Текст книги "Голоса выжженных земель"
Автор книги: Андрей Гребенщиков
Жанры:
Боевая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 70 страниц)
– Красавицы, с вашего позволения я скину свои боевые доспехи? – не дожидаясь ответа, юноша стянул с себя осточертевший пиджак и расстегнул все пуговицы на рубашке. «Надоело играть по дядюшкиным правилам». Без «панциря» стало намного легче и проще дышать.
Красавицы с нескрываемым интересом ждали продолжения импровизированного стриптиза, однако Ник не спешил оправдывать девичьи чаяния:
– У нас еще было запланировано посещение спальни довоенного человека, но это слишком вульгарно… Девушки той эпохи скучным постельным интерьерам предпочитали разнузданные пенные оргии. Пойдемте, я научу вас плохому.
Гостьи-подружки переглянулись между собой и пьяно захихикали. Ольга хмыкнула, то ли неодобрительно, то ли… Ник не всегда правильно расшифровывал ее мимику и жесты, она вообще часто ставила его в тупик. Непредсказуемая – и этим все сказано.
Окончательно расправляясь с нелюбимым образом джентльмена, Никита вытащил рубашку из брюк – строгая сорочка навыпуск, к тому же распахнутая на груди, что может быть брутальнее? Жаль, не хватает бугрящихся под одеждой мышц, но кто из присутствующих здесь дам видел под землей качков? Он, конечно, не мачо (очередное словечко из богатого дядиного лексикона), но и сам по себе парень не промах (и еще одна полузабытая идиома от того же источника).
– Смелее, мои прекрасные соблазнительницы… – Ник оборвал себя на полуслове, осознав, что до сих пор использует манерную джентльменскую речь. Мало снять с себя смокинг, нужно переключить рубильник в голове. Хотя бы на положение «простой пацан, свой в доску». – Девчонки, айда за мной, такого в Метро вы нигде больше не увидите, зуб даю!
Он не врал.
* * *
У дяди было великое множество пунктиков. Начиная с крошечных пунктячков («детенышей пунктиков» – в терминологии понятно кого), заканчивая гигантскими «квазароподобными пунктойдами». Предводителем всех пунктиков («верховным пунктиатором») значилась страстная, ни с чем не сравнимая любовь к водным процедурам. До Катастрофы Александр Кузнецов удивлял окружающих двухчасовыми заплывами в ванной, причем принимал он ее не реже трех раз на дню. Горячая вода помогала ему сосредоточиться, отвлечься, подумать, принять важное решение. В ванной он отдыхал, работал, отдыхал от работы, работал ради отдыха, одним словом, жил. У каждого свои странности, что тут скажешь.
Однако смена ареала обитания никак не способствовала дядиному увлечению: трудно в подземных казематах с горячей водой, да ванны в большом дефиците. Другой бы успокоился, навек забыл, что он амфибия, и со временем обязательно приспособился бы к безвылазному существованию на суше. Говорят, когда-то эволюция проделала именно такой путь. Впрочем, дядюшка Дарвина не уважал, к его теории относился без должного пиетета и наверняка мечтал вернуться в море (обязательно теплое), хотя бы в следующей реинкарнации – например, перевоплотившись в кашалота или, на худой конец, дельфина.
Презрел дядя и невыносимые условия постъядерного мира, начисто лишенного водопроводных радостей. Никто не знает, каким образом он соорудил некое подобие ванной, но он это сделал. Лишь Ник был в курсе некоторых инженерных решений, позволявших согревать воду до приличных температур, а потом и сохранять ее теплой относительно долгий период. Сама система выглядела устрашающе, в принципе не имела слива (после ванных процедур вода вычерпывалась ведрами), «паровой бани» и «гидромассажа» (Ник даже не пытался выяснять, что это такое), зато она возвращала любимому родственнику ощущение счастья и полнейшего довольства «какой-никакой, но жизнью».
Самодовольная улыбка не сходила с губ Никиты, пока он наблюдал за ахающими и охающими гостьями. Те, пребывая в состоянии близком к шоковому, круг за кругом обходили постамент с ванной и вид при этом имели совершенно очумевший. Он даже начинал потихоньку опасаться за их душевное спокойствие и благополучие. К счастью, обошлось: девичья психика с горем пополам вынесла картины райского бытия.
– Принцессы, хватит глазеть, вода остывает, пора переходить к телесным радостям, – подавая пример другим, Ник обнажился по пояс, рубашка аккуратно легла на деревянную скамью.
Лариса с Марикой переглянулись. Борьба соблазна с моральными устоями продлилась буквально несколько секунд. Марика сдернула с себя кофту, а Лариса… Лариса жалобно проблеяла:
– Я не могу.
У Ника отвисла челюсть. Он испытывал некоторые сомнения относительно Марики, та могла заартачиться в последний момент, но Лариса!
– У тебя есть предубеждения против водных процедур? – вкрадчивым голосом поинтересовался он. – «Ты один не умывался и грязнулею остался»…
Стишок из прошлого века прозвучал устрашающе, девушка вздрогнула.
– Я хочу, очень хочу! Правда! Но не могу. При свете.
Марика противно захихикала. Видимо, что-то знала про светобоязнь подруги.
Ник обернулся к Ольге с немым укором: «где ж ты взяла такое чудо?»
Впрочем, та с живейшим интересом рассматривала гелиофоба[5]5
Гелиофобия – боязнь света.
[Закрыть] и Никитиного укора просто не заметила.
– Хорошо, я погашу лампочку, – решение далось ему легко. Юноша физически не мог слышать, как дизель-генератор, находящийся достаточно далеко отсюда, начинает кашлять от нехватки соляры, однако ощущение, что именно так и происходит в эту самую минуту, возникло у него в довольно навязчивой форме. – Давайте экономить электроэнергию.
Лариса радостно закивала.
«Странная она какая-то». Перед тем как щелкнуть выключателем, Ник спросил:
– Свечки-то можно зажечь? Обычные смертные, в количестве трех особей, – он поочередно ткнул пальцем в Марику, Ольгу и самого себя, – темноты боятся…
– Конечно! Обязательно! – Лариса опять кивнула – торопливо, заискивающе. – Я тоже боюсь.
Кто-то из девчонок сочувственно хмыкнул.
Самодельные свечи отчаянно коптили, свет же давали неровный и скудный. При таком условном освещении Ник, как ни старался, не смог рассмотреть в раздевающейся Ларисе ничего странного. Что увидишь на темном силуэте? Полновата, возможно, тело чуть непропорционально – коротенькие ножки, слишком широкий таз. Вот весь исчерпывающий список наблюдений.
Когда Лариса поднялась на постамент и уже занесла одну ногу через край ванны, ей в лицо ударил яркий луч света. Девушка закричала, руками прикрыла глаза и обнаженную грудь. Не обращая никакого внимания на крик, луч скользнул ниже и застыл на ее незащищенном животе.
– Твою мать! – коротко выругалась Ольга и отвела фонарь в сторону. – Гэмэшница хренова!
Ник не стал включать лампу, фонарик и так показал достаточно: тело гостьи было покрыто мелким волосяным покровом. Может, и не все тело, лишь часть – живот и грудь, но большего и не требовалось. Отличный маркер мутации.
Марика засмеялась – нервно, и как показалось Нику, мстительно:
– У Лариски на нашей станции погоняло Винни Пух. За рыжий мех и толстую жопу.
– Одевайся, – Никита протянул дрожащей, изо всех сил пытающейся не разрыдаться Ларисе ее одежду.
Он злился, очень сильно злился. На дурную Ларису, на Ольгу, которая ее сюда притащила, на себя, что вовремя не разглядел странностей во внешности и поведении.
– Нельзя нарушать табу, – Ник старался говорить спокойно, не выдавая раздражения и брезгливости. – ГМО нельзя спать с людьми. Карается изгнанием. Для обоих. О чем ты думала? Уходи, мутантам не место в две тысячи двендцатом году.
Лариса ничего не ответила. Молча собралась и, ни на кого не глядя, вышла из ванной комнаты. Ник догнал ее в прихожей, Девушка в темноте пыталась нащупать свой рюкзак.
Никита включил свет. Подождал, пока девушка натянет свою порядком поношенную обувь и закинет за спину старый вещмешок.
– Прощай.
– Я не найду дороги обратно, – голос ее звучал глухо.
– Прямо по коридору, плита открыта, за ней по туннелю направо. До станции пять минут хода.
– Но командирша водила нас целый час!
– Следы запутывала. Уходи.
Лариса вышла через открытую железную дверь, на пороге обернулась:
– Ненавижу вас, сук поганых!
– Прощай.
Дверь с грохотом захлопнулась за мутантом.
Глава 4«Его убили»
«Вот тварь!» – с ненавистью подумал Никита и задумчиво побрел к оставшимся гостям. Случившееся не укладывалось в голове.
В ванной он застал благостную картину: Ольга с Марикой сидели в воде и живо обсуждали что-то между собой. Выглядели обе сообразно ситуации – весьма соблазнительно.
Однако, прежде чем присоединиться к прелестницам, Ник опасливо кивнул в сторону Марики:
– Никакой шерсти?
Ольга ухмыльнулась:
– Только там, где положено.
– Почему ты ничего не сказала про подругу? – Никита присел на край ванны и уставился на Марику. Глаза его никак не могли сосредоточиться на ее лице. На чем угодно, но только не лице.
– У нас на станции с этим проще. Категорический запрет якобы есть, как и везде, но наказание следует исключительно в случае беременности, и только носителю мутации. Говорят, наш главный сам не без греха… – девушка недовольно поморщилась, казенные речевые обороты давались ей с трудом. А вот лукавая улыбка, появившаяся в следующее мгновение на устах, смотрелась вполне привычно. – Да и мы с Лариской шли всего лишь на экскурсию, кто ж знал, что экскурсовод такой озабоченный попадется.
Ольга прыснула от смеха, Марика ее поддержала. Засмеялся и Ник, кажется, накопившееся напряжение и злость, наконец, отпустили его. Раздевшись без всякого смущения, он плюхнулся к девчонкам в воду. Тут же притянул их к себе – Ольгу чмокнул в губы, а Марику целомудренно – в мочку уха.
– Ты точно не мутант?
Та отрицательно мотнула головой, но как-то чересчур медленно и неуверенно. И эта медлительность не укрылась от юноши.
– Да, блин! Точно не мут?!
– Хуже, – Марика печально вздохнула и отвела глаза.
Волосы на голове Ника зашевелились. Нехорошее предчувствие, родившееся где-то в районе сердца, а затем рухнувшее в область пяток, их буквально наэлектризовало.
– Я несовершеннолетняя.
Ольга и Ник вылетели из ванны синхронно, оглашая тишину яростным:
– Твою мать, твою мать, твою мать!!!
Когда эхо, наконец, затихло (Ник раньше и не подозревал, что оно может быть в этом помещении), девушка горько добавила:
– Шестнадцать послезавтра стукнет. Приехала к вам на Донскую подарок выбирать… На совершеннолетие.
– Вы все на Лесопарковой отмороженные?! Одна под изгнание чуть не подвела, вторая – под смертную казнь. Дуры конченные! – Ника трясло. Он захлебывался словами, самые отчаянные и злобные ругательства застревали в горле, мешали дышать.
– Никита! Никита, успокойся! – Ольга схватила его за плечи, оттащила подальше от ванны. – Не кричи, девочка сама призналась, предупредила… Все нормально.
– Будьте вы людьми, – Марика вдруг заговорила уверенно и даже с нахальством в голосе. – Девочка первый раз в жизни принимает настоящую ванну! Дайте человеку кайфануть от души. – но закончила она уже с плаксивыми интонациями: – Ну, пожалуйста. На День Рождения… подарок…
Никита несколько секунд ошалело крутил головой, приходя в себя. Вот ведь охреневшая девица!
– Не будь ты букой, – добила его Оля, никогда ранее в сердобольности не замеченная. – Сделай ребенку приятное.
– Сама делай ей приятное. Потри спинку, например! – прорычал вконец обозленный Ник. – Развлекайтесь, жалко, что ли. Хоть детский утренник устройте – с клоунами-мутантами!
– Ушел, – шепотом констатировала Марика.
– Ушел, – согласилась Ольга. – Не обижайся на него, он хороший. Вспыльчивый только и обломы тяжело переживает… Сам, как ребенок, если настроится на что, а оно не получится… Праздника малыш ждал, с девками и весельем.
– Ты странная.
Ольга удивленно взглянула на малолетку.
– Почему?
Марика печально улыбнулась:
– Я же вижу, как ты на него смотришь. Сама без двух дней женщина… Не ревнуешь к такому веселью?
– Все мы со странностями. Ник во всем хочет походить на своего дядю, а тот знатный кобель – породистый, аристократичный, но кобель. Видела бы ты его! По нему вся женская половина станции сохнет, а мужская молча терпит, за прежние и нынешние заслуги (не на любовном фронте, понятно). Мужик мировой, настоящий, таких больше не делают… Но Никита мечтает доказать, что ничем не хуже… Говорят, мальчишки умнеют только к годам пятидесяти, но там уже подстерегает новая напасть: бес-в-ребро.
Обе рассмеялись старой женской истине.
– Ты права, – Ольга присела на край ванны, запустила руку в приятную теплую воду. – Меня на станции чуть ли не сводней считают, причем, придурочной. Поставляю любимому девок всех мастей и калибров… И это очень странно, ты права.
– Все мужики – козлы, а бабы – дуры, – заключила Марика с нескрываемой грустью с голосе. – Извини, что я с возрастом обманула.
– Да проехали…
– Ты не поняла. Мне послезавтра не шестнадцать исполняется. Семнадцать. И своим телом давно распоряжаюсь, как хочу. Я заметила, как ты по «экскурсоводу» сохнешь, ну, и скостила себе годик. Женская солидарность, мать ее так. Раз уж мы все бабы-дуры, то и в дурости своей должны друг друга поддерживать.
Ольга расхохоталась, да так отчаянно, что чуть было не слетела с кромки ванны в воду. Успокаивалась она долго, а потом еще дольше вытирала слезы, брызнувшие из глаз.
– Ну, ты даешь, подруга! Рассказывают, дядя Ника до смерти забил одного педофила, покусившегося на беззащитную сиротку. Ты представляешь, что сейчас творится в голове бедного Никитоса?
Марика выглядела сконфуженной:
– Могу во всем признаться и объяснить, что он просто не привлек меня, как мужчина.
– С ума сошла? С его-то мнительностью! Он уверен, что дяде такого отроду не говорили и никогда не отказывали. Пусть лучше остается педофильская версия, она гуманнее. – Ольга замолчала, но после небольшой паузы спросила: – А он тебе правда не понравился?
– Ага, как же… Классный он, особенно когда джентльменом прикидывается. Попробуй такому откажи… Если б не твои несчастные глаза… – Марика укоризненно цыкнула языком и в очередной раз повторила, на этот раз с обидой: – Бабы – дуры. Полные, бесповоротные, беспросветные. Ладно, Оля, засиделась я в гостях, впечатлений нахваталась на год вперед. Пойду. Расскажешь, как на станцию выбраться?
Ник сидел за кухонным столом и не очень убедительно делал вид, что читает книгу. Девушка подкралась к нему сзади и нанесла сокрушительный… поцелуй в шею. От неожиданности он вздрогнул всем телом, но коварная нежность уже воплотилась. За ней последовал контрольный удар:
– Ты самый прикольный, Ник-Никита, – Марика прижалась губами к его уху. – Я буду думать о тебе все свое совершеннолетие. И не провожай меня, пожалуйста, побереги девичье сердце.
Негромко хлопнула входная дверь. Странная девчонка ушла.
– Бабы – дуры, – сам того не желая, Ник воспроизвел любимое выражение странной девчонки.
* * *
– Охренительный денек у меня выдался! – Ник с силой хлопнул ладонью по воде, брызги полетели Ольге прямо в лицо. Девушка в долгу не осталась, щедро окатив агрессора в ответ. Они вновь находились в ванной, однако на этот раз тет-а-тет.
– Сначала наш магазин пытались обчистить, – начал перечислять юноша. – После я получил бутылкой по яйцам, а это, признаюсь, больно до жуткой жути, и к тому же обидно.
– До обидной обидки, – беззлобно передразнила Ольга. Ник пытался расслышать в ее голосе хоть тень сочувствия, но напрасно – девушка веселилась и сопереживать его мужскому горю вовсе не собиралась.
– Затем я посчитал, что убил костюм…
– А вот это серьезно, – Оля хмыкнула с пониманием: трепетное отношение Никитиного дяди к деловой одежде недалекого прошлого было общеизвестным. – Уж лучше яйца всмятку… Обошлось?
– Если ты про костюм, то обошлось, конечно. Иначе бы давно вскрыл себе вены, прямо здесь, в ванной.
– Фу, как пошло!
– Зато не так больно, как четвертование! – Ник обиженно фыркнул. – И вообще, не перебивай меня, когда я жалуюсь на жестокую судьбу!
– Ну-ну, – девушка обвела взглядом роскошные апартаменты и выразительно постучала по бокам ванны. – Бедняжечка!
Никита пропустил издевку мимо ушей.
– Потом меня чуть было не изнасиловал мутант Винни Пух – мохнатый, и, по заверениям очевидцев, толстожопый. Завершение веселого дня выдалось поистине фееричным – растлительница-малолетка покусилась на мою запоздалую невинность!
Ольга хохотнула:
– Запоздалый девственник – звучит свежо, особенно из уст практикующего развратника во втором поколении!
– Тебе смешно, а я все думаю: меня бы сначала изгнали за связь с ГМО, а потом расстреляли за Марику? Или сначала расстреляли?
Смеялись оба. Потом долго и нежно целовались.
– Ты знаешь, – он ласково куснул ее за ушко. – Может, день и не такой уж дерьмовый…
Ольга прижалась к его щеке, волосами пощекотала лицо. Со вздохом отстранилась, посмотрела на него. Нехороший у нее был взгляд, слишком печальный, слишком… Ник вновь не смог расшифровать того, что скрывалось в темных, наполненных влагой глазах.
– Что случилось, ты плачешь?
– Не обнадеживайся, Ник, день на самом деле полное дерьмо.
– Знаю, но мы можем сделать его чуточку лучше.
– Я выхожу замуж, Ник, – Оля больше не смотрела на него.
– Ты с ума сошла? Это какой-то дебильный прикол?
– Дебильный прикол, – бесстрастным эхом отозвалась она. – Мне жутко хочется курить…
– Подожди, я приготовил для тебя сюрприз, – Никита поспешно выскочил из ванны. Он не понимал, почему и куда торопится, тягостное ощущение заканчивающегося времени застигло его врасплох. Придавило к земле, заставило действовать. Только не стоять на месте, только не…
Сюрприз лежал во внутреннем кармане пиджака – драгоценный, поблескивающий целлофановой упаковкой на гранях.
– Смотри! – он сунул сигареты ей в руки. – Настоящие. Довоенные. Тебе.
– Ты больной, – она заговорила не сразу, недоверчиво вертела пачку, качала головой, то ли в восхищении, то ли в чем-то еще, недоступном его пониманию («не умею тебя расшифровывать»). – Жалко же… двадцать лет пролежали.
– Может, в прах давно превратились… Открывай, чего тянуть.
Сигареты уцелели, не рассыпались в ее изящных красивых пальцах, не потеряли забытого на два десятилетия запретного вкуса.
– Как после такого курить местный самопал? – Ольга глубоко затянулась, закатила глаза от наслаждения. – Наверное, придется бросать.
– Давно пора.
– Вот и жених заставляет…
– Ольга, да что за пургу ты несешь?! – Ник сорвался на крик. – Какой в задницу жених?!
– Он с Ясеневской общины. Хороший человек. Меня любит, – девушка откинулась на спинку ванной, пытаясь выглядеть расслабленной и спокойной. Лишь сигарета предательски дрожала в руке. – Свадьба через неделю. Сегодня прощальная вечеринка для нас с тобой. Завтра на станции меня уже не будет.
Ник не верил. Не мог и не хотел верить. Ольга, которая всегда была рядом, прекрасная, сексуальная, принадлежащая только ему… Мысли путались, слова не приходили.
– Почему?
Ольга продемонстрировала ему недокуренную сигарету:
– Это – ты. То, что ты олицетворяешь.
– Окурок?!
Она невесело рассмеялась:
– Нет, совсем нет. Угости меня еще сигареткой, целая будет выглядеть убедительней.
Оля извлекла из предложенной пачки сигарету, провела под носом, втягивая аромат. Ник протянул ей зажигалку, но девушка решительно замотала головой:
– Слишком много для одного не очень счастливого вечера. Их нужно беречь для больших праздников, растягивать на годы… Я боюсь, Ник, постоянно боюсь.
Она не дала перебить себя, жестом заставила его замолчать, не задать очевидный вопрос.
– Ты – эта сигарета, – Ольга осторожно крутила ее в руках, боясь сломать или уронить в воду. – Я никогда не знала этого вкуса и не должна была узнать. Наверное, так было бы лучше для меня. Когда не знаешь, ни о чем не жалеешь, ничего не вспоминаешь… Но на свою беду, я узнала, и уже никогда не забуду, как бы ни хотела. Последние годы я жила в постоянном страхе потерять то запретное, что ты мне подарил. Ощущение прежнего мира, «потерянного рая», как говорит твой дядя. В вашем мире нельзя жить, им можно только любоваться. Желательно, издалека. Иначе поверишь в иллюзию и ни за что не захочешь возвращаться обратно.
– Милая, я не понимаю.
– Я влюбилась в иллюзию, а потом влюбилась в иллюзорного человека, живущего в иллюзии. Это неправильно, иллюзия не может полюбить в ответ, реальность всегда уступает мечте. Я бы очень хотела стать частью твоей иллюзии… Но я не сумею. Я родилась в метро, у нет другой жизни, кроме подземной.
– Оля, это какие-то бабские приколы. Останься со мной! Я не понимаю, зачем…
– Я люблю тебя.
Ник никогда не слышал от нее этих слов. Хотел услышать, даже, наверное, мечтал, но сейчас Ольга пугала его, он вновь, как и всегда, не мог ее расшифровать.
– Люблю мир, из которого вы пришли, который в себе несете.
– Я тоже родился после войны, я такой же…
Она не слушала:
– Я живу в постоянном страхе, что иллюзия, прекрасный сон вот-вот развеется, меня разбудят и вышвырнут вон из сказки. Ник, мне нужно проснуться самой… Я – женщина, Ник, а женский век в Метро быстротечен… Скоро я постарею, подурнею и перестану соответствать канонам сказки. Значит, пока еще не поздно, нужно подумать о семье и о детях. Ведь это – единственное будущее, которое у меня есть… может быть. И для того, чтобы не упустить свой шанс, я должна проснуться. Сама, Ник! Сама!
Она плакала.
Никита смотрел на нее. Не понимал, не верил. Слова оглушали. Нужно было срочно что-то сказать, отговорить, уберечь, но он оказался не готов. Ольга уходит. Его Ольга больше совсем не его! Какой-то хмырь, уродливый гоблин с чужой станции утащит красавицу в свою берлогу… Дядя предупреждал, и как всегда был прав, тысячу раз прав, но он, глупый самоуверенный Ник, не послушал, не принял всерьез.
Оглушенный юноша и рыдающая девушка не услышали шума, донесшегося из прихожей, не обратили внимания на быстрые шаги множества ног, раздавшиеся в гостиной. Только раскрытая с треском дверь в ванную заставила их вернуться в реальность. Поздно! Внутрь уже ворвались люди, они громко и отчаянно кричали, Ник успел разобрать лишь «грязная тварь», когда чьи-то крепкие руки схватили его за волосы и мощным рывком, способным переломать шейные позвонки, погрузили с головой в воду.
Он сопротивлялся, захлебывался рвущейся в легкие водой, но бился до конца. Дикая воля к жизни, яростное желание защитить его Ольгу добавили сил. Однако их все равно не хватило, слишком неравной получилась схватка, слишком вероломным оказался противник. Уже не две руки – четыре! – душили его, погружали все глубже и глубже в так любимую дядюшкой теплую воду. И свет померк…
* * *
Сознание возвращалось мучительными толчками, с которыми из горла вырывалась вода. Жив! Ник рывком поднялся из ванны. От резкого движения закружилась голова, а ноги предательски подкосились. Он ухватился за края ванны и благодаря этому удержал равновесие. Его мутило, комната вокруг ходила ходуном.
Не добили? Или просто хотели припугнуть? Где Ольга? Мысли пробивались сквозь пелену забытья с невероятным трудом, вязли в ней словно в болоте. Казалось, он слышит, с каким скрипом работают мозги, просыпающийся от удушливого сна разум буксовал на месте, отказываясь подчиняться своему растерянному хозяину. Кто были эти люди? Почему напали? Чего хотели? В ответ лишь глухая головная боль – режуще-колющая, как боевой нож сталкера.
Шатаясь, Ник выбрался на ровный, но не очень устойчивый пол. Вода стекала ручьями, собиралась под ногами в крошечные лужицы. Шторм в десять баллов? Или сколько их там всего… Под землей не бывает ни штормов, ни ураганов, даже хиленького моросящего дождика тут вовек не увидишь, разве что прохудится крыша над головой. Двадцатиметровая. Или тридцати? Да какая, к черту, разница?! Здесь царство штиля, застывшего воздуха, ни ветерка, ни сквозняка!
Тогда что холодит виски? Приятно холодит, освежающе. «Сколько я пробыл без сознания?» Не то. Почему воздух… движется?! Мокрая кожа ощущает его запрещенное реальностью движение.
Ник сделал первые шаги. Сначала придерживаясь – то краешка ванны, то ближайшей стены. Походка постепенно обретала твердость, ноги больше не сопротивлялись. Ник остановился в проеме двери, она была сорвана с петель и потому не могла закрыться, как ни старался дожиматель. В узком проеме странное поведение воздуха чувствовалось особенно сильно. Он потерял извечное непоколебимое спокойствие, перестал быть штилем. Взбунтовался? Возомнил себя… кем?
Это сквозняк – очевидный ответ слишком долго пробирался из недр подсознания. Наружная дверь не заперта! Она и не была заперта, иначе бы напавшие на него не ворвались сюда… Марика не захлопнула, когда уходила? Малолетняя дурочка! А через два дня станет совершеннолетней дурой. Не важно…
До Ника дошло, что он совершенно голый. Это его нисколько не смутило – каким еще можно валяться в ванной? Но теперь на суше стоило одеться. Только хватит ли у него сил натянуть штаны? А ботинки? И не упасть при этом…
Никита вернулся в ванную комнату, взял с крючка первое попавшееся полотенце. К счастью, достаточно большое, чтобы обернуть вокруг бедер. Нужно идти. Скорее! Ольга в опасности!
Откуда взялась мысль набрать полные ладони патронов? Не оружия, оно было запрещено на станции, а именно патронов. Ник доверился инстинктам. Какой смысл сопротивляться тому, что сейчас управляет его телом? Руки сами собой выгребли две россыпи пистолетных патронов из дядиного шкафа.
Можно выдвигаться. Босиком. Одетым в одно полотенце. Зато с двумя пригоршнями патронов!
Оправдание для мудрых инстинктов быстро нашлось, стоило выйти из квартиры. Патроноденьги понадобятся для ментов, чтобы не задержали за нарушение режима – разгуливать нагишом на платформе не особо принято. По крайней мере, на станции Донской. Кроме того, помощь работников правопорядка наверняка понадобится – для поиска злодеев. А ничто так не стимулирует к активному выполнению служебных обязанностей, как… Короче, понятно, шустрые инстинкты не сплоховали, пока лобные доли отчаянно давили на тормоз.
Прогулка по туннелю действовала благотворно. Отупение, вызванное насильственным мелководным погружением в собственной ванной, постепенно проходило. Ясность мышления, наоборот, возвращалась. А вместе со здравым смыслом пришла и злость. Лютая, но расчетливая, без пошлых аффектов. Сейчас прольется чья-то кровь. На этот раз – чужая!
Боль тоже отрезвляла. Босые ноги гнали по нервным окончаниям тревожные послания головному мозгу. Они молили прекратить пытку бетоном, остатками шпал и каменным мусором – всем тем, что встречалось на пути странно одетого (или раздетого) человека. Ник не реагировал на призывы, с каждой минутой становящиеся все сильней и навязчивей. Собственная боль распаляла, заряжала тот неведомый конденсатор внутри организма, что вот-вот должен выдать ток страшного, убийственного напряжения. Осталось лишь найти адресата для этого импульса. Излить накопившиеся ненависть и злобу. Восстановить справедливость.
Он заметил дозорных раньше, чем те его. Не зря этот пост называли «потешным» – невелика доблесть охранять глухой туннель, давным-давно засыпанный на трехсотом метре.
– Никита, ты? – знакомый мент, имя которого совершенно вылетело из головы, нехотя оторвался от шахматной доски и поглядел поверх мешков с песком на незваного гостя. «Ходют здесь всякие».
– Ты Ольгу не видел? Мою Ольгу, – баррикада скрывала ненадлежащий внешний вид Ника от взоров служителей правопорядка, и потому он не спешил выходить на открытое пространство.
Мент хрюкнул с нескрываемым довольством:
– Твоя красатуля пять минут назад прогуливалась здесь в компании трех мужичков и какой-то толстожопой девицы.
– Куда они пошли?
– Да никуда, вон на платформе шумят.
Ник сорвался с места, обежал вокруг стены из мешков, и пока стражи не опомнились, сунул обоим по пригоршне патронов:
– Ребята, помощь нужна! Двоих ухарей на прицеле подержите, пока я с главным разбираюсь.
Дозорные несколько секунд смотрели на полуобнаженного Никиту, затем на щедрое девятимиллиметровое подношение в собственных руках. Жадность без труда победила любопытство – практически, нокаутом.
– Не вопрос, подержим, разбирайся.
Выскочив на платформу, юноша сразу заметил троих мужчин, окруживших Ольгу. Один из них – коренастый широкомордый урод – держал девушку за волосы и что-то истошно орал ей в лицо. Гул станции заглушал слова, но уже с пяти метров разобрать «шлюху» и «грязную суку» удалось отчетливо.
Ник подлетел к мордастому сбоку и начал знакомство с увесистого и чрезвычайно смачного пинка под зад. Мужик от неожиданности покачнулся, но волосы девушки так и не выпустил. Ошарашенно огляделся по сторонам.
– Руки от девчонки убери, мокрожопый! – на заднице мордоворота действительно отпечатался влажный след от голой ступни Ника.
– Ах, это ты, гаденыш? – мужик нехорошо оскалился. – Не утоп, значит? Не захотел водицы испить до донышка? Так будешь жрать бетон!
Он сделал красноречивый жест своим подельникам, и те двинулись на Ника.
– Стоять! – синхронно рявкнули менты из-за спины Никиты и также синхронно наставили свои «укороты» на нападавших. – Разговор один на один.
– Мусорков с собой привел, Маугли? – мордатый скосил глаза на единственную деталь одежды Ника. – Чужих невест портить, так ты и в одну каску мастак, а как за дела свои ответить…
Ник, не веря своим ушам, уставился на Ольгу:
– Вот ЭТО и есть твой суженый? Такое чмо?!
Мужик с ревом бросился на него, словно разъяренный бык. Выставив вперед массивную голову, он попытался сбить легковесную жертву с ног своей массивной тушей. Однако Ник скользнул вбок – движение получилось быстрым и пластичным, как на дядиных тренировках – и поймал агрессора на противоходе, коротким рубящим ударом в колено отправив того на землю.
Здоровяк по инерции проехался несколько метров по платформе на брюхе, чуть не свалившись на рельсы. Чудом удержался на краю. Выматерившись сквозь зубы, с трудом поднялся на здоровое колено, чуть поколебавшись, вытянулся во весь рост и, хромая, двинулся навстречу Нику. Юноша спокойно ждал его на месте, оценивая нанесенный ущерб. К сожалению, ничего серьезного, мордатый счастливчик отделался ушибом да порванной на пузе рубашкой.
На этот раз мужик не спешил, шел нарочито медленно, внимательно присматриваясь к худосочной фигуре наглого мальчишки. Увиденное не внушало ни страха, ни опасений, такой дрищ ему не соперник.
– Иди сюда, жиртрест, научу тебя хорошим манерам, – Ник небрежно махнул рукой. – Нельзя обижать женщин.
– Это ты ей расскажи, – здоровяк кивнул куда-то в сторону.
Ник скосил глаза, не выпуская противника из поля зрения. Какой сюрприз! Чуть поодаль стояла мохнатая мутантиха Лариска и весело скалила свои не очень белые и не очень ровные зубы. Так вот кто привел этих гопников в квартиру! Мстительная гадина…
– Когда закончу с придурком, я вырву тебе весь мех, мутоябеда, – без тени улыбки пообещал ей Никита и целиком переключился на мордоворота. Тот приблизился на опасное расстояние и немедленно ринулся в атаку. Ложный выпад – туловище его качнулось влево, рука и плечо дернулись, имитируя замах, но корпус тут же сместился вправо и последовал убийственный джеб в челюсть юноши. Вернее, в то место, где она только что находилась.