Текст книги "1814 год: «Варвары Севера» имеют честь приветствовать французов"
Автор книги: Андрей Гладышев
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)
Опасения крестьян были небезосновательны: в округе постоянно встречались казаки, «...кажется, – пишет Делагюпьер 8 февраля, – что Франция кишит этими варварами, говорят, что они дошли уже до ворот Фонтенбло»[588]588
Ibid. Р. 45.
[Закрыть]. Особое впечатление на него произвели калмыки: прибывшие 9 февраля четыре калмыка во главе с офицером были «дикого облика», с длинными бородами, вооруженные небольшими ружьями, не знающие никаких языков. Говор у них, отмечает Делагюпьер, «как у гусей», а еще они очень любят окорок[589]589
Ibid. Р. 49.
[Закрыть].
11 февраля небольшой австрийский гарнизон Тоннера ушел на Сен-Флорентен, 15 дневная оккупация (имеется в виду беспрерывное физическое пребывание войск союзников в городе) закончилась. Под Тоннером у союзников до 19 февраля остался лишь небольшой пост в пять-шесть человек для обеспечения связи[590]590
Впрочем, они следили и за порядком: когда после ухода войск союзников за городом послышалось несколько выстрелов, то постовые австрийцев потребовали расследования. В конце концов виновный был найден и арестован. Ibid. Р. 52. См.: Rouyer С. Op. cit. Р. 267.
[Закрыть]; помимо того, через город постоянно проходили какие-то части или отряды союзников[591]591
Уже на следующий день после ухода австрийского гарнизона 12 февраля через город проследовали еще 24 австрийца (здесь Делагюпьер пишет именно «австрийца», а не «казака») с 2 повозками. См.: Ibid. Р. 53.
[Закрыть].
Покидая Тоннер, офицеры союзников уверяли, что они всем довольны и обещали городу свою протекцию. Еще бы они не были довольны! Говорят, писал Делагюпьер, что городские судья и прокурор дошли до того, что сами обслуживали за столом австрийских офицеров, расквартированных у них в домах[592]592
Ibid. Р. 52. То же см.: Rouyer С. Op. cit. Р. 266.
[Закрыть]. Делагюпьер объясняет такую услужливость страхом перед казаками: месье Бонне как-то отправился проводить своих постояльцев за овсом, освещая фонарем им дорогу, так на обратном пути они заставили его еще нести суму с овсом[593]593
Rouyer F. Op. cit. Р. 52. Австрийцы получили не только приятные впечатления, но и прихватили некоторые сувениры: мадам Шамблен недосчиталась после их отъезда двух ложек для рагу и одной для кофе. См.: Ibid.
[Закрыть].
Между тем дивизия И. Хардегга, оставив Тоннер, двинулась по дороге на Бар-сюр-Сен и, пройдя 27 км., достигла Шаурс, расположенную на перекрестке дорог в 28 км к югу от Труа и в 18 км к западу от Бар-сюр-Сен. К югу от Труа Хардегг действовал во взаимодействии с летучим отрядом Турна[594]594
Отряд Турна 3 февраля стоял лагерем в 17 км к западу в Эрви-ле-Шатель, откуда в тот же день направился в Осон, где по приказу И. Хардегга арестовал одного подозрительного гражданина, переправив того под конвоем в Шаурс. 4 февраля из Осона Турн передвинулся на 4 км восточнее, поближе к И. Хардеггу, в Шамуа. См.: Weil М.-Н. Op. cit. Т. 2. Р. 6.
[Закрыть], высылая разведывательные партии в разные стороны[595]595
В 18 км к востоку от Бар-сюр-Сен. См.: Ibid. Т. 1. Р. 484, 496, 520, 523; Т. 2. Р. 6, 14, 23.
[Закрыть]. 5 февраля М.И. Платов просил передать в его подчинение казачьи полки из отряда И. Хардегга[596]596
Донское казачество в Отечественной войне 1812 г. и заграничных походах русской армии 1813-1814 гг.: сб. док. Ростов н/Д., 2012. С. 542.
[Закрыть]. В то время как И. Хардегг выдвинулся вперед к замку Вилль-Бертен, Мортье 6 февраля решил атаковать аванпосты, выставленные в направлении на Бар-сюр-Сен. Хардегг, имея в своем отряде, как он докладывал в тот же день Шварценбергу, только 900 пехоты и 600 кавалерии, не рискнул атаковать позиции французов у замка Вилль-Бертен и после перестрелки у Иль-Омона отошел в Сомваль, что в 18 км к юго– западу от Труа[597]597
Weil М.-Н. Op. cit. Т. 2. Р. 28-29, 40.
[Закрыть]. 9 февраля, когда Хардегг находился еще Сомвале, Платов, боясь потерять связь с союзными отрядами, проинформировал его о своем движении из Вильнев-сюр-Йонна на Фонтенбло и предлагал занять Вильнев-сюр-Йонн. И. Хардегг не хотел без приказа Шварценберга идти столь далеко, но в тот же день выдвинулся на Осон[598]598
Ibid. Т. 2. Р. 48, 59. От Сомвале до Осона 10 км, а от Осона до Вильнев– сюр-Йонна еще только по прямой более 40 км.
[Закрыть].
10 февраля отряды И. Хардегга перешли границу между департаментами Об и Йонна и расположились в Сормери, Шайе, Нёви– Сатуре[599]599
Wei М.-Н. Op. cit. Т. 2. Р. 64.
[Закрыть]. 13 февраля его дивизия, двигаясь на северо-запад, прошла Серизье и взяла направление на Розуа, что находится на Йонне между Вильнев-сюр-Йонном и Сансом. В тот же день авангард И. Хардегга расположился в Мале-ле-Гране в 5 км от Санса[600]600
Ibid. Т. 2. Р. 90.
[Закрыть]. Дальше путь И. Хардегга лежал на левый берег Йонны в Сен– Серотен[601]601
Ibid. Т. 2. Р. 98. Сен-Серотен находится в 10,5 км по прямой на северо– запад от Санса.
[Закрыть]. От Сен-Серотена, продвинувшись 20 км на северо-запад, 14 февраля дивизия И. Хардегга и летучий отряд графа Турна прошли через Пон-сюр-Йонн и заняли Монтро-фот-Йонн[602]602
Ibid. Т. 2. Р. 106.
[Закрыть], чтобы идти отсюда на Море-сюр-Луан и Фонтенбло. На следующий день части И. Хардегга были уже под Море-сюр-Луаном...
Небольшой городок Море-сюр-Луан расположен на опушке леса Фонтенбло на берегу реки Луан, недалеко от ее впадения в Сену. Вторжение в округу Море-сюр-Луан в 1814 г. описано в небольшой монографии краеведа Жоржа Лиоре, которая до сегодняшнего дня представляет собой наиболее полное изложение событий тех дней[603]603
Lioret G. 1814-1815 à Moret et dans les environs. Fontainebleau, 1904. В том же году вышел и журнальный вариант, который текстуально не отличается от книжного: Idem. 1814-1815 à Moret et dans les environs; 1re partir (L'Invasion de 1814) // Annales de la Société historiques et archéologique du Gâtinais. 1904. T. 22.
[Закрыть].
Ж. Лиоре писал, что Море-сюр-Луан был неплохо укреплен: высокая стена, искусственный канал два метра в ширину, чьи берега к тому же прикрывали высокие изгороди садов, редут, защищающий построенный еще римлянами широкий мост. 23 января 1813 г. город посетил с инспекцией К.П. Пажоль, которого император декретом от 20 января назначил командующим 2-й резервной дивизии. Море– сюр-Луан активно готовили к приходу противника: день и ночь строили на мостах палисады, все лодки (большие и малые) отправлены в Мелён и Париж, мост саперы заминировали, заложив 200 кг пороха[604]604
Lioret G. Op. cit. P. 19.
[Закрыть].
Гарнизон Море-сюр-Луан под командованием генерала А. Монбрена состоял из двух рот стрелков из департамента Сены-и-Марны, расквартированных в городе с конца января, 1000 национальных гвардейцев, отправленных сюда Пажолем 8 февраля, 400 таможенников, которых привел с собой Монбрен, 80 драгун и 4 егерей, прибывших 13 февраля, а также 300 воспитанников военной школы в Фонтенбло, направленных сюда Лавинем. Итого – 1800 человек с 5 пушками[605]605
Ibid.
[Закрыть].
Первый случай появления противника у стен Море-сюр-Луана связан с действиями казачьей партии И.Я. Шперберга из отряда М.И. Платова. Второй раз противник появился 15 февраля. На сей раз под стенами Море-сюр-Луана среди союзников оказались донские полки Д.Ф. Горина 1-го и Т.Б. Эльмурзина.
В этот день И. Хардегг получил предписание расположиться с большей частью своей дивизии на квартиры в Вильсерфе[606]606
Посередине дороги между Немуром и Монтеро-фот-Йонном.
[Закрыть], расставив аванпосты у Сен-Мамма, Эпизи, Нонвиль, Немура, и занять Море-сюр-Луан в случае, если город будет слабо защищен[607]607
Лиоре здесь ссылается на заметки Антона Маркса, оберлейтенанта 19-го пехотного полка Ландграфа Гессен-Гомбургского, опубликованные в одном австрийском военном журнале в 1842 г. См.: Lioret G. Op. cit. P. 19.
[Закрыть].
В распоряжении И, Хардегга было на тот момент два батальона пехоты (немецкие граничары из генералата Банат – 1075 чел.), 6 эскадронов драгун (1 драгунский полк графа Йохана Риша– 604 чел.), 6 эскадронов гусар (4-й венгерский гусарский полк эрб-принца Фридриха цу Гессен-Гомбурга – 720 чел.), «два слабых полка казаков» (300-350 чел.) и одна артиллерийская батарея (10 пушек)[608]608
Weil M.-H. Op. cit. T. 2. P. 112-114. Лиоре писал, что, когда 15 февраля части И. Хардегга занимали Монтеро-фот-Йонн, в его отряд входили два батальона трансильванцев, полк Цеклера, шесть эскадронов драгун, шесть эскадронов гессен-гомбургских гусар и два эскадрона «cosaques de Pülk». См.: Lioret G. Op. cit. P. 41. Видимо, надо понимать: «2 казачьих полка». Состав дивизии Хардегга см. также: Chambón P. La Loire et l’aigle: les foréziens face à l’état napoléonien. Saint-Etienne, 2005. Р. 434.
[Закрыть].
Сначала разведка австрийцев под командованием капитана Шонборна (Schonborn) доложила И. Хардеггу, что французы намерены защищать город: стрелков рассыпали вдоль берега канала. Однако новое появление врага вызвало в гарнизоне дезорганизацию. По словам Монбрена, национальные гвардейцы были «удивлены» интенсивностью обстрела и напору атакующих. Их моральный дух был столь подавлен, а сопротивление столь вялым, что Монбрен, потеряв при перестрелке 25 человек, счел необходимым между 4 и 5 часами дня эвакуироваться из Море и отступить на Фонтенбло, а оттуда на Эссон и Корбей[609]609
Lioret G. Op. cit. P. 19-20. Перед эвакуацией из Море-сюр-Луана Монбрен безуспешно пытался передать гарнизону Немура приказ отступить. См.: Weil М.-Н. Op. cit. Т. 2. Р. 115. Как писал Лашук, «генерал Александр Монбрен легко уступил лес Фонтенбло казакам». См.: Лашук Л. Наполеон. История всех походов и битв. 1796-1815. М., 2008. С. 74. За это отступление Монбрен будет отстранен от должности 17 февраля и предстанет перед следственной комиссией, которая, впрочем, его оправдает.
[Закрыть]. Жители с тяжелым сердцем разошлись по домам, на их лицах застыло выражение тревожного ожидания. Самые пугливые предпочли спрятаться в лесу[610]610
Лиоре обнаружил в архиве письмо префекта военному министру, из которого следует, что это движение войск союзников вперед вызвало большую тревогу в Мелёне (Melun), что в 45 км от Парижа. Не чувствуя себя здесь больше в безопасности, префект вечером 15 февраля вместе с другими правительственными функционерами и членами администрации перебрался из Мелёна поближе в Парижу в Бри-Ком-Робер (Brie-Comte-Robert). См.: Lioret G. Op. cit. P. 54.
[Закрыть].
Как только 15 февраля в 6 вечера французские войска оставили город, появились казаки. 9 казачьих офицеров со своими денщиками расположились в доме мэра[611]611
Когда в город прибудет сам И. Хардегг, он займет под квартиру дом нотариуса Клемена (Clément) напротив мэрии.
[Закрыть]. По воспоминаниям мэра, вместо благодарности за приют эти «несносные и грубые персонажи» угрожали его жене и служанке Шарлотте наказать их палкой, несмотря на все старания последних удовлетворить потребности непрошенных гостей[612]612
Ibid. Р. 52.
[Закрыть]. Самому же мэру было некогда вникать в грубый казачий юмор; он находился в мэрии, где вместе с заместителем пытался придумать, как обеспечить постоянно растущие запросы захватчиков. «Ему не позволяли выйти, ему показывали кулак, его оскорбляли, он провел в мэрии ночь, полную мучений», – по крайней мере, так дело было представлено в его рапорте, опубликованном в Journal de l’Empire. Оставив свои личные проблемы, он погрузился в дело спасения города, судьба которого зависела от его благоразумия, умеренности, мудрости и присутствия духа![613]613
Ibid.
[Закрыть]
«Союзники, – вспоминал мэр, -начали было грабить город, но все беспорядки были быстро пресечены приказом Хардегга». Прибыв в город, генерал направился на встречу с мэром и членами городского совета: «...его первый акт власти заключался в реквизиции 4000 ливров хлеба, двух бочек старого вина и семи коров». «Пять раз» обойдя вечером город, Вьё отправился ночевать в мэрию: «...повсюду царило спокойствие, завоеватели устали, завоеванные находились в прострации. Эта глубокая тишина тем более впечатляла, что она сменила оглушительную пальбу из ружей и пушек»[614]614
Lioret G. Op. cit. P. 53.
[Закрыть].
Заняв Море-сюр-Луан, Хардегг предусмотрительно разместил в лесу в лье к северу от города аванпосты венгерских гусар. Большая часть кавалерии расположилась позади Море-сюр-Луана, в коммунах Экюэль, Монтарло и Вильсерф. В Вильсерфе, в которой еще недавно гарцевали казаки из партии И.Я. Шперберга, в большой тесноте стал на квартиры 6-й полк австрийских императорских драгун[615]615
Ibid. P. 54.
[Закрыть]. После этого Хардегг отправил свой авангард в Фонтебло.
Фонтенбло – небольшая коммуна, расположенная в одноименном лесу и прославившаяся благодаря служившему французским королям резиденцией с XII в. дворцу, который Наполеон очень любил. В Фонтенбло же Наполеон повелел открыть (1803) Военную школу по подготовке офицеров. Здесь «гостил» папа Пий VII, и атаман М.И. Платов даже получил приказ Александра I освободить сего главу католической церкви.
В нашей отечественной историографии и научно-популярной литературе сложилась традиция писать, что после Немура Платов отправился в Фонтенбло. «Из Намюра поехали казаки в Фонтенбло, летнюю резиденцию французских королей, где содержался удерживаемый безбожниками-французами сам папа римский <...>. Но французы папу за два дня до этого успели вывезти <...>. Погостив сутки в прекрасном Фонтенбло, погоняв обозы на дороге Орлеан – Париж, вынужден был Платов возвратиться к главной армии»[616]616
Венков A.B. Атаман Войска Донского Платов. М., 2014. С. 400.
[Закрыть]. Действительно, еще Михайловский-Данилевский, не упоминая «безбожников-французов», отметил: «После покорения Немура, граф Платов послал партии для наблюдения за неприятельскими войсками, тянувшимися из Орлеана к Парижу, а сам пошел к Фонтенбло, чтобы, согласно полученному повелению, освободить Папу, содержащегося там в плену. Однако же он не успел сего выполнить, ибо Его Святейшество увезли из Фонтенбло за два дня до вступления туда казаков. Наш отряд пробыл сутки в сем увеселительном замке Французских Монархов, а затем вынужден был отступить...»[617]617
Михайловский-Данилевский А.И. Описание похода во Францию в 1814 году. В 2 т. СПб., 1836. T. 1. С. 234. То же: Богданович М.И. Указ. соч. T. 1. С. 159. Из Немура Платов с атаманским полком «пошел к Фонтенбло, где ему приказано было освободить римского папу». См.: Краснов П.Н. Атаманская памятка. 1775-1900. Краткий очерк истории лейб-гвардии Атаманского Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича полка. СПб., 1900/ (Переиздание – Ростов н/Д.: Ростиздат, 2005). Из Немура Платов «сам пошел в Фонтенбло», намереваясь освободить Папу. См.: Мамышев В. Генерал от кавалерии граф Матвей Иванович Платов. СПб., 1904. С. 197-198. Ср.: Астапенко М., Левченко В. Атаман Платов: жизнеописание. М., 1988; Фролов Б.П. Отечественная война 1812 года и заграничные походы русской армии. М., 2005; Лесин В.И. «Ваше величество, это казаки...». М., 2007; Могилевский Н.А. От Немана до Сены: заграничный поход русской армии 1813-1814 гг. М., 2012. С. 226. Встречается уточнение, что Фонтенбло был занят отрядом под командованием Кайсарова. См.: Thielen M.F. Souvenirs de guerre d’un vétéran autrichien sur les campagnes de 1809 à 1814. La Vouivre, 2003. Р. 294.
[Закрыть]
Немур был занят М.И. Платовым 16 февраля, а еще 8 февраля 1814 г. из отряда Платова выделена партия во главе с И.Я. Шпербергом для выполнения ответственной и почетной миссии по освобождению Папы Римского, хотя уже тогда были сомнения в точном его местонахождении. Сомнения оказались не беспочвенны: вскоре выяснилось, что еще 23 января после утренней мессы и завтрака Пий VII с разрешения Наполеона выехал из Фонтенбло через Мальзерб на Питивье, где и был уже в 6 вечера, а на следующий день, 24 января в 9 утра, он отбыл из Питивье в направлении Орлеана[618]618
Cm.:Midol M. Le pape Pie VII traverse à nouveau le Loiret, mais c’est comme prisonnier // Bulletin Société d’émulation de l’arrondissement de Montargis. 1974. N 27. Р. 20. 23 января Наполеон принял решение освободить Папу Римского, а 24 января его перевезли из Фонтенбло в Лимож. См.: Jégo Y. Op. cit. P. 49.
[Закрыть]. Таким образом, Папа Римский оставил Фонтенбло не за день и не за два дня до эвентуального «освободительного рейда» туда атамана Платова, а более чем за три недели. Казаки об этом уже знали, поэтому с такой целью наступать на Фонтенбло им было бессмысленно. Более того, у Богдановича указано, что после того, как Платов занял 16 февраля Немур, Шварценберг приказал перезанять этот город дивизии Морица Лихтенштейнского, а Платову идти в обход леса Фонтенбло на дорогу Париж-Орлеан, а не на Фонтенбло, куда двигались части Хардегга[619]619
См.: Богданович М. Указ. соч. T. 1. С. 234. О том же писал и Вейль: получив рапорт Платова о взятии Немура, Шварценберг приказал перезанять этот город силами легкой кавалерийской дивизии князя Морица Лихтенштейнского, который еще находился между Сансом и Сен-Валерьеном. Приказ этот поступил Морицу Лихтенштейнскому утром 17 февраля. Атаману же было предписано обойти Фонтенблоский лес, выйти на парижскую дорогу, посылать партии к столице Франции и, главное, перехватывать курьеров. Отныне он сам должен был охранять свой левый фланг, ибо Александр I приказал Сеславину вновь перейти на правый фланг Главной армии и сменить здесь кавалерию Дибича. См.: Weil М.-Н. Op. cit. Т. 2. Р. 130, 291. Французские историки ничего прямо не говорят о том, что Платов оставил Немур ради отдыха в «увеселительном замке французских монархов». При всем своем внимании к подробностям Дюран даже не намекнул в своей книге на присутствие в Фонтенбло атамана М.И. Платова. Не упоминает об этом и Дюмениль , который ограничился предположением, что Платов в очередной раз решил несколько дней «передохнуть» в Немуре. Не пишут об этом ни Перрен, ни Лиоре, ни Аллер. См.: Dumesnil AJ. Op. cit. P. 50; Perrin J. Sièges de Sens, défense de l’Yonne et campagne du général Allix: 1814. Sens, 1901; Lioret G. Op. cit.; Allaire A. L’invasion à Montereau et aux environs en février 1814. Troisième partie // Annales de la Société historique et archéologique du Gâtinais. 1924. T. 37.
[Закрыть].
Конечно, были и другие мотивы, чтобы отправиться в Фонтенбло: это не столица и принципиального стратегического значения данный населенный пункт не имел, но не будем полностью исключать хотя бы психологический эффект от занятия союзниками резиденции Наполеона в 55 км от Парижа или же сугубо личные мотивы: императорский дворец есть императорский дворец.
В Париже волновались за судьбу дворца в Фонтенбло – «добычи сколь легкой, столь и соблазнительной»[620]620
Thoison М.Е. Le palais de Fontainebleau de février à avril 1814 // Bulletin historique et philologique du Comité des travaux historiques et scientifiques. 1904. Р. 372.
[Закрыть]. Граф М.Ф.О. Каффарелли, которому императором было поручено управление дворцами, 7 февраля поспешно отдал соответствующие распоряжения, и 11 февраля ему уже рапортовали о том, что из Фонтенбло выехали две повозки, нагруженные наиболее ценными вещами. Но во дворце оставались еще люстры, канделябры, вазы, часы, скульптуры, портреты Наполеона, гардины, покрывала трона и т. п. Было нежелательно, чтобы союзники получили хоть какие-то «трофеи»[621]621
Thoison М.Е. Op. cit. Р. 373. Видимо, что-то было не только вывезено, но и спрятано. Так, по некоторым данным, союзники рассчитывали найти во дворце «картины, отражающие завоевания императора», но таковых обнаружено не было.
[Закрыть].
Однако Монбрен не стал защищать и этот город: в 2 часа ночи 16 февраля, забрав с собой и гарнизон Фонтенбло, он продолжил отступление на Корбей-Эссон[622]622
Journal de l’empire. 1814. 23 février. P. 3; Lioret G. Op. cit. Р. 57.
[Закрыть]. Фонтенбло был занят без боя. Как писал Лашук, «генерал Александр Монбрен легко уступил лес Фонтенбло казакам»[623]623
Лашук A. Указ. соч. С. 74. Монбрен будет отстранен от должности 17 февраля и предстанет перед следственной комиссией, которая, впрочем, его оправдает.
[Закрыть]. Дюран в связи с этим цитировал письмо Наполеона императрице от 19 февраля, в котором осуждается это отступление: бригадный генерал Монбрен, который был назначен с восемнадцатью сотнями людей защищать Фонтенбло, отказался от сопротивления и отступил на Эссон. Между тем лес Фонтенбло можно было отстаивать шаг за шагом[624]624
Durand A. Napoléon à Fontainebleau: choix d’épisodes. Fontainebleau: de Е. Jacquin, 1850. Р. 129.
[Закрыть].
Лиоре, ссылаясь на газету Abeille de Fontainebleau от 16 ноября 1900 г., где был опубликован «неизданный отрывок из рукописи Алексиса Дюрана», пишет, что в 10 утра 16 февраля сто венгерских гусар из дивизии И. Хардегга появились в Фонтенбло[625]625
Lioret G. Op. cit. Р. 41. Шефом венгерского гусарского полка был эрб-принц Фридрих Гессен-Гомбургский, а командиром – полковник Йозеф Си– мони Витецвар (Josef Simony Vitézvár).
[Закрыть]. Так честь быть первыми из союзников в резиденции императора Франции, кажется, должна была достаться австрийцам: «Фонтенбло был занят австрийским генералом, в то время как Платов повел своих казаков в Гатине и довел их до дверей Орлеана»[626]626
Guenin A. Troyes et le département de l’Aube pendant les soixante dernières années (1789 à 1848). Notice historique et biographique // Memoires de la Société des Lettres et Sciences de l’Aube. 1855. T. 19. Р. 392-393.
[Закрыть]. Но тот же Лиоре оговаривается: еще раньше, чем австрийцы, в городе появился отряд в 30 казаков[627]627
Lioret G. Op. cit. Р. 41.
[Закрыть]. На сколько «раньше» и что это были за казаки (из отряда Платова или из дивизии Хардегга), Лиоре не уточняет. Видимо, дело в том, что в авангарде Хардегга совместно действовали и венгерские гусары, и казаки.
Иногда можно встретить указание, что уже 14 февраля казаки стояли бивуаком в Фонтенбло[628]628
См., например: Hebert J.-F., Sarmant T. Fontainebleau. Mille ans d’histoire de France. Paris, 2013. Р. 282.
[Закрыть]. Эту дату «оккупации» Фонтебло называл еще известный местный краевед Е. Туасон. Беспокойство М.Ф.О. Каффарелли было вполне обоснованным: «...когда груженые ценностями экипажи еще были только на пути из Фонтенбло в Париж, казаки уже разбили свой бивуак под Обелиском во дворе дворца Фонтенбло. Это было 14 февраля»[629]629
Thoison М.Е. Op. cit. Р. 374. На тот момент в Фонтенбло еще должен был присутствовать местный гарнизон.
[Закрыть].
Туасон тем самым поправляет Жана-Батиста-Алексиса Дюрана, который писал, что противник в Фонтенбло появился 16 февраля, и это были казаки. По Дюрану, поначалу беллифонтены (как называли сами себя жители Фонтенбло), успокоенные присутствием небольшого гарнизона и надеявшиеся на укрепленные редуты, ожидали исхода событий, не слишком падая духом. Но когда наступило утро 16 февраля и они не увидели на улице ни одного французского солдата и когда они узнали, что войска отступили на Эссон, а казаки разбили лагерь совсем неподалеку, тогда «в городе воцарилась печальная тишина, иллюзии рассеялись, и образ жестокой разрухи вызвал в душах разнообразные ужасные эмоции!»[630]630
Durand A. Op. cit. Р. 126.
[Закрыть]
Мэр города Луи Виктор Дюбуа д’Арневилль[631]631
Об этом преданном императору персонаже см.: Bourges E. Recherches sur Fontainebleau. Fontainebleau, 1896. Р. 98-99, 102, 365, 369. (Переиздание – в 2008 г.). Книга Эрнеста Бурже – сборник его статей разных лет по истории, опубликованных в Abeille de Fontainebleau. В этой книге о пребывании казаков в Фонтенбло в 1814 г. ничего не говорится.
[Закрыть] – человек, по свидетельству Дюрана, «любимый и уважаемый, как он того и заслуживал»[632]632
Durand A. Op. cit. Р. 125.
[Закрыть], – не оставил в отличие от других функционеров свой пост, а остался в мэрии, чтобы выполнить свой долг. Так как ему сообщили о появлении только тридцати всадников, он подумал, что путем некоторых жертв можно было бы удержать их на расстоянии от города. Он послал переводчика, снабженного инструкциями, чтобы договориться с противником. Дюран, комментируя этот шаг мэра, характеризует его как весьма разумный: газеты поражали воображение читателей историями унижений, чинимых этими свирепыми воинами и, чтобы подобные ужасы не случились в Фонтенбло, казаков надо было постараться удержать на расстоянии от города[633]633
Ibid. Р. 126.
[Закрыть]. Но желания мэра не совпали с желанием казаков. Ранним утром 16 февраля казаки все же вошли в Фонтенбло.
В город вошла, как пугал читателей А. Дюран, толпа мародеров; они, казалось, принадлежат скорее к банде Картуша, чем одному из первых государей Европы![634]634
Durand А.Р. 127. Любопытно, что точно такое же сравнение казаков с бандитами Картуша использовано мэром Море-сюр-Луана г-ом Вьё при описании вступления казаков в его город, что наводит на размышления о прямых заимствованиях. См.: Lioret G. Op. cit. Р. 33.
[Закрыть] Тридцать всадников расположились перед ратушей, один из них отправился на переговоры с мэром, остальные остались на улице.
Эта первая встреча с невиданным «Чужим», которым так пугали газеты, видимо, оставила свой след в душах беллифонтенов, следы их воспоминаний хранит нарратив Дюрана: «Уродливые, карикатурные всадники в остроконечных шапках и с длинными бородами, вооруженные пиками и пистолетами восседали на невысоких лошадках с длинными гривами, живых и резвых, несмотря на достаточно плохой внешний вид и сбрую, которая бы вся вместе не стоила и франка!»[635]635
Durand A. Op. cit. P. 127.
[Закрыть] «Эти господа даже пытались отпускать любезности и с медвежьей грацией привлечь внимание молодых девушек, но тщетно! Их взгляды были способны вызвать разве что колики в животе». Из-за столь скверной галантности казаки вскоре оказались в компании лишь одних мужчин, да и те, удовлетворив любопытство, разошлись[636]636
Ibid. P. 127. Эти слова потом повторит Лиоре, заменив «колики в животе» на «пошлости в адрес женщин» и взоры, «которые могли осточертеть кому угодно». См.: Lioret G. Op. cit. Р. 41. Ну а если нельзя казаков обвинить в насилии и грабеже, то Дюран с Лиоре ставит в вину недостаток галантности. Для французов манеры – то, что отличает «варвара» от «цивилизованного человека». Так еще мадам де Сталь определяла варварство методом от противного: она нашла русских вовсе не похожими на варваров, а, напротив, с «повадками» (курсив мой. – А. Г.) «изысканными и мягкими».
[Закрыть].
Тут же, несколько противореча вышесказанному, Дюран пишет, что это «внезапное появление кучки иностранцев» глубоко огорчило души старых солдат, которых возраст или раны задержали в Фонтенбло. Они возмущались тем, что город был сдан столь малочисленному отряду. Слова «трусость», «предательство», «месть» то и дело слетали с их губ и, конечно, это все могло плохо кончиться! Дело в том, что в Фонтенбло жило много сторонников империи, отставных солдат. И эти усачи грозно хмурили лоб, как пишет Дюран, «в присутствии калмыков, которых они так часто побеждали, а теперь должны были молча терпеть». Пытаясь успокоить начинавшую волноваться толпу, собравшимся объявили, что в город вот-вот должны войти шесть тысяч австрийцев и баденцев![637]637
Durand A. Op. cit. Р. 128. Как мы видели, действительно, вскоре появился эскадрон австрийских гусар, а к вечеру прибыло еще около 1000 пехотинцев. Часть войск союзников расположилась в городе, а часть заняла позиции на высотах в лесу в стороне Парижа. См.: Ibid. Р. 129.
[Закрыть]
Дюран пишет, что подоспевшие союзники (видимо, части посланные Хардеггом) также постарались успокоить разоряющиеся страсти: через комиссара полиции, которому ассистировал один баденский офицер, была оглашена прокламация. В этом документе говорилось, в частности, что всякий, будь то француз, кто оскорбит чем-нибудь солдата армии союзников, или, наоборот, солдат союзников, который оскорбит местного жителя, получит двадцать ударов плетьми[638]638
Durand A. Op. cit. Р. 129.
[Закрыть]. Публика восприняла это невероятное заявление как клоунаду и встретила его раскатами смеха: бедный комиссар был смущен; разъяренный баденский офицер вырвал из его рук бумагу и, не утруждая себя чтением, сердито повторил все наизусть, но немецкий акцент оратора сделал эту сцену еще более похожей на фарс. Не желая, чтобы публика и дальше насмехалась над прокламацией, комиссар и офицер вернулись в мэрию[639]639
Ibid.
[Закрыть].
О беспорядках в самом городе, несмотря на то что Дюран величал казаков «толпой мародеров», ничего конкретного не сообщается. Как писала Journal de l’Empire, в городе произведены реквизиции драпа, которые мэр сначала отказался производить, но под угрозой грабежа все-таки постарался обеспечить поставку затребованного. Офицеры посетили дворец Фонтенбло и попросили предоставить им из библиотеки подробную карту окрестностей Парижа[640]640
Journal de l’Empire. 1814. 23 février. Р. 3.
[Закрыть]. Дюран же писал, что на город наложена огромная контрибуция: крупный рогатый скот, фураж, хлеб, вино, водка, ткани и более 100 000 франков![641]641
Durand A. Op. cit. Р. 129.
[Закрыть] Сам город в одиночку такую контрибуцию обеспечить не мог, и поэтому якобы грабежи были неизбежны (Дюран умалчивает, что обычно в таких случаях мэры прибегали к помощи близлежащих коммун; он вообще оговаривается, что «опускает детали оккупации города»). 16 февраля мэр, «рискуя своей жизнью», отважился на решительный шаг. Находясь среди врагов, он нашел возможность написать письмо, в котором описал плачевную ситуацию в городе, а его храбрый помощник Лармина (Larminat) лично отправился с этим письмом в штаб-квартиру Наполеона. Император ответил так: «Терпение и мужество, в семь утра вы будете освобождены!»[642]642
Durand А. Ор. cit. Р. 130. Дюран писал, что немалая заслуга в том, что город не подвергся разорению, принадлежала мэру и его помощнику: в тех обстоятельствах они могли быть «двадцать раз убиты», и император затем щедро вознаградит их за преданность. См.: Ibid. Р. 133.
[Закрыть]
16 февраля, когда Платов еще штурмовал Немур, Хардегг на несколько часов отправился в Фонтенбло, чтобы «осмотреть императорский дворец»[643]643
Journal de l’Empire. 1814. 23 février. P. 3; Lioret G. Op. cit. Р. 57.
[Закрыть]. Дворец, в котором еще оставалось что пограбить, был взят австрийцами под охрану. Тем более что сюда ожидался приезд союзных суверенов[644]644
Наполеон писал, что 17 февраля император Александр I расположился на ночлег в Бре, а уже на следующий день он наметил установить свою генеральную квартиру в Фонтенбло. См.: Durand A. Op. cit. Р. 129.
[Закрыть].
Наполеон с удовлетворением напишет брату Жозефу от 19 февраля: «Австрийцы защитили мой дворец в Фонтенбло от грабежа казаков»[645]645
Correspondance de Napoléon I-er. Année 1814. Publiée par ordre de l’empereur Napoléon III. Paris, 1858. T. 27. Р. 207-208.
[Закрыть]. Дюран цитирует отрывок из письма Наполеона императрице, в котором император отмечал, что дворец Фонтенбло был «сохранен»: бывший в городе генерал Хардегг разместил во дворце часовых, чтобы защитить дворец от эксцессов казаков, которым, однако, удалось «украсть портьеры и стащить попоны в конюшнях. Народ, добавлял Наполеон, сильно жалуется на этих «татар, которые бесчестят суверена, которому служат и армии, которые их защищают»[646]646
Durand A. Op. cit. Р. 132.
[Закрыть]. Journal de l'Empire также будет сетовать, что, несмотря на охрану, что была выставлена для защиты дворца, казаки пробрались внутрь, поломали мебель и украли попоны[647]647
Journal de l’Empire. 1814. 23 février. Р. 3.
[Закрыть]. Более тяжкие хищения предотвратили австрийские караульные, но вот опять-таки попоны...
Вернувшись в Море-сюр-Луан, Хардегг обнаружил здесь подкрепление в два батальона фузилеров[648]648
Cp.: Weil M.-H. Op. cit. T. 2. Р. 129.
[Закрыть]. Новые войска прибыли к 10 вечера: в домах на ночлег располагалось по 20, 30, 40 человек. Всего численность союзников в Море-сюр-Луан достигла тогда 4000 человек[649]649
Lioret G. Op. cit. P. 54.
[Закрыть].
Из соседних коммун в Море-сюр-Луан предусмотрительно свозили провизию: Венё-Надон поставила 1000 вязанок сена и 4 коровы, Монтиньи – 500 вязанок сена, 10 мешков овса и 4 коровы, Томери – 2000 вязанок сена, 10 мешков овса и одну корову, Сен-Мамм – две коровы, Шампань – две коровы, Верну – 1000 вязанок сена, 50 мешков овса и 6 коров, Ла Сель – 10 мешков овса, Самуа – четыре коровы, Саморо – мешки овса и 3 коровы. Всего – 4 500 вязанок сена, 100 мешков овса и 26 коров. Тем самым у муниципалитета появилась уверенность, что провизии в городе хватит на несколько дней[650]650
Lioret G. Op. cit. P. 54.
[Закрыть].
Проза этих сухих цифр из найденного Лиоре в городском архиве отчета муниципалитета контрастирует с поэзией Journal de l’Empire. В этой неустающей чернить казаков газете от 21 февраля утверждалось, что казаки, находясь в винодельческом регионе Море-сюр– Луан, как «большие любители вина» охотно потребляли его и даже злоупотребляли им. Пример в этом им подавал сам атаман Платов, который по ночам так напивался, что утром не мог сесть на лошадь[651]651
Journal de l’Empire. 1814. 21 février. P. 1.
[Закрыть]. И ничего, что атамана Платова в Море-сюр-Луане вообще не было!
Из воспоминаний мэра Море-сюр-Луана торговца тканями Вьё[652]652
В годы Революции Вьё был командиром батальона национальных гвардейцев.
[Закрыть] видно, что первое появление в городе казаков и австрийцев не доставило жителям серьезных проблем; попытки грабежа были пресечены и самое большое неудобство доставляли лично мэру и его жене постояльцы казачьи офицеры, в городе же «царило спокойствие». Но даже упоминание о казаках вызывает у мемуариста приступ желчности: казаки – природные грабители и бандиты, понимающие только порку. Видимо, события последующих дней детерминируют общую интонацию всех воспоминаний.
Судя по воспоминаниям мэра, беспорядки начались в ночь с 16 на 17 февраля: некоторые жители были избиты и ограблены, некоторые бежали в лес, чтобы избежать насилия со стороны казаков, «некоторые женщины и девушки стали жертвами их брутальности»[653]653
Lioret G. Op. cit. P. 55.
[Закрыть]. Вьё попытался было в первом часу ночи обратиться с призывом восстановить порядок к Хардеггу, но тот якобы ответил, что казаки являются независимым отрядом и он не может никак на них повлиять: надо обращаться к командиру казаков, который должен прибыть в ближайшее время[654]654
Lioret G. Op. cit. P. 56.
[Закрыть].
На этом неприятности для мэра не закончились: утром ему сообщили, что ограблен его собственный дом, его же постояльцами. На этот раз по распоряжению И. Хардегга мэра сопровождал на место преступления «офицер, увешанный медалями». Дома Вьё обнаружил заплаканную жену, заявившую о пропаже ее тканей и 3000 франков золотом.
Выделенный в провожатые офицер поговорил на русском со своими товарищами, а потом внезапно повернулся к мадам Вьё: «Мадам, вы обвиняете этих командиров в краже, хотя они ничего не крали, за это вы заслуживаете наказания». Вместо ответа она указала ему на один из своих платков, торчащий из кармана казачьего капитана. Но никаких дальнейших действий или комментариев не последовало: увешанный медалями офицер удалился. Вьё же, отправив жену к соседям, вернулся в мэрию, так что судьба 3000 франков золотом, если они, конечно, вообще были, так и осталась неизвестной.
Следующая ночь, с 17 на 18 февраля, была еще страшнее: насилия по отношению к жителям, женщинам и девушкам лишь удвоились. Мэр потерял всякую надежду защитить своих горожан: он лично «тридцать раз» был оскорблен казаками. Так, не представляя себе другого способа быть понятыми, они за шиворот притащили его к своему «генералу». Тот же потребовал проводников, называя при этом мэра «французским злодеем». «Вы мне отвечаете за проводников головой, – напутствовал он мэра – если они нас обманут, я тебя на куски разрежу»[655]655
Ibid.
[Закрыть].
Конечно, казаки казакам рознь (например, мэр города Море-сюр– Луана отличал реестровых от иррегулярных), но Лиоре, как и многие другие французские историки, даже не попытался идентифицировать, какие именно «казаки» побывали в Море-сюр-Луане. Помимо документов из военного и муниципального архивов Лиоре активно использовал воспоминания обиженного мэра, в которых мы находим шаблонную для образа казака характеристику «пожиратель свечей»[656]656
Впрочем, во времена оккупации союзниками севера департамента Ардеш такую же репутацию имели и австрийцы. См.: Régné J. Les Autrichiens dans l’Ardèche en 1814 et 1815. Largentière, 1919. Р. 20. Подобные слухи среди обывателей, видимо, появились под впечатлением от масштабов реквизий сальных свечей, которые кавалеристы использовали для технических нужд.
[Закрыть] и которые выдержаны в общей антирусской тональности наполеоновской пропаганды. Неизвестно, когда точно написаны мемуары Вьё (использовались в историографии, по меньшей мере, с 1850 г.), но образ заплаканной жены, лишившейся своих платков, таскание за шиворот и обещания «ответить головой» за предоставленных проводников, видимо, были для их автора еще свежи. Лиоре же не только не проявляет здорового скептицизма по отношению к такого рода свидетельствам: он вообще практически не комментирует воспоминания Вьё, так интегрируя их в свой текст, что порой не отличишь, где слова Вьё, а где самого Лиоре. Совершенно так же, как это делал и знаменитый Анри Уссэ, Лиоре перемежает сноски на обнаруженные им в военном архиве рапорты или на хранящиеся в муниципальном архиве Море-сюр-Луана реестры сносками на Journal de l'Empire. При этом какой-либо разницы в степени доверия историка к столь разнотипным документам не ощущается.
Между тем те редкие историки последующих десятилетий, которые так или иначе затрагивали в своих работах этот сюжет, непременно ссылались на Лиоре как на безусловный авторитет и даже как на классика, в исключительных случаях позволяя себе уточнения и частные дополнения, но при этом никак не подвергая сомнению саму методику формирования образа казака...
Вероятно, что изменение поведения союзников связано с изменениями оперативной обстановки; Хардегг знал о прибытии из Испании подкреплений и продвижении французов на Фонтенбло и Море-сюр-Луан.
Утром 17 февраля началось наступление французской армии. Наполеон при Мормане и Нанжи опрокинул правый фланг Главной армии. Корпуса Н.Ш. Удино, Э.Ж.Ж.А. Макдональда и К.П. Виктора начали наступление соответственно на Провен, Донмари-Донтийи и Монтеро-фот-Йонн. На левом фланге Главной армии утром 17 февраля И. Хардегг концентрировался вокруг Море-сюр-Луана, а его полковник Симони еще занимал со своими гусарами Фонтенбло, рассылая патрули до опушки леса (в том числе до окрестностей Мелена. – А. Г.). Еще левее Хардегга в Немуре находился лично Платов: «его казаки разоряли округу и контролировали дороги, ведущие в Орлеан»[657]657
Weil М.-Н. Op. cit. Т. 2. Р. 291. Ср.: «Три дня рыскали донцы по окрестным дорогам, собирая сведения о противнике, и, между прочим, узнали, что слухам “о грабительстве казаков”, распространяемым наполеоновской пропагандой, французы начинают не верить и ожидают прихода их к Парижу». См.: Лесин В.И. Указ. соч. С. 99.
[Закрыть]. В связи с этим император приказал бригадному генералу графу Ж.А.Ф. Алликсу де Во покинуть Мелен и двигаться со своей дивизией и кавалерией Монбрена на Фонтенбло и Море-сюр-Луан, а оттуда – на Немур, чтобы отбросить врага на правую сторону Луана[658]658
Perrin J. Op. cit. Р. 102.
[Закрыть]. В этот же день из Корбей-Эссона и Сен-Фаржо– Понтьери[659]659
Сен-Фаржо-Понтьери расположен на Сене, к западу от Мелена, в 18 км к северо-западу от Фонтенбло.
[Закрыть] через Мелен на Фонтенбло выступила дивизия А.Ф.М. Шарпантье, где она должна была соединиться с частями Алликса и Монбрена[660]660
Weil M.-H. Op. cit. Т. 2. Р. 274.
[Закрыть].
Вечером 17 февраля, имея по дороге небольшую стычку с гусарским патрулем австрийцев, дивизия Шарпантье достигла Мелена[661]661
Ibid. Т. 2. Р. 287. На расстоянии лье от Мелена французы наткнулись на аванпосты Хардегга, которые быстро ретировались в направлении Фонтенбло. Ж. Перрен потом приукрасит ход событий и напишет, что противник бежал через лес Фонтенбло до Море-сюр-Луана без остановки. См.: Perrin J. Op. cit. Р. 102.
[Закрыть].
Дюран в своей книге, оговорившись, что некоторые подробности схваток в лесу Фонтенбло он опустил, все же пересказывает один весьма сентиментальный эпизод от 17 февраля[662]662
Durand A. Op. cit. P. 130-131.
[Закрыть]. У подножия горы Мелен был обнаружен раненый молодой сержант из венгерских гусар, который печально сидел, прислонившись к дереву, а маркитантка пыталась оказать ему первую помощь. Оба плакали. Несчастные внушали такое уважение, что ни один из французских солдат даже не подумал обидеть эту женщину (в принципе, видимо, такая вероятность не исключалась. – А. Г.), у которой без сомнения имелось золото. Более того, раненого положили на носилки и при помощи четырех человек (маркитантка им щедро заплатила) доставили в городской госпиталь[663]663
Ibid. P. 131.
[Закрыть]. Преданность молодой женщины столь впечатлила французов, что, даже не имея понятия, почему она помогает сержанту, ей разрешили остаться у его постели, тем более что он отказывался что-либо принимать, кроме как из ее рук. Три дня и три ночи она оставалась у его постели, пока несчастный не умер. Молодая женщина присутствовала на его похоронах, она дала немного денег на обустройство могилы сержанта, покрыла в знак благодарности поцелуями руки медсестер из госпиталя и одна вернулась в свою страну (видимо, в Венгрию. – А. Г.)[664]664
Ibid. P. 132.
[Закрыть].
Не 17 февраля, когда был отдан приказ императора, а утром 18 февраля, в день сражения у Монтеро-фот-Йонна, Алликс и Шарпантье покинули Мелен и выдвинулись на Фонтенбло, заставив отступить венгерских гусар Симони и казаков на Море-сюр– Луан[665]665
Weil М.-Н. Op. cit. Т. 2. Р. 297, 310. М. Богданович указывал, что 17 февраля в то время Алликс с 6000 (5500 пехоты и 500 кавалерии) двинулся из Мелена к Фонтенбло и вытеснил оттуда авангард I австрийского корпуса. См.: Богданович М.И. История войны 1814 года... T. 1. С. 230. Ср.: Попов А.И. Сражение при Мормане // Воин. 2004. № 15. С. 72; Hebert J.-F., Sarmant T. Fontainebleau. Mille ans d’histoire de France. Р., 2013. Р. 282. В биографии Шарпантье читаем: «В 1814 году он выгнал из Фонтенбло казаков, захвативших город при поддержке австрийской колонны». См.: Biographie moderne, ou galerie historique, civile, militaire, politique et judiciaire. Р., 1815. Р. 409.
[Закрыть]. Шарпантье расположился в Фонтенбло[666]666
Это он приведет в своем послании А. Бертье беглый перечень урона, нанесенного дворцу императора. См.: Allaire A. L’invasion à Montereau et aux environs en février 1814. Troisième partie // Annales de la Société historique et archéologique du Gâtinais. 1924. T. 37. Р. 39.
[Закрыть], а Алликс пытался догнать Симони.
Перрен цитирует донесение Алликса от 18 февраля А. Друо. Если верить этому документу, в тот же день Алликс с отрядом в 1800 человек вступил в Море-сюр-Луан, на протяжении 6 лье дороги разбив 4000 австрийцев, убив 150 и захватив в плен 80 человек. Его же потери были: один пленный и 20 убитых и раненых![667]667
Perrin J. Op. cit. Р. 103.
[Закрыть]
Некоторые историки и потом будут писать, что Алликс «выбил» казаков и австрийцев из леса Фонтенбло. Но Вейль неслучайно употреблял другие выражения: «заставил отступить», «выдавил», но не «разбил», «разгромил» и т. п. Дело в том, что Хардегг, усиленный двумя батальонами пехоты, был в курсе передвижений французских войск и полученных ими из Испании подкреплений. Еще ночью Хардегг из Море-сюр-Луана послал гонца с приказом полковнику Симони немедленно отступать из Фонтенбло на соединение с ним, и Симони поспешил этот приказ выполнить. Венгерские гусары ретировались быстро и организованно; о потерях в их рядах во время этого отступления ничего не сообщается. А. Аллер, без излишней пафосности и ничего не приукрашивая, уточнял, что Алликс пытался преследовать австрийцев до Море-сюр-Луана, но так и не догнал[668]668
Weil M.-H. Op. cit. T. 2. Р. 310; Allaire A. L’invasion à Montereau et aux environs en février 1814. Troisième partie... Р. 37.
[Закрыть]. Что же касается пленных, то речь шла об отставших казаках и гусарах, большинство из которых в этот день и на следующий пленили в лесу Фонтенбло крестьяне.
Между тем 18 февраля Хардегг дождался отхода из Фонтенбло отряда Йозефа Симони Витецвара, но, не дожидаясь атаки Алликса, в 5 утра отступил из Море-сюр-Луан, заняв позицию на другом берегу канала через Луан. В рапорте Алликс писал, что дальше преследовать врага он не мог по причине усталости своих войск[669]669
Perrin J. Op. cit. P. 103.
[Закрыть]. Но в действительности (тут даже Перрен солидарен с Вейлем) он просто безуспешно пытался форсировать канал.
