Текст книги "Unknown"

Автор книги: Андрей Мартьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

брякнулся на землю, шасси подломилось, «Де Хэвилленд» пропахал полосу носом и

остановился.

Стэнфилд выбрался из машины, стянул с головы шлем, вытер лицо ладонью.

– Думаю, одного я сбил, – сообщил он. – По объекту отбомбился. Видел, как падает

Гиллан. Предположительно, погиб или в плену. А лейтенант Уайт?

– Еще не вернулся.

Уайт опоздал с вылетом из-за аварии на старте. Ему предстояло бомбить Верник, и там

его ожидало сильнейшее сопротивление врага. Приближался вечер, темнело, из лощин

поднимался туман.

Уайт сбросил бомбы и, набирая скорость, пошел к земле. Один «Пфальц» погнался было

за ним, но не рассчитал и врезался в землю.

Англичанин оказался в тумане. Предстояло садиться на вспаханное поле – другого

выхода не было. Линия фронта осталась позади, но до аэродрома не дотянуть: самолет

оказался сильно поврежден.

Посадка оказалась не из приятных. Уайт с трудом выбрался из-под обломков. Летнаб

сержант Лен не отзывался: Уайт увидел, как из-под шлема сержанта вытекает кровь.

Пошатываясь, летчик брел по полю и увидел впереди строение. Он остановился,

прислушиваясь, и не давал о себе знать, пока не разобрал английскую речь.

– Стой, кто идет?

– Второй лейтенант Уайт, девяносто восьмая бомбардировочная эскадрилья. Мой

самолет подбит. Где я нахожусь?

Он очутился в лагере для военнопленных. Десятки немцев находились здесь в

заключении. Англичане – офицеры охраны – приняли летчика дружески, угостили

ужином и дали велосипед, чтобы тот мог добраться до аэродрома.

– Вашего друга мы похороним, – обещали они. – Здесь поблизости есть церковь и

маленькое кладбище.

29 июля 1918 года, Париж – Шайи

Оперный театр полон, несмотря на тяжелые времена. Люди хотят хотя бы на короткое

время отвлечься от тягот войны.

Капитан Пауэлл был родом из богатой семьи и, конечно, не в первый раз в жизни оказался

в оперном театре. Но никогда прежде музыка и близость красивых, нарядно одетых

женщин не оказывали на него такого сильного действия.

Война обострила все чувства, придала наслаждению неслыханную прежде силу.

В середине четвертого действия пришлось уйти: машина, с которой договорились

летчики, должна была прибыть около одиннадцати часов.

Пауэлл вышел на площадь. Было темно, прохладно, пустынно. Он заметил на углу

несколько фигур, окликнул:

– Карпентер? Фогерти?

– Это мы, капитан! – раздался в ответ знакомый голос.

Скоро прибыла и машина. Летчики обменивались впечатлениями. Увольнительная в

Париж оказалась восхитительным приключением.

А завтра с утра предстояло идти в бой.

...Пауэлл поднял самолет. Справа шел «Де Хэвилленд» лейтенанта Гоффа и сержанта Мэя,

слева – лейтенанта Карпентера и второго лейтенанта МакДональда.

Летнаб Пауэлла капитан Уайтфилд не пошел вчера в оперу. Предпочел посидеть в баре.

Они почти не разговаривали перед полетом. Спали часа три, не больше.

В ушах Пауэлла до сих пор звучала музыка.

– Вижу железнодорожный мост! – сказал Уайтфилд.

Самолет начал снижаться.

– Где самолет Фогерти?

Лейтенант Фогерти отстал. Позднее стало известно, что ему пришлось сесть в Виллер-

Бокаже – отказал двигатель.

Три английских бомбардировщика «вывалились» из облаков и направились к цели.

И тотчас наперерез им пошли немецкие истребители «Фоккер» D-VII и «Альбатросы».

Карпентер мгновенно поднял свой самолет вверх и спрятался в облаках, а Пауэлл принял

бой.

Два «Фоккера» и один «Альбатрос» задались целью непременно сбить DH-9.

Самолеты закружились в «собачьей схватке». Уайтфилд лично перевооружил «Де

Хэвилленд», добавив к штатным пулеметам еще один Льюис. Сейчас он открыл огонь по

противнику.

Один из пилотов на «Фоккере» подобрался к англичанину так близко, что тот мог видеть

лицо летчика.

Короткая пулеметная очередь прошила... пулемет «Де Хэвилленда»!

– Пауэлл, стрельба закончена! – сообщил Уайтфилд. – Я больше не могу отбиваться.

Пауэлл попытался поднять самолет выше, чтобы выйти из боя, но DH-9 почти не

слушался.

– Сбрасываем бомбы! – крикнул он.

– Заклинило, – после короткой паузы доложил Уайтфилд.

«Как он ухитряется оставаться таким, черт побери, спокойным?» – думал Пауэлл.

Он не видел, как гримасничает, кусая губы, его летнаб. Уайтфилду стоило больших

усилий не орать от ярости и не изрыгать проклятия. Он знал: от выдержки летчика зависит

жизнь всего экипажа.

– Сажусь с бомбами, – подражая своему летнабу, передал капитан Пауэлл. – Может

рвануть.

– Держусь крепко. – Уайтфилд остался верен себе.

«Альбатрос» прошел над подбитым английским самолетом и выпустил очередь, оставив в

крыльях «Де Хэвилленда» пробоины.

Все ниже и ниже опускался самолет. Пауэлл заглушил мотор. DH-9 планировал над

землей.

– Мы садимся по их сторону от линии фронта, – предупредил Пауэлл. – Не делайте

резких движений, Уайтфилд.

Летнаб не отозвался.

Несмотря на то, что бомбы по-прежнему оставались на борту, DH-9 приземлился

благополучно. Он сел на лугу и остановился возле старого потемневшего от времени

деревянного сарая.

Оба летчика выбрались из самолета. Навстречу им на лошади мчался немецкий офицер,

размахивая пистолетом.

– Кто такие? Откуда? Руки вверх! Какой эскадрильи? – кричал он.

Его отрывистые вопросы остались без внимания: из облаков вынырнул еще один «Де

Хэвилленд» и открыл огонь. Ругаясь и по-прежнему размахивая оружием, немецкий

офицер умчался прочь на своей лошади.

Пауэлл и Уайтфилд отправились к линии фронта пешком. Начиналось общее наступление,

и в сумятице боев им удалось добраться до аэродрома...

24 июля 1919 года, Честер, Англия

– Война закончена. Ради победы над Германией девяносто восьмая бомбардировочная

эскадрилья принесла немалые жертвы, – голос командира, майора Шеррена, звучал

отрешенно и вместе с тем торжественно. Майору предстояло остаться в истории

последним командиром 98-й. – За время боевых действий мы уничтожили сорок

вражеских самолетов. Тридцать пять были повреждены. Девятнадцать наших экипажей

погибли. Двадцать два пропали без вести. Четырнадцать человек получили ранения,

тринадцать пострадали во время аварий, шестнадцать попали в плен. С начала боевых

действий и до окончания их через нашу эскадрилью прошли сто шестьдесят три самолета.

Большинство из них служило не более месяца. Этого нельзя сказать о людях. Вы выстояли

в этой тяжелейшей войне, джентльмены. Вы победили.

На этой торжественной ноте эскадрилья была распущена.

Никто в те дни не догадывался, что она вернется в строй через двадцать лет.

Тогда-то король и утвердит герб и девиз эскадрильи.

Цербер, который никогда не ошибается.

© А. Мартьянов. 02.09. 2013.

90. Небесный цербер: пропавшие в

Исландии

17 февраля 1936 года, Хендон

Майор Хьюм-Райт был удивлен и взволнован, когда начальство сообщило ему о

намерении не просто создать новую бомбардировочную эскадрилью, но возродить

легендарную Девяносто восьмую, которая прославилась в годы Великой войны.

– Преемственность и традиции – важная составляющая часть английского общества, —

кивнул майор. – Я буду счастлив возглавить это соединение.

– Обстановка в мире изменилась. Пахнет войной. Вторжение Италии в Абиссинию,

гражданская война в Испании... Англии необходимы сильные ВВС! Теперь об

эскадрилье...

Возрожденная Девяносто восьмая получила красивейшие и весьма любимые летчиками

бипланы Хаукер «Хинд» – первоначально их было только шесть.

Они приятно напоминали «Де Хэвилленды-9», с которыми Девяносто восьмая сражалась

и побеждала немцев двадцать лет назад. Естественно, их характеристики были намного

лучше – скорость и скороподъемность, например.

Но открытая кабина, тканевое покрытие фюзеляжа и крыльев, неубираемое шасси – все

напоминало старые добрые надежные самолеты.

Как и было сказано, традиции и преемственность.

Летчики с энтузиазмом взялись осваивать новые машины. Скоро самолетов было уже

тринадцать. Тренировочные полеты не прекращались несколько месяцев.

8 июня 1938 года, Дерби

Майор Данкин – новый командир эскадрильи – прибыл вместе с новыми самолетами.

Летчикам был представлен новейший бомбардировщик – Фэйри «Бэттл», тяжелая

машина, рассчитанная на экипаж в четыре человека.

«Бэттл» представлял собой пример добросовестной работы без малейших признаков

творческого полета (каламбур, для авиации довольно мрачный). Министерство заказало

самолет с определенным набором характеристик – фирма «Фэйри» выдала ему самолет, в

точности соответствующий требованиям.

После изящного, интересного самолетика «Хинд» – скучная громадина «Бэттла»...

– Отставить разговоры! – командир сурово пресекал всякое проявление недовольства со

стороны пилотов. – Нам выделили совершенно новую технику. Англия смотрит на нас,

джентльмены. И мы не должны подвести Англию.

Началась работа по освоению «Бэттлов».

А война надвигалась все ближе.

16 апреля 1940 года, Нант, Франция

Спустя двадцать два года Девяносто восьмая бомбардировочная вернулась на

французскую землю.

Теперь уже не «Де Хэвилленды», а тяжелые «Бэттлы» опускались на аэродром близ

Нанта...

17 июня 1940 года, гавань Сен-Назер

Командир эскадрильи уинг-коммандер Аштон следил за погрузкой в порту.

Вокруг царила сумятица. Война во Франции началась и закончилась так стремительно,

что никто ничего толком не понял и уж тем более не успел сделать.

Несколько раз англичане на «Бэттлах» вылетали бомбить немецкие бронеколонны. Пару

раз даже удачно. Более-менее.

Только все это выглядело бессмысленным. Тысячи людей снялись с мест и хлынули на

юг. Беженцы, деморализованные солдаты – все смешались в кучу.

Немецкие танки, мотопехота заполонили французские дороги. Невозможно победить там,

где сдался сам народ.

Но эти мысли мелькали у Аштона отрывочно, не складываясь в четкие формулировки.

Спасение военных – в выполнении конкретной, ясно поставленной задачи.

В данном случае – задачи по погрузке личного состава эскадрильи на грузовой корабль

«Ланкастрия».

Некогда «Ланкастрия» – двадцать второго года постройки – была роскошным

пассажирским лайнером. Сейчас она превратилась в рабочую лошадку войны —

перетаскивает на себе военных и грузы.

Огромная «Ланкастрия» сияла огнями, как будто радовалась предстоящей океанской

прогулке. Семь тысяч человек были на ее борту.

Из них – семьдесят пять летчиков Девяносто восьмой эскадрильи. Аштон был наконец

удовлетворен: эвакуация вверенного ему подразделения проходит успешно, без эксцессов.

Корабли вышли в море.

Через два часа над «Ланкастрией» закружились самолеты.

Несколько летчиков вышли на палубу, наблюдая за полетом.

– Ju.88, – определил Аштон. – Неприятно это признавать, джентльмены, но немцы

умеют строить самолеты.

– У нас есть хотя бы пара зенитных установок? – спросил лейтенант Андерсон. Он

заметно нервничал и не скрывал этого.

– Не знаю. Не я командую «Ланкастрией», – пожал плечами Аштон. – Надеюсь, эти

моряки знают, что делают. А почему вы так беспокоитесь, Андерсон?

– Я не умею плавать, – признался Андерсон.

В этот момент «Юнкерс» снизился и сбросил бомбу. «Ланкастрия» вздрогнула, как живое

существо. Вторая бомба тоже попала в цель. Корабль остановился.

– Кажется, мы повреждены, – хладнокровно заметил Аштон. – Думаю, ничего

особенного. Если бы нас повредили сильно, мы бы уже тонули.

Это доказывало, как мало знал бравый летчик о морском деле!

«Ланкастрия» затонула за двадцать минут.

...Уинстон Черчилль был в ярости.

Только что завершилась эвакуация английских войск из Дюнкерка. Операция, которую

никак нельзя назвать «славной». По сути, это было обычным бегством, которое удалось

лишь потому, что враг замешкался и не нанес оперативно последнего, убийственного

удара.

И вот – новая катастрофа! Немцы утопили «Ланкастрию» – огромный лайнер. Одному

богу известно, сколько народу на ней погибло. Несколько тысяч, это точно.

В частности, пошел ко дну почти весь личный состав недавно возрожденной – и

благословленной Его Величеством – Девяносто восьмой бомбардировочной эскадрильи.

Какой там бишь у нее девиз? «Никогда не ошибаться»? Да уж... Ошибочка вышла...

Корреспондент «Таймс» пристально, почти умоляюще глядел на Черчилля.

– Но ведь что-то об этом нужно написать? – сказал он наконец тихо. – Народ ведь

имеет право знать...

– Народ? – заорал внезапно Черчилль. Он покраснел, на лбу выступили крупные капли

пота. – О да, народ имеет право... Напишите вот что. «В ходе эвакуации британских

войск из Франции, подписавшей позорный мир с Германией, был потерян только один

корабль – «Ланкастрия». Остальные благополучно добрались до родных берегов».

27 августа 1940 года, Акурейри, Исландия

Немногочисленные уцелевшие после катастрофы летчики (в их числе и командир

эскадрильи Аштон) были настроены пессимистично.

– Вряд ли эскадрилью сохранят, – высказывался Аштон. – Скорее всего, нас

расформируют. Разошлют по другим подразделениям.

Но королевская подпись на гербе сделала свое дело: Девяносто восьмую решили

сохранить. Доукомплектовали и отправили в Исландию.

Плохая погода, постоянный ветер, вулканы, туманы и горы – Исландия отнюдь не

выглядела раем для пилотов.

Аэропорт Акурери, скрытый во фьорде, выглядел слишком маленьким для тяжелых

четырехместных бомбардировщиков.

Старший лейтенант Артур Раунд не скрывал недоверия:

– Взлетно-посадочная полоса короткая. Как будем садиться?

– Тренируйтесь, старший лейтенант, – подбодрил Аштон. – И одевайтесь теплее.

Берегите здоровье. Внимательно изучайте местность вокруг аэродрома. Вы правы: погода

здесь паршивая, придется ориентироваться в плохих условиях. Но есть и плюс: немцам

это все тоже не облегчает задачу.

Эскадрилье предстояло осуществлять патрулирование, выявлять германские подводные

лодки, сопровождать конвои, осуществлять разведку, а в случае атаки немецких

самолетов – оборонять остров.

Началась обычная рутинная работа эскадрильи...

26 мая 1941 года, Акурейри, Исландия

Генерал-майор Генри Кертисс, вновь назначенный командующим британскими

вооруженными силами в Исландии, прибыл на место службы.

Он совершил перелет из Британии и на открытом автомобиле отправился в Акурейри.

Машина тряслась по горным дорогам, среди камней, обрывов, то ныряя в долину, то

карабкаясь по склонам.

В конце концов она перевернулась.

Несколько человек пострадало. Генерал-майор не скрывал раздражения:

– Неужели нельзя организовать нормальную перевозку военнослужащих? Свяжитесь с

кем-нибудь, в конце концов!..

По рации из штаба ответили:

– В Эйяфьордуре есть подходящая площадка. Вас заберет оттуда «Бэттл» старшего

лейтенанта Раунда. Пострадавших рекомендуем переместить на английское госпитальное

судно «Лейнстер», оно находится в порту Акурейри.

Артур Раунд со своим экипажем – Реджинальдом Хопкинсом, Генри Талботом и Кейтом

Гарретом – поднял «Бэттл» и, описывая круги, поднялся в облака.

...Больше этот самолет никто не видел.

15 июля 1941 года, Рейкьявик

– Ну вот и все, покидаем Исландию, – сказал сержант Талбот. – Не скажу, что этому не

рад. Все-таки с летной погодой дела здесь обстоят паршиво.

– Да ладно тебе, – Пит Дайер хлопнул его по плечу, – ты ведь выследил немецкую

подводную лодку. Ты – герой.

– Ну, я ее бомбил, но нет никаких доказательств, что я ее утопил, – пожал плечами

Талбот. – В основном мы тут летали с риском разбиться в горах и занимались любимым

видом спорта английских летчиков – «Найди «Бисмарк». И, кстати, разок тебе удавалось

забить мяч в эти ворота.

– Я сфотографировал «Бисмарк», – скромно признал Дайер. – Только не очень-то

много от этого толку... Когда я возвращался с той охоты, погода загнала меня в Рейкьявик,

и вот тогда-то я увидел «Харрикейны». Черт побери, Джо, как только я приметил эти

самолеты, я сразу подумал: наши дни сочтены. Куда нашему «Бэттлу» против

«Харрикейна»!

– Так ведь задачи у нас вроде как разные, – сказал Джо Талбот.

– Возражай, не возражай, а наша эскадрилья расформирована, и против этого уже не

поспоришь.

Пилоты готовились вернуться в Англию. «Бэттлы» были демонтированы, их грузили на

корабли, чтобы отправить в Канаду. Как говорится, колониям, даже бывшим, – второй

сорт.

21 августа 1999 года, Акурейри

Хѐрдур Гериссон поставил точку и отложил отчет в сторону.

Почти двадцать лет он и его жена, Хрефна Кристиансдоттир, занимались поисками

таинственного «Бэттла», пропавшего в горах Исландии в сороковом году. Загадка этого

самолета не давала им покоя.

Хрефна проводила время в архивах, изучая рапорты, отчеты, статьи, надеясь найти какую-

то мелочь, которая подскажет, где искать машину Артура Раунда.

Поиск по расчету координат не давал результатов – там попросту ничего не оказалось.

А что же тут удивительного? «Бэттл» упал куда-то на ледник, где льды не таяли даже

летом. И, более того, льды двигались, перемещая замурованные в них останки самолета.

И все же упорные исландцы добились своего. В девяносто девятом они все-таки отыскали

разбитый самолет и извлекли изо льда останки четырех пилотов.

Наконец-то Артур Раунд и его товарищи обрели вечный покой на кладбище – в

Рейкьявике.

А то, что осталось от «Бэттла», очутилось в авиационном музее в «северной столице»

острова, Акурейри.

– «Бэттл» был самолет широко распространенный, но нелюбимый, – задумчиво

произнес Хердур. – В результате никто не позаботился сохранить для истории хотя бы

пару экземпляров – для музеев. Фрагменты нашего «Бэттла» – немногое, что

сохранилось в мире от этого типа самолета.

– Будем объективны – в шестидесятые из двух найденных в разных местах машин

собрали одну для английского музея авиации в Хендоне, – возразила Хрефна.

– Но это и все, а ведь их выпустили более двух тысяч!..

Ни Хѐрдур, ни Хрефна не задавались вопросом: стоило ли тратить двадцать лет на поиски

этих останков.

В истории должно быть как можно меньше белых пятен.

Но главное – никто из них не смог победить непреодолимую тягу исландцев «всех

спасать». Сперва спасай, потом задавай вопросы. И даже если спасать уже почти нечего,

– все равно, идти и вытаскивать изо льда!.. «Бэттл» и его экипаж должны быть

возвращены людям.

© А. Мартьянов. 02.09. 2013.

91. «Маршальский» полк

16 июня 1944 года, Москва

Маршал авиации Новиков подписал последнюю бумагу, поднял глаза. Полковник

Чупиков сидел напротив, молчал.

Чай в стакане с подстаканником остывал. Полковник едва отпил половину. Он ждал. Ждал

самого важного.

Новиков подал ему подписанные приказы:

– Новый авиационный полк формируется по моему личному приказу. Вы, Павел

Федорович, назначаетесь его командиром. Отбирайте к себе самых лучших летчиков-

истребителей, самых опытных. И самолет вам тоже дадим самый новый, лучший на

данный момент.

– Я так понимаю, и враг у нас будет самый отборный, – заметил Чупиков.

– Отборнее некуда, – вздохнул Новиков. – Немцы в Восточной Пруссии и Прибалтике

дерутся, как черти. Боятся возмездия, и правильно боятся! – Он хлопнул ладонью по

столу. – Конкретные задания получите позже, но уже сейчас могу определить общую

задачу: будете поддерживать наступление 3 Белорусского и 2 Прибалтийского фронтов.

Чупиков взглянул на приказы.

– «Лавочкин»? – переспросил он. В его голосе прозвучала нотка сомнения.

С истребителями Лавочкина летчики нередко вступали в конфликты. Этот самолет

ненавидели, как живое существо, как ненадежного товарища, который в трудную минуту

подвел.

Но были и те, кто любил его – как лучшего друга – и предпочитали любой другой

машине.

– Принято решение перевооружать на Ла-7 в первую очередь те авиационные части,

которые раньше летали на Ла-5, – сказал Новиков. – Думаю, это логично. А вообще —

вот получите самолет и «познакомитесь». И в бою проверите. Поймите, товарищ Чупиков:

месяц за месяцем велась напряженная работа по совершенствованию этого самолета.

Тратились огромные средства. На своем участке конструкторы трудились не покладая рук

ради нашей победы.

Маршал устало кивнул, завершая свою речь:

– Все, ступайте.

Новиков откозырял и вышел.

22 сентября 1944 года, район Барановичей

– Кожедуб, Шарапов – вылетаете на прикрытие речной переправы между Рамейки и

Даксти. – Командир полка подождал, пока офицеры раскроют планшеты. – «Фокке-

вульфы» обязательно постараются разбомбить ее.

Новые истребители Лавочкина уже сталкивались в бою с Fw.190. Как и говорил маршал

Новиков, самолеты проверили в бою: в конце июня сбили двух немцев над Барановичами.

…Истребители поднялись в небо.

До переправы оставалось километров пятнадцать, когда майор Кожедуб заметил

неприятеля.

На высоте в три тысячи метров шли четыре Fw.190. Так, стоп, вот еще – два раза по

четыре.

К переправе летят.

В тот же миг Кожедуб атаковал крайнюю левую пару Fw.190 и открыл огонь с дистанции

в сто пятьдесят метров.

– Получай!..

Fw.190 сбросил бомбы, не долетев до переправы.

Следующая очередь прошила фюзеляж машины, и немец перешел в беспорядочное

падение. На земле расцвел взрыв.

– Уходят, черти, не понравилось им, – пробормотал Кожедуб, наблюдая отступление

оставшихся Fw.190.

Вечером по просьбе комиссара он докладывал об опыте первых полетов на новом

самолете.

– По вооруженности соответствует Ла-5, а так – и быстрее, и лучше. Что вопросы

вызывает, так это мотор. Если такой же, как на Ла-5, то неприятности начнутся, к бабке не

ходи. Теперь насчет Fw.190. Сейчас они нас пока боятся. Чуть что – сбрасывают

бомбовую нагрузку и удирают. Но вообще немец умен и хитер и быстро учится.

Неприятель сумеет найти у нас слабые места.

9 февраля 1945 года, район Сукачева

Штурман «маршальского» полка Александр Куманичкин в паре со своим ведомым

Крамаренко поднялся в небо.

Не только немецкие асы, любители острых ощущений, вылетали на «свободную охоту»!

– Вижу скопление автотранспорта, – сообщил Сергей Крамаренко.

– Зенитки видишь?

– Никак нет, зенитное прикрытие отсутствует.

– Может, затаились?

– А вот и проверим…

И два Ла-7 пролетели над наземной техникой врага.

Ответного огня не было.

– Давай второй раз, проштурмуем их как следует, – предложил Куманичкин.

Они вернулись и снова открыли огонь.

В этот момент – откуда только взялись? – выскочили два Fw.190 и рванулись навстречу

«Лавочкиным». Куманичкин так увлекся атакой, что не заметил опасности в воздухе.

И только когда Fw.190 попал в его самолет, штурман понял: дело плохо.

Снаряд пробил крыло. Ла-7 почти перестал отвечать на отклонения ручки.

– Командир, еще пара сзади, – раздался в шлемофоне голос ведомого.

– Уходим наверх, за облака, – приказал Куманичкин.

Он посмотрел на показания приборов. Топливо на исходе, самолет еле ковыляет.

– Сколько до аэродрома?

– Километров сто, – был неутешительный ответ Крамаренко.

Оба Ла-7 скрылись за облаками. Fw.190 решили не испытывать судьбу: отогнали красных

соколов от своей наземной техники – и хватит. Тем более, что один самолет русских

точно подбит и вряд ли дотянет до своего аэродрома.

Скорость поврежденного «Лавочкина» упала до трехсот километров. Куманичкин с

трудом удерживал истребитель в воздухе. Машина тянула из последних сил.

– Командир, я прикрою, – услышал он голос Крамаренко.

Но Куманичкин понимал: если теперь появятся хотя бы два Fw.190, уйти уже не удастся.

До аэродрома оставалось десять километров… Семь…

Оба Ла-7 пошли на посадку.

– Как ты вообще долетел?

Кожедуб не скрывал удивления. Сбежались механики. Кругом качали головами, цокали

языками и даже смеялись.

– Очень смешно, – проворчал Куманичкин, едва живой от усталости. Он снял шлем,

вытер лицо, бледное, покрытое потом. – Машина в воздухе чуть не развалилась.

– «Чуть» – не считается, – сказал Крамаренко. – Ну и задали мы им жару!

…Самолеты Лавочкина отличались в первую очередь прочностью. Конструктор был

особенно внимателен к тому, чтобы надежность машины не снижалась – пусть даже за

счет аэродинамических качеств.

В отличие от Яков – «игрушечек» – «Лавочкин» производил впечатление тяжеловесной

машины. Но крепким он точно был, не отнимешь.

И сейчас Куманичкин рассматривал свой подбитый Ла-7 с возрастающим изумлением:

треть одной из лопастей воздушного винта была отстрелена, в другой лопасти зияла

пробоина… Как долететь-то ухитрился?

– Починим в лучшем виде, – заверили механики.

Наутро самолет действительно был полностью отремонтирован и готов к полетам.

12 февраля 1945 года, воздушное пространство над Восточной Пруссией

Три пары истребителей на Ла-7 вылетели с минимальным интервалом.

Сейчас советские войска перешли в решительное наступление и столкнулись с яростным

сопротивлением противника.

Самолеты шли к линии фронта.

– Командир, вижу Fw.190, – доложил ведомый Кожедуба – Виктор Громаковский.

Из облаков вываливались немецкие самолеты. Их было много – два… нет, почти три

десятка.

«Фокке-вульфы» готовились атаковать советские войска.

Иван Кожедуб опустил свой Ла-7 почти до самой земли. В отличие от Яков, которые на

пикировании подчас набирали слишком большую скорость – настолько большую, что,

случалось, теряли крыло, – самолеты «Лавочкина» можно было не сдерживать.

Более тяжелый и менее маневренный, Ла-7 был своего рода «крепостью».

Так, все. Пора.

Советский истребитель вышел в атаку на ведущего вражеской группы снизу сзади.

Fw.190 был совсем близко – в ста метрах. Кожедуб выпустил очередь в брюхо

вражеского самолета и, не интересуясь его дальнейшей судьбой, вышел из атаки вверх.

«Лавочкин» перевернулся и спикировал на следующий «Фокке-вульф».

Громаковский держался слева и сзади, не позволяя противнику зайти в хвост Ла-7

командира.

Тем временем второй Fw.190 упал на землю.

Остальные отвлеклись от непосредственной задачи – атаки советских наземных войск —

и начали перестраивать боевой порядок.

Перед ними было шесть советских истребителей.

Штурман полка Александр Куманичкин сбил ведущего девятки «Фокке-вульфов».

В этот момент ведущий третьей пары «Лавочкиных» – Орлов – прошил очередью еще

одного «немца». Его ведущий Стеценко отвлекся, вступив в схватку с противником, и

внезапно два Fw.190 атаковали Орлова сзади.

Ла-7 загорелся и упал на землю.

Догоняя его, разрушаясь прямо в воздухе, рухнул «Фокке-вульф».

Остальные отступили.

14 февраля 1945 года, Восточная Пруссия

– Ничего не понимаю, – Куманичкин развел руками. – Вылетели мы с командиром

полка на охоту. Видим – немец. Один летит. Ну прямо напрашивается. И только мы

заходим для атаки, как он отрывается от нас и уходит на какой-то невероятной скорости.

Только хвостом мелькнул – и все, привет.

– Пленку из фотокинопулемета проявим – разберемся, что за зверь такой нам

повстречался, – сказал Чупиков.

Фотокинопулеметы были установлены на все истребители «маршальского» полка еще в

октябре сорок четвертого. Полезная штука оказалась.

И лишний раз подтвердилось это в феврале сорок пятого.

– Вот он, наш «зверюга», – Чупиков показал фотоснимки. – Новейший реактивный

истребитель немцев Ме-262. Придется нам теперь думать, как с ним сражаться. Догнать

его мы пока не можем.

19 февраля 1945 года, воздушное пространство в районе реки Одер

Кожедуб и Титаренко шли над Одером.

Вот она, река, «исторически» отделявшая Германию от Польши! Исторический момент.

Однако насладиться «моментом» не получалось: со стороны Франкфурта вдоль русла реки

летел немецкий самолет.

– Не тот ли это, о котором командир говорил? – Дмитрий Титаренко удивленно следил

за «немцем».

Ме-262 несся на высоте три с половиной тысячи метров над Одером с невероятной

скоростью. Ла-7 определенно не в состоянии были догнать его.

Кожедуб быстро прикинул в уме ситуацию: немецкий пилот наверняка рассчитывает в

первую очередь на быстроту своей машины. А воздушное пространство в задней

полусфере и внизу не контролирует. Вроде как – «а зачем?»

Поплатишься за свою самонадеянность!

Кожедуб атаковал снизу на встречно-пересекающемся курсе. Сейчас советский летчик

всадит новейшему германскому истребителю очередь в брюхо.

Майор Титаренко открыл огонь первым.

«Нервы не выдержали?» – крикнул ему Кожедуб.

Ничто не могло разозлить его больше, чем испорченная атака.

Но что немцу смерть, то русскому лекарство: уходя от неожиданного огня, Ме-262

развернулся навстречу Кожедубу и изобразил из себя отличную мишень.

Советскому асу осталось только нажать на гашетку, и роскошный реактивный самолет

превратился в огненный шар.

17 апреля 1945 года, воздушное пространство над Берлином

– Русские ушли в облака, – послышалось в шлемофоне. – Продолжайте курс.

Группа «Фокке-вульфов» с подвешенными бомбами шли к линии фронта. «Лавочкиных»

было всего двое – логично, что они уклонились от боя.

…А вот то, что они внезапно атаковали многочисленных Fw.190, выйдя из облаков, – это

оказалось неприятной неожиданностью. Сзади сверху Кожедуб сбил ведущего

замыкающей четверки, а затем бросился в самую гущу самолетов противника.

«Лавочкин» вел огонь из пушек короткими очередями. Fw.190 начали освобождаться от

пушек, которые мешали им вести бой.

– Их всего двое, повторяю, их всего двое…

«Слишком прочный» «Лавочкин» в воздухе как будто избавлялся от всех своих

недостатков. Особенно в руках таких пилотов, как Кожедуб и Титаренко.

– Командир, сзади!

Титаренко сбил Fw.190, который сумел зайти в хвост Ла-7 Кожедуба. Немец взорвался в

воздухе.

Неожиданно стало легче: группа Ла-7 пришла на помощь своим товарищам.

– Топливо кончается, возвращаемся на аэродром.

На обратном пути Кожедуб отстал и ввязался еще в один воздушный бой: американский

Б-17 атаковали «мессеры».

Удачно отбив эту атаку, пилот посадил Ла-7 на аэродроме.

Вечером его вызвал командир полка.

– Ты кого сбил? – спросил он, кивая на пленку из фотокинопулемета, лежавшую рядом

на столе.

– Fw.190 сбил и один «мессер» если не сбил, то подранил.

– Расскажи, как «американца» спасал.

– Да отогнал от него немецких истребителей, вот так и спасал.

– А потом?

– Потом еще два на меня накинулись, я один взорвал прямо в воздухе, второй подбил —

летчик выпрыгнул с парашютом.

– А белых звезд на крыльях ты там часом не заметил?

– Каких еще белых звезд?

– Последние два самолета, Иван, – это были «Мустанги», истребители прикрытия

«Летающей крепости», которую ты так отчаянно защищал.

– Я что, союзников сбил?

– Сразу двоих.

– Так какого черта они меня обстреляли! – разозлился Кожедуб. – Я что, с каждым, кто

в меня стреляет, раскланиваться должен?

– Не разобрались они.

– Так я тоже не разобрался.

Повисло молчание. Наконец Чупиков отдал Кожедубу пленку и сказал:

– Ладно, забери. И помалкивай про этот случай. Война заканчивается, незачем портить

отношения.

© А. Мартьянов. 21.09. 2013.

92. Падение титана

28 октября 1932 года, Москва

Товарищ Сталин отложил журнал «Огонек» и задумался. Статья лежала открытой, и

хорошо читался ее заключительный абзац:

«Постройка гигантского самолета-агитатора должна стать базой обновления и

реконструкции методов всех нашей агитационной и массовой политработы...