Текст книги "Бросок за мечтой (СИ)"

Автор книги: Андрей Балабаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

   – Вывод ясен, боги и демоны? Либо мы успешно вскрываем эту консервированную цивилизацию, либо она безвозвратно портится. И мы заодно. Аура, насколько далеко зашла деградация наших личностей?

   – Умеренная дисфункция надъядерной зоны, актор. Явления дезадаптации, десинхронизации, расстройства приоритетной зоны могут проявиться в случае распространения общей дисфункции на область ядра и последующей за этим эрозии базовых структур. Последствия – полная утрата работоспособности, широкий спектр расстройств психики, объективная деменция на финальной стадии.

   – Благодарю. Формулирую задачу: необходимо подготовиться к расконсервации общества, колонизации, потенциальному столкновению с техногенной цивилизацией. Отрицательные факторы: мы почти полностью утратили мотивацию, набор активных личностей лишается целостности и волевых качеств, имеется необходимость принятия стратегических решений в условиях недостаточного информационного обеспечения.

   – Постой. Давай проясним кое-что. У нас нет однозначных догм касательно действий при встрече с чужим разумом. Ответственность за решение возложена на нас. Твоё решение – война?

   – Увы, Кинан. Тебя прошу я именно об этом – ты воин наш.

   – И вариант иной ты не рассмотришь?

   – Какой же, милое созданье?

   – Продолжить путь.

   Повисла тишина. Тот, кого называли актором – бледное, непримечательное лицо, чёрные глаза – с улыбкой замер и сидел так несколько секунд. Потом пошевелился и продолжил, но в голосе его теперь звучали иные ноты: там прорезалось что-то твёрдое, острое и неподатливое.

   – Ещё кто рассмотреть такой исход желает?

   – Технокомандование видит в этом меньший риск, чем в случае начала войны при огромной массе неизвестных.

   – Социокомандование считает такое решение неосуществимым.

   – Биокомандование последует решению повелителя.

   Кинан встала. Чёрная грива разметалась по плечам, губы сжались в прямую линию.

   – Ты понимаешь, на что идёшь, актор?

   – Вполне.

   – А мне кажется, ты утратил чувство реальности. Знаешь, как это выглядит со стороны? Как полная некомпетентность и совершенно дикая авантюра. Аура – не военный объект. Гипотетический противник – неизвестной мощи и возможностей. Тыла – нет. И в таких условиях ты готов рисковать конфликтом с неизвестной цивилизацией?

   – У нас нет выбора.

   – Это чушь! Найди своему упрямству должное объяснение, иначе я прекращу исполнение своих полномочий!

   Два взгляда столкнулись над чёрным каменным столом – почти материальные, почти видимые. Пламя и лёд; яростная, как язык пламени, астрокоммандер, и тусклый, жёсткий, словно бы безучастный человек напротив неё – он так и не поднялся со своего места и выглядел как диктатор, преданный армией. Прочие члены ЭПГ молчали, не вмешиваясь в противостояние двух наиболее волевых и упрямых своих товарищей.

   – Мы сходим с ума.

   – С ума здесь сходит кто-то один!

   Актор вздохнул и черты его разом утратили остроту.

   – Не хотите признаться даже себе? Тогда я признаюсь за вас. Мы сходим с ума – медленно, но уверенно. Посмотрите на себя. Речь. Поведение. Мотивация. Столетия одиночества и ответственности изувечили нашу психику. Нам нужна эта планета. Любой ценой. Пусть даже сожжённая – но нужна. Стратегические интеллекты Ауры загружены этой проблемой в течение последних двухсот часов. Они обещают нам семидесятипроцентную вероятность того, что если в системе Мечты имеется технологическая цивилизация, она находится на более низком по сравнению с нашими возможностями уровне развития. В противном случае мы наверняка обнаружили бы достаточно очевидные следы её деятельности – хотя бы прошлой.

   Кинан опустилась на своё место. Пламя не потухло, но стало чуть менее ярким: меч убрали обратно в ножны.

   – И ты решил устроить маленький невинный ксеноцид, устав от бесконечного ожидания. Что ж, вполне понимаю.

   – Только если попытки достижения приемлемого результата при помощи коммуникации провалятся.

   – Ты всё ещё не понимаешь, на что идёшь, Виндик, – в голосе астрокоммандера сквозила усталость. – Первый потенциальный контакт человечества с иным разумом. Первое прикосновение к чуду, вероятно, самому редкому во вселенной. Всё это ты без колебаний готов принести в жертву. Кто будет тебе судьёй?..

   – Я сам, ибо мудр и стар. Знаешь, какой я древний? Если бы у меня росла борода, сейчас она была бы длиной не менее километра. Никто не станет лучшим судьёй для моих грехов.

   – Не понимаю, как твоя виртуальная борода может служить аргументом в нашей дискуссии. Аура технически совершенна. Мы способны избежать риска и продолжить полёт, выполняя таким образом основную задачу. Если на одной чаше весов будет война, а на другой – лишняя тысяча лет, не очевиден ли выбор?

   – Да, всё так. Мы можем найти подходящие астероиды, переработать в массу, построить ускорители и стартовать к следующей звезде – технических проблем нет. Ты забыла лишь об одном: "Аура" несёт в себе общество, и предел его прочности к настоящему моменту достигнут. Если полёт затянется ещё на тысячу лет, к цели прибудет корзина безвольных овощей во главе с обезумевшим ЭПГ. Социальная энтропия в закрытой системе. С ней не справятся ни адаптивная автоматика, ни рециркуляция личностей, ни вся мощь ЧИИ – се есть объективный закон, и последствия его действия обходить становится всё труднее. Я исключаю вариант продолжения полёта из рассмотрения. Вы повинуетесь?

   Молчание. Четыре кивка.

   – Хорошо. Тогда вопрос: какие действия необходимо предпринять для консолидации общества в грядущем кризисе? Знаю, это во многом вне пределов наших полномочий, и всё же? Гражданский совет явно не справится с задачей, а мы не можем быть безучастны.

   – Учитывая сложность проблемы и необходимость действовать окольными путями...

   – Давай же, Тайо! Я знаю, говорить ты любишь и умеешь, но изложи сейчас нам суть решения.

   – Конечно. Мы не можем заставить всё население самоорганизоваться или сменить жизненные приоритеты. Значит, необходимо выделить прогрессивную группу, объединённую некой задачей, и сделать её локомотивом прогресса и проводником наших руководящих воздействий. В древности такие группы назывались "партиями" или "политическими организациями".

   – И какую идею ты положишь в основу этой "партии"?

   – Пока не знаю. Но несомненно, решение найдётся.

   – Я знаю, какую.

   – Да, Кинан?

   – Раз уж ты твёрдо встал на путь потенциального конфликта, глупо без толку разбрасываться человеческими ресурсами. Давай создадим из них армию.

   – Армию?..

   – Ага. Чему ты удивляешься? Я бы желала получить в своё распоряжение несколько сотен... или даже тысяч людей. Это положительно скажется на устойчивости нашей обороны, ибо внесёт дополнительный вариативный элемент в алгоритмы боевых сетей и повысит автономность боевых единиц.

   – Что ж, так и сделаем. Вопрос будет вынесен на рассмотрение Гражданского совета немедленно. Всем приступить к исполнению своих обязанностей согласно принятым решениям. Аура начинает торможение.

   ***

   Глаза Эон Ли светлые, почти янтарные – солнечные лучи падают на лицо, заставляя их светиться изнутри. Золотистые оттенки идут ей больше всех остальных – ведь это и цвет её кожи, наполненной солнцем и едва-едва бронзовеющей, и цвет глаз, так похожих на прозрачную окаменевшую смолу, и цвет волос, роднящий их со спелой пшеницей. Лёгкая симпатия к этой девушке сопровождала Римма с первого дня их знакомства, но мысль о том, чтобы взглянуть на неё отстранённо, как на эстетически привлекательный объект, не примешивая к этому собственного субъективного отношения, пришла в его голову лишь сейчас. Римм смотрел – и неожиданно для себя приходил к выводу, что она красива. Красива вполне объективной красотой, когда к оценке привлекательности и чистоты линий не имеют отношения ни текущие биохимические процессы в организме наблюдателя, ни его личные пристрастия – только древнее, огранённое тысячами лет цивилизации чувство прекрасного.

   Они отдыхали на одной из бесчисленных террас Экопарка, среди лабиринта подъёмов, спусков, тропинок и ручьёв. Далеко внизу журчала вода, скрытая древесными кронами, лес на тысячу голосов нашёптывал свою вечную мелодию, собранную из шелеста, птичьих песен, скрипов и шорохов, а высоко в небе, ленивые и воздушные, плыли стаи кучевых облаков. Временами они наползали на солнце, и тогда лесной сумрак густел, яркие цвета становились мягче, природа впадала в строгую задумчивость, забывая про двух людей – но солнце опять выглядывало из-за белых пушистых спин, его лучи раскрашивали площадку яркими пятнами, и лес вновь улыбался, радуясь своим нежданным гостям.

   Эон Ли опиралась о деревянные перила, блуждая взглядом где-то в сплетении ветвей глубоко под ними. Её меланхоличное настроение отчасти передалось Римму – он находился в состоянии уютного покоя, какого не испытывал со дня выпускной церемонии, и теперь, прислонившись к тем же перилам, беззастенчиво разглядывал девушку, любуясь чертами её лица.

   – Эй, Ли!

   – Чего тебе?

   – Ты знаешь, что ты красивая?

   Это на какое-то время вывело её из задумчивости – по крайней мере, на Римма она посмотрела так, словно видела его впервые в жизни.

   – Ты кто? Мой знакомый Винтерблайт такого сказать не мог.

   – Как жестоко. Ты совсем не романтична.

   – Да и ты тоже... был, по крайней мере.

   – Всё бывает в первый раз. Зато ты вышла из анабиоза, а то мне начинало казаться, что я позвал на прогулку морфа.

   – Прости уж, что я такая ужасная.

   Она выпрямилась и потянулась, растягивая каждую мышцу своего гибкого тела, потом скосила глаза на спутника.

   – Может, хватит бесстыдно пялиться?

   – Я только начал. Ещё минут пять, ладно?

   – Что поделать. Я дарю тебе эти минуты, так что вспоминай мою щедрость. Дай лимонад.

   – Ты всё ещё не решила?

   Вопрос застал её врасплох. Лицо девушки помрачнело, она сделала большой глоток из бутылки и отвернулась.

   – Нет. Времени остаётся мало, я знаю. Но... нет. Ещё не могу.

   – Успокойся. У меня то же самое.

   Эон Ли повернулась назад, вскинув брови – Римм нечасто видел её удивлённой, и увиденное ему понравилось.

   – Ты? Хочешь сказать, что тоже не сумел сделать выбор?

   – Ага. Знаешь же, что я хотел в ЭПГ. После того, как стажировку отменили, я не могу выбрать ни одного направления. А ты почему?

   Она присела рядом, прислонившись спиной к гладкому дереву.

   – Мелкое всё. Всё в нашем мирке кажется таким незначительным, что ни к чему неохота прикладывать ум и руки. Рисовать для пары десятков зрителей? Создавать скульптуры, на которые никто и никогда не посмотрит? Да и что в этих скульптурах изображать, если вот уже сотни лет не происходит ничего нового? Не знаю, Римм. Я запуталась. Потеряла всякую мотивацию – а ведь было раньше и вдохновение, и полёт... Хотела создать что-то значительное, прекрасное, чтобы оно запомнилось на века. А теперь...

   Он взял её за руку. Эон Ли не сопротивлялась. Прохладные пальцы чуть сжались.

   – Значит, будем двумя изгоями, пока что-нибудь не придумаем.

   Сплетались аллеи, трещали белки, дорожки сворачивали, путались, заканчивались тупиками и снова бросались под ноги, чтобы увести куда-то в сторону, показать ещё один затерянный уголок пятнистой шкурки Экопарка – старинного детища десятков поколений, пытавшихся создать совершенный лес. Каждое вносило что-то своё, каждое оттачивало идеи предшественников с неиссякаемым трудолюбием, почти фанатизмом – их единственный кусочек природы был достоин стать шедевром, какого руки человека не создавали ещё ни разу. Финальные штрихи всё ещё вносились, но теперь это были не широкие мазки художника, не оточенные движения скульптора, а лёгкие, невесомые касания, тончайшие линии, возводящие экопластику в абсолют: отдельные деревья, радиус изгиба тропинок, тонкий баланс между видами, даже форма мельчайших элементов ландшафта – всё складывалось в единую живую картину. Труды не пропали зря. Римму нравились эти места, нравились несмотря на свою искусственность, или, быть может, именно благодаря ей – потому что искусственное, достигнув подобного совершенства, становится на один уровень с творениями природы, перестаёт отторгаться ею и начинает жить собственной, странноватой, но всё-таки жизнью.

   Из зарослей дёрена выглянула мордочка любопытной лисы. Эон Ли ухватила Римма за плечо, разворачивая его к чуду, и они застыли, любуясь рыжим зверьком, пока лиса, настороженно нюхая воздух, подбиралась к ним поближе. Несколько раз она отступала в своё убежище, но любопытство пересиливало опасения и острый нос снова тянулся в сторону незнакомцев. Возможно, она и дала бы себя погладить, но в ясном небе прозвучал гром, и лиса метнулась обратно в кусты.

   Из грома родилась мелодия. Они стояли, задрав головы, а музыка, прогремев пронзительно и сурово, оборвалась так же внезапно, как началась.

   – Это...

   – ЭПГ, – изо всех сил стараясь сохранить будничный тон, проговорил Римм.

   – А что они...

   Её снова прервали. Сверху, снизу, со всех сторон зазвучал резкий голос, до предела насыщенный непривычными интонациями. Голос звенел и переливался, как цветок, сделанный из металла.

   – Внимание! Говорит Экипаж постоянной готовности. Близится завершение полёта, с гордостью сообщаем мы. Аура достигла системы Мечты и начинает манёвр торможения. Нас ждёт новый мир. Века ожидания закончены, впереди – века созидания. В эту эпоху твёрдость и благородство духа будут нужды каждому из людей, как никогда ранее. Мы желаем каждому обрести счастье в конце пути.

   Голос сменился женским: чуть более нежным, но таким же холодным.

   – Внимание! Ближайший год будет отмечен изменениями в режимах функционирования и жизнедеятельности Ауры. Аура в зоне повышенного риска. Строго соблюдайте технические инструкции Экипажа постоянной готовности. Учения по отработке действий в критических ситуациях будут проводиться без предварительного уведомления. Помните: начинается манёвр торможения. Возможны незначительные колебания силы тяжести, кратковременные неприятные ощущения. Использование воздушного транспорта запрещается, принудительное отключение будет произведено немедленно. Данное сообщение будет транслироваться информационными каналами в течение суток. Мы желаем каждому обрести счастье в конце пути.

   Умолкли голоса, снова зашевелился придавленный их тяжестью лес, но в ушах Римма всё ещё звучали невозможные, фантастические слова. Двое молча смотрели друг на друга.

   – Кажется, они вторглись в зону ответственности Совета, – выдавил наконец Римм. – Дали прямые рекомендации, касающиеся нравственных ориентиров. Будет скандал.

   Эон Ли ещё несколько секунд смотрела сквозь него, потом встрепенулась и в глаза её вернулись янтарные огоньки.

   – Какие рекомендации, мудрец брадатый! Нам транспорт отрубили, а мы... Мы где вообще?

   – В Экопарке.

   Она погрозила Римму кулаком.

   – На задворках мира мы, вот где! Хорошо, если к завтрашнему дню выберемся.

   – Ты что, куда-то спешишь?

   – Коне... – девушка осеклась. – Хотя что это я. В городе сейчас, наверное, такое творится...

   Она улыбнулась каким-то мыслям, просветлела, потом решительно взяла Римма за руку.

   – Будем идти пешком!

   ***

   Чаша Зала собраний наполнилась до краёв – впервые за много лет. Тысячи людей продолжали подходить, заполняя все свободные места на уступах амфитеатра. Город пробудился от спячки, его разворошили, как муравейник, и множество потерянных лиц обращалось теперь к единственной направляющей силе, которую они знали – высокому куполу, средоточию власти Гражданского совета, единственному источнику закона и организации в их уютном многовековом социуме. Для тех, кому не хватало места, открылись трансляции: как и в день исполнения Песни, полотнища стереопроекций развернулись повсюду, где за ними было удобно наблюдать, и город с высоты птичьего полёта казался кораблём, поднявшим сотни мерцающих парусов. Высоко в темнеющем небе парило огромное знамя Ауры, придавая жёлто-розовым от заката улицам откровенно апокалиптический вид. В каком-то смысле это наблюдение было верным: пока Римм пробирался по непривычно многолюдному проспекту к Залу собраний, ему навстречу попадалось множество людей, чей мир в самом деле рухнул или готов был обрушиться уже завтра. Они инстинктивно сбивались в кучки, пытаясь в обществе себе подобных найти ускользающую опору, но, непривычные к обсуждению глобальных проблем, неловко молчали или заполняли возникшую паузу ничего не значащими разговорами. Молодёжь реагировала спокойнее – кое-где танцевали, смеялись, пели, в других местах оживлённо дискутировали, но необычно яркие цвета одежды, вычурные причёски, даже взгляды – всё выдавало внутреннее напряжение, которое копилось, несмотря на неумелые попытки сбросить излишек в окружающее пространство.

   Так и не пристав ни к одной группе, Римм пробрался в амфитеатр и нашёл себе место на самом верхнем ярусе, по соседству с несколькими выпускниками факультета Искусства, одетыми так, будто они на собственном примере собирались сдавать практическую работу по художественному дизайну одежды.

   Заполняя тягучие минуты, летела незатейливая мелодия. До начала заседания оставалось ещё полчаса, и зрители занимали себя, как могли – едой, разговорами, а кое-кто даже сном. Римм наблюдал за советниками. Отделённые от трибун низкой прозрачной стенкой, они походили на лабораторных мышей – серенькие в своих традиционных одеждах, подчёркнуто занятые, не обращающие внимания на поднявшуюся над головами людскую волну. Следить за ними было интересно: среди советников возникали течения, незаметные случайному взгляду, но вполне различимые для внимательного наблюдателя, формировались группы, порой неустойчивые, аморфные, но иногда – на удивление стойкие. Одна из таких групп держалась уже довольно долго и распадаться явно не собиралась – Римм принялся следить за ней, отмечая, как различается поведение советников внутри от поведения их коллег, находящихся снаружи – больше сосредоточенности, меньше разговоров, перемещений, случайных жестов. Вне всякого сомнения, обнаруженная фракция состояла из единомышленников, имеющих уже согласованные, устоявшиеся взгляды и мнения. Время от времени она выбрасывала щупальца эмиссаров и притягивала новых сторонников, оседавших на периферии. Была и другая группа – меньших размеров, более плотная, окопавшаяся в юго-западном секторе. Эти вели себя ещё более отстранённо и с первой группой не контактировали – Римм идентифицировал их как "оппозицию", причём заранее готовую к неудаче.

   Ударил гонг. Под затухающий звон на трибуну взошёл председатель и объявил начало внеочередного заседания Гражданского совета. Скованность его была хорошо заметна, и даже гимн Ауры, заигравший следом, звучал не звонко и торжественно, как обычно, а словно бы приглушённо. Люди ждали. Ожидание висело в воздухе, обесцвечивая ритуальные фразы и размывая все посторонние элементы, не имеющие отношения к грядущему представлению. Люди ждали чуда, однако Свенссон, не теряя присутствия духа, довёл начатое до конца.

   – Товарищи! Позвольте огласить повестку нашего заседания. Первое: доклад актора Ауры, командующего Экипажа постоянной готовности Деуса Виндика о перспективах завершения полёта и возникающих, в связи с этим, задачах. Второе: обсуждение, дебаты и голосование по внесённым в докладе предложениям. Мы намеренно не регламентируем данное заседание, так как важность и нестандартность возникших вопросов требуют...

   Он продолжал говорить, но мало кто уже обращал внимание на председателя – многоголосый шёпот возносился над Залом собраний, накрывая его плотным облаком удивления, изумления, порой даже страха – не забытого давным-давно страха перед прямой угрозой, но страха вторжения чего-то неожиданного и нового в уютный, предсказуемый мир.

   От портала входа по направлению к пустующему с начала времён сектору кресел шагали пятеро. Чёрно-красные мундиры, длинные плащи, твёрдая походка – Экипаж постоянной готовности в полном составе шествовал к своим законным местам, и огромная проекция за спиной Свенссона демонстрировала их шествие в мельчайших деталях.

   Первым шёл худощавый мужчина, неестественно бледный, с резкими чертами лица и ёжиком тёмных волос на голове. Застёжку его плаща украшал герб Ауры, заключённый в зубчатую корону. Символ узнавали: никто и никогда не видел актора вживую, однако эмблемы командований Экипажа ежегодно появлялись в сообщениях Университета об очередной партии выпускников, избравших в качестве своей работы Служение.

   Следом за актором чеканила шаг высокая и стройная девушка. Смоляные волосы вторым плащом падали ей на спину, развеваясь при ходьбе. Герб на её фибуле дополнялся мечом – символом астрокоммандера, ответственного за оборону и навигацию.

   Двое – юноша и девушка – шли рядом. Их можно было принять за брата и сестру: оба светловолосые, одного роста, грациозные. Социокоммандер – с причёской, собранной в короткую косичку и книгой в гербе. Его спутница оставила светлые, почти белые пряди свободно развеваться, а цветок на её фибуле, единственный из всех символов, оказался не золотым, а ярко-зелёным.

   При виде знакомых лиц Римм от удивления перестал дышать, но его примеру последовали не все – гул удивления ясно давал понять, что граждане хорошо помнят, кто исполнял Песнь Ветра в этом году.

   – Это же она! – воскликнули над ухом. – Сияй, Белая дева!

   Крик подхватили и он покатился по ступеням амфитеатра, взлетая и опадая. Римм морщился, но улыбка предательски растягивала губы: веселье поднималось изнутри оранжевыми искорками. Шествие ЭПГ выглядело теперь совсем по-иному – за фасадом мрачной торжественности скрывались не лишённые живых эмоций люди, пусть и наделённые довольно своеобразным юмором. Узнал он и суровую Кинан. Странным образом она казалась ему давней знакомой, хотя встреча их была единственной и недолгой – а мысль о том, что из пяти командующих ему, возможно, одному во всём огромном зале, знакомы сразу трое, и вовсе извратила атмосферу собрания, наполнив её озорством и тёплым спокойствием.

   Замыкал шествие угрюмый человек с худым лицом и пламенеющей шевелюрой. В его гербе виднелся атом – знак технокомандования.

   Члены ЭПГ, заключённые в перекрестье взглядов, заняли свои места. Замолкла аудитория.

   – Слово предоставляется актору Ауры, Деусу Виндику, – председатель завершил ритуал, освобождая трибуну. Римму показалось, что он хотел сказать что-то ещё, но сдержался. Две фигурки прошли почти рядом, ничем не выдав, что заметили друг друга. Свенссон вернулся к советникам, Виндик занял его место – куда как менее крупный, но ничуть не менее внушительный: от строгого мундира веяло мрачной древностью, залпами орудий, штабными картами, клиньями танков и стаями стратосферных ракет. Он так походил на суровых военачальников, украшавших своими фотографиями пособия по истории, что испортившая этот образ весёлая улыбка вызвала у Римма недоумение, граничащее с разочарованием. Актор, меж тем, и не думал соответствовать образу – продолжая улыбаться не просто весело, но теперь ещё и хитро, он склонил голову набок, помахал рукой зрителям и повернулся спиной.

   Изображение на стереопроекции изменилось. Оно налилась чернотой, а в черноте появилась звёздочка – совсем крохотная и одинокая. Актор воздел к ней руки, уподобляясь гербу Ауры, и звёздочка начала расти – медленно и неспешно, превращаясь в туманный, голубовато-белый кружок. В этой картинке уже можно было узнать планету – размытый, нечёткий диск явственно нёс следы атмосферы, порождающей облака водяного пара. Постояв несколько секунд в полной тишине, Виндик снова обернулся к залу.

   – Это Мечта, – заявил он без всякого вступления. – Наша цель. Мы будем там через год.

   Тихо, спокойно, буднично произнёс он фантастические слова и замолчал вновь. Когда терпение аудитории истончилось до крайности, актор продолжил – так, словно вдруг вспомнил, зачем он вообще явился на заседание.

   – Все вы, надеюсь, понимаете, что это означает. Аура будет вскрыта, начнётся колонизация. Испытание нашего духа, нашей воли и нашей силы. Время применить накопленные и сбережённые навыки, и время, – тут он опять сделал паузу, оглядывая амфитеатр, – исполнить долг. Наш долг, как человечества. Я не буду перечислять все данные, полученные астрокомандованием с помощью наблюдений – эта информация уже размещена в свободном доступе. Я не буду говорить о перспективах колонизации – её программа утверждена столетия назад и адаптируется автоматически. Единственный вопрос, который требует вынесения на рассмотрение Гражданского совета, звучит так: какие меры следует предпринять для обеспечения безопасности Социума и разрешения потенциально возможных кризисных ситуаций, связанных с завершением полёта? Экипаж постоянной готовности сформулировал развёрнутый ответ на этот вопрос. В дополнение к стандартным процедурам безопасности и группировке средств технического характера, находящейся в распоряжении ЭПГ, необходимо сформировать силы безопасности в составе Социума, объединив, таким образом, две системы единым стержнем. Мы считаем необходимым и достаточным набор десяти тысяч добровольцев, которые, пройдя обучение и получив соответствующее оснащение, будут готовы поддержать ЭПГ в любой ситуации, от техногенной аварии до вооружённого конфликта. Считаю такую меру чрезвычайно важной для обеспечения повышенной безопасности Ауры на конечном участке её полёта. Все желающие могут ознакомиться с подробным обоснованием, я озвучу лишь основные моменты. Первое. Создание единой системы ЭПГ-Социум увеличит оперативность принятия решений, касающихся обеспечения безопасности, более чем в два раза. Второе. Дополнительный контингент специалистов повысит эффективность работы ЭПГ и устойчивость его служб в кризисных ситуациях. Третье. Наличие людей-операторов повысит боеспособность наших оборонительных систем, в зависимости от ситуации, в диапазоне от двадцати до трёхсот процентов. И последнее, – к концу речи актор вновь стал походить на старинного военачальника, непреклонного и сурового, чеканя слова и практически заморозив мимику, – глобальное моделирование, проведённое стратегическими интеллектами Ауры, предполагает возникновение нештатных ситуация различной степени тяжести в подавляющем большинстве вероятностных линий. Показатель, означающий уровень готовности к их предотвращению, минимизации, устранению, имеет средневероятный уровень в 0.82. Предложенные меры позволяют повысить этот показатель до 0.91. Считаю, что сказанного вполне достаточно для принятия Гражданским советом взвешенного решения. Благодарю за внимание.

   Актор сошёл с трибуны и направился к своему месту. Члены ЭПГ весело аплодировали предводителю – совершенно не обращая внимания на молчащий амфитеатр. Звякнули колокольчики.

   – Совет объявляет десятиминутное совещание.

   Голос председателя звучал глухо.

   ***

   Он был готов к бою. Более того – этого боя он ждал давно и в победе не сомневался. Римм даже позавидовал целеустремлённости и решимости председателя: сам он вряд ли смог бы стоять вот так, перед всей Аурой, с лицом торжественным и решительным, в полной готовности отстоять именно те решения, которые считаешь единственно верными. Свенссон – мог: потому он и был председателем Совета, потому и стоял сейчас, фактически, лицом к лицу с актором – самым могущественным человеком во всём их мире.

   Десять минут совещались фракции Совета, десять минут ряды притихших зрителей, как конденсатор, накапливали заряд ожидания и тревоги, и хотя в этом море оставалось ещё немало островков беззаботности, настроение зала изменилось и очень сильно: те, кто, подобно Римму, сохраняли достаточную зрелость рассудка, подключились к фону общей проблемы, и наиболее инфантильные, пришедшие из праздного любопытства, терялись в строю упорядоченных единым полем сердец.

   Свенссон стоял на трибуне, купаясь в штормящем сплетении мыслей-взглядов. Он, в отличие от актора, никак не нарушал свой образ готового к битве воина – но воина не холодного и расчётливого, а яростного и яркого, не на генерала и стратега он походил, а на харизматичного вождя древности, и церемониальный алый плащ добавлял ему ещё больше сходства.

   – Уважаемые граждане, члены Экипажа постоянной готовности и советники! Товарищи уполномочили меня огласить нашу общую точку зрения на поставленные перед нами вопросы, выразить наше общее мнение и, – он обвёл зал пронзительным взглядом, – наши сомнения. Причина, по которой мы собрались на это заседание, имеет объективную и первостепенную важность. Гражданский совет готов приложить все усилия, чтобы совместно с гражданами и структурами Ауры работать над решением возникающих задач и проблем – это не нуждается в подтверждении. Но сегодня мы не услышали технических предложений. Сегодня мы не обсуждаем наше будущее. Сегодня перед нами поставлен вопрос изменения структуры Социума – вопрос небывалый и крайне неоднозначный.

   С самого начала повышая градус своей речи, председатель внезапно перешёл на спокойный, деловой тон: до этого было личное, формирующее отношение к вопросу на уровне эмоций, теперь – только объективное, пища для разума.

   – Уважаемый актор упомянул о силах безопасности и добровольцах, но я назову вещи своими именами: нам предлагают создать армию. Армию! Нам известно, что Аура оснащена автоматическими оборонительными системами, способными отразить любую угрозу. Очевидно также, что опасность, с которой эти системы не смогут справиться, будет совершенно непреодолима для любых "добровольцев". Так для чего же уважаемому актору нужна армия? Для каких операций, для каких действий? Быть может, для нападения? Да, для наступательных действий нужно больше, чем автоматика. Но куда мы собираемся наступать? Оставлю этот вопрос без ответа – но ненадолго, уверяю вас, ненадолго.

   Проекция за его спиной изменилась: теперь из неё глядели рассветные солерские берега, усыпанные толпами зрителей. Камера зафиксировала белую точку над водной гладью, быстро приблизила её, и вот уже все присутствующие могли рассмотреть одухотворённое лицо исполнительницы Песни. Изображение замерло, сдвинулось влево. Рядом всплыли кадры недавнего шествия членов ЭПГ через Зал собраний. Одно из лиц тут же увеличилось и разместилось рядом с первым, так, что сомнений не оставалось – та, что исполнила Песню ветра и та, что зовётся биокоммандером Ауры – один и тот же человек. Свенссон торжествующе взглянул на своих соперников.