Текст книги "Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков"

Автор книги: Андрей Еремин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

10

Возрастая в христианской жизни, человек поднимается по лестнице со множеством ступеней. И максимальное значение Евхаристия приобретает для него не с момента воцерковления, а спустя какое‑то время.

Отец Александр говорил, что цветок выращивается долго, рост происходит постепенно. И если человек пытается сам «вломиться» к Богу, здесь что‑то не так. Люди часто не выносят в сознание мотивы своих действий, которые связаны с магическим отношением к таинствам. Так, некоторые крестят детей, чтобы они не болели, или причащаются ради того же.

Батюшка рекомендовал почаще задавать себе честный вопрос – зачем я это делаю? Чего я хочу этим добиться?

Однако осознавать, что подобное потребительское отношение – низко, ещё не значит преодолеть свою психологию раз и навсегда. Вытравить это нельзя. Это может быть вытеснено только любовью к Христу, которая пробуждается в душах постепенно. Когда отец Александр её видел, тогда он и давал своё благословение на более частое участие в таинствах.

Всё, что делали его чада, батюшка рассматривал сквозь призму гармонии. Почему человек хочет часто причащаться? Как ведёт себя потом с другими людьми? Как он трудится и проводит свой досуг? Ведь всё должно служить гармонизации человека.

Но все‑таки не случайно периоды наиболее интенсивного духовного роста в истории Церкви совпадали с активным участием христиан в Евхаристии; ученики Господа получили обещанное Иисусом – жизнь в избытке.А вот самые печальные столетия и в Восточной и в Западной Церкви – это время, когда практиковался порочный обычай редкого причащения.

Батюшка говорил: «Раз единение человека с Богом – предельный смысл человеческой жизни, то, конечно, частое Причастие является положительным фактором».

Поначалу он устанавливал для своих прихожан правило Серафима Саровского – причащаться один раз в месяц. Если его потом просили о более частом Причастии, он благословлял приступать к Таинствам раз в три недели, и так далее вплоть до еженедельного причащения и даже до разрешения подходить к Чаше на каждой Литургии, на которой присутствуешь.

Протоирей Николай Афанасьев писал: «Евхаристия есть трапеза Господня, на которую Господь призывает всех и которая совершается для всех, собранных вместе. Быть участником Евхаристии означает быть участником трапезы Господней, но быть участником трапезы означает вкушать от неё. Иного участия в Евхаристии не может быть и иного участия не было, начиная с первой Евхаристии, совершенной апостолами после Пятидесятницы. Это было предание, которого строго держалась древняя Церковь…Только те, кто вкушал пищу на трапезах, были её участниками, а кто не вкушал от трапезы, тот не только не был её участником, но и не мог на ней присутствовать» [177]177
  Афанасьев Н. Трапеза Господня. Рига, 1992, с. 73.


[Закрыть]. Отец Александр мог бы подписаться под каждым этим словом.

В одной из исповедей он говорил:

«Сам Господь призывает нас на Вечерю Божию. Вечеря – это праздник, Вечеря– это радостное общение, Вечеря – это торжество любви. Общение с Господом и между собой, любовь Божия и наша».

А любимый батюшкой св. Иоанн Кронштадтский писал: «Бедствие для души долго не причащаться Святых Тайн: душа начинает смердеть страстями, сила которых возрастает по мере того, как долго мы не сообщаемся со своим Жизнодавцем».

Этого же мнения придерживался и Феофан Затворник: «Унас нынче говорят даже, что грех– часто причащаться, иные толкуют, что нельзя раньше шести недель причащаться… Не обращай внимания на эти толки – причащайся так часто, как потребно будет, ничтоже сумняшеся. Старайтесь только всячески приготовляться, как должно, и приступать со страхом и трепетом, с верою и сокрушением, и покаянным чувством».

Что касается подготовки к Причастию, отец Александр рекомендовал думать про себя так: «Независимо от того, много или мало я готовился, я знаю, что подготовился недостаточно». А после Причастия хотя бы несколько дней или даже один день предоставить себя Господу. Стараться как можно дольше сохранить в себе благодать. И смотреть, как провёл следующую неделю.

Вообще же батюшка считал, что вхождение в таинства должно идти параллельно всем прочим направлениям духовной жизни, не выделяться особенно на фоне других дел, освещённых евангельским словом.

А пока мы духовно росли, он в своих проповедях не переставал говорить о важности Причастия для нашей сокровенной и вечной жизни:

«Господь захотел воплотиться в том, что нам всем необходимо. Плоть пшеницы и кровь виноградной лозы – пища человеческая– стали Его продолжающимся Воплощением среди нас, чтобы показать нам, что Господь есть не только далёкий и Всемогущий, но что Он есть Тот, Чье дыхание нас поддерживает, Чья сила каждую секунду даёт нам бытие.

Отныне Его человеческая кровь и Его Божественная непостижимая сила и жизнь как бы переливаются в нас, и Он, являясь Человеком и Откровением Божиим, присоединяет нас, земных, слабых, тленных, смертных, – к Небесному.

Это надо ощутить, это надо пережить, это надо понять всем сердцем. И это надо сохранить! Если такова любовь Господня, что она себя отдаёт нам, как бы растворяясь в нас, то мы можем воздать Господу только тем, что свет этой любви сами принесём в жизнь».

Просветление, возрождение души оказывается для нас возможным только тогда, когда мы преломляем Хлеб Жизни. «Это откровение Божьего присутствия, которое необходимо и целительно, и в огне которого сгорают все наши грехи… Если мы не идём этим путём, то останавливаемся и кружимся на одном месте».

Батюшка сравнивал духовные усилия человека, который редко причащается, с трудом Сизифа, когда тот тащил камень наверх, а он скатывался обратно, и так бесконечно. И ещё он говорил: «…очень важно, чтобы действовал Господь в нас, а не мы. Только тогда мы сможем избавиться от корня греха, который есть самость, эгоизм».

Говоря об отношении к Причастию, делясь своим опытом, отец Александр и в этом обновлял смысл христианской жизни. Батюшка так подбирал слова, чтобы мы поняли (как это понимали первые христиане), что речь идёт о конкретном делании: надо наполниться Силой Господа. Мы должны пропитаться Христом насквозь, слиться с Ним в своей жизни. Это не внешнее подражание,но сознательное движение ума и сердца, чтобы в Него облечься реально, соединиться с Ним всем свои существом. Тогда мы узнаем свой Путь, Истину и Жизнь.

Отец Александр говорил: «Кто хочет облечься во Христа, принять Его в своё сердце, тот должен систематически, по возможности достаточно часто приходить к Святым Тайнам. Потому что не только Слово Божие, но Сам живой Христос Спаситель присутствует за каждой обедней, за каждой Литургией.

Он приходит к нам, снова воплощаясь на Святом алтаре и в Святых Дарах, отдавая Себя так, чтобы мы были рядом с Ним– Он в нас и мы в Нём».

11

Чтобы участвовать в Жертве Христа в Евхаристии, надо сначала «родиться от Бога», стать членом мистического Тела Господа – Его Церкви. Превращение в детей Божиих и членов Церкви происходит через благодать, которая сообщается человеку в таинстве Крещения.

Раньше при Советской власти, взрослых крестили очень редко, это было опасно, так как сведения о Крещении тут же передавались по месту работы. Но в деревнях крестили всех младенцев, хотя в Церковь, как правило, взрослые не ходили. Для них Крещение давно стало народным обрядом. В городах крещений детей было меньше. Обучением же и предварительной катехизацией не занимался никто.

По сути в члены Церкви принимались необратившиеся полуязычники. Потом с годами иногда происходило как бы «доведение» их до христианской кондиции. Но это случалось редко. Чаще всего в Церковь изредка заходили весьма сомнительные христиане, которые не имели понятия ни о Слове Божием, ни о правильной Церковной жизни.

Про людей же, крещённых в детстве, батюшка говорил, что даже если они и ходят постоянно в храм, должен наступить момент, когда они почувствуют себя как бы снова язычниками, когда они поймут, что отторгнуты от Божьего света и также нуждаются во внутреннем обновлении, которое невозможно без знания Евангелия.

Тех, кто приходил и спрашивал совета перед Крещением, отец Александр почти никогда сразу не крестил, направлял сначала в группы катехизации, подпольно существовавшие в приходе, или сам занимался их обучением, давал книги, приглашал на беседы. Если же заказывали Крещение без совета с ним, он всё равно не ограничивался исполнением обряда, обязательно проводил с крещаемыми или их родителями хотя бы небольшую беседу, объяснял им основы христианской веры. Батюшка обладал удивительным умением, оттачиваемым годами, рассказать о самом главном за несколько минут. И после Крещения старался этих людей из поля зрения не терять, давал читать христианские брошюры, с таким трудом привозимые в Советский Союз из‑за границы.

Особое отношение было у отца Александра к крещению детей. Этот момент всегда вызывал много споров, иногда становился предметом пререканий между ним и некоторыми прихожанами, склонными рассматривать таинство Крещения с протестантской позиции.

Батюшка считал крещение детей несомненно оправданным в богословском смысле. Ибо, по его мнению, «безгрешные младенцы» – это вымысел. В книге «Магизм и Единобожие» он писал: «Крещение младенцев есть указание на то, что души новорождённых не творятся заново, но исходятиз общечеловеческой души, сотворённой единожды и несущей после грехопадения печать духовного извращения. И дело тут не в биологической наследственности, а в том, что ложное направление принял весь “Адам”, вся соборная душа человечества… Это порождено мистическим событием. Здесь нет речи о внешней кареза грех одного предка, но обнаруживается следствие надлома и поврежденности всего духовного организма Человечества» [178]178
  Мень А. Магизм и единобожие. М., 1992, с. 386.


[Закрыть].

Таким образом, отец Александр не видел никаких богословских препятствий к крещению младенцев в нормальных христианских семьях, то есть в тех, которые могли гарантировать растущему ребёнку христианское воспитание, а потом и подготовку к воцерковлению. (Оно обычно происходит, когда ребёнок 7–8 лет приходит на первую исповедь).

Батюшка полагал, что было бы неправильно лишать детей силы благодатного таинства, если они живут в христианских семьях. Ведь семья – это уже маленькая община. Христос сказал: «Истинно также говорю вам, что если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного» (Мф 18.19) Здесь источник силы семьи, освящённой присутствием Господа. Любовь и взаимопонимание – это то, что позволяет Царству Небесному приходить на Землю через нас к нашим детям. Наоборот, эгоизм, претензии, вражда, разделение, обиды – препятствие для исполнения планов Господа.

Также отец Александр не видел в крещении ребёнка насилия над его свободой. В конце концов, считал он, вырастая, человек в какой‑то момент принимает самостоятельное решение. Но батюшка был несомненным противником бытового, обрядового подхода к Крещению. В одной беседе он говорил: «Очень часто люди подходят к крещению детей просто как к традиционному обряду. Однако в этом таинстве есть гораздо более глубокий смысл. Прежде всего: почему не подождать с Крещением? Ведь новорождённый не имеет понятия о том, что происходит вокруг, у него нет никакой возможности самому сделать выбор. Почему же не подождать? Но ожидает ли мать того времени, когда ребёнок поймёт, что она его держит на руках, что она его ласкает и говорит с ним? Ждет ли она определённого момента, чтобы выразить свою любовь к ребёнку? Конечно, нет. Так и Церковь не ожидает в будущем такого момента, чтобы заключить ребёнка в объятия Христовы и наполнить его Духом любви.

<…>

Но Крещение – это не гарантия и не страховка. Ребенка крестят не просто для того, чтобы спасти его от ада. Крещение– видимый знак того, что ребёнок объят своим любящим Отцом как полноправный член Общины спасения или Церкви.

Что же такое Община спасения? То, что испытали израильтяне на берегах Красного моря, то, что испытали апостолы у пустого гроба, не было определением катехизиса, трактующего об искуплении, а глубоким личным чувством освобождения.

Этот опыт был настолько ошеломляющим, что вряд ли его мог описать кто‑либо, не бывший очевидцем, не переживший его. Возможно, кое–какое представление об этом имеет человек, которого вытащили из воды. Он задыхается, заживо погребённый в толще воды, прозрачные волны становятся чёрными, как ночь, лёгкие разрываются, весь мир уплывает в безмолвное забвение, и вдруг… его руки хватаются за что‑то, голова оказывается над поверхностью воды, и перед глазами– мир и красота, которых он никогда прежде не видел. Свет и жизнь.

Таким же ошеломляющим был этот опыт для общины Израиля и общины апостолов, и они были уверены, что всякий, кто присоединится к их общине, вновь переживёт этот опыт.

<…>

Взрослые, пришедшие из язычества, конечно, уже испытали нечто из этого опыта. Мир, из которого они ушли, был тьмой по сравнению со светом новой общины. Здесь они могли засвидетельствовать истинное Воскресение. В вере Церкви они могли чувствовать присутствие воскресшего Христа, на лицах её членов они могли увидеть отражение радости Духа, а внутри самих себя они могли найти большие изменения.

Но всего этого было недостаточно. Спасение пришло не просто к индивидууму, а ко всему народу, или, скорее, спасение преобразило их и сделало народом. И теперь новообращённые стали его частью, частью Общины спасения – Церкви и разделили с ней этот великий опыт, который спаял их вместе.

Итак, Крещение– это таинство спасения. Это тот знак, который подаёт Христос через Духа, стремясь вовлечь нового члена в общину. Новый камень для строящейся стены храма, новый черенок, прививаемый к виноградной лозе. Происходит некоторая пересадка. Люди становятся членами тела Христова. Дух устремляется по их венам. Теперь не они живут, а Христос живёт в них. Слова теряют своё прежнее значение. Всё покрывает тайна. Тот, кому известна реальность, видит в словах лишь бледное её отражение. Те, кому такая реальность не знакома, считают их причудливыми грёзами, но все же мы пользуемся старыми словами, чтобы выразить себя и понимать другого. Мы используем знаки и символы, чтобы определить то, что нельзя понять на словах.

<…>

Наша вера не исходит просто от нас. Скорее, она представляет собой наш ответ на то слово, которое обращено к нам свыше. Можно сказать, что в этом и заключается причина крещения детей. Крещение детей напоминает нам, что спасение – это прежде всего Дар – то, что исходит от Бога. Нам даже не нужно просить об этом– все происходит само по себе. Бог предлагает Себя в качестве Дара, и благодаря Его Духу мы способны принять этот Дар. Крещение ребёнка напоминает нам, взрослым, что мы должны принимать Дар Новой Жизни так же естественно и просто, как младенец принимает пишу от своих родителей. Слово Господне в Писании напоминает нам о вере Церкви, о вере, которую мы разделяем и которую теперь должен разделять наш ребёнок. Оно напоминает нам о том, каким образом Христос через Свою смерть и воскресение делает Свою Церковь святой с помощью воды и слова.

Освобождение от греха… Что можно сказать о первородном грехе? Что об этом говорит богословие ?

<…>

С самого начала Бог призвал человеческий род к союзу, к сотрудничеству. И с самого начала этот род отказался от этого призыва. Первородный грех и заключался в этом отказе. Второе его значение состоит в том, что наследственный грех, который сказывается на каждом из нас ещё при рождении, проявляется в том, что мы будем участвовать в грехе мира собственным отказом.

Наш отказ обусловлен греховностью, которая загрязняет мир. Никто не может сохранить здоровыми лёгкие, если он дышит смогом. Никто не может быть безгрешным в греховном мире – мире без Иисуса.

Таким образом, мы прибегаем к Крещению, чтобы выразить свою радость о том, что мир не замкнулся в грехе, что Христос открыл мир для любви, от которой тот отказался. Эта любовь, эта благодать ныне представляет собой часть мира. Мы любим, потому что Бог полюбил нас прежде. Эта любовь оживляет нас. Этот свет озаряет каждого входящего в этот мир. Благодать, как и грех, касается каждого, ибо для всех человеческих существ возможны как любовь, так и грех, как разъединение, так и любящий союз. Когда люди достигают такого возраста, чтобы сделать выбор, та или иная возможность становится реальной, но Христос определяет выбор в пользу благодати.

Грех не может стать реальным в человеке, не имеющем личного выбора, а благодать – может! Может даже прежде, чем люди её сознательно выберут или даже просто почувствуют, ибо благодать – это любящий Бог…»

12

Духовник батюшки в 50–е годы, священник Николай Голубцов, по воспоминаниям отца Александра, никогда не говорил проповеди, но основной упор делал на общие исповеди. Их ввёл в церковную практику в XIX веке ещё святой Иоанн Кронштадтский. С годами и отец Александр стал уделять общим исповедям всё большее внимание.

Перечитывая их тексты, слушая сохранившиеся записи на магнитофонных плёнках, мы обнаруживаем в них все основные мысли Святых Отцов о духовной жизни. Но самое главное, что они применимы не к монашеской жизни прошлых веков, а к нашему времени.

Исповедь – это таинство Покаяния, где священник более всего выступает как пастырь. Во время исповеди он может обратить внимание кающегося на то, что мешает его духовной жизни, и помочь ему исцелиться. Но спасительная сила таинства проявляется только при сознательном и ответственном участии в нём и священника, и того, кто пришёл на исповедь. Важна также искренность и готовность верующего следовать получаемому совету. Такая готовность, по сути, становится тождественна смирению.

«Обращение ко Христу, Новое Рождение, дар Духа Святого, Тело и Кровь Христовы сделали нас «не имеющими пятна или порока» (Еф 1.4). Однако новая жизнь, полученная через христианское посвящение, не исключила слабости человеческой природы и склонности ко греху. Она остаётся в крещёных, чтобы они с помощью благодати Христовой закалялись в борьбе христианской жизни». [179]179
  Катехизис Католической Церкви. М., 1996, с. 338


[Закрыть].

В современном виде таинство Покаяния появилось приблизительно в VI‑VII вв. Это уже было время государственного христианства, страшного понижения требований к духовной жизни. В первоначальной Церкви всё было не так. В первые века к исповеди прибегали в чрезвычайных случаях, и она «была связана со строжайшим наказанием. Грешники каялись в своих грехах публично и часто в течение многих лет, прежде чем получали дар примирения». Они также не допускались к Евхаристии.

Так строго исповедовались всего в трёх грехах: отступничестве (или идолопоклонстве), убийстве и прелюбодеянии. Позже добавилось воровство. (Другие грехи искупались взаимным примирением, молитвой, добрыми делами и т. д.) «В «чин кающихся» могли допустить человека крайне редко, в некоторых регионах – только один раз в жизни». Если же кто‑либо вновь впадал в грех, это считалось знаком, что человек каялся неискренне. После покаяния и отпущения нередко исполняли какую‑нибудь епитимью.

В конце VI в. установился обычай «частного», тайного покаяния в явных и в скрытых грехах непосредственно священнику. «Эта новая практика предусматривала возможность повторения и таким образом открывала путь к регулярной исповеди. Она позволяла включать в одно и то же покаяние как тяжкие, так и обыденные грехи. Это та форма таинства, которая используется в церковной практике вплоть до наших дней» [180]180
  Там же, с. 343


[Закрыть].

Объясняя смысл таинства исповеди, отец Александр подчёркивал, что наше покаяние является и плодом нашего усилия, и даром Божественной благодати. Божественная жизнь, хотя и сходит к нам с неба, но не без участия человека, и это участие заключается не в ритуалах, а в намерении ума и в открытости сердца Богу. Только во взаимодействии свободной человеческой воли и Божественной благодати возможно достичь нового уровня преизбыточной жизни.

Спасение – это второе рождение. «Кто горит огнём Духа, тот побеждает тьму и грех мира», – говорил батюшка. Если мы не побеждаем свои грехи, то только потому, что не открыли ещё своё сердце и не обрели второе рождение. Задача отца Александра как исповедника заключалась в том, чтобы открыть сердца кающихся, чтобы Сам Господь в них вошёл и их преобразил.

«Таинство исповеди часто называют вторым Крещением, потому что в нём происходит как бы обновление человека, рождение его заново. Та драма, катастрофа, трагедия между Богом и человеком, которая была рождена грехом, снимается Божественным милосердием, Божественной благодатью.

Именно ХАРИС, благодать, снимает гнев Божий, то есть состояние напряжения между Богом и человеком. Совершается некое чудо…Но кто совершает это чудо?– Христос! Кто имеет власть оставлять грехи?– Христос.

Он прощает грехи. “Иди, чадо, отпускаются тебе грехи твои”. Сколько раз Он говорит это. И Он оставляет эту власть Церкви. Чтобы люди всегда видели Его на земле. “То, что вы свяжете на Земле, то будет связано на Небе”».

Отец Александр понимал грех не как нарушение моральных норм или церковных правил, но прежде всего как удаление человека от Бога. Батюшка часто в резких выражениях обрисовывал такое состояние человеческой души. Но делал это не для того, чтобы унизить человека, а чтобы пробудить в нём устремлённость к покаянию и к Богу.

На самом деле, именно такова была цель составителей практически всех православных молитвословов, где подчёркивается грешное состояние молящегося. Так чувствовали себя все святые, таким образом происходит верная настройка души.

Вот главное, что должен понимать кающийся, по мнению отца Александра: исповедь нужна не для того, чтобы изгонять грехи, а чтобы стать принципиально другим человеком. «Потому что, если косить грехи, как траву, остаются невырванными корни, и сорняки опять вырастают. Но сами мы другими не становимся – для этого нам нужна сила Божия».

Так как причина греха коренится именно в потере человеком чувства присутствия Божия, то главный способ преодоления греха – приобщение к Божественной жизни, обожение человека. Такое преображение, если оно истинно, сообщает человеку особую радость, ощущение примирённости с Богом, благодарности Ему, от чего рождается ответная любовь к Богу и к людям.

«Если обратиться и уверовать,– говорил батюшка, – тогда и грех перед благодатью Божией начинает исчезать, как снег под действием солнечных лучей. “Уже не я живу, но живёт во мне Христос” (Гал2.20). Мы должны стремиться к тому, чтобы жил в нас Господь, и Он тогда не допустит, чтобы мы впали в грехи».

Таким образом, исповедь совершается не ради перебирания грехов и не ради их магического исчезновения вместе с последствиями, а для примирения с Богом. Но зло, которое мы причинили, не исчезает, мы уже внесли его в мир, и оно или посеянные им семена, существуют помимо нашей воли. И мы не имеем права вычёркивать грехи из своей памяти. Господь действительно возвращает нам Свою любовь и силу для борьбы с грехом, но последствия греха остаются…

«Наше покаяние должно быть до конца и навсегда, —говорил отец Александр. Поэтому, если мы не можем вычеркнуть грехи из своей памяти, но имеем сердечное сокрушение, тогда мы в покаянии несём эту память перед собой, радуясь только тому, что Господь вернул нам Свое благословение».

Отец Александр говорил так, чтобы мы не превращались в фарисеев, чтобы, придя в Церковь и получив прощение у Господа, христианин не начинал превозноситься над остальными. Ибо грехи есть у всех, и если их помнить, это надёжно убережёт от фарисейского самодовольства.

«Прости нас за нечистоту нашего сердца, за нечистые помыслы, за осуждение людей, внутреннюю неприязнь, ненависть.

Прости нас, Господи, за блудные помыслы, за грехи плоти, которые отсюда вытекают, за нарушение семейной чистоты и верности в браке.

Прости нас, Господи, за то, что было, может быть, много лет назад, мы всё равно приносим сегодня покаяние».

Говорил отец Александр и о вине людей друг за друга. Мысль Достоевского, высказанная в романе «Братья Карамазовы» («всякий пред всеми за всех и за все виноват»), была ему очень близка:

«Прости за наших близких, которые делят с нами наши грехи, и мы участники их грехов. Когда люди живут вместе, то и грехи у них часто бывают общие. Господи, прости нас, грешных».