Текст книги "Кукольник (СИ)"

Автор книги: Андрей Некин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Порою даже можно услышать ответ. А так уж получилось, что вся его работа проходит под дождем или в тумане. Или ночью. И обязательно на крыше...

Но для начала надо выбрать подходящую и вскарабкаться туда по стенам.

Зачем если можно воспользоваться лестницей?

А зачем солнце каждый раз напрягается вставать из-за горизонта? Затем и он стоит почти соскользнувшими ногами на тонком парапете, поднимая себя силой одной руки.

Можно было бы стрелять с чердака или верхних этажей. Так, наверное, было бы проще и, скорее всего, намного суше. Но он подобного не признавал. Стрелок должен чувствовать пространство. Чувствовать куда дует ветер, как льет дождь, и как кусает холод жестокой бури. К тому же на пространстве есть куда отступить. Он высоко ценил подобное. Отступление – добрая половина в такой-то неблагодарной работе.

Его звали Го. Странный многозначный символ. На языке древних это обозначало что-то вроде "съесть камень" или "невозможно". Древние обладали мудростью – по мнению ассасина: кушать камни действительно несколько трудновато.

Заказчик пришел на рассвете. Он просто сказал: "убей миледи ректора Реле" и снял капюшон, демонстрируя длинные звериные уши.

Он не просил освободить плененную эльфийскую принцессу, и это было странно. О высоком ранге недавней пленницы болтали на каждом углу. Ему же до того вообще не было дела. Но он принес много золота, что, разумеется, снимало все вопросы.

Тем более спасать глупых девок – не совсем его специализация. Можно сказать, специализация его прямо противоположная.

А заказ был королевский. Почти невозможный.

– Миледи Ректора Реле! – с нажимом повторил эльф, ожидая удивления, возмущения, недоумения...

Лицо Го, как и имя, – невозмутимый камень. Миледи так миледи. Ректора так ректора. Да хоть маму с папой.

– Лишь только завтра она окажется вне замка, – объяснил эльф. – Будет тестировать аэрокоппер... Это летающая машина из железа. Она быстра, как дракон, и прочна почти так же. Стрелять будешь в нос. Там – хрупкое место.

Пытаясь оценить реакцию, эльф примолк.

Реакций не было.

– Не подведи нас, Го. Десять лучших из нас отдали жизни, чтобы узнать сие...

– Десять лучших? Зачем ты сообщаешь мне лишнюю информацию, Эльф? – Стрелок методично раскладывал полученные монеты в столбики. – На выходе дверь захлопни. Дует.

Нет равных Го в мастерстве стрельбы на всем средиземье. Наверное, поэтому они и остановили свой выбор на нем. К тому же никто даже и слушать не будет подобное. Убить ректора... На такое решаются только безумцы.

Оружие Го – штуцер девятисотого калибра на четыре заряда. За размеры и мощь винтовку прозвали 'драконий хвост'.

Прихват штуцера состоял из латуни, олова и бычей кожи, чтоб не скользил и не нагревался особо. Рама из дуба и ореха для крепости. Стволы гладкие, как волчья глотка; сработаны на совесть. Затвор, разумеется, тверд и закален, да так, что ничего тверже в этом мире наверное и нет... Предохранителя от одновременного спуска курков тоже не имеется. А между тем мощь у ружья дикая. Если спусть два курка – отдача сломает кости. Спустишь три – приклад вылупится из спины, как цыпленок из яйца. А про четыре и не спрашивай...

Место Го выбрал заранее. Крыша башни знаний, на которую он забрался еще с вечера, характерную множеством отходов и удобной позицией.

Го чувствовал приятное возбуждение. Так случалось всегда, когда он загонял дичь.

Дождь кончился к раннему утру, затем выглянуло солнце поиграть лучом на острых гранах ружья. Оно лежало перед убийцей в разобранном виде.

Это было сродни медитации. Смазывать двести с лишним запчастей, любовно протирая их платком. За каждой деталью был свой особый смотр. Важнее ствола – только боек и запальный цилиндр. Детали второй важности – прицел, пружинный спуск и балансир. Упор с пятью крепежами требует подстройки, ибо из драконьего хвоста стреляют исключительно лежа.

Внизу копошились люди, спешили куда-то с раннего утра.

Го поежился. Холодно...

У грузового порта ревел едва проснувшийся песчаный слон. Рабочие хлестали его израненную огромную спину. Сотрясая стены, тот шел по своему кругу. Устало брел по периметру площади, вращая монументальный маховик подъемных механизмов. Снабжал энергией целый комплекс различных приспособлений.

Глаза его кипели яростью. С бивней капала слюна, узловатые мышцы силились порвать толстые ремни. Хобот, привязанный к собственной голове, трубил гневный ропот. Но рабочие мастеровые были наготове – хлестали его спину, кололи в бока раскаленным железом, и он вместо того, чтобы разметать и растоптать наглых насекомых, все-таки шел вперед.

Даже Го поморщился от этой картины. Слон величиной с хороший трехэтажный дом внушал страх и ужас. "Когда-нибудь это дикое животное сломает прутья загона, и растопчет весь город" – думал Го – "также как он, лучший ассасин Гибурга, нарушит законы мироздания и убьет кое-кого".

Звенели утренние колокола. Они располагались на многочисленных храмах. То тут, то там, где вьется дым горящих подношений. И гномы, и рабы-эльфы, и рабы-орки, и прочие низшие входят туда наравных с людьми. Подкладывают в огонь кусок плавкого свинца или сухого дерева. И они нисколько не сомневаются в обязательности этого ежедневного обряда. Возможно потому, что боги не раз в далеком прошлом ступали на их землю, принося то великие дары, а то ужасные разрушения.

Да и как тут засомневаешься. Куда не кинешь взгляд, всюду их рук дело.

Там, где махнул кузнечным молотом Сефлакс, – вздыбились горы с железной рудой внутри. Где прошла прекрасная богиня Ио – выросли зеленые леса. Злобный Безымянный изрубил мечом землю в карьеры и пропасти, а плачущий Гобо создал озера и океаны.

Божествами, впрочем, их называли только низшие расы. Го и другие люди предпочитали называть Мастерами, как существами, обладавшими некоторыми навыками в совершенстве. Так были храмы Мастеров меча и кузнечного дела, Мастеров копья и лука, Мастеров земельного дела и строительства крепостей. И даже "Эльфийской Магии".

А в центре города расположился самый большой и красивый храм – храм Мастера Игры. Главного Бога среди всех остальных, что владел в совершенстве подкидыванием костей и ни разу не проигрывал в шатранж или четурангу.

Согласно легенде, он обобрал до нитки остальных Мастеров. Хитрозадый ублюдок – так его называют в этой легенде...

Он же, по слухам, мог просто захлопнуть доску и сложить туда резные деревянные фигуры, то есть окончить существование этого мира. Ведь любая жизнь с его точки зрения не более чем игра. Оттого люди развлекали его прямо в храме, дабы Мастеру все это не наскучило.

Игроки сидели на подмостках храма и внутри. Бесконечные турниры ума длились годами. Старцы и юноши двигали камни по доскам в надежде обрести мастерство идеального хода. Азартные крики разносились по всей храмовой площади. Кто-то зарабатывал там золото, а кто-то и вправду искал красоту искусства.

Товарные лавки гномов, замок Реле и крепостные стены, темневшие провалами бойниц. Гигантские шары компенсации, пылавшие жаром. Башни магистратуры, железные дороги, мосты и переходы. Висящие в воздухе дирижабли. Это была хорошая крыша. С нее был виден весь Гибург Механический.

Го сонно потянулся, прокручивая разговор в голове.

– Один выстрел, Го. У тебя будет один выстрел, – сказал тогда эльф, будто поучая.

Поучая Го – лучшего стрелка континента. На что ему осталось только издевательски засмеяться.

– Тех, кому приходится стрелять дважды, ищи в своем лесу, а не в нашей гильдии. Договорились, Эльф?

– Вас погубит самонадеянность, Человек, – качнул длинноухий плечами. – По-моему, мы платим достаточно, чтобы ты засунул поглубже оскорбления в свое мерзкое дышло и просто слушал... Ты знаешь, что делать после исполнения?

– После таких заказов исчезают из Империи. Это очевидно.

– Мы можем помочь исчезнуть?

– Не стоит, Эльф. У меня свои планы.

"А какие у меня планы?" – задумался, было, Го, но тут же выбросил всякую чепуху из головы.

Дул влажный восточный ветер. Так и порох может отсыреть.

Вот это действительно важно.

***

– Гррх! Сколько?

Огромная туша северного орка нависла над Сириусом, но страха он не испытывал. Разучился уже очень давно. Со времен войны. Снова зудит под черепом – и вспоминается – железная хватка челюстей, сжимающих голову. Слюна зверя стекает по лицу. Когти разрывают брюхо. Исчезает зрение, потом слух.

– Сам посуди. Меч – хороший, добротный. Много врагов положил им Орлукс... А зачем он тебе?

– Оружие для нового брата.

– Вы что, грязные скоты, здесь размножаетесь?

Орочий вождь скрипнул зубами, но сдержался. Все-таки торговля – величайшее изобретение человеческой цивилизации.

– Три глурха? – предложил орк, придерживая за хвосты мертвых крыс.

Сириус придирчиво обнюхал подношение.

– Стухли.

Ясно, что стухли. Живность спускается в "Яму" только в разгар полярной зимы. До той поры – опасается.

– Р-ргх! – Недовольный торговлей вождь зашагал к выходу из камеры, внимательно оглядываясь по сторонам...

Обширна система подземелий под Гибургом. Узники театра не заходят далеко, ибо знают – конца и края нет этим крысиным лазам. Да и что, или кто кроется там, в той непроглядной тьме, за гранью костров и решеток?

"Каменные змеи" – негромко шепчутся осужденные гномы, бросая суровые взгляды в мрачные проемы.

"Демоны там!" – огрызаются орки, когда стражи гасят верхние огни.

Бывает, Ро-Гхраку, орочьему вождю, привидится нечто во сне, и он будит все племя с криками: "Грольгруф! Грольгруф! Подымай топоры!".

И племя бодрствует целыми ночами, поблескивая глазами в ночной тиши, настороженно втягивая запахи звериными ноздрями.

Спиной к спине. С оружием в руках.

Страшен этот Грольгруф особенно потому, что так и не появился ни разу из тьмы. Терпеливый значит хищник. Опасный. Орки остерегаются его пуще дракона, ибо дракона хотя бы видно.

Днем тоже стоит быть начеку. Здесь действовал великолепный принцип юридической мысли механического города. Всякие неблагонадежные элементы должны наказывать друг друга сами. Сейчас и вовсе осень – сезон казней, и стало быть много новоприбывших, что скрашивают скуку гладиаторов.

Скучно и местному чемпиону.

"Острый ты" – буркнул он, поцарапавшись пальцем о край выпирающей трубы. Появилась кровь, и он старательно слизал ее.

"Не железный. Живой" – облегченно вздохнула Эль. Впрочем, возможно лучше бы железный – "Железный не станет мучить. Просто стукнет по голове".

Но чемпион против всяких ожиданий бездействовал. Половину фазы назад стражи привели высокородных эльфиек в его камеру и бросили под ноги: "Теперь это твоя собственность, великий воин. Можешь делать с ней, что хочешь". В голосе сквозило неимоверное уважение, не смотря на то, что великий воин был рабом.

Аль так и застыла в углу неподвижной статуей, обняв за плечи сестру Эль, маскируясь под камень, боясь пошевелиться перед этим перевязанным человеком. Наверное, раны его никогда не заживают оттого, что он сражается слишком часто, или, быть может, он один из обреченных людей родом с острова прокаженных.

Человек пленниц не замечал. Был слишком занят курением своих травяных палочек.

Аль ожидала чего угодно, – смерти, или еще чего хуже, но не полного безразличия. И пусть тот все-таки иногда говорил, но шепотом и только сам с собой... и другими неодушевленными предметами.

– ...станцевать что ли... – бормотал он время от времени, поглядывая на стеклянный стакан.

Обстановка камеры – солома на полу да раскаленные трубы, уходящие в стены. Вместо потолка – ярусы решеток. И там, высоко, виднелась тулуркская улица, солнце и едва различимые ноги прохожих.

"Сколько лет провел здесь этот человек? Попытаться ли убить его спрятанным лезвием, когда уснет?" – размышляла принцесса – "И сможет ли эльфийский двор договориться с Ректором Реле о выкупе? Наша цель важнее любых сокровищ...".

Общая клетка поделена на несколько мелких. Новички сидели в общей, а лучшие гладиаторы театра в отдельных. Через сквозные решетки многие пленники разглядывали тонкие фигуры эльфиек, но никто не осмеливался зайти в "покои" чемпиона.

Ужин. Ужин. Ужин. Это люди сластолюбивы, а местные жители просто голодны.

– Эй, красавицы! – осклабился сквозь решетки соседствующий Оциус Сириус.

На голове Оциуса расположилась впаянная металлическая пластина, будто кто-то откусил ему солидную часть черепа, и ее пришлось заменить уродливой заплаткой.

О медиках Тулурка ходили легенды, о которых слышали даже эльфы.

– Да не боись, – утешил изуродованный воин, – этот парень убивает только за табак.

Эльфийки не отвечали, упорно вглядываясь в новую опасность.

– Эй, шут в тряпье! – бесстрашно окликнула новая опасность молчащего чемпиона, довольно растягивая губы в улыбке. – Видали? Он не разумнее куска камня.

Оциус Сириус, слывший вторым по силе воином театра, беспечно облокотился на решетку камеры. И тут же поспешил убрать руки с опоры. Последний, кто нарушил границу камеры, – Ро-Грохл, сильнейший из орков...

И с ним случилась неприятность. Чемпион поломал ему обе ноги удивительным приемом, подобного которому никто не видел. Ро-Грохл мог лишь ползать после этой дерзости. Его съели свои же в страшную прошлогоднюю зиму, когда стражники не сбрасывали узникам еду в течение трех лун.

– ...если, конечно, не нарушать его правила, – осторожно добавил человек со стальной заплаткой в черепе.

– Рю, – обратился Оциус уже к объекту обсуждения, – дай поразвлечься вон ту, что поменьше.

Чемпион продолжал угрюмо молчать, разглядывая свои ноги.

– Целой верну, – пообещал Сириус.

Эти слова он произнес уже на языке легиона. Эльфийкам они были не понятны.

– Половина фазы с той, что поменьше, обойдется тебе в коробку табака. И ты должен убить перед тем, как начнешь. Совсем убить... Не люблю, когда кто-то громко кричит.

Чемпион, как известно, общался лишь со своими вещами и собою. "Верно, за говорящий кусок стены принял" – нахмурился гладиатор.

Цена, однако, была непомерно велика за удовольствие побаловаться трупом. Да и половина фазы слишком короткий срок – разумно рассудил Оциус Сириус.

Он покачал головой:

– Ты слишком жаден, чемпион... А как насчет сушеной крысы? Нет?.. Ну, как знаешь.

Эль дрожала все сильнее под жадными взглядами узников. Руки отчаянно сжимали лук. Стрел осталось немного, но их хватит, чтобы защищать госпожу какое-то время. "Госпожа, отсюда должен быть выход!" – отчаянно шепнула она.

Орки по центру зала без конца грызлись меж собой, выясняя силу каждого, кто хотел занять место получше. Страшный человек за соседней решеткой вернулся к своему занятию – равномерному периодичному удару голой рукой по колонне. Он постоянно хмурился, будто видел в своем движении какие-то огрехи. Вслед за ним многие из актеров театра практиковались с разного рода оружием. Молчаливо и усердно.

И лишь чемпион лениво сидел на полу.

– Мясо! Мясо привезли! – раздались вдруг рычащие голоса орков.

Гремя железным грохотом, что-то опускалось в общую залу сквозь дыру в потолке.

Клетка с подъемным механизмом – вот что это было. Цепи вращались и скрипели, лебедка надрывно взвизгнула под тяжестью груза. "Мяса" привезли не мало.

Сталь врезалась в камень.

Убийцы, пленники, беглые узники разных рас и размеров. И взгляд у них тоже разный. Взгляд сквозь стальные прутья. Испуганный, наглый, презрительный, отчаянный, бешенный или спокойный.

Дверца подъемной клетки автоматически откинулась вверх.

– Гррх! – зарычал Ро-Гхрак, треща большими зелеными пальцами. – Развлечемся! Назад, червяки! Я первый.

Плотно прижатые друг к другу тела вывалились в открытую решетку.

Ро-Гхрак ударил одного в череп. Что-то смачно чавкнуло, разливаясь густой маслянистой кровью. Орк давно не тренировался, и силу выталкивало из него фонтанами.

Второй – юркий эльф. Он успел пригнуться, вывернулся и даже прыгнул куда-то вниз, но Ро-Гхрак был быстрее – сверху пригвоздил его к полу костяшками пальцев. Тонкое тело брызнуло во все стороны, как дырявый мешок, наполненный красной водой.

– Гр-р! Слабые новички. Никуда не годятся!

Глаза орка наливались кровью, он искал среди новоприбывших кого-то, кто удовлетворил бы его звериную злобу на больший срок.

– Безмозглое животное, – презрительно прокомментировал Сириус из соседней камеры. – Эй, чемпион нам стоило бы заступиться за тех, кто из людей. Ты в курсе, что нас осталось лишь двое? Вдвоем мы перебьем всю их бешеную стаю. Ты со мной?

Чемпион махнул рукой – не отвлекай, говорящая стена.

Третьим вышел орк. Но не северный, а южный. Настоящий гигант, как и сам Ро-Гхрак. Заревел тут же, вперед бросился, размахивая кулаками.

Северные и южные орки – непримиримые враги, ужиться они вместе не смогут. Поместить его сюда, значит убить также верно, как выстрелить в брюхо из пушки. Но местная стая не стремится забить его сразу всей кучей. Нет никакой доблести, разорвать одного вдесятером.

Двоих – запросто, двое – уже армия, считают орки.

Здесь же только один враг, и это будет дуэль. Северные варвары отходят в стороны, оставляя Гхрака в одиночестве.

Южный красный орк врезался в северного зеленого с мощью механического локомотива. Они полетели к стене, сшибая по пути кого-то меньше и слабее.

Казалось, Ро-Гхрак подмят и недолго ему осталось, – красный бил его сверху, словно молотом по наковальне. Бил равномерно, будто рукой его двигал незримый чугунный маховик или давление парового котла. Бил так, что инерция передавалась через зеленое тело в пол, сотрясая стены.

Но не тут то было – Ро-Гхрак тренированный воин театра, а не обычный дикарь. Он вывернулся змеей из-под тяжелой хватки. Скользкий от крови, просочился и ударил в ответ. Взял врага за шею, и принялся бить лбом в пол. Бил пока не смолол кость в труху, и голова не лопнула, как гнилой овощ, брошенный с высокой башни.

– Гррр! – разъяренно смотрел он по сторонам в поисках следующего соперника, но новички уже успели разбежаться под шумок по темным углам. Кто к сородичам по расе, а кто забился в темные щели, как многоножка.

– Никакого мастерства, одна сила, – брезгливо скривился Сириус. – Он обречен, да, чемпион? Ты, да я, перебьем их всех. Подумай. Или тебя не раздражает, как они рычат по ночам?

"Грольгруф, мать вашу, тьфу" – сплюнул узник, не дождавшись ответа.

Чемпион все также безучастно сидел. Хотя нет... теперь он начал катать камешек взад-вперед. И остальные узники лениво разбредались по углам, будто ничего не произошло. Вечерело. Видимо, подобное было им привычно, как наступление дня или ночи.

В дальнем углу гномы развели костер.

Здешние не любят гномов. Ибо те давние-давние союзники людей. Реже других попадают они в эту яму, только если сам подгорный король отрекается от них. А это происходит нечасто.

– Копай, Гелиом. Вниз копай, – слышится ворчливый голос.

– Вставь мозги тебе великий Сефлакс! А то что ли можно вверх копать, друг Феррит? – кидает в ответ полностью скрывшийся в яме гном.

Стучат кирки, молоты. Ничто не может отвлечь белобородых карликов от работы. Говорят, делать подкоп они начали годы назад. А углубились лишь на два своих роста. Прочен закаленный камень.

Стражники давно заметили подкоп, но просто махнули рукой. Выбраться невозможно – все знают.

– Станцуй, – раздался голос, прерывая тишину камеры.

Сухие губы чемпиона раздвинулись, смещая грязную лицевую повязку. И он повторяет:

– Станцуй что ли.

– Чего? – испуганно переспросила Эль.

– Умеешь танцевать? Здесь совсем скучно. Давай спляши что-нибудь. Все эльфы умеют. Я знаю.

Взгляд воина был лишен всякого осмысления, точно у мертвеца. Руки бесцельно бродили по полу. Свет мелькнул сквозь верхнюю решетку – голова по-змеиному дернулась в сторону, ища спасительной тени.

– Тебе проще сразу убить нас, Человек, – раздался журчащий голос Аль. Он спокоен, будто эльфийка давно ждала от узника какой-нибудь гадости, столь свойственной людям.

– Отказываешься?

– Исполнять человеческие прихоти? – вновь зазвучал ровный тон эльфийской принцессы. – Никогда.

Чемпион задумчиво выпустил дымное кольцо.

– Эй, Сириус. Твое предложение еще в силе? По сушеной крысе за каждую, и они обе твои.

– Ты и имя мое помнишь? – радостно дернулся Оциус. Никогда еще он не видел соседа настолько болтливым и расположенным к взаимовыгодному обмену.

Аль незаметно спустила руку к бедру, ощупывая опасную железную остроту под платьем. Рядом почувствовалось плечо верной Эль, положившей стрелу на тетиву. "Tir Elf de sien ra-da".

Вторая рука Аль поднялась к потолку. По тонкой кисти пробежали молнии. Электрические искры скользнули меж пальцев, спутываясь в яркий лучистый клубок – маленькое солнце, разогнавшее тени и мрак.

Воин театра болезненно сощурился, отступая к стене.

"Колдовство" – зашебуршали орки. "Дешевый фокус" – ухмыльнулся Сириус.

– Выключи свой фонарь. Совсем выключи, – прошипел чемпион, – и нож убери. Порежешься.

– Боишься волшебного света, Человек? – догадливо воскликнула Аль, поражаясь невероятной удаче.

Этот маленький шарик света – единственное, на что хватило всех ее магических талантов в пределах Империи. То, чем она рассчитывали лишь напугать, сработало лучше любого оружия.

Всю свою энергию она направила в кисть. Поддержание даже такого легкого заклятия в Тулурке требовало неимоверных усилий.

– Хватит. Не хочешь танцевать – не танцуй. Выключи, или шею сверну... Выключи, – почти жалобно прохрипел странный человек.

– Ты и пальцем нас не тронешь. Или я сделаю так ярко, что ты ослепнешь, – предупредила эльфийская принцесса, отступая в угол.

Облегченно вздохнула Эль, опуская оружие. Разочарованно фыркнул Сириус. На него магический свет не действовал никоим образом, как собственно и на всех остальных.

В дальнем углу зала послышалось шумное дыхание. "Рах-Гор-Клохл проснулся!" – ворчливо пронеслась весть от рта к уху.

Ночь сулила стать бессонной, если тролля охватит безумие...

Эль шепнула еще тише, чем раньше:

– Госпожа, если они его держат здесь – он, наверное, им враг?

– Почему ты спрашиваешь?

– Госпожа, быть может, с ним стоит договориться?

– С этим животным?

– Ну, он же не отдал нас... А от того человека пахнет смертью, "Светлячок" против него не поможет... – мелко задрожала младшая сестра принцессы, косясь на фигуру Сириуса за решетчатой стеной. – Госпожа, похоже он не хочет нам зла. Этот перевязанный просто пленник. А наша цель важнее гордости...

Эль осеклась под осуждающим взглядом сестры. Эльфы не имеют дел с людьми.

– Простите за глупость, Госпожа Принцесса, – шепнула она.

Меж тем тот, о ком они говорили, лег на солому возле труб и мирно уснул. В Гибурге быстро темнело из-за близости к четвертому полюсу. И над улицами степенно и горделиво поднималась первая луна.

Эльфийки неподвижно стояли до третьей фазы, боясь то ли узника и его соседей, толи шуршащих в стенах крыс и многочисленных многоножек, пока сон не сломил и их.

Вторая луна взошла чуть позже. Ее появление в это время года – большая редкость. По легенде, сам Безымянный ударил в ярости клинком по земле, проиграв в кости Мастеру-Игроку своего любимого коня.

Три раза по морям прошли огненные волны. Сгорели леса, реки, дворцы и замки. Мало кто остался в живых. А огромнейшая гора взлетела вверх и кружит теперь по небосводу, украшая печальную северную ночь.

Свет у нее зловеще красноватый. Такой свет предрекает большие несчастья всякому, кто задумает выйти из дома в подобную ночь. И это не миф и не легенда. Свечение второй луны жжет непокрытую кожу сильнее открытого пламени. На утро он не оставит от несчастного путника и горсти костей.

Эль снился Великий Лес. Всем эльфам он снится. Снится, потому что вне сна его уже не существует. Нет, деревья стоят на том же месте, и реки текут также быстро, как прежде. Цветут цветы, пахнут растения, и трава пробивается под действием влаги и светом яркого, доброго Гелио.

Все сохранилось как было...

Есть деревья, реки и трава. Но нет больше леса. Не рождаются новые эльфы под густыми кронами. И никто не может сказать почему. Старейшины разводят руками. Печалится высокий эльфийский двор. Без толку бродят герои в поисках ответов. Наверное, оттого то они и отправились в это безнадежное путешествие, уцепившись за последнюю, тончайшую, невероятнейшую из соломинок...

Эль проспала не больше двух фаз и проснулась от чьего-то неподвижного взгляда.

Узник уставился на нее, выпуская ставший привычным дым. Но это совсем ее не испугало. Что значит потеря жизни в сравнении с уже произошедшей потерей куда более важного?

– Как твое имя? – склонила она голову набок, пытаясь улыбнуться. С безумцами надо улыбаться – она знала это. А еще с ними можно договориться, как и со всяким. Смогли ведь они подкупить стражу восточных ворот...

– Нет имени, – неожиданно звонко ответил он.

– Зачем ты убил наших воинов, человек без имени?

– Они напали, я защищался, – пожал плечами узник.

Слова его прозвучали столь правдиво, что Эль опешила, не зная, что тут можно сказать. Формально так и было...

– А кто ты? Что ты делаешь здесь? – прозвучал внезапный вопрос.

"Он и правда обезумел в заключении" – подумалось эльфийке. Память не держит событий. Такое бывает.

– Мое короткое имя Эль, – слегка придвинулась к нему девушка, продолжая улыбаться. – Я эльф. Плохие люди поймали нас с великой Госпожой в плен. И я... Принцесса Аль немало заплатит тебе, если поможешь нам выбраться отсюда. Ты ведь тоже пленник?

Воин театра задумчиво покачал перевязанной головой:

– Меня здесь никто не держит, просто там, – он показал пальцем вверх, – ничего нет. Совсем ничего. Я бы мог уйти в любой момент. Совсем в любой. Но там пусто. Совсем пусто. Совсем пустота.

– Ты можешь уйти в любой момент? – брови эльфийки поползли вверх от удивления и вновь приобретенной надежды. В голове вспорхнули мысли, точно стайки маленьких птичек.

– Не бойся, – проговорила Эль, даже не задумываясь, как глупо это звучит. Ей почему-то казалось, что человек, юноша по фигуре и голосу, не сможет навредить ей. Как когда-то в детстве дикий, лесной волк вместо того, чтобы разорвать ее, лишь ласкался об руки.

Ведь звери не бывают плохими. А он просто зверь, как дикий тролль. И его можно приручить.

Девушка шепнула слова волшебства. Ответь, Гелио!

– Там наверху много дорог. А одна из них ведет к Великому Лесу. Ты хочешь увидеть Великий Лес? – осторожно спросила эльфийка, еще более осторожно беря человеческую руку, точно какую-нибудь змею.

Рука человека обмотана бинтами. Жилистая и потертая, и абсолютно безвольная, как будто неживая. Рука, сделанная из камня или дерева. Человек молчал.

– Ты весь в бинтах. Тебя, наверное, ранил кто-то?

– Меня нельзя ранить.

– Зачем же ты носишь все эти повязки?

– Потому что под ними пусто. Совсем пусто, – покачал он головой, – если их снять, кто же увидит меня?

Человек вопросительно посмотрел на нее, неожиданно заинтересовавшись.

– Я увижу тебя.

Воодушевленная его податливостью, Эль продолжила увещевания безумца:

– Наверху не пусто. Наверху есть Великий Лес. Он сказочно красив. Столько зелени ты не увидишь нигде. Наши дубы высоки. Выше ваших мертвых домов, выше стен, тянутся к солнцу, а какую музыку богов издают наши менестрели в летние ночи... А как сверкает магия в предрассветном сиянии бесчисленных рек. А слышал бы ты наших птиц. Ты хочешь увидеть Великий Лес? Если ты нам поможешь, мы можем отправиться туда хоть завтра.

Осмелевшая Эль положила руку ему на голову. Диких животных это всегда успокаивало. Она говорила и говорила без умолку, то ли от страха, то ли пытаясь загипнотизировать его голосом, как давнего лесного волка...

Старейшины-эльфы считали: в этом заключается ее особый, редкий дар. Странное волшебство, доступное немногим.

– Ты очень сильный воин. Если ты поможешь нам, мы сможем выбраться отсюда.

– Я не сильный воин, глупый эльф.

– Ты сразил лучших мечников великого леса. Разве это не сила?

– Просто вы, эльфы, мало едите, – при этих словах он тыкнул пальцем в ее живот. – Видишь? Совсем мало едите. С таким тощим животом и меч поднять трудно. Совсем как трудно. Один горный тролль перебьет вас целую кучу, если вы не начнете кушать. А тролль глупый-глупый и боец из него никакой. Даже я, пустота под плащом, убью тролля одной рукой.

Эль с сомнением посмотрела на безумного гладиатора. От старших она слышала, что горный тролль – огромное чудище, поднимает валуны величиною с самого себя, а ростом он, как половина молодого тополя.

– Ты вообще-то тоже совсем худой, – смущенно ответила Эль

– Зато у меня есть мое копье.

– Что ты имеешь в виду?

– Его зовут Кью-Рю.

– У твоего копья есть имя?

– Да. Кью-Рю на общем языке означает "Ищущий Смерти". Но его отобрали.

– Почему?

– Они говорят: Кью-Рю убивает слишком быстро. Совсем быстро. А это не интересное представление для театра. А еще Кью-рю ищет смерти, и он сам не знает чьей. Иногда умирали зрители. Им это не нравилось. Совсем не нравилось.

– Тебе не стоит убивать для театра. Убивать плохо.

– Смотри, – вдруг достал он коробочку с курительными палочками, – они дают мне за каждое представление по такой коробке. Это хорошие дымилки. Совсем хорошие.

Палочки были свернуты из листов какого-то растения. "Убивает только за табак?". Эль внезапно осенило.

– Мы возьмем в великие леса тебя и твоего Кью-Рю. Я знаю, из чего сделаны твои палочки. Мы сделаем много-много таких коробочек в великом лесу... Госпожа простит тебя за наших братьев, ведь ты был не в себе! Человек, в чьей голове беспорядок... Наши маги умеют лечить такое. Я покажу тебе Лес и наш город, и луну, и закат. И таких палочек мы тебе наделаем, сколько захочешь!

– Дура! – внезапно озлобился узник. Сплетенное эльфой заклятье разрушилось.

Яркие огоньки сверкнули из-под перевязи на лице. Разбуженная Аль испуганно вскочила со своего места. Выхватила лезвие, готовясь защищаться до последнего.

А Эль, все еще надеясь приручить злого волка, как можно спокойней заулыбалась:

– Все хорошо, человек.

Но человек в ответ только мерзко захихикал.

– Нет никакого великого леса! Палок в землю понатыкали и в зеленый покрасили. Как же! Да это полная...

– Есть курить? – без всякой связи вдруг спросил он, оборвав себя на половине фразы.

Эль продолжала растерянно улыбаться. Нет. Курить у нее не было.

***

Комната в ужасном беспорядке. Еще бы. Лорд Нэйн собирал вещи в дорогу, – весь свой огромный гардероб он разложил на полу. Камзолы, рубашки, панталоны, гольфы, богато украшенные шляпы и как минимум десяток зонтов, сваленных в кучу.

У кровати был скинут комплект доспехов, расписанных блестящей серебряной вязью. Рядом несколько дуэльных шпаг, дорожный плащ, веера... Но не это привлекало внимание случайного посетителя, что мог по глупости сюда зайти.