Текст книги "Кукольник (СИ)"

Автор книги: Андрей Некин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Цеппелин стрелял по стене из королевской мортиры, но из ствола упорхнул вверх лишь синий дымок, а ядро вяло выкатилось из жерла, безвольно падая вниз.

Снаряженный отряд пытался подобраться по земле, но все (как и предполагалось) умерли, не дойдя до ворот. Странное заклятие ли, или ловушки, не известно, – никто не осмелился подобрать мертвые тела.

По легендам Мастера спустились в мир, чтобы оградить то, что могло разрушить и убить всех. И Мастер-Мечник срубил себе там храм из камня, и стал лично охранять упавший со звезд артефакт. И он откроет ворота лишь достойнейшим из воинов, которых Мастер сочтет достойными для ученичества.

Миледи доселе не верила в подобную религиозную чепуху, но рассказы Северного Воина, зародили в ней сомнение. Возможно, им действительно понадобиться этот Кью-Рю, что сейчас с любопытством бегал по цеппелину, осматривая то се, то другое. Пятнадцать лет в театре боя, удивленно качнула она головой. Что ж если невероятно удачливый раб не пройдет там, где не прошли стрелки и пушки... То можно... Можно попробовать что-нибудь другое. Миледи всегда держала при себе несколько вариантов.

Но так могли защищать лишь нечто истинно непостижимое. Астро-гольфьер древних.

– Точка падения, – мечтательно повторила Миледи Реле.

– Тучи! – ворвался магистр. – Они исчезают, Госпожа Ректор!

– Ты бредишь, идиот?

Магистр не бредил. Все уже было видно в проеме иллюминатора.

Темное полотно туч расходилось лоскутами на три с половиной луны быстрее, чем следовало. Невероятнейшее из событий следовало немедля записать в архивы с подробным изложением деталей.

Тучи раздвинулись подобно лепесткам цветов. Солнце игриво пыхнуло костровищем в щелистый потолок. Стаи птиц, которые никогда не бывали здесь, слетелись в плодородную обитель, где впервые, впервые за десять тысяч лет, зацвела трава пышной зеленью, и сошел вечный снег! Подобающе откорректированный для научных книг комментарий магистрата пометят на пергаменте, как: "Черт возьми! Плачущий Гобо снова играет с нами в игры!"

***

За каждую неудачу Го наказывал себя. Делал засечку на плече стальной ниткой на будущее. Стежки шли ровно, крест накрест, как предписывала древняя традиция ассасинов. Го умел усмирять боль.

Ключица была и вправду сломана, также как и нижние ребра. Дышать было сложно. Но он продолжал упражнения. Если тебя может остановить подобная ерунда, то как ты хочешь победить непобедимого?

Мастер-Мечник, что по древним легендам не бил мечом в сердце, он просто делал так, что меч оказывался в сердце. Это не было быстрым движением, или хитрым приемом. Это было свершившимся фактом. Так рассказывал еще отец, передавший ему все свое мастерство.

Он не спрашивал, зачем однажды придется пойти и сразиться с непобедимым полубогом забытого храма. Что это даст, и заплатят ли ему за это. И как, черт возьми, можно победить подобного мечника? На столбе высотой в десяток мер, он балансировал лишь на правой своей руке уже больше фазы, совершая нечто нечеловеческое. Тело ныло от напряжения, но разум находил покой.

Последний заказ, оставленный по наследству... Иные люди уже рождаются с миссией.

– Ты будешь героем, Го. Убьешь Безымянного, – сообщал отец, – а это чтоб не забыл...

После чего накалывал ему, часть за частью, подробную карту на спину. На хребте расположилась долгая дорога – от Тулурка до края мира.

Так выглядела и спина отца, и отца его отца, и так далее несколько поколений. Несколько лун назад ушел старший Го. Ушел совершать невозможное. Напоследок рассказав, чтобы сын не медлил, и брел вслед за ним, ибо времени осталось совсем немного. Будто, как и глава гильдии, знал печальную судьбу Тулурка наперед.

"В день восхода весенних звезд, на какой-то там год от точки нуля, взойди на вершину, преодолей стены великого барьера и найди свою судьбу" – было написано под картой на пояснице. "Ружье. Пуля. Цель. К чему тайны?" – раздраженно думал Го, вспоминая о клочке блестящего пергамента, гнувшегося как резина. Также передан по наследству. На поверхности – древние символы. Не сгораемый и не промокаемый пергамент, и как не тужься – разорвать его не получиться; пергамент пришел явно не из нашего мира. Все признаки неизменяемой судьбы в клочке бумаги, стало быть, он и есть судьба? – подумал Го, наконец сдаваясь силе тяжести. Впрочем, стоит задать этот вопрос каким-нибудь Богам, нежели ломать над ним голову. "Ответ получишь явно быстрее" – сползал по столбу ассасин.

У него было время закончить заказ, ведь он никогда не оставлял за собой незавершенной работы.

Ректор и ее неожиданные помощники, или же похитители, не вернутся в мертвый город Гибург, это очевидно. Выжить в долине четвертого полюса невозможно. И значит, они идут вдоль устья к ущелью, где кончается зима, и непременно выйдут к Рейнгарду, последнему городу Тулурка перед границей континентов.

По странному стечению обстоятельств этот маршрут совпадал с дорогой, которой прошел когда-то отец.

Го было неинтересно, куда Ректор двинется далее, если двинется вообще. Главное, что путь его, Го, после выполненной работы будет короче. Возможно, судьба сама сдвинула его прицел неделю назад.

Видимо, задумано так, – поморщился Ассасин и качнул вздутым мышцами плечом в сторону – ключица зарастет за пару дней. До Рейнгарда он доберется на одном из перевозочных дирижаблей. Подобным образом он долетел до Фронтьеры. Много быстрее, чем неожиданно ловкая дичь.

Неприятна лишь потеря монет. Он поспешно покинул Гибург, а его запасы и гонорар – все осталось там. В тайнике, у чердака храма игры. Плохо дело. Без золота ни билета, ни снаряжения, ни даже еды и ночлега не будет.

Тем более ходит слушок: орки пресекли границы империи, что в последнее время более чем привычно. Постоянные набеги от деревни к деревне и обратно на свои земли. Красные великаны опасались имперских стрелков, патрулирующих границы. Еще и гули третьей стороны заходят к неприступному Рейнгарду. Никакой опасности. "Не война, а войнушка. Сколько раз уже такое бывало" – говорили в тавернах. Но цены, так или иначе, взлетали вверх.

Го бродил по городу. Его взор искал признаки определенного рода, знакомые всякому, кто занимался подобным ремеслом. На пространстве Фронтьеры таких признаков было немного. Улицы чисты и опрятны. Окна прозрачны и блестят в электрическом свете. Памятники и монументы тщательно выбелены. Яркие фонари не побиты бродягами в поисках живого огня. Даже листья с деревьев и те, словно сразу падали в расставленные урны.

Го мрачно плюнул на мостовую. Достал даже шелуху мусора из кармана и тщательно посыпал кругом, будто это могло ему помочь. Оглянулся в поисках изменений – нет, город был благополучен, и вряд ли кто-то хотел здесь избавиться от соседа за скромную плату.

Го резко выбросил руку вперед. Точно змея в броске сжала челюсти. В руке Го трепыхался голубь. Одним движением он сунул его в сумку, сворачивая шею. Теперь будет ужин.

– Работа? – коротко спросил он грязного бродягу на самом углу. Бывало, такие люди служили посредниками. Но бродяга был обычным нищим. Испуганно отшатнулся от фигуры в плаще, несшей что-то длинное и тяжелое в футляре за спиной.

Работы не было. Совсем.

Он уже собрался идти на окраину, чтобы заночевать в брошенном сарае, как увидел яркую афишу...

"Господа! Ху-Хрог, знаменитый южный полуорк Тулурка и чемпион владений его!"

"Вызывает всякого сразиться с ним в кулачном бою!"

"Любого, кто продержится с ним более раунда, ждет награда в три золотых Ньютона!"

Далее шла прочая цирковая ерунда. Го по привычке пропустил, не читая. Его волновало лишь время и место. Работа нашлась сама собой. Цирковое зрелище должно было пройти на окраинах, в амбаре. В бывшем зернохранилище. Начиналось через фазу. Стоило поспешить.

Вход стоил пятьдесят целиковых медных Паскалей! Половина серебряного Джоуля. Дорого, чрезвычайно. Четверть всех его запасов, случайно завалявшихся в суме при побеге из Гибурга.

Но, тем не менее, площадь перед амбаром была усеяна людьми самого разного сорта и происхождения. Видно Ху-Хрог стоил подобных денег. Го ухмыльнулся. Тем интересней будет работа. Кулачный бой ему представлялся в высшей степени баловством, а чемпион его, верно, шут гороховый, а не воин. Мысленно он начал делить три золотых на все свои неотложные нужды. Десять серебряных монет – на порох и мешок пыжа. Пятьдесят – закаленные стальные цилиндры диаметром с большой палец и пачку свинца на верхний слой пулей к драконьему ружью (все стрелки исключительно состоятельные господа). Еще пятьдесят билет до Рейнгарда. Два серебра – на масло и мелкие железные запчасти. Десяток меди кузнецу на поправку прицела. Второй десяток ему же на заточку короткого меча. Третий – на еду и ночлег. Итого оставался целый золотой и не меньше восьмидесяти монет серебром. Неплохая сумма за пару ударов по хвастливой роже умельца кулачного боя.

Фигура Го возвышалась над остальной толпой статью и силой. Кто-то уже обратил на него внимание, как на претендента. Люди перешептывались и делали ставки, звеня серебром, переглядываясь и посмеиваясь. Царила привычная суета и городская сутолока. Пронырливые человеческие дети сновали тут и там, предлагая разбавленное вино и табачные смеси. Острые, жадные глаза бегали по шумной толпе, выделяя неловких или подвыпивших ремесленников.

"Легкие деньги" – сощурился Го. Однако до кражи кошелей он не опускается. У Го был свой кодекс. Правила он никогда не нарушал ни при каких обстоятельствах. Ассасин искренне полагал свой род деятельности одним из самых честных и достойных на землях Империи.

Меж тем устроитель зрелища медленно запускал зрителей внутрь амбара, взимая с каждого положенные 50 медных монет. Необъятный живот закрывал половину дверного проема, – дела у них явно шли неплохо.

Первыми прошли какие-то благородные, обмахиваясь веерами и громко болтая. Не отсчитывая, бросили на стол горсть серебра, явно больше надобного. Поясница организатора масленно прогнулась перед богатыми господами. "Прошу в первый ряд" – льстиво закудахтал он, втягивая импровизированную дверь живота вглубь своей туши.

Натужено расслабляя пузо, обычных ремесленников он провожал внутрь пшиком и недовольным ругательством...

– Эй, – дошла человеческая очередь до северного стрелка. – Вход стоит пятьдесят монет, оборванец!

Го просто снял капюшон.

По рядам публики прошел изумленный шепот.

Лицо Го разрыто глубокими шрамами, словно рыболовной сетью. Один на другом они не оставили от кожи ничего, что на ней было ранее. Нос просел и сплющился. Дырявая щека, как осенняя дорога. Лоб – усеянный глубокими бороздами холм. Кусок уха отсутствовал. Бровь зашита стальной нитью, так что один глаз раскрыт намного больше второго. Скула распухла вечной гематомой. Даже сам взгляд напоминал рваную рану.

"Уродище!", "Экий урод этот великан!", "Страшен как смерть!", "Опытный воин!", "Два серебряных Джоуля на урода!" – коробил осторожный шорох толпы.

– Я хочу биться с вашим чемпионом, – просто ответил Го, – три золотых дома не забыл, толстяк?

Толстяк попятился спиной к стене, испуганно кусая губу:

– Вход стоит пятьдесят медных монет! Даже для претендентов!

Го ссыпал необходимое в пухлую ладонь:

– У меня мало времени. Я могу начать первым?

Внутри тесно и пахнет вонью гнилого зерна. Резким потом бойцов, сражающихся на импровизированной арене – пятачке в десять шагов, окруженным железным поручнем. Публика набилась внутрь подобно рыбе в ловчие сети весеннего сезона. Первые ряды – кресла для благородных сословий. Вторые и третьи – деревянные лавки ремесленников. У стен нагромоздили грузовых телег вверх колесами, так что люди с заднего ряда смотрели на бойцов сверху.

Благородные господа вели пристойные беседы, ремесленники переругивались, неизвестно как проникнувшие мальчишки ютились меж взрослых, старательно уклоняясь от неповоротливых взоров устроителя. Арена, арена и есть. Ничем не отличается от любого другого злачного места на просторах тулуркской империи.

Го сбросил дорожный плащ и куртку, осторожно прислонив к перилам драконий хвост в футляре. По здешним правилам бойцы дерутся голыми по пояс. На свет показалось его предплечье, перешитое стальной нитью позора, как он называл ее про себя. Последний стежок был особенно велик. Пять неудачных выстрелов по улизнувшей дичи. Действительно великий промах.

Го жилист и худощав. Стрельба требует развития иных мышц, нежели меч или топор. Голые жилы Го похожи на веревки, покрытые таким же изрубленным каркасом, что и лицо. Все тело – часть нити позора. Каждый шрам – ошибка боя, но вместе с тем бесценный опыт. Глубокая щель в ребрах – удар тяжелого орочьего топора. Дыры в руках и спине – дыры от пуль. Вырванный клок плоти в боковине – укус полярного волка. И многочисленные росчерки мечей. И ущелья траекторий эльфийских стрел. И последнее – синюшные сломанные ребра и ключица. "Никогда не стреляй из драконьего хвоста стоя! Никогда слышишь, Го?" – отдает болью израненный корпус. И Го прекрасно слышит голос этой ошибки.

Стоя под светом фонаря, полуголый, он привлекает внимание. Он цирковой уродец. Редко на ком, можно прочесть всю историю жизни. А его дорога была длиннее многих. Рубленое мясо вместо тела.

С отвращением отворачивается кто-то из благородных, охают жены ремесленников, но восхищаются человеческие дети. Они простодушно видят в нем нечто необычное, диковинное. Считают тем, кто положит чемпиона. И пусть не сомневаются. Так и будет – Го водит руками, разминая каждую отдельную мышцу. Если есть время подготовиться – надо готовиться, знает он. Один стежок позорной нити посвящен и этому.

Его противник велик. Красноватая кожа и размах плеч выдает в нем кровь южного орка. "Груда мышц, а не воин" – презрительно усмехается Го.

"Можно начинать?" – молчаливо спрашивает он устроителя взглядом, но тот отчего-то медлит. "Жалеет трех золотых" – подумал ассасин.

Хотя публика настроена иначе. Го неказист и не выглядит могучим, в отличие от чемпиона он просто страшен. И ставки не в его пользу – со скрытым удовольствием отметил про себя стрелок.

"Эй, побей его" – советует ему пробравшийся к самому поручню мальчишка – "Мы поставили на тебя все деньги... Этот, Ху-хрок, опасный. Прямой отличный, апперкот мощный и справа хорошо бьет. Осторожней, будь!" – волнуется за вложенные средства юный мошенник.

– А? Что? – непонимающе переспросил Го. Термины кулачного боя ему были незнакомы.

Соперник уже осмотрен и изучен. Не прост, но и не сложен. Многие из недовольно толкущихся в ожидании претендентов и то выглядят поопасней. Пожилой бородатый кузнец, силен и неповоротлив. Наверное, просто желает испытать удачу. Еще бы – три золотых немалая сумма. Какой-то бродяга, самый опытный из всех, судя по виду бывший легионер, тоже жаждет злата. Еще четверо невзрачных шахтеров. Статных и широкоплечих, но явно без боевого опыта.

По привычке Го всматривался и в других окружающих. Благородный господин в богато украшенном камзоле со скучающей спутницей; рука его недовольно теребит край одежды, пытаясь привлечь внимание прелестной девушки. Го вдохнул воздух своим почти звериным носом. От господина пахнет потом и вином, от девушки парфюмом. По соседству от пары расположился старый лорд, азартный зритель. Среди доброй сотни голосов толпы, Го разбирал лишь некоторые обрывки фраз. Лорд интересовался у слуги последними новостями из Рейнгарда. Сзади нависла разношерстная толпа простолюдинов. Большинство чадило табаком, заполняло зал густым колючим дымом. Плотные клубы сизого тумана скапливались у потолка, медленно сдавливая помещение сверху вниз.

К центру зала вышел распорядитель. Он говорил что-то, но Го его уже не слушал. Он вернулся взглядом, слухом и разумом к Ху-Хрогу. Лицо чемпиона подозрительно без шрамов, пожалуй, даже нежное лицо, не смотря на родство с орками. Движения медлительны и не торопливы. Развитая мускулатура, но слишком тяжеловесная. С таким сложением невозможно двигаться стремительно и точно. "Шут гороховый" – снова промелькнула в голове Го насмешливо скользкая мысль.

Распорядитель ударил в медную тарелку. Звон потонул в подзуживающих криках публики.

Прелестная благородная леди устремилась взглядом в арену. Руки ее вцепились в подлокотники, тело подалось вперед, глаза широко открылись, блестя нездоровым, почти страстным животным интересом. Теперь ясно, зачем она здесь. Явно не ради скучного спутника.

Толпа слева надвинулась как стена, грозя задавить передние ряды. Всхлипнул азартный старичок.

Неожиданно проворно устроитель просочился в проем стальных перилл, обхватывая по дороге раздутый кошель, совершенно правильно опасаясь воровства.

Сзади кто-то закашлялся, скрипя убитыми курительным дымом легкими. Звенели монеты делаемых ставок.

Болезненно озабоченная кровью, леди цепко впилась взором в движения ассасина Го. Ну и какая разница... Го скользяще подшагнул к сопернику, плавно примеряя дистанцию для удара.

Го не стал медлить. Все эти факты он отметил лишь где-то на фоне.

Стойка чемпиона была странна, руки подняты и напоминали слабое подобие щита. Корпус повернут – это верно, подумал про себя Го.

Кулак Го подобен змее, что уже поймала голубя. Следующим на ужин она хотела чемпиона. Ассасин рассчитывал покончить с работой в один удар, как обычно. Рука мчалась к подбородку полуорка. Еще мгновение и...

Не тут то было. Удар увяз в щите из красных рук Ху-Хрога, словно в болоте. Кулак, способный дробить кости, врезался, будто в пышный матрас для благородных и потерял всякую скорость. Словно арбалетный болт, пробивший каменную стену, но безвредно чиркнувший по доспеху. Го начал понимать, отчего этот с виду неприметный воин стал лучшим в своем деле.

В следующий момент Го понял еще больше.

Чемпион, ужасно медленный на взгляд ассасина, контратаковал его справа. Каждый отдельный момент был полностью заметен глазу. Но его бесконечный опыт потерялся перед этим самым простым приемом. Реакции хватало с избытком, а руки просто не успевали прикрыть голову, они застряли в чужой защите и по инерции неслись куда-то в сторону. Оставались только ноги. Го блестяще, как и следует опытному ассасину, нашел решение за долю мгновения. Отпрыгнул назад, казалось уходя от линии атаки.

Публика улюлюкала.

Казалось... Чертов чемпион предугадал все его действия, он начал подшагивать к нему еще до прыжка. Шут гороховый со своим далеко не сильным и не быстрым ударом настигал его, Го, известнейшего из ассасинов севера.

Кулак чемпиона врезался в скулу. Кожа разошлась от давления костей на кости и хлынула кровь. Очередной шрам.

Окровавленный, злобный Го брякнулся на пол, как мешок с зерном...

***

– Если идти все время вперед, рано или поздно окажешься в том месте, откуда начал идти.

– Вздор! – раздражалась миледи, – это что получается? По-твоему, земля круглая?

– Совсем круглая, Госпожа. Совсем шар.

Ректор картинно закатила глаза. От исторгаемого пленником упрямого бреда начиналась мигрень.

– Ты специально притворяешься идиотом? Последний безумец такого не придумает! И как же мы не валимся с шара прямо вниз, в пучину Астры?

Чемпион театра Рю натянул на себя противнейшую, наглейшую из своих улыбок и многозначительно промолчал. На плече блестела нашивка подданного империи. Плащ, похожий на химеру, был выброшен и заменен на приличное платье младшего инженера. Повязки крепко обматывали лицо и руки – только лишь малые клочки кожи оставлены для солнца. И даже копье при нем. Высоко оценила его миледи, хотя теперешний тяжелый взгляд ректора явно сожалел о выданных идиоту привилегиях.

– Пошел вон, – раздраженно закончила очередную беседу Миледи.

Исполинскую топку обслуживали гномы, коренастые, горелые и быстрые как демоны. Голые по пояс они трудятся днями и ночами напролет, то охлаждая титанический жар, то наоборот подгоняя его к точке эффективности. Неутомимо машут лопатами и кочергами, так что ходят слухи, они более не живые даже и научились есть каменный уголь пополам с древесиной, и стали сами как вещество неодушевленное – твердые, угловатые и бесчувственные. "Мы механические детали железного цеппелина" – говорили они о себе. И правда, стоит заступить на траекторию движения лопаты с углем, так гном и не подумает остановить свое движение, пропуская чужеродное живое тело внутрь механизма, скорее сам невольно отодвинешься перед его ритмичной неудержимостью. Случалось гному гильдии сойти с дирижабля на землю, так и тогда нелюдимо сторонится он непривычного и старается уйти скорее в родную топку, где жара и стальной звон милее всякой другой радости жизни.

Клепаная броня здесь особо толста. Ни окон, ни света. Да и зачем, ведь внутри двигателя заперто свое никогда не погасающее солнце. Без ночей и туманов, без дождей и ветров. Лишь особые трубы соединяют топку с другой частью гольфьера, создавая хоть какой-то обмен аэрой. "Поддай воздуха" – изредка командует смотрящий, и гномы скручивают вентили, пропуская аэру извне под печи. Самим то гномам воздух без надобности, ветер впускают для тяги, или охлаждения.

И сейчас аэру впустили по новой, и от того гномы недовольно морщатся, они не любят внешних запахов, отличных от запаха угля и железа. Смотрящий, обмотав черную бороду вокруг голого торса, прочел сообщение пришедшее сверху. Он довольно смеется: "Десять балов скорости, гильдия!", а гномы потирают вздутые валуны рук, предвкушая настоящее дело.

Десять узлов скорости от Северного Воина – это необычайно быстро. Дубовый бушприт режет облака, как хорошая сталь, оставляя за собой белесые потеки. Рубят винты, крутят ступицы, звенит передача, вопит паровой стан! Снизу пролетающая земля, что разрисованная бумага. Великие топи, скрытые туманом. Возделанные крестьянами поля и луга. Густые кроны лесов вносят больше темных красок на огромном полотне.

Рю сидит на самой кромке перил с эльфийками, болтая ногами над пропастью.

– Смотри, Эль! Птицы внизу! Мы выше птиц, выше птиц! Совсем выше!

Эль тоже всегда было любопытно, как это выглядит земля глазами драконов и птиц. Она смеялась и то и дело, показывала театральному воину на то, что казалось ей, заслуживало особого внимания:

– Заросли болотных сосен! Там, Рю, прячутся самые красивые пташки на земле... Ольховник, там обитало много оленей и самых настоящих дриад! Духов леса. Под утро эльфы любовались их рассветным танцем. Ах, как красиво было!

– Теперь их нет. Люди пришли, – хмуро вставила принцесса.

– ... А вон дубравы. Каждый дуб своей особой магией обладает, – задорно продолжила Эль, – один вылечивает раны, другой дарит силы, третий может рассказать сотню старых историй. Нужно только уметь вежливо попросить их, Кью-Рю. И они задвигают корнями и раскроют брови. Ругаются, когда разбудишь, грозят веткой ударить. Смешные.

Северный воин опасно накренился вбок. Скрипнули многочисленные мачты. Дирижабль поворачивал на восток, правил более точный курс к Рейнгарду.

– А чем ты занимался до театра, Рю? – неожиданно сменила тему Эль.

Голова свихнувшегося воина подземелий мало-помалу приходила в норму. Возвращалась память, речь стала разумнее, а суждения понятнее. Даже иррациональная боязнь света, и та стала много меньше. Но на этот раз он снова озадаченно покачал головой:

– Ничем... Точнее, не помню. Может и делал что-то. Но оно не имело значения. Совсем не имело. Рю не совершал ничего значительного. Рю даже чужих жизней не отнимал... А зачем эльфы покинули свои леса?

– Ну... – пожала плечами Эль.

– Менять судьбу этого мира, – ответила за нее принцесса.

– М-да? А чо там менять то, леди принцесса?

– Ты не поймешь, человек.

Рю хмыкнул. Эльфы во все времена славились наносной таинственностью и нежеланием объяснять людям свои мотивы. Верная традициям, принцесса непроизвольно вздернула носиком и смерила человека знаменитым эльфийским прищуром презрения.

За время полета Рю успел осмотреть Северного воина от самого дна до макушки верхней палубы над колоссальным воздушным мешком. От края до края летающий зверь есть сложнейшая конструкция, произведение чистого ума. Отчего же человек может понять законы полета в аэре и принципы преодоления великого северного ветра, но не может понять эльфа из деревянной избушки? Он, было, хотел спросить об этом эльфу, но из люка показался один из слуг ректора.

Слуга подал ему знак рукой.

В который раз Ректор вызывала его к себе. По неясным причинам Рю был назначен то ли охранником, то ли личным слугой Миледи. Неплохое служебное повышение после должности театрального раба. Ректор вызывала его на капитанский мостик, и даже в свои личные покои, что вызывало неприличные слухи на борту нон-гольфьера. "Чемпион не только на арене чемпион?" – помигивали ему слуги кузнечной гильдии. Случалось, Рю проводил целую фазу наедине с Ректором всего Тулурка. На вопросы эльфиек Рю лишь кисло улыбался. Ректором было запрещено выдавать детали беседы. А ведь именно разговором мучила его Реле. "Точка падения" – говорила она – "Что ты знаешь о ней". Рю качал головой, но Миледи неумолимо вела монологи, внимательно следя за его реакцией, будто проверяя собственные суждения. Порой она спрашивала о скалистой стене и 'восточном пределе'. И Рю отвечал то, что первое приходило в голову, а голова его безнадежно больна и берет знания из пустоты. Но Миледи все принимала за чистую монету, жадно вслушиваясь в каждый звук. "Рассказывай" – приказывала она, и воин театра, как ему казалось, придумывал на ходу:

– Стены, Миледи, сильны не фундаментом и закаленным камнем. Стены защищены принципом существования. Вы давеча рассказывали Древние пришли и сказали: магия – это обычные фокусы. И магия стала фокусами. Так вот, кто-то посильнее ваших древних сказал: стены и 'врата за край мира' взять невозможно, в Восточный Предел никто не пройдет. И туда пройти невозможно. Совсем не пройти. Оставьте ваши планы, Госпожа. Многие штурмовали ее. Под западной стеной, что верно не видел ваш воздушный слуга, штурм продолжается несколько веков. И сейчас, наверное, огненные камни и копья летят в стены, сотни лет и маленькой дырочки не проделали, да что там: поцарапать не могут... Кто штурмует?.. Так это упрямая гильдия пустынь – могучие воины. На песчаных слонах таранят ворота, а все без толку... Подкапывали – упирались в нерушимый камень. Вопрошали стенам, молились – никто не отвечал. Забирались по стенам – срывались вниз. Да и нет там Аэры, где заканчивается высота стен. Никто не пролезет, живое без аэры существовать не может. Теперь бьют в ворота, связанные древней клятвой. Думают, вода и камень точит. Куда там. То всего лишь камень. А стены не камень – стены принцип. Правило. Правило как то, что сталь тяжелее Аэры. Бейся головой хоть в пол или скалы, – так будет всегда. Совсем всегда... Вот и говорю вам, глупо, Миледи. И силы тратить не стоит.

– Врешь! – ожесточенно отрицала Реле, – Ты был там. Ты там родился за этим "краем мира".

– Кью-Рю, Кью-Рю родился там, – в который раз повторял воин театра, – и даже если вы пройдете за первый круг стены, далее вы никак не продвинетесь. Ведь принцип не рушим. Мастер-Мечник восседает за этой стеной и его ученики, один страшнее другого. Целую вечность провели они там, чтобы постичь истинное искусство. Кью-Рю же оказался не достоин, или не подходил, оттого и был выброшен наружу... Как? Что? Кью-Рю не помнит, потому что помнить не должен.

Миледи Реле спрашивала что-то еще. Вызнавала несущественные детали, словно складывая большую головоломку, и хотя новоявленный личный слуга говорил одно и тоже разными словами, она каждый раз оставалась довольна, будто ей нужны были только условия задачи, а не решение.

Тем временем Северный воин приближался к Рейнгарду.

Они заметили его еще издали. Но не по мощным стенам и фортам, высотным домам и гордо реющим флагам, не по самой большой на материке причальной мачте для дирижаблей, и даже не по стальной преграде блестящих городских ворот. А по огромному колыхающемуся, словно ткань на ветру, полю перед величайшим бастионом Тулурка. Поле это от края до края заполнялось штурмующим войском. Невиданных размеров.

***

Оциус Сириус вел беглецов основным трактом. Они не петляли и не прятались. Тракт был пуст, как боевой барабан. Брошенные повозки, покинутые деревни – лишь это встречалось им на пути.

– Что случилось, о великий Сефлакс? – вопрошали гномы Мастера кузнечного дела. Однако тот многозначительно хранил молчание.

Ро-Гхрак, зеленый орк, мрачно взирал на землю под ногами. Долгожданная свобода достигнута, но куда идти дальше. Его мощный плевок прибил к земле полевой цветок. Орки не созданы для глубокомысленных размышлений. Отсутствие цели тяготило сильнее всяких цепей. Братьям Ограм много проще, их племена не были изведены под корень, а значит им хотя бы есть куда возвращаться.

– Гррх! Эй, человек, что здесь произошло?

Называть человечишку человеком считалось особой мерой почтения среди северных племен. Ро-Гхрак начинал уважать того за абсолютное бесстрашие. Кто знает, может в жилах этого червяка частичка крови орков.

Сириус не ответил.

Места эти дикие – предместья Фаеры часто тревожат южные орки, сгоняя крестьян с лугов и полей. Но так, чтобы совсем обезлюдело, такого не случалось никогда. Отродясь не превращался этот оживленный тракт в пустоши. "Война" – шевельнулось что-то в глубине Сириуса. "Война" – скрипнул темный провал незримого колодца. Тот, кого он боялся больше всего на свете, радовался возвращению к месту своего рождения.

– Может статься, Ро-Гхрак, твои южные братцы всерьез решили взяться за топор.

– Гррх! Южные твари мне не братья!

Шли они ходко, быстро, подгоняемые воображаемой погоней.

– Человек, – шепнул Ро-Гхрак потише – ты легионером был. Я вижу. Столетнюю войну прошел... Знаешь может?.. – голос орка непривычно прервался, будто в неуверенности, – осталось ли хоть одно племя от северной орды на свободе?

– На свободе? Живые? Не думаю. Разве что... Все, кто скрывается от людей, бегут на восток. Кто знает, может найдешь своих там.

День сменился другим днем. Тракт пустовал...

Для ночевки они зашли в деревню. Ни одного человека, ни животного не встретилось им. Распахнули двери трактира. И там пусто, лишь ветер гулял меж столов и стульев. За стойкой полки полные вина и припасов. "Живем, Господа" – довольно хрюкнул Феррит Кружка, откупоривая бочонок побольше.

– Не бывает такого, – Огр Квинта настороженно смотрел по сторонам.

– Гррх! Чтобы люди ушли, оставив свою огненную воду?

Гномы переглянулись меж собой.

– Кстати, господа, – начал Феррит.

– Фаера близко, – продолжил Гелиом. – Прощенья скорбно просим. Но господину Ро-Гхраку не стоит появляться у стен в нашей компании. Ограм то выданы индульгенции. А северного орка, даже Сефлакса не вопрошай, – стражи схватят, а нас вместе с ним, как беглых рабов...