Текст книги "1814 год: «Варвары Севера» имеют честь приветствовать французов"
Автор книги: Андрей Гладышев
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
Между тем в Шомоне, пока здесь отсутствовали суверены с их главными квартирами и конвоями, тяготы реквизиций несколько облегчились. С конца января в Шомоне оставался лишь оккупационный гарнизон, состоящий в основном из богемцев. Дарденн, а за ним и Жолибуа со Стинакером, описывали богемцев как людей невысокого роста, «неискушенных в военном искусстве, пестро, как савойские горцы, плохо и грязно одетых; они прочесывали наши города и фабурги, опустошая их. Если 30 старых французских гренадер напали бы на гарнизон из 800 таких вояк, то те сбежали бы в Богемию»[1528]1528
Steenackers F.-F. Op. cit. P. 209. Аналогичные рассуждения частно встречаются в наполеоновской прессе относительно казаков.
[Закрыть]. Шомонцы иронизировали над неловкостью богемцев, над их круглыми шапками, украшенными веточками самшита, над их одеждой, напоминающей одежду местных угольщиков[1529]1529
Jolibois Cl.É. Histoire de la ville de Chaumont... Р. 325.
[Закрыть].
Назначена новая администрация, налаживается управление. Горожане, как мы видели, 4 февраля просили протекции у императора Австрии, и таковая была обещана. Но, сетовал Жалибо, император Австрии имел мало влияния на союзников по коалиции, душой которой была Англия, «офицеры его армии постоянно подвергались давлению со стороны русских офицеров, которые имели на них большое влияние»[1530]1530
Ibid.
[Закрыть].
Сетования Жалибо на ущемленность австрийцев здесь не вполне уместны (поэтому у современных историков они и отсутствуют). Администрация департамента Верхняя Марна уже была назначена, и назначена от имени Австрии. 31 января Шварценберг издал приказ о создании для управления департаментом Совета префектуры, возглавляемого его президентом[1531]1531
Текст приказа Шварценберга опубликован у Стинакера, который дал ему и одновременно работе самой администрации соответствующую оценку: с одной стороны, политическая умеренность, с другой – необходимая в той ситуации угроза насилия. См.: Steenackers F.-F. Op. cit. P. 241-242, 243.
[Закрыть]. Как писал, перефразируя известную остроту, Георг Клаус, «31 января Шварценберг достал из своего обоза одного французского эмигранта, находящегося на австрийской службе»[1532]1532
Clause G. 1814: La Champagne entre les armées et les pouvoirs // La fin de l’Europe napoléonienne. 1814. La vacance du pouvoir. Р., 1990. Р. 259.
[Закрыть]. «Военным губернатором департамента и президентом Совета префектуры» стал командир 18-й австрийской кавалерийской дивизии французский роялист Ш.-Ж. Рэжекур, который заменил префекта Габриэля де Жерфаньона[1533]1533
О нем см.: Clause G. Op. cit. P. 247.
[Закрыть]. Городскими советниками стали бывший член Законодательного собрания Эдм Ларше[1534]1534
Будет назначен временно исполняющим обязанности префекта 25 марта 1814 г.
[Закрыть] и еще три представителя прежней администрации: Жан-Батист Брокар, Клод Николя Бозанкур и Франсуа Гийом, который являлся племянником графа Жана-Клода Беньо, будущего префекта французской полиции. Комендантом города назначен австрийский капитан Венд. Функции мэра Шомона исполнял адвокат Мартен Гомбер[1535]1535
В департаментском архиве Верхней Марны хранится его неопубликованный «Journal de ce qui s’est passé à Chaumont pendant le cours de l’année 1814».
[Закрыть]. Георг Клаус прокомментировал это административное решение так: «...австрийцы, поставив во главе департамента одну из своих затычек, окружили его персонами неоспоримыми, которые должны были придать администрации видимость легитимности»[1536]1536
Clause G. Op. cit. Р. 260.
[Закрыть]. Австрийская администрация функционировала с 31 января по 17 июня 1814 г.[1537]1537
Стинакер указывал, что Рэжекур проработал только до середины мая 1814 г.. Одно из последних мероприятий, где он был отмечен, – городской праздник 8 мая в честь назначения нового правительства. Несколько дней спустя к выполнению своих прежних обязанностей вернется барон Жерфаньон. «Газета Верхней Марны» от 14 мая сообщала о сенсационном возвращении в город опытного и уважаемого администратора, что вселяло надежду на скорейшее умиротворение и торжество законности. См.: Steenackers F.-F. Op. cit. P. 262. Ту же цитату см.: Clause G. Op. cit. P. 269. За внимание к русским раненым, проходившим лечение в Шомоне, Жерфаньон позднее будет награжден орденом Святой Анны. Во времена второй оккупации в Шомоне опять будет функционировать «австрийская администрация» – с 7 июля по 11 ноября 1815 г. См.: Gallois L., Retournard В., Somier М.-A., Voguet E. Op. cit. P. 8.
[Закрыть]
Несколько раз упоминал Рэжекура в своих письмах и Дарденн: «Одним из первых его административных актов был подбор себе хозяйки. Красивой? Ох, нет! Умной? Еще менее. Это довольно крупная девушка, которую публика звала не иначе, как графиней»[1538]1538
Steenackers F.-F. Op. cit. P. 243.
[Закрыть]. 9 февраля последовал первый приказ Рэжекура о порядке управления: все должностные лица были обязаны соблюдать установленные положения, неповиновение каралось. Функционеры должны были принести присягу, в которой были бы такие слова: «Я клянусь выполнять свои обязанности с подобающим рвением и приложить всю мою власть для осуществления мер, которые губернатор и администрация посчитают необходимым принять для восстановления и поддержания общественного порядка»[1539]1539
Steenackers F.-F. Op. cit. P. 246.
[Закрыть].
Шомонцы должны были выполнять директивы австрийской администрации относительно поддержания сбора различных реквизиций, уплаты налогов, функционирования медицинских учреждений и т. п. В первую очередь прибывших в город солдат и офицеров надо было разместить, накормить (что тогда означало и напоить), обогреть...
Что касается расквартирования, то, как и описывал это Дарденн, часть войск размещена в округе Шомона и пригородах, часть – на улицах города, а часть – в городских домах. Понятно, что офицеры ночевали в домах получше, а солдаты – у бедняков, на бивуаках, в пригородах или вообще в близлежащих деревнях. Практически в каждом доме Шомона, за исключением жилищ сборщиков налогов, которые хранили у себя кассу с наличными, должен был быть размещен хоть один военный[1540]1540
Gallois L., Retournard B., Sonner M.-A., Voguet Е. Op. cit. Р. 21.
[Закрыть]. В результате этого сожительства семьям французов часто приходилось ночевать на полу, отдавая кровати постояльцам, а днем быть в готовности им услужить. Некоторые постояльцы благодарили своих хозяев: Дарденн заверял, что, например, поляки перед отъездом «целовали ему руки»[1541]1541
Ibid.
[Закрыть].
Мэрия выдавала военным специальные билеты, в которых указывалось число дней, отведенных на постой: эти билеты необходимо было предъявлять хозяевам квартир. Но иногда, нарушая порядок, селились и без этих билетов. Были еще и отдельные военные (отставшие и проч.), и даже отряды, которые не имели письменного ордера на заселение. Чтобы как-то противодействовать подобным «самозаселениям», Рэжекур просил мэрию отправить специальных комиссаров, чтобы те обошли все дома и узнали, имеются ли у военных, там проживающих, соответствующие билеты. Если билетов не было, то комиссарам следовало составить список таких «неофициальных» постояльцев и довести его до сведения их командования[1542]1542
Ibid. Р. 20. о том же несколько иными словами писал и Стинакер. См.: Steenackers F.-F. Op. cit. P. 253.
[Закрыть].
Самой острой проблемой были реквизиции.
Стинакер рассуждает о попытках союзников поддерживать порядок и замечает, что это была довольно трудная задача для столь разношерстного войска, как Богемская армия. Стинакер по книге барона Фена цитирует письмо Меттерниха Коленкуру от 15 февраля из Труа: хозяева дома, где тот квартировал, перед отъездом благодарили его за то, что он их не съел. В связи с этим князь выдает герцогу сентенцию: «...война гнусная вещь, особенно, когда ведешь ее с пятьюдесятью тысячами казаков и башкир»[1543]1543
Steenackers F.F. Op. cit. P. 237-238. Фразу эту, вырывая из контекста и забывая, что это Меттерниха фактически подозревали в людоедстве, потом будут охотно цитировать многие авторы, если зайдет речь о бесчинствах казаков.
[Закрыть].
Стинакер полагает, что башкиры были не единственными, кто пропустил мимо ушей все призывы и декларации суверенов быть как можно умеренней в обращении с гражданами Франции: «...Под двойным давлением необходимости и страсти вся армия превратилась в более или менее башкир». Единственно, что могли сделать командиры, так это постараться минимизировать то разорение, которое всегда сопровождает перемещения больших масс людей. Чтобы защитить гражданское население Франции от разрозненных отрядов армии союзников, Эртель издал приказ (отпечатан в типографии Шомона), преамбула и некоторые главы которого опубликованы у Стинакера. Преамбула гласила, что император России информирован, что различные команды, следуя за армией, совершают многочисленные насилия и угрожают жителям деревень. Такое поведение расходится с точкой зрения Александра I и решительно осуждается. Император России распорядился, чтобы Барклай де Толли и Шварценберг предоставили Эртелю все необходимые полномочия принимать любые меры, чтобы остановить подобные беспорядки. Эртель, со своей стороны, приказал, чтобы все отряды военных перемещались только по обозначенным их вышестоящим командованием дорогам. Нарушившие это правило, равно как и отставшие от своих частей солдаты, должны были быть арестованы. Коменданты («от Базеля до Труа и от Труа до Базеля») совместно с мэрами коммун должны были детально рассмотреть поведение таких арестантов. Перемещающимся же по провинциальной Франции командам (например, фуражиров), отрядам или обозам надлежало иметь при себе лист с указанием численности отряда, его маршрута и количества подвод. Сообщение о намерениях отряда расквартироваться в той или иной коммуне должно было быть сообщено через квартирмейстеров руководству коммуны за 24 часа до прибытия войск (чтобы подготовили провиант и ночлег). Эти отряды обязаны были выдавать квитанции (расписки) с указанием употребленного ими, а мэры отправлять эти квитанции 1-го числа каждого месяца Эртелю[1544]1544
Steenackers F.-F. Ор. cit. Р. 239-240.
[Закрыть].
Режим регулярного и достаточного снабжения оккупационных войск должен был предотвратить грабежи и насилия. Проблема же была в том, что войск было очень много. И они то подолгу стояли на месте, что истощало ресурсы в округе, то возвращались в уже опустошенные ими же города и села. Так, Бар-сюр-Об на протяжении всей кампании был перекрестком маршей и контрмаршей союзников, ибо через него шла удобная прямая дорога в направлении главного наступления: «...в результате потери жителей были столь же значительны, как и их огромное доверие к прокламациям союзников: горожане не предприняли соответствующих мер предосторожности, а потом было уже поздно»[1545]1545
Bérault P. L’Empereur Alexandre à Bar-sur-Aube... Р. 183.
[Закрыть].
М.-П. Рей обращает внимание, что стратегический план ведения кампании союзниками предполагал снабжение воинских частей с походных складов при одновременном осуществлении реквизиций, «не выходивших за рамки строгой необходимости. Например, русские солдаты должны были ежедневно получать полфунта мяса и два фунта хлеба на солдата, а также семь литров овса и тридцать килограммов сена на лошадь»[1546]1546
Рей М.-П. Царь в Париже... С. 50. Рей, ссылаясь на «Историю русской армии», видит причину мародерства со стороны русских в том, что русскими солдатами часто командовали иностранные генералы, снабжая припасами в первую очередь контингенты своих соотечественников и обходя русских. См.: История русской армии, 1812-1864 гг. СПб., 2003. С. 157. Но тезис этот требует более развернутых комментариев и обоснований.
[Закрыть]. Конечно, при всем усердии интендантов накладки были, видимо, неизбежны. А снабжение летучих отрядов со складов вообще было практически невозможно.
Из всех реквизиций первыми по значимости были реквизиции провианта и фуража... Чтобы продемонстрировать последствия прохождения войск союзников через ту или иную коммуну, Стинакер перепечатал в своей книге публикацию от 23 августа 1855 г. из Tribune littéraire de la Haute-Marne. Заметка называлась «История коммуны Вик»[1547]1547
На эту публикацию будет ссылаться и А. Уссе.
[Закрыть]. Эта небольшая коммуна расположена у ручья в лощине между лесистыми холмами примерно в 40 км к юго-востоку от Шомона и в 12 км к юго-западу от Бурбон-ле– Бэна. 22 января в Вик вошло 3600 русских с 450 лошадьми.
Войсками командовал генерал-лейтенант барон Розен[1548]1548
Возможно, имеется в виду Федор Федорович Розен 4-й, он же Георг Отто Фридрих фон Розен, шеф Литовского пехотного полка и временный комендант Реймса, который, однако, был на тот момент в чине генерал-майора (с 11 января 1814 г.), а генерал-лейтенантом он станет с 1833 г. См.: Розен А.Е. Очерк фамильной истории баронов фон Розен. СПб., 1876.
[Закрыть], который здесь установил свою главную квартиру. В течение 8 дней до 29 января жители снабжали эти части фуражом и продовольствием. Кроме того, оккупантам нужны были дрова и экипажи для перевозки 80 раненых и багажа. В итоге общий ущерб, нанесенный коммуне постояльцами, составил 7000 франков[1549]1549
Steenackers F.-F. Op. cit. P. 281.
[Закрыть]. Одновременно из соседней Бурбон-ле-Бэн также требовали реквизиций и угрожали военной расправой[1550]1550
Из Бурбон-ле-Бэна вюртембержцы, как мы уже видели, слали 21 января аналогичные распоряжения и в коммуну Фушекур. См.: Guyot Ch. Souvenirs de la première invasion... Р. 134.
[Закрыть], что побудило мэра Вик пожаловаться в администрацию округа: к жалобе он приложил подробный перечень всего, что было предоставлено русским за 8 дней их квартирования в коммуне[1551]1551
Опубликован. См.: Steenackers F.-F. Op. cit. Р. 282.
[Закрыть]. Ожидалось, что расходы эти будут компенсированы, и цифра, вероятно, была завышена и округлена. В то же время мэр убеждал новые власти, что его коммуна отдала все, что могла, на содержание солдат Розена. Конечно, доля лукавства всегда есть в таких донесениях, но проблема для жителей этой коммуны была не в том, что в конце января они предоставили русским провианта и прочего на сумму около 7000 франков, а в том, что в той же Вик после русских квартировали двое суток 300 пруссаков с 40 лошадьми. В начале марта нагрянули 72 казака, и хорошо еще, что тогда по договоренности с их командиром удалось избежать грабежей: на центральную площадь выкатили несколько бочек вина. Правда, потом казаки все равно забрали у жителей Вик 6 повозок (вернули только 5), чтобы увезти с собой в Шоденей, где располагался артиллерийский парк, 130 литров водки и 60 гектолитров овса. За казаками 19 марта пришли вюртембержцы и т. д.[1552]1552
Ibid. Р. 283.
[Закрыть]
Что касается Шомона, то здесь, начиная с первой реквизиции, произведенной вюртембержцами 21 января 1814 г., товары складировались во дворе колледжа. Затем эта практика была узаконена: для сбора провианта решением муниципалитета 3-4 марта на территории колледжа был создан военный магазин. Здесь хранились хлеб, вино и мясо. Рэжекур выдавал специальные билеты-расписки о конфискации зерновых и фуража в окружающих Шомон деревнях[1553]1553
После эвакуации войск союзников остатки фуража из магазина будут распроданы: общая сумма выручки составит 1206 франков 56 сантимов. См.: Gallois L., Retournard В., Sonner М.-А., Voguet Е. Op. cit. P. 23.
[Закрыть].
Прокормить такое количество постояльцев, сколько наполнило Шомон, было нелегкой задачей для местного населения. Продуктов питания и фуража требовалось много, цены выросли[1554]1554
С мая 1814 г. по май 1815 г. цены на товары первой необходимости были относительно стабильны. Незначительный рост цен сменился их незначительным падением. Если верить официальным данным, с мая 1814 по май 1815 г. цена на картофель в Верхнем Рейне упала с 3,30 франка за гектолитр до 2,57 франка, белого хлеба – с 0,45 франка за килограмм до 0,37 франка, говядины – с 0,80 франка за килограмм до 0,77 франка. См.: Bargeton R. Op. cit. P. 120.
[Закрыть], и многие жители тогда оказались на грани недоедания. После убытия из города суверенов с их свитой и охраной приказом мэра была установлена максимальная цена за ливр хлеба в размере от 2 до 3,5 су в зависимости от качества хлеба и за ливр мяса – 8 су[1555]1555
Jolibois Cl.É. Histoire de la ville de Chaumont... Р. 326.
[Закрыть]. Но уже в марте, когда город вновь заполнят войска союзников, за хлеб будут просить 20 су за ливр, а за мясо – 30 су[1556]1556
Ibid. Р. 331.
[Закрыть].
Администрации пришлось урегулировать проблему валютных спекуляций: 11 апреля 1814 г. мэр Шомона объявил, что в соответствии с приказом Шварценберга иностранная валюта должна приниматься по фиксированному курсу. В противном случае наказание – 14 франков штрафа или 5 дней тюрьмы. По городу были расклеены специальные афиши с указанием курса обмена на франки австрийских, прусских и русских монет[1557]1557
Cm.:Gallois L., Retournard B., Sonner M.-A., Voguet Е. Op.cit. Р. 28. Следствием пребывания иностранных войск стало более широкое распространение во французской провинции разнообразных валют. При этом реальный курс обмена иностранной валюты на франки был выше, чем до этого, и варьировался от департамента к департаменту. Например, в Верхнем Рейне этот курс был выше, чем в других департаментах, что вызвало спекуляции на разнице курсов. Префект здесь даже забеспокоился, как бы французская монета не исчезла вовсе из обращения. Был установленный приказом Шварценберга от 27 декабря 1813 г. тариф обмена денег союзников на франки, был декрет против валютных спекуляций частных лиц еще от 10 августа 1810 г., но, как полагал префект Верхнего Рейна, учитывая расхождения между наполеоновским тарифом и тарифом, установленным союзниками, требовался специальный указ нового французского правительства, который бы урегулировал этот вопрос. И урегулировать его необходимо было как можно быстрее, чтобы не было потом недоразумений в вопросе о контрибуциях, реквизициях и возмещениях убытков. Новый тариф префекты получали 30 мая, а инструкции к его применению – 5 июня. См.: Bargeton R. Op. cit. P. 110.
[Закрыть].
23 августа 1855 г. в газете Tribune littéraire de la Haute-Marne была опубликована заметка о том, как питался в Шомоне в 1814 г. генерал-майор Радецкий. Через три года Жолибуа на основании этой заметки утверждал, как было сложно обеспечить поставки продуктов в условиях, когда население «умирало от голода», а некоторые постояльцы, как генерал-майор Радецкий, обжирались. Этот «знаменитый варвар» каждый день требовал себе тридцать ливров мяса, барашка, половину теленка, шесть кусков видов куриного мяса, включая, по меньшей мере, двух индеек, два фунта сахара и два фунта кофе, тридцать бутылок обычного вина, десять бутылок шампанского, десять бутылок бургундского, три бутылки лучших французских ликеров, сорок фунтов хлеба, пирогов, овощей, четыре фунта сливочного масла, яиц, сорок два фунта рыбы. Однажды он потребовал пятьдесят сельдей, двадцать банок горчицы, тридцать лимонов и сорок апельсинов, десять бутылок уксуса и двадцать бутылок оливкового масла[1558]1558
Jolibois É. Histoire de la ville de Chaumont... Р. 324. Со ссылкой на Жолибуа пересказано у Ф. Стинакера. См.: Steenackers F.-F. Op. cit. P. 283. A. Уссэ, упоминая эту историю, ссылается на Стинакера. См.: Houssaye Н. Op. cit. Р. 45, note. Уже современный автор Ф. Руйе пишет о Радецком: «Каждый день ему доставляли к столу тридцать ливров мяса, барана, половину коровы, шесть индюков, гусей и цыплят, десять бутылок шампанского, десять бутылок бургундского, три ликера высшего сорта, пироги, паштеты и т. д.». В качестве источника этой информации Ф. Руйе указывает книгу А. Уссэ. См.: Bouyer F. Op. cit. P. 36.
[Закрыть]. При этом как-то упускается из виду, что Йозеф Радецкий в 1813 – 1814 гг. был начальником штаба главнокомандующего союзными войсками Шварценберга, и, надо полагать, обедал и ужинал он не один. Да и штаб-квартира Шварценберга находилась в Шомоне первый раз всего около двух суток (с 29 по 31 января)[1559]1559
Возможно, что маленький банкет у главнокомандующего по случаю занятия столицы департамента и спровоцировал обращение членов муниципалитета к прибывшему позже австрийскому императору с просьбой о протекции.
[Закрыть].
Солдаты союзников должны были получать рацион, установленный военным регламентом. Специальные листовки, расклеенные на стенах домов, содержали информацию об этом рационе: «...командующему дивизией полагалось: утром – обычный завтрак, в полдень – 12 приборов с супом, вареным мясом, овощами, рагу, хлебобулочными изделиями, салатом, десертом и бутылка вина каждому; вечером – суп, рагу, салат, бутылка вина. Командиру бригады – то же самое, но на 6 человек. Полковнику или командиру батальона – то же самое, но на 4 персоны. Майору и капитану полагалось: утром – обычный завтрак, в полдень – суп, вареное мясо, овощи, салат, десерт и бутылка вина; вечером – суп, салат, бутылка вина. Лейтенанту – то же самое, но без десерта в полдень. Для унтер-офицеров и солдат: утром – стаканчик водки или полбутылки вина и полливра хлеба; в полдень – суп, овощи, полливра вареного мяса, полливра хлеба, полбутылки вина или бутылка пива; вечером – овощи, полливра мяса, полливра хлеба, полбутылки вина или бутылка пива»[1560]1560
Gallois L., Retournard В., Somier М.-А., Voguet E. Op. cit. P. 21-22. Подобные регламенты доводились до сведения населения и в других городах. Так, после вступления войск союзников 24 декабря в Поррентрюи здесь был обнародован регламент поставок продуктов питания солдатам и командирам союзных войск: рядовым полагался суп, овощи, половина ливра хлеба, половина ливра мяса, половина литра вина или бутылка пива. Старшим офицерам полагались: салат, рагу, десерт. См.: Heyer V. Dernières batailles napoléoniennes dans le Haut-Rhin... Р. 106.
[Закрыть].
Были реквизиции, которые коснулись вообще всех. Жолибуа в качестве примера приводит приказ, по которому следовало сдать в военные магазины все запасы сена, соломы, овса под угрозой обысков силами казаков. Распоряжение это выполнялось медленно из-за нехватки повозок, и пришлось обращаться к крупным собственникам за помощью[1561]1561
Jolibois É. Histoire de la ville de Chaumont... Р. 323-324.
[Закрыть]. Иногда применялись «разнарядки»: по приказу Рэжекура от 5 марта, три коммуны должны были обеспечить поставки в Шомон свечей, а три другие коммуны – водки. Но в целом же реквизиции в Шомоне проводились муниципальными комиссиями преимущественно у нескольких крупных торговцев и производителей.
Часто товары предоставлялись собственниками в долг под расписку, откуда потом в годы Реставрации появятся многочисленные обращения и тяжбы по возвращению этих расходов 1814 г.[1562]1562
Gallois L., Retournard B., Sonrier M.-A., Voguet E. Op. cit. Р. 14.
[Закрыть] Судя по списку поставщиков военного магазина, как подсчитал Антрэ, только 163 человека из всего населения города обеспечивали поставку требуемых товаров. 10 % населения обеспечивали 70 % требуемого по реквизициям. Это были главным образом представители власти, служащие администрации, коммерсанты, фабриканты, ремесленники. Некоторые виды реквизиций вообще распределялись внутри узкого круга финансово обеспеченных людей. Только 70 семейств из 1120 (6 %) декларировали потом о возмещении ущерба. Ж. Антрэ кажется, что эти семейства в конечном итоге не сильно пострадали[1563]1563
Hantraye J. Pierre Dardenne et l’écriture de la guerre... Р. 95. Реквизиции сохранятся и после капитуляции Парижа и подписания мира, изменится, как подметил Стинакер, лишь тон самих приказов. См.: Steenackers F.-F. Ор. cit. Р. 257.
[Закрыть].
Помимо провианта и фуража местное население должно было обеспечить и другие самые разнообразные поставки.
10 февраля Рэжекур распорядился создать два депо для лошадей (для нужд армии) на 60 стойл каждое: одно – в Шомоне, одно – в Лангре. Депо эти создавались за счет лошадей, «брошенных своими хозяевами» и отловленных солдатами. Если таковых оказывалось недостаточно, то соответствующие реквизиции лошадей следовало произвести в коммунах[1564]1564
Steenackers F.-F. Ор. cit. P 248. То же см.: Gallois L., Retournard В., Sonrier M.-A., Voguet E. Op. cit. Р. 22.
[Закрыть]. Приказ Рэжекура от 16 февраля предписывал наладить работу почтовой службы: лошадей и фураж должны были предоставить коммуны, а отвечал за это директор шомонской почты Пюшо, возведенный в ранг комиссара[1565]1565
Steenackers F.-F. Op. cit. Р. 250.
[Закрыть]. Приказ Рэжекура от 18 февраля, по которому каждый сапожник в департаменте под страхом самого сурового наказания должен был предоставить 2 пары обуви для нужд союзнических армий[1566]1566
Ibid. Р. 253.
[Закрыть]. Другой приказ относительно реквизиций драпа, холстины, кожи, гвоздей, подков, предназначенных для нужд армии союзников, предусматривал, что любой, кто будет противиться обеспечению этого приказа, должен быть по решению мэра арестован, заключен под стражу и наказан в соответствии с нормами военного времени[1567]1567
Ibid. Р. 250.
[Закрыть].
Для борьбы с несанкционированной вырубкой как государственных, коммунальных, так и частных лесов (зима была холоднее, чем обычно, и дрова пользовались повышенным спросом) 10 февраля Рэжекур издал приказ, по которому комиссары полиции должны были следить, чтобы не велась несанкционированная вырубка деревьев. На нарушителей должен был составляться протокол. 12 февраля в той же связи последовал уже второй приказ Рэжекура. Во исполнение этого приказа мэр Шомона 14 февраля объявил, что все желающие заниматься в том или ином объеме вырубкой леса должны обратиться в мэрию, заплатить установленную сумму (от 20 до 24 франков) и получить соответствующее разрешение. За транспортировкой леса в госпитали Лангра и Шомона следили военные коменданты[1568]1568
Gallois L., Retournard В., Sonrier М.-А., Voguet E. Ор. cit. P. 15-16.
[Закрыть].
Другой насущной проблемой администрации стал контроль за состоянием медицинской службы и городских госпиталей.
Приближение театра военных действий к Шомону, естественно, вызвало поток раненых. Уже схватка 18 января вюртембержцев с частями Мортье не могла не доставить хлопот шомонским медикам. 24 января произошла схватка в 30 с небольшим километрах от Шомона у Бар-сюр-Оба, утром 25 января части Вреде вошли в Бар-сюр-Об[1569]1569
«Враг предался грабежам и самым неслыханным насилиям без учета возраста и пола, – писал Пужья, – все, что было ценного, разграбили, а остальное сожгли или сломали». См.: Pougiat (F.E.). Ор. cit. Р. 45.
[Закрыть], 26 января, по свидетельству Дарденна, в Шомон привозят новую партию раненых. 1 февраля – сражение примерно в 50 км от Шалона при Ла Ротьере. 27 февраля опять сражение у Бар-сюр-Оба: в течение всего дня в Шомоне была слышна канонада с этой стороны, а следующие два дня в город постоянно прибывали раненые. Дарденн упоминал повозки с многочисленными ранеными, которые, несмотря на холод, были укрыты лишь тонкой холстиной: воздух оглашали стоны и крики этих «несчастных жертв честолюбия». Это разрывало профессору сердце, он не выдержал этой сцены и, проклиная войну, убежал прочь[1570]1570
Steenackers F.-F. Ор. cit. Р. 199-200.
[Закрыть].
Сразу стало понятно, что больница города не вместит такого количества пациентов. Из-за нехватки места в больнице раненых стали размещать в помещении библиотеки колледжа. Это посягательство на библиотеку иезуитов вызвало у Дарденна не меньше стенаний, чем сам вид раненых: «...B Шомоне была неплохая библиотека около 80 000 томов, хранителем которой был один из моих коллег. Она занимала два зала колледжа. Русские сделали в этих помещениях госпиталь для раненых. Члены магистрата протестовали, но не были услышаны: книги свезены в хлебный амбар, где их могли намочить снег и дождь»[1571]1571
Ibid. Р. 230.
[Закрыть].
Всего в Шомоне было 4 госпиталя на 2000 коек. Госпитали были также в соседних Лангре, Сен-Дизье, Жуанвилле, Бурбон-ле-Бэне[1572]1572
В Бурбон-ле-Бэне в июне 1814 г. разместили 600 русских раненых, а в отношении их содержания и дальнейшей экипировки и транспортировки на родину была заключена соответствующая межправительственная конвенция. См.: Gallois L., Retournard В., Sonrier М.-А., Voguet E. Ор. cit. P. 12.
[Закрыть]. В колледже Шомона госпиталь, о котором писал Дарденн, если верить архивным документам и их исследователям, был открыт 10 февраля приказом Рэжекура[1573]1573
Ibid. Р. 12-13. Логичным было бы открытие в Шомоне нового госпиталя уже 1 февраля, в день сражения при Ла Ротьере, в котором именно русские понесли наибольшие потери.
[Закрыть].
19 февраля последовал приказ Рэжекура относительно военных госпиталей в Шомоне, Лангре и Бурбон-ле-Бэне. Отмечалось, что несправедливо, когда содержание госпиталей полностью ложится на плечи тех коммун, в которых они расположены. Поэтому для каждого госпиталя определялся круг близлежащих коммун, обязанных ему помогать как в натуральной форме для обеспечения повседневных нужд, так и деньгами для закупки лекарств, которые реквизировать было невозможно[1574]1574
Steenackers F.-F. Op. cit. P. 254.
[Закрыть]. Ту же цель – обеспечить госпитали медикаментами – преследовал приказ от 21 февраля о своевременной уплате положенных налогов: за просрочку уплаты налога (по небрежности или умышленно) грозил большой штраф. Приказы эти поначалу не возымели должного эффекта, и 15 марта из штаб-квартиры союзников администрации департамента пришло распоряжение собрать с жителей Верхней Марны 150 000 франков на нужды госпиталей[1575]1575
Ibid. Р. 256; Gallois L., Retournard B., Sonrier M.-A., Voguet E. Op. cit. Р. 14.
[Закрыть].
На содержание одного офицера в госпитале выделялось в день 1,65 франка, на солдата – 0,90, на захоронение – 2 франка. Администрация внимательно следила за состоянием дел в этих госпиталях. Так, 25 февраля Рэжекур обращает внимание муниципалитета на нехватку санитарок и перевязочного материала в одном из городских госпиталей. 8 марта новая ремарка относительно грязи и всяческих отбросов во дворе госпиталя, отсутствие дров и угля, бинтов и зажимов, пренебрежение медсестер и докторов своими обязанностями. Рэжекур угрожал всех наказать, если ситуация не улучшится[1576]1576
Ibid. Р. 13, 14. Как отмечал Стинакер, угрозы такого рода по большей части оставались на бумаге, нежели претворялись в жизнь: администрация проявляла больше твердости по форме, чем по существу. См.: Steenackers F.-F. Op. cit. P. 257.
[Закрыть].
Под различные службы, обеспечивающие содержание союзнических войск, были приспособлены и другие общественные здания города. Мэрия, префектура, бывший монастырь урсулинок, дворец юстиции – все было занято под нужны союзников. Не пострадал только театр: два или три раза в неделю здесь давали представления. Дарденн уверял (но верится ему с большим трудом), что на эти представления ходили исключительно офицеры союзников: местные отказывались сидеть рядом с врагами[1577]1577
Gallois L, Retournard В., Sonrier М.-А., Voguet E. Op. cit. P. 20.
[Закрыть]. Король Пруссии не пропустил, кажется, ни одного представления; российский император иногда любезно предоставлял своих музыкантов для театрального оркестра, хотя сам редко посещал спектакли. Императора Австрии вообще никогда не видели в театре; напротив, он часто ходил в церковь молиться. Как говорили в народе, он просил у Бога прощения за ту роль, какую его заставляли играть[1578]1578
Jolibois Cl.É. Histoire de la ville de Chaumont... Р. 331.
[Закрыть].
Следила администрация и за чистотой в городе (за эпидемиологической обстановкой). 10 февраля Рэжекур пишет мэру о необходимости в 24 часа убрать всю грязь, навоз и мусор с улиц города[1579]1579
В архивах сохранилось довольно много документов, касающихся заботы администрации о здоровье населения Шомона. См.: Gallois L., Retournard В., Sonrier М-A., Voguet E. Op. cit. P. 11.
[Закрыть]. С наступлением весны, в марте, ситуация с заразными заболеваниями в городе стала критической. Эмиль Жолибуа писал о распространении тифа[1580]1580
Jolibois Cl.É. Histoire de la ville de Chaumont... Р. 328.
[Закрыть]. Рэжекуру только в марте пришлось три раза напоминать мэру о необходимости убрать с территории города и округи трупы лошадей и останки других животных у мясных лавок. 9 марта 1814 г. губернатор приказал комиссару полиции осмотреть весь город на предмет обнаружения вещей, оставшихся после умерших (видимо, больных) и принуждения к их утилизации в 24 часа. Могильщикам предписано было копать могилы глубже. Были отрыты специальные траншеи для захоронения ампутированных частей тел раненых, а ампутация была тогда весьма широко распространена: быстро и эффективно[1581]1581
Gallois L., Retournard B., Sonrier M.-A., Voguet E. Op. cit. Р. 11.
[Закрыть]. Тиф продолжал собирать свою жатву. На кладбище уже не хватало места, и на лугу возле фермы Нурри вырыли большую яму, куда сбросили трупы тифозных и забросали их гашеной известью[1582]1582
Jolibois Cl.É. Histoire de la ville de Chaumont... Р. 331.
[Закрыть].
Несмотря на все эти приказы и меры, общая гигиена оставляла желать лучшего. 15 марта Рэжекур констатировал, что многие мэры не выполнили его предписаний по профилактике эпидемии и еще раз велел убрать все останки животных, угрожая за неисполнение приказа тремя днями заключения. 19 марта последовало новое письмо на имя мэра Шомона, в котором сообщалось, что, несмотря на принятые меры, в округе остались незахороненными еще от 30 до 40 трупов животных. В городе была объявлена эпидемия; 31 марта мэр постановил, что мертвецов больше не будут на отпевание приносить в церкви, а направлять на кладбище и хоронить в 24 часа. 2 мая Рэжекур вновь повторил свои приказы: жандармам поручено было проводить патрулирование, составлять протоколы и заставлять хоронить останки животных. Можно констатировать, что оккупационные власти внимательно следили за гигиенической ситуацией и старались предотвратить эпидемии. После эвакуации союзников ситуация едва ли не ухудшилась: нечистоплотность и заразные болезни продолжали опустошать население[1583]1583
Gallois L., Retournard В., Sonrier М.-А., Voguet E. Op. cit. P. 12.
[Закрыть]. Население Шомона на 1 января 1814 г. составляло 6392 человека, а на 1 января 1815 г. – 5811. Это было следствием в том числе и эпидемии. В июле 1814 г. пришлось набирать новую команду пожарных, ибо большая часть прежней во главе со своим командиром стала жертвой заразы.
Администрация должна была заботиться об общественном порядке, поддерживать соблюдение законности со стороны местных жителей. Первоочередной, но весьма трудновыполнимой задачей в связи с этим стало разоружение гражданского населения.
Еще 25 января Дарденн свидетельствовал: «Население разоружено; оружие должно было быть сдано в мэрию или коменданту под страхом смерти, но некоторые все же его оставили». Администрация боролась с прячущимися в лесах разбойниками, грабившими на дорогах. В департаментском архиве сохранилось письмо Рэжекура от 20 февраля 1814 г., предписывавшее наказать пятерых французов, виновных в ограблении повозки маркитанта[1584]1584
Ibid. Р. 10.
[Закрыть].
В письме от 2 марта Дарденн упомянул, что «два француза должны были быть расстреляны за то, что взялись за оружие против врага». Профессор опять сгущает краски, он пишет, что «должны были быть расстреляны», и читатель негодует: как так, расстрелять практически за святое – за сопротивление врагу?! Но, во-первых, а как иначе? Оккупационные власти заботились о собственной безопасности и преследовали любое вооруженное выступление гражданских лиц. Во-вторых, о приведении этой угрозы в исполнение ничего не известно. Напротив, в тот же день в фабурге Бюксерёй были сожжены два дома[1585]1585
Jolibois Cl.É. Histoire de la ville de Chaumont... Р. 325. По свидетельству Жолибуа, даже в середине 1850-х гг. в фабурге Бюксерёй еще сохранилось несколько домов, несущих на себе следы того огня, который разжигали здесь казаки в 1814 г. См.: Ibid. Р. 439.
[Закрыть]. Видимо, это и был на тот момент весь ответ оккупационных властей на найденное у населения оружие.
Мэр Шомона 7 марта получил предписание в 24 часа заставить жителей сдать огнестрельное и холодное оружие, порох, пули, свинец, а соответствующий протокол предоставить в Департаментский совет. Тем же гражданам, которые вздумают сохранить оружие или использовать его, грозило разграбление и разрушение дома. Дарденн писал 14 марта, что Рэжекур издал приказ о наказании крестьян вплоть до смертной казни, если они не выйдут из лесов и не вернутся в свои жилища. Профессор называет такое решение «кровавой мерой». Он довольно пространно рассуждает по поводу этого приказа Рэжекура, морализаторствуя относительно угроз, оскорблений и плохого обращения с крестьянами, которые с семьями попрятались в лесах от солдат: теперь же их заставляют вернуться с остатками скотины и пожиток к разграбленным домам. Ему кажется, что если этот приказ начнут претворять в жизнь, то начнется крестьянское восстание: «...несправедливость и тирания толкают народы к бунту»[1586]1586
Steenackers F.-F. Op. cit. P. 244.
[Закрыть].
В ряде случаев крестьяне действительно оказывали вооруженное сопротивление. Те же Дарденн с Жолибуа рассказывают о том, как французским пленным, подвергавшимся «плохому обращению со стороны конвойных», удалось бежать, а местные жители с оружием в руках взялись защищать беглецов от преследователей. Это происшествие вызвало сенсацию в Шомоне. Были посланы войска, чтобы наказать крестьян и вернуть пленных. Говорили, что восставшие деревни будут сожжены, а их мэры повешены[1587]1587
Ibid. Р. 244.
[Закрыть]. О том же сообщают и современные исследователи: администрации несколько раз пришлось подавлять крестьянские волнения; не считая разрозненных банд; на севере департамента действовал партизанский отряд, который время от времени нападал на представителей оккупантов[1588]1588
Clause G. Op. cit. Р. 200. Сформированные спонтанно из добровольцев, партизанские отряды раздражали союзников. Даже суверены в Шомоне, если верить роялистскому эмиссару Витролю (Vitrolles E.-F.-A. Memoires et relations politiques de Baron de Vitrolles publiées, selon le voeu de l'auteur, par Eugène Forgues. 2 v. Paris, 1884. T. 1), не чувствовали себя в абсолютной безопасности. «Немного одинокий» Франц II однажды решил, что местные партизаны готовят его похищение, и как только мог поспешно сбежал из города в сопровождении всего лишь одного адъютанта и одного слуги. См.: Thiebaud J.-M., Tissot-Robbe G. Les corps francs de 1814 et 1815 // Revue de l’Institut Napoléon. 2011. N 202-203. Р. 106.
[Закрыть].
Администрация заботилась о том, чтобы состояние «общественного духа» было благоприятно новому режиму. С одной стороны, коммеморации, городские праздники, с другой – борьба с пропагандой в пользу Наполеона[1589]1589
Bargeton R. Le Haut-Rhin en 1813-1815, invasion, occupation, liberation. Le témoignage du préfet du Département Auguste Joseph Baude, comte de La Vieuville // Annuaire de la Sociètè histique et littéraire de Colmar. 1972. N 22. Р. 123.
[Закрыть] Заботой администрации была информационная обработка населения, Дарденн писал о нехватке информации (на это жаловались и многие другие мемуаристы, пережившие осаду и оккупацию в 1814 г.), об «информационной блокаде», о значении пропаганды. В начале января шомонцы возмущались молчанием наполеоновских властей, после оккупации города их не удовлетворяли официальные заявления администрации союзников.
Первой формой официальной информации, которую гражданское население Франции получило от союзников, стали прокламации. Кому-то (как, например, П. Беро из Бар-сюр-Оба) они показались «обнадеживающими», тем более что эффект от них усиливало недовольство «слишком долгим деспотизмом». В результате союзникам удалось расположить население в свою пользу: «Мы хотели их, мы приветствовали их как освободителей и друзей»[1590]1590
Bérault Р. Op. cit. Р. 183.
[Закрыть]. Кто-то (например, Дарденн), сопоставляя заверения суверенов в дружбе и поведение их солдат, отзывался о прокламациях исключительно негативно.
Другим источником информации были слухи. Так, 1 февраля от офицеров союзников жители Шомона узнали о сражении 29 января под Бриенном. Союзники с гордостью говорили, что Наполеон отброшен. С этого дня в город стало прибывать все больше войск, которые, пересекая город, кричали: «Париж! Париж!»[1591]1591
Jolibois Cl. É. Histoire de la ville de Chaumont... Р. 323.
[Закрыть] 8 февраля прошел слух, что союзники заняли Труа. Прибыл русский полк арьергарда. Военные с гордостью подтвердили известие о взятии Труа, а местные роялисты постарались распространить новость как можно шире. С 13 февраля даже в церкви перестали молиться за императора, с 20 февраля стали молиться за короля... Правда, за какого именно, еще не говорили, хотя по рукам и ходила прокламация Людовика XVIII от 1 января. Эти манифестации готовили роялисты, а иностранные военные относились к идеям реставрации Бурбонов с юмором[1592]1592
Ibid. Р. 325.
[Закрыть].
В письме от 5 марта Дарденн указывает в этой связи на значение пропаганды союзников: в бюллетене союзников говорилось, что французы отброшены к Труа, но Труа тогда союзниками еще не был занят. В бюллетене говорилось, что в плен захвачены тысячи французов. Но через Шомон эти пленные не проходили (по крайней мере, не в таком количестве). Дарденн делает вывод, что в этих бюллетенях столько же лжи и выдумки, сколько и в бюллетенях Наполеона[1593]1593
Dardenne P. Ор. cit. Р. 55.
[Закрыть].
Действительно, пропаганда активно использовалась обеими сторонами. С января по июнь 1814 г. союзники активно использовали в своих целях издательство в Лангре: для них здесь было отпечатано 55 600 экземпляров различных документов и газет. 46 % содержавшейся в них информации носило пропагандистский характер[1594]1594
Hantraye J. Pierre Dardenne et l’écriture de la guerre... Р. 98. Например, отпечатанная в Лангре афиша объявляла, что союзники покинут территорию Франции сразу же, как только будет подписан мир. Это эхо прокламаций союзников.
[Закрыть].
