Текст книги "Демоны крови"

Автор книги: Андрей Посняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Малость передохнув, Игнат быстро побежал к лесу, Ратников же и его юные спутники решили обойти причал по берегу озера – пробраться вдоль пляжа и песчаной косы.

– Похоже, оттуда стреляли, – на ходу рассуждал Михаил. – Там пригорок один есть… и сосна корявая. Место удобное. Ага! Вон она, сосна-то.

– Точно, там они, лиходеи! – азартно прошептал Пруток. – Эвон, птицы-то раскричались! Боярин-батюшка, давай, я с озера зайду, проплыву там и – в камыши. А вы уж – отсюда…

– Давай, – Ратников согласно кивнул – парнишка предлагал дело. – Ты там затаись в камышах и жди… А мы попробуем их на чистое место вызвать.

– Ну, так я побегу… Как доберусь, выпью крикну – услышите.

Крик выпи раздался из камышей минут через десять – Пруток плавал быстро, да и что там было плыть? Главное, чтобы незаметно…

Снова грянул выстрел. Стреляли явно не из пистолета – карабин. Охрана? Да, выходит, кто-то остался в живых, уж теперь бед наделает. Хорошо еще, если один, а если – двое, трое… Сейчас пробьются на пирс, к пулемету. Черт! Пулемет в чужих руках – это плохо… Значит, надо самому бежать, немедленно бежать, успеть. Миша выскочил из травы… Бабах!!!

– А ну, руки!

А голос-то – женский!

– Хенде хох, кому сказала?!

Ратников медленно исполнил требование.

– Теперь брось браунинг. Подальше, вон в те кусты.

Ишь ты – браунинг усмотрела. Видать – матерая, кое чему учена. Охранница, мать ити!

– Шагай теперь! Вон к той сосне! И не вздумай дернуться – стреляю я метко.

Пожав плечами, Михаил не торопясь пошел в указанную сторону, стараясь немножко скривить путь через стернину, так, чтоб удобнее было целиться укрывшемуся в камышах Прутку. Вот, еще шагов с десяток…

– Маша, не стреляй, это пленник!

Маша?

– Гляди, важный какой! Обменяем на лодку.

– На водку лучше обменяйте! – обернувшись, посоветовал Михаил. – Есть что отметить, а как же!

– А ну…

– Господи… Любый!!!

Выскочив из-за сосны, с луком в руках, к Ратникову бежала Маша. В смешном больничном халате, подпоясанном затрапезненьким кушаком, босая, растрепанная…

– Маша!!! – радостно закричал Ратников. – Маша…

И расставил руки, обнять. И увидел рядом – серьезную белобрысую девчонку с карабином в руках, прыгнул к ней, сбивая всем телом в с ног:

– Ложись! Ложись, дура!

И повалились в траву оба… И просвистела пущенная из камышей стрела.

Ратников тут же вскочил, встречая несколько опешившую супружницу, обернулся к озеру, махнул рукой:

– Не стреляй Пруто-ок! Не надо-о-о-о!

– Миша… Любый… – Маша с жаром целовала мужа. – А я ведь твою весточку получила… Колька перестуком передал… А бежать мы с Верой давно готовились, у нее пилка была – мы решетку пилили… А как от тебя весточка пришла, решились… и тут – как раз такая оказия, переполох. Мы и…

– Парней в сарае вы освободили?

– Мы… А на кольчужников думали – мало ли – Кнута людишки? То есть я так подумала… Но осторожничала – помнила, что ты где-то здесь, рядом! Бусы-то мои на дубу видал?

– Видал, видал…

– А то что я здесь… По Темкиным словам догадался?

– По Темкиным…

Ратников покривил душой – не хотелось огорчать Машу.

– Эй, голубки! – наконец, в беседу вмешалась Вера. – Может, в другом месте пообщаетесь? Тут слишком опасно.

– Да не опасно, – обернувшись, подмигнул Михаил. – Здесь кругом мои люди. А враги – докторишки и прочая сволочь – в мызе заперты.

– В расход бы их всех! – Вера прищурила глаза с неожиданной злостью. – У меня б рука не дрогнула! Буржуи чертовы… фашисты… еще и людей режут!

– Вера, вы вообще, откуда?

– Я то? – карие глаза девушки вновь вспыхнули подозрением. – Маша, этому человеку можно верить?

– Это муж мой. За мною явился – я ж тебе говорила.

– Ну, если так… Тогда давайте знакомиться! – закинув за спину карабин, Вера протянула руку. – Эале, Вера Эйновна. Круглая, можно сказать, сирота. Раньше мы на Сааремаа жили… я слишком маленькая была, не помню. Отец был рыбак, коммунист, его убили в феврале девятнадцатого. Расстреляли. Мама потом рассказывала. Она со мной в Тарту бежала, к тетке… а три года назад умерла – чахотка… Ого! – Вера оглянулась на быстро подходивших воинов во главе с Олексой.

– Меня Миша зовут – Михаил Сергеевич, – коротко представился Ратников. – Машенька, ты вон того паренька узнаешь?

– Которого?

– А вон, в кольчуге.

– Так они все в кольчугах… Ой! Никак, Олекса! Олекса!!! – девушка обрадовалась и замахала рукою. – Олекса-а-а-а!!!

Юный атаман тоже помахал в ответ, улыбнулся. Что-то сказал воинам. Те поотстали, встали невдалеке.

– Я вот не пойму только, почему они ряженые? – негромко спросила Вера. – Какой-нибудь карнавал или исторический клуб?

– Ну… типа того, – улыбнувшись, Ратников хлопнул по плечу подошедшего Олексу. – Ну все, друже! Пора приступать к грабежу! Так сказать – экспроприировать экспроприированное!

– Ого! – толкнув Машу в бок, Вера посмотрела на Михаила с нескрываем уважением. – А муж-то твой… как в «Капитале» Маркса шпарит! Он тоже, что ль, коммунист?

– Вера, – молодой человек повернулся к девушке и улыбнулся. – Вы куда намерены выбираться? В Тарту?

– Ну куда ж еще-то? Там у меня дом, тетка… она так-то хорошая… только обуржуазившаяся, – Вера неожиданно улыбнулась. – Раньше все меня шпыняла – мол, не девичьим делом занялась. Я ж в мастерскую пошла, автомобильную… у меня там… ну, жених, так, наверное, сказать можно. Яан зовут, Яан Мяте, может, слышали?

– Нет. Мы и в Тарту-то были только проездом.

– А-а-а, тогда понятно. Яан неплохой парень, я его буржуем зову, хотя работает он – дай бог каждому. С утра до ночи пашет – ну, и я на подхвате.

– Значит, в Тарту, – Михаил улыбнулся. – На мызе лодки хоть есть?

– Да паром по пятницам ходит. Выберемся, не беспокойтесь. Вы-то куда?

– А мы, Вера, далеко, в… в Южную Америку, в Буэнос-Айрес!

– Господи! Эмигранты! Я почему-то так и подумала… говор у Маши чудной. Буэнос-Айрес! Вот даль-то! Так вам сперва в Таллин надо.

– Так и сделаем… Только, если лодку сыщем, вам все же лучше на ней… тихо… Мало ли, на пароме у этих… сообщники.

– Это вы правы! Может быть и такое, не удивлюсь… Ой! А вы-то как же?

– А ты, Вера, за нас не переживай – выберемся! Пойдемте-ка лучше на мызу, Олекса, зови своих, скажи – настала пора и для добычи! Пусть берут только ценное, что на себе унести можно, остальное – сжечь к чертям собачьим!

– Ха! – радостно хлопнула в ладоши Вера. – Вот именно – сжечь!!! Ой, здорово вы придумали!

Маша покачала головой:

– А пленников куда? Ты сказал – есть они.

– Ах, черт, – Ратников почесал затылок. – Не хотелось бы их жечь-то… Вот что, Олекса, какие-нибудь другие строения на острове есть?

– Да есть, – усмехнулся парень. – На той стороне что-то вроде амбара. Старый такой, без двери. Но, если камнями да бревнами завалить – не вылезут.

– Вот! Давайте всех полоняников туда и ведите! Пущай посидят… А потом – мыза. Только быстро все, быстро… Вера, я вас попрошу письмишко одно отравить… Сделаете?

– А как же!

– Тогда… Олекса! Пусть вой твои лодочку поищут… Ну, не может быть, чтоб не было! Ой… Что такое?

Размахивая руками, с пирса бежали парни – Ромик и Игорь – пресловутые побегушники…

– Ой! – Маша и Вера переглянулись. – Мы ж совсем забыли про них… Оставили в лесу, велели ждать да сидеть тихо.

– Здорово, парни! – Ратников помахал рукой. – А Колька где?

– Да черт его… делся куда-то. Нам ничего и не сказал – свалил напрочь.

– И черт с ним! Что там на пирсе, купались?

– Угу… Дядя Миша… там это – баркас! Сюда плывет, кажется.

– Баркас? Да иди ты! – Михаил сообразил быстро. – Так… Олекса, уводи поскорей всех своих… Девчонки, парни, – за мной!

Ухватив Машу и Веру за руки, Ратников торопливо зашагал к пирсу. Баркас – небольшое рыбацкое суденышко – уже спустил парус и теперь шел на веслах. Да-да, именно к причалу!

– Эй-гей! – закричал с борта бородатый рыбак в черной жилетке поверх рубахи навыпуск. – Матиас!

– Я за него! – галантно поклонился Ратников. – Что кому передать?

– Да вот, пластинки, – бородач ухмыльнулся. – Господин Лаатс просил завезти, если у лавочника будут, передать Матиасу, охраннику…

– А вы откуда?

– Из Каллесте, рыбаки…

– А меня вы не узнаете, дядюшка Тынис?

– Тебя? Погоди-ка… Никак, Верка, Степаниды Эрховны племянница.

– Да, ее… До берега довезете?

– Так полезай, нам ждать некогда, – рыбак кивнул двум сидевшим на веслах парням. – А ну-ка, подвиньтесь. И пластинки, пластинки давайте… Целая связка… тяжелые – ух! Господин Лаатс сейчас заплатит или на счет записать?

– На счет. Сейчас нет его. Приедет – заплатит лавочнику… да и вам – за труды.

– Ну, в этом-то мы не сомневаемся, не впервой!

Миша даже не посмотрел – что там за записи? – некогда было. Пока прощались с Верой, потом – на мызу… Посмотреть на творящийся там разгром!

Впрочем, долго любоваться не пришлось, Ратников вполне к месту вспомнил вдруг об еще одном неотложном деле. Кивнул парням – Ромику и Игорю:

– Дожидайтесь у пирса!

Сам же прихватил полевую сумку с браслетами (сумку подобрал в клинике) и, вместе с Машей, быстро зашагал к флигелю.

– Милый, а зачем мы туда идем? – на ходу спросила супружница.

Михаил хитро осклабился:

– А вот как придем – увидишь!

В ряду многочисленных увлечений доктора Отто Лаатса значилась и фотография, Ратников помнил… И знал, как нужно употребить пленку. Обязательно нужно, иначе…

Короче – помочь самому себе!

Поднявшись по деревянным ступенькам крыльца, Михаил толкнул дверь:

– Прошу, любимая!

Несмотря на выбитое окно, сквозь которое уже начинало тянуть гарью – парни Олексы не теряли времени даром, – в комнате доктора оказалось не слишком-то светло из-за закрытых ставень. Да и вообще, хирург-убийца не любил яркого света, губительно сказывавшегося и на сохранности картин, пусть даже – единственной – «Скрипача» Матисса, и на граммофонных пластинках. Да и для занятий фотографией солнечный свет – помеха изрядная.

– Ой, как тут темно! – изумилась Маша. – Хотя… не так уж… Ага! Я, кажется, знаю, зачем ты меня позвал, любый!

Ратников уже наклонился к фотоувеличителю, вытаскивая оставленную в рамке пленку, когда родная супружница вдруг набросилась на него, словно рысь! Вот именно так – набросилась, напала, обминая и целуя в шею…

Михаил, конечно, поначалу опешил… но долго не сопротивлялся… Обернувшись, обнял любимую, с жаром целуя в губы, руки его скользнули под халатик, смешной больничный халатик из темно-синего плюша, под халатиком больше ничего не было, кроме горячего, жаждущего любви тела, такого родного, такого желанного…

Чувствуя, как Машенька срывает с него рубашку, Миша повалился на софу, увлекая за собою супругу, уже без всякого халатика, голенькую, с нежною шелковистою кожей и горящими, словно два изумруда, глазами.

– Ах, милый… я так… так соскучилась…

– Я тоже! Тоже! Тоже…

Ратников гладил жену по спине, по плоскому животику и бедрам, вот руки его скользнули к пупку, потом еще ниже – к лону… Машенька застонала, закатывая глаза… Миша ласково потрогал языком твердые трепещущие соски…

Юная женщина изогнулась:

– Ах… любый…

А потом все исчезло! И «Скрипач» у окна, и увеличитель, и сейф, и старая плита, лишь угрюмый эстонский диктатор-президент Константин Пятс неодобрительно хмурился с портрета – видать, не был сторонником открытого и свободного секса.

– Ишь, выпялился! – уже позже, после того, как схлынула первая волна любовной неги, Машенька обернулась, прищурилась. – Ну чего он так смотрит?

– Завидует! – расслабленно улыбнулся Михаил. – А может, он и вообще – гей.

Немного отдохнув, они занялись любовью снова, и Ратников, лаская любимую, благодарил Господа за то, что у него есть Маша. Не было, просто не было больше человека роднее, милее, любимее…

– Вот уставился! В самом деле, чего ему неймется-то? – теперь уже Миша неодобрительно посмотрел на портрет.

А Маша вдруг засмеялась:

– А нам не пора ль, милый?

Михаил вздрогнул:

– Пора! Нам еще гостей провожать… в смысле – выпроваживать.

– Олексу?

– Его, его…

– Славный юноша!

– Много у него… славных… хоть того же Прутка взять… Нет, что удумал – Ван Гога из доктора сделал!

– Что-что?

– А, не вникай, Марьюшка! Нам ли быть в печали? Но вообще-то пошли… Одевайся, милая! Эх, ну и халат у тебя… уж точно – не от Армани.

Они уже вышли на крыльцо, когда Ратников, наконец, вспомнил – зачем, собственно, приходил. Застыл на ступеньке, обернулся:

– Маш, ты рисовать умеешь?

– Да так себе… А что?

– Пошли…

Пошарив в столе, Михаил достал циркуль и обломок скальпеля. Да еще и гильзы! Похоже, что пулеметные… откуда они здесь? Впрочем, не все ли равно?

Циркуль молодой человек оставил себе, подняв оброненную на пол фотопленку, обломок же протянул супруге:

– Видишь плиту? Рисуй на ней разных птичек, ромашки… а над отдушиной – ну, где кирпич выступает – солнышко!

– Обязательно солнышко?

– Обязательно, милая! Очень ты тем мне поможешь.

Ни слова больше не говоря, Маша пододвинула к плите кресло и принялась воплощать в жизнь принципы наивного искусства. Ратников же, разрезав пленку на несколько частей, усердно выцарапывал на каждой циркулем – «бр-т во фл. кино… звезда по…»… Каждое послание аккуратно вставлял в гильзу…

Закончив, посмотрел на Машу:

– Ты все?

– Угу!

– Да-а… Неплохо получилось. Прямо – Пикассо!

– А?

– Хорошо, говорю, нарисовала – молодец! – взобравшись на кресло, Миша вытащил из полевой сумки желто-коричневый браслетик-змейку. Вытащил кирпич с нарисованным солнышком, аккуратно положил браслет в углубление, после чего с размаху треснул кирпич об пол – Маша даже вздрогнула. Хороший получился обломок – как раз неприметно… заткнуть… то, что нужно! Одно солнышко и сияет!

– Ну, – Ратников отряхнул руки. – Теперь к старому дубку прогуляемся… к тому, дуплистому…

– Знаю. Я на него бусы вешала.

– Их и приметил… издалека еще…

Супруги снова вышли на крыльцо и, косясь на поднимающиеся над мызой клубы черного дыма, пошли по тенистой аллее.

Ратников взял Машу за руку и улыбнулся:

– Кстати, все спросить хочу – ты хоть как тут оказалась-то?

– Да как… – девушка шмыгнула носом. – Как ты уехал, как-то под вечер паренек на усадьбу прибежал… Ну, этот… Игорь! Просил позвонить в милицию… Мол, его с дружком похитили. Связали… да он вот развязаться сумел, вырвался… Позвоните, де, срочно! Позвоните… Да у нас, сам знаешь, иногда есть связь, иногда – нет… А я уж смотрю – гонятся за ним двое… Одного узнала – Кнут это был! Кнут Карасевич! Второго потом уж здесь видала – неприятный такой, с глазами, как у снулой рыбы… Я и смекнула, как тебе знак подать: допрежь того дня мы с Темой в лес ходили по ягоды… к амбару кумовкинскому… там обломки синенькие нашли – я и смотрю, браслетик-то, точь-в-точь такой же, как те, желтенькие, Тема говорит – склею, девчонке своей подарю, а я ему – мол, ежели что, так и мужу моему, тебе то есть, тоже интересно будет взглянуть.

Вот, шильников увидав, я про то и вспомнила – схитрила тебе знак оставить – парсуну свою из рамки вынула, подписала… Чтобы ты Тему нашел – он ведь тоже про каких-то парней говорил, мол, их убежать заставляют… вынуждают, да… Записку-то оставить побоялась – мало ли, тот, рыбоглазый, прочтет, а спрятать… да сыщешь ли? Да и некогда уже было – по крыльцу сапоги стучали.

– Умная ты у меня!

Машенька улыбнулась:

– Кабы дорога получше была, я б на «Оке»… да подумала – застряну. Да и спохватилась поздно – шильники уже во дворе были. Ой, милый! Этот, рыбоглазый, как глянул! Думала – убьет! Кнут ведь меня узнал, гажья морда, убить советовал. Да только тот, другой, сказал – глаза у меня замечательные, роговицы… Мол, с собой возьмем, пригодится… Взяли. На авто сначала, потом – в амбар кумовкинский привезли, самого-то хозяина там и не было…

Как понял Миша – там, в амбаре, Машу с ребятами и держали – покуда Какс (с Кумовкиным?), запутывая следы, перегнали к вокзалу «Оку»…

– А уж опосля, – негромко продолжала Марьюшка, – на корабле, на остров этот поплыли. Прямо в авто на корабль и заехали. А здесь, в замке, ничего – обращались добром, кормили… Токмо соседка, Вера, мне все растолковала – что тут за дела делаются! Господи, нешто так можно-то?

– Можно, милая, можно… Лиходеев в мире полно! И каждый богатства алчет, а как он это богатство себе добудет – все равно. У нас в стране так – не важно, где взял, важно, что богат.

– Плохо, – сокрушенно вздохнула Машенька. – Не по-людски это, не по-людски.

Ратников только руками развел:

– Кто бы спорил?!

Положив в дупло гильзы с записками, молодые супруги отправились прямо к мызе, уже почти полностью объятой пламенем. Ватажники Олексы – молодец один к одному – усталые, но довольные, стояли около кучи добра – никелированные ножи, пинцеты, золотые и серебряные монеты – видать, приготовленные специально для обмена – и штук пятьдесят железных ножек от топчанов и стульев.

Михаил скривился:

– И не лень было отрывать?

– Доброе железо! Не лень, – ухмыльнулся Олекса. – В кузнице на мечи перекуем – сгодится.

– Да уж, – Ратников на ходу прикидывал – как все это добро переправить? Да еще самих ватажников около дюжины…

На «мерсе»? Пожалуй… Сами-то потом уйдут, как-никак три коричневых браслетика имеются… А синих – из тридцать восьмого в средневековье – один!

Жаль, не спросил Лаатса – сколько человек на одном браслете можно? Сейчас уж не до того…

– Повозки никакой нигде не приметили?

– Как же не приметили, милостивец? – Олекса громко расхохотался и, подозвав Ондрейку с Прутком, приказал: – Тащите свою телегу! Ну, ту, что за причалом нашли.

Подойдя ближе, парни смущенно переглянулись:

– Ой! А нам-то одним не сладить.

– Парни! Помогите притащить.

В телегу – старую рассохшуюся – все добро и сложили. Часть молодцов по Мишиному указу уселось там же, часть – самые дюжие – впряглись в оглобли. Те, что в телеге – по этому поводу шутили, смеялись:

– Эй, лошадушки! Сенца пожевать не дать?

«Лошадушки» тоже смеялись и отвечали непечатно.

– Ну! Прощевайте, други! – Михаил обнялся с Олексой, потрепал по волосам сидевших в телеге Ондрейку с Прутком, кивнул всем. – Сильно вы мне помогли, век помнить буду! Супружницу мою спасли… и ребят…

Маша поцеловала всех в губы, не поленилась – по очереди:

– Дай Бог вам счастия!

– И тебе, боярыня! Токмо… куда ж мы поедем-то?

– А вперед! – махнул рукой Михаил. – Вон по той дорожке… А ну, взялись-ка дружненько… и-и-и… р-раз!

Сдвинувшись с места, телега, под общий смех, ходко покатила по садовой дорожке, мимо объятой огнем мызы.

Ратников быстро догнал повозку и, вытащив заранее приготовленный браслетик – бирюзовый, как весеннее небо – ловко подбросил его под колесо… Послышался хруст… Телега и все сидевшие в ней люди, а также и впряженные в оглобли «лошадушки» – исчезли в один миг, как и не было! Вот так вот взяли и просто растворились в воздухе!

Маше-то это было привычно, а вот парням…

– Ну, ни фига же себе! – Ромик с Игорьком переглянулись. – Это что ж такое делается-то, а? Нам что, это все показалось?

– Нет, ребятишки, не показалось, – не стал разочаровывать парней Михаил. – «Назад в будущее» смотрели? Старый такой фильм…

– Ну…

– Ну, вот и здесь – то же самое.

– А мы…

– Сейчас и мы вернемся домой. Потом можете всем рассказать… если поверят.

Парни очумело хихикнули:

– Вот именно… если поверят. Дядя Миша, а мы на машине поедем?

– На машине? – Ратников посмотрел на пижонский «мерс» и улыбнулся. – А почему бы и нет? Чай, комфорт заслужили!

– Да и браслетики экономить надобно, – добавил он уже тише, буквально себе под нос, – может, еще и сгодятся когда.

Дождавшись, когда все уселись, Ратников мягко тронул машину, выворачивая руль на закат, фыркнул двигателем, наезжая на положенный на дороге браслет.

Единственное, о чем он сейчас пожалел – то, что не успел написать письмо местным правоохранительным органам. Впрочем, помогло бы? Ничего, через два года здесь будет советская власть… А Вера Эале – девушка жесткая, памятливая…

Глава 20
Лето. Окрестности Чудского озера
СНОВА ДЕМОНЫ…

Сознание видит в прошлом сотворение настоящего…

Поль Вен. Как пишут историю.

Опыт эпистемологии

Местность вокруг поначалу показалась всем незнакомой. «Мерседес», подернувшись на мгновение синим холодным туманом, неожиданно вынырнул почти у самой воды, едва не въехав в озеро. Ну да, ну да, Лаатс же предупреждал – могут быть и пространственные изменения. Впрочем, и черт с ними – лишь бы в другом повезло, ведь вроде бы все правильно сделал, направил машину на запад…

– Странное какое-то озеро, – изумленно прошептал Игорь. – Дядя Миша, а мы вообще где?

Ратников и сам бы хотел это знать – где. А еще больше – когда, в какой день явились?

Михаил поднял голову – оранжево-золотистый шар солнца маячил за кронами сосен. Похоже, дело к вечеру, наверное, часов шесть-семь…

– Господи! – выйдя из машины, Маша всплеснула руками. – А ведь это – Танаево, парни!

– Да ладно! – не поверил второй побегушник, Ромик. – Мы ж на Проклятом острове были… а это, наверное, далеко…

– Далеко, далеко, – обычно державшийся куда как скромнее Игорь тихонько стукнул приятеля по затылку. – Можно подумать, ты хоть во что-нибудь врубаешься!

– А, можно подумать – ты…

– Цыц! – Миша настороженно прислушался. – Кажется, едет кто-то! А ну-ка глянем…

Выскочив из салона, он подбежал к озерку, раздвинул руками кусты, заметив голубую кабину старого «сто тридцатого» ЗИЛа. Колька Карякин купаться приезжал!

Та-ак! Ратников облегченно перевел дух – одной проблемой меньше.

– Миша, а мы ведь и вправду – у себя! – указывая на мусорную кучу, радостно закричала Машенька. – Вон, тут и бутылки, и банки, и пакетики разные.

Михаил усмехнулся – да уж, что и говорить – все приметы цивилизации были налицо.

– Что ж, – молодой человек подошел к машине и уселся за руль. – Тогда поехали, что тут время терять?

Негромко заурчал двигатель. Мягко перекатываясь на ухабах, «мерседес» выехал на лесную дорожку и неспешно покатил в сторону поселка. Танаево озеро – это было хорошо, очень хорошо! Сразу отпадала главная проблема – как выбраться с острова. А моторку Горелухину можно и попозже вернуть… не слишком затягивая, понятно.

Михаил улыбался – славно, ах как славно! Напевал даже:

– Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве…

– Пожелай мне удачи в бою, – тонким красивым голосом подтянула Маша. – Пожела-а-ай мне…

Вххх!!!

Ратников резко затормозил на развилке. Поворот налево вел в поселок, правый… А стоит ли время терять? Стоит! Не так тут и долго ехать, минут пять-десять…

Подумав, Михаил решительно свернул вправо.

– Миша! А на кладбище-то нам зачем?

– Да так… Заедем, посмотрим. Надо!

Он сказал это таким непререкаемо-уверенным тоном, как обычно говорят на пару родные президент с премьером, демонстрируя глуповатому и доверчивому «пиплу», неустанную об оном заботу.

– Подождите! – доехав до кладбища минуты за три – дорога оказалась на удивление хорошей, – Ратников выскочил из машины и быстро зашагал вдоль могилок. Солнце мелькнуло меж сосен. С гомоном взметнулись вверх жирные вороны и галки.

Нету!!!

Ратников волновался – все же боялся увидеть свежую могилку, венки… «от воспитанников детского дома» и прочие… А не было ничего! Вот тут, под приметной сосною… один нетронутый бугорок. И никакой могилки!

– Господи… Господи! Неужели…

Молодой человек мысленно вспоминал слова благодарственной молитвы… Господи, Господи, спасибо тебе… за все спасибо, за все…

Впрочем, еще не все, не все… вечерело уже, и следовало спешить.

Усевшись за руль, Ратников, не жалея подвески, с рычанием бросил машину вперед:

– А ну-ка, держитесь! Покатаемся… Летя-а-ать утки…

Помчались, подпрыгивая на ухабах, Маша и парни смеялись – здорово им было, словно на американских горках. Вот уже и поворот, вот грунтовка в поселок, можно прибавить скорость… Михаил так и сделал – лети, «мерседес», лети!

Долго лететь не пришлось – километра за три до поселка, перекрывая дорогу, стоял бело-синий милицейский «форд» с мигалками и надписью «дорожно-патрульная служба».

Черт! Вот об этом-то Михаил и не подумал… а надо было бы! И откуда они здесь взялись, интересно? Что, ловят кого-то?

– Командир, извини, – затормозив, Ратников развел руками. – Документы дома забыл, штраф заплачу любой! Или… может, так договоримся?

– Не договоримся! – резко возразил инспектор. – А ну, выходим из машины, граждане! Так-так… документиков, говорите – нету?

Гаишников было двое – один, с погонами младшего лейтенанта, толстый, другой – капитан – сутулый, тощий. Капитан, ишь ты! Не просто сержанты… Случилось в районе что?

Мамлей вытащил из кобуры пистолет:

– Вон туда, к дорожке отошли… Бежать не советую!

– А мы и не собираемся! – неожиданно дерзко отозвался Игорек. – Вы пистолетом-то не размахиваете – не видите, дети перед вами, и женщины…

– Тюленков, ты и впрямь это… пистолет-то убери, – быстро приказал капитан.

Младший лейтенант подчинился с явною неохотой, а капитан меж тем повернулся к Мише:

– Запаску снимите, молодой человек!

Запаску? При чем тут запаска?

Господи!!! Так это же… Это же он сам, Миша, себе и подсуропил! А кто звонил по телефону доверия и мерзким голосом сообщил о наркоте, якобы спрятанной в запасном колесе ретро-«мерса»? Хотел курьера подставить… а получилось – себя! Классически, прямо по Черномырдину – хотели как лучше…

Ратников даже не сдержал смеха – ну надо же!

Но запаску снял, ухмыльнулся:

– Ну, нет там никакой анаши, господин капитан!

– Все так говорят – нет, – гаишник недоверчиво усмехнулся и, отойдя к авто, дернул рацию.

Удобный момент бежать! Жалко только Машу с парнями… ничего, этих можно и потом выручить… Вот, еще пару шагов, вырубить толстого – и в кусты. А что делать? Речь-то о жизни и смерти идет.

– Фиалка, Фиалка, ответь Носорогу!

Ишь ты Носорог! Шутники, однако…

– Слушаю, Носорог, я – Фиалка!

Так… вот еще шажочек…

– Машину нужную нашли, ну, ту, что в ориентировке! Нам бы участкового или опера.

– Так я и есть участковый… Фиалка…

Пора!

– Димыч, ты, что ли?

– Да я, я!

Димыч?! Ратников радостно замер.

– То-то я и смотрю – голос какой-то знакомый! Ты вообще где? В поселке? Так давай дуй сюда… мы тут, верстах в трех по танаевской дорожке… Гражданин, вы куда это отошли? Оставайтесь на месте!

А Михаил уже откровенно улыбался, глядя, как на грунтовке появилось быстро приближающееся облачко песочной пыли.

А вот и «нива»! Участковый…

– Хо! Здорово, Миша! Ты что тут – в арестантах? Ого… и Маша здесь! А что за мальчишки?

– Детдомовские… ну, те, что сбежали.

– А, нашлись, значит…

– Купались вот, на Танаеве, Маше вдруг плохо стало – я гляжу, «мерс» стоит, вокруг никого… вот повез в медпункт. А этих по пути подобрал, побегушников…

– Ну вот! Действовал правильно – в случае крайней необходимости! – участковый хлопнул Ратникова по плечу и обернулся к гаишникам. – Это вот тот самый мужик, про которого я вам говорил… Ну, где сегодня в бане будем! Давайте, заканчивайте тут всю бодягу – я за него ручаюсь. А «мерсюк» этот сейчас к опорнику отгоним или лучше даже к усадьбе Мишиной – там точно никто не раскурочит!

– Ладно… – гаишники переглянулись и подобрели. – Раз он дружок твой… доложим – «мерседес» на дороге нашли. Пустой.

Димыч потер руки:

– Вот и славненько! Кстати, машинку эту у складов Николая Кумовкина частенько видят. Приметливая машинка.

– У склада Кумовкина? – настороженно переспросил капитан. – Тогда придется в главк доложить – там по этому Кумовкину целая группа… из Питера даже один приехал – старший опер… Ганзев… Ганжев… Фамилия такая нерусская.

– Может, Ганзеев? – радостно выпалил Михаил.

– О, точно, Ганзеев! А вы… ты его что, знаешь?

– А то! Что, прямо сейчас с ним и свяжетесь?

– Ну да… доложим по рации – враз прилетит. Хотя… он мобильник давал – здесь берет, кажется.

Капитан вытащил из кармана «нокию»:

– Алло… Василия? Это Мешков, из ГАИ… да-да, тот самый капитан… тут у нас такое дело…

Парни-побегушники толком ни во что не врубались, но уже над чем-то хихикали, Маша же радостно обнимала слегка смущенного Димыча.

Ратников подошел к разговаривающему по телефону гаишнику:

– А мне можно пару слов?

– Хм… давай… Василий, тут с тобой один товарищ поговорить хочет… говорит, что знакомый… даю…

Михаил улыбнулся и, приложив трубку к уху, негромко сказал:

– Ну, здорово, Веселый Ганс. Быстро же ты явился!

Оранжевое вечернее солнце скрывалось за деревьями, и Тема смотрел на него с неожиданной тоскою. Почему-то вспомнились родители… вообще, он их часто вспоминал… но уже давно не плакал – понимал – плачь не плачь, а ничего уже назад не воротишь. Что ж, нужно было жить… А здесь, кажется, было неплохо – ребята вроде бы перестали привязываться, привыкли, да еще с Машей из магазина здорово было поговорить, да с мужем ее, дядей Мишей… ну, еще Светка была… Которой подарил склеенный таки браслетик… и еще кое-что рассказал, так, самую малость – он же не болтун, а Маша просила не очень-то распространяться.

Да! Кстати! Надо кое-что рассказать директору! О красной… бело-красной машине, что увезла старших парней… Игоря… и Рому, кажется… Да, только вот когда он появится – директор? Говорят, уехал в район. Ну, к ночи, наверное… Или – позвонить? Сообщить… В милицию!

– Ты что такой задумчивый, Темочка?

Алия. Медсестра здешняя. Не очень-то она Артему нравилась, какая-то была… ненастоящая, что ли… Словно большая накрашенная кукла. Красивая кукла. И голос ее казался притворным, и – особенно – глаза… Холодные, пустые, страшные!

Брр… И ведь ничего плохого она никому не сделала. А все же – вот не нравилась, и все тут. Тема и сам бы не смог объяснить – почему.

– Алия, а вы не знаете, Иван Андреевич скоро приедет?

– Ой… не знаю. В этот раз к утру, наверное. А что такое?

– Да так… А кабинет его заперт, где телефон? Знаете, кое-что сообщить срочно надо… в милицию!

– В милицию?!

– Ну, про ребят наших! Игорь и этот… Рома… Их в машину затаскивали, я видел! Сначала одного, потом другого… грубо так…

– В машину? – нервно переспросила медсестра. – А что за машина?

– Не знаю, как называется. Старинная такая, красная с белым.

– Затаскивали… скажешь тоже! Ну, сам подумай, кому они нужны-то?

– Не знаю… – мальчик задумчиво покачал головой. – А только я видел. Надо в милицию позвонить, да! Раз Ивана Андреевича нету…

Медсестра обернулась на дверь и понизила голос:

– Ты об этом еще кому-нибудь говорил, Темочка?

– Нет, директора ждал вот…

– Вот и молодец! Вот и правильно! А в милицию мы позвоним, обязательно – по мобильнику…

– Ах да, – смешно сморщив нос, рассмеялся Тема. – И правда.

– Пошли-ка, малыш, сделаю тебе укольчик. Как всегда – витаминчики… Потом таблеточку дам – на ночь выпьешь.

– А позвонить?

– Позвоним, позвоним… не сомневайся. Кстати, Иван Андреевич, может, еще и вернется. Так что немножко подождем – сначала ему доложим, так уж положено, он же директор все-таки… Ты посиди вот на кушеточке, а я пока укольчик…