Текст книги "Череп грифона"

Автор книги: Андрей Филиппов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

Пресытившийся и ленивый, Менедем дал ей полдрахмы. В борделе ему бы пришлось заплатить за подобное удовольствие куда больше.

Они вытянулись на кровати бок о бок. Менедем пробежал рукой по изгибу обнаженного тела женщины, потом задул лампу. Комната погрузилась во тьму, и он почти сразу уснул.

* * *

Когда Соклея разбудил резкий стук, юноше на мгновение показалось, что все случившееся прошлым утром ему просто приснилось. Как и вчера, он лежал в обнимку с рабыней Клейтелия, Фестилис, и, как и накануне, они вместе сонно и удивленно огляделись вокруг. Рассвет пробивался сквозь ставни.

Раздался еще один стук, в соседнюю дверь.

– Алипет снова здесь, – сказал Клейтелий, и Соклей убедился, что и впрямь не спит. – Птолемей хочет видеть вас обоих, немедленно.

– Но хочу ли я видеть Птолемея? – пробормотал Соклей.

Он раздраженно помотал головой. Какая разница, хочет он или нет? Даже свободный эллин понимал, что его свобода имеет свои пределы, когда имел дело с генералом Александра.

Соклей похлопал Фестилис со словами:

– Поспи еще, если можешь. Это не имеет к тебе никакого отношения.

Затем набросил хитон и вышел по двор. В тот же миг из смежной комнаты появился Менедем; он тоже не выглядел счастливым.

– Что теперь? – вопросил он Алипета.

Приближенный Птолемея только пожал плечами и сказал:

– Пойдемте со мной.

Ворча и зевая, Соклей и Менедем последовали за ним.

Как и вчера, они застали Птолемея за завтраком. В это утро, однако, он не предложил им поесть, а уставился на родосцев таким взглядом, который заставил их вспомнить все грехи и испугаться возможного наказания. Соклей очень старался сохранить бесстрастное выражение лица.

«Знает ли Птолемей об изумрудах?» – нервно гадал он.

Он бросил взгляд на Менедема. Его двоюродный брат, к счастью, был не таким человеком, чтобы выглядеть виноватым, даже если ощущал свою вину.

Птолемей выпятил крутой подбородок и прорычал:

– Почему вы не сказали мне, что, когда плыли на Книд, у вас на борту был офицер одноглазого ублюдка?

Он, без сомнения, собирался их запугать. Но, так как его прямой вопрос не имел никакого отношения к изумрудам, братья испытали скорее облегчение, чем страх.

– А почему мы должны были об этом говорить? – отозвался Соклей. – Родос свободен, независим и нейтрален. Мы можем перевозить любого, кто платит за проезд.

– Он заплатил десять драхм, господин, – добавил Менедем.

– Десять драхм за проезд от Родоса до Книда? Вы хорошо его ободрали, – сказал Птолемей.

Его гнев, казалось, испарился; возможно, он облачался в него, как человек облачается в гиматий прохладным утром – чтобы сбросить, когда солнце поднимется выше.

Птолемей смотрел на двух торговцев.

– Стало быть, вы свободные и нейтральные родосцы, вот как?

– Да, господин, – храбро сказал Соклей.

– Ну что ж, – проговорил Птолемей. – Если вы действительно послужили Антигону и заработали на этом, не послужите ли вы также и мне?

– Если мы заработаем на этом, – ответил Менедем.

– Заработаете, – заявил Птолемей тоном, не допускающим возражений. – Я заплачу талант серебра: двадцать мин – вперед, чтобы вы в пути не нуждались в деньгах, а остальные сорок будут ждать вас по возвращении на Кос.

– Талант? – прошептали Соклей и Менедем.

Шестьдесят мин, шесть тысяч драхм… Это были огромные деньги. Соклей медленно сказал:

– Ты бы не предложил нам столько серебра просто так, господин. Что у тебя на уме?

– Ты смышленый парень, верно? Я понял это еще раньше, глядя, как ты торгуешься, – сказал Птолемей. – Да, ты прав: я не заплатил бы так много за выполнение легкого поручения. Ты знаешь, что племянник Антигона Полемей в прошлом году порвал со своим дядей и перешел к Кассандру?

Менедем кивнул, в то время как Соклей ответил:

– Да, мы это знаем.

– Вот и хорошо, – быстро проговорил Птолемей. – Сейчас он отсиживается в городе Халкида на острове Эвбея. Он решил, что Кассандр ему нравится не больше, чем нравился родной дядя. Полемей ревнует к сыновьям Антигона. Понятия не имею, в чем суть его размолвки с Кассандром – я просто знаю, что она произошла. Думаю, Полемей пригодился бы мне в качестве союзника.

«Ты имеешь в виду – он пригодился бы тебе в качестве орудия», – подумал Соклей, гадая, насколько мудр правитель Египта. Если Полемей в течение года успел разругаться и с Антигоном, и с Кассандром, он вполне мог продаться любому, кто попытался бы его заполучить. Но какое их дело, пусть Птолемей сам об этом беспокоится.

– Ты хочешь, чтобы мы отправились в Халкиду?

– Верно. И доставили Полемея сюда, ко мне, – кивнул Птолемей. – Ему нужно ускользнуть с острова так, чтобы никто об этом не узнал – у Полемея нет флота, чтобы просто взять и уплыть.

– Да, у него нет судов, – согласился Соклей. – И по пути на юг ему бы пришлось пройти мимо берега Аттики. Афины уже не те, что были во времена Перикла, но все еще имеют солидный флот, а Деметрий Фалерский – ставленник Кассандра.

– Именно. Признаться, далеко не все мои офицеры соображают так быстро, – сказал Птолемей. – Воины Полемея смогут постепенно выбраться с острова на небольших судах, как только он покинет Эвбею. Кого-то он потеряет, но большинство присоединится к нему здесь. Сам Полемей – вот кто по-настоящему мне нужен. Что скажете, родосцы?

Соклею очень хотелось сказать «нет», ибо поручение Птолемея задержит их прибытие в Афины с черепом грифона. И эта отсрочка будет еще невыносимее оттого, что «Афродита» пройдет мимо берега Аттики по пути в Халкиду и обратно. Но Птолемей предоставил им с Менедемом вескую причину сказать «да» или, если посмотреть под другим углом, целых шесть тысяч маленьких причин.

Эта мысль вряд ли пришла Соклею в голову раньше, чем Менедему, который как капитан акатоса имел право решающего голоса. Он и воспользовался этим правом, ответив:

– Господин, мы согласны.

– Хорошо. Я так и думал, что вы согласитесь, как только убедился, что на самом деле вы не на стороне Антигона, – заявил Птолемей.

Он щелкнул пальцами и окликнул раба, который поспешил прочь и вернулся с хлебом, оливковым маслом и вином для Соклея и Менедема.

«Мало того что Птолемей пытался запугать нас, пока выяснял наше отношение к Эвксениду, так он еще и не хочет завтракать с нами», – понял Соклей.

– Господин, нельзя ли нам перед отплытием сделать новое рулевое весло? – спросил Менедем. – Сейчас у нас самодельное, из зеленого дерева. Мы добрались с ним досюда, но…

– Я пошлю на ваше судно плотника прямо сейчас, – ответил Птолемей и отправил с посланием еще одного раба. – Могу я еще что-нибудь для вас сделать? Я хочу, чтобы Полемей очутился здесь как можно быстрей. Вы в чем-нибудь нуждаетесь?

– В деньгах, – сказал Соклей.

Птолемей улыбнулся.

– Ах да, деньги. Не беспокойтесь. Они будут на борту вашего судна до наступления вечера.

Соклей ему верил. Множество людей, даже те, что заключают крупные сделки, солгали бы, назначив такую сумму. Другие бы бесконечно торговались. Сам Птолемей ожесточенно торговался из-за тигровой шкуры. Однако шкуру он хотел заполучить, но это было вовсе не обязательно. Тогда как привезти племянника Антигона на Кос – это совсем другое дело.

Соклею пришло на ум еще кое-что:

– А как Полемей узнает, что мы работаем на тебя, господин? Как мы убедим его, что не состоим на жалованье у его дяди или у Кассандра?

– Я уже сказал, что ты смышленый парень, верно? – просиял Птолемей. – Я дам вам письмо, запечатанное моим орлом.

Он протянул правую руку, сжатую в кулак. На одном из толстых пальцев сверкало золотое кольцо с печаткой, выполненной в виде орла – наподобие тех орлов, что изображались на его монетах.

– Письмо доставят на борт вашего судна вместе с деньгами, которые я плачу вам вперед. Что-нибудь еще?

Взглянув на Менедема, Соклей покачал головой.

– Нет, господин. Думаю, все.

– Тогда хорошо. – Птолемей был сама деловитость. – Вы хотели бы еще что-нибудь съесть или выпить? Нет? Вам понадобится Алипет, чтобы проводить вас обратно в гавань? Нет? Очень хорошо, очень хорошо. Рад был с вами побеседовать.

И спустя несколько мгновений два родосца уже очутились на улице перед резиденцией Птолемея.

– Талант серебра! – выдохнул Менедем.

– Мы его честно заслужим, – ответил Соклей. – Ради таких денег мы пройдем сквозь строй.

– Мы справимся. – Его двоюродный брат говорил уверенным тоном; впрочем, он всегда так говорил. – Вот что нам надо сделать – зайти в дом Пиксодара по дороге в порт. Нужно убедиться, что шелк будет на борту раньше, чем люди Птолемея доставят нам обещанное.

– Верно, – ответил Соклей. – И лучше поторопиться, потому что вряд ли они будут медлить.

– Я тоже так думаю, – согласился Менедем.

Братья двинулись к гавани.

– А теперь скажи, – продолжал Менедем, – когда мы шли от моря, мы прошли две улицы вперед и три в сторону, или наоборот?

– Три вперед и две в сторону, – ответил Соклей. – Почему ты не запоминаешь таких вещей?

– Не знаю, дорогой. Но мне и не нужно их помнить, когда ты рядом.

То был своеобразный комплимент – насколько Соклей вообще удостаивался похвал от своего двоюродного брата.

Они зашагали к морю.

ГЛАВА 5

«Афродита» плыла на северо-запад, гребцы поочередно брались за весла, когда ветер слабел. Менедем ожидал беды, не сомневаясь, что она придет, причем, может быть, еще до истечения первого дня путешествия. И он оказался прав.

Вскоре после полудня Соклей поднялся на ют, вгляделся туда, где по правому борту виднелся остров Калимнос, потом посмотрел вперед, в сторону более далекого и маленького островка Лебинтос, мимо которого они должны были пройти ночью. И кашлянул пару раз.

– Я знаю, что ты собираешься сказать, – отозвался Менедем. – И отвечаю – нет.

Его двоюродный брат удивленно вздрогнул.

– Как ты догадался, о чем я хотел попросить?

– Потому что ты, почтеннейший, прозрачен, как воздух, – ответил Менедем. – Ты собирался сказать нечто вроде: «Мы можем по пути в Халкиду остановиться в Афинах. Это не займет много времени, и заодно мы избавимся от черепа грифона». Так?

Соклей сделался красным, как черепица.

– Ну и что, если даже я и собирался это сказать? – пробормотал он. И добавил уже более уверенно: – Это же правда.

– Конечно правда, – согласился Менедем. – Но на Косе нас ждут сорок мин. А сколько, как ты полагаешь, принесет твой драгоценный череп?

– Если повезет, где-то около шести мин, – ответил Соклей.

– Повезет? Это будет чудом, посланным богами, – сказал Менедем. – Неужели найдется безумец, согласный заплатить такие деньги за старую кость?

На что Соклей возмущенно заявил:

– Иногда ты переоцениваешь свою сметку. Дамонакс, сын Полидора, предложил мне на Родосе именно такую сумму.

Менедем уставился на двоюродного брата.

– И ты отказался?! Невероятно!

Соклей кивнул.

– Представь себе.

Не в силах прийти в себя от изумления, Менедем спросил:

– Но почему? Ты ведь не думаешь, что мы получим больше в Афинах!

– Не думаю, – признался Соклей. – Но я принес ему череп, чтобы показать, а не продавать. Я не хочу, чтобы череп грифона пылился в его андроне или чтобы эту диковинку демонстрировали на пьяных пирушках, как галку Клейтелия. Я хочу, чтобы его изучили люди, воистину любящие мудрость.

– Надо же, – проговорил Менедем, а потом добавил: – Я рад, что меня не укусил москит, переносящий тягу к философии.

Он взял-таки себя в руки.

– Но даже если бы мы получили за череп грифона десять мин, это все равно составило бы лишь одну четвертую часть от сорока. Мы можем взять Полемея, вернуться на Кос, а потом направиться в Афины. Я прав или нет?

Соклей тяжело вздохнул.

– О, я полагаю, прав. Но это еще не означает, что такое положение вещей должно мне нравиться.

Шаркая ногами, он спустился с юта и прошел на середину торговой галеры.

– Я правильно расслышал, шкипер? – негромко спросил Диоклей. – Шесть мин серебром за этот дурацкий череп – и он отказался продать? Кто более безумен – тот парень, что собирался столько заплатить, или твой братец, ответивший ему отказом?

– Пусть меня склюют вороны, если я знаю, – ответил Менедем – тоже тихо, и начальник гребцов засмеялся.

Но потом Менедем сказал:

– Соклей и вправду гоняется за знаниями так же, как я гоняюсь за девушками, верно?

Он понял, что восхищается Соклеем – как восхищался бы мальчиком, отклонившим дорогой подарок нелюбимого поклонника.

– Твое увлечение приносит тебе больше веселья, – проговорил Диоклей, заставив шкипера засмеяться.

– Что ж, думаю, ты прав, – сказал Менедем. – Но если Соклей думает по-другому, то кто я такой, чтобы указывать ему на ошибки?

Диоклей фыркнул.

– Я могу вспомнить много гетер, которые хотели бы, чтобы кавалер дал им полдюжины мин. Но я не могу припомнить ни одной настолько гордой, чтобы она не обрадовалась подобному подарку, вот в чем дело.

Менедем только пожал плечами.

Может, такой была знаменитая Таис, которая уговорила Александра Великого сжечь Персеполь. А может, и она такой не была.

«Афродита» приблизилась к острову Лебинтосу, когда солнце на западе опустилось к водам Эгейского моря. Менедем направил галеру к уютной маленькой гавани на южном берегу острова. Оба рулевых весла снова ощущались одинаковыми в его руках: в распоряжении плотников Птолемея имелось выдержанное дерево, и у них не ушло много времени, чтобы заменить самодельное весло, которое смастерил Эвксенид из Фазелиса. Но даже они высоко оценили его искусство, когда вынимали весло из паза.

– Аристид, иди на нос! – крикнул Менедем. – Если в той гавани притаились пираты, ты должен первым их заметить, пока они не заметили нас.

– Вряд ли там могут быть пираты, шкипер, – сказал Диоклей, когда Аристид ушел вперед. – На Лебинтосе почти нет пресной воды. Если окажется, что на нем живет больше одной семьи рыбаков, я очень удивлюсь.

– И я тоже, – ответил Менедем. – Но мне не нужны неприятные сюрпризы.

С этим келевст не мог поспорить – и не стал.

Однако маленькая, укрытая от ветра гавань оказалась пустой, если не считать береговых птиц, взмывших в белокрылые облака, когда «Афродита» очутилась на берегу. Берег выглядел таким пустынным, что Менедем подумал – а не откладывают ли и здесь яйца морские черепахи.

«Пошлю-ка я несколько человек, чтобы они потыкали палками в песок», – подумал он.

Подошел Соклей.

– Лебинтос, – сказал он, выговаривая название острова, как человек, который пробует языком, не застряли ли у него между зубов кусочки пищи. И тут же добавил: – Если не ошибаюсь, именно мимо этого острова пролетел Икар по пути на север после того, как покинул Крит? – Он был в своем репертуаре.

Менедем посмотрел на небо, где скоро должны были появиться звезды.

– Не знаю, – ответил он. – Если бы Икар пролетал мимо, он, вероятно, всего разок взглянул бы на остров – и помочился бы на него с высоты.

– Грубиян, – засмеялся Соклей.

Похоже, он забыл, что ему полагается сердиться на Менедема, а тот ему об этом не напоминал.

– Верно, – сказал Менедем. – Но в любом случае такое вполне могло случиться на самом деле. Может, именно поэтому остров унылый и бесплодный.

Его двоюродный брат снова засмеялся, но потом посерьезнел.

– Если на Лебинтосе и впрямь кто-то живет, здешние обитатели вполне могли бы превратить твою историю в миф, чтобы объяснить, почему тут не может жить много народу.

Это имело определенный смысл, но Менедему не слишком нравилось разводить философию.

– Ты только что назвал меня грубияном, – заметил он, – хотя я просто отпустил глупую шутку. Но ты сейчас, похоже, говорил всерьез.

– А тебе не кажется, что именно так и зарождается множество мифов? – спросил Соклей. – Я имею в виду – что мифы появляются в качестве объяснения существующего порядка вещей?

– Может быть. Но я никогда особо об этом не беспокоился, – ответил Менедем. Мысль о том, что о мифах можно спросить: «Почему так?», словно о сломавшемся колесе телеги, заставляла его нервничать. – Мифы – это просто мифы, вот и все.

– Ты и в самом деле так думаешь? – спросил Соклей.

Даже в полумраке было видно, как засияли его глаза.

«О-ей, – подумал Менедем. – Я затеял спор на тему, которая его интересует. Удастся ли мне вообще поспать этой ночью?»

– Откуда ты можешь знать наверняка, пока не исследуешь мифы? – продолжал Соклей.

Пытаясь отвлечь двоюродного брата, Менедем со смехом сказал:

– Ты говоришь так, будто только что явился из мыслительной лавочки Сократа в «Облаках».

Это не сработало. Менедему следовало бы сразу догадаться, что не сработает.

– Ты знаешь, что я думаю об Аристофане из-за этой пьесы, – сказал Соклей.

Они спорили насчет «Облаков» и раньше. Негромко вздохнув, Менедем кивнул.

– Да, знаю.

Он сделал другую попытку, на этот раз указав на небо на востоке:

– Вон блуждающая звезда Зевса. – И ткнул двоюродного брата локтем под ребро. – И чем еще она может быть, по-твоему, кроме как блуждающей звездой Зевса?

– Не знаю, – признался Соклей. – Но мы не в силах к ней приблизиться, чтобы ее исследовать, поэтому откуда можем знать наверняка? – Он кинул на Менедема лукавый взгляд. – Возможно, Икар сумел бы дать тебе лучший ответ.

– Тот ответ, который он дал бы насчет солнца? Вот что он получил, подлетев к солнцу слишком близко.

Менедем устроил целую пантомиму, изобразив падение с большой высоты, а потом, вместо того чтобы плюхнуться в море, рухнул на песок.

– Ты невозможен!

Но Соклей невольно засмеялся.

К Менедему подошел моряк с шестом в руке.

– Не похоже, чтобы на этом берегу были черепашьи яйца.

– Ну что ж, – пожал плечами Менедем. – У нас достаточно хлеба, масла и сыра для ситоса и скромного опсона и хватит воды, чтобы разбавить вино. Для одной ночи, которую мы проведем на берегу, это очень даже неплохо.

В стороне от «Афродиты» моряки подкармливали два костра сухими ветками кустарника. Менедем сомневался, что ночь будет очень холодной, но огонь всегда придавал стоянке уют.

Чуть позже один из гребцов, вооружившись бронзовым крючком и леской, выудил из моря рыбу, и вскоре она уже запекалась над костром.

Дома, на Родосе, Менедем отворотил бы нос от такого скромного ужина, но во время путешествия он все ел с аппетитом. Он как раз сплевывал на песок оливковую косточку, когда подошедший Соклей спросил:

– Куда двинемся завтра?

– Я думаю, к Наксосу, – ответил Менедем. – Не знаю, успеем ли мы за день туда добраться – до острова где-то около пяти сотен стадий, – но если и не успеем, то будем там утром послезавтра.

– У нас на борту хватит воды, чтобы провести целый день в море? – спросил Соклей.

Менедем кивнул.

– На один день хватит. Но вот на два… Это вряд ли. Но когда мы придем на Наксос, можно будет запастись водой в тамошнем порту. Из всех островов Кикладского архипелага Наксос – самый многоводный.

– Верно, – согласился Соклей. – Его никак не сравнишь с этим Лебинтосом, похожим на сухую шелуху.

Менедем пожал плечами.

– Имейся здесь пара источников, тут могли бы свить гнездо пираты. Ведь, с одной стороны, Лебинтос окружен морем, а с другой – лежит достаточно близко от прочих островов, чтобы с него можно было совершать набеги. Однако при нехватке воды эти ублюдки не могут здесь задержаться.

Соклей вздохнул.

– Думаю, ты прав, мой дорогой. Скверно, что мы должны беспокоиться о таких вещах.

– Само собой, скверно, – ответил Менедем. – А теперь я собираюсь доесть ужин и отправиться спать.

Он гадал, не придется ли ему выразиться более резко – Соклей не всегда понимал намеки. Но его двоюродный брат ответил:

– Хорошо, – и тоже облюбовал местечко на песке, где можно прилечь.

Менедем завернулся в гиматий: дневное тепло улетучивалось из воздуха быстрей, чем он ожидал.

Когда он в следующий раз открыл глаза, на восточной части небосклона уже разгорался рассвет.

* * *

Быстрый северо-восточный ветер гнал «Афродиту» по волнам.

Еще не наступил полдень, когда Соклей сказал:

– Думаю, мы доберемся до Наксоса к закату.

– Если ветер продержится – да, – согласился Менедем.

Ветер ерошил их волосы, шумел в такелаже и наполнял парус. Гребцы отдыхали, сидя на банках: сегодня ветер гнал торговую галеру с той же скоростью, с какой она шла бы на веслах.

Соклей в конце концов привык к качке. Покачивание «Афродиты» заставляло его чувствовать тошноту только в начале морского сезона. Теперь же он просто не замечал качки, пока не вспомнил о ней. Подумав об этом, он испугался – а вдруг его опять затошнит. Однако опасения Соклея не подтвердились. Он избавился от морской болезни еще на год.

Наксос постепенно появился из-за горизонта на западе: сперва его главная гора, а потом и весь остров. Город Наксос лежал на северо-западе, за самым северным мысом; «Афродита» обогнула мыс и подошла к порту, когда до заката еще оставалось порядочно времени.

Менедем снял руки с рулевых весел и хлопнул в ладоши.

– Один из самых лучших переходов, какие я когда-либо делал, – сказал он.

– Браво, почтеннейший, – согласился Соклей. – И вот мы здесь – на острове, где зачастую происходят всякие-разные интересные вещи.

Менедем недоуменно приподнял бровь.

– Что ты имеешь в виду?

– Полагаю, все знают, что именно тут Тесей бросил Ариадну, – сказал Соклей, и Менедем кивнул. – Это также одно из мест, где эллины впервые восстали против персов. Поколение спустя Наксос послал четыре корабля, чтобы они сражались за великого царя Ксеркса у Саламина, но вместо этого суда перешли на сторону эллинов. А через несколько лет после этого афиняне осадили Наксос и взяли его, потому что он пытался отколоться от Делийского союза. Тогда еще никто не знал, что это будет одним из первых шагов по дороге, ведущей к Пелопоннесской войне.

Менедем только фыркнул. Он сосредоточенно направлял «Афродиту» к маленькой гавани Наксоса.

Диоклей с любопытством посмотрел на Соклея.

– Можно спросить, молодой господин, откуда ты все это знаешь?

Соклей пожал плечами и ответил:

– Что ж, ты ведь и сам знаешь о Тесее и Ариадне, верно?

– Об этом-то я слышал, – согласился келевст, – но не могу сказать, что хорошо помню. А вот остальное…

– Об этом написано у Геродота и у Фукидида, – проговорил Соклей. – Я просто сложил разрозненные части, как человек, который, мастеря стол, соединяет столешницу и ножки.

Диоклей почесал в затылке.

– Когда плотник мастерит стол, части можно видеть заранее. Но вот так, как делаешь ты… Похоже, ты берешь все прямо из воздуха.

– Соклей собирает много фактов, как плотник собирает красивые куски дерева, – пояснил Менедем. – И если плотник может использовать деревяшку только для того, чтобы изготовить один стол или одно кресло, то Соклей использует свои факты снова и снова.

Он ухмыльнулся двоюродному брату.

То была довольно ехидная ухмылочка, но сравнение оказалось настолько метким, что Соклей лишь усмехнулся в ответ.

Если это и разочаровало Менедема, он не подал виду и снова сосредоточился на управлении галерой.

Рыбацкая лодка, слишком поздно заметившая «Афродиту», опустила – почти уронила – свой парус и сделала все возможное, чтобы убраться подальше от судна, которое приняла за пиратское. Если бы акатос и в самом деле был пентеконтором, он бы без труда догнал неуклюжую маленькую лодку.

Некоторые из гребцов принялись отпускать насмешки вдогонку удирающим рыбакам.

– Сейчас они вовсю улепетывают, – сказал Телеф, – но когда сегодня вечером станут рассказывать об этом в таверне, небось распишут себя настоящими героями.

Это замечание заставило команду «Афродиты» засмеяться и отпустить еще несколько шуток вслед рыбацкой лодке. Соклей тоже засмеялся, но пристально посмотрел на Телефа и подумал: «Похоже, он хорошо знает, о чем говорит».

Едва торговая галера пришвартовалась в гавани Наксоса, как явился офицер и начал задавать вопросы.

Наксос поддерживал Антигона, входя в Островную лигу, которую тот основал на Кикладах несколько лет назад.

– Пришли с Коса, вот как? – подозрительно спросил офицер. – А что вы там делали?

– Покупали шелк, – ответил Соклей, всеми силами старясь говорить не встревожено, а нетерпеливо. – Мы идем в Афины, там всегда хорошо продается шелк.

Афины принадлежали Кассандру, как Наксос – Антигону, и все-таки подобная ложь казалась куда лучше признания, что они идут на Эвбею, чтобы забрать нелюбимого и не любящего своего дядюшку племянника Антигона. И офицер не расспрашивал больше. У него на уме было другое; нервно облизнув губы, он спросил:

– Это правда, что Птолемей явился на Кос?

Соклей кивнул.

– Правда.

Он постарался произнести это глубоким торжественным голосом.

– Со своим флотом? С большим флотом?

– Да, это тоже правда. – На сей раз Менедем на мгновение опередил Соклея с ответом.

Но в отличие от двоюродного брата он говорил так, словно его это развлекало. Имея многочисленный флот, Птолемей мог смести всю Островную лигу с лица земли. Менедем это знал. Соклей это знал. И офицер, с которым они говорили, тоже знал, поэтому у него был очень несчастный вид.

– Вам известны его планы? – спросил он после паузы.

– О, конечно, – теперь Соклей ответил саркастическим тоном. – Птолемей специально пригласил нас на завтрак, чтобы мы могли все это обсудить.

Иногда, довольно часто, правда, приправленная иронией, срабатывала лучше, чем ложь. Офицер Антигона побагровел.

– Ладно. Ладно, – резко сказал он.

Конечно, он не поверил правде, хотя проглотил бы сколько угодно вранья. Соклей подумал: «А что бы сказал на этот счет Сократ, если бы кто-нибудь задал такой вопрос в его присутствии?» Его ответ стоило бы послушать, родосец в этом не сомневался.

– Вы будете торговать здесь завтра? – продолжил офицер.

На сей раз Соклей заколебался. Птолемей хотел, чтобы Полемей как можно скорей оказался на Косе. Но Наксос был достаточно большим полисом, и отказ провернуть тут дела заставил бы офицера призадуматься. Пока Соклей взвешивал все за и против, Менедем, подобно Александру, разрубил гордиев узел, заявив:

– В любом случае мы проведем здесь завтрашнее утро, почтеннейший, пока будем запасаться водой. А потом… что ж, мы как можно скорей хотим попасть в Афины.

По иронии судьбы офицера удовлетворил бойкий ответ, и он двинулся прочь по пирсу.

– Мы сможем добраться до Миконоса за полдня? – спросил Соклей.

– Отсюда? Думаю, что сможем, – ответил Менедем. – И кто знает? Возможно, мы и в самом деле продадим завтра на агоре немного шелка.

– Возможно. – Соклей не верил в это, но не стал спорить.

Нынешнее плавание уже преподнесло им пару сюрпризов.

Показав на север, Соклей спросил:

– Ты и впрямь уверен, что если мы выйдем завтра вскоре после полудня, то к закату доберемся до Миконоса?

Этот остров, издали казавшийся дымчато-пурпурным, поднимался над горизонтом справа от крошечного священного острова Делос и соседней с ним Ренеи.

– Я тебе уже сказал, что уверен, – ответил капитан «Афродиты». – Помнишь, как в прошлом году нам было трудно убедить тамошних жителей, что мы не шайка пиратов? – с улыбкой добавил он.

– Да уж конечно помню. В тех водах мы сами едва не попались пиратам. Ну а подобная перспектива меня совершенно не привлекает.

– На Миконосе много лысых. – Менедем пробежал рукой по своим густым темным волосам. – Ну а подобная перспектива меня совершенно не привлекает.

Соклей со смехом проговорил:

– Поосторожней, мой дорогой, или я упаду в обморок от твоей красоты. Как я вообще смогу ныне ночью лежать рядом с тобой на юте и надеяться заснуть?

Менедем невольно рассмеялся – но в придачу и слегка загордился. Он был красивым парнем, и в юности у него имелось более чем достаточно поклонников. Некоторое время на Родосе на многих стенах были нацарапаны признания в любви красавцу Менедему, и он наслаждался своей популярностью. Соклей, высокий, простоватый и неуклюжий, прятал свою зависть за маской безразличия. Постепенно безразличие перестало быть маской, но на это потребовалось некоторое время.

Поскольку блуждающая звезда Афродиты уже сияла на западе, было слишком поздно искать здешнего родосского проксена. Братья переночевали на юте в компании звезд и мошкары, а утром Менедем послал в полис партию моряков с амфорами для воды.

– Вот удивятся женщины, сплетничающие возле фонтана, когда увидят таких орлов, как вы, – со смехом сказал он.

– Вот, посмотри, что ты наделал, – заметил Соклей, заметив, что гребцы мигом распрямили спины и принялись прихорашиваться. – Нам еще повезет, если они вообще вернутся. Вдруг застрянут на берегу?

– Лучше бы им этого не делать, – ответил его двоюродный брат. – Кто не явится на борт к полудню, останется здесь, а значит, не сможет улизнуть от мужа, отца или братьев облюбованной им красотки.

Он говорил как человек, имеющий огромный опыт в подобного рода делах. Соклей знал, что так и есть на самом деле.

В то время как одни моряки ушли за водой, другие понесли шелк, краску, бальзам, благовония, папирус и чернила вслед за Соклеем и Менедемом, отправившимися на рыночную площадь Наксоса. Соклею пришлось дать одному из местных несколько оболов, чтобы тот объяснил, как туда пройти: Наксос был старым городом с запутанным лабиринтом улиц.

Торговцы на агоре громко кричали, продавая чеснок, сыр, ячмень, шерсть, оливки, оливковое масло, изюм и местные вина.

– Всего-навсего очередной рынок еще одного маленького городка – все как всегда, – заметил Соклей. – И продают тут лишь самые заурядные товары.

Менедем засмеялся:

– Клянусь богами, сейчас мы это исправим.

И едва они нашли подходящее место, которое должно было все утро оставаться в тени, и моряки расставили принесенные товары, как Менедем начал громко выкликать:

– Косский шелк! Родосские благовония! Пурпурная краска из Библа! Бальзам из Энгеди, лучший в мире!

В тот же миг все, кто был на рынке, замерли и с разинутыми ртами уставились на него. Менедем продолжал расхваливать свои товары. Ему нравилось быть в центре внимания; если уж говорить честно, то вообще мало что в жизни нравилось ему больше этого. Когда все окружающие в пределах слышимости поворачивали к нему головы, то для Менедема это одновременно было ситосом, опсоном и неразбавленным вином.

– Папирус из Египта! – для полноты впечатления добавил Соклей. – Очень быстро расходится – покупайте, пока у нас он еще есть! Чернила высшего качества!

– Шелк! Благовония! Краска! Бальзам! – вторил брату Менедем.

Прошло совсем немного времени, а вокруг небольшой выставки товаров уже теснилась толпа: людям не терпелось пощупать, понюхать и поглазеть. Жители Наксоса были ионийцами, и отовсюду слышались их грубые, с придыханием голоса:

– Эй, 'удь осторожней! Не наступай на ноги!

– Это он тебе 'оворит!

– Не мне, а тебе!

– Осторожней, товарищ!

– Ты торчишь на пути, хватит 'лазеть, госпожа!

Да уж, недостатка в желающих поглазеть не было. А вот расставаться со своим серебром местные жители не рвались, хотя лекарь и купил бальзама на пару драхм.

– Хорошо, что я его нашел, – сказал он серьезно. – Я считаю, что это средство очень эффективное, но мне редко подворачивается случай его купить.