Текст книги "1814 год: «Варвары Севера» имеют честь приветствовать французов"
Автор книги: Андрей Гладышев
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)
4.2 Сатана и его подручные у костра в Шомоне
В присутствии царственных особВ 230 км к западу от Парижа, на реке Марна, расположился административный центр департамента Верхняя Марна Шомон, который в последние годы наполеоновской Империи насчитывал около 6000 жителей. В ходе кампании 1814 года город находился на периферии юго-восточного театра военных действий, каких-либо разрушений не испытал, но был оккупирован, и за месяцы оккупации шомонцы увидят много чего интересного и испытают массу эмоций. Они будут, в частности, лицезреть на улицах своего города и знаменитых казаков, и суверенов России, Австрии и Пруссии, которые пробудут здесь с небольшими перерывами с 29 января по 14 марта[1463]1463
В целом же первая оккупация Шомона длилась до 17 июня с небольшим перерывом: 25 марта французы на несколько дней вернут себе город, но уже 28 марта союзники вновь войдут в Шомон и оставят здесь до окончания военных действий небольшой гарнизон.
[Закрыть]. Шомону довелось стать местом подписания одного из главных дипломатических документов эпохи – «Шомонского трактата». Трактат этот прославил город больше, чем его защитники. Историкам наполеоновских войн хорошо известен пассаж мэтра французской историографии Анри Уссэ, в котором тот жалуется на покорность и инертность духа французов в 1814 г. и в качестве примера среди прочих городов упоминает Шомон, сдавшийся только одному вюртембергскому офицеру![1464]1464
Houssaye Н. Ор. cit. Р. 15.
[Закрыть]
Еще более прославили город с точки зрения мемуаристики кампании 1814 года письма одного из его жителей – Пьера Дарденна (1768-1857). Выходец из скромной семьи ремесленников и торговцев Тулузы, он стал священником, затем главным редактором умеренно якобинской газеты в том же городе, потом профессором в центральной школе в Арьеже. В 1811 г. Дарденн был назначен в Шомон, где через 45 лет и умрет. В местном колледже он занимался математикой, физическими и естественными науками. С 1815 г. работал библиотекарем. Республиканец Дарденн в серии писем (64 письма) своему старому приятелю фармацевту, проживавшему на юго-востоке Франции в Арьеже, описал оккупацию Шомона начиная с 19 января по 21 апреля 1814 г., день за днем, почти час за часом[1465]1465
Steenackers F.-F. Ор. cit. Р. 189.
[Закрыть].
Впервые сочинение Дарденна было опубликовано отдельными письмами в 1832-1833 гг. на страницах местного издания Le citoyen de la Haute-Marne. Затем в 1835 г. под заголовком «Исторические письма, написанные в 1814 в Шомоне» небольшим тиражом вышла отдельная брошюра в 112 страниц[1466]1466
Lettres historiques écrites en 1814, de Chaumont, chef-lieu du département de la Haute-Marne, lors de l’occupation de cette ville par les troupes allies. Chaumont, 1835.
[Закрыть].
С 1830-х гг. письма Дарденна стали хорошо известны современникам и историкам. Они достаточно обильно цитировались различными авторами во второй половине XIX – начале XX в. и легли в основу всех работ, так или иначе касающихся истории оккупации Верхней Марны в 1814 г.
Их использовали и С. Минере[1467]1467
Migneret S. Ор. cit.
[Закрыть], и К.Э. Жолибуа[1468]1468
В «Истории города Шомона» Жолибуа вторая глава специально посвящена вторжениям 1814 и 1815 гг. См.: Jolibois Cl.É. Histoire de la ville de Chaumont. Paris, 1856. См. также: Jolibois Cl.É. La Haute-Marne ancienne et moderne. Paris, 1858.
[Закрыть], и Ж. Карнанде[1469]1469
Camandet J. Géographie historique, industrielle et statistique de la Haute– Marne. Chaumont, 1860.
[Закрыть]. Особенно охотно ссылался на Дарденна Франсуа Фредерик Стинакер[1470]1470
Steenackers F.-F. Op. cit. Р. 187 et suiv. Стинакер первым и вознес хвалу Дарденну: «Мы говорили о проницательности Дарденна, мы могли бы говорить и о его политическом чутье». См.: Ibid. Р. 195 и др.
[Закрыть]. Их упоминал также известный исследователь и публикатор разнообразных мемуаров Этьен Лоредан-Ларше[1471]1471
Loredan-Larchey E. Bibliothèque des mémoires du dix-neuvième siècle. Série de 1789 à 1815. Paris, 1871. Р. 77-99.
[Закрыть]. Воспроизводит некоторые пассажи из них и А. Уссе[1472]1472
Houssaye Н. Op. cit.
[Закрыть], который, впрочем, цитировал их исключительно по книге Ф. Стинакера. Затем о них вне рамок локальной истории подзабыли (возможно, из-за того, что издание стало библиографической редкостью).
Возрождение интереса к сочинению Дарденна связано с его переизданием в 2008 г., осуществленном Ж. Антрэ[1473]1473
Dardenne Р. Le récit d’un civil dans la campagne de France de 1814. Les «Lettres historiques» de Pierre Dardenne, 1768-1857. Chaumont; Paris, 2008. Рецензию Анни Крепэн на это переиздание см.: Crépin A. «Le récit d’un civil dans la campagne de France de 1814. Les “Lettres historiques“ de Pierre Dardenne (1768-1857)» // Annales historiques de la Révolution française. 2009. N 356.
[Закрыть]. Антрэ полагает, что забвение этого источника несправедливо. По его мнению, письма Дарденна занимают совершенно особое место среди других мемуаров эпохи: они написаны гражданским, а не военным, как в большинстве случаев, и не чиновником, который всегда будет оправдываться, ссылаться на коллегиальные решения. Свидетельства гражданских лиц, не являющихся при этом представителями наполеоновской администрации, о военных событиях той эпохи достаточно редки. Конечно, записки Дарденна о повседневной жизни шомонцев времен оккупации – это мнения лишь одного отдельно взятого профессора местного колледжа, но других свидетельств подобного плана неизвестно[1474]1474
Николя Луэ также оставил свои воспоминания о пребывании в Шомоне с 26 августа по 3 ноября. Но эти заметки посвящены в большей степени политическим аспектам, нежели повседневной жизни.
[Закрыть].
Как выразился Ж. Антрэ в предисловии к письмам Дарденна, работы профессора из Шомона, скорее, «ближе к науке, чем к простой эрудиции»[1475]1475
Dardenne P. Ор. cit. P. XIX.
[Закрыть]. Дарденн принадлежал к интеллектуалам, имел склонность к анализу и рефлексии, он стремился не просто зафиксировать события, а размышлял вообще о мире, войне, насилии, об отношениях с оккупантами, о восприятии «Другого» и т. п. «Исторические письма» Дарденна, которые он писал другу фармацевту, жившему на юго-востоке Франции, по форме – нечто пограничное между личной перепиской и литературно-философским эссе. Они представляют собой очень интересный с точки зрения исторической, социальной или культурной антропологии войны источник, написанный выверенным и точным стилем, дающий пищу для размышлений.
Подчеркивая важность данного источника, Антрэ возлагает большую надежду на «научную привычку наблюдать факты», которую он весьма априорно обнаруживает у Дарденна. Акцентируя «ученость» Дарденна (надо полагать, «объективность» его показаний), Антрэ упоминает, что тот был членом многих научных кружков, наладил связи со многими знаменитыми учеными своего времени, а также имел доступ к библиотеке колледжа, где читал научные обзоры разных путешественников, книги о казаках, и обладал подзорной трубой, чтобы следить за перемещениями войск. Писал он «как энциклопедист», а на мир смотрел «немного сквозь призму античности»[1476]1476
Hantraye J. Pierre Dardenne et l’écriture de la guerre au début du XIXe siècle // Revue de l’Institut Napoléon. 2010. N 201. Р. 99. Заметим, что отношения между оккупированными и оккупантами освещены у Дарденна весьма слабо: возможно, по политическим соображениям он пропускает подробности коллаборационизма шомонцев.
[Закрыть].
В то же время, обращает внимание Ж. Антрэ, Дарденн готовил свою публикацию в первые годы Июльской монархии, в то время, когда внешнеполитическая ситуация Франции была не самая безоблачная, и не исключено, что Дарденн надеялся, что его сочинение возбудит в соотечественниках патриотические чувства[1477]1477
Ibid. Р. 89.
[Закрыть]. Однако этот «пылкий патриот» боялся репрессий и никогда не призывал к открытому сопротивлению интервентам. Он считал императора деспотом, но в 1814 г. уже видел в нем защитника родины и своеобразную реинкарнацию национального чувства.
После публикации Ж. Антрэ Дарденна охотно цитируют (часто не критически) и Жан-Луи Пюдон, и Мари-Пьер Рей и другие современные французские историки[1478]1478
См.: Peudon J.-L. La campagne de 1814 récit et lieux de mémoire: Le jugement de Clausewitz. Les rapports entre populations et troupes alliées. Paris, 2014; Rey M.-P. Op. cit.
[Закрыть]. Так, департаментский архив Верхней Марны совместно с музеем Шомона выпустил коллективную монографию «Шомон под сапогом: присутствие иностранных армий 1814—1944»[1479]1479
Gallois L., Retournard B., Sonrier M.-A., Voguet Е. Chaumont sous la botte: Présence d'armées étrangères 1814-1944. Chaumont: Archives départementales de la Haute-Marne, 1994.
[Закрыть]. Показательно, что в главе, посвященной оккупации 1814-1815 гг., из чуть более ста ссылок на источники и литературу 44 приходятся на публикацию писем Дарденна и 41 – на все другие документы их архива Верхней Марны.
Едва ли не полностью оказались забыты и, во всяком случае, обойдены вниманием исследователей мемуары еще одного очевидца событий в округе Шомона – Поля Беро. В 1816 г. они были переизданы три раза. Из предисловия явствовало, что воспоминания эти были написаны по просьбе одного оставшегося неназванным бригадного генерала[1480]1480
Berault Р. L’empereur Alexandre dans une petite ville de Champagne, en 1814. Lettre à M. le maréchal-de-camp ***. Paris, 1816. Информацию о выходе в свет этой брошюры дал роялистский L'Ami de la religion et du roi. Читателям анонсировалось, что автор сообщает не только о передвижении войск, но и о «бедах, постигших город, грабежах, насилиях, разрушениях». Особое внимание обращается на небезынтересные детали благородного поведения Александра I: это было утешением видеть среди бедствий войны человека, который старался смягчить тяготы и излагал гуманистические максимы, «которые всегда столь прекрасны в устах хозяев мира, даже несмотря на то, что обстоятельства мешают их реализации». См.: L’Ami de la religion et du Roi: journal ecclésiastique, politique et littéraire. 1816. T. 10. Р. 159-160.
[Закрыть]. В нескольких местах автор, по собственному признанию, позволил себе использовать книгу Бошана, а в целом текст оригинальный. Написанный в 1816 г., «Император Александр в небольшом городке Шампани» был наполнен реверансами в адрес союзников. Мемуарист называет Александра I «одним из лучших государей Европы», и якобы лишь «редкие качества» русского императора смягчают у рассказчика боль от воспоминаний о той несчастной эпохе. Но даже переиздание этого текста не привлекло внимания французских исследователей[1481]1481
Bérault Р. L’Empereur Alexandre à Bar-sur-Aube en 1814 // 1814: résistance et occupation des villes françaises. Paris, 2001.
[Закрыть].
Не задаваясь целью пересказать в деталях все письма Дарденна, попробуем проследить историю оккупации в 1814 г. союзниками Шомона, сопоставив информацию «пылкого патриота» с другими источниками и историографией. Уделим при этом отдельное внимание образу «казака», который создает шомонский профессор и который столь охотно транслируется в современной историографии.
В 3 утра 19 января расположенная в Шомоне французская императорская гвардия получила приказ оставить столицу Верхней Марны: к 7 утра французских войск в городе больше не было. Мортье, имея перед собой три армейских корпуса, решил эвакуироваться из Шомона и так же тихо, как и из Лангра, ушел по дороге на Бар-сюр-Об, где надеялся на подкрепление в лице второй дивизии Старой гвардии под командованием Мишеля[1482]1482
Weil M.-H. Op. cit. T. l. P. 146.
[Закрыть].
Население, естественно, не спало, с тревогой ожидая исхода. Дарденн напишет в тот же день: «Чем закончится эта кровавая война? Останутся ли французы свободными или попадут под иго России, Австрии и Пруссии? После двадцати лет военной славы такое порабощение! <...> Говорят, что вся Европа целиком поднялась, чтобы нас уничтожить»[1483]1483
Steenackers F.-F. Op. cit. Р. 191.
[Закрыть]. Что можно было сделать шомонцам после отступления корпуса Мортье? Шомон, как и Лангр, не мог организовать сопротивление. Более того, писал Стинакер, оккупация Лангра лишила присутствия духа последних храбрецов, показала всю бесполезность защиты[1484]1484
Ibid. Р. 48.
[Закрыть].
В 8 утра из лагеря союзников прибыл вюртембергский гусар, который пересек галопом город и отправился в мэрию, где объявил о взятии города союзниками и передал мэру приказы о расквартировании войск[1485]1485
Jolibois Cl.É. Histoire de la ville de Chaumont... Р. 321. В соответствии с распространенной в ту эпоху практикой размещали военных большей частью не в казармах, а по квартирам.
[Закрыть]. Дарденн упоминал, что, выйдя из мэрии, вюртембержец спросил, который час. Когда один услужливый молодой человек достал часы, гусар их просто у него отобрал. Так, иронизировал Стинакер, один человек захватил и город, и часы[1486]1486
Steenackers F.-F. Op. cit. P. 49-50. Историю с часами см. также: Gallois L., Retournard В., Sonrier М.-А., Voguet E. Op. cit. P. 8.
[Закрыть]. Видимо, не надо понимать все так дословно, как прочитавший Ф. Стинакера А. Уссэ: «...один-единственный вюртембержец» захватил целый город. Тот же Ф. Стинакер, сомневаясь в точности свидетельства по этому поводу Дарденна, мягко напоминал, что за этим гусаром стояла целая армия: IV корпус В. Вюртембергского.
Из собравшихся в зале совещаний мэрии горожан образовали для решения соответствующих вопросов административные комиссии.
А вопросы эти стали возникать один за другим. К 9 часам в город прибыли новые кавалеристы, а в полдень и сам Шварценберг во главе многочисленных войск[1487]1487
Jolibois Cl.É. Histoire de la ville de Chaumont... Р. 321.
[Закрыть].
Излишне говорить, вторит за Дарденном Стинакер, что вюртембержцы вели себя как завоеватели страны. Приказы их командиров должны были выполняться немедленно, «под страхом наказания в соответствии с нормами военного времени». Малейшая задержка, малейшее неповиновение угрожало городу грабежами. Жители более не рисковали выходить на улицы[1488]1488
Steenackers F.F. Op. cit. Р. 199.
[Закрыть]. Появление в городе вюртембержцев на следующий же день ознаменовалось кражами: эти господа, писал Дарденн, видимо, вообразили себе, что по праву победителя все в городе принадлежит им и поэтому не стеснялись просто брать. Встав на постой у одного почтенного гражданина, вюртембержцы тут же ограбили его. Тот решил жаловаться самому принцу, их командиру, но по дороге его остановили двое военных и поменяли свои старые, стоптанные башмаки на его новые. Это отбило у него желание бродить по городу и кому-либо жаловаться[1489]1489
Эта история пересказана y Стинакера: Ibid. P. 227.
[Закрыть].
Жолибуа, пересказывая того же Дарденна, писал: «...только и слышно, как говорят о насилиях и грабежах этих варваров, которые, как уверялось в прокламациях, пришли в качестве друзей»[1490]1490
На слухах основывается и информация о ситуации в округе Шомона: «Деревни были подвергнуты грабежам и опустошениям, большая часть коммун разрушена, крестьяне бежали в леса, где утаили какую-то часть провизии от солдат». См.: Jolibois Cl.É. Histoire de la ville de Chaumont... Р. 321-322.
[Закрыть]. Помимо краж и насильственного своего рода неэквивалентного обмена горожанам сильно досаждали постои. В каждом доме квартировало от 8 до 10 человек, и требования их были, как казалось французам, бесконечны и безмерны. Никакого уважения, никакой благодарности: один горожанин (Жолибуа с удовлетворением отмечает, что у него не оказалось последователей) вышел навстречу оккупантам, чтобы побрататься с ними, так и его дом тоже был разграблен.
Дарденн, несмотря на так разрекламированную Ж. Антрэ любовь к научной точности, не назвал фамилии этих двух ограбленных шомонцев. Самого же его ни вюртембержцы, ни кто-либо еще не грабил. Сразу же после занятия союзниками Шомона, с 20 января, в доме у Дарденна появились постояльцы: у него квартировали то шесть, то восемь военных, о которых он позволил себе в письмах несколько пренебрежительных и нелицеприятных реплик. Дарденн, обращал внимание Стинакер, не был богат, но все же мог удовлетворить запросы своих гостей, а благодаря своему уму, образованию, храбрости свободно общался с командирами разных союзнических войск. Сначала у него встали на постой офицеры, «очень надменные и очень тяжелые в обхождении». Затем, писал Дарденн, заселились «обходительные и мягкие, как бараны», но с которыми не сэкономишь ни мяса, ни виноградной водки[1491]1491
Steenackers F.-F. Op. cit. P. 223. Возможно, это отражение смены в городе вюртембергского авангарда частями, прикомандированными к главной квартире В. Вюртембергского.
[Закрыть].
Жолибуа, вслед за Дарденном подчеркивая брутальность интервентов, писал, что жителям приказали в окнах выставить на ночь по две свечи, а днем двери в своих домах рекомендовали держать открытыми, «если они не хотят, чтобы те были взломаны»[1492]1492
Jolibois Cl.É. Histoire de la ville de Chaumont... Р. 321-322.
[Закрыть]. Действительно, 22 января 1814 г. комендант приказал мэру заставить жителей открыть двери своих домов[1493]1493
Gallois L., Retournard B., Sonner M.-A., Voguet E. Op. cit. Р. 28.
[Закрыть]. Дело в том, что дом и магазин часто были под одной крышей, а вход был через одну дверь: союзники хотели попасть не в жилища шомонцев, а в магазины. Столь же бессмысленно было запираться от военных, получивших ордер на расквартирование в том или ином доме.
В течение последующих 8 дней через город постоянно шли различные части союзников, останавливаясь здесь только на несколько часов отдыха: одни меняют других, уходящих на Бар-сюр-Об. Как прикидывал Дарденн, через город прошло не менее 150 000 человек, не считая всяких там мужчин и женщин, слуг и мародеров, «которые следуют за армией, как хищники за падалью». Дарденна поразила многочисленность обоза: «...никогда армия не тащила за собой столь значительного багажа»[1494]1494
Steenackers F.-F. Op. cit. Р. 199. Естественно, столь большое число «гостей» было тяжелой нагрузкой для города с населением около 6000 человек. В соседнем Бар-сюр-Обе другой очевидец вступления в город австрийских частей отмечал то же самое: «Город был загроможден артиллерией, кавалерией, бесчисленными повозками, войска были еще разгорячены произошедшим накануне сражением, и Бог знает, какое началось опустошение (ravage)! Украшенная веточками самшита и лавра армия набегала длинными волнами все последующие дни». См.: Bérault P. Op. cit. Р. 183.
[Закрыть].
IV корпус В. Вюртембергского оставался в Шомоне с 19 по 24 января. 25 января из Лангра сюда была перенесена Главная квартира Шварценберга[1495]1495
Как отмечал Богданович, всего при главной квартире Шварценберга было до 9800 человек. См.: Богданович М.И. Указ. соч. Т. 2. С. 23. Жолибуа, рассуждая о грузе ответственности шомонцев, писал, что им пришлось «дорого заплатить за присутствие в городе трех государей, ибо необходимо было еще прокормить более четырех тысяч офицеров всех национальностей и родов войск». См.: Jolibois Cl.É. Histoire de la ville de Chaumont... Р. 331.
[Закрыть]. У Дарденна сменились постояльцы. На место вюртембержцев заселилось шестеро других военных: «...они просили с наглостью, они угрожали с хвастовством. “Это право войны, – сказал мне один офицер, – писал Дарденн, – это только из нашего благородства мы оставим вам дом и мебель, ибо все здесь принадлежит нам по закону силы”»[1496]1496
Steenackers F.-F. Op. cit. Р. 223.
[Закрыть]. Практически до самого окончания оккупации у Дарденна кто-то квартировал: то вюртембержцы, то богемцы, то русские... Профессор имел возможность сравнивать. Известно, писал Стинакер, что русские и пруссаки не питали одинаковых чувств к Франции, что в завоеванной стране они оставили по себе различные воспоминания[1497]1497
Ibid. Р. 214.
[Закрыть]. Стинакер свой вывод делает из анализа писем Дарденна, который противопоставляет мягкости нрава сына казачьего атамана брутальность прусского офицера. Насколько русский был вежлив и обходителен, настолько пруссак груб и требователен. Пруссак требовал, чтобы хозяин дома поил его кофе с ликерами, но «где их взять в такое время?», бутылка водки и та стоила от 10 до 12 франков, вина – от 8 до 10 франков, а один апельсин – 30 су...[1498]1498
Dardenne Р. Op. cit. Р. 54. То же см.: Steenackers F.-F. Op. cit. Р. 214.
[Закрыть] «Эта ненависть немцев – грустный продукт наших завоеваний», – констатирует Дарденн. Но при этом немцы не отказывали императору в его военных способностях. Как-то за обедом, на котором присутствовали два немецких офицера, одна дама позволила себе несколько слов против Бонапарта. Тогда один из этих офицеров воскликнул: «Замолчите, мадам! Это один из величайших людей!»[1499]1499
Steenackers F.-F. Op. cit. Р. 215.
[Закрыть] – и подкрепил свое мнение ударом кулака по столу.
С появлением в Шомоне Генеральной квартиры Шварценберга 25 января появился и новый приказ: шомонцам «под угрозой смерти» следовало сдать все свое оружие в мэрию[1500]1500
Jolibois Cl.É. Histoire de la ville de Chaumont... Р. 321-322. Требование к местному населению сдать оружие – вполне понятное, неизменно предъявляемое и не всегда полностью выполняемое. Еще только перейдя в 1813 г. границы Российской империи, в немецких колониях на Висле, как свидетельствовал генерал Я.О. Отрощенко, он «деятельно разыскивал по доносам об оружии, сокрытом жителями». И оказалось – ненапрасно, не зря местных жителей он подозревал в лукавстве: было найдено 600 новых ружей и множество пик. См.: Отрощенко Я.О. Записки генерала Отрощенко. М., 2006. С. 68.
[Закрыть].
Лично Дарденна (а в пересказе Жолибуа получается, что вообще всех горожан) раздражало веселье союзников: прибывшие в город солдаты принесли с собой атмосферу победы: крики «Ура!», бравурные песни, головные уборы, украшенные по случаю виктории зелеными веточками. Дарденна же угнетал вид раненых, печалила участь соотечественников: 26 января в Шомон прибыли раненые и 11 или 12 пленных французов, которых тут же эвакуировали в Лангр. 27 января прошел слух об отступлении французов к Труа[1501]1501
Jolibois Cl.É. Histoire de la ville de Chaumont... Р. 322.
[Закрыть].
Дарденн переживал о судьбе Франции и желал тогда, как и большинство французов, только мира. Он писал, что до шомонцев дошли слухи о переговорах 23 или 24 января по условиям мира, в которых участвовали и два французских полномочных представителя. По слухам, эти переговоры сорвал лорд Каслри, который заявил, что с Наполеоном дела можно вести, только находясь уже в Париже. Там французам будут предложены самые унизительные условия. Говорят, что Франции придется отказаться не только от завоеванных за последние 20 лет территорий, но и отдать кое-что приобретенное еще во времена Людовика XIV, уступить англичанам несколько портов, а другим союзникам – большую часть крепостей. «Позор!» – восклицает Дарденн. Неудивительно, что на таких условиях мир с Наполеоном и Францией союзникам подписать будет крайне сложно. Французы, скорее, согласятся быть похороненными под развалинами их родины, чем подпишут такие статьи. Союзники говорят, что у них миллион солдат, а у французов армии больше нет. И что делать в такой ситуации? Один прусский офицер рассказал Дарденну, что Англия имеет план разделить Францию на две части, восстановив Аквитанское королевство и тем самым уменьшив влияние Франции в Европе. Этот проект казался прусскому офицеру мудрым: следовало бы немного придушить победителей Йены и Ауэрштадта, только вот Россия противодействует планам Англии. Якобы Дарденн, полагая, что немецкое самолюбие было ранено брутальным отношением Наполеона к Пруссии, в ответ улыбающемуся пруссаку назвал этот английский план абсурдным и аполитичным. Не стоит забывать, отвечал Дарденн, что французы терпят присутствие союзнических войск на своей территории не из-за бессилия или отсутствия храбрости, а лишь из-за стремления к миру. Но позорный мир заставит французов вновь взяться за оружие, и снова потекут реки крови.
Чувство обиды и жажда мести удвоят энергию французов[1502]1502
Steenackers F.-F. Op. cit. Р. 192.
[Закрыть]. Стинакер, комментируя этот пассаж из писем Дарденна, уверял, что профессор был предан принципам Революции и никогда не был фанатиком Наполеона: в его сердце главное место принадлежало политической свободе, а не военной диктатуре. Но в данный момент речь шла о чести французов, и только поэтому императору можно было пожелать успеха, чтобы не увидеть родину «в руках казаков». Дарденн хотел, чтобы Наполеон отбросил за Рейн армии союзников, а французы убедили императора, что им нужна не военная слава, а мирное процветание промышленности, сельского хозяйства и торговли[1503]1503
Ibid. Р. 192-193.
[Закрыть].
Застольные споры о геополитике подогревались не только вином, но и ощущением особого положения шомонцев: в городе до весны квартировали три суверена союзников со всей их свитой и охраной.
С 22 января Александр I вместе с королем Пруссии и императором Австрии находился в Лангре. Император России пробыл там 5 дней. Как писал А.И. Михайловский-Данилевский, в ночь с 28 на 29 января из Шомона, где была главная квартира Шварценберга, в Лангр прибыл офицер от генерала К.Ф. Толя, который состоял ген.-квартирмейстером при австрийском фельдмаршале, с известием, что Наполеон начал наступательные действия. Александр I вместе с Фридрихом-Вильгельмом III, не мешкая, через час, еще до рассвета, «в мрачную и бурную ночь отправился в Шомон»[1504]1504
Михайловский-Данилевский А.И. Указ. соч. Т. 1. С. 77. Этот эпизод почти дословно воспроизведен в книге Шильдера. См.: Шильдер Н.К. Император Александр Первый. Его жизнь и царствование. В 4 т. СПб., 1897-1898. Т. 3. С. 187. Никаких подробностей о пребывании русского императора в Шомоне не сообщается. Но отъезд суверенов в Шомон не был абсолютно спонтанным и неподготовленным: в частности, в город заранее были направлены провиантмейстеры, которые квартировали у того же Дарденна. 26 января у него разместились 4 солдата: два провиантмейстера императора России и два провиантмейстера короля Пруссии. Отсюда Дарденн и знал, что суверены «ели свой хлеб, пили свое вино и водку». После отъезда короля Пруссии и императора России повара съехали, но у Дарденна поселились 4 военных из Богемии, однако и они вскоре были заменены другими. См.: Steenackers F.-F. Op. cit. Р. 223.
[Закрыть]. Уезжая из Лангра, Александр I повелел Барклаю де Толли немедленно идти с резервами к Шомону[1505]1505
Получив в ночь с 28 на 29 января известие об отступлении кавалерии Ланского от Сен-Дизье, Шварценберг, боясь обхода его армии с фланга, также приказал корпусам Гиулая и Вюртембергского собраться между Бар-сюр-Обом и Шомоном. 31 января Барклай де Толли перенесет свою главную квартиру в Коломбе-ле-дез-Эглиз. См.: Weil M.-H. Op. cit. T. 1. P. 484.
[Закрыть].
У Дарденна, а затем у Жолибуа и других французских историков прибытие в историческую резиденцию графов Шампани союзных суверенов описано с разными подробностями, но без всякого намека на ураганные перемещения государей бурной ночью. Жолибуа сообщал, что утром 29 января оживленное движение у стен города вселило в горожан тревогу: к 8 утра к городским воротам стали прибывать в разноцветных мундирах кавалеристы и пехотинцы, сопровождавшие повозки и богатые экипажи. Улицы оказались загромождены багажом. К 10 часам подошли регулярные войска: «...это были полки всех родов войск: кавалерия, пехота, артиллерия, люди всех наций, одни на лошадях, другие на повозках: баварцы, богемцы, австрийцы, венгры, пруссаки, башкиры, русские, казаки»[1506]1506
Jolibois Cl.É. Histoire de la ville de Chaumont... Р. 323. Мы видим, что понятие «нации» у Дарденна, как и у многих других авторов того времени, весьма расплывчато: австрийцы и пруссаки – разные нации, так же как казаки и русские.
[Закрыть].
К двум часам прибыли Александр I и Фридрих-Вильгельм III[1507]1507
То есть, если никто из мемуаристов не ошибся, они преодолели 30 с небольшим километров от Лангра до Шомона примерно за 8-9 часов, что действительно ураганными перемещениями не назовешь...
[Закрыть]. Александра сопровождал брат – великий герцог Константин, Фридриха – его сын, 16-летний кронпринц Фридрих-Вильгельм (будущий первый император Германии). Недалеко от местного колледжа, где работал Дарденн, расположилось два двора: императорский и королевский. Александр I, как указывал Дарденн в письме от 29 января, поселился в доме г-на Тиссерана, человека набожного. В его доме богослужение для Александра I и его окружения проводилось по православному обряду. Фридрих-Вильгельм III поселился на той же улице, но по другую сторону колледжа, у г-на Гондрекура. Прибывший в 2 часа дня 3 февраля Франц II поселился в «Отеле де Префектюр», а на мессу ходил в базилику Сен-Жан-Батист[1508]1508
Dardenne Р. Op. cit. То же см.: Gallois L., Retournard В., Sonner М.-А., Voguet E. Op. cit. P. 19.
[Закрыть].
И Дарденн, и Жалибо (Стинакер в этом отношении более критичен и скептичен) пытаются создать образ шомонца, отказывающего себе в удовольствии лицезреть императора России и короля Пруссии, надо полагать, из-за презрения к оккупантам-«варварам». Профессор математики местного колледжа упомянул относительно въезда суверенов в Шомон, что даже такое «экстраординарное событие собрало не более 20 любопытных»; историк-краевед добавил: «к чести шомонцев»[1509]1509
Steenackers F.-F. Op. cit. P. 215; Jolibois Cl.É. Histoire de la ville de Chaumont... Р. 323.
[Закрыть]. По-видимому, все было прозаичней: занятых размещением постояльцев и охраной своих имуществ встревоженных шомонцев никто и не приглашал на церемонию въезда в город суверенов, за отсутствием самой этой церемонии...
Некоторые детали прибытия русского императора в Шомон мы найдем в воспоминаниях П. Беро: Александр I прибыл в Шомон в коляске, без помпезности и шумихи, любезно всех приветствуя. Сопровождаемый своим камергером графом Толстым, он направился в дом г-на N***[1510]1510
Bérault Р. L’Empereur Alexandre à Bar-sur-Aube... Р. 183. Видимо, имеется в виду Н.А. Толстой, действительный тайный советник, обер-гофмаршал и президент придворной конторы, известный как последовательный противник Наполеона.
[Закрыть]. Входя в предназначенные для него апартаменты, Александр I выразил желание совершенно никому не быть в тягость. Он отказался от подготовленной ему кровати, заявив: «Императрица Мария не приучила своего сына к изнеженности». На паркет набросали соломы, покрыли ее широкой шкурой. На этом лежбище и расположился император России: «Вот моя кровать в военное время», – изрек он с улыбкой. Мемуарист констатирует, что такая скромность Александра I контрастировала с поведением многих других офицеров[1511]1511
Bérault P. L’Empereur Alexandre à Bar-sur-Aube... P. 183.
[Закрыть].
Дарденн ничего не писал о скромности российского императора; он либо не владеет, либо просто не передает информацию, просачивающуюся из императорских покоев. Сам же он видел, что Александр I отслужил 30 января заутреню по греческому обряду в частном доме (почему и показался профессору «весьма религиозным государем»), а после обеда совершил пешую прогулку в мундире гвардейского полковника. «Это довольно красивый мужчина, которого здесь рады были бы видеть, если бы он не привел с собой эту тьму казаков, все разоряющих на своем пути, и если бы другие его войска были бы более дисциплинированны»[1512]1512
Dardenne Р. Op. cit. Р. 18.
[Закрыть]. Дарденна больше волновали город и горожане. Он описывает Шомон, заполненный князьями, министрами, дипломатами, почти 4000 офицеров: «...Люди они – бесполезные, но каждый из них имел минимум одного слугу и двух лошадей»[1513]1513
Ibid. То же см.: Gallois L., Retournard B., Sonner M-A., Voguet Е. Op. cit. Р. 19.
[Закрыть]. Министры, дипломаты, генералы и просто куртизаны расположились в самых богатых домах города. Хозяева домов при поддержке муниципальной комиссии старались удовлетворить все требования и запросы столь высоких гостей. А надо было еще думать о снабжении войск. Домов для расквартирования всех войск, естественно, не хватило; Дарденн рисует город, превратившийся в лагерь: улицы, площади, бульвары, где так любили прогуливаться горожане, – все преобразилось в бивуаки оккупантов. Он сравнивает эту «тучу варваров» с нашествием гуннов[1514]1514
Dardenne Р. Op. cit. Р. 53. Ср.: Jolibois Cl.É. Histoire de la ville de Chaumont... Р. 323; Steenackers F.-F. Op. cit. Р. 199.
[Закрыть].
Но пребывание суверенов в Шомоне не затянулось. 31 января после полудня Шварценберг оставил этот город и перебрался в Коломбе-лез-Эглиз. Дарденн (а за ним и Жолибуа) лишь неопределенно констатировал: 1 февраля император России с королем Пруссии на рассвете выехали из Шомона по парижской дороге[1515]1515
Jolibois Cl.É. Histoire de la ville de Chaumont... Р. 325.
[Закрыть]. Итак, главная квартира Александра I пробыла в Шомоне первый раз с 29 января по 1 февраля. Направлялись же государи вместе с Шварценбергом через Бар-сюр-Об, занятый союзниками еще 24– 25 января, на высоту у селения Транн под Бриенном: в этот день состоялось сражение у Ла-Ротьера[1516]1516
В русских мемуарах также часто называется сражением под Бриенном – по ст. стилю 20 января.
[Закрыть]. На высотах Транна располагались тогда резервы Блюхера – русские пешие и конные полки. После битвы обрадованные победой над самим Наполеоном суверены переночевали в Бар-сюр-Обе. Здесь их должен был нагнать Франц II.
Император Австрии с небольшой свитой и сыном Карлом– Фердинандом прибыл из Лангра в Шомон около двух часов 3 февраля. Его приезд был обставлен довольно скромно: считалось, что он путешествует инкогнито.
Как свидетельствовал Дарденн, по городу ходили слухи, что император был человек гуманный, справедливый и доступный, и многие питали надежду добиться от него некоторого облегчения своих страданий. Городской совет составил Францу II адрес, в котором живописались несчастья города: в жалобе утверждалось, что 150 000 человек прошли через Шомон и убытки от этого уже составили около 1 миллиона. В конце адреса выражалась надежда, что «отец нашей дорогой императрицы Марии-Луизы положит предел нашим бедам, взяв под свою протекцию Шомон и весь департамент»[1517]1517
Jolibois Cl.É. Histoire de la ville de Chaumont... Р. 325.
[Закрыть]. Этот адрес был передан императору Австрии утром 4 февраля. Тот принял городскую депутацию благосклонно, «...Казалось, – писал Дарденн, – он стыдится той роли, каковую политика наложила на него». Он заверил, что принимает департамент Верхняя Марна под свою протекцию и обещал: еще немного терпения – и все несчастья кончатся, мир не заставит себя ждать[1518]1518
Gallois L., Retournard В., Sonner М.-А., Voguet E. Ор. cit. P. 8. Видимо, Дарденн здесь немного хитрит и не договаривает. Члены муниципалитета не случайно обратились именно к императору Австрии: назначенный в департамент губернатор был из его ставленников.
[Закрыть]. После этой аудиенции император Австрии поспешил в Бар-сюр-Об.
П. Беро справедливо отмечал, что Александр I после своего прибытия в Бар-сюр-Об «неутомимо следовал за движениями армий»[1519]1519
Bérault P. L’Empereur Alexandre à Bar-sur-Aube... Р. 183-184.
[Закрыть]. Действительно, 2 февраля русский и прусский монархи посетили поле боя; были предприняты меры по преследованию отступавших французов: Александр I и Фридрих-Вильгельм III сопровождали войска союзников в этом преследовании. Они постоянно перемещались и некоторое время были достаточно далеко и от Шомона, и от Бар-сюр-Оба. По А.И. Михайловскому-Данилевскому, главная квартира Александра I в Бар-сюр-Обе первый раз находилась с 2 февраля по 4 февраля[1520]1520
Михайловский-Данилевский А.И. Указ. соч. T. 1. С. 25.
[Закрыть]. К этому времени и надо отнести беседы русского императора с некоторыми французами, содержание которых частично пересказано П. Беро[1521]1521
П. Беро писал, что Александр I никогда не останавливался в Бар-сюр– Обе надолго, но каждый раз, как приезжал сюда, он демонстрировал самые любезные манеры, которых и «грохот оружия никогда не портил». См.: Bérault P. L’Empereur Alexandre à Bar-sur-Aube... Р. 183-184. Но второй раз главная квартира Александра I будет размещена в Бар-сюр-Обе только на один день в момент отступления армий союзников, и это было не самое удобное время для пространных бесед с местными буржуа.
[Закрыть].
Александр I выслушивал жалобы горожан и утешал их. При этом вся его персона излучала деликатность и доброту, простоту и грацию. Как-то один из посетителей выказал опасение, как бы в связи с грядущими событиями собственники, недавно приобретшие участки леса, не лишились их. Александр I заверил, что кто бы ни встал во главе Франции, он не осмелится устраивать передел собственности. В связи с этим русский император вспомнил и «отвратительную во многих отношениях» Французскую революцию: но «...что сделано, то сделано. <...> Ваш прежний трон еще может вернуться, ваше прежнее государство никогда»[1522]1522
Bérault P. L’Empereur Alexandre à Bar-sur-Aube... Р. 184.
[Закрыть]. Если верить П. Беро, Александр I декларировал, видимо, во время встречи с одним жителем Бар-сюр-Оба, что войска союзников не являются «армией вторжения», что они вовсе не стремятся завоевать Францию, а лишь хотят видеть ее независимой и мирной. П. Беро вкладывает в уста Александра I утверждение, что союзники четко отделяют Наполеона от Франции и ведут войну не с французским народом, а только с императором и его армией[1523]1523
Ibid. Р. 186.
[Закрыть]. В откровенном разговоре один француз жаловался графу Толстому, что практика поведения солдат расходится с пожеланиями российского императора. Французы устали от длительной тирании Бонапарта, более чем когда-либо хотят возвращения Бурбонов и в прокламациях союзников видят проблеск надежды. Но из-за поведения союзнических войск население готово восстать с оружием в руках. Толстой же выразил сомнения, что французы готовы к единодушному сопротивлению: для этого по меньшей мере им нужна объединяющая цель, которой у них нет[1524]1524
Ibid. Р. 186-187.
[Закрыть].
Этого самого г-на N***, который спорил с Толстым, несколько раз принимал и Александр I. П. Беро пересказывает некоторые размышления русского императора, высказанные в ходе этих встреч. Александр I говорил, что Россия и Франция – естественные друзья, что он любит французов и полагает, что ни один француз не является врагом ни для него лично, ни для его подданных. Другое дело – Наполеон, лицемерный и «наиболее отвратительный враг»[1525]1525
Bérault P. L’Empereur Alexandre à Bar-sur-Aube... Р. 188.
[Закрыть].
После Бар-сюр-Оба царственные особы отправились в Труа, но утром 25 февраля император России и король Пруссии уже снова в Бар-сюр-Обе совещались с генералами и дипломатами[1526]1526
Weil M.-H. Op. cit. T. 2. Р. 380.
[Закрыть]. По окончании совещания Фридрих-Вильгельм III остался на какое-то время в Бар-сюр-Обе, Шварценберг направился в Коломбе-лез-Эглиз, Александр I и Франц II – в Шомон. Итак, второй раз генеральная квартира Александра I расположилась в Бар-сюр-Обе 25 февраля[1527]1527
П. Беро упоминает, что на встрече в этот день в Бар-сюр-Обе союзников рассматривался вопрос о дальнейших действиях, и передает точки зрения Шварценберга и Александра I. См.: Bérault P. L’Empereur Alexandre à Bar-sur– Aube... Р. 21-22. П. Беро повествует о разногласиях между русскими и австрийцами, о настроениях русских офицеров, об их подозрениях, что Австрия хочет выйти из коалиции и даже желании русских повернуть оружие против этих своих австрийских союзников. См.: Ibid. Р. 23. Накануне отступления союзников из Бар-сюр-Об в городском госпитале случился пожар, но раненых удалось спасти. Между тем жители рассматривали этот пожар как прелюдию к еще большим несчастьям. В ночь на 27 февраля французы заняли Бар-сюр-Об.
[Закрыть], а с 26 февраля по 13 марта снова вернулась в Шомон.
