чужих проблем? Однако эти вот чужие проблемы почему-то почти всегда оборачивались против него самого.

Однако ж солнце уже катилось к вечеру – пора было и домой. Не тратя времени даром, Михаил уселся на весла и, поминая недобрым словом выливших горючее парней, погреб, стараясь держать курс на восток – к берегу, где надеялся раздобыть бензин. Добрался без приключений, правда, руки до мозолей стер, однако горючее раздобыл, а как же – выменял на пустую канистру.

– Лейте прямо в бак, парни!

Парни – рыбаки из местной артели – быстро перелили в бак моторки литров пять из своего катера, смеялись – эк, мол, тебя угораздило-то без горючки остаться – да все поглядывали на забавную одежонку Ратникова: порты да длинную домотканую рубаху – посконину. Хорошо хоть кольчугу по пути скинул, да меч… А вот парабеллум не повернулась душа выбросить, так в котомочке и лежал.

Мерно плескались волны. Моторка шла хорошо, ходко, видать, бензин у рыбаков оказался хорошим. Оранжевое с золотом солнце садилось, отражаясь в воде длинною сверкающей полосою. Мимо, метрах в ста, не обращая никакого внимания на Ратникова, пролетел пограничный катер, видать, решили-таки проверить, почему на дальнем островке дым? Сообщил кто-то.

Уже начинало темнеть, когда Миша, миновав узкий пролив, миновав узкий пролив, обогнул мысок, направляя лодку в залив реки Черной. Там же ее и поставил, где и была, притулил к причалу, замкнул цепь на замок, ключ же, как и уговаривались, отдал местному мужичку с соседнего хутора – горелухинскому приятелю. Там же, на хуторе, стоял и «уазик».

Хуторянин поначалу Ратникова не признал, все плескал удивленно глазами – что, мол, за космач-бородач?

– Что, оброс? – хохотнул Миша.

– Так вас вроде двое было…

– Было…

– Да и обрасти… Нешто за три дня обрастают так?

Три дня! Всего лишь! Это вот столько тут времени и прошло… Понятно, чему так удивлялся мужик:

– Ну, ты это… в голову не бери.

– Да я и не беру, – хуторянин расхохотался. – Лодку ты пригнал, ключ принес, остальное – не мое дело.

Вот, молодец. Все бы так рассуждали!

– Ну, бывай! – махнув рукой, Ратников покинул хутор и, вытащив спрятанные под бампером ключи – было там сделано специальное потайное место – забрался в машину. Немного посидел, улыбнулся, запустил двигатель… Поехал. Насчет рожи своей, бородищей заросшей, особенно не переживал – в людные места заезжать не собирался. Все вот эдак, лесною дорожкою, через шестнадцать километров – поворот к усадьбе. Там хорошо, там дом, там – Машенька. Маша! Михаил только сейчас осознал, как соскучился. Ведь это здесь три дня прошло, а там – почти два месяца! Скорее! Скорее домой… Скорее.

Еще издали Ратников заподозрил неладное. Ворота усадьбы были открыты настежь, свет в доме не горел, хотя должен был – на улице-то темнело. Да и синей Машкиной «Оки» тоже нигде не было видно. Задержалась в магазине? С чего бы? Бросив машину во дворе, Миша, полный нехороших предчувствий, заскочил в избу:

– Маша! Машенька!

Напрасно, никто не откликнулся.

Михаил заглянул в холодильник – продуктов хватало, появились и новые, да и щи стояли почти не тронутые, а их Маша к возвращенью супруга хотела варить. Сварила. А супруга не дождалась. Или не дали дождаться?

А может, она все ж в магазине, чего раньше времени психовать? Съездить сейчас да проверить. Побриться только и волосы подровнять… незачем вызывать недоумение.

Молодой человек так и сделал – наскоро побрил бороду, подстригся – как уж сумел, а уж потом, попрыскавшись пахучей туалетной водою, прыгнул за руль. Поехал…

Было уже темно, фонари на улицах притихшего поселка горели через раз, да и те, что горели, казалось, еще больше сгущали тьму желтым своим тщедушным светом. Михаил сбавил скорость – по обочинам и прямо по проезжей части фланировали целые сонмы подростков и молодежи, в большинстве своем – пьяной, что было понятно – танцы. Как раз вот, наверное, кончились… Или только еще начинались? Впрочем, черт с ними.

Ратников подъехал к магазину, и не останавливаясь – увидел засов с замком – рванул дальше, на площадь, к почте… тоже, кстати, закрытой.

Черт! У кого бы спросить-то? Ну не у этих же полупьяных мальчиков-девочек… Горелухин! Заехать к нему – как раз и надо было бы… Может, он чего знает? Ежели на рыбалку никуда не упер или на охоту он может.

Еще с поворота увидев в окнах горелухинской избы свет, Михаил перевел дух ну, хоть один дома. Поставив машину, вскочил на крыльцо, постучал…

– Кого там черти несут?

– Это я, Гена.

– Кто – «я»? – хозяин избы выглянул в окошко. – А, это ты. Заходи, Миша, здорово!

– И тебе не хворать, Геннадий Иваныч, – войдя, поздоровался Ратников. – Что, ужин, что ли, затеял?

– Садись, садись, – Горелухин приветливо улыбнулся. – Вместе вот поснедаем.

Он так и не женился, жил бобылем, поскольку искренне считал всех баб алчными и неверными тварями. Не повезло один раз, вот и, обжегшись на молоке, дул на воду, да и что говорить – вряд ли в поселке еще оставались для него кандидатки, прошли уж давно те времена, канули в Лету. Из всех в деревне женщин Геннадий Иваныч уважал только старушек да некоторых «ученых» дачниц, ну вот Машу еще – но Маша – статья особая…

– Как сплавали?

– Да ничего. Моторку я твою на хутор пригнал, ключ отдал, как ты и сказал.

– Ну и славно. Портвейн будешь? Хороший, «три семерочки», Брыкин из города привез, я заказывал… – Геннадий Иваныч встал с лавки и полез в холодильник, старенькую, но вполне еще рабочую «Ладогу». – Капустиха-то разве настоящим товаром торгует? Людей только травит, тварь!

Миша вообще-то подобные напитки не жаловал, слишком уж современная их рецептура отличалась от той, прежней. Однако сейчас…

– А, давай, начисляй, чего уж! Ну, за здоровьице.

Махнув по полстакана, закусили жареной рыбкой прямо со сковородки.

– Слышь, Ген, – помолчав, тихо произнес Ратников. – Ты жены моей не видел?

– Маши, что ль?

– А что, у меня какая-то другая жена есть?

– Хм… Да ладно! Как же, третьего дня вот видал супружницу твою, в лабаз захаживал, она как раз на щи звала. Знатные щи-то?

– Спрашиваешь!

– И вчерась видал – на машинке своей в город мчалась.

– В город? – от удивления Ратников едва не пролил портвейн. – А что ей там делать-то? Да и правил она не знает… Водить-то умеет, да, но чтоб в город… А точно ее «Ока»?

– Да точно! Мы с Николаем, деверем, как раз на Малышкину гать шли… А она, «Ока»-то – на шоссе выезжала. Синяя такая… м-м… Эм три-два-один А Эм…

– Гляди-ка! – Михаил покачал головой. – Ты и номер помнишь!

– А что тут помнить-то? Оченно уж он приметный, – Горелухин долил из бутылки остатки. – Давай!

Выпили.

– Значит, уехала твоя жена, а ты, похоже, не в курсе?

– Да не могла она никуда уехать, Гена!

– Ну, могла, не могла… а ведь уехала! И что, даже записки никакой не оставила?

Записки… А ведь верно! Что же не посмотрел-то? Вот так прямо сразу взял и бросился, поехал… А вдруг и в самом деле написала чего Машенька? Ведь грамотна – сам учил!

– Поеду-ка домой, – озаботился Миша. – Вдруг Маша уже вернулась, а я тут.

– Учует портвешок-то, – провожая гостя на крыльцо, Геннадий Иваныч ухмыльнулся. – Этот запах любая баба учует.

– Ну, прощай… участковый-то наш когда будет?

– Димыч-то? Так завтра… К Капустихе обещался нагрянуть, давно пора! Травит людей, сучка гладкая, честная предпринимательница, ититна мать! Предпринимает все, что хочет, тварюжища, ОБХСС на нее нет.

– Завтра, говоришь… ладно. А за рулем-то точно Маша сидела?

– Да не разглядел я… Честно говоря, и не разглядывал… Слышь, Миш, – Горелухин вдруг придержал гостя за локоть. – Чуть не забыл… Там, за «Окой»-то, «мерседес» ехал, бело-красный, ретро… ну, который мы с тобой как-то видели.

– «Мерседес»? – Михаил напрягся. – Что, прямо вот так за Машей и ехал?

– Ну, ехал… Ехал и ехал, сзади… Я к чему это вспомнил-то? Может, водитель тот Машу твою и видел – куда поехала, в город или, может, свернула куда-то…

– Может, и видел, – невесело усмехнулся гость. – Только толку что? У него ведь теперь не спросишь.

– Так, может, приедет на днях… вдруг? Хотя Маша-то твоя куда как раньше найдется.

Найдется… Кабы так – хорошо бы!

Усевшись в машину, Ратников поехал короткой дорогой, за клубом, и прямо на старой волейбольной площадке едва не сшиб старательно писавшую девчонку… не такую уж и малолетку, но пьяную – вдупель!

– Вот ведь чудище! – тормознув, беззлобно выругался Михаил. – Сняла посеред поселка трусы – и ссыть, як корова! О времена, о нравы! Представляю, что в самом клубе делается – очаг культуры, мать его так!

Стараясь не очень гнать, Ратников покатил по улице, объезжая толпы нетрезвой молодежи, и прибавил скорость, лишь вырвавшись на большак. Так и гнал до тех пор, пока не свернул на лесную дорожку, а уж там до усадьбы было рукой подать.

Записка!

Вбежав в дом, Миша резко включил свет. Ну и где Маша могла бы ее оставить? На столе? Нету. В столе – бумаги, бумаги, бумаги, квитанции… Тоже нету. Может, на кухне? Пусто и там.

Ратников уселся на лавку, у компьютерного, купленного не так уж и давно столика… Сделали бы мобильную связь, сволочи, подключил бы наконец Интернет, а то сидишь тут, как… как какой-нибудь феодал средневековый! Ни и-мэйл почитать, ни «в контакт» не выйти – остается только коровам хвосты крутить. Да были бы коровы!