Текст книги "Голоса выжженных земель"

Автор книги: Андрей Гребенщиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 70 страниц)

Глава 17
Расплата

Со страхом открываю левый глаз, жду, когда череп взорвется от головной боли. Организм на пробуждение дорвавшегося до зеленого змия сознания никак не реагирует. Закрываю левый глаз, открываю правый. Самочувствие не меняется: черепная коробка не давит на распухший мозг, желудок не прорывается с боем через гортань, чтобы набить своему «насильнику» синюю рожу, да и во рту ни одна кошка, образно выражаясь, не нагадила. Похмелье, где же ты?

Гляжу на мир обоими широко раскрытыми очами, правда, вижу немногое. Неугомонная голова моя покоится на все той же ставшей привычной барной стойке, напротив меня, также уткнувшись в дерево, сопит Зулук. Дышит он с перебоями, иногда свистит губами, но чаще громко и беспокойно всхрапывает. Пьяная свинья на привале, не иначе.

Решительно отрываю думательно-глотательный орган от стойки: ничего не кружится, земля не уплывает из-под ног. Я почти напуган изменой бодуна…

Бармен – он неизменно вежлив, только уголки изогнутого в усмешке рта не могут скрыть иронии – приветствует меня чашечкой черного кофе.

– Химик, ты когда-нибудь спишь? – за кофеиновый нектар я буду терпеть даже побои, не то что насмешку. А может, и не буду, только в любом случае сначала прикончу нектар и лишь потом примусь за насмешника.

– У меня другая беда, Солдатик, – дурацкая улыбка слазит с его серого, невыразительного лица. – Я мечтаю однажды проснуться.

Опять завел свою психоделическую шарманку, хренов наркоша!

– Зулук, солнышко, луна и звезды моих красных от бухича шаров, просыпайся, – изо всех сил трясу маркиза-храпуна, попутно соображая, откуда взялся этот странный налет восточной лирики. Меня всегда бесили велеречивые сладострастные арабо-турки, своим словоблудием успешно падавшие на уши некрасивым толстым девушкам из далекой России. Хотя и красавицы изредка поддавались на речи кривоногих осман… Черт, неужели я завидую? Вряд ли, у меня ноги прямые, и, чтобы переспать с девушкой, мне совсем не нужно выливать ей в мозг тонну лживой лести!

Меня осеняет: все дело в пагубном недотрахе, давящем на подкорку!

– Зум-зум, – говорю я ошалевшему от внезапного напора маркизу, – может, трахнем на дорожку по маленькой?

– Наливай! – Зулук решительно бьет ладонью по стойке. А ведь еще секунду назад не мог продрать глаза, алканоид!

– Не тупи, брателло. – Господи, а эта лексика откуда?! – Я про девушек: красивых и желательно доступных, на долгие уговоры у нас нет времени. Химик, – жестом удерживаю бармена от обязательной занудной реплики, – про время – это речевой оборот, не возбуждайся так!

– Извиняй, Солдиер, я пас, – маркиз вновь решителен, хотя и менее энергичен, скорее даже разочарован. – Я вчера с блондой замутил, с той, которая в одно лицо кушала мартини, помнишь? Так по ощущениям – чистый онанизм!

– А я предупреждал, – оживляется Химик, и не думающий скрывать ехидства. – Она бот, проекция вашего собственного сознания.

Бар стремительно теряет четкость, покрывается рябью, словно помехами, краски уходят, уступая место бесцветному монохрому, текстуры исчезают бесследно, вместо них лишь голые каркасы – стен, потолка, пола и даже… людей.

– Похоже на компьютерную симуляцию, – я не должен поддаваться на провокацию, не должен позволить Химику напугать меня и запутать!

– Каждый видит по-разному, – нехотя бросает мне парень, основное его внимание приковано к Зулуку.

– Здесь есть живые, но их немного, – Химик тыкает в моих вчерашних знакомых, продолжающих пить как ни в чем не бывало, похоже, они не замечают устроенной барменом демонстрации. – Но основное население фантомы, призраки из нашего сознания.

Теперь его палец устремлен к одинокой блондинке с мартини: узнаю ее по пышной груди, других примет «содранные текстуры» не оставили – нет ни лица, ни одежды, ни кожи, только объемный силуэт, даже цвет волос я восстанавливаю по еще не до конца пропитой памяти.

– Просто она фригидная, – слабо защищается Зулук, он явно сконфужен.

Что-то происходит с «блондинкой», ее черты меняются, она раздается вширь, а груди обвисают. Химик самодовольно щелкает пальцами и на мгновение возвращает текстуру – перед нами та же некогда светловолосая девушка, только постаревшая на четверть века. Еще щелчок – новая текстура: вместо увядшей блондинки темноволосая восточная женщина с пышными усиками над верхней губой.

– Твою мать! – вопит обескураженный маркиз. – Твою мать!

Щелчок, текстура пропала: «каркас» подвергается новым метаморфозам, исчезают грудь и пышная копна волос (вернее, их силуэт), меняется форма плечей и таза, фигура становится массивнее и теряет остатки женственности.

– Ах ты сучонок! – Зулук больше не кричит, следует короткий и быстрый удар Химику в челюсть, парень отлетает и теряется из виду за барной стойкой. – Мразь малолетняя! Солдатик, ходу! Засиделись, мать-мать-мать!

Мы бежим – сначала из бара, потом через весь танцпол, – ищем выход. В мерцании эпилептичного стробоскопа это не самое простое занятие.

Меня разбирает смех:

– Зум-Зум, считай, ты натянул трансика, старый извращенец!

Он или не слышит, или делает вид, что не слышит. Ничего, найдем выход, поиздеваюсь над попадалойвволю.

Выхода нет… Мы обегаем по всему периметру огромного танцпола и вновь оказываемся в баре. Улыбчивый бармен приветливо машет рукой.

– Бежим!

Грохочущий бит, сияние цветомузыки, дергающиеся тени в прицеле строба… Выхода нет. Круг за кругом мы пытаемся вырваться из замкнутого пространства.

– Дыхалка… – Зулук останавливается первым, держится за грудь и живот. – Ни к черту.

– И моя на нуле, – это неправда, силы для небольшого, но бессмысленного забега еще остаются, но не бросать же выдохшегося маркиза! – Что делаем дальше?

– Не знаю, Солдатик, – он усаживается прямо на пол и вытягивает ноги. – Жопой чую, угодили в блуду.

– Придется с парнем договариваться. Либо больше ничего не жрать и не пить, ждать, пока психотропы отпустят.

– Думаешь, он что-то подсыпает?

– Зул, разуй глаза, это же Химик! – я вещаю крайне убежденным тоном, но сам себе, если честно, не верю. Я запутался в этой дикой фантасмагории и уже ничего не понимаю. – Накидал колес, накачал всякой хренотенью, и теперь показывает компьютерные мультики.

– Почему компьютерные? – Зулук еле дышит, слова даются ему с трудом. – Лично я видел художественное пособие по прикладной вивисекции: кишки, мышцы, кости, жилы… Гаденыш ободрал блонду до скелета, а потом начал собирать по-новому – мясо, жировая прослойка, несколько слоев кожи и в довершение шоу болтающая херня между ног…

Хихикаю – противно, насколько это возможно, – но издеваться над незадачливым маркизом буду после. На свободе.

– Мне все иначе привиделось, похоже на компьютерную анимацию, 3д-модели, полигоны, текстуры и всякая подобная ерунда.

– Понятно, – Зулук хмурится. – У каждого свои фантазии…

– Давай вместе выход нафантазируем?

– Давай.

Я сажусь на пол рядом с Зулуком, и мы дружно пялимся в противоположную стенку, представляя в ней дверной проем, ведущий к вежливому охраннику, несущему унылое дежурство возле гардероба. Может, здесь и нет времени, но «фантазируем» мы долго, очень долго… жаль, безуспешно.

– Пойдем, жахнем по воображаемому коктейлю?

– Я бы намахнул водки.

– А как же сухой закон? Типа, чтобы нам снова ничего не подсыпали, – мы оба отлично понимаем, что хотим выпить, но как не пококетничать друг перед другом напоследок…

– Тогда давай пить буду я, а ты блюсти трезвость и внимательно за всем бдеть!

Бармен встречает нас двумя бокалами холодного пива:

– Как пробежка? Размялись перед трапезой?

– Лицо бы тебе размять, – мой компаньон задыхается от злости (он так и не восстановил дыхание до конца – старость не радость!) и злость эту глушит пенным напитком. Причем с нескрываемым удовольствием. – Как выбраться из твоего синюшкиного колодца?

Химик разочарованно поджимает губы:

– Разве вам здесь не нравится?

– Мы ничего не имеем против того, чтобы пить и жрать от пуза (правда, онанистические бабы в местном ассортименте – конкретный минус), однако дела никто не отменял.

– Отсюда нет выхода, вы уже сами убедились.

– Если есть вход, то должен быть и…

Химик перебивает:

– Объясните это мышам, попавшим в мышеловку.

– Так это ловушка? – демонстративно сжимаю кулаки, сейчас прольется чья-то кровь, и не важно, виртуальная она, воображаемая или еще какая-нибудь.

– Солдатик, – бармен отступает назад, прижимаясь к полкам со всевозможным алкоголем. – Это сон, сон моей подруги, наглотавшейся колес до одурения. Белка обожала дискотеки, бары, движуху… когда произошла Катастрофа, она зациклилась на них, буквально бредила, не могла понять, что мир изменился… заставила меня идти с ней в Пермь, убеждала, что цивилизация там сохранилась и, конечно, остались правильные заведения…

– Про навязчивую идею двух малолетних бездельников, накидавшихся наркотой, я уже понял, что дальше?

– Все, что вы видите, – ее сон, или видения в коме, или аналог света в конце туннеля, думаю, разницы никакой. Я могу видоизменять эту реальность, – парень демонстративно чертит дугу в воздухе и, следуя его руке, интерьер бара подвергается мгновенной метаморфозе. Не тронутая жестом часть сохраняет тяжеловесные каменные черты рыцарской эпохи, вторая половина превращается в жизнерадостную итальянскую пиццерию. Оригинальное смешение стилей… – Но суть вещей мне не подвластна, мы заперты на бесконечной вечеринке. Кстати, не самый худший вариант, могли бы застрять в кошмаре…

Я не могу оторвать взгляда от огромных, во всю стену, окон пиццерии. Они выходят на ярко освещенную летнюю улицу какого-то южного города. Улочка совсем крохотная, не проедет и машина, редкие прохожие неспешно прогуливаются по мощенному камнями тротуару, дружелюбно приветствуют друг друга, останавливаются, чтобы обменяться малозначительными новостями и беззлобно посплетничать. Снаружи продолжается жизнь, спокойная и размеренная, но я не завидую, не успеваю… Замечаю напротив зеркальную витрину, совершенно не вписывающуюся в древнюю архитектуру. Вывеска на незнакомом языке мне совершенно ничего не говорит, да я и не пытаюсь вникнуть в ее потаенный смысл, я должен увидеть свое отражение в зеркале. Но в витрине отражается лишь небо с белесыми облаками-подушками да веселое солнце, беззаботно катящееся по излюбленному кругу. Нас нет, нет и меня… Мы призраки.

– Солдатик, ты чего в прострацию впал? – Зулук возвращает меня в чертово зазеркалье. – Очнись, будем Химику ноги ломать.

– Старое доброе насилие? – мгновенно прихожу в себя. – Ну, если только в целях демократии и мира во всем мире.

Легко впрыгиваю на барную стойку. Я чертовски зол и сейчас буду творить добро голыми руками…

Нет, не буду. Получаю удар сразу под оба колена и заваливаюсь на спину. Это будет долгий полет, до пола больше метра…

Падаю, но не приземляюсь, чьи-то сильные руки подхватывают мое не самое легкое тело на полпути к жестокой поверхности родной планеты. Знакомый по гардеробу охранник-верзила словно ребенка баюкает меня в своих огромных ручищах и ласково приговаривает:

– Не шали, накажу.

Его брат-близнец что-то шепотом втолковывает упирающемуся Зулуку. У маркиза нет ни малейших шансов против шкафообразного «монстра», и он это отлично понимает. Наш маленький бунт подавлен в зародыше.

Делаю последнюю попытку:

– Дружище, мне нужно в гардероб, я кое-что забыл в химзе.

Но «дружище» лишь осторожно усаживает меня на барный табурет и, напутственно хлопнув по спине, вальяжно удаляется.

– Зачем мы тебе? – стараюсь прожечь Химика ненавидящим взглядом. Но он не замечает моих усилий.

– Иногда мне кажется, что Белка очнется, если в ее сне не останется больше ботов, настоящие люди оживят дискотеку, и она, как Спящая Королева, спустится на танцпол, чтобы отжечь в полный рост…

У наркоманов дебильная логика, но нужно и в ней найти здравое зерно, иначе останешься без информации:

– Ты хочешь собрать кворум из натуральных человеков, чтобы вечеринка удалась?

Химик глубоко вздыхает, всем своим видом демонстрируя, насколько тяжело ему общаться с непроходимо тупыми гостями:

– Уважаемый Солдатик, в сотый раз повторяю, здесьнет времени, оно остановилось. Здесь нет прошлого, не будет будущего! То, что вы называете «кворумом», никогда не соберется, потому что ВСЕ уже здесь. Ни один человек не покинет бара, и ни один больше не придет.

– Но ведь мы пришли позже всех, – к странному спору подключается Зулук. – Значит, кто-то может подтянуться и после нас!

Бармен молча наливает себе рюмку водки и залпом выпивает. Успокаивается. Медленно выговаривает:

– Нет ни «позже», ни «раньше». Мы все возникли здесь одновременно и останемся до… я не знаю, чем заканчивается безвременье.

* * *

Вдрызг пьяный маркиз утверждает, что понимает Химика и его речи. Он даже пытается мне что-то объяснить, но я не слушаю: если наркоман и сумасшедший нашли общий язык, это вовсе не значит, что единственный адекватный должен разбираться в их бреднях.

Я точно знаю одну-единственную вещь – добровольно нас отсюда не выпустят. И одно-единственное знание немедленно порождает новое: я здесь не останусь, сделаю все, чтобы выбраться на волю. Пусть даже воля в тысячу раз хуже сытной и пьяной тюрьмы… Да, я идиот, но мне поздно меняться. Жил идиотом, и помирать буду идиотом, такова уж моя идиотическая доля…

– Зул, ты хочешь остаться здесьнавсегда?

Он, не раздумывая, мотает головой. Он тоже идиот, родившийся свободным и не умеющий жить взаперти.

– Значит, будем рыть подкоп, – моя фраза ничего не значит, лишь нежелание мириться с поражением.

Маркиз ободряюще кивает:

– Тогда выпьем за подкоп! Прекрасный повод, я считаю.

* * *

Пьянство без наказания в виде похмелья – страшная вещь, пряник без кнута развращает.

– Зольдат, – маркиз вновь и вновь изгаляется над прозвищем, которым сам же меня наградил. – Хотя нет, должна же быть уменьшительно-ласкательная форма… чертов дойч, со школы его не вспоминал! Будешь Зольдатхен, это вроде женское окончание, зато уменьшительное… и наверняка ласкательное.

– Я сейчас выбью тебе правый глаз.

– Почему именно правый?

– Могу и левый, мне не жалко, правда.

– Но ты упомянул именно правый! – пьяный Зулук страшный зануда, гораздо страшнее своей трезвой версии. – В этом обязана быть какая-то логика. Обоснуй свой выбор!

– Хорошо. Он мне, в отличие от левого, не нравится.

– А левый, получается, нравится? Тебе нравится левый мужской глаз… что бы на это сказала карательная психиатрия и сам дядюшка Фрейд? Ты знаешь, девятый скотч помог мне узреть истину – ты латентный…

Мне известно только одно оскорбление, начинающее на «латентный», и за такие слова на Урале принято бить в морду. И я бью в морду, ведь я сторонник правильных традиций.

Зулук слетает с высоченного табурета, в полете прихватывая сидящего по соседству бота. Вместе они грузно бухаются на неприятно твердый пол. Они ругаются и стонут, но верю я лишь одному из них. Настоящему и живому, пусть и конченому шизу. Подаю маркизу руку:

– Вставай, проклятьем заклейменный.

– Твоя неприкрытая враждебность, характеризует тебя с далеко не лучшей стороны, – бормочет опрокинутый наземь Зулук, но помощь, между тем, принимает. – А немотивированная агрессия указывает на неудовлетворенное либидо, способное на…

– Не делай мое неудовлетворенное либидо еще и раздраженным, – предупреждаю я крайне убедительным тоном.

Зал вдруг приходит в движение, люстры раскачиваются, с потолка что-то сыплется в тарелки и бокалы, звенит стекло… И даже бармен выглядит удивленным.

– Землетрясениееее?!! – кричит Зулук в новом падении, накренившийся табурет сбрасывает своего неловкого седока. Я с трудом удерживаюсь на месте, цепляюсь двумя руками за стойку.

– Химик, что за херня?

Испуганный парень делает пассы конечностями, пытаясь усмирить взбесившийся бар, – интерьеры сменяют друг друга словно в калейдоскопе, но тряска продолжается, стены ходят ходуном, бутылки с драгоценным содержимым летят на пол, стекло превращается в осколки, ароматный алкоголь – в зловонные лужи.

К чему я совершенно не готов, так это к довольной физиономии Зулука! Этот псих, еле поднявшись на непослушные свои ходули, громко смеется, театрально держась за живот. Так делали плохиши в скверных западных мультиках…

– Зул, какого черта?!

– Зольдатхен, ты тупой, как пробка! – вместо объяснений маркиз принимается водить хороводы с самим собой. – Праздник к нам приходит! Праздник к нам приходит!

– Зул!

– Время, Солдатик, время! – он хохочет, наворачивая еще один круг. – К нам стучится само Настоящее! Скоро весь наркоманский вертеп накроется медным тазом!

– Прекратите это! Прекратите, умоляю! – визжит Химик, я и не думал, что он способен орать таким диким фальцетом. Интересно, чего он требует от Зула? Прекратить танцевать – а Зул отвратительный танцор, что правда, то правда – или винит его в землетрясении?

– Не могу, паря! – маркиз задирает руки и прыгает на одном месте. Ужасная пластика, никакого понятия о красоте танцевальных движений. – По твою душу пришел наш пушной транспортный зверек! И он свернет гребаную башню к едреням, пока не доберется до нас.

Зверь? Броня устала ждать наездников и пошла их освобождать? Какая умничка!

– Так нельзя! – фальцет Химика превращается в нечто запредельно высокое, умных музыкальных слов для таких нот я не знаю. Скажу проще – недорезанные свиньи так не визжат. Не умеют. – Он убьет всех!

– Так выпускай нас, дружок, – моей улыбке позавидовал бы сам Джокер, губы растягиваются от уха до уха. – И мы успокоим зверька.

– Я не могу!

– Очень жаль.

– Остановите его! Если башня рухнет, нас всех засыпет!

– Спаси себя сам. Всего делов-то, открыл двери, выпустил пару недовольных клиентов и бухай спокойно дальше, хоть до морковкиного заговенья.

– Яааа нееее могуууу! – некогда надменный и самоуверенный бармен рыдает, как баба. Жалкое зрелище.

Кусок потолка с грохотом рушится вниз, скрывая в облаке пыли дальний конец зала. Вижу трещины, идущие по стенам и полу и постепенно подбирающиеся к своду над нашими головами… Наверное, это очень неприятно, получить плитой по черепу. И даже фатально.

– Химик, соображай шустрей. Твое любимое время не ждет.

– Я попробую! Только остановите…

Мысленно приказываю Броне прекратить снос культурного наследия. До сих пор она игнорировала мои мысленные потуги, но в этот раз послушалась. Наверное, я менталил особенно вдохновенно… Красавица! С меня причитается.

– Дерзай, придурок, открывай задний проход, – Зулук сначала говорит, а потом думает. Вернее, уже ржет.

Химик утирает пот со лба, струхнул властелин баров и дискотек, дала ему наша мутантиха просраться!

– Вашу ж… уфф… что хоть за зверек?

Не успел опомниться, уже вопросы задаешь? Обломайся.

– Боевой сорокатонный бурундук на гусеничном приводе, – я самозабвенно вру, наслаждаясь моментом. – Так что с досрочным освобождением, гражданин начальник?

– Можно попытаться, но все очень… С Зулуком проще, а с вами… – глазами испуганного котенка он смотрит на меня. А что смотреть, дело говори, дело!

– А что со мной?

Химика корежит от страха, слова застревают в хлипенькой наркоманской шейке.

– Белка не выпустит… никого…

– Я вызываю артиллерию?

– Стойте! Вы не дослушали! Она не выпустит, но мы попытаемся ее обмануть.

– Обманывать стерв? О, это наше любимое занятие! Излагай по порядку.

* * *

План бармена ужасен – и на слух, и по смыслу.

– Зулук, у вас раздвоение личности, – не спрашивает, а утверждает Химик.

Маркиз выжидающе смотрит на него, не подтверждая, но и не опровергая диагноза, поставленного тщедушным барменом.

– Две личности занимают тело одного гостя… Одна личность сможет уйти, Белка ничего не заметит. И вы… – вот теперь голосочек Химика начинает дрожать по-настоящему, до сих пор, оказывается, была только прелюдия, – сможете вылечиться от безумия.

Сумасшедший Люк продолжает молчать, лишь нехорошо усмехается. Ой, как нехорошо!

– А мое сознание ты тоже предлагаешь располовинить? – я, в отличие от соратника по путешествию, молчать не могу.

– Н-не с-совсем, – теперь он еще и заикается, скоро точно начнет гадить под себя. – Вам близка компьютерная терминология… Я клонирую сознание, скопирую его боту… и слепок вашей личности останется здесь…

– Звучит охренительно, парень! – этому уроду я выбью оба глаза сразу. – Однако, жопой чую, к вышесказанной дичи есть еще и «но», правильно?

Сглотнув, Химик судорожно трясет птичьей головой:

– Д-да… Сознание у основного носителяможет стереться или повредиться.

– Теперь переведи на русский, – сдерживаюсь из последних сил.

– Вы – тот который уйдет отсюда – можете потерять память, либо…

– Либо?

– Не тупи, Солдатик, – вот и у маркиза прорезался голос. – Во втором случае ты превратишься в овощ.

Мне не нужен таймаут, чтобы быстро и решительно резюмировать:

– Юноша, предложенные тобой варианты – унылое говно. Мы сносим башню.

– Нет! Нет! Постойте! Я сказал правду, другого выхода нет! Клянусь, я клянусь! Нееет!!!

Или Химик великолепный актер, или он действительно грохнулся в обморок от переизбытка чувств.

Окружающее пространство стремительно блекнет, лишается красок и граней, следом исчезают боты. Мы с Зулуком и еще несколько человек оказываемся… Я не могу назвать то, что лишено всяких признаков. Пустыня без песка под ногами и жарящего солнца над головой. Мы нигде, посреди ничего…

– Зул, без парня здесь совсем тоска. Влепи нашему впечатлительному пару хороших затрещин, хватит ему бессознанку симулировать.

Парой затрещин дело не обходится, но Химик в себя так и не приходит.

– Конкретно вырубило нашего бармена, – озадаченный Зулук нащупывает пульс у лежащего. – Это ж надо так перепугаться… Он в глубоком отрубе.

Оставив Химика, маркиз медленно направляется ко мне. По пути он отчаянно жует свои тонкие губы, морщит лоб, чешет затылок – одним словом, погружается в непростые думки.

– Все не очень здорово, Солдатик, – приблизившись, шепчет он мне на ухо.

– Парень двинул кони?

– Да куда он денется, очухается, – Зулук только отмахивается. – Плохие новости в том, что я начинаю ему верить…

– Не понял.

– Он говорил правду, катапультироваться отсюда нам придется с огромными рисками.

– Зул, ты сбрендил, что ли? Не знаю, как поживает твое раздвоение личности, а мне в овощ превращаться совсем не с руки!

– Мужики, – один из живых посетителей временно отсутствующего бара неслышно подобрался к нам, пока мы увлеченно перешептывались. – Вы не в курсе, когда снова будут наливать?

Маркиз шипит на него столь яростно, что посетитель предпочитает без лишних споров ретироваться.

– Сол, – мой соратник сокращает прозвище до совсем уж непотребных трех букв, но я не в обиде. Он Люк, я Сол, а вместе мы цельные «Звездные войны»! Жаль только, что сейчас совсем не до смеха. – Ты хочешь отупеть до уровня местных алканоидов, пропивающих последние мозги? Нам придется рискнуть! Поверь, я умею отличить правду от лжи… парень говорил правду.

И я, неожиданно для самого себя, принимаю эту правду, верю в убежденность Сумасшедшего Люка… Наверное, я в самом деле полный идиот.

– Зул, если я умру, Бро́ня разорвет тебя, помнишь об этом?

– Это меньшее из зол, мы ставим всю миссию под вопрос. Я без второй своей личины могу потерять способность выполнить задание, попросту утрачу нужные навыки. А если ты… наше путешествие рядом с башней и закончится.

Что я могу сказать? В этот миг мне плевать на Мастера Вита и его миссию, я эгоист и думаю исключительно о своей судьбе. Не хочу умирать. Боюсь.

– Я не знал про твое раздвоение личности. Доктор Джекил и мистер Хайд?

Маркиз вымученно улыбается:

– Не совсем. Сулюк и Зулук больше походят на близнецов, мы совсем не полярны друг другу. Моя мать ненавидела меня, все детство попрекала в том, что я убил своего брата в утробе… Было двое, но в назначенный час на «волю» вышел один. Убийца, людоед, тварь – вот кто я по версии самого близкого человека… И однажды братик вернулся – вместе с диагнозом.

Зулук (или Сулюк) смотрит мне в глаза и ждет. Только я не знаю чего. Не умею демонстративно сочувствовать – мне жаль его, но слова не помогут.

– Сегодня же мы вновь расстанемся. Скажи, Солдатик, кого из братьев оставить в проклятом баре?

– Кто из них… из вас составит компанию моему расщепленному «я», приговоренному к вечному пиру? Чистая шизофрения, пора с ней завязывать! Иначе вместо Сумасшедшего Люка мы получим Сумасшедшего Сола, – меня ощутимо потряхивает, я устал и хочу, чтобы все побыстрее закончилось, – а прозвище Сусол мне совершенно не нравится.

Маркиза трясет не меньше моего. Он тихо просит:

– Выбери поскорей, я сам… мы сами не сумеем.

Краски и линии возвращаются в лишенный времени мир. Бармен открывает глаза.