Текст книги "Бросок за мечтой (СИ)"

Автор книги: Андрей Балабаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

   – Да. Спасибо. А сотни лет...

   – Не преувеличенье, нет. Но далее – не уточняй.

   – Слушаюсь... Гвин.

   Они прошли ещё немного и набрели на звёздную гладь зеркала, раскинувшегося меж двух невысоких холмов. Озерцо оставалось идеально спокойным – ни волн, ни ряби, и казалось продолжением неба. Запахло свежестью.

   – И всё-таки – к чему эта прогулка?

   – Вопрос твой так печален.

   Из-под маски на Римма бросили укоризненный взгляд, и Гвин внезапно заговорила в совершенно необычной для себя манере – ритмично и быстро.

   – Я изучаю тебя, как объект, для внимания яркий, таинственный, важный, да – объект, хочешь ты или нет, и в признании этом и гордость моя и вина, ибо нет в нашем мире свободы, пока не закончен полёт и пока не свершится мечта. Но пойми, – уже спокойнее добавила она, – не имеет ничто в человеке однозначного определенья, и признание в целях банальных не лишает тебя и меня ни прохлады ночной, ни журчанья ручья и ни ветра. Может быть, из свидания этого что-то ты вынесешь сам.

   Римм вздохнул.

   – Видимо, я слишком глуп и банален.

   – Вот и нет. Ты цветок и ещё не раскрылся. Посмотри на мир сквозь пальцы – что увидишь ты? Нет мира без тебя и нет тебя без мира, и истина сия огранена веками. Пытаешься смотреть глазами широко открытыми – похвально; но себя при этом не потеряешь ли?

   Что-то произошло. Накрыло, подхватило и закружило. Ему казалось, что слова Гвин неожиданно подтолкнули к чему-то важному, но это важное всё ещё ускользало, не давалось – однако оно было и оно было реальным. Медленно, неторопливо наваждение спадало, снова звучали ночные звуки, снова утвердились купол небес и земная твердь. Пошатывало.

   Гвин Анима с улыбкой наблюдала за Риммом, и на лице её не было маски. У неё и в самом деле оказалось лицо феи – завораживающее, тонкое, прекрасное до той едва ощутимой грани, за которой красота превращается во что-то нечеловеческое. Гвин была очень близка к этой грани – но не переступала её.

   – Что со мной...

   – Ты закружился в хороводе фей.

   Он дрогнул. Навряд ли биокоммандер может читать мысли, но проницательность этой... этой женщины может быть поистине чудовищной, – промелькнула в мозгу тень страха. Гвин снова посмотрела на него – теперь с грустью – и добавила:

   – А вот и страх. Естественно до отвращенья.

   Он не отпустил её взгляда, и, подойдя ближе, спросил, не отрывая глаз от едва заметных бликов в двух тёмных озёрах:

   – Зачем?

   И фея уступила.

   – Заклятый день придёт однажды, и города в дыму, как встарь, свой голос, полный боли, к небесам поднимут, и чернота зальёт их стены, белые, как снег. Боишься ли?

   – Не очень.

   – И хорошо. Ты крепость, юный Римм. Один из тех, кто поведёт и даст надежду. Но не герой, не вдохновенный вождь – ты функция, и в нужный день и час ты не отступишь и исполнишь долг. Считай сие пророчеством и предсказаньем. В тебе живёт мечта и тьма живёт в тебе же – их сочетание опасно, но сильно. Теперь – прощай, мы встретимся, быть может, а может быть и нет – но ты в конец пути дойдёшь, я верю. Иди прямой тропой.

   Взметнулся белый плащ и биокоммандер исчезла – будто растворилась в ночном лесу. Римм оглянулся. Позади лежала прямая, как стрела, аллея.

   ***

   – Так что тебя интересует?

   Они наконец-то определились с местом рабочих совещаний – уютный кабинет на втором этаже пристроенной к замку актора башни пришёлся по душе всем. Астрокоммандер одобряла неформальную обстановку, биокоммандер – деревья за окнами, социокоммандеру нравились сочинения древних философов на полках, а технокоммандер был расположен к старинным вещам вроде глобусов и моделей броненосцев. Виндик же полагал, что приглашать собеседников к себе – куда менее утомительно, чем самому наносить визиты.

   Астрокоммандер присела на краешек стола, закинув ногу за ногу.

   – Один из экзекуторов, Римм Винтерблайт. Кинан, это ведь ты его нашла?

   – Я. Я даже заманила его!

   – У тебя хороший нюх. А у него что-то странное с адаптацией.

   – Очень странное?

   – Очень. То есть последний уровень адаптации в целом удовлетворителен, но дело не в нём. Во время сеансов наблюдаются эффекты... Даже не знаю, как их назвать. Последние три раза врачи регистрировали странные вещи.

   – И в чём они проявляются?

   – Формально – в помехах, из-за которых, собственно, его уровень такой низкий. Фактически – это напоминает попытку вмешательства. Точнее, напоминало бы, не будь сие предположение столь абсурдно.

   – Подробности?

   – Поскольку это моя сфера, в предпоследний раз я негласно проследил за процессом. Даже, можно сказать, помог. И у меня сложилось впечатление, что кто-то пытался вступить в контакт с его сознанием, когда оно было наиболее восприимчиво. Кто-то настолько странный, что прямая коммуникация оказалась невозможна и была интерпретирована Винтерблайтом как серия бредовых видений, заканчивающихся кошмаром. Забытым после пробуждения. В последний раз ситуация повторилась, но его сознание отреагировало гораздо жёстче, так что вмешиваться уже не пришлось.

   – Почему ты дал этим явлениям такую странную интерпретацию?

   – Потому что в этом бреду содержалась информация, отсутствующая в памяти самого Винтерблайта. Конечно, я не уверен на сто процентов, это всё-таки человеческий разум... Но на девяносто – вполне.

   – Не могу представить, кто, кроме нас, был бы на такое способен.

   – Нет, ты можешь представить. Например, какой-то истинный интеллект.

   – На Ауре.

   – Да, на Ауре.

   – Исключено. Если он существует и мы его не замечаем, значит, нам всем конец, а рассматривать такой вариант бессмысленно. Аура полностью под нашим контролем.

   – А... внешние силы?

   – Уже лучше, но по-прежнему маловероятно. Хотя бы потому, что требует каких-то неизвестных нам способов передачи данных. Не лучше ли воспользоваться старинной бритвой и поискать более простых объяснений?

   – Проблема в том, что я их не вижу. Что ты можешь сказать о Винтерблайте?

   – Он недавно встречался с Гвин.

   – Неожиданно. Белая дева тоже интересуется нашим милым экзекутором? А ты, как я понимаю, следила?

   – Не за ней. Но Римм – моя добыча, и одним глазом я на него посматриваю. Вдруг испортят.

   – Ладно. Но о самом Винтерблайте ты сказать что-то можешь? Странности, прогнозы, сомнения? Я поднял все карты, анализы и отчёты, но этого мало, а ты всё-таки встречалась с ним лично.

   – Обычный человек. Хороший, разумеется, иначе я не обратила бы на него внимания. Немного потерянный, но мыслит довольно чётко. Морально-волевые качества потенциально на высоте. Способен понять, что такое долг. Обладает сильной волей, но, к сожалению, вектор её смотрит исключительно вовне. В себе сомневается. Перспективный кандидат, одним словом. Как лидер и тактик – хуже Вергоффена, как стратег – пожалуй, что лучше. И уровень осознанности у него повыше. На этом я завершаю увлекательное описание качеств Римма Винтерблайта, потому что больше мне сказать нечего.

   – Спасибо и на этом. Буду работать.

   – Работай. Но не забывай меня кормить.

   – Не забуду.

   – И ещё...

   Она замялась, старательно делая вид, что не знает, как продолжить.

   – И ещё?

   – С нами хотят встретиться журналисты.

   – На Ауре есть журналисты? В первый раз слышу.

   – Появились недавно. Общественный запрос на услуги подобного рода сформировался в свете последних событий.

   – И что от нас хотят журналисты?

   – Взять интервью. Это означает – задавать разные вопросы. А мы будем отвечать. Или не будем.

   – Спущу на них Тайо. Он заговорит несчастных до полусмерти.

   – Беда в том, что говорить хотят с тобой. Очень просят. Умоляют буквально.

   Актор внимательно посмотрел на астрокоммандера.

   – И как же ты с ними встретилась, милая Кинан?

   – Я была... с визитом в Социуме.

   – С частным, я полагаю? – взгляд Виндика стал таким выразительным, что Кинан потупилась.

   – Да, с частным.

   – Без десерта оставлю.

   – Виндик!

   – Ладно, ладно, шучу. Полагаю, это "интервью" пойдёт нам на пользу. Зови их.

   – Прямо сейчас?

   – А зачем ждать? Пусть прибывают спецтранспортом, в изолированном вагоне. А ты тут посиди, – Кинан, собравшаяся уходить, замерла. – Да, посиди. А как ты думала – заварить кашу и улизнуть?

   – Ох и суровый ты.

   – Суровый, но справедливый. Зато мороженым угощу.

   ***

   – Ходят слухи, что кто-то выл под окнами председателя Свенссона прошлой ночью. А когда его попытались поймать, ускакал по крышам.

   – Какая жуть. На Ауре завелась нечисть?

   – Свенссон утверждает, что ему угрожают члены ЭПГ, и последние события – элемент психологического давления. Правда, доказательств у него нет, кроме некого письма, полученного в ответ на какой-то запрос о климате...

   – Абсолютная чушь. Кинан, ты представляешь себе, чтобы кто-то из нас, ответственных за всю Ауру, выл и скакал по крышам?

   – Никак нет, актор.

   – Вот видите. Чтобы астрокоммандер или кто-то ещё, скажем, я – занимались такими делами? Подобное может предположить лишь тот, кто не вполне адекватно воспринимает действительность.

   – Правда ли, что ЭПГ скрывает значительную часть информации об обстановке в системе Мечты и собственных планах от Социума? Существуют ли, скажем так, области, в которые вы не хотите или не можете допустить посторонних? Я имею в виду не техническую сторону вопроса, разумеется, а принятие стратегических решений.

   – У всех есть скелеты в шкафу. У меня, например – скелет динозавра. А Кинан, по слухам, прячет там кости двадцати двух тысяч своих несчастных поклонников...

   – Их было гораздо меньше!

   – Простите, но этот ответ...

   – А кто вам сказал, что издевательство будет односторонним? Вы и без того берёте у меня интервью, так что мне тоже полагается маленькое развлечение.

   – В чём истинная цель создания Экзекуторов?

   – Она была озвучена на заседании Гражданского совета. Или вы ждёте, что я разражусь раскатистым смехом и объявлю об узурпации власти? Нет, как бы отдельным гражданам того ни хотелось, узурпировать власть я не намерен. Более того, само предположение о возможности подобного развития событий абсурдно и идёт от непонимания законов, по которым функционирует Аура. Основополагающие Догмы, заложенные в неё ещё при создании, имеют абсолютный приоритет как перед Социальным кодексом, так и перед моими полномочиями. Аура просто не позволит мне совершить какие-либо общественно опасные деяния, даже планируй я их совершить.

   – Вы готовы принять предложение председателя Свенссона о совместных консультациях по поводу завершения полёта?

   – Я не вижу в них ни малейшего смысла. Хотя бы потому, что у таких консультаций не может быть никакого предмета обсуждения. Вопрос о завершении полёта не дискуссионен и на него не влияют ничьи частные мнения.

   – Разве это не является насилием над свободой личности?

   – Все, кто считают себя изнасилованными, могут невозбранно покинуть пределы Ауры.

   Проекция угасла, позволив имитациям свечей снова утвердить свой подрагивающий, тёплый свет во всех углах кабинета. Командующие, засев тут и там, развлекались кто чем – от чтения книг до сбора моделей старинной техники. Кинан пила чай, а биокоммандер, похоже, спала – глаза её были закрыты, голова безвольно свесилась набок.

   – Тайо.

   Голос актора нарушил почти семейную идиллию, разом прервав молчание.

   – Да? – оторвался от увесистого тома социокоммандер. – Нужна моя консультация?

   – Нужен рапорт о том, где ты был и почему на Ауре завелись разного рода журналисты и прочие подозрительные личности, мешающие работать.

   – А можно сперва исповедаться и получить отпущение грехов?

   – Гвин, исповедуй его. И не притворяйся, что спишь.

   Биокоммандер, не открывая глаз, промурлыкала:

   – Небесный Юноша хочет ускользнуть от судьбы. Он идёт в храм и молится там семь дней, семь ночей, и остригает волосы свои, и на рассвете восьмого дня солнце блестит на его макушке, цветом похожей на полированную медь круглого щита, который носят воины. Но Небесному Юноше не избежать правосудия. Дева с острым клинком и колдун в капюшоне уже идут за его душой. Небесный Юноша дрожит в страхе.

   – Гвин, ты такая милая...

   – Раз так, укусить себя позволишь, Солнце? – оживилась исповедница.

   Тайо разом поскучнел.

   – Нет.

   – Ха! У него ухо с прошлого раза болит. – Кинан поболтала ногами. – Укуси Виндика!

   – Как можно! Господина моего предерзко зубами метить?! Его стопы готова я омыть, о том же, чтобы уха благословенного коснуться языком, не смею и мечтать...

   – Отставить балаган! Я что, должен собирать вас в Колодце, одетых по форме, с соблюдением всех регламентов? Тайо, я жду ответа.

   – Повинуюсь. Ответ прост: журналисты и прочие подозрительные личности, мешающие работать – результат моей подрывной деятельности.

   – Подрывной, значит?

   – Подрывающей авторитет Совета, разумеется.

   – И ты в этом абсолютно уверен?

   – Я объясню. Концепция очень простая: вместо одного субъекта, которым является Совет, и одного монолитного мнения, с которым не так-то просто бороться, я вбрасываю в Социум зародыши множества идей и субъектов. Вырастая, они начинают бороться друг с другом, даже если не напрямую, то просто оттягивая на себя внимание и ресурсы. Сею хаос и смуту!

   – И? Моё интервью вписывается в рамки твоего проекта?

   – Идеально. Образ сурового, занятого практической деятельностью и чуждого политических игр актора весьма хорош. Для того и вывел мелких лис на нашу воительницу.

   – Так это ты?!

   – А ты думала, они сами тебя нашли? Слишком неопытны. Зато наша популярность растёт, а Свенссону будет сложнее ставить палки в колёса.

   – А он пытался?

   – Да, и весьма активно. Инициировал разбирательство по поводу нового факультета. В Университете его послали гулять, но Социальный кодекс может бить достаточно больно. Программа защиты добровольцев у меня на первом месте.

   – Проклятые бюрократы. Отвлекать на них собственное внимание – всё равно, что чесать пятки, когда тебя атакует боевой кластер. Я уже подумываю о коварном отравлении, как предлагала Гвин.

   – Они рабы своих желаний. Не осуждай их за это, – неожиданно грустно вмешалась Кинан.

   – О нет, разве я могу осуждать? Они, по крайней мере, рабы своих желаний, а мы – чужих. Так чем мы лучше? Но проблема по-прежнему требует отвлечения части наших временных ресурсов, а это ресурсы того рода, который не поддаётся накоплению.

   – Отринь заботы хоть на время, наш повелитель. Мы позаботимся о малом, твой же ум для дел великих предназначен.

   – Она дело говорит, Виндик. Хочешь, например, поиграть в солдатиков? Флот достиг первой стадии готовности, скоро я проведу официальную церемонию.

   – Радость моя безмерна. Кто ещё порадует хорошими новостями?

   – Сформирован отчёт по бюджету массы с развёрткой по всем базовым сценариям, – донеслось из облюбованного технокоммандером угла. – Результаты оптимистичные: у нас в запасе до полутора лет активности.

   – Иными словами, мы способны вести манёвренные боевые действия в течение полутора лет.

   – Более того, технокомандование полагает, что пороговые значения перегрузок для Ауры можно безболезненно повысить не менее, чем на тридцать процентов. Полное обследование базовой структуры ещё не завершено, однако гравитационное ядро откалибровано с предельной точностью.

   – Очень хорошо. Вот на этой весёлой ноте мы и закончим.

   – Вопрос, мой актор!

   – Конечно, Гвин.

   – Не будет ли поспешным чересчур начать работы в Банке жизни, пробуждая ото сна спиралей древних сохранённые структуры? Моя работа в том, моё предназначенье, и срок подходит – подготовке базовых культур пора начаться.

   Четверо синхронно посмотрели на пятую. Совершенно непохожие на самих себя минуту назад, командующие медленно кивнули – словно единый разум неожиданно взял власть над несколькими телами.

   – Да будет так, – подвёл черту актор. – Теперь обратной дороги нет.

   ***

   Лишь только тогда возникает солдат,

   Когда даже мысли построятся в ряд...

   Глупые строчки крутились в голове уже неделю, периодически выбираясь из неё на язык. Слова варьировались, но смысл оставался похож, и если Римм начинал ворчать их в присутствии посторонних, на него порою косились. Чего-то в этой новой, осмысленной жизни недоставало. Ключевого элемента, маленькой, но важной детали, без которой жизнь теряла краски и становилась серо-тревожной.

   Немедля отправь все сомнения в ад,

   Поскольку раздумья солдату вредят.

   Поломав голову и проанализировав собственное поведение, Римм, конечно, нашёл причины своего беспокойства. Одна из них была стройна, загорела и звалась Эон Ли. Он давно подозревал, что испытывает к девушке весьма опасные чувства, но только встав лицом к лицу с проблемой, сформулировал эти подозрения совершенно чётко, не пытаясь обмануть самого себя. Итак, экзекутор Римм Винтерблайт влюбился. Скорее всего, уже давно. Холодность, с которой Эон Ли реагировала на его последние попытки провести время вместе, и составляла половину нахлынувшего мрачного настроения. Ситуация виделась в грустных тонах, пути дальнейшего развития событий не просматривались, однако здесь больше не оставалось никакой тайны. Если задача определена, решить её можно почти всегда, пусть даже не все решения окажутся хороши.

   Со второй причиной дела обстояли хуже. Пилотирование астроморфа всё больше воспринималось как не слишком приятная повинность. Погружения перестали приносить эйфорию и вызывали теперь отчуждение, даже тревогу. Управляющие реакции интеллекта корабля виделись вызовами его собственному, человеческому сознанию, и в пилотажную капсулу Римм отправлялся с тяжёлым сердцем. Кое-кто чувствовал то же, что и он; другие, напротив, отдавались управлению своим крейсером со всей страстью. Эон Ли относилась ко второй категории, и сей факт отнюдь не способствовал пониманию между старыми друзьями. Редкие разговоры с ней почти всегда сводились к деталям предыдущего или следующего вылета, и от восторженного выражения её лица Римм скисал ещё сильнее.

   – У тебя не возникает ощущения, что в определённые моменты твои мысли тебе не принадлежат? – спросил он у неё как-то за чашкой чая. – Что сложно отличить, где ты сам, а где – интеллект астроморфа?

   Эон Ли посмотрела на товарища удивлённо, быть может, даже слегка неприязненно – хотя за последнее Римм бы не поручился.

   – Нет, никогда. Наоборот – он дополняет тебя, подхватывает там, где ты оступаешься. Ты слишком зациклен на своей независимости, потому и отторгаешь соединение. Попробуй снять свои барьеры – тогда поймёшь, как это всё легко и просто. Естественно даже! – тут она приняла такой одухотворённый вид, что спорить мгновенно расхотелось. – Для того и разработан интерфейс.

   – Спасибо за совет. Я попробую.

   Но пробовать Римм не стал. По большому счёту, корабль великолепно управлялся и так, проблем своей эскадре он не создавал, а потому мог оставаться наедине с собственными сомнениями и страхами. Мог и оставался, вопреки желанию освободиться и снова чувствовать ту же лёгкость бытия, что и прежде.

   Через три месяца экзекуторов привели к присяге. Не гражданской, конечно: видимость военного факультета продолжала поддерживаться, а потому церемония не транслировалась по общим каналам и проводилась на территории ЭПГ. К событию готовились: личному составу выдали парадную форму, практически полностью копирующую мундиры ЭПГ – разве что менее вычурную и без плащей – и новые повседневные комбинезоны, чёрные, как у наставников. Праздничный ужин завершился огромным тортом, который въехал в банкетный зал на плечах рыцарей-морфов, был установлен прямо на пол и всё равно возвышался надо всеми на целый человеческий рост. Верхушку торта украшала семилучевая звезда, а сам он был выполнен в виде многоярусной белой крепости с орудийными башнями, бойницами и флагштоками. Экзекуторы смело пошли на штурм твердыни и уничтожили большую её часть, заодно перемазавшись кремом, и долго ещё продолжалось веселье, от участия в котором не удержался и мрачный Римм – в состоянии нервного возбуждения он сумел потанцевать с Эон Ли, тоже поддавшейся человеческим радостям. Кружась с девушкой по ярко освещённому залу, счастливо улыбаясь и глядя на мелькающие вокруг такие же счастливые лица, он испытывал то, что мог бы с полным основанием назвать счастьем – хоть и помнил, что наутро оно может рассеяться, словно дым.

   – Римм, ты чего в последнее время как туча мрачный?

   – Жизнь такая.

   Он подхватил её за талию, уворачиваясь от другой пары.

   – Жизнь такая, какой ты её делаешь.

   – Значит, у меня очень кривые руки, которыми я делаю очень кривую жизнь, – улыбнулся он.

   – Вот сейчас ты почти нормальный. Улыбайся больше, тебе идёт!

   – Сейчас для улыбки есть причина.

   – А раньше не было?

   – Не-а.

   Они обогнули полуразрушенный торт и оказались между ним и арками тёмных окон.

   – Но это ведь не навсегда? Тёмная полоса пройдёт и снова станет светло.

   – Эй, хватит меня утешать! Я не настолько депрессивен, и...

   Подхватив неожиданно лёгкую Эон Ли, Римм закружил её в воздухе, не обращая внимания на возмущённые крики.

   – Немедленно отпусти!

   – Не отпущу!

   – Я буду драться!

   – Дерись!

   – Ах так!..

   Наутро вместо будильника заиграл гимн. Всё ещё под впечатлением прошлой ночи, Римм, облачившись в парадную форму, влился в красно-чёрный поток экзекуторов, текущий по галереям вслед за сержантами. Разбившись на пять колонн, по числу учебных групп, выстроились они в увешанном стягами сводчатом зале, взятые в перекрестье солнечных лучей, и непроизвольная гордость, восторг от торжественности момента, подкатывали к горлу. Ровные коробки экзекуторов, торжественное звучание гимна, осознание собственной принадлежности к единой общности, к силе, устремлённой в будущее и готовой это будущее защищать – всё слилось в едином порыве, заставляя держаться так прямо, как только можно – словно от этого зависели его судьба. Никто не крутил головой, никто не шептался. Месяцы интенсивной учёбы превратили аморфную массу изнеженных граждан – пусть даже лучших граждан – в молодую и неопытную, но всё-таки армию. Римм научился не отступать перед болью, сходясь лицом к лицу с наставником в учебном поединке. Научился контролировать астроморфа, игнорируя собственный дискомфорт. Привык к немыслимому – дисциплине и распорядку дня, во что годом ранее не поверил бы ни за что на свете. Он чувствовал себя победителем и был уверен, что товарищи вокруг чувствуют то же самое.

   К мраморному возвышению с мечом и звездой, чеканя шаг, подошёл Людвиг Штраубе. Музыка смолкла, на мгновение наступила абсолютная тишина, а потом наставник грянул, да так торжественно, как не говорил ранее никогда:

   – Товарищи! Вы завершили первую стадию обучения, и я горжусь вами. Вы больше не добровольцы, не новобранцы и не курсанты. Вы – экзекуторы, защитники Ауры и защитники человечества! Настала пора подтвердить этот статус, принести воинскую присягу и стать настоящими солдатами на службе у человечества! Внимание! Салют!

   Единым резким движением четыре сотни человек вскинули сжатый кулак к левому плечу. Раздались шаги. Отдаваясь эхом в белом мраморе сводов и стен, они приближались – чёткие, решительные и быстрые. Через пару секунд их обладательница появилась на сцене и взошла на трибуну, приняв идеальную выверенную позу.

   – Астрокоммандеру Ауры, командующему Корпуса экзекуторов, маршалу Кинан Атэрэнсис – приветствие!

   Штраубе вытянулся ещё сильнее, хотя это казалось невозможным, и его голос слился с восторженным рёвом зала:

   – Glorya!

   И одинокий, звонкий голос в ответ:

   – Glorya! Рада видеть вас, мои солдаты!

   Римм смотрел на неё во все глаза – все смотрели. О том, что присягу будет принимать астрокоммандер, наставники не обмолвились ни словом, и теперь сошедшая с небес богиня ловила на себе сотни изумлённых взглядов.

   – К принесению присяги – приступить!

   Громко, предельно чётко выговаривая заученные слова, экзекуторы выкрикивали свою клятву:

   – Я, солдат Ауры, искренне присягаю на верность человечеству. Клянусь все силы, время и жизнь свою положить для защиты своего вида и его будущего, строго выполнять положения воинского устава и приказы командиров, клянусь ни на мгновение не забывать о своём долге и превыше всего ставить мою верность человечеству, Ауре и нашей общей мечте!

   Тут же шагнули вперёд первые из тех, перед чьими глазами загорелся вызов к вручению звания, и зазвучал чистый голос Кинан, объявляющей об их присвоении:

   – Шрёзер Бертольд Вергоффен! Именем Ауры ты объявляешься полноправным экзекутором с присвоением звания коммандер флота!

   Вергоффен принял из её рук знаки отличия, а следом уже звучало:

   – Эльма Штаг! Именем Ауры ты объявляешься полноправным экзекутором с присвоением звания рядовой!

   Когда перед глазами Римма всплыло слово "Приготовиться", он едва не дёрнулся от волнения. Впереди прошло уже больше сотни человек, в их числе – счастливая Эон Ли, непривычно строгая в новой форме, а теперь настал и его черёд.

   "Вперёд!" – сообщила ему инфосфера, и тело само собой вышло из строя, держа линию позвоночника так ровно, будто внутрь вставили титановый стержень. Пусто было в голове, не билось в ней ни единой мысли, только тепло поднималось откуда-то снизу, да так, что заалели щёки. Казалось, весь зал смотрит на него, весь зал и странная небожительница, которую он встречал уже однажды в глухих подземельях Ауры. Шаг за шагом, ровно, не медленно и не быстро, подняться по широким белым ступеням, замереть перед фигурой в мундире, посмотреть в чёрные глаза, увидеть в них насмешливый огонёк, увидеть протянутую руку со звёздами и мечами в ладони, услышать звонкое "Римм Винтерблайт! Именем Ауры ты объявляешься полноправным экзекутором с присвоением звания суб-коммандер!", коснуться на краткий миг неожиданно горячей чужой руки и тут же уступить место идущему следом.

   Через несколько часов, когда церемония завершилась, вперёд снова выступил Штраубе. Он лучился довольством и не слишком пытался это скрыть.

   – Экзекуторы! Вы все получаете семидневный отпуск и право посетить Социум. Есть, однако, правила поведения, которые вы отныне обязаны соблюдать и на которых я хочу напоследок остановиться. Во-первых, вы будете непрерывно оставаться на линии резервной связи. Во-вторых, в увольнение вы отправитесь в той же форме, какая одета на вас сейчас. В-третьих, вам настоятельно рекомендуется передвигаться группами не менее, чем по десять человек. В-четвёртых, вы не должны в своих разговорах упоминать идеологические и стратегические детали вашего обучения. Технические детали упоминать можно. Нарушение этих правил будет караться дисциплинарно, вплоть до вашего изгнания из рядов Корпуса. Вопросы?

   Вопросы были. Гул голосов они больше не порождали – сказывалось воспитание дисциплины – но находилось множество других способов продемонстрировать наставникам собственное недоумение, более приличествующих солдатам, однако не менее эффективных.

   – Считайте это частью вашей службы, – ответил на невысказанное замешательство Штраубе. – Я полагаю, нет нужды говорить вам о наметившемся противостоянии между ЭПГ и Гражданским советом? Вы все, избрав стезю экзекуторов, выбрали не только свой путь, но и свою сторону. Это будет ваше первое появление в Социуме в новом качестве, и если вы появитесь скрытно, в гражданской одежде, разрозненно – выводы будут однозначны: актор боится конфликта. Напротив, открытое появление в парадном облачении продемонстрирует, что мы не обращаем внимания на политические игры престарелых советников. Вы меня понимаете?

   Его поняли. Утром следующего дня на улицах района Альбария появились плотные группы молодых людей, облачённых в чёрные мундиры с красной отделкой, со звёздами и мечами на рукавах. Их шествие вызвало настоящий ажиотаж, и пока экзекуторы нестройной, но внушительной толпой шагали по широким проспектам, вокруг появлялось всё больше любопытных, и в конце концов выдержанный в светлых тонах шлейф вокруг чёрной колонны стал больше её самой, продолжая расти.

   Римм шёл почти в голове шествия, рядом с Эон Ли и несколькими знакомыми из своей и её учебных групп, ныне преобразованных в эскадры. Широкие уступы белых зданий, поднимающиеся из зелёной пены древесных крон, башенки и терминалы городских служб, узорчатая плитка под ногами и бескрайнее небо над головой – всё казалось непривычным, восставшим из прежней жизни. Взгляды толпы, целый калейдоскоп эмоций, хмурые лица и приветственные крики – непривычно и неудобно было находиться в фокусе такого внимания, но, как и говорил наставник Штраубе, это тоже являлось частью службы, поэтому Римм держался прямо, а если ловил адресованную ему улыбку – улыбался в ответ.

   Всё изменилось, когда экзекуторы достигли Санкторума. Просторные проспекты сменились куда более узкими улицами, на которых теснилось множество аккуратных каменных домиков и небольших дворцов, перемежаемых скверами и ротондами. Здесь уже не было случайной и весёлой толпы, люди стояли на тротуарах едва ли не шеренгами, наблюдая за вызывающе вторгшимися в их город нарушителями спокойствия. Всё чаще попадались группы граждан с белыми повязками на руках, развернувшие над головами мобильные проекции с лозунгами "Нет оккупации", "Остановим возрождение культа насилия" и даже "ЭПГ – узурпаторы".

   – Кто это? – поинтересовалась Эон Ли. – Они похожи на идиотов.

   – Сейчас узнаем.

   Римм выделил кубическую область реальности вокруг группы демонстрантов и отправил запрос в информационную сеть Ауры, сделав пару уточняющих пометок. Ответ пришёл незамедлительно:

   – Общественное движение "Свободная Аура". Выступают против "милитаризации, возрождения культа насилия, узурпации Экипажем постоянной готовности права принимать стратегические решения относительно будущего всего человечества".

   – Совет расстарался?

   – Почти наверняка. А вот почему нас об этом не предупредили...

   – По мне, так специально. Обычный метод наставников – без подготовки в воду, и плывите, как можете. Будете захлёбываться – выручим, не будете – молодцы.

   – Неуютно, знаешь ли, под всеми этими взглядами.

   – Тут ты прав. Дать бы им больн... Эй, смотри, а там кто?

   Вдоль дороги стеной разместилось не меньше сотни людей в разнообразной одежде всех оттенков зелёного. В руках они держали щиты с изображением меча и звезды и смотрели на экзекуторов куда дружелюбнее.

   – Это что же, в нашу поддержку?..