Текст книги "Чистый Дом (СИ)"

Автор книги: Андрей Полторацков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 42 страниц)

– Хорошо, я немедленно этим займусь. Мне тоже эвакуироваться или я буду необходим в крепости?

– Не переживайте Аминос,– улыбнулся Капитан,– вам не придется подставлять свою грудь под пули гетов. В вашем возрасте вы гораздо полезнее будете в городе, нежели на амбразуре. Вы можете идти. Позже Василий с солдатами к вам подойдет. Теперь у меня вопросы к вам,– Капитан повернулся к своему помощнику.– Что у нас с припасами?

– Пуль у нас предостаточно, равно как и автоматов с пулеметами. Ножей тоже на всех хватит. А вот средств защиты не так много. За последнее время поступление оборонительного вооружения сократилось. Мин не так много, но кое-какие подходы к крепости заминировать можно.

– Хорошо, заминируй вот эти подходы,– Капитан на карте показал несколько троп, ведущих к крепости с юга.

– Южная стена достаточно крепка, и может выдержать удары стенобойных орудий,– заметил Василий.– А вот северная со стороны дороги в город слабовата. Если враг обойдет нас с тыла, то крепость не устоит.

– Значит, нам ни в крем случае нельзя этого допустить. Нельзя, чтоб враг прорвался к дороге. На северной стене поставим засадный отряд человек в тридцать. Если враг подойдет, они примут бой. Василий, проверь состояние рвов и окопов. Гарнизон полностью вооружи, дай инструктаж. Завтра в четыре часа вечера будет построение на центральной площади. Марк, Денис вы направляйтесь в сторону гетов, следите за ними. Держите меня в курсе всех их передвижений. Фрэнк, а ты останься пока, к тебе есть разговор.

Все быстро разошлись. В штабе остался только главнокомандующий крепости и Фрэнк. Капитан подошел к шкафу и достал оттуда фужер с наргоном и два стакана. Наргон представлял собой крепкий алкогольный напиток, настоянный на корнях местных трав и кустарников. Пользовался популярностью этот напиток в основном у военных и обычных работяг.

– Сколько мы с тобой воевали бок о бок, а Фрэнк?

– Множество битв позади, впереди ещё не меньше. И эта битва будет не последней.

– Ты прав Фрэнк,– согласился Капитан, осушив стакан одним глотком.– Но эта битва пройдет без тебя.

– Как так?– Фрэнк с такой силой ударил стакан об стол, что он разлетелся на множество осколков.– Ты головой ударился видать Капитан, если решил отправить меня как старика в город. И рассудок твой точно помутился, если решил, что я уйду.

– У меня для тебя ответственное задание, которое я могу поручить только тебе. И поручение это Дмитрий.

– Я что, сиделка тебе?

– Не знаю, что в этом Дмитрии такого важного, но отец Петри приказал оберегать его. И никто лучше тебя с этим не справиться. Перед своим уездом старейшина мне несколько раз это повторил. Сказал, что он важен для нас, и мы обязаны сохранить его в целости и сохранности. Так что твоя задача доставить Дмитрия целым и невредимым из крепости в город и передать в администрацию. Там скажешь, чтоб известили об этом отца Петри. А потом вернешься сюда.

– Не нравится мне этот план Андрей.

– Андрей… Да уж, давненько меня так никто не называл. Я уже стал позабывать это имя. Отвык я от него.

– Может для других ты и Капитан, а для меня Андрюха. Мы же с тобой вместе с детства, с младшей оборонительной роты. А ты предлагаешь мне нянчиться с каким-то мальчишкой, пока ты против полков гетов держать оборону будешь. Не по-братски это. Всю славу победы себе присвоить хочешь.

– Будут ещё победы, будут Фрэнк. А пока это мой приказ, и он не обсуждается. Завтра ты уходишь вместе с гражданскими.

Глава 19

Наступил вечер воскресенья. Поскольку небо полностью заволокло тучами темнело сегодня раньше обычного. Солнце ещё не должно было скрыться за горизонтом, а южный лес уже начинал исчезать в дымке.

– Василий, отправь двоих солдат к лесу,– раздался приказ Капитана.– Если заметят гетов, пусть сигналят.

В воздухе чувствовалось напряжение. В крепости давно не было так тихо. Все гражданские ещё вчера выдвинулись в сторону города. Не раздавались радостные возгласы детей, не слышно было женской болтовни и причитаний стариков. Солдаты не проводили учебных стрельб и тренировочных маршей.

Ставни домов были наглухо закрыты, двери в сараи и подсобные пристройки – заколочены. Телеги убраны, инвентарь спрятан.

Все солдаты национальной гвардии в количестве двести человек были расставлены по своим местам. Автоматы и пулеметы заряжены, мины закопаны, ворота в крепость были закрыты. Металлическая решетка, скрывающая ворота, была опущена впервые за последний год.

Поднимался северный ветер. Капитан, стоя на стене около западной башни, не отрывал своего взгляда от двух фигур, бегущих к лесу.

– Сама погода сегодня против нас,– сказал Денис, который уже успел вернуться в крепость.– Будет дождь. Лучше бы он начался днем ранее, тогда подкрепление успело бы вовремя.

– Солдат должен рассчитывать лишь на себя,– только ответил Капитан, и вновь наступила тишина.

Природа смолкла. Птицы попрятались в ветвях деревьев, собаки разбежались по углам. Надвигалась гроза. Природная гроза и человеческая должны были слиться воедино на поле боя.

Где-то далеко на севере сверкнула молния, после чего гулким эхо прокатился звук грома. Порывы ветра усилились, приводя в движение верхушки деревьев. Резко начало темнеть. Послышался шум приближающегося дождя.

Фигуры, за которыми неотрывно следил Капитан слились с синевой леса и скрылись от глаз.

“Главное, чтоб гражданские добрались до города, чтоб Фрэнк справился со своей миссией”,– подумал Капитан.

На его голову упала большая капля воды. За ней ещё одна. Пошел проливной дождь. Молнии то тут, то там постоянно разрезали небо, гром раскатывался по вершинам деревьев и уходил далеко на юг. Лес превратился в черную полосу.

– Братья,– пронесся металлический голос Капитана по стенам крепости,– сегодня мы сражаемся не за нас с вами, не за отцов и матерей наших, а за нашу родную Бенгалию! За детей наших и светлое будущее государства нашего. Враг силен, и превосходит нас численностью. Но непоколебим дух солдата бенгальского! Ибо правда и Бог на нашей стороне! К бою!

Последние слова Капитана потонули в едином кличе немногочисленного гарнизона крепости Розенборг. Одновременно с этим со стороны леса, рассекая мрак, вверх взметнулись две красные ракеты. Это был сигнал о том, что враг подошел.

*****

Глава 20

– Юрий, придержите двери,– крикнул Михаил Петрович, вкладывая бумаги в дипломат, по пути к лифту.– Мы покорили межзвездное пространство, заселили планету в миллионах километрах от Земли, но стоит только упустить лифт, и новый придется ждать вечность.

– Мы все силы сосредоточили на освоение космоса, а про собственные удобства позабыли,– посмеялся Юрий Георгиевич.– Так что теперь быстрее долететь до Луны, чем подняться в лифте на десятый этаж.

– Это точно. Но спасибо и на этом. А не то перспектива подниматься пешком на такие высоты, боюсь, заставила бы меня отказаться от научной деятельности,– профессор Михаил Петрович покопался в своём кейсе и достал оттуда небольшой сверток.– Это вам коллега, так сказать небольшой подарок.

– Мне? Но за что?

– Уже месяц прошел с тех пор, как вы к нам присоединились.

– Мне как-то неудобно…

– Берите, Юрий. Это не деньги и не алмазы,– улыбнулся профессор.

– А что это?

– Разверните и увидите.

Кабина лифта поднялась на десятый этаж. Двери открылись и профессора вышли в коридор. Юрий Георгиевич поставил свой небольшой чемоданчик на пол и развернул сверток. Его взору представился небольшой макет космического корабля, сделанного по всему видимому из титана. Это был макет корабля, который ученные должны были сделать пригодным для перелета на планету Ферус, проработанный до мельчайших деталей.

– Надеюсь мы справимся с поставленной задачей, и этот корабль унесет нас с Земли в космические просторы.

– Нет ничего невозможно. У любой проблемы обязательно есть свое решение. Просто мы его ещё не нашли. Но обязательно найдем.

– Дай то Бог.

– А вы собираетесь покинуть Землю в случае успеха проекта?– поинтересовался Юрий Георгиевич.

– А вы разве хотите остаться? Разве вам по душе жизнь на этой планете, когда известно, что есть другая, жизнь на которой не отравлена химией и людьми?

– Честно говоря, вы застали меня врасплох. Я как-то даже и не задумывался об этом.

– А зря. Подумайте об этом на досуге. Уже месяц вы тут, а нам так и не довелось узнать друг друга. Работа отнимает всё время. Как вам здесь? Обустроились?

– Мой кабинет не далеко. Могу показать и угостить вас чаем.

– От крепкого чая никогда не откажусь.

Юрий Георгиевич и Михаил Петрович проследовали по коридору до кабинета молодого профессора. Довольно просторный кабинет располагал всем необходимым как для работы, так и для отдыха. Всюду стояли чертежные доски, исписанные всевозможными формулами и схемами, электромониторы и другое оборудование.

– Кабинет инженера можно с легкостью отличить от любого другого,– усмехнулся Михаил Петрович.– Видели бы вы мой, там ступить некуда, чтоб не задеть что-нибудь – сплошь бумаги и чертежи.

– Присаживайтесь на диван, я сейчас принесу чай. Вам черный или зеленый?

– Лучше черный и покрепче.

Юрию Георгиевичу впервые удалось как следует разглядеть своего нового знакомого. На вид Михаилу Петровичу можно было дать около шестидесяти лет, хотя на самом деле ему не исполнилось ещё и пятидесяти пяти. На немного полноватом чисто выбритом лице глубоко посаженные глаза прятались за очками в металлической оправе. Коричневые брюки из грубой ткани и рубашка, когда-то давно бывшая белого цвета, а сейчас пожелтевшая, дополняли его образ ученного шестидесятых годов прошлого века.

Пока Юрий Георгиевич занимался приготовлением чая, Михаил Петрович осматривался по сторонам. Вскоре его взгляд упал на рабочий стол, на котором в рамках стояло несколько фотографий.

– Это ваша сестра?– спросил Михаил Петрович, указывая на фото с белокурой женщиной лет тридцати-тридцати пяти.

– Жена. А вон то наши дети, Павел и Анастасия.

– Должен сказать вы прелестная пара. И ваши дети очень красивы. Все в мать,– пошутил Михаил Петрович.– Вы, наверное, счастливый семьянин.

– Моя семья – моя отрада.

– Это также замечательно, как и печально.

– Почему,– удивился Юрий Георгиевич.– Разве наличие любящей жены и замечательных детей может быть печально,– спросил он, присаживаясь в кресло напротив Михаила Петровича,

– Семья это, несомненно, дар. Но правильно распорядиться этим даром удается далеко не каждому.

– А вы женаты? У вас есть дети?

– Когда-то и у меня была жена и двое озорных парнишек. Я тоже был счастлив. Но научная деятельность отнимала у меня всё мое время. Как рабочее, так и свободное. Мне приходилось постоянно задерживаться на работе допоздна. И честно говоря, я был не против этого, мне нравилось то, что я делаю, чем занимаюсь. На обычной работе человек сидит до шести, после чего как по звонку встает и идет домой. А ученный сидит над своим творением, забыв обо всём на свете до тех пор, пока не заметит, что последний электропоезд уходит через тридцать минут, или что через двадцать минут закроется метро.

– И что произошло?

– Моя работа не отпускала меня. Тогда я этого не понимал. И я пропускал всё: первые шаги детей, первые слова, первый день рождение. Представляете, поход в первый класс старшего сына я видел в записи. Но и это ещё не самое страшное.

– А что же тогда?– изумился Юрий Георгиевич.

– Самое страшное это одиночество моей супруги,– произнёс Михаил Петрович.– Когда мы только начинали встречаться я обещал ей, что всегда буду рядом. Но тогда я был только практикантом. А после всё больше и больше времени я уделял работе. Запомните, дети, подруги, обязанности по дому никогда не заменят женщине супруга. Молодая женщина должна стареть рядом с мужем, засыпать в обнимку с ним, а не с телефоном, на котором сообщение “Задерживаюсь, к ужину не жди”.

– Она ушла от вас?

– Да. Но я умудрился и это пропустить,– с иронической усмешкой Михаил Петрович покачал головой.– Как-то в очередной раз я пришел домой за полночь, так как засиделся на работе, изобретая что-то новое. Я завалился спать, даже и не заметив, что дома никого не было. Только на утро я увидел записку на столе, в которой было написано “Я так больше жить не могу. Я ухожу. Детей забираю с собой. Если захочешь можешь их навещать, но не думаю, что у тебя найдется на это время. Я подготовлю документы на развод”. Я не виню её за это. Она сделала то, что должна была сделать лет на пять-десять раньше.

– И вы не попытались её вернуть?

– Вернуть? Ради чего? Ради чистых рубашек и горячего ужина? Ради собственного эго? Конечно нет. Ведь я свой выбор сделал очень давно. Я выбрал науку. А эта женщина очень ревнива, она ещё та собственница. И если вы отдаетесь ей без остатка, погружаетесь в неё полностью, ради того чтоб достичь поставленных целей, а именно творить, изобретать на благо процветания человечества, то она вас уже никогда не отпустит. А Ира достойна того, чтобы с ней был рядом мужчина, который посвящал бы ей столько же времени, сколько я посвящал работе. А я ей этого дать не мог.

– Я с вами не согласен. Как по мне, так можно совмещать и работу в науке, и дом с семейным очагом,– возразил Юрий Георгиевич.

– Разве? А как обстоят ваши дела в семье?

– Всё хорошо.

– Вы в этом уверены? Или же вы хотите так думать? Или быть может это ваши последние воспоминания о семье? Мы ведь вместе работаем уже месяц. И я не припомню чтоб вы уходили домой раньше восьми-девяти. Жена на это не жалуется?

– Ну я ей объяснял, что сейчас много дел…

– Конечно же. Много дел. А где простите у вас много дел? В университете? В девять вечера? Вы же не можете сказать ей правду, где вы сейчас работаете?

– Нет, не могу.

– Вы такой же наивный, как и я в свое время. Вы преданы своей работе. И это, конечно же, хорошо для науки, для нашей миссии. Но быть может эта преданность нанесет непоправимый удар по вашей семье. Когда в последний раз вы играли с детьми? Ходили в парк?

– Да вот на прошлой неделе мы все вместе ходили… Ходили… Или нет, это было не тогда. Сейчас, подождите минутку.

– Вам нужна минутка чтобы вспомнить, когда в последний раз вы играли с детьми? Спросите любого рабочего, педагога, продавца об этом. И они тут же вам расскажут целые семейные истории. Они вам расскажут всё, начиная от того как обрезали пуповину, заканчивая тем, какую сказку вчера читали на ночь. Мы же с вами дорогой мой друг люди иной натуры. Семья для нас обуза, хоть мы и не признаем этого. Не стоит мотать головой. Это так. Но и это легко объяснимо – мы с вами эгоисты. Хотим жить по своему, делать всё, что захотим, ни на кого не обращая внимания. Но при этом требуем чтобы дома был готовый ужин, чистое белье и красавица жена ждала с бокалом вина. А такого в реальной жизни не бывает,– Михаил Петрович задумался, после чего добавил.– Мой вам совет, пока ещё не поздно, ответьте для себя на главный вопрос. Что для вас важнее, ваша работа или ваша семья? И получив ответ, откажитесь от другого. Нельзя гнаться за двумя зайцами в нашем деле, иначе пострадает и ваша научная деятельность, и семью вы не спасете.

– Профессор Михаил Петрович, Профессор Юрий Георгиевич, Профессор Елизавета Денисовна, Профессор Рустэм Амирович, Доктор Аллон, Доктор Пристон пройдите в главный инженерный кабинет,– прервал их беседу женский голос через громкоговоритель.

– Ну что же, похоже надо возвращаться к работе.

– Вы идите, я вас догоню.

Перед выходом из кабинета Юрий Георгиевич взял свой телефон и впервые, наверное, за несколько недель отправил жене сообщение “Я тебя люблю. Постараюсь придти сегодня пораньше”.

Глава 21

– Спасибо, что собрались так быстро,– начал профессор Зельцин.– сегодня у меня был разговор с Андреем Иванович. И он сообщил мне новости, которые не могут нас порадовать.

– Что случилось,– поинтересовался Рустэм Амирович, откидываясь на спинку кресла.– Неужели проект “Чистый дом” закрывают?

– Как раз наоборот. Проект ускоряют.

– Что это значит?– спросил Михаил Петрович.

– А то, что у нас три-четыре месяца на то, чтоб спроектировать корабль для заданных целей.

– Но это слишком мало времени,– возмутился Доктор Аллон с тем же американским акцентом.– Мы уже полгода ломаем головы над этой проблемой, но все наши попытки установить двигатель на основе миллениума на корабль запрашиваемых размеров провалились. Как же нам успеть сделать за три месяца то, что мы не смогли сделать за шесть?

– Уважаемый Аллон,– усмехнулся Рустэм Амирович,– сразу видно, что вы не россиянин. Россияне делают всё вопреки здравому смыслу. Если хотите получить от нас результат, то создайте невыносимые условия и поставьте невыполнимую задачу. Как у нас говорят: “Умри, но сделай”. У вас уважаемый коллега это звучит вроде бы “Сделай или умри”.

– Это так.

– А у нас, как видите, смерть не является причиной для невыполнения приказа.

– Шутки в сторону,– оборвал разговор Максим Михайлович.– Время не прошло зря. У нас есть масса информации.

– Информации о том, как нельзя делать,– перебил его Михаил Петрович,– но ни одной о том, как делать правильно.

– Надо всё пересмотреть сначала. Посмотреть в чём могли быть допущены ошибки,– произнесла Елизавета Денисовна.

– В таком случае давайте вспомним все варианты, уже опробованные нами,– предложил Доктор Аллон.

– Итак, господа, для начала мы попробовали вариант установки на корабль одного двигателя, подобно тому, что был установлен на шаттле “Журавль”.

– Идея провалилась,– вступил в разговор Доктор Пристон.– Программа показала, что один такой двигатель не выведет корабль в космос и не сможет придать ему необходимую скорость для быстрого преодоления солнечной системы, не хватит мощности.

– После этого,– продолжил профессор Зельцин,– мы попробовали установить несколько аналогичных двигателей на корабль. Программа также показала, что этот вариант не подходит, так как синхронизировать работу отдельных двигателей на основе миллениума невозможно. Не синхронизированное разнонаправленное движение дисков миллениума просто разорвет корабль. Попытки синхронизировать работу нескольких двигателей провалились.

– После этого была попытка увеличить размеры миллениумных дисков, чтобы увеличить мощность одного двигателя,– добавила Елизавета Денисовна.– Но слишком сильное увеличение диаметров дисков привело к тому, что диски начали разрушать сами себя. Как следствие этот вариант отпал.

– А почему нельзя построить несколько более маленьких кораблей?– обратился к Максиму Михайловичу Юрий Георгиевич.

– Это мой дорогой коллега связано с политикой. Произвести незаметный безопасный запуск подобного объекта можно только один раз. Каждый последующий запуск слишком опасен. Американцы не дремлют, не так ли Доктор Аллон.

– Эти капиталисты без разбора торпедируют объект. Отношения между странами сейчас накалены как никогда.

– Но если попробовать объяснить, что эти корабли не для войны, а, наоборот – во благо всем землянам, в том числе и для самих американцев?– продолжал настаивать Юрий Георгиевич.

– Политику оставим другим людям, уважаемый коллега,– прервал дискуссию Максим Михайлович.– Нам же нужно строго придерживаться приказа. Так что корабль должен быть один. И нам необходимо запустить его не только в космос, но и придать ему достаточно мощности, чтобы преодолеть солнечную систему в кратчайшие сроки. Какие у вас предложения?– обвел он взглядом присутствующих.

– Скажите, а почему провалился проект с одним двигателем?– переспросил Рустэм Амирович.

– Корабль слишком тяжел для одного двигателя чтоб он смог поднять его с Земли,– ответил Доктор Пристон.– А в космосе есть вероятность того, что двигатель прорвет корабль пополам из-за его размеров. Кроме того мало мощности для набора необходимой скорости.

– Быть может мы пытаемся решить проблему не с той стороны,– словно сам для себя проговорил Юрий Георгиевич.

– Объясните нам.

– Коллеги,– приподнялся с кресла Юрий Георгиевич, поправляя рукой волосы,– всё время мы пытались видоизменить двигатель для того чтоб он смог вывести корабль в назначенное место за заданное время. Но быть может нам стоит обратить внимание не на двигатель, а на корабль?

– Мы не можем его уменьшить.

– А этого и не понадобиться. Смотрите,– Юрий Георгиевич начал чертить на своём проекторе схему, которая отображалась на центральном экране.– Рустэм Амирович, вы сказали, что миллениумные диски имеют ограничения в диаметре.

– Да.

– А сколько в метрах?

– Семьдесят метров. После этого диски разрушают друг друга.

– То есть это в два раза больше, чем были диски на шаттле “Журавль”. Следовательно, такой двигатель сможет выдать мощности в два раза больше. Не так ли Михаил Петрович?

– Где-то так, учитывая небольшие погрешности. Думаю до трех раз мы увеличить мощность сумеем.

– Будет ли этого достаточно, чтоб корабль развил необходимую скорость в космосе?

– Вполне. Но недостаточно, чтоб поднять корабль с Земли.

– Для старта корабля с Земли мы можем использовать обычные ступени от старых ракет. У них нет проблем с синхронизацией.

– Это может сработать,– задумался профессор Зельцин.– Но вы упускаете момент, что один двигатель может разорвать корабль пополам.

– Не обязательно. Смотрите на схему,– Юрий Георгиевич начал объяснять изображение на мониторе.– В сконструированном макете корабля центр тяжести распределен по всему борту от одного края до другого. Таким образом, один двигатель, размещенный в центре корабля, создает разную нагрузку на корабль, что приводит к его расколу из-за больших размеров. Но что, если нам взять корабль, прочертить две линии: одну вдоль корабля, а другую – поперек, и вместе соединения линий сделать центр тяжести. Мы усиливаем корабль в этом месте, а именно круг с радиусом пятьдесят метров от точки. Усилить, а вернее утяжелить корабль в этом месте достаточно просто. При этом мы облегчим края. Как следствие центр тяжести у нас сместится. Под указанной точкой мы поместим двигатель максимально возможного размера. А сверху корабля над новым центром тяжести мы установим конусообразную конструкцию. Это позволит при работе двигателя сбалансировать нагрузку, что может привести к нормальной работе двигателя и исключит возможность разрыва корабля на две части.

После того, как Юрий закончил свою речь в кабинете наступило молчание. Все присутствующие смотрели в экран, на котором схематично Юрий изобразил свою идею, и что-то высчитывали в голове. Первым нарушил молчание Доктор Пристон.

– Это может сработать. Надо попробовать.

– Идея неплохая,– согласился профессор Зельцин.– Не зря я настаивал на вашем участии в проекте. Надо ввести параметры в программу и посмотреть, что из этого получится. Есть некоторые моменты, которые могут помешать реализовать эту идею. Но это хорошая ветка для новых размышлений. Думаю на сегодня мы закончим, а завтра начнем реализовывать задумку.

Ученые медленно начали покидать помещение, желая друг другу хорошего вечера. Вскоре остались только Максим Михайлович и Юрий Георгиевич.

– Вы что-то хотели?

– Да. Есть одно обстоятельство, которое я хотел бы обсудить с вами наедине.

– Что-то случилось?

– Я хотел у вас спросить, что вы знаете об этих американцах?

– Вы про Доктора Аллона и Доктора Пристона?– рассмеялся Зельцин. Вы им не доверяете?

– Не то чтобы не доверял,– начал Юрий Георгиевич,– просто американцы в проекте такого масштаба с учетом политической обстановки – это очень странно.

– Не переживайте мой друг, они не шпионы. Они ученные, и весьма неплохие. Для меня это главное. А что они из себя представляют это уже не наша с вами задача, а Андрея Ивановича. И я сомневаюсь, что он бы допустил кого-то до проекта “Чистый дом” не будучи в нем уверенным на все сто процентов и даже больше. А политику оставьте другим. То, что если американец, то значит враг – это стереотип. Как то, что если русский, то пьяный, если американец, то толстый и глупый, если немец, то с пивом и сосиской, а если француз, то трус. Мир соткан из стереотипов, которые не отражают положения истинных вещей. Я был в Америке. Поверьте мне на слова, там живут такие же люди, как и мы с вами, которые никому не желают зла. Да, придурков там полно, но, как и в любой другой стране. Единственная разница, это то, что у них во власти люди, которые жаждут мирового господства. Вот они и создают такую репутацию Америке. А что касается Аллона и Пристона, так если с ними познакомиться поближе, то можно понять, что они довольно хорошие парни. Пообщайтесь с ними, вам это не помешает.

Глава 22

Юрий Георгиевич подъехал на служебной машине к своему дому. Солнце, сиявшее ещё высоко над горизонтом, приветливо пускало зайчиков, отражаясь от зеркальных поверхностей. Это было непривычно для профессора, ведь как заметил Михаил Петрович, последние дни он возвращался домой, когда солнце давно уже скрывалось за горизонтом. Юрий Георгиевич заглушил двигатель, поправил букет цветов, который по дороге с работы купил для жены, и пошел в сторону двери.

– Марина, я дома,– весело окликнул он.

– Не может этого быть!– радостно приветствовала его супруга.– А я-то подумала, что ты ошибся, набирая текст. Как обычно хотел написать “буду поздно”, а получилось “я тебя люблю”. Я очень рада, что ты пришел сегодня пораньше.

– Сегодняшний вечер только наш с тобой любимая. А это тебе,– Юрий обнял Марину за талию, поцеловав в губы, и подарил букет из гербер и тюльпанов.

– Это мои любимые цветы, спасибо тебе! А я уже и забывать стала, что значит быть женщиной.

Хоть Марина последнюю фразу произнесла шутя, её слова тяжелым молотом легли на сердце профессора, и весь разговор с Михаилом Петровичем вновь пронеся перед его взором. “Неужели я настолько забыл о семье в последние недели,– поразился он.– Как я до этого докатился, ведь что может быть проще, чем купить букет цветов и сказать пару ласковых слов. Я совсем замотался с работой. Но ведь и она очень важна, я работаю на благо всего человечества. Эх, если бы только можно было всё рассказать Марине. Она бы всё поняла”.

Юрий прошел в гостиную. К его удивлению стол был накрыт на две персоны, горели свечи. “А как же дети?”– промелькнуло у него в голове.

– Они сегодня переночуют у бабушки,– словно прочитала его мысли Марина.

– Ты всё предусмотрела,– улыбнулся Юрий, снова целуя Марину, после чего про себя добавил.– “Боже, как давно мы вот так просто не стояли и не обнимались”.

Юрий прижался к Марине всем телом и провёл рукой по её волосам. По спине пробежали мурашки, как тогда, много лет назад, когда он впервые её поцеловал. В тот год они были студентами, учились в одном университете, но на разных факультетах. Юрий уже тогда грезил космосом, а Марина была падающим надежды журналистом.

Но в тот день весь мир словно перевернулся для него. Юрий, будучи прилежным студентом, стал прогуливать пары, предпочитая проводить время с любимой девушкой, допоздна засиживался за компьютером или телефоном, общаясь с ней. Весь мир будто исчез. Он думал, что так будет всегда. Только он и она. А позже ещё и дети.

В какой-то момент из отличника он попал в списки на отчисления, но Марина вовремя его образумила и заставила взяться за ум. С её помощью и благодаря её усердию ему удалось погасить все долги по учебе и с успехом закончить университет.

А что же теперь? Теперь он допоздна пропадает на работе, домой приходит уставшим. И вместо того чтоб обнять жену и поговорить о том как прошел её день, он всё больше предпочитает тихо, наедине с самим собой посидеть в кресле, почитать или посмотреть телевизор.

Но ведь ещё несколько лет назад всё было по-другому. Он ловил каждый момент, чтоб пообщаться с Мариной, отсчитывал каждую минуту до встречи с ней. Теперь же, когда она рядом, её словно и нет.

И ведь нельзя сказать, что Юрий разлюбил Марину. Нет, он любил её даже больше, чем прежде. Просто что-то произошло, совсем незаметное для него, после чего его отношение к жизни, к отношениям и к любви как таковой изменились.

– Я тебя очень люблю,– прошептал Юрий.

Вечер прошел замечательно. Давно уже они не оставались наедине. Дети и работа практически не оставляли им свободного времени друг для друга. Развалившись в кровати с прохладительными напитками они проговорили до поздней ночи. Юрию очень хотелось поделиться с Мариной всем о его новой работе, о том, над чем они сейчас ломают голову и с глубоким сожалением не мог этого сделать. Напоследок, уже ложась спать, Марина сказала:

– Знаешь Юра, я рада, что ты пришел раньше. Это был чудесный вечер. Но если бы ты сегодня пришел как всегда после девяти, я бы чувствовала себя полной дурой со всем этим ужином, свечами. И я бы, наверное, разочаровалась бы в тебе. Но ты пришел. И ты сегодня другой, не такой всегда. А как раньше, в молодости. Ты был таким, каким я в тебя влюбилась. Спокойной ночи любимый.

– Сладких снов,– провёл Юрий рукой по щеке Марины.

Но он ещё долго не мог заснуть. Её слова вкупе с советами Михаила Петровича не давали ему покоя. Юрий впервые взглянул на их жизнь со стороны. Словно с его глаз убрали пелену и всё предстало в своих красках, без воображений и домыслов. Всё как есть. И ему не понравилось, то, что он увидел.

– Надо что-то менять. Надо уделять больше времени семье, а Марине больше помогать по дому,– с этими словами Юрий обнял жену и вскоре уснул.

*****

Глава 23

– Привал,– выкрикнул Фрэнк.– Отдыхаем час, после чего снова в путь. Сержант,– обратился он к одному из солдат,– возьми с собой девять человек и поставь караул по периметру. Через тридцать минут вас сменят. Особенно удели внимание северной стороне.

Отряд, состоящий из стариков, женщин и детей, облегчено вздохнул. В отличие от солдат гражданские не привыкли к таким переходам и физическим нагрузкам. Поэтому приказ Фрэнка устроить привал был как никогда кстати. Люди начали быстро расходиться по сторонам, укрываясь под тенью деревьев. Кто-то доставал продовольственные запасы, желая подкрепиться, кто-то, облокотившись о дерево и, надвинув шляпу на глаза, предпочел немного поспать, а другие решили провести отведенное время за игрой в карты и кости.

– Поешь, нам ещё предстоит долгий переход, так что силы понадобятся,– протянул Фрэнк Дмитрию флягу и тарелку с едой, усаживаясь на траву.– Кто бы мог подумать, что нам вот так придется оставить крепость Розенборг. Можно сказать, что просто бежать из неё.

– А что в этом такого?

– Даже не знаю, можно ли тебя считать патриотом своей родины или нет. Поэтому тебе неведомо чувство, когда приходится оставлять на растерзание врагам то, что дорого сердцу и памяти. Наши деды отвоевывали у зверей каждый клочок земли, метр за метром. После там жили наши отцы и матери. А теперь в наш дом войдут геты. Конечно, геты зайдут ненадолго. Вскоре пребудет наша армия из города и прогонит их обратно в болота. Но сам факт осознания того, что эти мрази хоть какое-то время, пусть даже самое незначительное, будут попирать своими ногами нашу родину, уже вселяет бурю негодования, что даже дыхание сводит.– Фрэнк посмотрел на Дмитрия, после чего добавил,– Но у тебя нет врагов. Ты даже не знаешь что это такое, враг. Не знаю, было ли у тебя вообще что-то родное. Так что тебе не понять, что значит для меня оставить крепость Розенборг.