Текст книги "Быть Руси под княгиней-христианкой"

Автор книги: Андрей Серба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)

Последние дни он ни на шаг не отпускал от себя сопровождавших его воевод Микулу и Рогдая, требуя снова и снова рассказывать ему о походе в Арран, интересуясь мельчайшими подробностями о происходивших там событиях, в первую очередь битвах с дейлемитами и кызылбашами, желая получше узнать об Эль-мерзебане Мохаммеде, его брате Али, их ближайших полководцев.

Заслуженная воеводами Олегом и Свенельдом на Кавказе громкая слава, докатившаяся не только до Хазарии и Руси, но и до Византии и других европейских держав, заставила потускнеть успехи, достигнутые Игорем в результате его победоносного похода на Новый Рим. Но особенно не давала ему покоя богатейшая добыча, захваченная ходившими в Арранский поход дружинниками, которая сразу стала предметом зависти воинов, остававшихся с Игорем на Руси. А тут ещё Свенельд, никогда прежде не отличавшийся щедростью, ни с того ни с сего отказался от половины причитавшейся ему, как главному воеводе похода, части добычи, велев разделить её промеж оставшихся в живых воинов своей дружины и семьями погибших. Не довольствуясь этим, всегда прижимистый Свенельд стал налево и направо сорить накопленными со времён княжения князя Олега богатствами, его имя оказалось на устах у всего Киева, а его дружинников стали считать самыми удачливыми и богатыми воинами на Руси.

Правда, говорили, что причиной столь неожиданного поведения воеводы стала его страстная любовь к недавно объявившейся близ Киева юной деве, прибывшей из Черниговской земли со старым волхвом-кудесником, её приёмным отцом. Но разве легче от этого Игорю, если его дружина считает себя обделённой. Винить в этом его, неспособного якобы в силу преклонных лет лично возглавить успешный поход, в котором его воины стяжали бы славу лучших в битвах и заслужили бы этим достойное вознаграждение? Пусть Свенельд тратит нажитое, на что пожелает, пусть любит всех, кто ему приглянулся, – это его дело, но с ропотом в великокняжеской дружине должен покончить он, великий князь, и как можно скорей. Для этого есть один способ – затмить славу Свенельда и захватить большую добычу, чем тот в Арране.

Но на кого из соседей направить удар, чтобы и успех похода не вызывал сомнений и его результатом стал бы захват богатой добычи? Поход на Запад отпадает – воевать со славянами, братьями по крови, значит помогать их недругам-германцам. С Византией у Руси мир, остаются Хазария и Кавказ. Конечно, лично ему больше хотелось бы двинуться на Хазарию, рассчитаться с ней за подлое нападение на остатки русского войска после Хвалынского похода. Однако повторный захват Бердаа и побеги из него на богатые кавказские города, как то проделал Свенельд с Мерагой, выглядит намного заманчивей. Войско Эль-мерзебана Мохаммеда, вновь ставшего владыкой Аррана, понесло огромные потери в сражениях с русичами и викингами воеводы Олега и сарацинами Абу-Абд-ул-Лах-Хусейна, и ему наверняка не устоять перед Игорем, который высадится под Бердаа с вдвое или втрое сильнейшим войском, чем воевода Олег.

На помощь из Багдада Эль-мерзебану надеяться не придётся – положение в халифате сейчас таково, что ему не до кавказских окраин. Полгода назад умер главнокомандующий сарацинской армией Тузул, в своё время низложивший халифа Моттаки и провозгласивший халифом Мостакфи-Биллаха, от имени которого он двадцать восемь месяцев правил огромной державой. После смерти Тузула за власть в Багдаде разгорелась ожесточённая борьба. В ней самыми могущественными и непримиримыми противниками стали Иосиф-эр-Доуле, прежде мечтавший руками своего двоюродного брата Хусейна захватить у Эль-мерзебана Мохаммеда Арран, и владыка Ирак-Аджели Ахмед Ибн-Буе. Покуда между ними выявится победитель, покуда тот надёжно укрепится на троне и наведёт хоть какой-то порядок в стране, покуда у него дойдут руки до порубежья с Хазарией, Игорь сможет или укрепиться в Арране так, что ему не будет страшен Багдад, либо успеет беспрепятственно и с богатой добычей возвратиться домой.

Недалёкие звуки охотничьего рога, заливистый собачий лай, стук копыт по мёрзлой земле и конское ржание заставили великого князя придержать скакуна, повернуть голову в направлении, откуда доносился потревоживший лесную тишину шум. Через поляну, расположенную сбоку от дороги, вихрем промчалась свора собак, и прекрасные лошади пронесли мимо группу наездников, богато одетых, разгорячённых, судя по смеху и весёлым выкрикам, не только погоней за вспугнутым зверьем, но и хмельным питием. Впереди были двое: красивая юная дева с длинной косой, в меховой шапочке, наброшенной на плечи долгополой медвежьей шубе и мужчина в высокой волчьей шапке и развевающемся синем корзне[124]124
  Корзно — плащ с застёжкой на правом плече.


[Закрыть]. В наезднике Игорь сразу принял воеводу Свенельда. Не заметив или не обратив внимания на двигавшийся по дороге обоз, охотники с громкими возгласами исчезли среди деревьев, а великий князь не торопился вытянуть скакуна плетью, чтобы догнать ускакавших впереди Микулу и Рогдая.

Не отводя взгляда от поляны, Игорь внимательно прислушивался к разговору своих дружинников, проезжавших мимо него и, по-видимому, в сгущавшихся сумерках принявших великого князя за одного из дружинников.

   – Гуляет, воевода, крепко гуляет.

   – А чего не гулять, коли и так добра было вдоволь, а из Аррана прибыл богаче великого князя?

   – Какую деву отхватил, лучшую во всём Киеве.

   – Не пожалел золота – и отхватил.

   – А гридни с ним – ничем не хуже великокняжеских.

   – Почему им быть хуже, коли воевода частью своей добычи поделился со всей дружиной, не позабыв пригреть вдов и сирот погибших в походе воинов. Молодец воевода.

   – А как изоделись его дружинники! У них – и лучшие кони, и лучшее оружие, и лучшие доспехи.

   – А какие наряды на свенельдовских отроках[125]125
  Отрок – младший дружинник.


[Закрыть] – не хуже, чем на знатном боярине.

   – Пошто завидуете им, други? Свенельдовы воины головы под персидские да сарацинские сабли подставляли, а мы в это время в Киеве бражничали. По делам и честь.

   – Думаешь, я не отправился бы в Арран за такой добычей? Так нет, пришлось сидеть дома с великим князем.

   – И ещё посидишь: великого князя отныне не в походы тянет, а к жене под бок да к тёплой лежанке.

К лицу Игоря прихлынула кровь, широко открытому рту не стало хватать воздуха. Вот они, разговоры, что идут в великокняжеской дружине после возвращения с Кавказа Свенельда! Его дружинники завидуют ходившим в поход воинам, мечтают о богатой добыче, не верят, что ему, великому князю, под силу возглавить и совершить победоносный поход. Но они ошибаются! И не только они, а все, кто полагает, что он намерен сиднем сидеть на Руси и доживать оставшиеся годы в своём тереме. Он докажет им, что по-прежнему грозный, опытный князь-воитель и способен одерживать блестящие победы и захватывать богатую добычу! И он не станет медлить с доказательством этого!

Когда он собирался совершить новый поход на Кавказ? Следующей весной? Нет, он не станет ждать и совершит его этим летом. Не успеет собрать и подготовить к походу воинов из дальних к Киеву княжеств? Ничего, обойдёт великокняжеской дружиной, воинами ближайших к стольному граду князей земель, дружинами воевод и бояр. Да и стоит ему бросить клич о наборе охочих людей в предстоящий поход, к нему мигом соберутся тысячи вольных людей, не связанных с трудом земледельца-смерда, – охотников, бортников, рыбаков. А будет их мало, он найдёт союзников среди кавказских племён, предпочитающих не наживать добро собственным трудом, а отнимать его у соседей. Воеводы Микула и Рогдай не раз говорили, что многие касожские пши[126]126
  Пши– касожский князь.


[Закрыть] и уздени[127]127
  Уздень – знатный воин (позже – дворянин).


[Закрыть] завидуют захваченной аланами и лазгами в Арране добыче и не прочь участвовать с русичами в подобном походе. Почему Игорю не привлечь их в союзники, не позабыв и их соседей – ясов? А там, гляди, к объединённому войску примкнут прежние союзники – аланы и лазги.

Не медлить с походом на Кавказ заставляют и немаловажные события в Византии. Мирный договор с Русью был подписан тремя императорами – Романом, Константином, Львом, среди которых верховодил Роман, но недавно[128]128
  Император Роман будет лишен власти в декабре 944 года.


[Закрыть] его сверг и стал править империей Константин[129]129
  Войдет в мировую историю как Константин Багрянородный.


[Закрыть], сразу начавший пересматривать порядки своего предшественника и многое в них исправлять, в том числе отказываться от некоторых заключённых прежде соглашений с другими странами. Если дойдёт черёд до пересмотра и договора с Русью, Игорю придётся двинуться в новый поход на Царьград, значит, к этому времени его войско должно возвратиться с Кавказа.

Но для похода необходимы не только его желание и дружина, но серебро и золото, чтобы привлечь союзников и приобрести недостающие оружие и доспехи для воинов-добровольцев. Где их взять? Собираясь отправиться в поход на следующий год, он рассчитывал на полученную на полюдьях дань, теперь же придётся довольствоваться вдвое меньшей суммой. Хотя... Разве не принято в некоторых странах, в той же Византии, в случае крайней нужды собирать подати вперёд? Почему и ему не поступить точно так? Правда, грозящая вот-вот наступить весенняя распутица не позволит ему пойти в дальние княжества, но Древлянская земля рядом, и он вполне успеет собрать в ней новую дань. Заманчивая мысль, стоит обдумать её ночью...

К утру решение было принято. Великий князь пропустил мимо себя продолжившие движение к Киеву обозы, посмотрел на своих неразлучных спутников Микулу и Рогдая.

   – Две сотни воинов, которых я перед завтраком велел отобрать, готовы в путь?

   – Да, великий князь.

– Возвращаемся с вами к древлянам и возьмём с них дань за год вперёд. Воинам надлежит нас сопровождать и быть стражей будущему обозу.

Ничего больше не объясняя – впереди ещё будет много времени для разговоров, – Игорь повернул коня в сторону, откуда прибыл вчера. За ним по знакомой дороге последовали Микула с Рогдаем и небольшой строй дружинников.

С ближайшей лесной поляны сорвалась стая воронья и с криком понеслась за отрядом великого князя.

Беседуя до поздней ночи с Григорием, Ольга долго не могла уснуть, а под утро увидела сон.

Искрился под солнцем снег, низко нависли над лесной дорогой густые еловые лапы, легко бежала по ней четвёрка рослых коней. В устланных пушистыми персидскими коврами и огромными медвежьими шкурами санях сидела она, ещё не великая киевская княгиня, а простая боярышня из далёкой северной земли. Из затерянных в лесах и топях плесковских краёв[130]130
  ...топях плесковских краёв... – Плесков – Псков.


[Закрыть] красавцы кони мчали её в неведомый ей и оттого манящий, словно сказка, град Киев, столицу огромной Русской земли. Скакавший рядом с санями Игорь наклонился с седла, протянул к ней руки. Но что это? Лицо князя расплылось, потускнело, отдалилось от Ольги. Его фигура, словно пребывая в зыбком мареве, задрожала, заколебалась. На крупе статного, белоснежного Игорева жеребца-балана появилось ярко-красное пятно. Оно росло, расплывалось, капли крови покатились из-под седла на снег, и Игорь, выпустив из рук поводья, стал медленно заваливаться назад. Объятая страхом Ольга замерла в санях, крик ужаса застрял в горле...

С тревожно бьющимся сердцем она проснулась, открыла глаза, вытерла мокрый от холодного пота лоб. Вещий сон. А может, просто ночью увидела то, о чём часто думала с тех пор, как Игорь осенью отправился в полюдье, и особенно в последние дни, когда в Киев прибыли обозы с собранной мужем данью, а сам он с воеводами Микулой и Рогдаем в сопровождении небольшой дружины возвратился в древлянские земли. Неожиданно шум, раздавшийся на лестнице, ведущей в её покои, заставил Ольгу насторожиться, напрячь слух. Она не ошиблась – на лестнице гремели тяжёлые шаги, раздавался звон оружия, звучали мужские голоса.

И вмиг из сердца Ольги ушла тревога, из головы исчезли воспоминания о сне, ум заработал холодно и расчётливо. Это во сне она оставалась молоденькой плесковской боярышней, не сталкивавшейся доселе с окружавшей её суровой жизнью, а наяву она была умудрённой житейским опытом, постигшей все хитросплетения борьбы за власть великой княгиней, способной не только выдержать и устоять под любым ударом судьбы, но и обратить его себе на пользу. Услышав этот шум на лестнице, Ольга уже нисколько не сомневалась, что увиденный ею сон был вещим. С какой целью могли идти к ней глубокой ночью воеводы, среди которых она уже смогла различить голоса Ратибора и Свенельда? Сообщить ей о каком-либо неотложном державном деле? Но даже самое спешное из них вполне может подождать до утра. Обрадовать её вестью о возвращении из древлянских земель мужа? Но из полюдья ещё никто на памяти Ольги не возвращался далеко за полночь, к тому же о своём прибытии Игорь при желании мог известить её лично, а не через посторонних лиц. Нет, в столь неурочный час воеводы могли оказаться в её покоях с одной-единственной целью – известием о смерти великого князя.

Дверь распахнулась, и в свете факела в руках воеводы Свенельда Ольга увидела военачальников Игоревой дружины. Они остановились на пороге опочивальни, лишь главный воевода Ратибор сделал два шага к Ольге.

– Прости, великая княгиня, что тревожим ночью. И ещё раз прости за весть, с коей явились.

Ратибор отступил в сторону, и на его месте тут же вырос другой воевода. Едва взглянув на него, Ольга почувствовала, как у неё от волнения пересохло во рту, а в висках гулкими молоточками застучала кровь. Перед ней стоял Микула. Одежда на нём была порвана и испачкана, сапоги доверху в схваченном ночным морозцем болотном месиве, на пробитой кольчуге засохшие брызги крови. Его лицо было чёрным от усталости, взгляд под нахмуренными бровями суров, грудь шумно, словно кузнечные меха, вздымалась. Отчего Микула здесь, в её опочивальне? Хочет сообщить о бое с древлянами, из которого вышел живым? Но если удалось спастись ему, с таким же успехом мог уцелеть и великий князь, за безопасность которого головой отвечали Микула с Рогдаем и их дружинники? Возможно, Игорь тоже ранен, и Микула намерен поставить Ольгу в известность об этом? Что ж, во власти Всевышнего или сразу взять её мужа к себе, или даровать ему, раненному, ещё несколько дней жизни перед уходом в мир иной.

   – Недобрую весть принёс я, великая княгиня, – глухо произнёс Микула, опуская глаза под вопросительным взглядом Ольги. – Не стало у Русской земли хозяина-владыки, осиротела она. Осталась без мужа и ты.

Сбылось предсказание, услышанное Ольгой в Холодном овраге от старого вещуна и юной ведьмочки! Свершилось то, о чём она столько мечтала и к чему так стремилась, – она стала полновластной правительницей Руси! Стала, но смогут ли смириться с этим те, кто сам намерен занять стол великих киевских князей или не желает видеть на нём её, женщину и христианку. Поэтому никоим образом нельзя зримо являть воеводам свои истинные чувства. Что бы они ни думали о ней и как бы ни относились, собирались быть в предстоящей борьбе за великокняжескую власть её союзниками или противниками, сейчас она для них прежде всего вдова, потерявшая мужа и отца своего ребёнка.

   – Где Игорь? – тихо спросила Ольга.

   – Великий князь и сопровождавшие его в Древлянскую землю воины легли под древлянскими мечами. Теперь ты владычица земли Русской, ибо так велел перед смертью твой муж, – ответил Микула. – Покуда княжич Святослав не возмужает, тебе быть хозяйкой Руси.

Какое-то время, будто осмысливая услышанное и приходя в себя от печальной вести, Ольга молчала. Да и что она могла сделать иное? Рыдать, рвать на голове волосы или, разыгрывая неутешное горе, кататься с воплями по полу и колотиться о стену опочивальни? Но даже соверши она нечто подобное, ни один из пришедших воевод, хорошо знавших Ольгу, не поверил бы в искренность её поступка. Посему довольно быть просто вдовой, пора великой княгине согласно предсмертной воле Игоря становиться правительницей.

Ольга с недобрым прищуром глянула на Микулу.

   – Великий князь убит, в бою полегли его воины, сложил голову твой побратим воевода Рогдай. Отчего жив ты, которому надлежало блюсти жизнь Игоря?

Свенельд с факелом стоял позади Микулы, но даже в полутьме было видно, как вспыхнуло от обиды лицо воеводы.

   – Такова была воля великого князя. Древляне обещали сберечь одному из нас жизнь, чтобы тот доставил в Киев весть о случившемся. И твой муж остановил свой выбор на мне.

Но не для того, чтобы я стал вестником горя и призывал к скорби о нём, а чтобы как можно скорее восторжествовала святая месть. Я, побратим Игоря, дал ему в том клятву-роту и, клянусь Перуном, сдержу её.

Слушая Микулу, Ольга внимательно следила за поведением стоявших у порога опочивальни воевод. Те вели себя вполне спокойно, хотя именно они в первую очередь должны были осудить и заклеймить позором того, кто не смог сберечь великого князя и остался единственным живым в бою, где до последнего человека погибли его товарищи. Значит, в спасении Микулы не всё так просто, как кажется на первый взгляд. Перед приходом к Ольге воеводы наверняка расспрашивали его о случившемся и не обнаружили в поступках Микулы в бою с древлянами ничего предосудительного. Они не лишили его, как труса или предателя, оружия и явились с ним в опочивальню к великой княгине как с равным себе.

Выходит, она поторопилась, решив на скорую руку разделаться с последним из трёх ближайших другов-побратимов Игоря, бывших некогда и её ближайшими сподвижниками и помощниками, а после принятия ею христианства превратившихся для неё едва ли не в злейших и опасных недругов. Пользуясь полнейшим доверием Игоря, они слышали от него много того, чего не следовало знать посторонним, вынужденная прибегать к их услугам, Ольга поневоле посвятила их в дела, которые должны были оставаться тайной для всех, кроме неё и священника Григория. Воевода Олег погиб в Арране, Рогдай навсегда остался в древлянских болотах-хлябях, но Микула ещё жив и представляет для неё ничуть не меньшую опасность, чем прежде вся тройка дружков. Однако не лучше ли вначале поговорить с Микулой о всех событиях в Древлянской земле, а потом уже делать вывод, можно ли обвинить его в смерти великого князя?

   – Воевода, я не знаю всего, что произошло между великим князем и древлянами, может, оттого и сужу тебя слишком строго, – примирительным тоном сказала Ольга. – Расскажи о последних днях Игоря, возможно, ты ни в чём не заслуживаешь упрёка.

   – Великая княгиня, воевода Ярополк, прибывший в Киев с собранной на полюдье данью, известил тебя, для чего твой муж вновь отправился к древлянам?

   – Он сказал об этом мне и главному воеводе Ратибору.

   – Узнав, зачем мы прибыли, древлянский князь Мал в тот же вечер собрал на совет своих бояр и воевод и утром известил великого князя, что они решили собрать дань за год вперёд. Действительно, древляне стали выполнять своё слово, а Мал с воеводами даже начал помогать нам, посещая самые глухие лесные селища. Но мы не знали главного: на совете древляне замыслили убить великого князя и избавиться от власти Киева, а мнимую покорность выразили для того, чтобы усыпить нашу бдительность и получить время для сбора дружины, разбросанной вокруг Искоростеня по весям, и устройства засады, чтобы с наименьшими для себя потерями уничтожить нашу дружину. Отправившись однажды к погосту за обозом с якобы собранной для нас князем Малом данью, мы угодили в ловушку. Что такое древлянские леса и болота, особенно в пору распутицы, и как легко устроить в них западню, знают все воеводы, и никто, думаю, не сможет осудить ни великого князя, ни нас с Рогдаем зато, что позволили заманить себя в неё...

   – Знаем, Микула, и древлянские чащобы, и как не любят древлянские князья своих более удачливых соседей-полян, – ответил за всех воевод Ратибор.

   – Я не была в Древлянской земле, зато хорошо знакома с вероломством их князей, – заметила Ольга. – Продолжай, воевода.

   – Мы ехали среди поросших лесом болот, как неожиданно спереди и сзади нашего отряда на дорогу стали валиться заранее подрубленные деревья. Понять, что мы угодили в ловушку-западню, не составило особого труда. Прежде чем мы успели что-либо предпринять, отряд оказался зажат между двумя высоченными завалами, слева и справа от которых лежали начавшие оттаивать болота. Деревья ещё продолжали падать, а на наших дружинников уже обрушился ливень стрел древлянских лучников, расположившихся на растущих по сторонам дороги деревьях. В следующую минуту по приказу великого князя головная часть отряда ринулась на преградивший путь завал, а воины из тыльной части отряда пустили стрелы во вражеских лучников. Однако дорога была узка, скакать по ней могли лишь три-четыре всадника в ряд, древлянских лучников было полным-полно, несколько десятков скрывалось за обоими завалами, поэтому наша первая атака была легко отбита...

   – А не могла великому князю прийти в голову мысль, что, прежде чем нападать на древлян, с ними стоило бы вступить в переговоры и узнать, чего они хотят? – спросила Ольга.

   – Великий князь велел трубить в рог и подавать знак к прекращению боя сразу, как только начали валиться деревья и засвистели первые стрелы. Но звуки нашего рога заглушили древлянские, призывавшие врагов продолжать схватку. Стрелы с деревьев летели по-прежнему, наш дружинник с рогом вскоре был убит, и только после этого, собрав силы в головных рядах, мы приняли навязанный бой. После первой попытки прорваться из засады в конном строю мы спешились и засыпали передний завал и сидевших вокруг него на деревьях древлян тучей своих стрел. А дальнобойные самострелы наших дружинников вмиг выкосили перед ними почти всех врагов, заставив уцелевших не показываться из-за завала либо спрятаться за стволами деревьев. Продолжая обстреливать завал, пять десятков отборных дружинников во главе со мной и Рогдаем наступали пешими не только по дороге, но и там, где это было возможно, вдоль неё по болотному мелководью. Мы смогли захватить завал. Однако – увы! – это была не победа. Едва стали проделывать в завале проход для всадников, как на дороге справа и слева от нас раздался конский топот и появились скачущие во всю прыть два больших древлянских отряда. Когда впереди одного мы рассмотрели древлянского князя Мала с его старшим сыном Круком, а впереди второго главного древлянского воеводу Бразда, стало ясно, что главный бой...

   – Воевода, меня не интересует, каким образом вас угораздило попасть в ловушку и почему вы не смогли вырваться из неё, – оборвала Ольга Микулу. – Я спрашиваю, отчего ты и Рогдай не приняли должных мер для спасения жизни великого князя? Я сама родилась и немало прожила среди болот на Псковщине и знаю, что в них, особенно зимой, есть не одна тропка, соединяющая друг с другом расположенные в округе колёсные и санные дороги. Почему вы, поняв, что оказались в засаде, не стали искать сразу подобную тропку, чтобы вывести по ней великого князя из ловушки? Отчего, взяв один из завалов, вы тут же не разыскивали путь, по которому можно было исчезнуть с дороги? Тебе с Рогдаем следовало сделать всё для спасения великого князя, а не водить дружинников в бесполезный бой.

   – Великая княгиня, главный древлянский воевода Бразд – один из опытнейших во всём русском войске, – ответил Микула. – Ежели он приложил свой ум к устройству засады, значит, из неё не могло быть даже лазеек. Или ты думаешь, что мы не искали путей ухода с дороги? Искали ещё как, только во все стороны лежали залитые талой водой хляби. Исчезли под водой тропки там, где они имелись, и сейчас были недоступны нам, чужакам. Но думаю, что на том куске дороги никаких троп попросту не было. Ведь древляне не зря отрезали нам завалами путь вперёд и назад. Они не дали отряду уйти прежде, чем подоспеют их главные силы и смогут приступить к захвату великого князя и свершению над ним казни.

Ольга удивлённо вскинула брови.

   – Что ты сказал, воевода? «...приступить к захвату великого князя и свершению над ним казни»? Выходит, древляне не просто убили великого князя, а... свершили над ним казнь? По какому праву? От чьего имени? Кто осмелился вынести смертный приговор великому князю всей Руси?

Ольга надеялась, что её негодование будет поддержано воеводами, во многом обязанными своим нынешним высоким положением великому князю. Древляне осмелились напасть на их детище, великокняжескую дружину, убив немало их боевых товарищей и бросив вызов им самим, первым воинам дружины. К тому же большинство воевод были полянами, издавна враждовавших с древлянами, и действия князя Мала должны были всколыхнуть в их душах былые обиды и желание навести на земле соседей угодный Киеву порядок, как то делали князья Аскольд и Дир, Олег, да и они сами с покойным ныне Игорем.

Однако воеводы, насупившись, продолжали молчать, и Ольга с недовольным видом подумала, что опять поторопилась, не выслушав до конца Микулу и раньше времени стремясь навязать воеводам своё понимание произошедшего. Конечно, ей хотелось поскорее остаться одной, чтобы осмыслить случившееся и обдумать собственные дальнейшие шаги. Помимо этого, она торопилась хоть чем-то очернить в глазах воевод ставшего нежелательным ей Микулу. Однако нельзя было без крайней нужды подстёгивать ход событий и стремиться единым махом решить все волнующие её вопросы. Всему своё время и сейчас время взять себя в руки, набраться терпения спокойно дослушать Микулу, понять, отчего так сдержанно ведут себя самолюбивые, преисполненные гордости за честь великокняжеской дружины и блюдущие славу Киева воеводы, и, выявив причину этого странного их поведения, обратить её в свою пользу.

   – Воевода, повествуй дальше, – обратилась Ольга к Микуле. – Ты остановился на том, что к месту засады подоспели два конных отряда древлян во главе с князем Малом, его старшим сыном Круком и главным воеводой Браздом. Надеюсь, прежде чем начать с ними сражение, Игорь вступил с князем Малом в переговоры, дабы узнать, чего хотят от него древляне и на каких условиях согласны не препятствовать его возвращению домой?

   – Да, великая княгиня, такие переговоры состоялись... ежели это можно назвать переговорами. Когда подоспела конница древлян, вороги протрубили сигнал к перемирию, и к захваченному нами завалу подскакал князь Мал. Он сообщил, что древлянский воеводский и боярский совет, а также вече[131]131
  ...вече жителей Искоростеня. — Вече – в Древней Руси собрание горожан для решения общественных дел, а также место такого собрания.


[Закрыть] жителей Искоростеня вынесли великому киевскому князю свой приговор, который он сейчас намерен исполнить. Дабы не проливать напрасно кровь киевских и древлянских воинов, князь Мал предлагал великому князю добровольно отдаться в его руки, пообещав отпустить остальных пленников живыми-здоровыми в Киев. Однако и великий князь, и все оставшиеся способными к бою дружинники отвергли такой исход, и сражение на дороге разгорелось с новой силой...

   – Но что за приговор вынесли древляне великому князю? – не вытерпела Ольга. – Отчего он предпочёл продолжить заведомо обречённый на поражение бой, а не согласиться на любые уступки древлянам ради спасения собственной жизни?

   – О приговоре дозволь сказать чуть позже, когда до него дойдёт речь, – уклончиво ответил Микула. – А после того, как мы отказались по собственной воле сложить оружие, древляне ринулись на нас с двух сторон. Они, значительно превосходя в силах, вскоре прижали остатки дружины вместе с великим князем к взятому нами в начале боя завалу. Нас уцелело не больше десятка, все были ранены, и только на великом князе, хотя он находился в самой гуще схватки, не имелось ни единой царапины. Видно, древляне получили строжайший приказ захватить киевского князя в полон, дабы исполнить свой приговор. Тут древлянский боевой рог повторно известил о перемирии, и перед великим князем вновь предстал Мал. На сей раз речь шла не о бое, а совсем об ином. Древляне обещали сохранить одному из нас жизнь, чтобы тот, увидев своими глазами кончину Игоря, принёс об этом весть в Киев и сообщил, что древляне не желают дальнейшей вражды с полянами и, покарав по заслугам пришлого полуславянина-полуваряга Игоря, собираются жить с соседями как равные с равными, для чего князь Мал, блюдя стародавние законы русичей, намерен взять в законные жёны вдову Игоря. Великий князь остановил свой выбор на мне...

   – Он поступил правильно, – язвительно заметила Ольга. – Ежели ты, воевода, не смог уберечь великого князя от смерти, тебе самое время становиться сватом... пусть даже мятежного древлянского князя. Великий князь нашёл для тебя воистину подходящее занятие, правда, слишком поздно.

Как Ольга ни пыталась взять себя в руки, это ей не удавалось – она никак не могла смириться, что из двух сотен сопровождавших Игоря к древлянам дружинников в живых остался именно тот, кто представлял для неё наибольшую опасность и чьей гибели она пуще всего желала. Хорошо зная Микулу, Ольга была уверена, что ей никогда больше не представится возможность безнаказанно и прилюдно оскорблять его, поэтому никак не могла удержать свой язык, который хоть и редко, но бывал временами ничуть не лучше, чем у баб-торговок на Подоле. Ольга не сомневалась в том, что мирные отношения с Хазарией и Византией, которые она собиралась установить после смерти мужа, наверняка придутся не по нраву Микуле, одному из самых воинственных военачальников Игоря. Он вряд ли будет ей другом или союзником. Ольга готова была вступить с ним в борьбу немедленно, предотвращая возможные неприятности.

   – Великий князь нашёл для меня другое занятие, – невозмутимо ответил Микула, толи освоившись с сегодняшними нападками Ольги, то ли решив, что не воеводское дело обращать внимание на словесные уколы бабы, пусть даже они звучат из уст великой княгини. – О нём я ещё скажу, а сейчас наступил черёд ответить на твой вопрос, великая княгиня, о приговоре древлян твоему мужу, поскольку я не только слышал его, но и был видоком при его исполнении. Бой возобновился уже без меня, в нём пали все уцелевшие до того киевские дружинники, а великий князь, полузадушенный тремя обхватившими его шею и правое плечо путами, был захвачен в полон. Князь Мал огласил приговор. Только тогда, следуя стародавней мудрости, что повадившийся ходить за овцами волк может вынести всё стадо, ежели его не убить, древляне приговорили Игоря, коего нарекли князь-волк, к смертной казни, которую на моих глазах туг же совершили близ дороги. Древлянские воины пригнули к земле стволы двух молоденьких берёзок, привязали великого князя к их верхушкам за ноги и, отпустив одновременно оба деревца, разорвали великого князя на две части – славянскую и варяжскую. Так ушёл на Небо к предкам мой князь и твой муж, великая княгиня.

   – Теперь понимаю, отчего Игорь стремился умереть в бою, а не оказаться живым в руках древлян, – помедлив произнесла Ольга. – Однако, зная нрав мужа, не думаю, что он оставил тебя жить, воевода, только затем, чтобы ты доставил в Киев горестную весть и сообщил о желании князя Мала взять меня в жёны. Наверное, именно это ты имел в виду, заявив, что великий князь нашёл для тебя другое занятие, чем быть сватом древлянского князя?